Текст книги "Добродетель в опасности"

Рид поклялся говорить только правду, а правда была горькой.

Черт возьми, какая жара!

Морган задрал голову и с проклятием посмотрел на ясное голубое небо, потом опустил глаза и взглянул на железные клейма, накалявшиеся в пламени костра. В дальнем загоне стоял еще неклейменый скот. Они вкалывали с рассвета. Парни недовольно ворчали, и ему приходилось то и дело подгонять их, иначе бы они уже давно бросили работать.

В животе у Моргана урчало. Близился полдень, и он был голоден. Уже целый час в загон долетали вкусные запахи стряпни Кончиты и дразнили усталых мужчин. Но мысли Моргана были далеки от еды.

«Как же мне все осточертело!» – думал он. Дела шли со скрипом, а он не привык ждать. С каждым часом надежды на скорейшее возвращение в город таяли.

Морган снова вспомнил улыбку Честити и крепче сжал в руке железное клеймо. При мысли об этой женщине внутри его бушевало всепоглощающее пламя. «А почему, собственно, надо ждать, пока эта парочка приедет в миссию? – соображал Морган. – Если соблюдать осторожность, можно легко устроить несчастный случай на дороге. Этот голубоглазый негодяй уходит в мир иной, Честити рыдает, и тут неожиданно появляюсь я – утешаю несчастную вдову, говорю ей ласковые слова – уж я-то знаю, что сказать! – потом везу ее в свою хижину, чтобы там она оправилась от горя, и постепенно становлюсь для нее необходимым как воздух».

Морган представил себе, как будет утешать девушку, и тело его напряглось в предвкушении.

Внезапно решившись, он бросил железку обратно в огонь и сказал в ответ на недоуменные взгляды мужчин:

– На сегодня хватит. Отведите остальных бычков в загон и будем обедать.

Не обращая внимания на удивленные лица, Морган направился к дому. Он наливал воду в умывальник, когда в дверях появилась Кончита.

– Ты пришел обедать, Морган?

– Нет, я не голоден, – сказал он, не глядя на девушку.

Он сбросил шляпу и рубашку, потом торопливо намылил торс, лицо и руки. Кончита внимательно следила за его действиями.

– Ты куда-то собрался?

– Не твое дело!

Она поджала губы. Морган хмуро вытерся полотенцем и снова надел рубашку.

– Я вернусь через пару часов. К моему приходу уберись в спальне и забери оттуда свои вещи. Поняла?

Кончита молчала.

– Comprendes, puta?[6]6
  Понимаешь, шлюха? (исп.)


[Закрыть] – рявкнул Морган на ее родном языке.

Лицо девушки сделалось каменным.

– Si. Comprendo… comprendo muy bien[7]7
  Да. Понимаю… очень хорошо понимаю (исп).


[Закрыть].

Схватив шляпу, Морган направился в хлев. Спустя несколько минут он выехал оттуда верхом на лошади и галопом проскакал мимо мужчин, не сказав им ни слова.

Симмонс проводил Моргана удивленным взглядом.

– Что за бес в него вселился?

Бартелл грубо хохотнул.

Тернер захлопнул ворота загона за последним бычком и вместе с остальными пошел к хижине.

– Ты же не такой дурак, а, Симмонс? – прорычал он.

– Нет, я не дурак. И Морган тоже не дурак. Думаешь, он поехал на дорогу за пасторской женой? Среди бела дня он ее не тронет.

– А что его остановит?

– Здравый смысл, вот что! – Симмонс покачал головой. – Я знаю Моргана. Он и раньше волочился за бабами, но при этом никогда не терял головы.

– Пора тебе поумнеть, Симмонс, – стоял на своем Тернер, – Морган перестал думать головой. Теперь у него мозги в другом месте. Он не успокоится, пока не залезет на эту рыжую телку, и, мне кажется, ждать осталось недолго.

Тернер толкнул дверь хижины, прошел к столу и, не обращая внимания на Кончиту, которая выставляла тарелки с едой, тяжело опустился на стул. Когда уселись остальные, он продолжил:

– Морган сейчас плохо соображает. Нам пора самим шевелить мозгами, если мы хотим выбраться живыми из этих мест.

– Ты болтун и трус, Тернер! – злобно бросил Уолкер. – Это сейчас ты хорохоришься, а придет Морган – и ты опять подожмешь хвост.

– На этот раз нет, если буду знать, что вы все меня поддерживаете.

– А с какой стати нам тебя поддерживать? – презрительно фыркнул Уолкер. – Мы что-то не заметили, что ты умнее Моргана.

– Зато я не такой псих, как он.

– Он не псих.

– Не псих? Ты что, дожидаешься, когда из-за него на нас набросятся все местные полицейские? Убить пастора и похитить его жену вместо того, чтобы по-тихому делать свои дела, не привлекая внимания властей, – это, по-твоему, не безумие?

– Он не псих, и я не пойду против него.

– Потому что у тебя кишка тонка, Уолкер. – Тернер обернулся к остальным: – Вы собираетесь слушать этого труса Уолкера, чтобы в конце концов погибнуть от пули шерифа?

– Морган скоро перебесится. Он не дурак и не станет рисковать жизнью из-за женщины. К тому же через несколько дней мы, закончим клеймить скот и уедем отсюда.

– Если будем живы. Он сумасшедший, говорю вам! Он…

Тут Тернер заметил в углу аккуратно сложенную стопку одежды и оборвал себя на полуслове.

– Что случилось, Кончита? – обратился он к стоявшей рядом женщине. – Морган велел тебе забрать свои вещи из его комнаты? А может, он велел тебе еще и прибраться там, потому что приедет не один?

Гладкое лицо Кончиты застыло, и Тернер громко расхохотался:

– Ну да, так и есть! Смотрите-ка, парни, а я попал в точку!

Кончита схватила с пола свои вещи и, оскорбленно выпрямив спину, пошла к выходу. Когда дверь за ней захлопнулась, Тернер опять расхохотался. Наконец, отсмеявшись, он торжествующе оглядел стол.

– Ну что, кто-то еще хочет мне сказать, что я несу вздор?

– Моргану надоела эта шлюха, только и всего. Он дал ей от ворот поворот. Это еще не значит, что он собирается привезти сюда пасторскую жену.

– Спорим, что он ее привезет? Ставишь свою долю?

Уолкер молчал.

– Я так и думал. – Тернер взял маисовую лепешку и наложил на нее щедрую горку рагу из своей тарелки. – Ладно, умолкаю. Морган все скажет за меня, когда сегодня вечером вернется вместе с пасторской женой.

– Ты псих!

– Ладно, сделаем так. – Тернер подался вперед и уставился на Уолкера. – Если окажется, что я не прав, мне придется заткнуться. Но если все-таки правда окажется на моей стороне и Морган притащит сюда эту бабу, вы все должны будете согласиться, что нам надо самим решать свою судьбу.

– И кто же будет командовать? Ты, что ли?

– А чего ты боишься, Уолкер?

– Я ничего не боюсь!

– Ты говоришь, что Морган не дурак, что он не будет убивать пастора и поднимать на уши местные власти, так?

– Так.

– Раз ты в этом уверен, значит, тебе и терять нечего! Если он привезет сюда эту бабу, мы начнем думать за себя сами. В ином случае вы от меня больше слова не услышите.

Уолкер не ответил. Тернер обвел взглядом лица сидевших вокруг мужчин.

– Что скажете, парни? Будете ждать, пока нас всех перебьют из-за Моргана?

– Если Морган вернется один, все пойдет по-старому? – неуверенно спросил Симмонс.

– Да.

– И мы не будем ничего предпринимать, если кто-то из нас имеет возражения?

– Верно.

За столом повисла напряженная тишина. Тернер оглядел всех по очереди и, увидев согласие на лицах мужчин, довольно улыбнулся.

– Давайте есть, – сказал он и, сложив лепешку, отправил ее в рот.

Тернер энергично жевал, не обращая внимания на тишину за столом. Еще не проглотив последний кусок, он протянул руку и взял вторую лепешку.

– Вкусно, черт возьми! Пожалуй, я оставлю Кончиту здесь. Она здорово готовит.

– Не зарывайся, Териер. Цыплят по осени считают.

Тернер улыбнулся:

– На твоем месте я бы попридержал язык, Уолкер. Скоро я буду твоим начальником.

Ответом ему послужил недовольный ропот. В этот момент в хижину вернулась Кончита. Как всегда незаметная, она взяла кофейник и налила еще кофе в опустевшие чашки мужчин. Обед продолжался.

Честити медленно просыпалась под мерное покачивание фургона. Открыв глаза, она увидела яркий солнечный свет, проникавший сквозь задний полог повозки, и на мгновение утратила чувство реальности. Ей послышались горячечные стоны сестер, лежавших рядом с ней, и встревоженный голос отца. Сердце девушки бешено запрыгало в груди. Она в замешательстве поднесла руку ко лбу и нащупала шишку. Голоса из прошлого сразу смолкли.

Мысли Честити прояснились, и она поняла, что былые опасности ей больше не грозят. Теперь она ехала по индейской территории. Мистер Джефферсон оказался не мистером Джеф-ферсоном, а вором и убийцей. Рид на самом деле был не пастором, а охотником за преступниками, и они с ним не собирались помогать индейским детям, страдающим в миссии, а двигались навстречу катастрофе.

Медленно приподнявшись, девушка села. Голова уже не кружилась, как при пробуждении, осталась лишь тупая боль. Правда, болела щека, и одежда была грязной… Напряженно держа спину, она вспоминала события прошлой ночи. Когда она упала, Рид на руках отнес ее в фургон, заботливо обмыл ей лицо и успокоил. В его светлых глазах светилась тревога. Всю ночь он держал ее в своих объятиях, оберегая от всех напастей.

Он сказал, что любит ее.

Честити вновь услышала его срывающийся шепот, и в душе ее всколыхнулась боль. Она зажмурилась. Можно ли верить его словам? Она вспомнила пронзительный взгляд его голубых глаз и то, как сразу же после признания в любви он заявил, что оставит ее в миссии, а сам вернется за Морганом.

Эта мысль оказалась невыносимой, и девушка поспешила от нее отделаться. Новый день обещал быть тревожным, и надо было подготовиться, чтобы Риду не пришлось встречать опасность в одиночку.

Честити скинула с себя грязную одежду, открыла стоявший рядом чемодан и достала оттуда свое голубое платье. Увидев себя в зеркале, прикрепленном изнутри к крышке чемодана, она испуганно охнула. Ее правая щека посинела и вспухла, а на лбу вскочила уродливая шишка, которая тоже начала темнеть. Под глазами пролегли глубокие тени, в волосах торчали кусочки веток и листьев. Что и говорить, теперь она была уже не та женщина, которая несколько недель назад села в поезд, идущий на запад.

Девушка надела платье, вычесала из волос разный сор и, стараясь унять эмоции, решительно направилась к переднему борту повозки.

Остановившись, Честити сделала глубокий вздох и раздвинула полог. Рид обернулся к ней. Его темные брови поползли вверх.

– Как ты себя чувствуешь, Честити? – спросил он, разглядывая ее лицо. – Может, тебе не надо было вставать?

Горло Честити сдавило от волнения. Она не могла говорить. В голубых глазах Рида появилась огненная искорка. Она постепенно разгоралась и наконец превратилась в пламя. Он обхватил ее за талию и усадил рядом с собой на кучерское сиденье. Девушка счастливо охнула. Зарывшись пальцами в ее густые шелковистые волосы, он припал губами к ее губам.

Поцелуй был долгим и страстным. Это была молчаливая клятва, которую Рид подкрепил пылким взглядом, нехотя оторвавшись от губ Честити. Наконец девушка заговорила, и ее тихие слова шли из самого сердца:

– Я люблю тебя, Рид.

Рида переполняли чувства. Не в силах говорить, он крепче обнял Честити и еще раз поцеловал. В глазах его смешались счастье и боль. Потом, с видимым усилием повернувшись к дороге, он стегнул лошадей, и фургон полетел вперед.

Морган скакал по дороге, обуреваемый волнующими мыслями. Возбуждение гнало его вперед. Хижина и работа, которую он намеревался закончить сегодня, остались далеко позади. Эта рыжеволосая женщина стала для него наваждением. Вылетев сломя голову из лагеря, он тем самым поддался своим опасным эмоциям. Он привык добиваться женщин легко, почти без усилий, а эта рыжая красавица бросила ему вызов. Азарт борьбы придавал остроты предвкушению победы, а в том, что победа будет за ним, Морган ни секунды не сомневался. Он изнывал от нетерпения и содрогался при мысли о предстоящем блаженстве.

Однако он не забывал про осторожность и поэтому быстро сбавил скорость и теперь ехал не торопясь, внимательно оглядывая местность. Он знал, что по такой ухабистой дороге фургон не успеет добраться в миссию до темноты и, значит, у него было время.

Остановив лошадь на пригорке, Морган посмотрел вдаль и замер, увидев впереди на дороге вздымавшиеся клубы пыли. Спустя несколько мгновений показался большой неуклюжий фургон.

Не задумываясь, Морган пришпорил лошадь и медленно поскакал навстречу фургону. Когда впереди мелькнули яркие локоны Честити, сердце его чуть не выпрыгнуло из груди. Он принял решение.

Заметив впереди на дороге всадника, Рид напрягся и убрал руку с плеча Честити.

– Это он, да? – испуганно спросила девушка, обернувшись к Риду.

– Похоже, что он. Спрячься в повозку.

– Нет. Если он не увидит меня рядом с тобой, то заподозрит неладное.

– Уходи, Честити!

– Нет.

Рид нагнулся и нащупал под сиденьем револьвер.

– Может возникнуть перестрелка, – прошептал он, – я не хочу, чтобы ты была на виду.

– Нет, я останусь с тобой.

– Упрямая…

Всадник подъехал ближе. Да, это в самом деле был Морган. Рид медленно выпрямился. Странно, он не ожидал так быстро увидеться с ним снова. Этот мерзавец наверняка что-то задумал. Он был один, и при других обстоятельствах можно было бы воспользовался моментом…

Рид покосился на Честити. Она сосредоточенно следила за приближавшимся Морганом. Нет, нельзя рисковать жизнью девушки. Сначала надо отправить ее в безопасное место.

Морган ехал прямо на них, и Риду пришлось остановить фургон. С трудом изобразив на лице спокойное равнодушие, он ждал, что предпримет бандит.

Морган подъехал к фургону. Рид внимательно следил за его действиями. Сейчас на нем не было пасторского воротничка, и Моргану пришло в голову, что Бартелл прав: у этого мужчины слишком холодный взгляд для священника.

Поравнявшись с фургоном, Морган остановил лошадь, и на лице его появилось встревоженное выражение.

– Как хорошо, что мы с вами встретились! – начал он. – А я как раз собирался вас искать.

В этот момент Честити повернулась к нему, и Морган увидел ее синяки. Это привело его в бешенство. Он покосился на Фаррела. Тот сидел с непроницаемым лицом, но Морган знал, что произошло. Едва сдерживая ярость, он тихо спросил:

– Что с вами случилось, Честити?

Он заметил, что теперь она держалась с ним как-то отчужденно и, прежде чем ответить, растерянно взглянула на Фаррела.

– Я упала. Было темно, и я не заметила обрыва. Я такая неловкая, даже стыдно!

Морган не верил ни одному ее слову. Ему был хорошо знаком тип людей, которые делают другим больно, прикрываясь религией, и находят в этом удовольствие. «Муж избил ее из ревности, подонок! – заключил про себя Морган. – Ну ничего, Фаррел, ты за это заплатишь!»

Тщательно скрывая злобные мысли, он проговорил:

– Что ж, я рад слышать, что это никак не связано с бесчинствами местных индейцев. Честити напряглась.

– Бесчинствами индейцев? – Она опять взглянула на Фаррела. – Вчера я видела индейца недалеко от места нашего привала… Вы думаете…

– Я уже сказал тебе, Честити: забудь про него. Если бы он хотел на нас напасть, то давно бы сделал это. – Фаррел опять посмотрел на Моргана: – Когда мы были в Бакстер-Сприн-гсе, там не было слышно ни про какие бесчинства индейцев.

– Просто тогда о них никто не знал.

– О чем вы говорите, мистер Джефферсон?

– Обычное дело. Индейцы напиваются и устраивают пальбу. Прошлой ночью мы потеряли часть стада.

– Это индейская земля.

– Верно, – Морган не хотел спорить, – но, как я уже говорил, у меня с ними есть договоренность. – Его пальцы нетерпеливо подергивались, но он ничем не выказывал своего раздражения. – Я подумал, что вам будет лучше переночевать у меня в хижине. Подождете, пока все утихнет, и поедете в миссию. В моем лагере вы будете в безопасности. Можете отправиться утром. Если хотите, я дам вам в сопровождение кого-нибудь из своих людей.

– В этом нет необходимости.

– Не думайте, что вас спасет ваше пасторское звание. Краснокожие налакались дешевого виски и не станут разбираться, кто вы такой. – Он посмотрел на Честити. – Я беспокоюсь за вашу безопасность, мэм.

– Вряд ли нам грозит какая-то опасность.

Морган вгляделся в лицо Фаррела. «Этот негодяй не хочет подпускать меня близко к своей жене», – подумал он.

– Что ж, наверное, вы рассчитываете на помощь Всевышнего, но, как говорится, на Бога надейся, а сам не плошай. Иногда бывает просто необходимо принять дополнительные меры безопасности.

– С нами ничего не случится.

Морган взглянул на безоблачное небо и прикинул время по солнцу.

– Мне надо возвращаться к моим людям. Если передумаете, милости прошу ко мне в хижину!

Фаррел с трудом растянул губы в улыбке.

– Благодарю за приглашение, будем иметь в виду.

Морган приподнял шляпу и улыбнулся Честити:

– Вы самая красивая женщина, которую я когда-либо видел.

– Спасибо, мистер Джефферсон.

– Да, спасибо, мистер Джефферсон, – сказал Фаррел ледяным тоном, – а теперь давайте прощаться.

Морган еще раз покосился на избитое лицо Честити, развернул лошадь и ускакал не оглядываясь.

Он отъехал за пределы видимости фургона и натянул поводья. Вчера ночью индейцы тайком бродили вокруг его лагеря. Это очень кстати. Его обман будет выглядеть правдоподобно.

Морган снова взглянул на небо. Через пару часов будет темно. Время есть!

– Вон он, едет!

Шаркая ногами по дощатому полу хижины, Бартелл и Симмонс подошли к стоявшему у окна Уолкеру. Тернер последним выглянул из окна. Щетинистые усы Уолкера расползлись в торжествующей улыбке.

– Ну, что я говорил? – заявил он Тернеру. – Он приехал один! – Уолкер засмеялся. – Думал, ты знаешь Моргана лучше нас? Ты ошибся, приятель! Может быть, теперь ты заткнешься и дашь нам пожить спокойно?

Но Тернер почти не слушал его. Он внимательно следил за приближавшимся Морганом.

– Он скачет как безумный.

– Ты опять за свое? Хочешь убедить нас в том, что Морган псих? Хватит! Надоело! – Уолкер злобно подступил к Тернеру. – А может, рассказать ему, что ты тут затевал в его отсутствие? Пусть-ка приструнит тебя!

– Заткнись, Уолкер! – прорычал Сим-монс. – Мне не хочется, чтобы Морган устроил здесь пальбу.

Тернер вернулся к столу, и Уолкер проводил его насмешливым взглядом.

– Не волнуйся, я не скажу. Тебе ничего не грозит.

– Да, мне ничего не грозит… так же как и вам всем.

Тем временем Морган въехал во двор и остановил лошадь. Все глаза вновь устремились к окну, повисло напряженное молчание. Морган быстрыми, размашистыми шагами подошел к хижине, толкнул дверь и застыл на пороге, увидев немую сцену ожидания.

– Что здесь происходит?

– Ничего, – ответил Уолкер, пожимая плечами, – просто мы удивились, почему ты так поспешно вернулся.

– Скоро узнаете. Седлайте лошадей, поедем по делам!

– По каким еще делам? – спросил Тернер, смело взглянув на Моргана. – Ты говорил, что сегодня мы больше не будем ничего делать.

– Я передумал. Сейчас мы немножко поиграем.

– Что? – с вызовом бросил Тернер. – Я не ребенок, чтобы играть в игры.

– Во что мы будем играть, Морган? – вмешался Уолкер. Его маленькие глазки превратились в щелочки. – Ребята собирались вечером переброситься в картишки.

Лицо Моргана возбужденно горело.

– Мы разыграем ночное нападение. Будем кричать, улюлюкать, стрелять – словом, вести себя как дикари-индейцы.

– Ты опять гоняешься за пастором и его женой? – Тернер окинул остальных мужчин многозначительным взглядом. – Что ты задумал? Хочешь одурачить эту женщину? Решил изобразить нападение индейцев и под шумок убить ее мужа, но так, чтобы она не знала, кто это сделал?

Морган посмотрел на Тернера. Румянец сошел с его лица.

– Я всегда знал, что ты дурак.

– Нет, я не дурак! И я не собираюсь делать за тебя твою грязную работу!

– Ты будешь делать то, что я тебе говорю, Тернер. – Морган по очереди оглядел каждого. – Вы все будете делать то, что я считаю нужным.

– Я… я не желаю участвовать в убийстве пастора, Морган.

Морган обернулся к Симмонсу, и тот отступил назад.

– Тебе не надо никого убивать. Ты должен только немножко пошуметь, а я сделаю остальное.

– К чему все это, Морган? Она не стоит таких хлопот. – Бартелл нервно провел рукой по своей лысине. – Зачем затевать столько возни ради одной женщины, когда на свете полно других?

– Она этого стоит.

– Это ты так считаешь! А мне плевать на твою бабу! Я никуда не поеду. – Тернер оглядел остальных. – А вы что скажете, парни? Будете вместе с этим психом гоняться впотьмах за рыжей шлюхой?

– Я тебя предупреждаю, Тернер…

– Я сыт по горло твоими предупреждениями! – Потное лицо Тернера сияло торжеством. – Ты не заставишь меня делать то, чего я не хочу делать.

– Заткнись, Тернер! – рявкнул Уолкер, блеснув своими маленькими глазками.

– Нет, пусть говорит. – Морган улыбнулся. – Я хочу послушать, что он скажет.

– Я скажу, что нам с ребятами надоело терпеть твои выходки и мы не пойдем за тобой в могилу только потому, что тебе приспичило переспать с какой-то бабой!

– В самом деле?

– Да. Теперь я здесь главный. Мы будем делать то, что я скажу, и продадим стадо, когда я скажу, что оно готово. А ты помалкивай!

– Стреляй в меня, Тернер.

Молчание.

Мужчины в страхе попятились.

– Я сказал: «Стреляй!»

– Не буду я стрелять в тебя! – На скуластом лице Тернера выступил пот. – И ты меня не запугаешь! – Он обернулся к стоявшим вокруг мужчинам: – И вы собираетесь это терпеть? Он же псих, я вам говорил!

– Повторяю в последний раз…

Получив в ответ молчание, Морган резко обернулся к Тернеру. Рука его скользнула к револьверу.

В следующий момент тишину разорвали выстрелы.

Тернер с тяжелым стуком упал на пол. Когда рассеялся дым, все увидели его окровавленную рубашку и безжизненные глаза, смотревшие вверх. Сомнений не было: пули попали в цель.

– Черт возьми, ты убил его! – Уолкер потрясенно уставился на Моргана. – Ты убил его!

– Он сам нарывался. Я его предупреждал, но он меня не послушал. – Морган нахмурился. – Уберите его отсюда! Отнесите в хлев. Закопаем завтра.

– А почему не сейчас?

– У нас нет времени. Надо ехать.

Уолкер покачал головой:

– Ты не успокоишься, пока не получишь эту бабу, да? Ради нее ты готов на все.

– Верно. У тебя есть возражения?

Уолкер благоразумно промолчал.

– У вас есть возражения? – спросил Морган у остальных.

Никто не раскрыл рта.

– Тогда уберите его отсюда, – приказал он.

Морган смотрел, как его люди выносят из дома тяжелый труп Тернера, и на его губах играла презрительная ухмылка. «Тернер никогда не умел держать язык за зубами. Рано или поздно это должно было случиться», – подумал он.

Увидев оставшуюся на полу кровавую лужу, Морган нахмурился и огляделся в поисках Кончиты. Девушка молча стояла в углу комнаты и смотрела на него с непроницаемым лицом.

– Вытри здесь, да как следует! – распорядился Морган.

Мексиканка еще несколько мгновений стояла, вызывающе глядя на него своими темными глазами, и лишь потом кивнула.

Наглая шлюха…

– Ты забрала свои вещи из моей спальни? – прорычал он.

– Да, Морган, – ответила Кончита.

– Если там не убрано, у тебя будут неприятности.

– Там убрано.

Услышав шаги во дворе, Морган вышел и встретил возвращавшихся мужчин резким приказом:

– По коням! У нас осталось мало времен.

Кончита слышала, как затихает вдали топот лошадиных копыт. Морган ускакал не оглянувшись.

Тьма над дорогой сгущалась. Рид вел упряжку вперед, внимательно оглядывая придорожные кусты. Честити сидела рядом, прижавшись к его боку. На душе у нее было тревожно. Рид крепче обнял девушку за плечи, и она подняла голову.

– Ты боишься, да?

Рид замялся с ответом. Честити подозревала, что сейчас он жалеет о своем обещании говорить только правду.

– Да, – наконец отозвался он.

– Мистер Джефферсон… то есть Морган… – Она растерянно покачала головой. – Не важно, как его зовут, только он, похоже, озабочен бесчинствами индейцев, но при этом не догадывается об истинной цели твоего приезда. Ты отказался от его помощи, и он вроде бы совершенно спокойно тебя отпустил.

Рид уперся в нее взглядом.

– Никаких бесчинств индейцев нет, Честити.

– Откуда ты знаешь?

– Я знаю Моргана. Я гоняюсь за ним много лет, за ним и подобными ему людьми. Послушай меня, Честити, – Рид понизил голос, – он убийца. Он привык добиваться своих целей любой ценой. Его волнует только то, что связано с его личными потребностями, на остальное ему плевать.

– Что ты хочешь сказать?

– Я хочу сказать, что он не просто так оторвался от своих дел и предупредил нас об индейцах. Этот человек что-то задумал.

– А может, ты обознался, Рид? – с надеждой спросила Честити. – Может, ты преследуешь не того человека? Он кажется таким искренним…

– Этот искренний полгода назад в Техасе убил человека только ради того, чтобы доказать свою ловкость и проворство в стрельбе. Во время последней кражи скота он погнал стадо прямо по одному из пастухов-охранников и затоптал его насмерть. Морган возглавляет список разыскиваемых преступников, который есть у каждого техасского полицейского.

Честити слушала Рида с ужасом. Когда он замолчал, она долго вглядывалась в его решительное лицо и наконец проговорила:

– Ты уверен, что это он?

– Совершенно уверен.

– Ну хорошо, полиция разыскивает Моргана, потому что он совершил все эти жуткие преступления… – Она опять помолчала и, набравшись мужества, спросила: – Но я все-таки не понимаю, зачем преследуешь его ты. Зачем, Рид? – Этот вопрос терзал ее сердце, и она больше не могла его сдерживать. – Ты сказал, что охотишься на преступников. Это значит, что ради денег ты гоняешься за людьми, как за дикими зверями. Я не верю, – прошептала она, – это неправда. Я не могу себе представить, что ты способен на такое.

Лицо Рида стало суровым.

– Не старайся сделать меня лучше, чем я есть на самом деле, Честити. Вот уже много лет я занимаюсь этим ремеслом.

– Зачем? – Она замялась и наконец решилась спросить: – Из-за Дженни?

В глазах Рида мелькнула боль, и у Честити перехватило дыхание. Он обвел ее лицо неуверенным взглядом и медленно проговорил:

– Мне бы хотелось сказать тебе то, что ты надеешься услышать, убедить тебя в благородстве моих мотивов, в моем стремлении исправить зло, которое на самом деле неисправимо. Наверное, сначала мной действительно владели эти побуждения. Я любил ее, Честити, – голос Рида сделался сиплым от волнения, – я знал Дженни всю свою жизнь. Когда она погибла по вине безжалостных воров, у меня как будто вырвали часть души. Я не мог с этим смириться, не мог просто так вычеркнуть ее из своей жизни и начал искать людей, виновных в ее смерти. Мне казалось, что таким образом я смогу удержать ее рядом с собой.

Он помолчал.

– Но прошло много лет… и я постепенно начал понимать: сколько бы преступников я ни поймал, сколько бы денег мне ни заплатили за них, это ничего не изменит. Дженни нет, и ее уже не вернешь. И тогда, Честити, я начал преследовать этих людей ради себя самого. Мне хотелось свести с ними счеты, отомстить за свое горе. В моем сердце не было благородства, когда я смотрел на них поверх дула своего револьвера и надеялся, что они дадут мне повод выстрелить. Иногда такой повод появлялся… и я стрелял без колебания и оглядки.

Рид смотрел на девушку, глазами умоляя понять его.

– Но в последние недели я начал меняться, – прошептал он, – сначала я не мог понять, в чем дело, сердился и нарочно закрывал глаза на эти перемены, стараясь их не замечать… Почему тогда, в Седейлии, когда ты купила билет на поезд, я удержал тебя, не дал от меня уехать? Очень долго я избегал ответа на этот вопрос. Вряд ли когда-нибудь смогу себе это простить. Но правда состоит в том, что я просто не мог тебя отпустить.

К горлу девушки подступил ком, она не могла говорить, только смотрела в пронзительно-голубые глаза Рида и слушала его хриплую речь.

– Я понимаю, у тебя еще осталось много сомнений, но мне хочется, чтобы ты была уверена в одном: я люблю тебя, Честити, и проклинаю тот день, когда взял в эту опасную поездку. Если бы я только мог исправить свою ошибку!

– Нет, не говори так. – Честити покачала головой. Слова Рида глубоко врезались в ее сердце. – Если бы мы расстались в Седей-лии, если бы ты не удержал меня тогда, не важно, по какой причине… – Она осеклась. – Я хочу сказать, что не жалею ни о чем, и если бы сейчас мне дали возможность выбирать: спокойно уехать в Калдвелл или остаться здесь, с тобой, в окружении опасностей, – я бы все-таки осталась с тобой.

– Честити, я… – Рид резко замолчал. Взгляд его метнулся в придорожные кусты.

– В чем дело, Рид?

– Тихо…

Глаза Рида сделались ледяными, он внимательно оглядел местность. По спине девушки поползли мурашки.

– Скажи мне, что случилось, Рид.

– Уходи в повозку, Честити.

Он погнал лошадей быстрее. Замирая от страха, Честити осматривалась по сторонам. Становилось все темнее.

– Я ничего не вижу. Что случилось?

– Уходи в повозку!

В темноте она не видела выражения его лица. Неожиданно он схватил ее с сиденья и бросил назад, в повозку. Девушка попыталась подняться, но Рид стегнул лошадей, и фургон резко рванулся вперед. Честити потеряла равновесие. В этот момент где-то поблизости раздался дикий пронзительный крик, и вслед за ним прогремели выстрелы. Честити лежала в повозке ни жива ни мертва.

Фургон с грохотом мчался по темной дороге, а из придорожных кустов доносились крики, свист и улюлюканье. Звуки пальбы приближались, жуткие дикарские вопли становились все громче… Честити наконец встала на ноги, с трудом подошла к переднему борту повозки и встала за спиной у Рида. Он вновь стегнул лошадей, пустив их бешеным галопом.

– Уходи назад, Честити! – Рид на мгновение обернулся и сунул ей в руку револьвер. – Возьми и уходи в повозку, черт побери!

– Нет, я не уйду! – закричала она, сжимая в пальцах холодную рукоятку револьвера. – Индейцы…

– Это не инде…

Настигнутый пулей, Рид вдруг начал крениться на бок. Из виска его потекла кровь, он свалился с сиденья. Честити закричала и схватила его за руку, не давая выпасть из повозки. Стрельба не кончалась. Напрягаясь от усилия, девушка пыталась подтянуть его к себе, но он начал выскальзывать из ее рук. Честити зарыдала и в отчаянии вцепилась в Рида, но тут ее пронзила острая боль, и она невольно отпрянула.

Фургон стремительно несся вперед, и девушке с трудом удавалось держаться на ногах. Уставившись на пустое кучерское место, она поняла, что Рид выпал из повозки, и сознание ее на мгновение померкло.

Рид…

В ушах стоял громкий гул. Честити дотронулась до груди и нащупала кровь.

– Рид… – простонала она, судорожно глотая ртом воздух.