Текст книги "Фобия"

– Мне она не показалась такой уж нахальной, быть может, чуть грубоватой. И она сказала мне, что работала раньше поварихой.

– Пфф, повар! Готовит она отвратительно. Перед увольнением я ей высказала все, что думаю о ее флирте с моим мужем. Ей там ничего не светило, достаточно посмотреть на меня и на нее. Пусть, у меня девять классов и незаконченное художественное училище, но я в шоколаде.

– Ты живешь с нелюбимым мужем, гуляешь от него и ограничиваешь себя в мелочах, где же тут «шоколад»?

Вика поймала на себе косой взгляд соседки и усмехнулась. Она не ожидала, что сумеет задеть самоуверенную Женю.

– У меня есть все, что я хочу, остальное – мелочи, – ответила та. – Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на сидение за книгами и обучение ради работы по восемь часов в день за гроши.

– Вся страна так живет. Ну, – уточнила Вика, – большая ее часть.

– Тогда я рада, что в меньшинстве, – Женя повернулась к Вике и улыбнулась. – А этот полицейский хорош, я еще в прошлый раз заметила, – ее лицо почти сразу скривила недовольная усмешка. – Но смотрит все время куда-то в сторону, изучает дом, стены и потолок, только не меня, вот уж странность. Как думаешь, он женат? Кольца у него нет, но сейчас такое время…

– Мне нет до него дела, – быстро ответила Вика, не желая продолжать разговор, и поняв, наконец, что так разозлило Женю. Вовсе не допрос Власова, а его равнодушие к «прелестям» ее милой соседки. – С Ольгой ты ладишь?

Женя покачала головой.

– Иван отправил спать малого, так что мне пора домой. Он не любит, когда я ложусь позже него, сон у него, якобы, чуткий, – при этом она закатила глаза.

Вика почти с облегчением выдохнула.

– Только, перед уходом, можно я задам тебе один вопрос?

– Давай, – поднявшаяся уже с места Вика, снова присела и поставила пустую кружку на пол.

– В почтовом ящике завал. Вчера приходил почтальон и едва сумел засунуть газету в него. Ты таким образом хочешь узнать, сколько может вместить в себя ящик пока не треснет, или тебе пофиг на него?

– Вот черт! Аня ведь обещала, что почта будет оставаться в отделении!

– Наверняка она забыла договориться с почтальоном. Несмотря на кажущуюся ответственность во всем, у Ани сквозняк голове.

– Геля вытащит из него все в следующий раз, – Вика была уверена, что Аня позаботилась о почте, а Гелю, видимо, не сильно та заботила.

– Наверное, там нет ничего важного: счета, рекламки, газеты местные да прочий мусор для костра, но на утро снова обещают дождь, если не вытащишь, там будет каша.

Вика вспомнила, что Геля заболела и в ближайшее время не появится. Выходить ночью ради почты? Стоит ли оно того?

– Да брось, ждать ее, чтобы просто забрать почту? Будешь меня провожать, заберешь сама.

– А не могла бы ты?..

Лицо Жени немного вытянулось.

– Что, принести тебе почту из ящика?

Вика кивнула.

– Ты шутишь?

– Нет. У меня есть небольшие проблемы, касаемо выхода на улицу.

– Это из-за того грабителя?

– И да, и нет. У меня агорафобия, едва я выхожу из дома, как у меня начинается паника, головокружение, подступает тошнота, а дальше все темнеет и мне лучше вернуться в укрытие, чтобы не случился обморок.

Огромные глаза Жени стали почти круглыми, она не отрывала их от Вики, будто решала, шутит та или нет.

– Как-то раз я отключилась у самой двери подъезда, я шла от такси в свою квартиру. Очнулась, когда меня сосед пытался привести в чувство, даже «скорую» вызвал, – Вика потерла руки, почувствовав, как по коже пробежали мурашки, вздыбив волоски.

– И как давно это у тебя? Первый раз встречаю человека с такой странной болезнью? Ты очень странная, ты знаешь об этом?

– Да, наверное. По крайней мере, у меня есть собственный психотерапевт.

– Ты и правда странная, даже меня обскакала, – Женя присвистнула. – А расскажи подробней, откуда взялось, с чего началось? Расскажешь – я притащу тебе почту. По рукам?

Вика нахмурилась. Стоило что-то соврать сразу, а не признаваться. Рассказывать всю историю – значит погрузиться снова в этот кошмар.

– В другой раз. История длинная, и вспоминать ее не очень приятно.

– Ого! Это что-то серьезное? Нет, я теперь не уйду, пока не расскажешь.

Женя уселась на пол перед Викой и с каким-то удивлением посмотрела на свою кружку.

– А что, если мы откроем вино?

– Тебя муж ругать будет, – напомнила ей Вика. – Придешь поздно, да еще и выпившая.

– К черту его! Я принесу сама, и прихвачу поесть, жди меня тут, и не переживай – я знаю, что и где у Аньки на кухне.

Прежде, чем Вика успела возразить, Женя выскочила из мансарды. Думая, с чего начать, Вика почувствовала, что в груди, где-то в районе солнечного сплетения, зреет паника. Появился ком, как бывало не раз, когда необходимо было выйти за дверь квартиры. Пока это был лишь маленький комочек страха, вызывающий тошноту и желание спрятаться в темноте, закрыв все двери, но перед этим придумать любую отговорку, лишь бы выпроводить Женю.

Та вернулась быстрее, чем она ожидала. Бутылка в ее руках уже была без пробки, в другой руке она несла здоровое блюдо, куда нарезала сыр, ветчину и помидоры.

– Я бы не отказалась от чего-нибудь более существенного, но и так сойдет. Когда я пью, то ем, как не в себя. Потому Ивану это не нравится, боится, что потолстею. Хотя, какое ему дело до этого, понять не могу. Он на меня смотрит, как на предмет мебели.

Она разлила вино и с удовольствием пригубила его.

– Так тебя напугал кто-то так сильно, что ты сторонишься людей?

– Я не сторонюсь людей, а только ситуаций, где могу пострадать или увидеть что-то малоприятное.

– А в психушке ты лежала?

– Что? Нет! Нет, конечно!

– Значит, это какой-то жуткий случай? Что именно ты боишься увидеть?

Вика сглотнула ком в горле, автоматом взяла сыр и принялась его жевать, заедая долькой помидора.

– Я боюсь, что на меня нападут. Боюсь увидеть чью-то смерть или труп.

– Труп? – опешила Женя. – Погоди, а кто нападет?

Вика пожала плечами.

– На меня уже нападали. В собственной квартире.

Вот она и сказала, чего боялась больше всего. Само это слово будто прорвало плотину. Вика принялась рассказывать.

Все случилось пять лет назад. Как раз перед выпускными экзаменами, она принимала у одиннадцатых классов экзамен по русскому. Вика полностью окунулась в тот день, жаркий июньский полдень. Время на часах было почти двенадцать. Экзамен подходил к концу. Сплит-система, которую директор установил несколько лет назад, приказала долго жить и класс умирал в жаре. Два вентилятора, стоявшие в разных частях класса ситуацию не сильно спасали. Мокрые от нервов и жары дети почти выпили пятидесятилитровую канистру с водой, стоявшую в углу. У каждого на столе стоял стакан, но чем больше они пили, тем больше хотелось, а голова отказывалась работать. Вика ходила между рядами, где по одному человеку через парту сидели выпускники, сдающие свои последние школьные экзамены, и старалась помочь, как могла. Но и у нее голова уже отказывалась принимать и этот день, и этот экзамен и проверку билетов. Хотелось домой под холодный душ и спать. В коридоре оставалось всего четверо из класса. Какой-то час-полтора и можно будет сбежать домой, это успокаивало.

– Потасовка началась еще в коридоре, – Вика отпила немного вина и продолжила, – сначала все решили, что это ребята спорят из-за чего-то, потом я услышала голос завуча. Она что-то кричала. Голос у нее всегда был немного визгливый, стоило ей повысить его, но тут просто срывался на фальцет. Но потом раздался выстрел.

Вика налила себе еще вина, вспоминая громкий «хлопок», пролетевший по пустынным коридорам школы. Затем наступила тишина, звенящая, будто в уши попала вода, все звуки разом пропали. Но ненадолго.

Выстрел она слышала далеко не первый раз в жизни. Это были не те новогодние хлопушки, и не фейерверк с его глухим взрывом и отголоском, будто в шарике. Выстрел был с металлическим звоном, отдавшимся в пролете ступеней с первого до третьего этажа, где сидела Вика и ее класс.

– Что это? – девочка, сидевшая на первой парте рядом с дверью, привстала, уронив ручку.

– Сидите на местах, – предупредила Вика и быстрым шагом направилась к двери.

За дверью послышался топот нескольких человек, крики. Вика остановилась у двери, рука рванулась к замку, но опоздала, дверь открылась, и ее грубо отпихнули назад. Она упала на пол, стукнувшись затылком о край стола. Ребята заверещали, вскочили с мест, раздались новые выстрелы, но уже совсем рядом с ней, они оглушили и лишили воли к сопротивлению. Вика коснулась затылка, но крови не было, она подняла глаза и удивленно вскрикнула. Перед ней стоял ее бывший ученик, он был коротко стрижен, худ, на лице желтели синяки от чьих-то кулаков. Но страшнее было не это, а оружие в его руках. Вике показалось, что оно несколько игрушечно выглядит. Парень был в армейской форме, тяжелых ботинках, повидавших много грязи на своем пути.

– Руслан, не трогай детей.

– Что, узнала меня, тварь?!

Справа от Вики, там, где группкой сидели полуживые дети, раздавались стоны и плач. По классу начал распространяться запах мочи и крови.

– Что произошло, Руслан? Опусти оружие, и давай поговорим.

У него перекосилось лицо, он развернул автомат к себе дулом и прикладом ударил Вику в солнечное сплетение. Она согнулась пополам. Воздух разом вышел из легких, было непонятно, боль пожирает легкие, потому что они на долгое время лишились воздуха, или одно из ребер проткнуло их. Вика прижала руки в грудине, и сумела втянуть со свистом воздух, закашлялась.

– Подумай, ты сейчас поступаешь глупо и необдуманно, – просипела она.

– Прям как ты год назад?

Вика попыталась сквозь ножки парт и стульев рассмотреть, ранен ли кто-то из учеников. Между партами на полу была кровь. Много крови. И она поняла, что, скорее всего кто-то из них не только ранен, но уже мертв.

– Отпусти детей. Давай останемся только ты и я, и поговорим.

– Тебе не плевать на них?! Год назад на меня было плевать, – он зло усмехнулся. – Это ты во всем виновата! Тварь! Из-за тебя…

Он не договорил, разрыдался, затем зарычал. Размахнулся ногой и ударил ее тяжелым ботинком в живот. Вика закричала и пыталась спрятать лицо и тело, но последовавший удар ноги пришелся именно в лицо.

Глава 11.

Женя сидела молча. Глаза были широко распахнуты, между большим и указательным пальцами все еще оставался занесенный ко рту кусок сыра, но кажется, Женя забыла о нем, как и о вине.

– Ничего себе история! Как тебе вообще удалось выжить?

– Я потеряла сознание, а когда пришла в себя, обнаружила себя в углу класса, вокруг меня сидели или лежали ученики, которые в момент его прихода сдавали экзамен в классе. Все были в крови, как и я. Все были мертвы. Кровь растекалась по полу вокруг нас. Я не могла двигаться. Боль в животе, в груди и голове не позволяли шевелиться, глаза видели сквозь запекшуюся кровь. Уже в больнице мне сказали, что у меня две пули в теле, одна в животе, другая – чуть ниже левого плеча, едва не задело сердце, да еще рана в голове от приклада.

В классе кто-то плакал, тихо, у самой доски. Между партами у учительского стола сидел Руслан, мальчишка, который лишился медали год назад. Он все еще держал в руках оружие, голова его была опущена, плечи дрожали.

Школа погрузилась в тишину, коридоры опустели, но за окном, которое было распахнуто, шумели машины и люди. Неожиданно Вика услышала голос из громкоговорителя. Нападавшему предлагали отпустить заложников и сдаться. Руслан подскочил, слезы моментально высохли на его глазах, и перед Викой вновь был озлобленный мальчишка, готовый на что угодно. И сдаваться точно не входило в его планы.

– Только отпускать уже было некого, они, там, на улице, даже не знали, что Руслан всех убил и сидит один в запертом классе. Я пока была жива, но ненадолго. Думаю, он считал, что я тоже мертва. Жар внутри меня расползался, как огонь в осеннем лесу. По идее, я не должна была дожить до больницы. Но мне повезло второй раз. Можно сказать, я родилась в рубашке. Я снова потеряла сознание. Но перед этим я видела, как Руслан сел на пол и попытался сунуть себе дуло в рот. Потом я услышала крики, после чего в класс ворвались спецназовцы, и отключилась. Думала, что умерла.

Женя рядом охнула.

– После я очнулась уже в больнице. Вся перебинтованная, едва могла двигаться и говорить. Полиция сообщила мне, что парень выжил, несмотря на серьезное ранение, как и я. Но был в коме.

– А дети?

Вика покачала головой.

– Никто не выжил, кроме нас двоих. Мне повезло, пуля прошла навылет, не задев сердца. А вот внутренние органы пострадали сильнее, я долгое время провела в больнице.

– За что он тебя так?

– Из-за оценки. Он был медалистом. Но в последний год решил, что ему все сойдет с рук и его дотянут. Моя оценка была объективной. Но они начали напирать, он, его отец, директор… Первые предлагали деньги, угрожали. Вторая уговаривала. Я предложила сделать переэкзаменовку, если на это пойдет директор, но она уперлась рогами, как говорится, велела не тянуть парня назад и поставить ему требуемую оценку. Руслан не сумел поступить, куда ему хотелось, отправился в армию.

– А армия, как известно, из кружочков делает квадратики, – кивнула Женя. – Мой брат служил, рассказывал о дедовщине, избиениях.

– Да, его тоже били. Умный мальчишка из небогатой семьи, он похудел килограмм на двадцать, месяц провалялся в госпитале после избиения, после чего решил сбежать. Прихватил и оружие.

– Неужели он во всех своих бедах винил только тебя?

– Именно. Ведь легче винить кого-то, а не себя. Но этим все не закончилось. Когда я вышла из больницы, спустя два месяца, у меня никак не хотели срастаться ребра в том месте, где он ударил сапогом, оказалось, что на меня завели дело по сто десятой статье.

– Доведение до самоубийства? – удивленно вскинула брови Женя. – Но ведь он выжил, разве нет?

– Да, но отец его сильно постарался. Мальчишку еще ждали обвинения в убийстве семерых, попытке убийства, самовольный уход из гарнизона, кража оружия. Но он был в коме, а я вроде как в порядке. Хотели наказать хоть кого-то за гибель детей. Руслану грозил пожизненный, а мне – до десяти лет без права преподавать. Мое дело замяли, поскольку состава преступления так и не нашли, а из школы попросили по-хорошему уйти. Да я и сама не собиралась туда возвращаться. Первое время мне снились кошмары. Как я просыпаюсь вся в крови, а вокруг меня мертвецы. Не было даже мысли, что я сумею войти в тот класс, пропахший кровью и смертью. Я уволилась. Выходить на улицу перестала, потому, как в мою сторону сыпались угрозы со стороны родителей, чьи дети погибли, со стороны отца Руслана, не говоря уже о других посторонних, знавших об этом деле. Журналисты спали в моем подъезде и лезли к моим соседям, чтобы узнать еще что-нибудь, чем меня можно было зацепить. Меня в лицо стали узнавать, «спасибо большое» прессе и громкому процессу.

– Слышала о нем, от Вани, – неожиданно сказала Женя. – Шуму было ого-го. Но и подумать не могла, что ты и есть та самая училка. Прости, учительница.

Вика пожала плечами.

– Больше нет. Я начала ездить к психотерапевту, назначенному мне судом, чтобы привести в порядок нервы. Тогда я подсела на таблетки. Несмотря на них, я все еще боялась выходить из дома. Дом-такси-психотерапевт-дом.

– Но ведь прошло столько лет, все забылось, а ты до сих пор сидишь дома, – удивилась Женя. – Тебе не кажется, что пора вылезать из четырех стен? Жизнь-то продолжается. О том процессе, поди, все и забыли давно.

– Почти так и было. И через полгода работы моего личного «мозгоправа» я почувствовала, что могу поискать себе работу, чтобы не жить на государственные подачки и помощь мамы и сестры. Но тут я узнала, что Руслан вышел из комы. Он все еще оставался в больнице, но теперь над ним висел суд и пожизненное, и то, лишь в том случае, если его признают вменяемым.

– Убить столько людей, – покачала головой Женя. – Какая уж тут вменяемость.

– Дело еще в том, что когда он пытался выстрелить в себя, он повредил себе что-то в голове, многие считали, что он останется овощем. Все это я узнала от его отца, когда он вломился в мою квартиру с ножом.

Вика чуть отдернула кимоно на груди. Женя охнула. Вся грудь девушки была исполосована рубцами.

– Это лишь малая часть. Спина такая же, ноги, руки, но там почти не видно. Ранил вскользь. Он продержал меня полночи и часть следующего дня, резал, избивал, потом ел на моей кухне все, что находил в холодильнике. Пока в дверь не позвонила моя сестра, обеспокоенная, что я не отвечаю на телефон. В отличие от меня, она знала, что Семибратов вышел из комы, и волновалась, как я могу воспринять эту новость. Когда я не открыла, она вызвала наряд полиции. Она всегда была умнее меня. Обо всем догадалась. Я снова выжила, отца и сына посадили. Я сменила квартиру, переехала в другой район. Походы к психотерапевту стали, скорее, возможностью получить очередную порцию таблеток, чем настоящим лечением. Я в него больше не верила. Я замкнулась в своей квартире, не желая общаться ни с кем, кроме родных, не желая ходить по улицам, где неизвестно, что может произойти. Сколько еще родственников Руслана желают мне смерти и ходят с ножами за пазухой, в надежде встретить меня на улице? Я выжила после пулевых ранений, осталась жива после того, как просидела исполосованная ножом, голая и униженная, истекающая кровью. Сколько еще у меня было жизней в запасе, ведь я не кот. И я решила, что хватит.

– Удивительно.

– Что именно?

– Ты все еще адекватная после всего этого, а не лежишь в психушке, пуская слюни.

– После случая в школе, я тоже думала, что окажусь там. А когда была заперта с этим маньяком в собственной квартире, я уже знала, что выживу. Назло ему и его сыну. Они истерзали мое тело, душу, но я была жива. Все, о чем я в тот момент просила, чтобы Скотч сидел там, где спрятался и не думал вылезать. И он не вылез, до самого конца. Запах крови, мои приглушенные тряпкой крики – все это говорило ему, что он должен сидеть тише воды, ниже травы. Голодный и испуганный. Как те дети в классе. Но им негде было спрятаться, а защитить их я не сумела. Поэтому я оставалась в сознании. Найди он кота, я бы вцепилась Семибратову в глотку, умерла бы, но убила его. Я это точно знала. Это было бы последней каплей.

– Вот после такого ты точно улеглась бы в психушку, – покачала головой Женя.

У нее в кармане шорт затрезвонил телефон.

– Ваня, – скривилась она. – Сейчас будет орать.

Вика и правда услышала в трубке громкий голос, но он не кричал, а скорее убеждал. Слезы на щеках давно высохли. На душе отчего-то было тепло и спокойно, будто она свалила, наконец, груз с плеч.

– Ладно, пора домой. Твоя история меня заворожила и растревожила. Тебе точно надо написать обо всем этом.

Вика чуть улыбнулась. Не первый раз это предложение она слышала из чужих уст. Но написать подобное, значит вывалить свою личную боль, разве она могла себе такое позволить?

Глава 12.

Вика подскочила на кровати, будто кто-то толкнул ее в бок. Ночник над головой был выключен, хотя она помнила, что оставила его включенным. После разговора с Женей, которая поспешно ушла, Вика не могла найти себе места. Сначала ей казалось, что в голове прояснилось, а в теле появилась легкость, но чем ближе была ночь, тем хуже ей становилось. Будто, рассказав все соседке, она выпустила на волю злого джинна.

И теперь это пробуждение. Сквозь плотную штору она видела очертания полной луны в небе. Собиравшиеся было вечером тучи, куда-то разогнал небольшой ветер, и небо было чистое. Вика поднялась с кровати и прошла к окну. Она отодвинула штору, лицо ей осветил бледный круг луны. Звезды, рассыпанные по небу, окаймляли ее, будто бриллианты. Вика задержалась у окна, осмотрела двор, затем посмотрела на окна соседского дома. Особняк Жени так же был погружен во мрак.

И тут внизу, где-то в прихожей ее дома что-то упало. Упало и сердце Вики, прямиком в пятки. Она опустила штору и замерла у окна, почти не дыша. Скрипят ли в ее комнате полы? Она не замечала. Что, если сейчас она пойдет к кровати, скрипнет половица и ее услышит тот, кто был внизу?

Глаза немного привыкли к полумраку, рассеиваемому лишь бледным светом луны, и Вика попыталась найти в комнате кота. Серый кот в серой комнате, звучало почти весело, не будь ей так страшно в тот момент. Скотч должен был проснуться и услышать, а значит, его совиные глаза цвета чая она не увидеть не могла. Они отсвечивают даже в полной тьме. Но кота нигде не было. Спал ли он где-то в кресле, ничем и никем не потревоженный, или уже прятался под кроватью? Вика поняла, что стоя и ожидая неизвестно чего, она ситуации не прояснит. Стоять так до самого рассвета? Нет, ей не выдержать, сердце скакало, как угорелое, еще немного, и она либо потеряла бы сознание, либо заработала сердечный приступ. Чтобы узнать, что могло ее разбудить, ей требовался Скотч. Он убедит ее, что все хорошо и ей все показалось. Ведь дверь внизу была закрыта, дом на сигнализации. А привидений не существует. Но что за звук разбудил ее? Что-то упало в прихожей? Телефонная книга Ани? Пульт от калитки и ворот, который она положила слишком близко к краю, когда проводила Женю, или стопка почты, которую та ей сунула в руки и побежала домой? Где она оставила ее? Вика не могла вспомнить.

Она заставила себя сделать первый шаг к кровати, перегнулась через нее и потянула за шнурочек, чтобы включить ночник. Но ничего не произошло. Она дернула сильнее, еще сильнее, едва не оторвав его. Но свет не включился. В душу начала закрадываться паника. Работает ли сигнализация при выключенном свете? Что могло произойти? Авария на местной станции, гроза где-то неподалеку или что-то иное?

Тишина в доме была пугающей, и пусть, искусственный свет Вика любила почти так же, как и людную улицу, ей хотелось хоть немного осветить вокруг себя пространство. Она протянула руку под подушку, но телефона там не было. Пытаясь вспомнить, где могла его оставить накануне вечером, она с ужасом поняла, что последний раз видела его в мансарде. Забирала ли она его на кухню, когда спускалась мыть посуду, Вика вспомнить не смогла. Слишком много переживаний, заполонивших голову, телефон выскочил из ее головы. И теперь она осталась без связи и света, что могло быть хуже? Она продолжила искать глазами кота. Кресло пустовало, поэтому она наклонилась над кроватью и подняла полог. Глаза кота сверкнули, как два блюдца. Он зашипел. Шипел он редко, только если кто-то посторонний пытался к нему приблизиться. Но в комнате были лишь они двое, это Вика видела четко. Да и скрипов за дверью не слышалось. Но и ошибиться кот не мог, приняв падение стопки почты за присутствие незнакомца. В подтверждение опасений кота ручка двери ее комнаты скрипнула. Скотч снова зашипел, теперь уже повернув голову к двери. Чувствуя, что волосы на затылке шевелятся, Вика присела за кроватью. От двери послышался лязг, будто кто-то пытался ее открыть ключом, защелка, на которую надеялась Вика, провернулась и ручка вновь поползла вниз, но на этот раз уперлась в спинку кресла. Тот, кто был снаружи, нервно дернул ее еще пару раз, язычок личинки вновь встал на место и все затихло.

Немного осмелев, Вика подошла поближе и срывающимся на сип голосом предупредила:

– Я вызвала полицию!

Ответом ей была тишина.

– Они скоро будут здесь!

В проеме под дверью забрезжил бледный свет, затем кто-то заговорил. Голос был женский. Вика сначала отпрянула, но прислушавшись, поняла, что голос принадлежал ее сестре. Это было одно из ее последних голосовых сообщений на мессенджер.

– …просто я волнуюсь, и мне не нравится, что ты едешь так далеко, – говорила она, на фоне ее голоса кричали дети, у нее их было трое, все мал-мала-меньше. – Надеюсь, ты предупредишь маму и свою эту «психичку». Я всегда на телефоне, звони, если что случится. И не пропадай снова, иначе я буду звонить тебе каждый день.

Запись оборвалась, свет за дверью померк.

Конечно же, Рита не звонила ей каждый день, как намеревалась, эти ее «угрозы» Вика никогда не воспринимала всерьез. Уж слишком много было дел у ее младшей сестры, куда ей надоедать ежедневно.

За дверью царила тишина. Говорить грабитель не собирался, чтобы не выдать своего голоса, но он ясно дал ей понять, что знает в каком она положении. Телефон был у него, света не было, а радиотелефон был внизу. Она была заперта, как крыса, в ловушке. И теперь единственным его шагом было попробовать «выкурить» ее из комнаты. Все, что спасало ее – заблокированная креслом дверь.

Ее собственная тень легла на дверь с внутренней стороны. Вика оглянулась. Кто-то светил в окна ее комнаты. Значит, грабитель был не один. Первый пытался проникнуть в комнату, а второй смотрел, чтобы не сбежала в окно? Со второго этажа?

Вика решила, что глупее ничего не может быть. Она подошла к окну, ступая как можно тише, и выглянула на пару сантиметров. Луч фонарика забегал по второму окну и пропал. Она увидела на дороге человека с большим фонарем, его луч бегал по окнам и домам, сам он шел в противоположную сторону от выезда из поселка. Из-за высокого забора Вика видела лишь его макушку, да поднятую руку с фонарем. Грабитель не стал бы так поступать. Ручка позади нее снова пришла в движение.

– Забирайте, что хотите и убирайтесь! – крикнула она за спину, но попытки проникнуть в ее комнату продолжались.

На Вику нахлынул ужас. От паники у нее сдавило горло, и она почувствовала себя словно во сне, где ты пытаешься убежать, но твое тело по пояс в воде и движения замедлены, а из горла рвется только хрип.

Человек с фонариком, а Вика полагала, что это один из охранников поселка, почти пропал из зоны видимости. Решив, что это последний ее шанс, она решительно отдернула штору, открыла окно и закричала в тишину улицы.

– Помогите! – крик вышел не такой громкий, как ей хотелось бы, но рука с фонарем дрогнула и она услышала тяжелые шаги в сторону дома. Ее на мгновение ослепил яркий луч света.

– Это вы кричали? – голос доносился плохо, Вика поняла, что и ее почти не слышно на таком расстоянии.

– Помогите мне, в моем доме вор!

– Что?

– В моем доме посторонний! – что есть сил, крикнула она.

– Вызывайте полицию, у меня при себе только рация!

В доме напротив открылось окно и в проеме появилась упитанная фигура. Видимо крики разбудили Ивана, соседа.

– Вызовите полицию! – как можно громче закричала Вика.

– Что случилось?

– Грабитель, в моем доме! – сил кричать дальше почти не было, ноги и руки мелко дрожали, паника готова была накрыть ее с головой, но она попыталась взять себя в руки. От того, правильно ли ее поймут, могла зависеть ее собственная жизнь. Не могла она после пережитого умереть от рук какого-то воришки.

Вика заметила, что охранник и Иван переговариваются, а сама обернулась назад, чтобы посмотреть, на месте ли пока дверь ее спальни. Все попытки войти в ее комнату прекратились. В доме снова воцарилась тишина.

– Я сообщу на пост, а сосед пока вызовет полицию! – закричал охранник, махнув рукой Вике. – Я должен проверить свет. Во всем поселке выключился свет!

Вика крикнула, что поняла. Охранник добавил, чтобы она оставалась в комнате и не открывала дверь, пока не приедет полиция, затем быстрым шагом направился дальше по своему делу. В соседних домах было темно, как и у нее.

Вика осталась стоять у окна. Кто-то окликнул ее. В окне соседнего дома теперь появилась хрупкая фигурка Жени, она держала в руках телефон с зажженным фонариком и светила им вокруг себя.

– Как ты?!

Вика выставила в окно руку, соединив большой и указательный палец, надеясь, что рука не сильно дрожит и Женя не заметит, насколько она напугана.

– Хочешь, мы придем с Иваном?

Вика хотела уже крикнуть, что да, конечно, хочет, но вдруг испугалась. Перед глазами снова встали трупы детей, в нос проник запах крови, смешанный с запахом мочи.

– Нет! Он может быть еще в доме, не хочу, чтобы кто-то пострадал!

Женя предложила сидеть у окна, где она видела ее, Вике стало спокойней на душе. Она была не одна. Прохлада ночи подействовала, как вытрезвитель, вино полностью выветрилось, но Вика была уверенна, что нюх следователя и теперь почувствует запах алкоголя. Решит, что у нее снова кошмары и галлюцинации? Она понадеялась, что на этот раз приедет наряд полиции без сопровождения Власова.

Глава 13.

Власов развалился в кресле в гостиной и часто зевал, прикрываясь ладонью. Вокруг сновали полицейские с фонариками, света до сих пор не было. Вика сидела напротив него, разжигая свечи на журнальном столике, рядом сидела Женя, придерживая ненужный плед на плечах Вики, и не переставала флиртовать со следователем.

– Вообще-то, с вами я могу и после поговорить, – заметил он, глядя на Женю. – Можете вернуться домой.

– Я не оставлю ее в таком состоянии, – возмутилась та. – А для разговора с вами еще бы и психиатра вызвала, который с ней работал.

– Психотерапевта, – поправила Вика.

Она затушила спичку, которой поджигала свечи, с трудом найденные в столе на кухне, и откинулась на спинку дивана, убрав руки под бедра.

– Я пока еще не до конца псих. Он сумел войти, потому что света не было, я знаю.

– Сигнализация питается от иных источников, – сказал Власов. – Когда мы приехали, задняя дверь была нараспашку. Вы сами ее открыли?

Вика покачала головой. Она прекрасно помнила, что заперла ее за Женей и больше не подходила к ней. Света до сих пор не было и по дому то и дело мелькали лучи фонарей.

– Разберемся. Лейтенант, нужны отпечатки с ручки на задней двери.

Стоявший в дверях гостиной молодой парень кивнул.

– Передам Василичу.

– Мне и надобности нет ходить в ту комнату. Я ограничиваюсь кухней, мансардой и своей спальней. В другие комнаты разве что заглядывала мельком.

– Но кто тогда открыл дверь?

– Я запирала ее, Женя может подтвердить, – ответила Вика, и Женя закивала. – Что я, по-вашему, сама себе враг?

В гостиную вошел еще один полицейский, держа что-то в руках.

– Ваш телефон, – он протянул ей мобильник. – Лежал в мансарде у ноутбука.

– Он держал его в руках.

– Его тоже на отпечатки проверить, – сказал Власов.

Полицейский послушно завернул его в пакет и вышел.

– Уверены, что не оставили его наверху, где работали?

– Нет, я забыла его на кухне, когда мыла посуду. Он включил мне за дверью запись последнего разговора с сестрой. Она мне присылала голосовое сообщение.

– Никогда не понимал, как и зачем ими пользуются.

– Ей с тремя детьми некогда сидеть и набирать сообщение, – пояснила Вика. – Я сказала ему, что вызываю полицию, а он включил его, чтобы я поняла, что он знает: я осталась без связи и звонить в полицию мне не с чего. На ручке двери тоже могли остаться следы его пальцев.

Следователь присвистнул.