Текст книги "Rewind without erase"

Первый осознанный вдох. Глаза Эрона лучатся счастьем, улыбку скрывает стерильная маска. Реанимационный набор не требуется – смотрите, я моргаю, я шевелю пальцами, поднимаю руки. Сажусь на койке и болтаю ногами. И первые же слова, которые я произношу в этом возвращенном рае:

– Спасибо тебе, Алистер. Ты для меня всё.

Что там у нас по плану? Ближайший к NetFix магазин дорогой одежды, чтобы выглядеть солидно. Уважаемая риэлторская фирма – «нет ли у вас на примете приличного дома в тихом месте, где нас с женой никто бы не беспокоил?» И две специальных кровати с изголовьями, к которым подключены сетевые кабели для постоянного соединения с транскодом – такие же, как были в клинике, но модели посвежее.

Сдвинуть бы изголовья по примеру японских самураев и их жен, окончательно заявить права на Али и здесь, перед людьми, под настоящим солнцем, в укромном месте… И скорее раскручивать механизм изъятия тела Алии из больничного ада, где она верно ждет его, пока он готовит уютное гнездо.

***

Настолько тщательно Кристиан готовился к выходу в свет всего пять раз в жизни. Первый – это свадьба с Линдой. Второй – это дебютный «ТехноКон». Третий – свадьба Маши. Четвёртый – свадьба Лина. Пятый – сейчас.

Неуловимо меняется лицо Кристиана, вечно бледная кожа покрывается лёгким загаром, над губой прорастают едва заметные усы. Тонкие полусферы контактных линз Машкиной отрисовки закрывают серый лёд хакерской радужки, и она становится глубокого сине-зелёного цвета, а внутреннее электричество превращает её в бескрайнее Море-Океан. Именно такого цвета глаза были у твоего мужа, Наталья. Может быть, именно поэтому ты ни разу в жизни не ездила на южное побережье после его гибели на Десногорской АЭС.

Две недели Крис кружил в небе транскода над матерью Киры, собирая по крупицам такую информацию, которой побрезговал бы даже начинающий взломщик душ человеческих. Две недели он сплетал единой нитью разноцветные бусинки событий – неустойчивая ремиссия после химиотерапии, ежегодный бал в честь дня киберпсихологов, внезапное приглашение от анонима с логином и паролем доступа персонально для неё, Натальи Андреевны Даниловой. Кто-то помнит её, если хочет увидеться. Кто-то, вложивший в файл приглашения любимый цветок женщины, белый колокольчик с дрожащей росинкой внутри. И ровно в десять часов вечера Наталья в пурпурном платье до пят, с зачёсанными назад пшеничными локонами по пояс, пробивает си-сферу и логинится на сайт Международной гильдии психотерапевтов. Ибо если не позволить себе жить здесь и сейчас, то уже, быть может, нигде и никогда этого не получится.

Так всегда: если кажется, Смерть близка,

Тем пронзительней ход часов.

А пока мы живы – у нас в висках

Бьется терпкий брусничный сок3131
  Graurock «Brothers in Arms»


[Закрыть].

В огромном зале тысячи огней, свечи парят в воздухе, но их пламя не опаляет кожу. Музыка в такт подсвеченным струям фонтана взлетает под стеклянную крышу. Кристиан, с ног до головы в белом, уже ждёт Наталью у хрустальной колонны. Двухметровая изящная птица раскланивается с феей лесных колокольчиков и без малейшего усилия срывает её с места, закружив в танце. И Наталья смеётся, смех её летит перезвоном весенней капели всё выше и выше, потому что нет боли в её юном, гибком теле, а что до слёз, то это слёзы запредельного счастья, такого, что выпадает на человечью долю всего раз или два в жизни, и их совсем не видно под лёгкой кружевной вуалью.

И вдруг совсем близко от её разгорячённого лица оказываются тонкие губы её таинственного спутника, а в глубине серебристых перьев его полумаски мерцают, сводя с ума, две ночные океанские бездны.

– Андрей? – вздрагивает Наталья. – Но как это возмож…

– Тсс, – прислонив затянутый в белую перчатку палец к карминовым губам Наташи, обрывает её Кристиан. Потом осторожно отнимает палец и целует то место, где на снежной белизне остался алый след помады. – Ничего не спрашивай, родная. Я люблю тебя. Хочу любить прямо сейчас.

Быстрый шаг по запутанным коридорам, словно побег от самих себя сквозь дыры в пространстве и времени, и вот, наконец, след запутан, и тайная дверь, тихо скрипнув, отделяет двух любовников от шумного великолепия бала.

Крис вскидывает Наталью на руки и, не включая свет, несёт её на широкую кровать. По обе стороны от хакера сами собой загораются две настенных свечи, огонь их медленно перетекает из рыжего в зелёный и обратно.

Золотистое хмельное марево понемногу отпускает Наталью, и её плечи, едва не ставшие крыльями на балу, внезапно костенеют, словно суставы изнутри выморозили жидким азотом.

– Ты не он, – произносит Наталья, перехватив руку Кристиана на полпути к маске. – Кто бы ты не был, отпусти меня.

И меркнет первая свеча, по паркетному полу дует зябкий ветер, тонкая трещинка бежит по зеркальной глади на потолке. Но не так-то просто сбить с цели белую птицу, которая подняла всё, что нашлось в Сети, в том числе и на инженера-ядерщика Андрея Данилова, пропавшего без вести ликвидатора аварии в Десногорске.

– Наташенька, совушка моя, – в ход идёт тяжёлая артиллерия, – пусть внешность тебя не смущает. Я умер телесно, но душой я всё ещё жив, мне удалось спастись здесь, в транскоде. Меня держали в плену, сознание моё изучалось все эти годы, но я нашёл способ сбежать и отомстил учёным, придя неузнанным на их же сборище. Это не их триумф сегодня, а мой.

И, уже чувствуя, как потёк под пальцами лёд последней защиты, Крис добивает Наталью контрольным:

– Я ждал этой ночи семнадцать лет.

И тогда, застонав от невозможного, запредельного узнавания этого голоса, этой нежной, неудержимой силы океанской волны, Наташа сама срывает глупую птичью маску с лица Кристиана, долго-долго смотрит на него, записывая на жёсткий диск своей памяти новые файлы – едва заметную морщинку в разлёте чёрных бровей, тонкий прямой нос хрестоматийного аристократа, чуть вздёрнутую верхнюю губу, а потом отдаётся ему со всем жаром любви, так и не отгоревшей за все эти чёртовы годы. Любви, которую она прятала за семью замками, чувствуя себя не вправе подарить её ещё кому-то, кроме Андрея. Любви, которая копилась в её теле, не находя пути наружу, пока свет не начал перерождаться во тьму.

Кристиан проникает в Наталью до самого дна и даже дальше, ибо в транскоде реально всё, во что найдёшь силы поверить. А прямо сейчас хакер верит только в одно. Эта женщина, да, эта загнанная собственными комплексами, мнительная и трусливая женщина тоже достойна любви. Потому что без любви каждый из нас – пыльный, слипшийся воздушный шарик и не более того. И видение богини-Линды в потолочных зеркалах, и призрак Алекса за ажурной тюлью заключают между собой шаткое перемирие, которое продлится ровно до того момента, когда Кристиан Вебер…

Донесёт.

Наталью.

До звёзд.

Разряд.

Сбитое дыхание в такт, один пульс на двоих. Да, я чёртов циник, Наташенька, но может быть теперь, когда я выдал во все твои барахлящие чакры столько заряда, сколько смог, тебе уже не нужно будет тянуть силы с Киры, чтобы поправиться?

– Проси… всё, что захочешь, Андрей.

Крис опешил. На разблокировку такого уровня доступа он не рассчитывал.

«Значит, хорошо выложился, – подколол хакера призрак Алекса из-за занавески. – На волках практиковался, ещё бы…»

Сейчас или никогда, значит?

Я хуже, чем циник, Наташенька. Я только и умею, что залюбить до смерти. А ещё я умею открывать порталы меж двумя мирами и провожать людей в лучший из них.

– Хочу быть вместе с тобой, – выдыхает над распростёртой женщиной Крис, чувствуя, как от беззлобного на первый взгляд удара Охотника тает туманными клочьями манящий морок его защит. – Жить в Сети. Всегда молодыми. Есть способ. Я оставлю тебе координаты одной фирмы… И тогда уже ничто не помешает нам…

[Отсутствует соединение.]

Отключившего связь Кристиана вырвало прямо на пол собственной квартиры. Благо, перед балом попил только водички, ибо догадывался, чем всё закончится. Более того – на подобный финал и рассчитывал. Тошнило вот только не от Натальи. От себя самого.

И совсем уж ожидаемым эпилогом стало письмо, прилетевшее на почту «Птичьего братства» спустя полчаса, как раз когда хакер вышел из душа, в рассеянности забыв вытереть мокрые волосы.

Nata_miu

Доброй ночи! Скажите, а прижизненные образы людей вы тоже создаёте? Я не рассчитываю прожить слишком долго, так что в силу семейных обстоятельств хотелось бы превратить себя в виртуальную бабушку до востребования. Сохранить всё, что во мне есть хорошего, и сжечь всё лишнее и дурное.

В вашем прайс-листе я не нашла позиции расширенной доработки образа, чтобы он не «застывал» в своей системе координат, а развивался вместе с теми, кто будет навещать его через транскод. Может быть, за дополнительную стоимость мы обсудим с вами подобный функционал?

В приложении помимо всех обязательных файлов – фотографии, на которых мне тридцать лет. Пожалуйста, при создании образа установите мне эту внешность.

С уважением, Наталья.

Ну, Крис, можешь открывать шампанское и стрелять пробкой в лампочку на потолке. Флина только не разбуди. А лучше напейся коньяка, глотни прямо из горла, чтоб дыхание перехватило. Потому что пока твоё левое полушарие расчётливого макиавеллиста празднует победу над коварным камнем, который тебе, судя по всему, удалось вышвырнуть прочь с дороги сына, правое отчаянно просит пулю в висок, ибо больше нечем, кажется, выбить оттуда бредовую мысль типа «Вы же с Натальей почти ровесники, оба одиноки, так отчего бы тебе не подарить ей пару лет счастья где-нибудь на берегу Адриатики прежде, чем…»

И это не слепая похоть, боги Сети. Похотью тут и не пахнет.

Просто я своими глазами видел, как малая капля любви, попавшая с небес на темечко иссохшей глиняной статуи, превратила её в живого человека, у которого руки – гибкие цветущие ветви, в глазах – все звёзды Вселенной, а за спиной – лёгкие светлые крылья.

Я сделаю всё, чтобы сохранить тебя такой, Наталья. Но будь осторожна, прошу. Играть с Веберами не дозволено никому.

6

День родов у Алии неумолимо приближался. Дэн скорчился в позе эмбриона в уже успевшем полюбиться кресле в гостиной Алистера. Парфюмер увлеченно общался с клиентами из-за прилавка – сегодня их было особенно много.

Когда Алии там, в реальном мире будут делать операцию, что почувствует Алистер? Как он перенесет этот кошмар? Сердце Дэна сжалось. Он представил свою хрупкую девочку с остриженной головой, разрез на ее животе, и одновременно – Алистера, исходящего криком где-то на улицах транскода, Алистера, умирающего от боли здесь и, как следствие, там… И проклятого Лина, которому это все сойдет с рук и который никогда не узнает, какой мучительной смертью умер парфюмер.

Нужно вовремя оказаться рядом, быть единственным, кто спасет погибающую принцессу. Быть первым, кого Алистер увидит, когда очнется. Дэн не сомневался, что Лин не посмеет после родов залогиниться прямо из клиники в лавку. Да и зачем ему – он же не поверил полностью, что Алия и Алистер – одно лицо, несмотря на все доказательства. Поэтому он, Дэн, единственный, кто будет рядом с начала и до конца. И спрячет козырь в рукав на случай открытого противостояния с Лином, если Алии придется когда-нибудь выбирать из них двоих настоящего. Достойного. Того, кто любит. А не мелет языком…

Тебе, Лин, придется заплатить за поруганную честь моей будущей жены. За всю ее боль. За все твои предательства.

А пока нужно заработать еще денег на торгах, смотаться в виртуальный Шанхай за наномашинами и затаиться, терпеливо ждать своего судьбоносного выхода на сцену. И заодно купить на черном рынке бластер – так, на всякий случай. Вдруг пригодится…

Дэн набросал короткую записку для Алистера. «Мне надо уехать на несколько дней по делам. Пожалуйста, никуда не выходи 10 мая – прошел слух, что в этот день планируются облавы по всему транскоду на тех, кто мог быть связан с „делом Измирова“. Обязательно пиши, если что не так. Тут же вернусь. Обнимаю. Дэн».

Три крестика под рукописными строками – дань сентиментальности. Хех, еще бы поцеловал виртуальную бумажку, романтик недобитый.

Черная кожаная стрела пронеслась через прихожую, помахала на ходу приветливо улыбнувшемуся Алистеру. Вечерний ветер транскода успел дохнуть в лавку, и флейта ветра на одной из ламп зашлась тревожным перезвоном.

***

«Час ноль», как Лин обозначил про себя время родов, был назначен на десятое мая. Доктор долго распинался насчёт того, что тело Алии уже не в силах довести все процессы до конца, но на таких больших сроках годятся уже и обычные стерильные боксы жизнеобеспечения.

Стоило ли сказать Алистеру правду о том, что его, Лина, жизнь вот-вот на полной скорости перестроится в другую полосу, словно пилот-«шашечник», подрезав флаер аромага, который всё это время летел с ним бок о бок? Сплошные вопросы, один другого каверзнее. А ответы… Выбери любой, выдерни чеку, и эта граната правды разнесет к чертям ваши отношения, похожие на хрупкие подснежники на проталинах.

Лин вынашивал в себе правду, как тело Алии вынашивало для него сына. Но, в отличие от будущего маленького Вебера, правда не несла в себе ничего хорошего. Только боль. Сможет ли Алистер простить ему трусость, подобную слабость души? Сможет ли понять всю невозможность выбора?

Исповедаться не вышло. Он отмахивался от Алистера, предлагавшего выслушать его. Зеленые глаза друга больше не могли подарить покой и обнадежить. Чем ближе подбирался коварный май, тем сильнее хакер ощущал жжение предательства на губах. Парфюмер был внимателен и тактичен, не приставал с расспросами, и тем больнее было Лину. Предчувствие, что на днях все закончится, сжигало его изнутри.

Была еще одна проблема – встреча с Кирой в больнице. Они оба настояли на присутствии при операции, как тогда, при подсадке Алии эмбриона. Лин не представлял, что будет и как подойти к ней после всего, что случилось между ними. Любить – и не иметь возможности прикоснуться, обнять, ободрить, сказать, что ценишь больше жизни и протянуть в ладонях свою собственную. Ему по-прежнему хотелось бы вручить Кире весь этот свет, но не было уверенности, что он не опоздал с попытками примирения на несколько месяцев… или жизней?

Лин знал, что там, в комнатке с видом на операционную из партера, ему придется снова выбирать. Самые сложные вещи по-прежнему пишутся двоичным кодом, ничто не меняется с сотворения вселенной. Боги транскода, вы вложили слишком много в два ничтожных символа. Их сочетания породили целый мир. И теперь нужно выбрать в последний раз – 1 или 0. Выбрать между любовью и любовью и в обоих случаях предать часть себя и любимого человека.

Десятого числа он еле сдержался, чтобы не обнять Алистера на прощание перед тем, как разлогиниться и прийти в себя дома.

Кира встретила Лина настороженно. Она не заговаривала ни о предстоящей операции, ни о ребенке, и хакер понял, что она очень сильно нервничает, но не хочет ему это показывать. Он молча встал рядом, готовый подхватить ее, если любимой станет плохо от увиденного. Молодая пара не обменялась ни словом. Они напряженно смотрели, как медсестры готовят Алию к операции, как врачи начинают колдовать над ее животом… Их переговоры мерными волнами вытекали из двух колонок, позволяя слышать происходящее в операционной. Спины в зеленых хирургических халатах почти полностью скрыли самое важное, и Лин с Кирой смотрели на безмятежное лицо спящей на столе женщины.

«Еще капельку грейпфрута, и готово…» – Парфюмер колдовал над очередными духами. Вдруг странное ощущение заставило его опустить глаза и посмотреть на свой живот. По бежевому льну рубахи расползалось кровавое пятно. Алистер вскочил в ужасе и поспешил задрать подол. От пупка вниз по коже полз алый тонкий разрез. Он расширялся, и кровь пачкала штаны, капли падали на пол и обувь, под ботинками стремительно росла лужа с ароматом боли и железа. «Опять галлюцинации»? Лаборатория завертелась перед глазами бешеной каруселью и исчезла во вспышке света.

Кафельные стены как в той комнате, где он однажды очутился на несколько секунд и видел вместо своего привычного тела женское. Кажется, оно тоже было беременно, но на меньшем сроке. А на этот раз, похоже, роды… Почему он видит эти роды от первого лица, почему ощущает их, будто это из него извлекают ребенка?

Нестерпимо яркий свет операционной лампы бьет в глаза. Лица врачей скрыты за стерильными масками. За стеклом мраморной статуей замер Лин. Над ухом и где-то внизу лязгают медицинские инструменты, все тело онемевшее, будто чужое. Странное копошение в области пупка. Скорее опустить туда взгляд и увидеть свой раздувшийся до невообразимых размеров живот, скальпель в руках хирурга, бликующий в свете лампы, расходящийся разрез. Это слишком. Это уже слишком для Алистера…

Глаза Алии распахнулись, и Лин вздрогнул, будто через него пропустили ток. Он прижался к стеклу, отказываясь верить в то, что видит. Из зеленовато-горчичного цвет её радужки менялся на ярко-зеленый, выражение стало осмысленным. В тело на столе кто-то вдохнул душу, и оно ожило, панически оглядывая помещение.

Лин во все глаза смотрел на Алистера, ладони впечатались в стекло с такой силой, что кожа на них была абсолютно белой. Рядом с хакером стояла темноволосая миниатюрная красавица. «Его жена. Ты видел ее танец на презентации. Ты делал для нее «Яблоневый сад». Мечущееся сознание Алистера услужливо подкидывало правильные ответы, не спрашивая, причиняя адскую боль.

В серых глазах Лина тоже плескалась боль, но другого рода. Алистер не мог понять ее природу. Что-то ускользало от него. «Будь осторожнее с Веберами – ты многого о них не знаешь». И вот эта нехватка информации грозила сейчас полностью обрушить систему самоконтроля, которую Алистер выстраивал годами.

Алия, вернее – и Лин ни капли в этом не сомневался – Алистер встретился с ним взглядом. В нем было столько боли и отчаяния, что Лин проклял свою нерешительность. Нужно было его подготовить. Нужно было… А теперь поздно.

Смотри, герой-любовник недобитый, как в незнакомом теле заперт твой друг, как мечется его душа, как он все ближе к грани безумия… Все твоих рук дело. Тррранскод тебя раздери, эгоист чертов…

– Лин, она живая! Она нас видит… – Кира задыхалась от волнения. – Нам надо к ней!

Повинуясь порыву, Лин обнял жену, почувствовал, как их души синхронизировались, а сердца забились в унисон.

Прости, Алистер… Я сейчас выбираю единицу. Я не могу выбрать сразу и бесконечность нуля, и наполненность. Поэтому сейчас я сделаю все, чтобы наш ребенок был счастлив. Ради нас всех. Чтобы Кира больше не сомневалась во мне, не отталкивала… Я не дам ей повода. Но и тебя я должен уберечь, и я сделаю это, даже если после всего, что случится, ты пошлёшь меня к чертям. Уберечь от всего мира и… от себя самого.

На глазах друга Лин сделал свой выбор – подошел к жене и обнял ее сзади, уткнулся лбом ей в спину. «Я лишний. Я не нужен ему», – Алистер захлебнулся горечью и, не понимая больше, что делает, закричал незнакомым женским голосом:

– Лин, не оставляй меня вот так в этом кошмаре… Помоги в последний раз…

И откуда-то из глубины, из подсознания всплыли страшные слова, будто продиктованные насмешливой старой каргой Хагаль:

– Сын птицы проклятой задел меня крылом.

Отныне для тебя закрыт мой тайный дом…

Из колонок раздался страшный, хриплый крик Алии, обращенный к нему, Лину. И последним прозвучало то ли проклятие, то ли обрывок стихотворения, которым Алистер запретил Лину доступ к своей лавке.

Это был конец.

По венам побежал приятный холодок. Алистер проваливался в забытье, а перед глазами не мерк образ Лина, обнимающего темноволосую красавицу там, за непреодолимой чертой, разделяющей два мира.

– Поздравляем, у вас замечательный мальчик!

Аплодисменты врачей и медсестер и тонкий, усиливающийся крик младенца разорвали тишину в комнате. Лин беззвучно плакал, уткнувшись в спину Киры.

Дэн вихрем ворвался в лавку парфюмера и пронесся прямо в лабораторию, где на полу в луже крови скорчился Алистер. Окровавленные руки удерживали внутренности, грозившие вывалиться из длинного продольного разреза на странно разбухшем животе.

– Вот черти транскода, чуть не опоздал. Они начали раньше запланированного…

Программист снял с себя сумку через плечо, опустился на колени прямо в темнеющее пятно, осторожно приподнял лежащего и положил его голову себе на колени. Затем достал из кармана байкерской черной косухи чистый платок и стер им пот со лба Алистера, медленно вытер его пальцы, на которых начала сворачиваться кровь. Потрогал пятно на полу, вынул из сумки странного вида мини-помпу, подсоединенную к флакону, подобрал с их помощью кровь с пола до последней капли и вылил содержимое в рану.

Очевидно, ее состояние показалось гостю удовлетворительным – он что-то пробормотал себе под нос, достал плоскую коробочку из сумки и высыпал из нее в разверстую брюшину Алистера серебристый порошок. И спокойно наблюдал, как кровь наполняет вены, артерии и капилляры, срастаются разрезанные сосуды, ткани, как смыкается жировой слой, эпидермис…

– Ты достоин правды, сирели… Я исцелю твое тело, исцелю твою душу. И только ты сможешь решить, с кем остаться – с тем, кто тебя предал столько раз и оказался слишком слаб, или со мной… Мои виртуальные наномашины залатали твое тело здесь, они ускорят выздоровление и там – ты еще не раз удивишь докторов. Впрочем, уже не им решать твою дальнейшую судьбу… И не этому трусу Веберу.

Дэн легко подхватил Алистера на руки, прижал к груди и отнес на кровать, уложил и ласково погладил по лицу. Достал из сумки верный планшет и углубился в дебри биржевых сводок в ожидании пробуждения спящего друга.

***

Ну что, Лин, как ты там обычно говоришь – синхронизация засчитана? Сегодня ты метался по транскоду как оглашенный, пытаясь найти волшебную лавку, потом в очередной раз начал сравнивать себя с жестким мужиком кавказского типа, который, черт побери, влез в твои с Алистером отношения гораздо глубже, чем это позволялось бы «просто другу»… Только если уж быть откровенным, то все попытки намекнуть этому парню на желание лично встретиться с парфюмером были продиктованы не желанием извиниться и проститься уже по-человечески. Лин сжал кулаки под одеялом. Нееет, хакер, если ты не честен сам с собой, то что ты выдашь в реальный мир сейчас?

Ты хотел услышать от Алистера «прощаю», а лучше «прости». Ты хотел выбить из зеленых глаз знакомую искру и волну тепла. Так что ты теперь проклинаешь симметрию и тянешь с ответом на вопрос с той стороны кровати:

– Ты совсем меня не любишь?

Кира, милая моя Кира… Это неправильный вопрос, как перестал ли я пить коньяк по утрам. Что ни ответь – будет криво. Думай, хакер, думай, выкручивай себе руки и выкручивайся из ситуации, когда любовь выбивают как огонь из камня. Сначала ты, потом тебя.

Работа в «Птичьем братстве» с исчезновением Алистера застопорилась, приём новых заказов был приостановлен, и Лина каждый раз накрывало с головой, когда он выходил из рабочего пространства виртуального офиса, понимая, что больше нет у него доступа ни в какую волшебную лавку. Будто и не было никогда. Сказка закончилась слишком быстро, не успев начаться, и горечь потери порождала парадоксальную капельку радости – это. случилось. со мной.

Пока попытки хакера найти Алистера в транскоде не увенчались успехом. Река-под-рекой молчала, облака несли свою тайну, не выдавали координат обиженного мага. Никто из знакомых о нем не слышал, на форумах пользователи как один недоуменно пожимали плечами. В очередной раз судьба бросила вызов. Нужно выйти за пределы своих возможностей, чтобы найти в транскоде невидимку, поймать его след. Добиться встречи… хотя бы затем, чтобы попросить прощения у Алистера за то, что у него, у Лина, не хватило смелости выложить разом все карты на стол. Даже отец сумел бы к этому времени прицельно расставить все точки над «ё», а дядя Саша вообще вывалил бы всё одним архивом в пару гигов, выставив на просвет хрустальный осколок фактов-как-они-есть, а дальше будь, что будет.

С этими мыслями Лин привычным жестом надел медицинский халат и перевоплотился в нейрофизиолога, д.м.н Кузяшко Л. Н., так удачно изредка посещавшего своего подопечного. Лину повезло, что врач, наблюдавший Алию и Дэна, был молод, темноволос и, судя по фотографии, плохо кушал. Сойти за него было совсем несложно, особенно, если ты сам худой и хрупкий.

Отсутствие охраны у двери Дэна стало первым тревожным звоночком. Попытка открыть дверь с помощью карточки с личным кодом врача тоже провалилась. Похоже, с тех пор, как Лин, сгорев от стыда за свою ошибку, стал обходить палату Дэна стороной, господин Кузяшко впал в немилость.

Лин услышал в коридоре шаги и еле успел спрятаться за углом, прежде чем его увидят идущие. Ему совсем не хотелось лишних расспросов от персонала клиники, знавшего настоящего доктора. Человек открыл ту самую дверь настежь и загремел ведром. Хакер решил сделать вид, что просто проходил мимо, и ненавязчиво заглянул внутрь.

Компьютера в прихожей больше не было. Шкафы с книгами, подобие мини-бара, вешалка и секция для стерильных костюмов остались на месте, но камера физиостаза была пуста. На койке никого. Ровная кожаная поверхность, ни простыни, ни подушки – ни следа присутствия того, кого он ещё так недавно целовал в губы, принимая за Алистера.

«Кто мог его забрать? Что за компания там была… Кажется, „NetFix“. Угробят исследованиями? Нет. Слишком дорогая палата. Охрана. Кто-то заинтересован в том, чтобы он жил… Тогда кто и куда его увёз? Я должен выяснить…»

Кира летела по длинному коридору танцующей походкой. Малыш на полчаса в надежных руках Маши и Хидео, и можно навестить сестру. Май за стенами прохладной клиники набирал обороты, раскручивал жаркое колесо, день за днём всё сильнее разогревая город. Что будет с Алией дальше? Лин сказал, что он обо всем позаботился, и не нужно беспокоиться. Кира ему верила. Её сестру перевели после родов в восстановительную палату, но через несколько дней положили обратно в камеру физиостаза в подвале. Ребятам это не нравилось, но позволить себе содержать палату подороже они не могли. Может, когда у Лина появится много заказов, получится…

Дверь в палату, в которой находилась Алия, была распахнута, и оттуда доносилось немузыкальное пение человека, уверенного, что он один. Киру насторожила такая халатность медперсонала, и она ворвалась внутрь с намерением устроить разбор полетов. Однако слова застряли у нее в горле и в животе глухо ухнуло, когда глазам открылась пустая койка. За ней, напевая, возилась со шваброй и ведром уборщица-китаянка.

– Где Алия? Почему меня не предупредили о том, что ее перемещают? Немедленно вызовите врача! – Кира ураганом обрушилась на перепуганную вторжением женщину. – Ей стало плохо? Отвечайте! Немедленно!

Уборщица что-то лепетала на ломаном русском, защищаясь шваброй, показывала то на койку, то на небо, испуганно хлопала глазами. Наконец она догадалась нажать на кнопку на стене, под которой было написано «Вызов врача».

Немолодой дежурный врач в несвежем халате вяло отмахивался от атак Киры. Его мучало похмелье, и громкие вопросы девушки только усиливали головную боль.

– Вам должны были объяснить, что после использования тела его выставляют на аукцион. – В голосе врача, несмотря на казенные формулировки, проскальзывали нотки сочувствия. – А там уж как повезет, кто успеет купить, на какие цели пустят… Если первыми доберутся трансплантологи, то разберут на органы и тканевый материал. Если их опередят исследователи, то будут отрабатывать на телах новые методы лечения, испытывать лекарства и техники операций…

– Но это же бесчеловечно! – В голосе Киры звенели арктические льды и зарождались айсберги. – Как они… Как вы все смеете принимать решения о жизни и смерти людей, неспособных постоять за себя? Вы изверги!

– Полегче, милочка… Ваши истерики никого не вернут обратно. Кем вам была наша пациентка?

Кира замялась. Кроме формального «суррогатная мать» ответить было нечего, но сейчас эти слова казались ей кощунством.

– Алия выносила и родила моего ребенка, – нашлась девушка. – А вы посмели отправить ее на органы! Живого человека… Я своими ушами слышала, как она кричит, видела, как она открывает глаза. Понимаете, она живая, не бревно на койке. Не верите, спросите врачей в акушерском отделении, принимавших у нее роды. Они подтвердят, они там были…

– Верю. Но ничего сделать уже нельзя… Алию вчера выкупили, все документы подписаны, у вас больше нет прав на ее тело, хотя вы и ближайшая родственница.

Кира подняла на врача полные отчаяния глаза.

– Тогда дайте хотя бы координаты тех, кто ее забрал. Мы с ними свяжемся, и…

– Не будьте ребенком. Это невозможно… Мы даем расписку о неразглашении таких деталей. Извините. – Врач повернулся к Кире спиной и покинул палату.

Только после его ухода девушка позволила себе скинуть оковы самоконтроля и взвыла в голос от ярости и бессилия. Затем выхватила из сумки телефон и понеслась по коридору в сторону ближайшей лестницы, набирая на ходу номер Лина.

Звонок Киры застал хакера врасплох. По ее дрожащему голосу он понял, что случилось непоправимое, и поспешил навстречу по лестнице, на ходу придумывая глупую отмазку, что собирался зайти к Алии и по пути заглянул в туалет этажом выше.

Еще одна распахнутая дверь в камеру физиостаза оказалась красноречивее любых слов и криков о помощи. Молодая пара застыла в отчаянии на пороге. Не бывает случайных совпадений, троян раздери. Надо действовать как можно скорее, пока не стало слишком поздно…

***

Дэн вскочил с места так стремительно, что Алистер, напевавший вполголоса какую-то песенку, едва не разлил почти готовые духи.

– Все хорошо, мне просто надо кое-куда смотаться, – Дэн накинул косуху и поспешил к выходу. На ходу обернулся и бросил через плечо:

– Не открывай никому. Особенно этому пройдохе Лину. И немедленно пиши мне, если что-то будет не так – я тут же вернусь.

Алистер недоуменно проводил Дэна до двери и вернулся к работе. Хоть Лин и ушел из его жизни, разорвал к чертям душу на блоттеры и разбил доверие на осколки стекла, это не значило, что аромат о нем будет предан забвению. Наоборот, совсем наоборот… Ему суждено стать отличным камнем на могиле их отношений. Однажды этот трюк с преображением сути духов одним лишь новым ингредиентом сработал настолько сильно, что пришлось залечь на дно. Почему бы и на этот раз не сменить тональность, не добавить в безмятежность всеобъемлющей реки капельку своих слез? Пузырек с соленым абсолютом водорослей подвернулся как нельзя кстати. Пусть на поверхности будет спокойствие и умиротворенность, а все обиды и горечь нырнут вглубь, затаятся на дне. Дэну должно понравиться, или Алистер совсем разучился читать в сердцах предпочтения людей…