Текст книги "Закованные в броню"

– Я сирота, милостивый пан, – прозвенел в ночи ее нежный голос. – Я живу с дядей, комтуром Валленродом.

Острожский безмолвно отошел в темноту. В этой сцене, невольным свидетелем которой он стал, было что-то неуловимо важное, значение которого он не мог постичь. Каждый из них был взволнован своей болью, но они прекрасно поняли друг друга. И по какой-то непонятной причине Эвелина говорила с польским воеводой по-немецки. Учитывая таинственность, окружавшую Эвелину, он не удивится, что если в той, прошлой жизни, она тоже была с ним знакома. Пожалуй, ему действительно стоит навести в Польше справки об этой красивой, загадочной девушке, которой он отдал свое сердце, даже не зная, кто она такая.

Часть III. Невеста польского князя

Глава 1
Искушения

Мальборг,

Земли Ордена, лето 1404 г.

Следствием второго Раценжского съезда, как окрестили переговоры между магистром Тевтонского Ордена и польским королем, стало неопределенное состояние нейтралитета с крестоносцами. Князь Витовт целиком и полностью погрузился в восточные дела, с упоением громя одну за другой русские вотчины свой московской родни. Король Владислав-Ягелло и его сановники, делая вид, что их совершенно не интересуют дела Ордена, с величайшим вниманием присматривались к тому, что происходило в его землях. Послы Ордена почти постоянно оставались при дворе польского короля, в то время как послы Польши находились в Мальборге. Главой польского посольства в замке был назначен один из авторитетнейших польских вельмож, остававшийся в Кракове, в то время как все его практические обязанности были возложены на князя Острожского, которого по-прежнему высоко ценил старый магистр. Здоровье Конрада фон Юнгингена заметно ухудшалось, параллельно с этим начинала набирать силу партия сторонников войны с Польшей и Литвой, возглавляемая братом магистра, графом Ульрихом фон Юнгингеном, которого его единомышленники в полный голос прочили в преемники магистра. Но пока старый магистр был жив, никто не мог открыто выйти из-под его повиновения. Дисциплина военно-монашеского образования, каким продолжал оставаться и поныне Тевтонский Орден, несмотря на то, что была заметно ослаблена временем и возросшим богатством и роскошью, в которых жили отныне не только члены капитула, но и рядовые рыцари, в принципиальных случаях оставалась довольно жесткой.

Тем не менее, все, начиная с рыцарей Ордена и кончая сановниками короля Владислава-Ягелло при далеком польском дворе, прекрасно осознавали, что смерть старого магистра станет сигналом к новой войне.

Связь между Мальборгом и Краковом осуществлялась обычной курьерской службой, но в ряде особых случаев или инцидентов князь Острожский выезжал в Краков для разговора с королем и членами сейма собственной персоной. По указанию Владислава-Ягелло двери королевских покоев были открыты для него днем и ночью.

За минувшие полгода князь покидал замок дважды. Первый раз это произошло сразу после подписания договора и посещения Мальборга польской делегацией. Он вернулся через несколько недель и почти три месяца безвыездно оставался в замке.

Двор Конрада фон Юнгингена, и ранее благосклонный к молодому польскому князю, без колебаний принял его в число своих почетных гостей. Обаятельный, легкий в общении князь Острожский, свободно говоривший на нескольких европейских языках, стал желанным гостем не только на приемах, даваемых хозяевами Мальборга, но и на светских развлечениях европейских рыцарей – гостей Ордена, особенно итальянцев. На всех этих развлечениях, словно по воле рока, всегда присутствовала прекрасная племянница гневского комтура, и молодой польский князь не переставал демонстрировать ей недвусмысленные знаки внимания. Он повторил свое предложение о браке с Эвелиной комтуру Валленроду, и снова получил отказ.

Между тем, судя по всему, сердце прекрасной Эвелины Валленрод начало постепенно оттаивать. Она стала принимать корзины цветов, преподносимые ей почти ежедневно польским князем, несколько раз на турнирах позволяла повязывать ему на копье свой шарф, и, встречаясь с ним на официальных приемах, первой протягивала ему руку для поцелуя. Никто не подозревал, что под прикрытием этих мелких знаков внимания, сразу после возвращения князя в замок Эвелина и Острожский стали встречаться почти каждый день, и их свидания вовсе не были невинными встречами романтических влюбленных.

Первое их свидание наедине состоялось через неделю после возвращения князя в Мальборг и проходило за пределами замка, в маленьком охотничьем домике магистра. Оно неожиданно превратилось в самый ужасный провал планов Эвелины совратить Острожского, чтобы заставить его влюбиться в себя и увезти ее с собой в Литву. Тем не менее, оно стало поворотным моментом в их отношениях. В тот день, ступив на порог охотничьего домика и увидев в полутьме горницы высокий силуэт Острожского, Эвелина решила сразу же взять быка за рога. Недолго думая, она протянула к нему руки и, пробежав через горницу, кинулась ему в объятья. Приятно удивленный таким поворотом событий, Острожский прижал к себе ее хрупкое тело, и с наслаждением вдохнул слабый запах лаванды и розового мыла, исходящий от ее волос.

– Вас не было почти месяц, принц! – сказала Эвелина, улыбаясь и поднимая к нему свое оживленное зарумянившееся лицо. – Я успела соскучиться.

– Бьюсь об заклад, все это время вы составляли хитроумные планы, как бы уговорить меня увести вас в Литву, – насмешливо прошептал Острожский, прежде чем поцеловать ее.

Прикосновение его жарких твердых губ было неуловимо приятно, и Эвелина позволила себе дать ему увлечься этой игрой, которая неожиданно понравилась ей самой. Она сильнее прижалась к его телу, чувствуя сквозь ткань своего платья и его одежду, как стремительно нарастает его возбуждение. Но хотя его объятья были крепкими, они казались ей нежными. Он просто целовал ее, не делая никаких попыток зайти дальше или принудить ее к чему-то другому. Поэтому Эвелина успокоилась и, расслабившись, отдалась во власть пленительной сладости его поцелуев. Ей даже вдруг смутно захотелось большего, захотелось, чтобы его руки коснулись ее тела, нежно и ласково, как он сделал это в домике Гойты. Острожский словно почувствовал ее настроение.

– У вас есть возможность доказать мне ваши слова на деле, – прошептал между поцелуями он, мягко увлекая ее к покрытому меховыми покрывалами ложу маленькой опочивальни.

Смирившись с неизбежным, Эвелина позволила ему себя раздеть, со смутным удовольствием разглядывая широкие плечи князя, его грудь, укрытую тугими пластинами мускулов, его узкие бедра, и, сделав над собой усилие, наконец, прильнула к нему в объятьях, пытаясь изобразить страсть. Поцелуи князя становились все крепче и жарче, его руки ласкали ее грудь, это было так приятно, особенно после того, как жаркие губы князя переместились к ее груди. Она вздрогнула от удовольствия и выгнулась ему навстречу. В этот момент он быстрым движением вошел в нее и начал двигаться в ней. Сначала это было вполне переносимо, но потом, когда он впился губами в ее губы, а затем навис над ней и прижал ее к постели своим сильным худощавым телом, ускоряя движения внутри нее и вкладывая в них все большую и большую силу, Эвелина почувствовала, как мысли ее смешались, и нарастающая волна паники начала все сильнее и сильнее овладевать ее душой. Она напряглась, внутри нее словно сжалась какая-то невидимая пружина, захлопнувшая перед ней ожидание наслаждения и превратившая его в ожидание боли и пытки, подобной той, которые она испытывала в объятьях Валленрода. Она сжала зубы, зажмурила глаза, почувствовав, что ее начинает бить дрожь холодного омерзения, и постаралась скрыть свое состояние от князя. Все еще не замечая этого, Острожский еще крепче приник к ней, стремясь проникнуть как можно дальше в глубины сводящего его с ума совершенного тела, которое внезапно, как по волшебству вдруг одеревенело и застыло, став холодным, словно тело русалки.

Застонав от неудовлетворенного желания, он остановился и резким движением вышел из нее, перекатившись на спину. Прикрыв глаза ладонью, он несколько раз глубоко вздохнул, приходя в себя, прежде чем снова открыть глаза, чтобы посмотреть на девушку, находящуюся рядом с ним в постели.

Эвелина лежала рядом, холодная, с закрытыми глазами, полуприкрытая разметавшимися по ее телу и мехам постели длинными светлыми волосами.

Острожский приподнялся и сел, а затем внимательно посмотрел на оставшуюся неподвижной девушку, находившуюся рядом с ним.

– Господи Иисусе! – вскричал он, коснувшись мертвенно холодной, покрытой потом кожи Эвелины. – Да что же вы с собой делаете?!

Быстро одевшись, он накинул на ее дрожащее тело свой подбитый соболями плащ, и, пройдя к двери, открыл ее наполовину, достаточно лишь для того, чтобы увидеть в проеме стоявшего на страже оруженосца.

– Айвар, у тебя есть что-нибудь выпить? – попросил он. – Что-нибудь покрепче.

– Только польская водка, – сказал мальчик, протягивая ему фляжку.

Вливая в рот Эвелины водку, он с жалостью смотрел на ее бледное лицо с неизвестно откуда появившимися синими кругами под глазами. Крепкий напиток обжег Эвелине горло, она поперхнулась, закашлялась и моментально пришла в себя. Отстранила руку князя с флягой и, чувствуя озноб, села на постели, обхватив руками себя за плечи. Затем, заметив, что из одежды на ней остался лишь роскошный плащ поляка, накинутый поверх ее обнаженного тела, с ужасом посмотрела на князя.

– Все в порядке, моя дорогая, – он поставил фляжку с водкой на пол рядом с ложем, боясь прикоснуться к ней, чтобы не вызвать неприязненного взгляда. – Успокойтесь, Эвелина, я наконец-то в полной мере ощутил, как неизмеримо отвратителен вам мужчина. Я и раньше догадывался…

Эвелина распрямилась, как разжатая пружина.

– Тогда какого черта вы тащили меня в постель? – словно выплюнула злые слова она.

«О господи! – подумал князь, – что с ней сделали эти ублюдки?!»

Не слыша ответа, Эвелина вне себя от пережитого ею ужаса, срывающимся голосом потребовала:

– Дайте мне слово, что вы больше никогда не коснетесь меня!

– Нет, я не дам вам такого слова.

Он мягко уложил ее на кровать и прикрыл одеялом прямо поверх плаща, с которым Эвелина так и не хотела расставаться.

– Успокойтесь, Эвелина, я не собираюсь вас насиловать. Давайте поговорим позже, когда вы придете в себя.

– Нет! – Эвелина рывком села на постели. – Я не хочу больше ни о чем говорить. Ни о чем! Только оставьте меня в покое. Я больше никогда не хочу пережить это вновь, сначала безумное греховное желание, а затем, затем такой ужас в моей душе… Я не хочу ни видеть вас, ни даже слышать о вас! Будьте вы прокляты с вашей любовью! Мне не нужна ваша помощь! Только не ваша! Лучше бы мне умереть!

– Что же с вами произошло, Эвелина?

Он сел на ложе рядом с ней, взял в свою руку ее пальцы и легким ласковым движением отвел с ее лба спутавшиеся волосы.

– Расскажите мне, вам сразу станет легче, я обещаю.

– Рассказать? – Эвелина спрятала лицо в густой белой опушке его плаща. – Если я расскажу вам, что со мной сделали, вы в ужасе убежите и больше никогда даже не захотите дотронуться до меня!

Он молча сжал ее пальцы, некоторое время помолчал, а потом снова заговорил.

– На этом свете нет ничего такого, что оттолкнуло бы меня от вас, Эвелина. Расскажите мне. Я постараюсь вам помочь. Комтур Валленрод…

– Идите к черту! – всхлипнула Эвелина, не открывая лица. – Это не ваше дело! Оставьте меня в покое! Какого черта вы пристаете ко мне со своими исповедями! Я ненавижу мужчин!

– Как вы попали к Валленроду, Эвелина? – подождав, пока она успокоится, спросил Острожский.

– Меня украли практически из дома отца, – помедлив, все-таки ответила она. – Большего я вам не скажу.

Эвелина перевела дыхание и села на постели, прикрывшись плащом князя, и избегая смотреть в его сторону.

– Где мое платье и накидка?

– Зачем вам платье и накидка, Эвелина? У нас есть еще два часа. Вам надо успокоиться.

– Идите ко мне, – сняв через голову свою европейского покроя рубашку и развязав кушак, он снова растянулся на ложе рядом с сидевшей, закутавшись в его плащ, Эвелиной.

– Что вы имеете в виду? – подозрительно посмотрев на него, спросила она, в последний раз шмыгнув носом.

– Ложитесь рядом, мы согреемся и немного поспим. Было бы глупо упускать такую возможность побыть вдвоем. Не волнуйтесь, Эвелина, я полуодет, – добавил он, видя выражение паники, появившееся на ее лице, – а против поцелуев вы ведь не имеете ничего против, не правда ли?

Эвелина некоторое время недоверчиво смотрела на него, и в ее светлых глазах он почти мог различить отражение ее смятенных мыслей, затем он заметил, что как она немного расслабилась.

– Я неодета, – неохотно привела последний аргумент она.

– Я не собираюсь вас насиловать, – терпеливо повторил он. – Я просто хочу еще раз насладиться ощущением прикосновения к вашему телу. Пусть даже прикосновением.

– Вы странный человек, князь, – посетовала Эвелина, тем не менее, удовлетворенная его ответом.

Отбросив его плащ, со вздохом непонятного ей самой удовлетворения она вытянулась в постели подле него и, помедлив, положила руку ему на грудь. Острожский закрыл глаза. Эвелина поерзала рядом с ним, устраиваясь поудобнее, натянула на их тела меховое покрывало, а потом осторожно придвинулась к Острожскому.

– Да что такое, в самом деле! – не открывая глаз, пробормотал молодой человек, одним движением привлекая ее к себе.

Эвелина почувствовала, как ее грудь плотно прижалась к его груди. Его кожа была гладкой и горячей, от нее шло приятное сухое тепло. Она обхватила его торс одной рукой, чтобы ей было удобнее лежать, и положила голову ему на плечо. Ее длинные светлые волосы покрывалом легли ему на грудь. Острожский еще крепче закрыл глаза и мысленно прочитал молитву, стараясь успокоить возбуждение, вызванное прикосновением к ее телу.

– Вы спите? – через некоторое время тихо спросила она, прислушиваясь к его ровному дыханию.

Острожский не ответил. Тогда, осторожно приподнявшись на локте, Эвелина заглянула ему в лицо. Его глаза были закрыты, красивое, с четкими чертами лицо, казалось спокойным и расслабленным. Пользуясь случаем, Эвелина откровенно разглядывала его, невольно отмечая чистую кожу его лица, длину темных ресниц и классическую пропорциональность черт. Выпростав из-под покрывала руку, она легко, едва касаясь, провела пальцами вдоль его короткого прямого носа, обвела полукружья бровей, а затем ее палец слегка прошелся вдоль его скулы и коснулся линии его четко очерченных губ.

– Вы очень красивый мужчина, Острожский, – едва слышно пробормотала она, чувствуя желание коснуться своими губами его губ, но не решаясь сделать этого. – Какого черта вы нашли во мне, просто непонятно.

Ее рука соскользнула с его лица и переместилась на его грудь. Отодвинув одеяло, Эвелина осторожно исследовала его тело. Ее пальцы прошлись по всей ширине его плеч, скользнув вдоль гладких твердых бугров мускулов на его предплечье и груди и постепенно спустились к узкому поясу, дойдя до того места, где начиналась хорошо выделанная кожа его узких, литовских по покрою брюк, плотно облегавших его длинные мускулистые ноги. У нее снова возникло искушения коснуться его в том самом месте, которое почему-то вызывает наибольшее удовольствие у мужчин, но она благоразумно удержалась от этого. Молодой князь, к конце концов, человек, не стоит провоцировать его, тем более что ее последняя попытка удовлетворить его как мужчину закончилась полным крахом. Но лежать рядом с ним и касаться его было даже приятно. Снова натянув на них обоих одеяло, Эвелина осторожно положила голову ему на грудь и закрыла глаза. Незаметно для себя она согрелась и заснула.

Разбудил ее жаркий поцелуй князя. Спросонья, не поняв в чем дело, а ощутив только приятное возбуждение, Эвелина невольно ответила на него, крепче прильнула к теплому телу князя в постели, но ощутив мгновенное непроизвольное напряжение его тела, немедленно проснулась, сделав над собой усилие, чтобы не оттолкнуть его от себя. В следующую минуту, князь сам отстранился от нее, сел на краю ложа и стал одеваться.

– Нам пора, Эвелина, – негромко сказал он. – Сейчас я принесу вам ваше платье и накидку.

Быстро и со знанием дела, он помог ей натянуть платье, и даже не запутался в застежках, как всегда делала ее маленькая немецкая горничная.

Обернувшись к нему, чтобы поблагодарить, Эвелина с легкой усмешкой заметила:

– Из вас вышла бы прекрасная горничная, Острожский. Чувствуется большой опыт в одевании и раздевании дам.

– Вы ревнуете? – удивился князь, поднимая на нее глаза. – Какое вам дело до моего опыта в подобных делах?

– Не знаю, – откровенно сказала Эвелина, и тут же с удивлением добавила: – Но мне почему-то все равно неприятно.

Глаза князя блеснули насмешкой, но он ничего не сказал.

– Когда я увижу вас снова? – спросила она Острожского в тот момент, когда он подсаживал ее в седло ее лошади на дворе.

– Вы хотите снова меня увидеть, Эвелина? – удивился он. – Зачем? Физической близости вы не переносите, а в официальной обстановке и на разного рода рыцарских посиделках мы и так встречаемся каждый день. Стоит ли так рисковать из-за возможности просто поспать рядом? Я обещал, что помогу вам, и я помогу вам выбраться из замка. Я буду повторять свое предложение снова и снова. Вам необходимо только демонстрировать всем окружающим, что вы принимаете мои ухаживания. Это все.

Уже сидя на лошади, Эвелина снизу вверх посмотрела в его поднятое к ней лицо. Его каштановые волосы разметало ветром, темные искристые глаза вприщур полоснули по ее лицу. Она неожиданно для него нагнулась в седле и поцеловала его в четко очерченные губы. Он вздрогнул, и тут же стащил ее с седла и поставил перед собой.

– Что вы от меня хотите, Эвелина? – недоуменно спросил он.

– Вы ведь нарочно все это сделали? – спросила она, полу утверждая, глядя ему в лицо, чтобы видеть его выражение, в то время как она говорила.

– Сделал что?

– Вы нарочно уложили меня с вами в постель и оставили спать рядом с вами. Для того, чтобы приручить меня, чтобы я привыкла к вашему телу, к вашим рукам, вашим губам. Вы дали мне слово, что не коснетесь меня и вы сдержали ваше слово, хотя вам безумно хотелось, – она запнулась, но затем все-таки договорила, – хотелось пересечь черту. Но вы не сделали этого. Вы хотели, чтобы я вам поверила. Поверила в том, что вы можете держать свое слово и сдерживать вашу похоть. Так вот, знайте, вам это удалось. Я вам верю. Скажу больше, вы мне нравитесь. Поймите меня правильно! – она приложила к губам Острожского свой палец, в жесте, умоляющем его не перебивать его. – Я не говорю, что вы нравитесь мне, как мужчина. Хотя, даже не так, конечно же вы нравитесь мне как мужчина, но больше, как друг. Я имею в виду, что я не люблю вас, и может быть, никогда не полюблю. Причина не в вас, причина во мне, я не могу любить. Но вы, точнее ваши прикосновения не омерзительно противны мне, как прикосновения всех остальных мужчин. И я, я готова рисковать, чтобы снова пережить это ощущение прикосновения к вашему телу. Прикосновения мужчины, которые не вызывают у меня ужаса и омерзения.

Она перевела дыхание и тут же быстро добавила, боясь, что не сможет сделать этого через минуту:

– Я уверена, что у вас в арсенале имеются еще несколько подобного рода уловок с тем, чтобы сделать вашу постель привлекательной для меня. Научите меня, князь!

Острожскому показалось, что ее светлые глаза заглянули прямо ему в душу.

– Научите меня, как справиться с моим отвращением к мужчинам. И я ваша.

– Я не верю ни одному вашему слову, – опомнившись от изумления, сказал он, прикрывая насмешливой улыбкой свое волнение, вызванное ее словами. – Вы просто хотите меня использовать.

– Какая вам разница? – возразила Эвелина. – По-моему, это вполне справедливая сделка. Даже если я хочу вас использовать, как вы только что выразились, а на моем языке это звучит, как использовать вашу помощь для того, чтобы убежать из замка, то все равно, в обмен на эту услугу, я хочу доставить вам удовольствие. Научите меня как, и я это сделаю.

– Теперь я понимаю, почему во все времена красивых женщин, подобно вам, жгли на костре, – пробормотал Острожский. – Вы просто ведьма-искусительница из литовских легенд. Зачем вам это надо, Эвелина? Ведь если я научу вас, и мне понравится, я вас не отпущу!

– Отпустите, – отстраненно сказала Эвелина. – Вам, блистательному и неповторимому князю Острожскому, принцу крови, никогда не позволят связаться с девушкой, потерявшей свою честь до свадьбы, типа меня.

Она с холодной улыбкой на губах смотрела в его ставшие сердитыми глаза.

– Это мы еще посмотрим, – ограничился нейтральным замечанием он, так и не поняв, то ли она его провоцирует, то ли говорит серьезно.

– Мне пора, – Эвелина повернулась к своей лошади.

– Я помогу вам подняться в седло, – галантно предложил Острожский.

– Не стоит, князь.

На Эвелину вдруг накатило детское желание похулиганить, которого она не испытывала с тех пор, как лишилась теплого крова дома отца. Вспомнив уроки своего литовского воспитателя и тот факт, что когда-то, во времена своей юности, она часами не вылезала из седла, она быстро подошла к своей лошади, сбросила накидку и, подвернув полы своего платья, едва коснувшись стремени ногой, как учил ее Гунар, по-литовски вскочила в седло. Изумленный Острожский только что заметил, что против обыкновения, ее лошадь была оседлана мужским седлом.

– Так гораздо удобнее, – проследив за его взглядом, сказала Эвелина, подражая его насмешливому тону.

– Вы не перестаете меня удивлять, фроляйн Валленрод, – покачал головой Острожский.

Он поднял с земли накидку Эвелины и подал ее девушке, гарцевавшей на лошади.

– Так когда мы встретимся, князь? – повторила Эвелина, удерживая нетерпеливо перебиравшего копытами жеребца.

Острожский подумал и вскинул на нее ставшие темными и непроницаемыми глаза:

– Через три дня, в пятницу, приходите в часовню Святого Николая. Там и решим.

– Я приду.

Эвелина пришпорила коня и галопом вылетела со двора располагавшегося в лесу уединенного охотничьего домика великого магистра. Молодой оруженосец Острожского подбежал к нему и недоуменно спросил, глядя ей вслед:

– Эта девушка, должно быть, литвинка?! Ее конь оседлан по-литовски, и она управляет им также по-литовски, при помощи ног. Откуда она взялась такая, в этом замке?

– Хотел бы я сам знать, откуда, – пробормотал Острожский, возвращаясь в дом. – Она меня совершенно запутала, эта загадочная фроляйн Эвелина Валленрод!

Никогда в жизни Эвелина не предполагала, что она сможет испытывать такое неизмеримое удовольствие от предвкушения свободы. Она словно проснулась, в ее светлых глазах, всегда таких спокойных и безразличных, вспыхнул огонь жизни и мести. Желание реванша сделало ее дерзкой и бесстрашной. Острожский и сам не сознавал, какие тайные и глубоко запрятанные силы ее натуры вызвала к жизни в Эвелине одна только мысль о его поддержке.

В пятницу, презрев недовольство комтура Валленрода, она битых три часа простояла на коленях в церкви Святого Николая на Нижнем Подворье замка, но Острожский так и не появился. К ее величайшему огорчению, комтур не оставлял ее без присмотра ни на минуту. Полагая, что именно присутствие рядом с ней комтура является причиной того, что князь не хочет появляться, Эвелина была необычно резка с Валленродом. Раздосадованный этим обстоятельством, комтур коротко приказал ей покинуть церковь немедленно.

Она уже шла к дверям, когда прошмыгнувший мимо нее мальчишка из служек с совершенно безразличным видом, прямо в присутствии комтура сунул ей в руку клочок бумаги и независимо прошел мимо. Эвелина так обрадовалась, что на обратном пути даже лицемерно кротко извинилась за свою резкость с комтуром, свалив всю вину на женские недомогания. Валленрод дернул плечом, ничего не ответил, но, тем не менее, после обеда разрешил ей остаться в постели в своей комнате. Забравшись под одеяло, Эвелина развернула записку.

«В понедельник, после дневной обедни, на том же месте в лесу», – лаконично гласила записка, написанная по-польски.

Она поспешила в охотничий домик сразу же после окончания обедни, воспользовавшись тем, что Валленрод был занят делами, но ей снова пришлось ждать. Уже находившийся в домике мальчишка-оруженосец Острожского, тот самый, что передал ей записку в церкви, с сожалением посмотрев на нее, сообщил, что князь неожиданно был вызван на прием к магистру.

– Могу я подождать? – несколько разочарованно спросила Эвелина, проходя в маленькую опочивальню, где они были с князем в прошлый раз.

– Да, конечно, ваша светлость, – быстро пробормотал паренек. – Только никто не знает, когда князь освободится, а за вами следят.

– Следят? – Эвелина внимательно взглянула на тонкого, высокого мальчишку. – Откуда ты знаешь?

– За вами следили в замке. Сейчас вы не привели их за собой. Но будьте внимательны, ваша светлость, они умны и хитры.

– Как тебя зовут? – заинтересовалась Эвелина.

– Айвар.

– Ты литвин?

– Да, – гордо сказал он. – Вы ведь тоже литвинка, ваша светлость?

Эвелина вздохнула.

– Пожалуй, в какой-то мере, да. В детстве я долго жила в Литве, и у меня там много друзей. Мой воспитатель тоже был литвин.

– Так вот почему вы седлаете лошадь и ездите по-литовски! – хлопнул себя ладонью по лбу мальчишка.

– Я скучаю по Литве, – с грустью сказала Эвелина, – скучаю по своей вольной жизни, и по своей свободе. Я уже забыла, как пахнет степной ковыль. Ты знаешь, что такое жить в плену?

– Не переживайте так, ваша светлость, – шмыгнув носом, сказал Айвар, – мой князь вам обязательно поможет. Он из-за вас последнего покоя лишился. Вы знаете, как него кричал король, когда он сказал, что хочет на вас жениться? Прямо ногами топал! И все про какие-то там обязательства говорил, про его обязательства перед этой польской паненкой, дочерью воеводы Сулимы.

– Какой еще паненкой? – недоверчиво спросила Эвелина, боясь поверить в то, что она услышала. По ее разумению, после предполагаемого побега с крестоносцем, ее имя не должно было даже упоминаться рядом с именем князя Острожского.

– Не берите в голову, ваша светлость, – поспешил успокоить ее услужливый мальчишка. – Паненка эта все равно где-то в Новгороде Великом и уезжать оттуда не хочет. Да и князь с ней незнаком. Она ему не за надобностью. А после того, как он познакомился с вами, он вообще ни на кого другого смотреть не хочет. Вы такая красавица!

В голосе Айвара прозвучало искреннее восхищение.

В тот же момент они услышали дробный звук копыт на дороге, ведущей к охотничьему домику.

– Вам лучше зайти внутрь, ваша светлость! – быстро сказал мальчишка. – Вас никто не должен здесь увидеть!

Эвелина без пререканий вошла в дом, прикрыла за собой дверь, но осталась стоять у порога, наблюдая через узкое окошко в двери за появившимися на дороге двумя всадниками. В первом из них, одетом, как европейский рыцарь, она сразу же безошибочно узнала Острожского. Второй, постарше, лицо которого она рассмотреть не успела, был, по всей видимости, одним из его людей. Осадив коня на дворе, князь спешился, бросил поводья мальчику и что-то быстро у него спросил. Айвар ответил, и Острожский сразу же поспешил в дом.

Эвелина успела отскочить от двери, но не сумела уклониться, когда он сразу же заключил ее в объятья и поцеловал. Она с удовольствием вдохнула исходивший от его одежды запах кожаных ремней, перемешанный с легким запахом терпкого лошадиного пота и полевых трав.

– Простите, что я опоздал, – прошептал он ей в ухо, отрываясь от ее губ и касаясь своими губами ее волос у виска.

Эвелина почувствовала смутное сожаление от того, что его поцелуй так быстро закончился.

– Когда вам нужно возвращаться назад в замок? – помедлив, спросил он.

Эвелина пожала плечами и теснее прильнула к его теплому, крепкому телу.

– Не знаю. Я убежала сразу же после обедни, комтур был занят с герцогом Ульрихом. Думаю, до вечера он меня не хватится.

– Как вы сюда добрались? Под видом конной прогулки?

– Нет. Я просто взяла из рыцарской конюшни коня, и все. Брат Зигфрид иногда позволяет мне делать это.

Острожский отстранил Эвелину от себя и с удивлением посмотрел ей в лицо.

– В самом деле? Вам нельзя больше так рисковать. В следующий раз мы встретимся в замке.

– В замке за мной следят. Только что ваш милый оруженосец подтвердил мне это. Жалко, что мне нельзя иметь при себе подобного оруженосца, иначе бы я выпросила бы его у вас. Мальчик умен.

– И, кроме того, он литвин и большой льстец, – улыбаясь, сказал Острожский.

– Не без того.

Высвободившись из рук князя, Эвелина подошла к застеленному мехами ложу, села на него и стала расстегивать верхние пуговицы своего плотного суконного платья. Острожский внимательно смотрел на нее.

– Зачем вы хотели видеть меня, Эвелина? Что-то случилось?

– Я как раз хотела задать этот вопрос вам, князь. Вы не изменили своих намерений?

– Каких намерений?

– Вы поможете мне?

– Я уже обещал вам свою помощь, – сдержанно сказал Острожский. – И я не собираюсь отказываться от своего слова.

– Даже в свете последних событий? – с замиранием сердца спросила она.

– Каких событий? – нахмурил четкие нити бровей князь.

Эвелина испытывающе смотрела ему в лицо.

– Ну, скажем так, я оказалась не совсем такой замечательной любовницей, какую вы ожидали.

– Вы не интересуете меня в качестве любовницы, – его голос стал холодным и высокомерным. – Я сделал вам предложение, и насколько я понял, вы приняли его.

– На определенных условиях! – светлых глазах Эвелины зажегся огонек предостережения.

Острожский вздохнул.

– Разумеется.

– У вас уже есть план? – не сдавалась Эвелина.

– Предоставьте это дело мне, фроляйн Валленрод. И, умоляю вас, не делайте резких движений. Вы можете все испортить.

– Испортить что?

– Эвелина, – он поднял ее с ложа, поставил перед собой, вытащил у нее из рук уже снятый ею теплый плащ и отбросил его в сторону. – Вы сказали, что доверяете мне, не правда ли?

– До определенной степени.

Эвелина подняла голову и посмотрела ему в лицо.

– И до какой именно степени? – почти язвительно отозвался князь. – Вы доверяете мне или нет? Мне нужно знать, являемся ли мы союзниками. Могу ли я доверять вам?

– В каком смысле? – удивилась Эвелина, забывая возмутиться его уклончивостью.

– Мы заключили с вами определенное соглашение, – вздохнув, напомнил ей он.

– Вы имеете в виду ваше предложение? – уточнила она.

– Да.

– И это все? Вы намерены ждать, когда мой любезный дядюшка сменит гнев на милость? Если это и есть ваш план, то я сразу скажу вам, что он провальный! Потому что комтур никогда, слышите, никогда не согласится на этот брак! Право, я была о вас лучшего мнения!