Текст книги "Перевёрнутый мир"

Альбина отловила меня на выходе. Ничего не подозревая, я поджидал Лютика, который, как всегда, где-то бегал, улаживая дела и посекундно благодаря Бога в лице Песочного, что тот сделал его кинорежиссером. Впрочем, Лютик уже начинал путать Бога и Песочного, молясь то одному, то второму попеременно.

Я уже докуривал вторую сигарету «Парламента» (помня о вкусах Ростика), как чьи-то влажные руки закрыли мои глаза.

– Ты что, спятил, Лютик, я тебе не девушка, – попытался я вырваться, наивно думая, что такие влажные ручонки могут принадлежать только моему другу.

– А это не Лютик. И хорошо, что ты не девушка, – услышал я жалобный писк. И обернулся.

Передо мной стояла Альбина. В темных очках, зеленой косынке, повязанной под подбородок, длинном ярко-красном дорогом плаще и желтых туфлях на высоких каблуках, она представляла собой настоящий светофор. Словно на маскараде, где легко удается сотворить себе яркий образ.

– Тебя подвезти? – Она кивнула на красный «ягуар» с зеленым откидным верхом, который был под стать ее наряду.

Я пожал плечами.

– Спасибо, конечно. Но нам с Лютиком нужно еще обсудить важное дело. – Я инстинктивно почувствовал, что нужно смываться.

– Все важные дела здесь решаю я, – твердо пропищала она, да так, что мне стало не по себе. Показалось, если бы она сняла с себя маскарадный костюм, мне было бы безопаснее.

– Так что мы обсудим… Важного? – повторила она еще более твердым голосом.

– Есть вещи, которые решают только мужчины. Наедине! – довольно резко отрезал я.

– Но есть и другие вещи. Которые решают мужчина и женщина. Наедине! – не менее резко отрезала она. И это был вызов.

Если бы я видел ее глаза, мне было бы проще. А так я словно разговаривал через затемненную витрину. И даже не знал, слышат ли меня.

Она меня слышать не хотела. Вообще я впервые сталкивался с таким перевоплощением и уже начинал понимать, почему Песочный на ней женился.

– И все же, боюсь, нам не по пути, – не сдавался я. – Хотя если ты хочешь подвезти нас с Лютиком…

– А ты не хочешь обсудить важные дела с моим мужем вместо Лютика? – Она пыталась поставить меня на место. – Съемки только начались, и у моего мужа хватит денег, чтобы переключиться на новый фильм, а этот заморозить. С новым героем. Бесхозных сценариев и артистов по горло, – она резко провела ладонью по шее.

– Ты мне угрожаешь? – Я неожиданно расхохотался. – Но, милая Бина, ты одного не поняла – мне абсолютно все равно, в каком кино сниматься.

– Но, очевидно, не все равно – будешь ли ты сниматься вообще?

Из студии выскочил взмыленный Лютик. Я так обрадовался его появлению, что готов был броситься ему на шею. Но Альбина резко потянула меня за рукав.

– А твоему другу и подавно не все равно – будет ли он вообще режиссером.

Я подумал, что это, возможно, самое лучшее, чтобы Лютик никогда больше не снимал, а я не снимался. Но Альбине объяснить этого не мог. И уж тем более Лютику. Она расценила мое молчание как слабость.

– Советую тебе быть сегодня вечером дома. И тем более советую поднимать трубку.

Альбина резко развернулась на каблуках, как солдат, и быстрым шагом направилась к своему красно-зеленому «ягуару».

– Что-нибудь случилось? – не на шутку встревожился Лютик.

– Знаешь, друг, – хлопнул я его по плечу. – Как там у вас говорят, лучшее кино – вино.

– Вот это верно! – обрадовался Лютик, даже забыв про Альбину. – Тем более, ты же бросил пить, так что можно по этому поводу спокойно напиться.

А я подумал, что как только Ростик пить бросил, я тут же начал. А может, просто продолжил – за него. Какой же он хитрый, чертяка.

– Так куда держим путь? – спросил нас лохматый таксист, едва мы бухнулись на заднее сиденье машины.

Лютик повернулся ко мне и хитро сощурился.

– Что, Ростя, а завалимся мы в твое излюбленное местечко. Ты этого заслужил!

У меня все в груди похолодело. Я понятия не имел об излюбленном местечке Ростика.

– В конце концов, ты с него всегда начинал перед съемками. И хотя клипы получались не самыми удачными, с деньжатами все было в ажуре. Во всяком случае, никто нас не обманул. А это много на сегодняшний день значит!

– Отправимся, – вздохнул обречено я.

Лохматый таксист нетерпеливо поерзал на сиденье.

– Ну же, мужики, куда держим путь в конце-то концов?!

– В «Дубравку», – сказал Лютик и назвал адрес.

Я похолодел. Это было именно то кафе, в котором я впервые увидел Ростика и где он забыл пальто с деньгами и документами. Я прикрыл глаза. Конечно, можно сейчас наотрез отказаться. Не думаю, что Лютик был таким уж апологетом примет, и, пожалуй, ему все равно, где пить. И все же я решил испытать судьбу, заметив, что мне это даже нравится. И хотя нервишки пошаливали, я надеялся, что фортуна вновь приветливо подмигнет мне.

Безусловно, я не рассчитывал, что в кафе увижу сидящего на том же месте Ростика. И все же, когда мы с Лютиком переступили порог «Дубравки», мои ноги слегка подкосились. Я бросил быстрый взгляд на столик, за которым когда-то сидел мой двойник. Столик был пуст. А вдруг меня запомнили официанты? Тем более, если Ростик разыскивал свои вещи, они наверняка сейчас расскажут все… И все же я решил идти ва-банк. И даже предложил сесть за тот же столик. Это был в некотором роде вызов судьбе.

В кафе было многолюдно. Здесь ничего не изменилось. Обшарпанные столики, круглые окошки, на стене плохая картина, изображающая осень. Даже публика та же, в основном состоящая из студентов и обедневшей интеллигенции. И хотя я не помнил ни одного официанта в лицо, подозревал, что и они остались теми же.

Я тщательно изучал неприхотливое меню, стараясь не поднимать взгляд. И когда Лютик силой вырвал его у меня из рук, уже знал наизусть весь перечень блюд.

– И все же, Ростя, я никогда тебя не понимал. – Лютик почесал лысый затылок. – И чего ты торчал тут целыми вечерами? Хотя да, подозреваю, здесь легче напиться, чем в японском ресторане.

Лютик обвел взглядом неуютное, мрачное кафе с маленькими круглыми окнами в решетке.

– Как в тюрьме. И контингент подходящий.

– Контингент, к твоему сведению, гораздо лучший, чем на съемочной площадке, – огрызнулся я. – Ты ведь тоже, подозреваю, не из графьев.

Лютик тоненько захихикал, и его круглые маленькие глазки, похожие на окошки кафе, забегали по моему лицу. Я же старался по-прежнему не поднимать головы, таким образом надеясь укрыться от официантов. И все же чувствовал на себе их пытливые взгляды. А раз не выдержал и мельком взглянул на стойку бара. И тут же заметил, как они о чем-то шушукаются, откровенно указывая на меня. Все, конец, подумал я. Впрочем, успокоил себя тем, что в разоблачении есть и положительный момент – я избавлюсь от Альбины и всех так называемых коллег. Правда, небо в клетку стало теперь гораздо реальнее, чем решетчатые окошки в кафе… Очнулся я от нерадужных мыслей, когда Лютик со всей силы хлопнул меня по плечу.

– Ты чего, парень! Где витаешь, возвращайся на землю, космонавт! Уже приехали!

Я вдруг резко поднял голову вверх и посмотрел мимо Лютика. Официанты, не отрываясь, продолжали пялиться на меня.

– Так вот, – Лютик продолжал свою мысль. – Может, я и не из графьев, но об этом не обязательно знать. И тебе советую, когда у нас будут брать интервью, молотить что угодно. Только не про свое рабоче-крестьянское происхождение. Придумай себе прадедушку – владельца заводов, газет, пароходов или еще чего-нибудь… Я лично уже все про себя выучил. Моя прабабка была фрейлиной императорского двора, усек? И кто докажет? Я вообще понял, что все проглатывается, абсолютно все. Даже если я завтра объявлю всему миру, что красивее Алена Делона, поверят! Вот ей-богу, поверят! А если к этому присовокупить еще парочку статеек о моей неотразимости и графском происхождении, то…

Я внимательно посмотрел на Лютика, словно увидел его впервые. Маленькие круглые глазки с каким-то бурым отливом, как у кролика. Красная толстая морда, пухлые, маленькие, вечно потные ручонки… А ведь и впрямь могут поверить, что Лютик красивее Алена Делона, неожиданно подумал я. Раньше бы мне такое в голову не пришло. Но раньше я был совсем другим и слишком хорошо думал о человечестве.

Прямиком к нашему столику направлялся худой и очень прямой официант, словно его спина была стянута корсетом. Все, конец, в очередной раз подумал я. И даже не заметил, как пробубнил себе под нос:

– Конец фильму.

– Чего? – не понял Лютик. – Какому фильму? Сплюнь три раза! Фильм еще только начинается.

Я уже не смотрел на официанта, а только слушал, как он приближался к нам. И мне показалось, что сейчас раздастся милицейский свисток. Я почувствовал себя по меньшей мере Гришкой Отрепьевым, претендующим на царский престол.

Наконец я поднял голову и наткнулся взглядом на улыбку до ушей, которой светился официант.

– Чрезмерно рады вас здесь видеть, Ростислав Евгеньевич, – запыхавшись от волнения, начал он. – А мы уж переживали, куда вы пропали, боялись, вдруг чего случилось. Но, слава богу, увидели вас в замечательной рекламе кофе, и отлегло от сердца. Вы знаете, Ростислав Евгеньевич, мы даже заказали эту марку кофе для нашего ресторана. Это наверняка ваш любимый сорт, вы с таким удовольствием его пили!

У меня отлегло от сердца, словно после мощного удара форварда мяч прошел мимо ворот, которые я защищал. И краем глаза заметил, что при упоминании о кофе Лютик поморщился, словно от зубной боли. И назло этому новоявленному графу сделал заказ.

– Так, замечательно, пожалуйста, две порции рубленых зраз с грибной начинкой, тушеный картофель… И, безусловно, кофе! – торжественно заключил я. – По две, нет, пожалуй, по три чашки для начала. А там посмотрим.

– И ничего крепкого? – искренне удивился официант, видимо, вспоминая мое сомнительное прошлое.

– Завязал! А у моего друга – язва, – я указал на Лютика. – К тому же не позволяет социальное положение. Он из графьев.

Официант с благоговением посмотрел на Лютика и даже слегка ему поклонился. Он поверил с первого слова. Лютик за его спиной показал мне кулак.

– Но для такого почетного гостя и такого из ряда вон выходящего случая у нас есть прекрасное розовое «мартини».

Лютик за спиной официанта показал большой палец в знак одобрения.

– Ну что ж, – вздохнул я, – «мартини» так «мартини». Оно, я слышал, лечит язву. Правда, не знаю, пьют ли его графья.

– Пьют, пьют! – обрадовался официант. – Давеча сам потомок графа Волконского заказывал, он тоже артист, вы, наверняка, знакомы.

– Ну, если потомок графа Волконского… – Я развел руками и на секунду представил этого потомка. Если он похож на Лютика…

Лютик тем временем не отрывал взгляд от меню. Что-то его покорило.

– А что такое «картофельные поросята»? – с благоговением спросил он.

– О, это очень вкусно! Наше фирменное блюдо. Кусочки поджаренной свинины обертывают в картофельное пюре, смазывают яйцом и выпекают в духовке. Воистину графское блюдо! Любимое блюдо графа Волконского!

Лютик громко проглотил слюну.

– Мне, пожалуйста, вместо зраз пару – тройку «поросят», – попросил граф Лютик, воздев руки к обшарпанному потолку.

Официант побежал исполнять заказ. А Лютик довольно потирал руки в предвкушении праздника.

– Эх, вспомни рожу этого Волконского! И его настоящую фамилию! – Он расхохотался во весь голос.

Ничего вспомнить я не мог, поскольку просто не знал. Но на всякий случай расхохотался вслед за Лютиком. Видимо, я оказался прав: граф Волконский мало чем отличался от моего приятеля графа Лютика.

После третьего бокала «мартини» и «картофельных поросят», Лютик сам стал походить на поросенка. Вдруг он вспомнил про Альбину, и в его свинячьих глазках появился испуг.

– Слушай, дружище, а о чем ты все же спорил с Биной? Что-то мне не понравилось выражение ее лица, – с тревогой спросил он.

Я подробно изложил наш разговор. Лютик встревожился еще больше и заерзал на стуле.

– Ну и… – начал он, заикаясь и подобострастно заглядывая в мои глаза, прямо как в глаза Песочного. – И что теперь собираешься делать?

– Как – что? – Для меня это было очевидным. – Послать ее подальше.

Лютик от возмущения подпрыгнул на месте и задел локтем початую бутылку «мартини». Та перевернулась и свалилась прямо на колени моему приятелю, залив его штаны. Но Лютик этого не заметил. Он машинально взял бутылку и так же машинально разлил вермут по рюмкам.

– Ты сумасшедший, – он залпом выпил бокал. – Ты определенно сумасшедший. Нет, я тебя не узнаю. Более того, я тебя не понимаю и не принимаю. Отказываюсь понимать! Все, что ты тут болтаешь, это полный бред. Бред сумасшедшего. Послать подальше! Нет, вы такое слышали! – Лютик обернулся и вновь, театрально воздев руки к протекающему потолку, громко повторил: – Нет, вы слышали!

На нас удивленно обернулись соседи. Они так хотели услышать, что же такого поведает удивительно маленький толстенький человечек со свинячьим взглядом.

– Прекрати, Лютик, – процедил я сквозь зубы. – Или я пошлю тебя тоже. Всех, черт побери, пошлю!

– Все-все-все, – прошептал мой друг, перегнувшись через столик ко мне и дыша перегаром. – Только ты скажи, чудище, ну, чтобы я понял. Ну хотя бы немножко, ну хотя бы вот столечко. – Лютик показал толстый мизинец. – Тебе же раньше все равно было. Ты же за любой юбкой гонялся. А помнишь, чтобы получить какую-то зачуханную ничтожную рольку, ну просто мерзенький эпизодик, ты готов был соблазнить ту страшную продюсершу, которая тебе в бабки годилась. Но, главное, таки соблазнил! И ничего! Жив остался! Эпизодик получил! А от продюсерши отделался легким испугом! Что? Забыл?! Или ты себя теперь звездой возомнил? Так опустись на землю, придурок! Чтобы на звездный олимп залесть, нужно, по меньшей мере, кучу грязи на грешной земле сожрать! Так вот и жри! А потом водворяйся на небо, сколько тебе захочется. К тому же эта серенькая мышка по сравнению с той продюсершей просто Мона Лиза! Ты ей ноги целовать должен! И запомни, чтобы самому диктовать правила, нужно поначалу этим правилам подчиниться. Усек, моя лапочка? – Лютик легонько потрепал меня по щеке, да так приторно-ласково, что это ударило сильнее любой пощечины.

Да, Ростик был еще тот жук. Похоже, безо всяких принципов. Хотя какие в кино могут быть принципы? Это же всего лишь кино.

– Да, но… Лютик! – Я отрицательно помотал головой. Язык мой слегка заплетался. И с каких это пор я стал так быстро пьянеть? Раньше у меня от такого вина ум только прояснился бы. – Нет, Лютик… Но пойми… То было раньше. Ну не нравится мне эта серая крыса. И у нее к тому же муж, тоже тип еще тот. Ты хочешь, чтобы он меня пристрелил?

Лютик захихикал в ладошку.

– Да он, может, тебе только спасибо скажет.

Это было выше моих сил. Я тяжело поднялся и направился к выходу. Но маленький Лютик силой вернул меня на место. И вновь зашипел мне в лицо:

– Ты, сволочь, меня хочешь подставить, да? Ну же, говори, ты хочешь перечеркнуть мне всю музыку? У меня, может, только настоящая жизнь начинается. Я тебя по этим тупым рекламам таскал, ты на моем горбу, можно сказать, квартиру купил, а теперь – старые друзья пошли к черту, да? Так понимать?

Я схватился за голову. Лютик никогда не был мне другом и никогда им не станет. Это друг Ростика. И Ростик, похоже, от Альбины бы не отказался.

– Да она от меня потом никогда не отцепится.

– Нет, я определенно тебя не узнаю. Ты как пить бросил, слегка тронулся. Уж что-что, а ловко сбегать от неинтересных женщин ты всегда умел. Тем более тут и сбегать не нужно. Да тебя после этого сериала на руках носить будут, даю слово! Ты же сам об этом так мечтал! Сколько ради этого крови у других высосал, скольких подставил! А тут – все само в руки течет. Главное, чтобы не утекло сквозь пальцы. Вот ты и постарайся. Попотей, попыхти. И не играй в совесть. У тебя ее никогда не было! А после этого кина начнется наше с тобой, настоящее. И мы сможем уже выбирать. И ты наплюешь на всех продюсерских жен, вместе взятых. А теперь уж, изволь, играй по всем правилам. Тем более тебе это не впервой.

– И ты серьезно веришь, что на такой гадости можно сделать настоящее искусство?

– Не на такой, так на другой, – хихикнул Лютик и посмотрел на часы. – Но все равно на гадости. И не строй из себя святошу. Ты это знаешь лучше меня. Или почти как я.

Я подумал, каким должен быть Ростик, если Лютик его лучший друг. И все же мне было странно, что Лютик его так и не узнал. Они, похоже, не один год знакомы. Правда, не с детства и не со студенческой скамьи, что упрощало дело. Они познакомились на киностудии. И их дружба ограничивалась съемками клипов и пьяными загулами. Разве за это время можно научиться распознать человека и тем более стать настоящими друзьями? Поэтому для Лютика я ничем не отличался от Ростика. А мои разговоры насчет совести он принимал за пьяную прихоть зарвавшегося артиста, и не более. Так что для большей достоверности я принял уставший от славы вид. И театрально провел ладонью по вспотевшему лбу. Ну почему я не оказался близнецом какого-нибудь простого честного работяги? Я готов был разгружать мешки или добывать уголь, только бы не торчать в этой пропитой и прокуренной забегаловке, которую официант почему-то именовал рестораном. Вместе с этим толстомордым типом, жующим «картофельным поросят» и называющим себя моим другом.

Лютик вновь взглянул на часы.

– Так что вали домой, дружище, она скоро будет звонить. И смотри, без фокусов. Иначе и впрямь наступит конец фильма.

Мы подозвали официанта. Такой же прямой, он важно поставил на столик поднос с шестью чашечками рекламного кофе. Лютик протестующие поднял лапки вверх.

– Это вам за наш счет, – важно сказал граф Лютик и многозначительно посмотрел на меня. – Пейте на здоровье.

Тяжело вздохнув, я вытащил свой бумажник. Одно утешало, что Ростик, при всей его продажной душонке, не слыл скупердяем. Тоненький официант подобострастно посмотрел на Лютика и, заикаясь, вымолвил:

– А вы знаете… В вас сразу видно графское происхождение. Этакий благородный взгляд, осанка…

Я смотрел на свинячьи налитые глазки Лютика, на его жирную тушу, еле уместившуюся в кресло, и готов был расхохотаться.

– А вы знаете, – еле сдерживая себя, обратился я к официанту. – Международная академия киноискусства признала его более красивым, чем Алена Делона.

– Ну, это не удивительно, – официант развел недоуменно руками, словно поражался, кто еще в этом может сомневаться. Я уже ничему не удивлялся.

И мы покинули кафе. Лютик важно шагал впереди меня, снисходительно оглядываясь и небрежно бросая реплики в мою сторону:

– Впрочем, чему здесь удивляться? Кто, в конце концов, этот Ален Делон? Так, смазливая рожа и не более. Я вот подумываю о роли Ромео. Да, да! Новая интерпретация. Кто сказал, что Ромео должен быть безусым хорошеньким мальчиком? А не зрелым интересным мужчиной! Шекспир бы мне пожал руку! За оригинальное осмысление великого произведения!

– А на роль Джульетты можно пригласить столетнюю старуху с внешностью Бабы-Яги, – съязвил я.

Лютик приостановился и почесал лысый затылок.

– Это мысль! В конце концов, любви все возрасты покорны. И кто сказал, что в Бабу-Ягу нельзя влюбиться!..

Едва переступив порог дома, я услышал непрерывный звонок. Я долго сидел, крепко вцепившись в трубку, так и не решаясь ее поднять. Наконец, после некоторых раздумий, я признал себя проигравшим. И нисколечко не удивился этому писку серенькой мышки. Зажмурив глаза, я пытался вникнуть в смысл ее слов.

– Так, я сейчас же приеду. Ты назови адрес и по какой дороге лучше ехать, чтобы не застрять в пробках!

Если бы я разбирался в маршруте, я бы наверняка подсказал тот путь, на котором она застрянет на всю ночь. Но я плохо знал географию города. Поэтому покорился и указал лишь адрес.

– Кати по той дороге, которая тебе удобна. Я тебя встречу у подъезда.

Я принял душ, налил себе полный стакан бренди и выпил, уже начиная понимать, почему спивался Ростик. Как еще можно было принять старую продюсершу, если не напоить свою совесть? И как я могу встретить жену продюсера, если не напиться? После стакана бренди на душе потеплело. Бунтующая совесть слегка успокоилась. Бренди подавляет любой бунт.

Через полчаса я спустился вниз. И столкнулся нос к носу с Ритой и Джерри. Пес радостно завилял хвостом и поднялся на задние лапы, чтобы лизнуть мое лицо.

– Ну-ну, собака. Ты хороший парень. Только от меня пахнет слегка перегаром. Думаю, тебе это не понравится.

Джерри, лизнув меня в губы, громко несколько раз чихнул.

– Опять обсуждали важные дела? – понимающе спросила Рита.

– Да, и похоже, на этом вечер не закончился.

– А я вас долго ждала, чтобы вместе выгулять Джерри. Но так и не дождалась. Может, еще прогуляемся?

Я погладил Риту по светлым коротким волосам, как маленькую. И ее желтый беретик слегка сбился на бок.

– Нет. Рита. Не стоит. Да и Джерри уже домой просится. Он, похоже, устал.

Я понял, что Рита очень долго гуляла с собакой в надежде встретить меня у подъезда. Слава богу, я как-то незаметно прошмыгнул мимо нее.

– Мне так не хочется домой. – Рита поежилась.

– А мне вот хочется, – ответил я скорее себе, вглядываясь пустым взглядом в безмолвную ночь. – Мне так хочется домой…

Еще мне хотелось добавить, что у меня нет дома. А если и есть, то чужой. Но Рита этого бы не поняла. Она и так плохо понимала меня. Возможно, это ее и притягивало.

– Тогда почему вы не дома?

– Почему? – с удивлением переспросил я. Действительно, все так просто. – Почему… Ты иди, Рита, мне нужно дождаться одного человека.

– Ту белокурую кудрявую женщину?

Если бы, вздохнул я про себя. Любашу я воспринимал как ангела по сравнению с Альбиной. К тому же от Любаши было проще отделаться.

– Почти, – неопределенно ответил я. – В общем, женщину. И какая разница – какую, – раздраженно прибавил я, злясь на себя. Но Рита приняла раздражение на свой счет и, резко повернувшись, скрылась с Джерри в подъезде.

И тут меня осенило. Хмель на воздухе быстро рассеялся, и совесть вновь взбунтовала против встречи с непрошеной гостей. Я должен был выкрутиться во что бы ни стало. И бросился в подъезд, вслед за Ритой. Она уже открыла свою дверь, пропустив Джерри вперед, но я успел схватить ее за руку и оттащил в сторону.

– Не обижайся на меня, девочка. И если я тебе хоть капельку симпатичен, будь другом – выручай.

Щечки Риты зарделись. И она опустила взгляд.

– Я не понимаю…

– Я еще сам ничего не понимаю, но поверь на слово, мне эта встреча ни к чему. В общем, я ничего не могу тебе сейчас объяснить, а лишь попрошу. Позвони мне через часик, а, Ритка? Ну, позвони, пожалуйста. – Я вкратце рассказал, что нужно делать, и бросился вниз по лестнице встречать Альбину.

Едва я выскочил на улицу, как подъехал серебряный «вольво». Я облегченно вздохнул. Насколько я помнил, Бина разъезжала на красненьком автомобиле. Может, она и впрямь застряла в пробке и не доберется до меня, с надеждой подумал я. Но надежда была напрасной, а радость недолгой. Из серебряного «вольво» вышла Альбина. В серебряном платье и серебряных туфлях на высоких каблуках. Похоже, она одевалась исключительно под цвет автомобиля. Сколько же у нее автомобилей? И сколько еще ей предстоит их купить, поскольку одежды было наверняка гораздо больше?

– Ты прекрасно выглядишь, Бина, – я вовсю старался изобразить из себя галантного кавалера. Несмотря на серебристое платье, она по-прежнему была всего лишь серенькой мышкой. Определенно, ей нужно носить темные очки.

Мы прошли в дом и я, усадив ее в плюшевое кресло, бросился на кухню, изображая теперь уже гостеприимного хозяина.

– Я голоден, как черт! – орал я ей. – Сейчас мы с тобой отужинаем. Ты включи телевизор! Или магнитофон!

Я посмотрел на часы. До обещанного звонка было еще полчаса. И эти полчаса мне нужно чем-нибудь занять, только бы не остаться с «мышкой» наедине. Я принялся чистить картошку. Но оказался слишком самонадеян: кто ближе к ночи станет есть жареный картофель, кроме меня?

Бина появилась в дверях и с удивлением смотрела, как я орудую ножом.

– Прекрати этот цирк! – взвизгнула она. – Я привезла все что нужно!

Я вздохнул, двинулся в ванную и, включив кран, долго смотрел на воду, умоляя время идти побыстрее. Время же в отместку ползло все медленнее и медленнее.

Когда по настоятельному зову Альбины я появился в комнате, на столике уже стояла открытая бутылка «мартини», оливки, аккуратно разложенные на тарелочке, и гроздья крупного винограда в вазе. Я же был голоден, как черт. И разозлился. Бина полулежала на моем диване, одно плечо ее было оголено. Это взбесило меня еще больше. Но я тут же взял себя в руки.

– Чудесный стол! – Я всплеснул руками и слегка переиграл.

Бина подозрительно на меня покосилась и протянула руки. Я присел на краешек дивана. И легонько убрал жиденькие волосы с ее лица. Тут же разлил вино по бокалам. И залпом выпил. Совесть не успокаивалась. Мне по-прежнему было тошно. Бина вдруг потянулась к бра, щелкнула выключателем, обвила мою шею руками и почти силой прижала мою голову к своей груди. Я старался думать, что она ни чем не хуже Лиды, с которой мы провели в Сосновке прекрасный месяц и которую я целовал с удовольствием. Я старался думать, что Бина довольно симпатичная девушка, что она ничего плохого мне не сделала. Я старался со всех сил так думать, но мои старания разбивались о взбешенную совесть. Бина жадно целовала мои губы, подбородок, плечи, а я с ненавистью поглядывал на часы.

– Ну же, скажи что-нибудь, Ростик, – томно шептала она. – Я так в тебя влюблена, скажи мне, ну же…

И раздался телефонный звонок, который обозначил мое спасение.

– Не поднимай! Я приказываю, не поднимай! – закричала Альбина, но было поздно, я вскочил как ошпаренный и бросился к трубке. И услышал такой приятный, такой родной голосок Риты.

– Да, Вика? Удивлен, конечно, удивлен. Я не думал, что это так срочно. Ты прямо сейчас собираешься приехать? Может быть, завтра с утра? Нет? Ну что ж, это ведь и твой дом тоже…

Я со злостью бросил трубку на рычаг.

– Вот чертовка! – Я старательно изображал злость. – Нет, это же надо! В самый пикантный момент! Ну не гадюка ли? Словно все чувствует! Понимаешь, что я могу сделать?! Мы же еще женаты. И это ее квартира пока не меньше, чем моя. Ей, видите ли, нужно забрать какие-то важные записи, – я тараторил текст, стараясь не столкнуться взглядом с Биной. Но когда нечаянно на нее взглянул, то испугался. Она сидела напротив меня неподвижно, как статуя, впившись своими серыми глазками в мое лицо. Она не верила ни единому моему слову.

– Я не верю ни единому твоему слову, – тоненько, но решительно пропищала она. А я вдруг некстати подумал, что по всем законам природы у нее должен быть хриплый командирский баритон. А этот писклявый голосок она всего лишь придумала и дается он ей нелегко. Мне даже хотелось сказать ей, чтобы она не принуждала себя пищать.

– Это ложь, – вновь взвизгнула она, и я понял, что нужно держаться, как на допросе. Она была далеко не простушкой, как я подумал с первого взгляда.

– Клянусь тебе, Бина! – Я даже присел перед ней на корточки и взял ее влажные руки в свои. – Клянусь всеми богами. Разве ты не знала, что я женат? Я тебе даже паспорт могу показать, – я уже собирался броситься за паспортом, но она силой меня усадила на место, на колени.

– Я прекрасно знала, что ты женат! Я все про тебя знаю! Все, абсолютно!

Она так это заявила, что я даже испугался. Пожалуй, она знала больше, чем я сам.

– Ты давно не живешь со своей женой и почему-то теперь, в двенадцать ночи, когда у тебя женщина, она вдруг вздумала к тебе заявиться.

Мои ноги затекли, и я медленно поднялся.

– Я тебя не понимаю, Биночка. Ты что, намекаешь, что я сам рассказал жене, что у меня будет дама? Если хочешь знать, ты – первая женщина, которая после нашего расставания переступила порог этого дома.

– Я все равно тебе не верю! Не знаю как, но ты все подстроил.

Альбина поправила платье, прикрыла оголенное плечо, схватила сумочку и решительно застучала каблучками к выходу. Лютик мне этого никогда не простит. Я бросился вслед за ней. И как мог, горячо, обнял ее за плечи.

– Ну же, не дуйся, препятствия только усиливают любовь, разве не так?

– Когда их слишком много, любовь может превратиться в ненависть. А если я кого-нибудь ненавижу…

Я подозревал, что тому уж точно несдобровать. И страстно поцеловал Бину в губы. Я вообразил, что мы играем очередную сцену. Играть я умел. Бина слегка обмякла в моих объятиях и ответила на мой поцелуй. Похоже, она меня простила…

Проводив ее к машине и дождавшись, когда она уедет, довольный, что выкрутился, я бегом заскакал вверх по лестнице. И вновь, как в далеком прошлом, в голове моей стучала фраза: «Домой, скорее домой». Из соседней двери показалось румяное личико.

– Ну и как? Все прошло нормально? – шепотом спросила Рита.

– Ага, – шепотом ответил я. И вдруг вспомнил, что Альбина оставила виноград, оливки и вино. – Хочешь, приглашу тебя на легкий ужин?

– Ой, так поздно, – испугалась девушка. И с опаской обернулась. – Вдруг мама проснется, а меня нет?

– А ты возьми с собой Джерри. Скажешь, что у него разболелся живот и срочно нужно было на улицу. Я жду, дверь не заперта.

Девушка радостно кивнула и скрылась за порогом. А я подумал, что так ловко научился изворачиваться и врать, даже самому противно. Впрочем, я давно усвоил, что изворачивание и ложь зачастую становятся всего лишь самосохранением. Там, в Сосновке, все было настолько ясно и просто, как солнечный день, что бесстыдным враньем выглядел разве что снег в мае.

Я очень обрадовался приходу Риты. Усадил ее в кресло и укрыл ноги пледом. Рядом примостился большой и неуклюжий Джерри. Рита была для меня всего лишь ребенком, чуть-чуть влюбленным в меня и совсем не опасным. Я же ее совсем не любил и сразу решил, что мы сможем стать хорошими друзьями. К тому же у меня за все долгое пребывание в городе так и не появились друзья. А всякие Лютики были всего лишь приятелями Ростика. Рита, безусловно, тоже не моя знакомая, не я ее встретил и не я ее выделил в толпе. Она тоже для Ростика. И все же она была мне ближе всех. И с ней меньше всего приходилось притворяться и играть. Она знала Ростика не больше моего.

Девушка взяла с тарелки гроздь винограда и откусила неправдоподобно крупную ягоду.

– Удивительно это, – тихо сказала она, – виноград в апреле.

– Тебе он не по вкусу?

– Не знаю, он действительно безвкусный. Мне нравится, когда все по сезону. Клубника в июле, а виноград в августе.

– Мне тоже нравится, когда все по правилам. У каждого овоща – свой месяц, а у человека – свое место.

– Вы это так грустно говорите, почему? Вы ведь на своем месте? – Рита внимательно на меня посмотрела. Ее большие зеленые глаза светились в полумраке комнаты, как у кошки.