Текст книги "Нуманция"

Марций нахмурился, словно вспоминая что-то, резко шагнул в сторону штор, отделяющих другую половину помещения. Рабыни не было.

– Где она? – Обернулся. – Гай, где моя рабыня?

– С утра была здесь. Я её видел. Она ни о чём не разговаривала со мной. Не знаю… Даже не знаю, где она…

– Да чтоб тебя! – разозлился, выходя из себя. – Ни о чём ты не знаешь!.. Я оставляю тебя на хозяйстве, ты должен следить за всем и за всеми… Я же не могу и это ещё делать! Проклятье!.. Она опять сбежала… – Метнулся к выходу и, подхватывая плащ на ходу, добавил: – Я иду за собакой, а ты найди мне коня!

– А ужин?

– В Тартар всё! Шевелись!

– Хорошо, господин…

* * *

Она прошла намного меньше, чем рассчитывала. День выдался жарким и до самого захода солнца стояла духота. Здесь Ацилия уже пожалела, что не взяла воды, а к ночи захотелось и есть. Новые, ещё толком не разношенные сандалии натёрли ноги, она часто останавливалась, пытаясь перевязать ремни по-другому, подкладывала листья росших у дороги кустов. Но ни разу она не пожалела о содеянном. Надежда толкала её вперёд, она знала, что где-то недалеко по этой дороге есть небольшой городок, в нём она могла бы спрятаться до поры до времени и, может быть, сумеет продать свои украшения. Несколько лет назад они были там с отцом проездом, она знала кое-какие места и улицы, надеясь, что эти знания помогут ей теперь. Лишь бы успеть дойти, пока её не догнали.

Когда наступила ночь, Ацилия стала смелее останавливаться на отдых, думая, что в темноте её не заметят, даже если кто-нибудь проедет мимо.

– Ничего, Ацилия, – говорила она сама с собой. – когда-нибудь всё закончится…

Когда-нибудь всему этому придёт конец… Когда-нибудь… Потерпи ещё немножко… Наберись смелости.

* * *

Собака бежала впереди, выделяясь светлым пятном в сгустившейся темноте.

Она специально натаскана разведчиками ловить беглых рабов, и в прошлый раз она помогла найти рабыню, привела в Нуманцию. Сейчас города уже практически не было, да Марк и не думал, что девчонка могла бы второй раз пойти туда. Он уже нашёл на источнике пустое ведро и с психу разбил его о камни в щепки.

Проклятая рабыня! Чего тебе не хватало?! Разве я бил тебя? Особенно в последнее время… А я-то к ней по-человечески, даже безделушки её вернул… Ну подожди… Я всё равно тебя найду, никуда ты не денешься…

Лошадь бежала ходко, стуча копытами по каменным плитам, которыми была вымощена дорога на ближайший город. Марк торопился, зная, что впереди есть торговый городок, где рабыня может спрятаться, тогда до утра ему её не найти, снова будет скандал с начальством, хорошо ещё, если он легко отделается.

Он припал к гриве лошади, толкнул пятками мокрые бока. Бесполезно, уставшая, она часто переходила на рысь, сбивалась на шаг, два раза Марк уже позволял ей пройти шагом.

Будь проклята эта ночь! И эта рабыня…

* * *

Ацилия поднялась на холм и внизу увидела светящиеся огоньки факелов.

Город! Неужели город! Она спасена!

Ноги сами понесли её вперёд. Быстрее, быстрее…

Уже спустившись вниз, она поняла, что это не город, это отдельные факела и горевший костёр. Может быть, кто из торговцев решил заночевать у дороги, значит, до города ещё далеко.

Она вздохнула. Может быть, эти люди помогут ей. О том, что это могут оказаться военные, она даже не подумала. А когда поняла это по повозкам и распряжённым лошадям, назад сворачивать было уже поздно. Если бы сейчас она бросилась в темноту, это показалось бы странным и её начали бы ловить, и, конечно же, поймали бы. Ацилия судорожно перевела дыхание, накидывая на голову капюшон.

Может быть, там не окажется знакомых, и её не узнают, и всё обойдётся?

– Стой! – Легионер преградил ей дорогу. – Кто такая? Откуда идёшь?

– Я… Я в город иду… У меня там родственники…

– Откуда? Откуда идёшь?

– Из-под Нуманции… – выдохнула Ацилия.

– Нуманции? – легионер удивился. – Там лагерь, мы сами оттуда… Что-то я не видел тебя там. Ну-ка, сними-ка это!.. – Он указал рукой на капюшон. Ацилия взяла его за оба края у горла и откинула назад. От волнения во рту пересохло. Легионер попытался рассмотреть её лицо в темноте. – Рабыня?

– Нет…

– Странно, свободных в нашем лагере женщин я знаю в лицо, кто на довольствии стоит… кто так… Тебя – нет… Подойди-ка к свету… – Больно взял за локоть сухими въедливыми пальцами, впился – не оторвать, а так бы Ацилия сорвалась с места. Что за занудливый тип, какое тебе дело?

– Что там, Домн? – От костра поднялся ещё один легионер, сверкнула в блеске огня кожаная кираса. Ацилия мельком глянула в его лицо, этот моложе первого и значительно.

– Девчонка, говорит, с нашего лагеря… Я не помню её, сказала, что не рабыня… – Повернул Ацилию к костру лицом. – Вот, сам посмотри… Беглая, наверное…

– Нет! – отрезала Ацилия.

– Вообще-то, не похоже, – отозвался молодой. – посмотри на неё, какая с неё рабыня? Посмотри на тунику, да и по лицу видно…

Ацилия вздёрнула подбородок, но старый легионер так и не разжал пальцев.

– Из Нуманции? – Он встряхнул её, Ацилия прикрыла глаза, переживая боль в руке. – Из Нуманции продали всех, кого не убили, ты не можешь быть свободной. Где-то врёшь ты, красавица…

– Ничего я не вру! – перебила Ацилия. – Зачем мне это? Отпустите…

– Не похожа ты на крестьянку из деревень Нуманции, чтобы быть свободной, а горожан свободных быть не может, Сципион приказал казнить и продать всех… Что-то я не пойму, кто из нас прав!

– Да отпусти ты её, Домн, на кой она тебе сдалась? – отозвался молодой. – Пусть идёт, куда хочет.

– Ну уж нет. Я пойду центуриону скажу, вдруг она лазутчица…

– Да вы что? – воскликнула Ацилия, чувствуя, как тревога заполняет душу.

– А вдруг беглая, – вознаграждение дадут.

– А если нет, только центуриона зря разбудишь, потом крику будет, все спят же…

– Эй, молодёжь! Иди буди, а я её подержу.

– Да он же меня потом сожрёт!

– Иди-иди… Это приказ!

Ацилия только с мольбой смотрела ему в глаза – этот легионер был её единственной надеждой. Но он привык выполнять приказы старших, ушёл. А этот, Домн, сжал второй рукой её правый локоть, впился костлявыми пальцами как клещами. Ацилия только поморщилась.

– Сейчас он придёт и скажет, что с тобой делать… Разберёмся.

Она промолчала, нахмурилась, отворачивая лицо.

Послышались голоса:

– …Он приказал, а я что? Я ему говорил, а он…

– Ну смотрите у меня, если зря разбудили, до утра будете дежурить и только попробуйте заснуть… Я вам покажу…

Ацилия дёрнулась, голос центуриона показался ей знакомым, а когда он вышел в свет костра, она обомлела и дёрнулась в сторону, опуская голову вниз, губы шепнули бессильно в немом отчаянии:

– О, боги…

Это был центурион Лелий. Рыжий Лелий. Будь он проклят!

Он сразу же узнал Ацилию, вскинув рыжие брови, воскликнул:

– Ба! Кого я вижу!

– Вы её знаете? – воскликнул вслед за ним молодой легионер, подходя ближе. – Она сказала, что не рабыня…

– Не рабыня? – Лелий захохотал победно, сверкнув в полумраке синими глазами, отблески костра медно светились в его рыжих густых волосах. У Ацилии от этого смеха поползли мурашки между лопаток, она старалась не глядеть на него, отвернула лицо на бок и вниз. Лелий подошёл ещё ближе, с восхищением всматриваясь в её лицо. – Как же ж, не рабыня она… Ага! С утра ещё была рабыней… Рабыня декануса Марция…

Подошёл вплотную, глядя сверху, сильными пальцами поймал за подбородок и потянул голову рабыни на себя, встретил взгляд тёмных испуганных глаз. Ацилия дёрнулась в бок изо всех сил, легионер, что держал её, выпустил правую руку, Ацилия вскинула её, ударяя центуриона по предплечью, чтобы освободить лицо от его пальцев. Ей это удалось, Лелий аж отшатнулся от её руки, ведь она попыталась ударить его по щеке ногтями. Он вовремя перехватил её за запястье, сжал руку до хруста в костях, притягивая к себе лицом к лицу, зашептал в глаза:

– Она рабыня… Беглая рабыня… Вот мы и встретились, я же обещал тебе, помнишь?

– Вы… Вы не можете…

– Х-х-х, – он усмехнулся в ответ. – Я всё могу, вот увидишь… – Он вывернул её руку, держа за запястье, за спину, при этом притиснувшись к рабыне широкой грудью в кирасе. – Держи её, Домн, держи крепче… Она строптивая. Но так даже лучше, правда? – Он смотрел ей в глаза. – Интереснее… Ты согласна?

Легионер за спиной перехватил её руку, снова сжал в тиски, больно вывернув локоть, Ацилия прямо услышала, как хрустнули суставы и связки в хрупких руках, от боли в глазах потемнело. Она даже не слышала его голоса, а он шептал ей в лицо, прожигал глаза хищным синим взглядом:

– …конечно, ты помнишь, ведь так? У меня до сих пор остался шрам на щеке… – Он коснулся пальцем этого места. – А я тебе обещал… Ты мне не верила, а зря… Я же сказал, что ещё расквитаюсь с тобой, рано или поздно… Достану тебя. И у меня получилось… Ты согласна?

Ацилия с силой мотнула головой, отстраняясь от его ненавистного лица, заговорила громко:

– Вы сами виноваты, я только защищалась!.. Вы бы на моём месте поступили точно так же…

– Ух ты, какие разговоры! – засмеялся Лелий в ответ.

– Отпустите меня… Прошу вас! Я могу заплатить… – Это была её последняя попытка.

– Ты уже и деньги украла? – Ухмылка. Лелий положил ладонь ей на горло, упивался, чувствуя отрывистое, испуганное дыхание под пальцами.

– Нет! – Она дёрнулась, пытаясь сбросить с себя его руку, но пальцы вдавились в кожу. – Это не деньги…

– А что?.. – Он улыбался, глядя в её лицо.

– Украшения… Драгоценности… Они мои… Честно мои…

– Да? – Лелий приблизил к ней лицо, прижимаясь небритой щекой к её щеке, заговорил негромко, – У тебя есть и другие драгоценности, ты знаешь об этом? – Его рука скользнула вниз по груди, животу и ниже, между ног.

Ацилия дёрнулась с такой силой, с таким отчаянным сопротивлением, что Домн, державший её, отступил назад на пару шагов, но удержал, так заломив руки, что у Ацилии перед глазами поплыли яркие круги. Она хрипло задышала от боли, размыкая сухие губы, а когда претерпела её, уставилась Лелию в лицо с такой нескрываемой ненавистью, что светились глаза.

– Домн! – закричал Лелий. – Ну я же сказал тебе, держи её крепче…

– Я держу… Но она такая сильная. Поразительно…

Лелий снова подошёл ближе.

– Я буду кричать…

– А я выбью тебе зубы, и ты забудешь, как это делается… – Ухмыльнулся, открывая свои, – крупные и белые, Ацилия невольно глянула на них и снова перевела взгляд на его синие глаза.

– Вы не имеете права, у меня есть хозяин… Вы не можете… Вы не посмеете…

– Да? Давай поспорим? Сама увидишь, что я могу… – Улыбался, и от этой улыбки Ацилию аж затрясло.

– Плебей жалкий… На равных вы не можете, только при ваших прихлебателях…

Он ударил её по губам ладонью, хлёстко, с силой, может, он и не выбил у неё зуб, но замолчать заставил – это точно.

Ацилия замотала головой, глотая слюну, пахнущую кровью, стояла, опустив голову, пряча лицо. Заговорил вдруг молодой легионер:

– Центурион! Если она действительно чужая рабыня, мы не имеем права… Это незаконно… Марций, он же…

Лелий обернулся к нему:

– А он и не узнает. Или ты собираешься ему сказать?

– Я? – Он отступил. – Ну…

– Ты в моём подчинении, и мало ли, что может случиться… – Легионер опустил голову. – То-то же… Давай, прекращай молоть ерунду и занимай очередь, я хочу, чтобы ты был сразу же после меня.

– Но… – подал было голос Домн у Ацилии над ухом. Лелий повернул к нему лицо:

– А ты – потом! Всем ясно? И чтоб никто об этом не узнал.

Он взял Ацилию за подбородок своей огромной ладонью, поднял голову, она смотрела в сторону, мимо его лица, мимо его синих пронзительных глаз. Губы, вымазанные кровью, дрожали, и Лелий целовал их, чувствуя немое сопротивление. Упрямая девчонка. Напряжённая шея, напряжённые плечи, голову не повернуть, не сломить, как ни пытайся!

Лелий попробовал оттолкнуть её голову, чтобы поцеловать в шею, под ухом, но сделать это только подбородком было тяжело, а руки в это время блуждали по телу, мяли её всю, невзирая на тунику, плащ. Она не сдавалась даже в этом отчаянном положении, когда он, зажав её рот ладонью, попытался повернуть голову набок, чтобы открыть шею, девчонка укусила его за пальцы.

– Дрянь! – Лелий опять ударил по губам, стискивая зубы от раздражения. Нащупал подол туники на поясе, вцепился двумя руками, – крепкая шерсть! – разрывая одежду, рванул ещё раз, добираясь до края, открыл бёдра. Когда его рука, сламывая сопротивление, втолкнулась между ног, рабыня дёрнулась назад и вверх, запрокидывая голову, хрипло выдохнула, глаза смотрели мимо, в темноту. Домн над ухом хихикнул, сдерживая её, чувствуя дрожь на руках.

– Центурион, нам-то оставишь? – ухмыльнулся.

– Да пошёл ты… – выдохнул Лелий, забираясь руками под тёплую тунику, лапая спину, спускаясь ниже. Подхватил одну ногу под колено, отрывая от земли, дёрнул себе на пояс, в свете костра молочно блеснула кожа тонкого девичьего колена. Молодой легионер стоял рядом, открыв от удивления рот, смотрел на него остановившимся взглядом.

– Проклинаю… – прошептала Ацилия, перевела глаза на лицо насильника и снова отвернулась. Лелий только удовлетворённо хмыкнул, лапая её. Он даже не сразу обратил внимания на то, что рядом звонко залаяла собака.

– Кого это ещё принесло? – удивился Домн, и молодой легионер обернулся.

Лелию пришлось оставить девчонку, когда уши различили стук копыт в темноте. Обернулся. На свет костра выскочил всадник, осадил лошадь на задние ноги, натянув повод. Разбрызгивая клочья пены, мотая головой, лошадь хрипло дышала, лоснилась в отблесках костра. Всадник спрыгнул на землю, качнувшись от долгой езды верхом.

– Это моя рабыня!

Лелий поморщился, узнав по голосу декануса Марция. И что за нелёгкая его принесла! Шагнул навстречу ухмыляясь:

– Не мог ты немножко подзадержаться: мне чуть-чуть не хватило поиметь твою девчонку…

– Урод! – перебил его Марций, склонил голову, глядя исподлобья.

Лелий засмеялся:

– И не только мне, но и моим легионерам… – Вскинул голову с вызовом. – Что это ты, Марций, пораспустил своих рабов, гуляют они у тебя, где хотят? Что ж так? Разбазариваешь своё барахло… Думается мне, оно тебе не нужно. Так что, извини, но твоя рабыня попала под горячую руку, если она гуляет без тебя, то она уже не твоя, я так это понимаю. – Упёр руки в пояс, принимая непробиваемый вид.

– Ошибаешься, Лелий. Я заплатил за неё деньги…

– Ты выиграл её в кости.

– Какая разница! Она – моя! Моя и точка! А моё – это моё. И никому я не позволю пользоваться моим, а тебе – тем более.

– Рановато ты приехал. Интересно, что бы ты потом сказал, продал бы её или мне подарил?

– А это не твоего ума дело. Я её забираю. И свою рабыню я буду наказывать сам, без твоей помощи.

– Я её поймал, где же твоя благодарность? – Лелий ухмыльнулся.

– В лагере я расплачусь с тобой по обычной цене. Сколько там платят в таком случае…

– Не-ет! – Лелий покачал головой. – В лагере мне не надо, мне надо сейчас. А расплата будет с неё.

Если хочешь, становись в очередь. Я всё равно буду первым… Так что…

– Ну и урод же ты, Лелий… – процедил Марций сквозь зубы. – Редкий урод…

Лелий захохотал, откинувшись назад. Спросил:

– Марций, интересно, она ещё девочка или ты всё-таки за это время сподобился на что-то? Для тебя это, верно, подвиг?

– А ты сам не понял, когда лапал её? Ты же у нас мастер по этим вопросам. Так лапами своими и лезешь кругом…

Лелий промолчал, а потом заговорил серьёзно:

– Я не отдам её тебе. Пока мы не вернёмся в лагерь, и ты не предоставишь свидетелей или документы на рабыню, я не верю тебе, что она твоя. Я имею на это право. А пока мы доберёмся, всю эту ночь она будет у меня, и тогда я точно тебе скажу, девочка она или уже нет. До утра ещё далеко. Я успею.

– Ну это ты зря.

– А что ты сделаешь?

– Я просто заберу её.

– Ну уж нет! – Лелий закивал головой. – Я её не отдам. Это моя добыча. Если хочешь, попробуй отбить. Если сумеешь, конечно.

– На кулаках?

– А смысл драться с тобой на кулаках, я чуть не убил тебя в прошлый раз. Я предлагаю мечи. Ты же умеешь держать меч в руках, а, Марций? Или разучился, таская камень в городе? Ты, деканус, не боишься, что на этот раз тебя сделают простым легионером?

– Не боюсь.

– Х-х-х! – усмехнулся. – Ну, посмотрим. – Обернулся, говоря, – Домн, принеси мне мой меч. Гален, отдай ему свой!

Домн отпустил злополучную рабыню, она тут же осела на землю, открывая в рваной тунике голые колени, сидела, опустив голову, и растрёпанные волосы падали ей на лоб. Гален, молодой легионер, вытащил из ножен и подал Марцию короткий меч. Стандартный. У Марка тоже был такой. Он перехватил рукоять поудобнее, несколько раз взмахнул рукой, разминая запястье. Эх, не в выгодном он положении: уставший, злой, голодный, на самом – только простая туника и плащ, а Лелий в кирасе. Да и Марк знал, что у центуриона специальный меч, сделанный на заказ, в полтора раза длиннее, чем любой стандартный. Да и силы в нём хоть отбавляй. И руки подлиннее.

В прошлый раз он действительно чуть не задушил Марция, но вот представился случай отомстить за обиды, расквитаться за прошлое. И это вселяло злость, такую нужную сейчас.

Ничего, главное – вымотать, заставить потерять силу.

Лелий был уверен в победе, улыбался, бросал какие-то шуточки про рабыню и самого Марция, обещая показать, какого цвета кровь у зарвавшихся декану сов, ухмылялся, сверкая синими глазами. Мечом он и правда владел хорошо, но и Марк недавно был центурионом и сам учил свою центурию обращению с оружием, и что-то умел к невезению центуриона Лелия.

Когда Марк, применив простой, но зря забытый всеми приём, ранил Лелия в правую руку, тому пришлось перебросить меч в левую, и он заметно сократил количество своих словесных выпадов – сосредоточился на поединке, боясь потерпеть поражение на глазах у своих легионеров. А может, по какой другой причине, но попритих, лишь ухмылялся.

Марк был легче его, подвижнее, упруго скользил мимо и рядом, пружинил на ногах, легко уходил в сторону и снова сходился с противником, но Лелий умудрялся отбивать его меч в нескольких сантиметрах от тела и даже ранил дважды. Один раз в плечо, чуть выше локтя, неопасно, но кровь стекала по руке и на пальцы, от неё начала скользить рукоять меча. Проклятье!

Вторая рана была опаснее. Марк мог бы её вообще не получить, если бы был в кирасе, как и Лелий, ведь самому Лелию он уже дважды доставал под руку и в живот, но меч только скользил по дублёной коже кирасы. Теперь жгучая боль обжигала рёбра под левой рукой, и от крови пропиталась туника на боку, стала тяжёлой, прилипала к ране, отвлекала, а надо было держать в голове только Лелия, он в раже схватки и смертельный удар провести может… Ему-то что? Он среди своих, это Марк неизвестно как здесь оказался в такое время…

«Держись, держись…» – мысленно разговаривал он с собой.

Лелий брал напором, силой, агрессивной игрой меча, редко позволял подходить к себе близко, да и его оружие в этом ему помогало. Поединок был долгим, уже и рабыня отошла немого от шока и, вскинув голову, следила за ним. Никто из соперников не желал признавать победы другого, несмотря на мелкие раны, кровь и усталость.

Марций увернулся и ушёл в сторону на безопасное расстояние, украдкой стёр левой ладонью пот со лба, кровь от раны на плече уже текла меньше, и пальцы на рукояти меча слиплись от засохшей крови, впились в кожаный ремень, но зато не скользили. Проклятье! Пора бы уже завершать эту дикость! Надо… Надо пройти за его меч, не дать ему развернуться, ведь он не подпускает… Не подпускает…

– А ты заметно подустал… Тебе не кажется? – Лелий улыбнулся.

– Да и ты дышишь через раз… – отозвался Марк, парируя его удар, ушёл влево, за боевую руку, только с этого бока и можно было его достать.

Проклятый Лелий, он хорошо владел мечом и правой, и левой рукой, менял руки, когда хотел, запутывал. Марк так не рисковал, когда-то он пережил ранение в левую руку, и она плохо слушалась теперь при долгом напряжении, доверять ей жизнь Марций бы не стал.

Он дождался следующего раза, когда Лелий перебросил меч из левой ладони в правую, и пошёл на неожиданное сближение с правой стороны, еле уклонился от опасного удара под левое ребро, прошёл броском длину его меча, приблизившись настолько, что длинный меч стал бесполезен. Это был последний шанс, если он не получится сейчас, Марк проиграет, он не успеет уйти на безопасную дистанцию.

Лелий опешил от такого неожиданного напора, и этого мгновения Марку хватило на то, чтобы завести правую руку с мечом снизу вверх, как раз под кирасу в живот; лезвие меча скрипнуло по застёжкам птериг на поясе, вошло под кирасу на ладонь. Левой рукой Марк обхватил Лелия за шею, чтобы он не ушёл назад, не допустил, чтобы всё прошло втуне. Зашептал ему в лицо:

– Только дёрнись, я выпущу тебе кишки…

Лелий замер, опуская руку с мечом, вскинул подбородок, усмехнувшись:

– Ты и правда можешь это сделать?

– Легко…

Лелий промолчал. Марк заговорил первым:

– Признай, что проиграл, и я уберу меч, пока не порезал тебя… Мне тяжело сдерживать мою руку…

– Убирай… – выдохнул Лелий.

Марк отпустил его, дёрнул руку с мечом вниз, отступая назад, на конце меча была свежая кровь. Всё-таки он достал его. Лелий шагнул назад, прижимая левую руку к животу, упал на колено, упираясь в землю мечом. Домн бросился к нему, подхватил под плечо, но Лелий процедил сквозь зубы:

– Кирасу… помоги…

Дальше Марций не смотрел и не слушал, отвернулся, стёр тыльной стороной кисти пот с лица вверх, на лоб, на волосы, ставя их дыбом, и без того сырые. Отлепил пальцы с рукояти меча, бросил его молодому Галену.

– Найди мне свежую лошадь, мою заберёте себе…

Подобрал с земли свой плащ, сброшенный перед поединком, накинул на плечи, пальцы дрожали, и он долго не мог застегнуть медную застёжку. Собака поднялась навстречу, и он, проходя, погладил её по мягким ушам. Рабыня не смотрела на него, глядела прямо перед собой в темноту, губы поджаты, щёки бледные.

– Вставай! – приказал коротко, и она повиновалась.

Марций ударил рабыню по губам костяшками полусогнутых пальцев, вымещая в этот удар всё, что он не мог сказать сейчас словами. Рабыня опять упала на землю, на голое колено, зажала след удара на губах большим пальцем левой руки, глянула через него тёмными глазами – языки пламени плескались в них, как в ночном озере.

– Вставай! – приказал снова.

Рабыня поднялась, но следила за его руками, чтобы не пропустить ещё одного удара. Но Марций уже отвернулся – легионер подвёл осёдланную лошадь, подставил руки, помогая сесть. Марк качнулся на слабых ногах, он устал и потерял много крови, и она до сих пор ещё течёт. Но это уже в лагере. Всё потом… Он поправил плащ, подкладывая его на левый бок, закрывая рану на рёбрах, прижимая ткань рукой, повод держал одной раненой правой рукой. Голова кружилась, хотелось пить и спать…

– Двигай! Давай! – Он дёрнул подбородком вперёд, в упор глядя сверху на стоящую рабыню. – Вперёд! Пошла!

Ацилия подчинилась, на ходу запахивая на себе плащ, чтобы скрыть голые ноги. Сразу же заболели стёртые пятки, и эта обратная дорога в лагерь… Будь всё проклято! Особенно этот человек…

Зачем? Зачем он тащит её обратно? Чтобы убить? Ведь он это ей обещал? Убил бы прямо здесь… Тут… Я не хочу никуда идти! Я устала! Я не хочу…

Ацилия шла медленно, так, как могла после пройденного расстояния, после пережитых нервов, нечеловеческого страха и боли. Сначала Лелий, теперь этот… И она не знала, что лучше – остаться ей у Лелия, где её ждало групповое изнасилование, или вернуться с этим… где, возможно, её ждёт смерть… Слёзы отчаяния и безысходности потекли из глаз сами собой. Что? Что ей делать? Что же ей делать теперь?

Она плакала беззвучно, да даже если бы и громко, навряд ли он услышал бы их – ехал, кивая носом, засыпая на ходу, и как лошадь его слушалась?

Но когда Ацилия, обессиленная дорогой, остановилась, он вскинул голову и процедил сквозь зубы:

– Пошла! Шевелись!

Она вздохнула и повиновалась.

Шли они долго, слышно было только, как стучат копыта лошади по дороге да собака бежит следом. Ацилия шла из последних сил, не желая казаться слабой, сдаваться, но собственное тело подвело её. Несколько раз она споткнулась, шла нетвёрдо, хромала, а потом ослабела настолько, что упала на голые колени и замерла, опустив голову. Слёзы охватили её, и ей было всё равно на разорванную тунику, на открытые ноги.

– Ну и что? – спросил он сверху. – Вставай!

– Я не могу… я не могу больше идти…

– Почему? Ты же как-то пришла сюда!

Ацилия вскинула голову, подняв заплаканное лицо:

– Потому что я устала! Потому что у меня больше нет сил… У меня всё болит… Я больше не могу! Я натёрла ноги… Мне больно идти…

– И что? – Он был поразительно спокоен.

– Лучше убейте меня тут, зачем обратно?.. Какая разница…

– Убить? – он удивился, склонился к ней с коня, уставился в лицо.

– Ну вы же обещали, что убьёте меня… – Она стёрла со щёк холодные слёзы.

– Не-ет, – протянул он, выпрямляясь в седле. – Я обещал, что отдам тебя своим солдатам, именно это я сделаю, когда мы вернёмся.

Ацилия задохнулась, качнувшись вперёд:

– Вы… вы не посмеете… Нет…

– Ещё как! Ты изрядно надоела мне со своими выходками, мне проще без тебя, чем с тобой.

– Но… Зачем вы… зачем тогда забирали меня у него?.. – Её лицо было бледным и резко выделялось в рассветных сумерках.

– Потому что он не попросил у меня, хотел сам, а я сам лично распоряжаюсь своими рабами, своими вещами…

Ацилия долго молчала, ошарашенная его словами.

«И от него… у меня под сердцем…»

– Я не вещь! – бросила с вызовом.

Он усмехнулся:

– Конечно, все мои вещи лежат по местам, а ты всё время шаришься где-то, ещё удивительно, как это я успел до того, как Лелий попользовался тобой как последней шлюхой… – Он замолчал, дёрнув подбородком, и от резкого движения лошадь беспокойно переступила копытами у ног Ацилии, а сам Марций цыкнул через зубы от боли в боку, где к ране присохла туника. – Может, ты жалеешь, может, вернёшься к Лелию? Сам он, может быть, сейчас мало на что способен, но тебе самой хватит ума ублажить его, он об этом мечтает… даже с дыркой в животе! Вернёшься?

Ацилия ничего не ответила на этот цинизм, только слёзы с новой силой хлынули из глаз.

– Вставай! – крикнул, и лошадь заплясала под ним, но он приструнил её одной рукой. Ацилия поднялась, прямо глядя перед собой, пошла вперед. Он толкнул лошадь пятками.

Ацилия шла ещё некоторое время, пока не закружилась голова то ли от усталости, то ли от её положения. Она снова упала на колени, закрыла лицо ладонями и опять, в который раз уже, разрыдалась.

Когда постепенно успокоилась, поднимая глаза в испанское небо, лишь бы не глядеть на него, Марк протянул ей ладонь с коня:

– Давай руку!

Почему она взяла её? На что рассчитывала? Ведь хорошо знала, куда он везёт её… Но подчинилась, не думая, испитая до дна, обессиленная вконец. Марций посадил её на лошадь перед собой, и разорванная туника открыла ноги, но Ацилии было уже всё равно настолько, что она даже уронила голову назад, хозяину на грудь, закрывая глаза. Марк толкнул коня пятками, заставляя перейти на рысь, терпел боль в боку от прикосновения тела рабыни, хмурил брови, заставляя себя не спать. На дальних горах уже занимался рассвет, а до лагеря ещё ехать и ехать.

Приехали они уже после восхода солнца, когда все просыпались, готовили завтраки, собирались на работы. Взмыленная лошадь остановилась у палатки, выскочил Гай, хватая её под уздцы. Марк спрыгнул сам, снял рабыню и на руках занёс её, сонную, в палатку, положил на постель в углу, Гай крутился рядом, причитая.

– Не мешай, лучше позови врача…

Устало опустился на трипод, прикрыл глаза, повесил руки между колен. Всё тело болело, словно заживо рвали на куски. Как же он устал, смертельно устал. Повернул голову, прислушиваясь: рабыня ещё спала, устала, наверное, не меньше его самого. Сейчас, донельзя уставший и разбитый, он пока не чувствовал злости на неё, но знал, что когда всё пройдёт, она вернётся и, возможно, вдвойне или втройне…

Пришёл врач, пока готовил инструменты, приказал помыться, надеть чистую одежду, ждал терпеливо и спокойно, вселяя уверенность. И правильно приказал, после горячей воды тело посвежело, приобрело былую гибкость, но потянуло в сон ещё больше, глаза стали закрываться сами собой. Врач, молодой Цест, чуть старше самого Марка, аккуратно осмотрел раны, отвлекая разговором, промыл их раствором винного уксуса, рану на плече перевязал, а на животе – аккуратно зашил. Боль отрезвила Марка, он терпел, скрипя зубами, и с новой силой разозлился на рабыню.

Всё из-за неё! Только она одна во всём виновата! Будь проклят тот день, когда она появилась у него…

– Я бы мог дать тебе опий, но, думаю, ты и сам справишься с болью. – Цест собирал инструменты в деревянный ящичек. – Если бы я её не зашил, она заживала бы два месяца, а так… – Он промолчал.

Боль утихала, пульсируя даже в голове, и Марк смотрел на врача, откровенно разглядывая его, но, наверное, больным это позволялось. Цест и сам был военным, но пять лет назад попал в передрягу, кто-то даже говорил, что он один выжил из своего десятка, получил тяжёлую рану в ногу, выжил, но стал хромать, и его отправили со службы на мизерную пенсию. Он переквалифицировался и стал военным врачом. Он появился в их легионе лишь год назад, не все здесь ему доверяли из-за его молодости, были и другие врачи, постарше. Но, видимо, сейчас именно Цест оказался менее всего занят. Марк вздохнул, как к врачу у него к Цесту претензий не было.

Врач поднял голову:

– Мой совет: немного поешь чего полегче и ложись спать, проспишь до утра завтрашнего дня и практически обо всём забудешь, я слышал, на тебе всё быстро заживает. – Марк усмехнулся, повёл бровью. – Я сам зайду к твоему центуриону и скажу, что несколько дней ты будешь болен… – Вздохнул. – И где вы умудряетесь почти в мирное время? Удивляюсь, – Хмыкнул. – Сейчас вообще привезли центуриона Лелия с раной в живот… Молчит, ничего не говорит. Где? Как?

– Серьёзно? – Марк нахмурился.

– Думаю, не очень, но полмесяца точно проболеет, главное, живот у него крепкий оказался, если бы внутренности выпали… Больно, конечно, ранения в живот всегда больно… Зашили, а насчёт лечения у нас возникли разногласия, думаешь, почему я здесь? – Усмехнулся. – Ладно. Пойду, гляну… Зовите, если что. – Направился к выходу.

– Спасибо, Цест!

– Это моя работа… – Качнул головой и ушёл.

Марций немного побродил по атриуму, придерживая локтем рану на боку, накручивая сам себя. Чего ей не хватало? С какой стати?.. Я же не бил её… Даже силой не брал сколько уже времени… Эх, недаром говорят, сколько волка ни корми… Что за подлая натура… Проклятые аристократы, простыми мозгами не поймёшь!..

Обернулся:

– Гай, разбуди её! И сюда! – Указал рукой на середину атриума.