Текст книги "Добродетель в опасности"

Мужчины топтались у порога, не решаясь первыми идти к столу. Они ждали, когда Морган сделает первое движение. Кончита видела, с каким презрением Морган покосился в их сторону, и с упавшим сердцем подумала, что когда-нибудь такой же взгляд он может бросить и на нее. Внутренне содрогаясь, она ждала скандала, и он не преминул разразиться.

– Чего вы ждете? – рявкнул Морган, сверкнув темными глазами. – Есть хотите? Так садитесь! Сегодня вы не заработали себе на пропитание, но это еще не значит, что вы останетесь без обеда.

Мужчины с ворчанием уселись за стол, и Тернер не удержался:

– Мы не виноваты, ты сам это знаешь. Нельзя клеймить скот под дождем, от такой работы мало проку!

– Нельзя, говоришь? В вашем распоряжении было много солнечных дней, чтобы сделать работу, а вы все проспали. Это, по-твоему, можно? – Морган вонзил вилку в кусок говядины и шлепнул им по тарелке, потом поднял голову и злобно оглядел сидящих. – Я уже договорился о продаже стада. Сделка заключена, а скот не готов. Это тоже можно?

– Да, ты заключил сделку в Седейлии.

Морган уловил легкий намек, сквозивший в тоне Тернера.

– Совершенно верно. Ты что-то хочешь сказать по этому поводу?

– Да, я хочу сказать. – Тернер больше не мог молчать. – Тебе надо было остаться там чуть подольше и развлечься с той рыжей шлюхой, а не отыгрываться теперь на нас!

Морган угрожающе застыл.

Кончита резко отступила к задней стене, в страхе ожидая, что будет дальше. За столом повисла зловещая тишина. Тернер стал белым как полотно. Взгляд его испуганно заметался по столу и наконец остановился на ледяных глазах Моргана.

– Я не имел в виду ничего такого, – пробормотал он, пожимая плечами, – Симмонс рассказал нам про рыжеволосую женщину, только и всего.

Кончита вдруг заметила, что Морган дрожит, но не чувствовала в нем ни капли страха. Он прошипел, с трудом сдерживая гнев:

– Это был первый гвоздь в твой гроб, Тернер. Предупреждаю сразу: следующий вылетит из дула моего револьвера. И вот еще что. Я больше не желаю слышать ни слова о рыжеволосой женщине. Никогда! Запомните это все, если вам дорого ваше здоровье. И раз уж на то пошло, знайте: завтра мы будем клеймить скот, несмотря ни на дождь, ни на пекло. Мы начнем с того, на чем остановились, и у вас есть только два способа увильнуть от работы: либо вы отсюда уедете, и мы распростимся навсегда… либо вас отсюда унесут. Выбирайте.

Тяжело дыша, Морган взялся за нож с вилкой, отрезал кусок мяса, немного пожевал и с отвращением выплюнул.

Швырнув на тарелку столовые приборы, он резко встал, кинул мрачный взгляд на дрожащую Кончиту и ушел в другую комнату, хлопнув дверью.

Девушка выдавила из себя улыбку. «Морган злился, потому что мужчины нагородили про него небылиц, – думала она. – Все их разговоры про рыжеволосую женщину были враньем. Теперь он напряжен и холоден, но я знаю, как поднять ему настроение».

Кончита направилась к двери.

– Не советую тебе туда ходить.

Кончита обернулась к Уолкеру.

– Я не собираюсь тебя слушать! – огрызнулась она. – Твоя ложь разозлила Моргана.

– Это не ложь. – Уолкер взглянул на дверь, прищурив свои маленькие глазки, и сказал, понизив голос: – Послушай, мне плевать: можешь делать что хочешь, но если бы у тебя были мозги, ты бы не стала сейчас лезть к Моргану. Я видел, на что он способен, и это было не очень приятное зрелище.

– Морган злится не на меня.

– Какая разница?

Оставив его слова без ответа, Кончита подошла к двери и тихо постучалась.

– Морган, это я, Кончита.

Ответом ей было молчание.

– Морган… – опять позвала она, – это я, Кончита.

– Оставь меня в покое!

Рука девушки застыла в воздухе. Очнувшись от потрясения, она продолжала:

– Я хочу войти, Морган. Хочу с тобой поговорить.

– Отойди от двери, – прорычал он, – оставь… меня… в покое!

Кончита стояла, похолодев, не смея даже вздохнуть. Ей вдруг все стало ясно.

Ложь оказалась правдой… а правда – ложью.

На деревянных ногах девушка отошла от двери спальни. Не обращая внимания на провожавшие ее взгляды мужчин, она пересекла комнату, открыла входную дверь и шагнула под дождь.

Когда за Кончитой закрылась дверь, Симмонс пожал плечами и обвел стол понимающим взглядом.

– Черт возьми, – насмешливо фыркнул он, – эта шлюха получила хороший урок. Вы видели, какое у нее было лицо, когда Морган сказал, чтобы она оставила его в покое?

– Да… – Бартелл выковырял застрявший в зубах кусок мяса. – Она в самом деле думала, что он безумно ее любит. Так мне и сказала, когда я пытался подбить к ней клинышки в его отсутствие.

Небритое лицо Тернера напряглось.

– Она и мне дала от ворот поворот. Черт, я и глазом не успел моргнуть, как у нее в руке блеснул нож!

– Да, но нельзя забывать, – криво усмехнувшись, вступил в разговор Уолкер, – что вы не так хороши, как Морган. У вас нет такого смазливого детского личика, и вы не умеете так красиво говорить, как говорит он, пытаясь чего-то добиться. Завидев его, женщины сами готовы прыгнуть к нему в постель, даже такие «божьи одуванчики», как эта рыжая.

– Да что в ней такого особенного, в этой рыжей?

Уолкер задумчиво посмотрел на Бартелла.

– Трудно сказать. Ну, рыжие волосы, белая кожа… Да, еще она высокая. Такая жеманная недотрога, – он хохотнул, – но Морган говорил, что она уложила лавочника на обе лопатки, когда он начал к ней приставать.

– Да ну? И Моргану это понравилось, верно?

– Думаю, да.

Бартелл нахмурился, потом бросил свою вилку.

– Вот что я вам скажу. Если Морган привезет из Седейлии эту бабу, я уеду отсюда сразу, как только он продаст стадо. Я не хочу схлопотать случайную пулю, когда эта горячая мексиканка будет выяснять отношения с новой шлюхой.

– Как ты думаешь, может дойти до этого? – спросил Тернер у Уолкера. – Ты знаешь Моргапа лучше всех нас. Думаешь, он привезет ту бабу, пока здесь эта потаскуха?

Уолкер равнодушно пожал плечами:

– Даже если и привезет, я не буду переживать по этому поводу.

– Ты уверен, что он с ними справится?

– Справится? – переспросил Уолкер и убежденно продолжил: – Если они его слишком разозлят, он прострелит сердца им обеим, уж это я вам точно говорю!

Дождь все так же стучал и стучал по крыше повозки, когда Рид, приподнявшись, вышел из теплого лона Честити. Лицо его было сосредоточенно-серьезным.

В глазах ее еще блестела утоленная страсть, губы распухли от поцелуев, а кожа порозовела от бурного акта любви. Ее тело легко и естественно приспособилось к его тяжести, и он лежал, упиваясь ее красотой.

Она поборола свой самый жуткий страх, чтобы спасти его из разлившегося ручья, а потом отдалась ему без остатка.

Между ними осталась единственная преграда, и преградой этой была его ложь.

Просунув руки девушке под спину, Рид прижал ее к себе. Он вспоминал, сколько раз обманул Честити, и испытывал угрызения совести, но не решался сказать ей правду о фальшивом пасторском воротничке, об истинной причине своей поездки на индейскую территорию, эгоистичном стремлении взять ее с собой в качестве прикрытия. Ему вдруг пришло в голову, что Честити совсем его не знает. Если она пойдет на попятный, он может упустить Моргана. И это сейчас, когда удалось подобраться к нему так близко! «Я могу выпустить из рук Моргана и потерять Честити», – подумал Рид.

Встревоженный ее молчанием, он приподнял голову и посмотрел ей в лицо.

– Ты себя хорошо чувствуешь, Честити? – спросил он, приблизив губы к ее губам.

– Да.

На губах девушки заиграла улыбка, и Рид вобрал ее своим поцелуем, потом нехотя отстранился и перекатился на бок, увлекая ее за собой. Когда теплое нагое тело Честити вытянулось рядом, он прижал ее к себе и, не в силах отпустить, сказал, глядя ей прямо в глаза:

– Дождь все идет. Лошади устали на переправе, им надо немного отдохнуть. Думаю, нам с тобой тоже.

Он опять поцеловал девушку. Губы ее раскрылись, приняв его теплый ищущий язык. Поцелуй Рида становился все более страстным, сердце его снова запрыгало в груди. Воспламенившись в ответ, Честити невольно прижалась к нему своим мягким податливым телом. Охваченный новым приливом желания, Рид откинулся назад и нежно приложил ладонь к ее щеке, стремясь запечатлеть в памяти каждую черточку любимого лица.

– Я распрягу лошадей, – прошептал он, – пусть попасутся.

Честити кивнула. Нагнувшись, Рид легко провел губами по ее груди и припал к соску в долгом поцелуе. Она охнула, по спине ее пробежала новая волна дрожи. С сильно бьющимся сердцем он раздвинул ей ноги и скользнул в ее лоно, на мгновение закрыв глаза. Она содрогнулась всем телом и почувствовала, как восторг вновь набирает силу.

Рид начал ритмично двигаться.

– Пожалуй, лошади подождут, – сипло прошептал он, задыхаясь от страсти.

Глава 8

– Ну что, рады? Сегодня с утра сияет солнце! – заявил Морган, выходя из спальни.

Мужчины осторожно обернулись к нему и промолчали.

Морган взглянул на стоявшую у очага Кончиту. Девушка не смотрела в его сторону. Он знал, в чем дело: вчера вечером он впервые оттолкнул ее. По правде говоря, его мало волновало, что теперь она может поверить разговорам о рыжеволосой женщине. Он целый день работал под дождем и не имел ни малейшего желания потворствовать чувствам обидчивой шлюхи.

Морган выдвинул стул и сел за стол, мужчины заняли свои места вокруг него. Кончита выставила на стол блюдо с бисквитным печеньем. Он не спрашивал, где и как она провела ночь, отлично зная, что, если Тернер или кто-то еще из его парней протянет к ней руку, она запросто ее отрежет.

Морган почувствовал знакомое раздражение. Стоило ему уехать из лагеря, Тернер с Бартеллом тут же начали домогаться Кончиты, думая, что он об этом не узнает. «Наивные! – усмехнулся про себя Морган. – Напрасно тратили время. Будь хоть малейшее сомнение на этот счет, давно бы разобрался с мерзавцами». Их поведение лишь слегка раздражало Моргана. Ему вообще было плевать на то, к кому пойдет Кончита, когда он предоставит ей полную свободу. А именно это он и собирался сделать, вернувшись из Седейлии.

Рыжеволосая красавица лишила его покоя. При одной мысли о ней кровь вскипала в жилах у Моргана. В этой девушке было нечто такое… Он рассчитывал легко найти ее в Седейлии. Много ли женщин с такой внешностью: с огненно-рыжими волосами и кожей цвета теплых сливок? Ему очень хотелось попробовать эти сливки на вкус, и он твердо решил добиться своего. Пусть Уолкер болтает все, что хочет, он-то знает: эта рыжая ведьма будет его. «Как она на меня смотрела!» – вспомнил Морган. Он не раз видел этот женский взгляд и прекрасно понимал его значение.

Однако погода разгулялась, настроение у Моргана поднялось, и он начал жалеть о том, что прогнал Кончиту вчера вечером. «Когда еще я поеду в Седейлию? – размышлял Морган. – Наверное, не раньше чем через неделю. А пока можно было бы попользоваться этой девкой».

Мысли его прервал грохот падающей жести. Обернувшись к очагу, он увидел, что Кончита уронила второй противень с бисквитным печеньем. Мужчины засмеялись над ее неловкостью, и девушка вспыхнула. Морган решил воспользоваться моментом.

– Что с тобой, Кончита? – участливо спросил он. Дождавшись, когда она поднимет печенье и положит его на стол, он изобразил на губах виноватую улыбку. – Иди сюда, милая. – И, видя ее нерешительность, продолжил: – Давай забудем вчерашнее. – Он поймал и удержал ее взгляд. – Ну же, хватит дуться!

Кончита подошла ближе, и Морган нежно взял ее за руку, не обращая внимания на ее настороженность и пристальные взгляды мужчин, следивших за каждым его движением.

– Я вот что думаю, – сказал он, – через несколько дней мы закончим клеймить скот, и я опять поеду в Седейлию. Хочу взять тебя с собой. В городе есть одна симпатичная гостиница, мы могли бы наедине пожить там со всеми удобствами. Еще там имеется неплохой магазинчик. Сходим за покупками. Я куплю тебе новое платье, красивое и яркое, туфли и какие-нибудь духи. – Он смотрел на девушку, ожидая ее реакции. – Тебе нравится моя идея?

Кончита кивнула.

– Какого цвета платье ты хочешь? – не отставал Морган.

Она молчала.

– Ну же, скажи.

– Зеленого. Я хочу зеленое платье.

– Отлично, купим зеленое. Не вижу твоей улыбки.

Кончита посмотрела ему прямо в глаза, потом перевела взгляд на губы. Он видел, что она едва сдерживает слезы. Наконец девушка вскинула подбородок и слабо улыбнулась.

Черт возьми, она покладиста до отвращения…

Морган отпустил ее руку.

– Налей-ка еще кофе, и ребята пойдут в загон. Чем быстрее мы закончим работу, тем скорее поедем в Седейлию.

Кончита послушно завозилась с кофейником. Когда она оглянулась, улыбка уже померкла на ее лице. Морган усмехнулся. «Эта шлюха, хоть и не смогла дать отпор, все же подозрительна… и ревнива», – подумал он.

После завтрака Морган вывел мужчин во двор, а сам задержался в хижине. Кончита поглядывала на него. Он одарил ее прощальной улыбкой, сошедшей с его губ сразу, как только он закрыл за собой дверь.

Мужчины направились к хлеву. Уолкер, шагавший рядом с Морганом, вдруг засмеялся:

– А ты умеешь обращаться с бабами! После вчерашнего я и подумать не мог, что сегодня утром вы так быстро помиритесь. Ты что, в самом деле собираешься взять ее с собой, если опять поедешь в Седейлию?

– Я туда поеду, без всяких «если».

Уолкер удивился.

– А я думал, это просто уловка! – Он покачал головой. – Так значит, ты действительно возьмешь ее с собой.

– Ни в коем случае.

– Ч-что? – Уолкер совсем растерялся.

– У меня в Седейлии важная встреча, и я ни за что не потащу ее с собой.

– Ты хочешь встретиться с той рыженькой…

– Вот именно.

– Ты уверен, что ради этого стоит ехать?

– Совершенно уверен, черт возьми!

– А что, если у нее другие планы?

– Она их изменит.

– Ты ее хочешь?

– Да, и намерен сделать так, чтобы она захотела меня.

– Заносчивый негодяй!

Морган улыбнулся и посмотрел на остальных мужчин, бросавших в огонь свои железные клейма.

– Может, и заносчивый, но…

Тут Морган взглянул на дальний загон, и улыбка застыла у него па губах. Загон был пуст.

– Черт возьми! – прорычал он, чувствуя новый прилив раздражения. – Наверное, скот испугался грозы. – Он осуждающе посмотрел на Тернера. – Я говорил тебе, что надо починить изгородь! За ночь во время грозы бычки могли убежать за много миль отсюда. – Грудь Моргана гневно вздымалась. – Седлай свою лошадь, Тернер. И ты, Бартелл. Найдите бычков! И не возвращайтесь, пока не соберете всех до единого!

Оба недовольно пошли выполнять приказ, а Морган опять обратился к Уолкеру. Прежний их разговор был забыт.

– Если они не найдут всех бычков, я с них спущу шкуру! – процедил он сквозь зубы и вне себя от ярости двинулся к хлеву.

Ярко сияло солнце. Бурная гроза за ночь утихла, и раскисшая дорога уже начала высыхать под его жаркими лучами. Лошади с новыми силами тянули фургон вперед.

Рид время от времени поглядывал на Честити, которая сидела рядом с ним и смотрела на проносившийся мимо пейзаж. В это утро он проснулся первым и был рад возможности немного поразмышлять в тишине, пока Честити лежала, прижимаясь к нему во сне. Но она слишком скоро проснулась. Рид не успел до конца осмыслить события прошедших суток, но одно знал с непоколебимой уверенностью: он ею еще не насытился.

Честити хотела что-то сказать, но он закрыл ей рот поцелуем. Она повернулась и оказалась в его объятиях. Он овладел ею с неистовой страстью. Но к сожалению, пришло время вернуться к реальности. Надо было ехать дальше. Рид нехотя надел свой пасторский костюм.

Странно, но в последующие утренние часы они почти не разговаривали друг с другом. Риду надо было внимательно следить за дорогой, чтобы не отклониться от маршрута Дженкинса, поэтому он гнал прочь все мысли о личном. Лишь позднее, обернувшись к девушке, он заметил, что ее взгляд стал необычно задумчив.

Услышав его шепот, она обернулась, и у Рида захватило дух при виде ее красоты. Волосы Че-стити, собранные в свободную прическу, обрамляли изящные контуры ее щеки огненно-рыжими колечками. В глазах блестели грустные зеленые искорки, кожа слегка потемнела на утреннем солнце, а полные губы были раскрыты в теплом призыве. Она была необыкновенно хороша. Рид подумал, что еще никогда не видел таких прекрасных женщин. Он коснулся ее губ своими губами, с трудом удержавшись от порыва заключить девушку в объятия и немедленно выразить действием свое восхищение.

Но время шло, и вид у Честити становился все более задумчивым. Она сидела молча, только крепко сжимала в руке свой медальон и внимательно вглядывалась в придорожный пейзаж, прищурив глаза и сжав губы в плотную линию.

Рид накрыл ладонью ее кулак, стиснутый на колене, и ласково спросил:

– Что с тобой, Честити?

Она неуверенно взглянула на него:

– Не знаю. Эти места… они мне знакомы, хоть я никогда раньше здесь не была, – Ты уверена?

– Мои тетушки нашли меня в Техасе и сразу же забрали к себе домой, на восток. А это индейская территория. Я знаю, они не могли меня сюда повезти. Им не терпелось поскорее вернуться в цивилизованные места.

Рид нахмурился.

– Может быть, эта местность похожа на ту, которую ты видела в детстве, с родителями?

– Нет… не в этом дело. – Честити так сильно сжала свой медальон, что побелели костяшки пальцев. – Как ты думаешь, Рид, мы скоро приедем в миссию? – спросила она, с явным усилием оторвавшись от своих мыслей.

Этот вопрос застал его врасплох.

– Не знаю. Через день… может, через два.

Он лгал.

– И что ты будешь делать потом?

Он больше не мог обманывать.

– Я не знаю…

Честити тряхнула головой.

– То есть как не знаешь?

– Сначала мне надо выяснить, как обстоят дела в миссии.

– Ясно.

Рид почувствовал в ее голосе неуверенность.

– А почему ты спрашиваешь? – поинтересовался он.

– Потому что… – она вздохнула и вдруг в упор посмотрела на Рида, – потому что мои сестры близко. Я чувствую это.

– Близко? Где?

– Не знаю.

Его охватила внезапная тревога.

– Я не понимаю, что ты хочешь сказать? – не отставал он.

– Я не могу остаться в миссии, Рид, и ждать, пока ты уладишь там все дела. Мне нельзя терять время. Я должна немедленно начать поиски сестер, иначе может случиться, что я никогда их не найду.

– Но ведь ты говорила…

– Да, я говорила, что останусь до тех пор, пока в миссию не пришлют нового учителя, но я не могу этого сделать.

Рид молчал. Ему хотелось сказать, что пройдет всего неделя, от силы две, и он покончит с Морганом и его бандой, признаться, что дела обстоят совсем не так, как она думает, и слишком опасно менять планы, основательно все не взвесив. Он рад был бы сказать, что потом отвезет ее, куда она только пожелает, но язык ему связывало нагромождение собственной лжи.

– Ты действительно этого хочешь? – только и мог сказать он.

– Я не хочу тебя бросать, Рид. Думаю, ты и сам это знаешь, – ее страдальческий взгляд разрывал ему сердце, – но у меня такое чувство… я вдруг поняла, что мне нельзя медлить, иначе я могу вообще никогда не найти своих сестер.

Рид не мог ничего сказать в ответ.

– Пожалуйста, Рид, попытайся понять. Когда-то давно я поклялась их найти, поклялась им и себе самой. Отказаться от этой клятвы все равно что отказаться от своих сестер. Я не могу так поступить, Рид. Ведь ты меня понимаешь?

Да, клятва – это как раз то, что он понимал даже чересчур хорошо.

– Рид…

Он нахмурился.

– Я понимаю, – наконец ответил он, и ему показалось, что сердце его лишилось всей радости жизни.

– Хорошо, что я собрал нам кое-что поесть.

Бартелл взглянул на полуденное небо, потом обернулся к молчавшему приятелю. На скуластом лице Тернера застыло угрюмое выражение. Он хмурился с тех пор, как они по приказанию Моргана оседлали лошадей и поскакали на поиски пропавших бычков.

Бартелл вновь покосился на Тернера. Это по его вине скот убежал из загона во время грозы: Тернер должен был починить изгородь и не сделал этого. Однако Бартелл не собирался упрекать его. Хватит и того, что они почти все утро натирали задницы в седлах, но не нашли и половины пропавших бычков. Найденных животных они пригнали на лужок. Там росла неплохая трава, и можно было надеяться, что какое-то время скот не разбредется. Тернер совсем помрачнел. И не потому, что не хотел работать. Работать он никогда не хотел, дело было в другом. Тернера что-то мучило, и Бартелл чувствовал, что ему не придется долго томиться в догадках.

– Знаешь, с меня хватит! Я сыт по горло выходками Моргана! Да кто он такой, в конце концов? Какое он имеет право так с нами разговаривать? – Тернер сплюнул на землю и с яростью дернул уздечку. Его лошадь возмущенно заржала. – Он стал просто невыносим. Сначала я охотно работал на него, потому что он умнее большинства местных полицейских. Идея была неплохой: украсть техасский скот и перевезти его через границу индейской территории, где нас уже не тронут власти Техаса. Придумано ловко. Этот парень верно смекнул: техасский полицейский будет долго искать местного шерифа, который согласился бы рисковать жизнью ради того, что напрямую его не касается. Я думал, нам не о чем беспокоиться, – Тернер презрительно фыркнул, – я и представить себе не мог, что Морган вдруг сделается таким психом.

– Он не псих.

– Не псих? – Тернер приподнял мохнатую бровь. – А как по-твоему, что было бы, если бы мы отказались выполнить его приказ и не поехали бы искать этих проклятых бычков?

Бартелл пожал плечами:

– Я не знаю. У меня не было желания это выяснять.

– Так я тебе скажу: он бы взял свой револьвер и выпустил в нас по пуле.

– Нет, он не зашел бы так далеко.

– Можешь поручиться жизнью?

Бартелл молчал.

– Я так и думал.

– Ну хорошо, и что ты собираешься делать?

– Я? – Тернер пожал плечами. – Пока ничего. А вот когда Морган продаст скот и у меня на руках будет моя доля, я тут же смотаю удочки.

– Ты ошибаешься, – приподняв шляпу, Бартелл вытер пот с лысеющей головы, – мы оба знаем, отчего бесится Морган, и дело вовсе не в пропавших бычках.

– Я уже не могу слышать про эту рыжую бабу!

– Он получит ее и придет в норму. Разве ты сам никогда не горячился из-за женщины?

– Нет, так, как он, никогда. Черт, да для меня все бабы одинаково хороши.

– Он угомонится.

– Если все пойдет так, как ему хочется.

– Я еще не видел женщины, которая могла бы ему отказать.

– Ну и что? Может быть, эта станет первой. В любом случае сегодня вечером я не вернусь в хижину.

– Что?

– И ты тоже.

– А ты за меня не решай!

– Погоди! Выслушай меня. – Тернер усмехнулся. – Морган велел нам не возвращаться, пока не найдем всех бычков, так?

– Да.

– Ну вот мы и будем их искать. А вернемся завтра, к вечеру. Приведем бычков, как он нам и сказал. К этому времени ребята должны заклеймить почти весь скот. Утрем Моргану нос! Пусть-ка поработает за нас сам.

Бартелл молчал.

– А что Морган может нам сказать? Ведь он сам велел не приходить, пока не найдем весь убежавший скот.

– Сначала его надо найти, а это может оказаться не так легко, как тебе кажется.

– Мы соберем всех бычков за час.

– Почему ты так уверен?

– Посмотри-ка вон туда. – Тернер показал вдаль, на поросший травой холм. – Хочешь, поспорим, что они там?

– А что мы будем делать, когда соберем их?

– Заляжем в каком-нибудь уютном тенистом местечке и будем отдыхать.

Бартелл задумался. Ему и самому надоело самодурство Моргана, и он не меньше Тернера мечтал исподтишка насолить ему. А что, в самом деле, он им сделает? Они приведут всех бычков, как он им и приказывал. Бартелл пожал плечами:

– Что ж, идея как будто неплохая.

– Парни сейчас, наверное, только-только вернулись в хижину, поливая потом свои железные клейма.

– И проклиная грозу…

Эта мысль развеселила Тернера. Захохотав, он пустил свою лошадь галопом.

Смеркалось. Рид остановил фургон на ночь возле узкого ручья и занялся лошадьми, а Честити пошла прогуляться по берегу.

Девушка смотрела на блестящую струйку воды, отражавшую закатные лучи солнца. Сердце ее переполняли тысячи разных чувств, не передаваемых словами. Сопровождая Рида в этой поездке, она неожиданно для себя распростилась с кошмаром прошлого. В бурном потоке на переправе она победила свои навязчивые страхи. Ей уже никогда не стать их рабыней.

Но с каждым часом ею овладевали новые ощущения. Солнце, припекавшее плечи, запах прерии, необъятные просторы, окружавшие ее со всех сторон, – все это вызывало чувство беспечной свободы, согревало душу и поднимало настроение. Она не могла объяснить, почему эти места казались ей такими знакомыми, но все больше и больше убеждалась, что едет домой.

Внезапно она поняла, что дрожит, подняла руку к глазам и почувствовала на пальцах влагу. Сзади послышались шаги, и девушка резко обернулась.

Рид стоял рядом и смотрел на нее своими поразительно голубыми глазами. Этот взгляд, казалось, проникал в самую душу.

– Почему ты плачешь?

Она отвела глаза.

– Я не плачу.

Рид ладонью вытер ее мокрую щеку.

«Как объяснить ему мои чувства?» – подумала она. Во время грозы ей вдруг открылась истина: она поняла, что его объятия – это блаженство, которое она неосознанно искала всю жизнь. Лежа рядом с ним, прижимаясь к его теплому телу, она забывала о прошлом и не думала о будущем. В такие моменты для нее существовало лишь настоящее, наполненное потрясающими эмоциями, которые он ей дарил. Но разве могла она сказать ему об этом сейчас? Он смотрел на нее так, как будто во всем свете не было ничего важнее их двоих, и ей совсем не хотелось от него уезжать.

Разве могла она раскрыть ему свою душу, а потом сообщить, что хочет его оставить?

– Честити, пожалуйста, не мучай себя, милая.

– Ох, Рид, мне бы хотелось…

Она осеклась, наткнувшись на его взгляд. Было видно, что в нем борются противоречивые чувства. Наконец он принял решение и прошептал:

– У тебя свои обязательства, у меня – свои. Они уводят нас в разные стороны. – Рид схватил ее за руку и взволнованно продолжил: – Но не надо думать об этом сейчас. Эта ночь наша. Мы здесь совсем одни. Завтра наступит через несколько часов, а пока есть только я и ты, Честити.

Рид обнял ее и прижал к себе. Честити почувствовала, как содрогается его сильное тело, и подняла лицо. Она увидела страдание в его взгляде, и сердце ее сжалось от боли. Его желание было и ее желанием. Вскинув руки, девушка зарылась пальцами в волосы Рида и притянула к себе его голову. Она раскрыла губы, чтобы полнее ощутить сладостный поцелуй, и отдалась ему, растворившись в море нежности и любви.

– Как ты думаешь, что они сейчас делают? – спросил Тернер, грубо хохотнув.

Солнце садилось. Они развели костер и разложили свои походные постели, выбрав такое место, где ветерок и жаркое дневное солнце полностью высушили землю. Ночь обещала быть теплой и приятной. Черт, все складывается как нельзя лучше!

Оторвав зубами кусок вяленого мяса, Тернер принялся жевать его с довольной улыбкой.

– Морган наверняка рвет и мечет. Небось весь день гонял Уолкера и Симмонса, а сам то и дело поглядывал, не едем ли мы.

– Да, но я не понимаю, чему ты радуешься, – сказал Бартелл, нахмурившись. – Если Морган такой злой, я не знаю, что нас ждет, когда мы вернемся.

– Сдрейфил, Бартелл, а Бартелл? – Тернер презрительно фыркнул.

– А ты у нас смелый, да? – сердито огрызнулся Бартелл. – Это здесь ты такой разговорчивый. Посмотрим, как ты запоешь перед Морганом. Да, втравил ты меня в авантюру! Господи, и зачем только я тебя послушал?

Он взглянул на бычков, пасущихся неподалеку. С каждым часом его все сильнее одолевали сомнения в разумности их поступка. Как и говорил Тернер, бычки оказались на другом склоне холма. Они пригнали их к остальному стаду, а сами улеглись на травке. Счастливчик Тернер почти весь день безмятежно дремал, но Бартеллу не спалось. Он лежал и размышлял.

– Знаешь, в чем твоя беда, Тернер? – сердито спросил Бартелл. – Ты считаешь себя умнее Моргана, но это не так.

– Я тебя не слушаю.

– А зря! Днем, пока ты дрых, у меня было время подумать. Какой же я был дурак, что согласился на это безумие! Черт возьми, если бы не темнота, я бы отвел бычков в лагерь прямо сейчас!

– Да, но уже темнеет, и ты не сможешь этого сделать.

Бартелл злобно сверкнул глазами.

– Ладно, не трусь! Морган нам ничего не сделает! Ему неймется поскорее уехать в Седейлию, и он не станет осложнять ситуацию, – Тернер улыбнулся, – мы нужны ему. А когда станем не нужны, я уже буду далеко отсюда.

Бартелл достал свою фляжку и приложился к горлышку. Вода была теплой и противной на вкус. Выплюнув ее, он поднял голову. Тернер все еще смотрел на него.

– Что смотришь, Тернер?

– Не переживай ты так, завтра мы поедем назад.

– На рассвете.

– Нет, черт возьми!

– Я сказал, на рассвете! – Лицо Бартелла вспыхнуло. – И ты сильно пожалеешь, если будешь меня удерживать.

Тернер напрягся.

– Это угроза?

– Мы поедем на рассвете. Все, разговор окончен!

Бартелл резко встал и скрылся в кустах.

В хижине стояла гнетущая тишина. За ужином все молчали. Ни Уолкер, ни Симмонс не решались взглянуть в лицо Моргану, боясь встретиться с ним взглядом.

Весь день Морган беспощадно гонял их обоих, но они не смели роптать, потому что сам Морган работал наравне с ними и истязал себя не меньше. В полдень появились первые признаки напряженности. Уолкер часто поднимал голову и видел, что Морган вглядывается в горизонт. С каждым разом беспокойство его росло.

Морган совершил ошибку, послав Тернера с Бартеллом за пропавшими бычками, думал Уолкер. Наверное, он и сам уже понял это и догадался, почему они задерживаются. Скот не мог убежать далеко, и парни должны были вернуться до захода солнца. Но они решили проучить Моргана, а заодно и полодырничать.

Уолкер взглянул на Моргана. Тот сидел, мрачно сжав губы. Шлюха-мексиканка тоже была напряжена. Он не доверял этой женщине и считал, что Морган недооценивает ее хитрость.

Молчание стало невыносимым. Уолкер заерзал на стуле и, дернув себя за жесткий ус, обратился к Моргану:

– Как ты думаешь, что с ними случилось?

Морган резко обернулся. Его моложавое лицо было таким свирепым, что Уолкер невольно отступил назад.

– Ты не хуже меня знаешь, почему задерживаются эти мерзавцы! – прошипел он.

Уолкер покосился на Симмонса и, увидев, что от него поддержки не будет, нарочито небрежно пожал плечами:

– Может, у них что-то произошло? Все-таки это индейская территория.

– Индейцы не проблема, и тебе это известно, – Да, конечно…

Лицо Моргана исказилось злобой.

– Они пригонят скот завтра и сделают вид, что ничего не случилось. Парни думают, что они утерли мне нос, но их ждет сюрприз.

По спине Уолкера пробежал холодок.

– Что ты имеешь в виду?

Морган остановил на нем свои темные глаза, и Уолкер внутренне содрогнулся от его взгляда.

– Тернер будет наказан.

Уолкер судорожно сглотнул.

– Тернер неплохой малый, просто он слишком долго торчал здесь, в глуши, и одичал. Ему надо некоторое время пожить в цивилизованном обществе, выпустить пары, тогда он придет в норму.