Текст книги "Rewind without erase"

«Лин. Проклятый любимый Лин, никто не сравнится с тобой, не остановит тебя, все сметет на своем пути алхимический сплав пылающего сердца и сверхбыстрого ума. Теперь твоя очередь превращать мой дом в хаос, и мы квиты. Я узнал, как твои чуткие руки становятся лапами атакующего хищника, и мне кажется, они же обвивали меня легчайшими крыльями, когда я пытался вырваться из пучины дурноты».

Дверь в лабораторию была распахнута, и Алистер осторожно заглянул внутрь. Странно быть чужаком в собственном доме, но он бы не смог иначе назвать это тревожное предчувствие зловещего, чью-то тень, витавшую над разбросанными как попало вещами, перевернутыми ящиками, распахнутыми дверцами шкафов и разбросанными флаконами. Будто смерч пронесся здесь во время его отсутствия и перевернул комнату вверх дном.

«Был бы я суеверным, грешил бы на полтергейст, – подумал Алистер. – Но сдается мне, тут резвились иные, более приземленные силы…»

Щелчком открыть окно сообщения. Адресат: Лин Вебер. Заголовок: пустой. Текст: Лин. Кажется, мою лавку взломали. Поможешь проследить, кто мог это сделать? Бэкап пришлю по запросу… Алистер.

***

В полдень телефон Киры разразился на всю квартиру какофонией тяжёлых гитарных риффов, которую девушка ставила на рингтон, когда была абсолютно не в духе. Звонил маэстро Рачков.

– Сразу предупреждаю, наш разговор записывается, – выдала Кира прежде, чем Лин подорвался с места, чтобы перехватить у неё трубку, намереваясь выдать то же самое, но уже в «мужском разговоре». – Я увольняюсь, имейте в виду. И если вы сделаете что-нибудь с…

– Кира, – в голосе Антона прорезалось неподдельное удивление, а может быть, он просто мастерски его отыгрывал, – что там у тебя стряслось?

– Вот же з-зараза, – прошипел на заднем плане Лин. – Будто сам ни при чём…

Рачков засопел в трубку. Вот она, женская благодарность: ты ей – чудесное спасение, а она в ответ – плевки да упрёки. С другой стороны, хочешь оваций – выйди из режима инкогнито, а для этого нужно засветить не только себя, но и кое-кого над собой. Кукловода, чтоб его.

– Слушай, Кира, – грохнул металлом Рачков. – Я без понятий, что ты мне сейчас пытаешься впаять, но давай так. Пока я от тебя проблем не нахватался, сойдёмся на трёхмесячном окладе плюс премия, да и забудем друг о друге. Лично я тебе зла не желал и не желаю, но ежели ты там заигралась с огнём и кому-то дорогу перешла, супермена я ради тебя тоже изображать не стану. А теперь бывай.

– Да не нужны мне ваши день… – выпалила Кира, но злилась она скорее по инерции, пытаясь сбросить напряжение последних дней и уже понимая, что Амон Ра – человек далеко не самой чистой породы, но явно не тот, на кого следовало обрушить молот возмездия.

Лин бесшумно встал за спиной Киры, и его тонкие руки, скрывающие в себе невероятный заряд силы и нежности, птичьими крыльями легли на дрожащие плечи девушки.

– Я разберусь, Кира, – шепнул Лин. – Во всём разберусь.

– Мы, – отозвалась она. – Мы. Вместе. Лети, Лин. Я буду рядом.

[Активация подключения.]

Тонкая фигурка, застывшая на границе меж двух миров, головой на коленях любимой женщины, которая сама – маяк и смотрительница маяка, а ногами – в мерцающей прохладе Реки-под-рекой, чьими волнами можно дышать целую вечность и не надышаться никогда.

***

В транскоде реально всё, во что найдёшь силы поверить. Третьеклассник не верит в двойку по русскому языку, не верит интуитивно, ибо откуда ему знать, что на самом деле учитель просто выместил раздражение на том, кто не даст отпор. Но Река протянет маленькой птице руку помощи, даст тайный знак, и на пути ребёнка яркими точками трассировки вспыхнут координаты нужных людей – тех, кто заметит в нём почти потухшую искру и бережно раздует её снова, слово за слово сочиняя вместе с ним сюжеты для новых рассказов. И через двадцать лет на полке у седого педагога будет стоять книга молодого писателя, взорвавшего Сеть с первого романа. Если школьник простит учителя, то книга будет с автографом.

В лисопса по кличке Творожок тоже кто-то верил. Судя по большим глазам зверька, в которых отражался космос ночного Города-под-Рекой и трогательному бантику на шее, верили аж двое: японец и девочка.

– Спасибо, что помог с настройками обратной связи, Такахаси-сан, – Кира одарила Хидео полушутливым реверансом. – Классный подарок Лину вышел. Теперь мы больше не будем отрывать вас от дел, когда нам приспичит залогиниться. Творожок вытянет нас сам.

– Брось, Кира, – махнул рукой Хидео. – И вообще, приезжайте в гости, давно уже не виделись.

Творожок совершил вокруг своих создателей круг почёта и забежал за ближайшее дерево.

– Он точно невидим для всех, кроме нас? – на всякий случай уточнила Кира.

– Да, всё так, я только что вышел из админского режима и уже его не вижу, – подтвердил японский хакер. – Слушай, а почему Творожок?

Кира засмеялась, впервые за последние недели засмеялась светло и легко.

– На столе стоял, когда начала писать прогу. Иногда нет глубины, Хидео, представляешь? Впрочем, расскажи Маше. Она мастер выдумать десяток интерпретаций и скрытых смыслов. Только добавь, что рабочее название было Сырник.

Хидео прыснул в кулак. Безумная семейка, факт. Вирус Веберов, не иначе.

Оставшись в одиночестве, Кира ещё немного побродила по знакомым улицам. Нарочито грубые кирпичи романской башни, впихнутой сообществом реконструкторов между двух девятиэтажек – на большее у этих энтузиастов не хватило денег, но на башню до сих пор никто не покушался, а юзеры с соседних сайтов сначала тихо ворчали по поводу появления средневековой громады, а потом тайком друг от друга стали донатить продление хостинга. Синий отсвет в витражных стёклах ближайшей высотки – это от корпорации Кристиана, в которую он выложился до упора и благословил на добрый путь, бросив место у штурвала ради тихой жизни с Охотником.

Кира легко оттолкнулась мысками от асфальта и поднялась вверх, на уровень третьего этажа. Неощутимая, всепроникающая магия транскода смыла песок с её мыслей, стряхнула ненужную информацию, обнажив золото по-настоящему важных вопросов.

Что, если вся их совместная жизнь с Лином – ничто больше, кроме как совместное бегство двух едва оперившихся птенцов из-под родительского крылышка? Что, если их единит не любовь друг к другу, а желание дорваться до обетованной свободы, не видения совместного будущего, а призраки прошлого?

– Если я надоем тебе, Лин, или ты устанешь тянуть меня на себе, – прошептала Кира, сморгнув непрошеные слёзы, – прошу, скажи прямо. Не делай меня виноватой, чтобы я захотела уйти прочь от стыда, что не оправдала твоих ожиданий…

Звонкое тявканье донеслось до Киры снизу, и девушка вздрогнула, машинально стрельнув глазами по сторонам: не видел ли кто её слабости, не слышал ли Творожка? Но лисопёс был невидим, Хидео не солгал, а до плачущей девчонки не было дела людям, вечно опаздывающим куда-то что в реальности, что в транскоде.

Едва Кира вернулась на землю, Творожок бросился к ней и уткнулся острым носиком в колени, а потом начал волчком крутиться на асфальте. Кира улыбнулась сквозь слёзы и запустила пальцы в густую чёрно-рыжую шерсть. Сама же написала модуль распознавания эмоций, вот тебе и бета-тест. Зверёк сделает всё, чтобы защитить хозяев от врагов извне и от тоски внутри.

– Будь рядом с Лином, слышишь? – опустившись на одно колено, попросила девушка лисопса. – Если вдруг я не смогу…

***

Лин застыл у входа в лавку. Алистер откроет, и что? Как преподнести неприглядную правду, что ему, эдакому Робину Гуду из гильдии хакеров, человеку с сердцем, откалиброванным по высоким идеалам верности и чести, пришлось столкнуться с невозможным выбором и разорваться между Кирой и Алистером?

Сейчас Лин понимал, что чувствовал парфюмер, протягивая ему у проектора ларец с образцами духов. Будь что будет. Если двери распахнутся перед ним, Лин найдет в себе нужные слова и диалог состоится. Если нет – простите за жестокий урок, но не всегда все идет как по маслу… И плата за выбор – реверс права на выбор.

Дверные створки подались в стороны. Лин вдохнул поглубже, готовясь начать неприятный разговор, но слова вылетели из головы, когда он увидел, как изменился Алистер. Кто бы мог подумать, что спокойный и уверенный в себе юноша, которого Лину представил начальник, внезапно может так сдать. Восковая кожа, посеревшие губы. Запавшие глаза в лужах синяков. Куда делся яркий цвет весенней листвы? Вместо него – глухое болото, тина и ряска. И глубоко пустившее корни отчаяние, которого Лин прежде не замечал. Неужели так мучается из-за проваленной презентации?

– Входи. Прости, я думал, ты сначала напишешь… Я, кажется, вырубился на двое суток, и ты застал меня врасплох. – Алистер пропустил гостя внутрь и с трудом закрыл дверь. Лин отметил про себя, что всегда опрятно одетый парфюмер сейчас выглядел нелепо. На нем был малиновый махровый халат в неприятного вида пятнах, мешковатые штаны, смахивающие на пижамные, и истерзанные тапочки в виде плюшевых зверят. Кажется, леопардов… Все вместе отчаянно смахивало на китч, пародию на столь тщательно продуманную манеру Алистера одеваться.

Лин проследовал за хозяином в сердце дома, про себя отметив, что место их драки почти полностью восстановлено. На стеклянной витрине снова красовались нарядные флаконы, дверцы шкафов украшали витражные стекла. Правда, количество склянок в шкафу с тинктурами поредело… Алистер заметил, куда смотрит Лин, вздохнул и почесал затылок.

– Устроил ты мне тогда беспорядок. Нельзя было без этого? Я крупно попал на деньги.

Лину стоило немалых усилий не ответить что-нибудь едкое про мычащую корову и парфюмеров-истеричек, но он сдержался. Только вместе можно найти истину. Понять, кто эти люди и что им нужно от него и Киры, зачем обокрали Алистера и как избежать их внимания в будущем. Слова полились сами собой.

– Это я их привел. Они угрожали моей семье… Я не мог выбирать. Ты сам бы так сделал… Понимаешь меня?

– Не понимаю! – Алистер вспыхнул и мрачно сверкнул глазами. – Не могу понять, как твоя семья может быть важнее всей моей жизни. У меня никогда не было семьи. Нет, я не могу поверить, что ты вот так меня заложил. Что ты им дал? Взломал коды доступа к моей лавке? Они теперь могут в любой момент вернуться и взять что захотят… Лучше бы ты убил меня на днях, ей-богу.

– Нет семьи? Это как? – Лин опешил. – Ты не помнишь своих родителей?

– Нет. Я никогда их не видел и ничего о них не знаю. Живы ли они, чем занимаются, есть ли у меня братья-сестры.

– А как ты тогда попал в транскод? Ты же не хочешь сказать… – Странная мысль зудела где-то на краю сознания, еще не сформировавшаяся, но уже тревожная и невероятная.

– Сколько я себя помню, я живу здесь, в транскоде. Меня всему учили вон те два дрона. – Алистер указал на двух матово отсвечивающих медицинских дронов в углу комнаты. Они явно не раз переделывались, и от прежнего оснащения у них остались только шарнирные манипуляторы. – В них была заложена образовательная программа, и они учили меня общаться с людьми, программировать, постигать транскод. Но они не вложили в меня осторожность, и я впустил тебя на порог. И теперь хочу знать, чего хотели грабители и кто они… Хотя бы это ты можешь сказать?

Скачки настроения Алистера были Лину не впервой, но на этот раз смотреть было больно.

– Послушай, Алистер. – Примирительным тоном начал Лин. – Они приходили за проектором запахов, это точно. Твою ультразвуковую платформу сломали случайно. Знаешь, как это бывает – в спешке схватили незнакомый девайс, а ты же намертво прикрутил ее к столу особыми винтами… у них не было нужного инструмента. Они дергали, дергали и оторвали кабели, что-то там погнули… Посмотри видео – к счастью, твоя камера засняла все это безобразие.

– К какому, на хрен, счастью?! Моя платформа! Боги ссссети, разорвите им кишки… – Алистер в изнеможении рухнул в кресло. – Это все ты виноват. Ты и твои мудацкие разборки. Я ведь хотел объясниться по-хорошему, так нет…

Лин понял, что с Алистером было бесполезно спорить, пока он был настолько эмоционально нестабилен, что грозился устроить типичную женскую истерику.

– Да, я виноват. Если хочешь, сможешь меня избить, когда почувствуешь себя лучше. – Алистер удивленно вскинул на Лина глаза, не веря своим ушам. – А пока я тебе покажу, что происходило в твоей лаборатории, пока мы дрались, и мы вместе подумаем, что еще искали эти люди и кто они. Идет?

– Идет. Лучше шаткий мир, чем постоянные подозрения…

Лин развернул рядом два файла – бэкап лаборатории до налета и покадровую съемку событий той ночи, и Алистер приготовился его слушать.

***

Контрольное тестирование люди из команды Измирова в лучших традициях жанра провели на первых попавшихся под руку «добровольцах» – тех самых айтишниках, что помогали обуздывать код программы «Ольфанс». Руководитель пиар-отдела был более чем уверен, что ребята работают на действующего мэра только из-за хорошей зарплаты, а на самом деле их симпатии принадлежат либо Перевольному, либо вообще никому.

Сегодня же в открытом пространстве обители компьютерщиков впервые за долгое время состоялось перемирие линуксоидов и виндузятников, ибо и те, и другие с удивлением обнаружили, что голосовать они хотят за одного и того же кандидата. Того самого, чей мудрый, чуть жёсткий прищур смотрел на них с глянца предвыборных плакатов, развешанных на каждом углу штаб-квартиры Измирова.

– Ничего не чувствую, – в очередной раз поднеся к хищному носу фиолку с пробным ароматом «N. Izm», признался пиарщику мэр. – Аб-со-лютно ничего… Вы уверены, что сейчас сработал именно аромат, а не случайность в перемене мнения наших технарей?

– Но, при всём уважении, Николай Сафронович, – развёл руками пиарщик, – сейчас в кабинете сильно пахнет чем-то вроде миндаля… Очень подходит вам этот запах, а программа и впрямь отлично создаёт ароматы по образам людей…

Ассистент пиарщика вежливо молчал, но мэр не мог не заметить, как тот закусывал губу, силясь сдержать догадку, которая жгла его в пятую точку, словно раскалённая вольфрамовая лампочка.

– Что, Лёва? – жёсткое лицо мэра расплылось в улыбке.

– Э-э… – Замялся Лёва. – Я тут подумал… Может, вы не чувствуете собственный аромат так же, как человек не может видеть своего лица, если рядом нет зеркала. Но другие-то видят.

Измиров вскинул брови и прикрыл глаза, что означало у него вежливое согласие и бонус в виде одобрения оратору.

– Мы – те, кем нас видят другие, – заключил политик. – Помнится, была у меня картина: над пропастью – длинная доска, на одной её половине сидят люди, а на второй кривляются актёры. Если люди уйдут, половина доски с актёрами перевесит и упадёт в пропасть. И подпись хорошая. «Без зрителей наша жизнь не имеет смысла»… Ладно, поболтали – пора и за работу.

Оставшись в кабинете один, Измиров расстегнул узкий пиждак и нашарил в глубинах нагрудного кармана маленькую потрёпанную фотографию. Всё, что осталось от жены, если не считать полусотни разнокалиберных полотен маслом, акрилом и акварелью, которые она самозабвенно рисовала в одиночестве, пока Николай вгрызался зубами в новые и новые ступени карьерной лестницы. И этой вот фразы, которую она подписала в левом углу законченной картины, а потом, прогнав домработницу, убралась во всём особняке, приготовила роскошный ужин и застрелилась, обдав кровавыми мозгами свежевымытый пол.

***

Алистер привык так глубоко погружаться в работу, что не замечал ничего вокруг. Но в последнее время он все чаще ловил себя на праздном бездействии, и в тишине отчетливо слышал слабое ритмичное биение – будто над ухом тикал маленький призрачный метроном. Но сколько ни оборачивайся, источник загадочных звуков был неуловим, и парфюмер решил, что это слуховые галлюцинации, еще одно проявление его болезни.

Судя по свежему отчету из независимой лаборатории, куда парфюмер отправлял свои материалы на экспертизу, усомнившись в их качестве, последнее по-прежнему было на высоте. С каждым днем, с каждой новой попыткой воссоздать давно знакомые духи по отработанным формулам Алистер обнаруживал все новые и новые компоненты, от которых ему становилось плохо. Он откладывал их в сторону, искал альтернативы… Происходящее казалось замкнутым кругом. Дошло до того, что даже от спиртового запаха тинктур стало мутить. Пришлось отказываться от новых заказов и передать всю работу с клиентами ботам. Мечты о новых разработках таяли на глазах, самые тривиальные идеи грозили превратиться в утопические. И что пугало больше всего – точно так же испарялась и вера в то, что все образуется и будет как раньше. Неужели град Хагаль посек весь урожай…

«Стоит ли жить дальше, если твои духи превращаются в оружие массового поражения? Я сам монстр, и мои создания кошмарны… И я переживаю сейчас свой крах. Так почему бы не уйти достойно, так, как уходят в вечность безумцы и поэты, пока до них не дотянулись чьи-то безжалостные руки?» – Порыв подтолкнул Алистера к шкафу с тинктурами, и парфюмер наугад вытащил первую попавшуюся бутыль с нижней полки. «Апельсиновые корки. Отлично! Всегда было интересно, какие они на вкус…» Зажать нос, чтобы не чувствовать запах спирта, и не морщиться, когда жидкий огонь течет по начинающему саднить пищеводу вниз.

Отогнать мысли о дежа вю было непросто. Лину никто не открыл, пришлось самому толкнуть тяжелую дверь и войти в лавку. С тех пор, как Лин побывал здесь впервые, атмосфера стала иной. Тайну, ожидание праздника, торжественную красоту сменила давящая тревога. Она читалась и в невесть откуда взявшейся паутине на дверцах шкафов, в потускневших стеклах витрин, в банках с глазами, эмбрионами зверей и внутренними органами в формалине, занявшими пустые места на самых верхних полках. Похоже, внешний вид лавки был сильнее связан с настроением ее хозяина, чем Лин мог себе представить. Интересная тема для изучения, но сейчас на нее не было времени. Надо было спешить.

В лаборатории было непривычно темно и тихо. Лин не знал, как Алистер включает освещение, какие для этого использует команды, и интуитивно произнес первое, что пришло в голову – «Свет!» и щелкнул пальцами. Как ни странно, сработало – и взору хакера открылась неприглядная картина.

Лин за свою жизнь видел многое. Предательство взрослых, равнодушие врачей, зависть и ревность матери, подлость клиентов и нанимателей… Но храпящий во сне Алистер за грязным столом стал последней каплей. Как последняя свинья, ей-богу… Впечатление усиливалось стойким запахом перегара, витавшим в воздухе. Лин присмотрелся. Точно – чутье не обманешь – прямо перед носом пьяного в хлам парфюмера замерла бутыль со спиртовой настойкой апельсиновых корок.

– А-А-Алии, транскод тебя раздери! Просыпайся, алкаш чертов! – Лин еле удержался от порыва пнуть посильнее безвольный манекен за столом. – Только не сейчас… Ввалим Измирову – напивайся, сколько хочешь. А пока не смей. Слышишь меня? Не смей…

Крики не действовали, пришлось встряхнуть Алистера за плечи раз, другой… Наконец тот разлепил веки и мутными глазами уставился на Лина, не понимая, на каком свете находится и что творится.

– Хлииин. – Голос парня звучал загробно и хрипло. – Мой нос сломалс-ся. Я не могу… Опять п-подвожу…

Бормотание Алистера действовало Лину на нервы.

– Так. Сейчас мы пойдем умоемся, а потом ты отправишься спать. Я поставлю тебе будильник, и чтобы через несколько часов ты уже мог работать, понял? Нет времени на твои шоу… – Лин был непреклонен. С удивлением он отметил, что Алистер легче, чем могло бы казаться по его комплекции. Подхватил вяло сопротивляющееся тело и потащил его в сторону ванной.

– Планшеееет. – Снова загробный то ли хрип, то ли вой вырвался вместе с перегаром из глотки пьяного. – На нем последняя запись… Поймешшь. Поймешь мен-ня…

Плеснуть холодной водой в серое лицо. Стащить замызганный халат и стараться не стошнить от смеси перегара, духов и запаха немытого тела. Мда. Запустил ты себя, Алистер… Оттащить на буксире до кровати, уложить, укрыть одеялом и сходить за планшетом.

Последняя запись оказалась аудиодневником. Лин постучал по иконке пальцем, и первые же услышанные слова подтвердили его худшие опасения.

«Третье февррраля, вечер… Я болен. Рези в области живота. Нет, не так – спазмы… Просто адова боль…»

Планшет равнодушно воспроизводил голос друга, наполненный отчаянием и мольбой о помощи. Услышав окончание записи, Лин вздрогнул. «Мой нос больше не работает. Он перестал распознавать запахи… Каждый раз, когда я собираю знакомую формулу, с веера слышится полная какофония. Компоненты в порядке, я проверил все сроки годности, прогонял их на хроматографе в независимой лаборатории… Это конец. Зачем теперь жить, если все потеряло смысл. Пусть огонь выжжет меня изнутри так, как он опалил мой нос и уничтожил обоняние…»

Дослушать не удалось. Тренькнуло сообщение, и Лин с замиранием сердца увидел на открывшемся экране страшные строки: «Срочно приезжайте в клинику. Алии плохо. Нужно ваше присутствие». Лин грязно выругался, скопировал файл с исповедью Алистера на флешку и поспешил разлогиниться.

Нарушив пару десятков лётных правил, Лин с Кирой на околосветовой скорости домчались до клиники и ворвались в отделение, в недрах которого лежала Алия. Лин усилием воли умерил желание схватить дежурного врача за белый халат и использовать его в качестве тарана, чтобы проникнуть в камеру физиостаза. Кира действовала более хладнокровно. Она мягко отстранила любимого и молча просканировала врача тяжелым взглядом, дав ему возможность высказаться.

– К счастью, мы успели вовремя откачать ваше… вашу… – Взгляд Киры стал убийственным. – Эм. Её.

– Что произошло? Она могла умереть? – Лин почти кричал. Если бы не Кира, он бы уже вцепился в глотку этому равнодушному «белому халату».

Врач начал сыпать медицинскими терминами, из которых Лин понял только что-то про аритмию, резко упавшее давление и интоксикацию, вызвавшую угрозу выкидыша. Кира побелела, и Лину пришлось ее усадить на ближайшую банкетку.

– Что вызвало интоксикацию? – страшные подозрения о том, что те, кто похищал Киру, изменили своему слову и решили-таки добраться до Алии, заставили хакера подойти ко врачу почти вплотную и говорить так тихо, чтобы их никто не услышал.

– А вот это самое интересное… – За циничную усмешку на губах Лин был готов убить собеседника. – Мы сделали экспресс-анализ крови, и он показал близкое к критическому содержание алкоголя… Да она была пьяная в стельку. Пришлось вызывать бригаду наркологов и прогнать ее кровь через аппарат…

– КАК ВЫ МОГЛИ ЭТО ДОПУСТИТЬ? – Голос взвившейся Киры прозвучал, как труба архангела в Судный День. – Мой ребенок мог погибнуть из-за вашей халатности. Откуда в крови Алии алкоголь? Куда вы смотрели? – Хрупкая девушка будто стала великаншей. Под ее напором довольно высокий врач сгорбился и начал пятиться к стене, избегая обжигающего взгляда.

– Кто-то мог проникнуть в камеру физиостаза и вколоть ей алкоголь или влить в рот? Как еще можно накачать человека без сознания… Это мог сделать кто-то из врачей? – Лин побледнел от ярости. Желание размазать врача по стенке росло с каждой секундой, перед глазами все было красным.

– Мы сейчас это выясняем. Понимаете, нужно уладить некоторые формальности…

«Ага. И прикрыть свои стерильные задницы, чтобы вам не вкатали иск», – чуть было не ляпнул Лин, но вовремя спохватился и вместо этого произнес: – Раз уж мы здесь, мы можем увидеть Алию?

– Да, конечно, пойдемте.

Они вошли в уже знакомый бокс. Алия мирно спала. Простыня поднималась и опускалась на ее выпуклом животе, все дышало покоем, будто и не было совсем недавно переполоха и борьбы за жизнь их будущего ребенка.

Кира вышла из бокса первой. Врач придержал Лина за рукав и шепнул ему напоследок:

– А знаете, во время этого приступа она разговаривала… Вернее, кричала, пока мы ей не вкололи снотворное.

– Как это? – Лин недоверчиво взглянул на врача. Может, и он был тоже пьян и бредил – слишком много пьяного бреда за последние несколько часов обрушилось на хакера.

– Я видел, как она на несколько секунд пришла в себя, когда ей было хуже всего. – Врач упорно избегал называть Алию по имени, тем самым овеществляя ее, будто она была только телом и ничем большим. – Она открыла глаза, посмотрела на меня и крикнула: «Где я? Лин, ты здесь? Помоги мне! Если это кошмар, я хочу проснуться!» Я поспешил ее утихомирить. И теперь не уверен, не показалось ли мне это… Если что, я вам ничего не говорил.

Красноречивое потирание большого пальца об указательный, и хрустящая купюра – гарантия молчания – скользнула в карман врача. Лин молча вышел с ощущением наложения двух реальностей друг на друга. Откуда Алия знает его имя, почему зовет его? Алистер и Алия. Слишком странно для простого совпадения. Скорее добраться домой. Добыть записи с больничных камер. И связаться с папой и Хидео… Настало время им все рассказать, пока кто-нибудь еще не попытался отравить Алию и ребенка.

***

Надоедливую пестроту предвыборных плакатов за ночь сдуло свежим ветром, сгинули боты с гипнотическими экранами вместо лиц, и сверкающие улицы вернулись к своему прежнему облику, отмечая наступление «дня икс». Продравшись при содействии Творожка сквозь тугую пленку си-сферы, Лин едва не захлебнулся ветром верхних этажей Города, этой озоновой свежестью с лёгким ароматом креозота, по которой он безумно соскучился. Боги Сети, кажется, что целую вечность назад вытаскивала его в транскод цепкая, прохладная птичья лапа отца…

– Привет, Лин, – заключив сына в объятия, прошептал Крис в макушку сыну. – Как ты?

Лин коротко ткнулся лбом в отцово плечо и выдал что-то вроде «Всё и сразу, как водится».

– Пап, сегодня утром мы с Кирой проверили кое-что. Она всегда хотела голосовать за Перевольного, если помнишь, но стоило ей войти в кабинку, она тут же передумала, я её еле увел оттуда… В общем, мне кажется, что ту разработку, которую мы завалили, прямо сейчас используют для политических махинаций… – Тонкие пальцы Лина сжались в кулак. – И, черт возьми, мы никак не можем это доказать, тем более остановить!

– Тише, Лин, тише, – легко встряхнул парня Крис. – Проигранный бой – это еще не проигранная война. Расскажи мне все, что знаешь. Попробуем что-нибудь придумать…

Лин выдавал информацию почти на автопилоте, а в его глазах ширилась и рвала зрачки волна затаенной боли, истинной причины его бессонных ночей.

[Я не понимаю, кто на самом деле Алистер. И мне страшно за нашего с Кирой ребенка, о котором я все еще не нашел сил рассказать тебе, папа].

Крис впитывал в себя каждое слово сына, и одна часть сознания хакера молниеносно распихивала по полочкам ворох коробочек и свёртков: провальная презентация – продажа программы за бесценок – случайная шпионская удача Киры – заляпанные грязными пальцами стеклянные фиолки, выстроенные в ряд, словно патроны в пулемётной ленте… А вторая в это время задыхалась от горького, сухого запаха серого праха, в который Оверу пришлось обратить сервер «Souls Unite», чтобы он погиб свободной птицей, а не инструментом в недостойных руках.

– На будущее, Лин, – Крис редко скатывался до прямых нравоучений, но сейчас не было времени для долгого пути к инсайту, – если уходишь, не оставляй щедрых подарков врагу. Понимаю, гордый и красивый вышел жест. Но если б ты перетерпел тогда, на презентации, наврал бы, что согласен работать дальше, то смог бы ещё один раз зайти на рабочий сервак и снести к чертям всё, что вы создали вместе с Алистером.

– Понял, пап, – Лин судорожно впился ногтями себе в ладонь, потом расслабил пальцы. Только бы не выдать главного: что Киру приспешники мэра успели похитить, а в лавку Алистера вошли, как к себе домой, только из-за его, Лина, горячности и недальновидности.

[Как мне защитить семью? Не слышал, чтобы сильные мира сего оставляли в живых тех, кто слишком много про них знает.]

Крис прикрыл глаза, медленно протянув руку куда-то вперёд и в сторону, будто слепой. Невидимый Творожок осторожно обнюхал пальцы серокрылой птицы, и в его нейросети вспыхнула сверхновая в созвездии «Самые близкие люди хозяина». Лин замер, боясь спугнуть отца, который на самом деле видел сейчас гораздо больше, чем если бы смотрел в упор.

– Если ты… точно уверен, что это Измиров…

– Я успел пробить Рачкова, – тихо отозвался Лин. – Он с ним на очень короткой ноге. И все эти подставные компании…

– Понял, – отрезал Овер. – Теперь слушай. Измиров выиграет, факт. Через три дня он должен официально вступить в должность и выйти к народу в транскод и в оффлайне. Собрать овации, короче. К тому времени мы с Хидео хакнем сервер мэрии. Ты. Там. Не светишься. Не спорь.

– Хочешь выложить истину на главную страницу? – усилием воли задавив змеёныша обиды, уточнил Лин.

Крис задумчиво мотнул головой и вдруг озорно улыбнулся, скинув разом лет десять.

– Всё зависит от твоего Алистера, – пояснил хакер. – Пусть лентой Мёбиуса извернётся, но мы должны зайти не с пустыми руками, понимаешь? Выбьем клин клином…

***

«Отворотное зелье, значит, – Алистер расставил все пузырьки с маслами и абсолютами и устроил им смотр, как генерал – своим солдатам на параде. – Ну, и как мне сделать волка в овечьей шкуре? Если бы я знал, что наши с Лином наработки с потрохами купят политики, не полез бы в эту грязь. Тьфу, мерзость…» Левый висок пульсировал, уже не в первый раз показалось, что в комнате есть кто-то еще. Легкие шаги раздавались всегда за спиной. Такое впечатление, что с ним, Алистером, кто-то невидимый играл в прятки и ждал, когда его обнаружат.

Последней каплей стала новость о том, что подневольные люди Измирова разработали уродливую химеру для управления пристрастиями избирателей и использовали при этом его новые разработки – фиксатор аромата и усилитель шлейфа, созданные Алистером собственноручно и еще не опробованные в деле. Судя по всему, эти люди где-то слышали легенду о «духах с феромонами», столь популярную в начале века, и попытались воплотить ее в жизнь. Да, покупатели вполне верили в этот маркетинговый ход, но в нем не было ни капли истины. Духи не могут заставить полюбить против воли. Для этого нужно вложить в аромат нечто большее, темное, безумное… Как минимум, стремление владеть умами и чувствами, не гнушаясь такими мелочами, как мораль и совесть.

Откинувшись в старомодном кресле, Алистер прикрыл глаза, просеивая сквозь ресницы золотистое свечение пузырьков, на которые падал боковой свет одинокой настольной лампы. Некогда, в сущности, было думать. Вместе с Лином Вебером в зелёный сумрак его заколдованного леса ворвался свежий морской ветер революционных идей, чётких ТЗ и фоновых соревнований с самим собой.