Текст книги "Путь к сердцу"

23

2007

Учебный год начался как обычно, за исключением того, что это был выпускной класс. Мы с Веней стали еще ближе и дружнее, чем раньше. У меня больше не было тайн от него, и это успокаивало мое сердце. Но я все еще страдала. Безусловно, мне стало легче, но не настолько, чтобы я могла с уверенностью заявить, что я окончательно «отошла» от этих непонятных отношений, что у меня продолжались с Сашей в течение нескольких месяцев.

Но я продолжала жить и строить планы на будущее. Я решила полностью сосредоточиться на учебе и предстоящем поступлении в «Институт бизнеса и дизайна». Я хотела стать настоящим художником, что-то создавать с нуля и воплощать в жизнь свои идеи и мечты других людей. Конкурс на одно место был большим. И мне требовались все мои силы и талант, чтобы подготовиться к этому «соревнованию».

Было трудно. Было трудно переключаться с таких привычных мыслей о зимних, будто снежных глазах на свои зарисовки или подготовку к ЕГЭ. Такую систему вводили чуть ли не впервые. У нас были пробные тесты в прошлом году, и я с ними успешно справилась. Но на этот раз все предстояло всерьез. И это заставляло меня немного поволноваться. Точнее, сильно поволноваться, но Веня меня постоянно поддерживал и твердил, что я со всем справлюсь. Я ему верила.

Несколько раз он пытался заговорить со мной о Саше, узнать, что я чувствую, но я, как могла, уходила от расспросов. Мне было стыдно признаться, что после всего, что было, после всех тех раз, когда она отворачивалась от меня, я все равно о ней думаю. Мне и себе было стыдно в этом признаться. Получалось, что я бесхребетная размазня, которая не имеет ни грамма достоинства. Что об меня можно вытирать ноги, но я все равно буду думать о человеке и не смогу его забыть.

Последний учебный год летел стремительно. Я не замечала, как одна четверть сменяет другую, как одни каникулы чередуются с другими. Новый год, Рождество, 23 Февраля, 8 Марта, дни рождения папы и бабушки – это разбавляло привычный ритм жизни, и рядом со мной оставались те же самые близкие люди. Мы с Веней практически каждый день сидели то у него, то у меня. Если мы не готовились к экзаменам, то говорили о жизни, о будущем. Он ни с кем не встречался, как и я. Я не хотела, так как мое сердце все еще было занято. А Веня… Мне иногда казалось, что он из солидарности тоже напялил на себя «венец безбрачия». Папа все чаще подтрунивал над нами, что мы жених и невеста, чем вызывал у Вени явное повышение давления, потому что друг краснел, как помидор, и начинал нервно кашлять. Я привыкла к таким шуткам и просто на них не реагировала. Но Венина краснота меня смешила.

Все изменилось на праздник 9 Мая. День Победы отмечали как обычно в актовом зале. Выступил директор, завуч, хор второклашек, несколько ребят на сцене рассказывали о подвигах их бабушек и дедушек. Потом мы увидели несколько специально приглашенных курсантов, которые с девушками в бальных платьях кружились под музыку на широкой сцене.

В зале царила торжественная атмосфера. Я знала, что несколько парней из нашего класса мечтали о военной карьере, о службе в армии, а тем, кто не мечтал, все равно придется в скором времени послужить на благо Родины, поэтому в основном в зале находились старшие классы. И на сцену снова вышли ведущие, сообщая, что сейчас для нас прозвучит легендарная песня, написанная в 1975 году Тухмановым и Харитоновым, и которая традиционно исполняется в этот день уже на протяжении многих лет.

Когда занавес «уехал» в сторону, мне стало плохо. Сначала я увидела почти лысого Геру, который ставил стойку для микрофона, а потом и остальных. Я сознательно пропускала все праздники, которые проводились в нашей школе, чтобы не пересечься с Сашей. И Веня говорил, что ни на одном из концертов их не было. Поэтому я и решила посетить практически последнее школьное мероприятие такого рода. И как должно было мне «повезти», чтобы и они появились здесь в этот день?

Я прошипела Вене на ухо, чувствуя, как потеют мои ладони:

– Ты же говорил, они больше у нас не выступают?!

– Их не было ни разу, я серьезно! Я не знаю, почему сегодня они здесь, – искренне прошипел в ответ Веня, и по его взгляду я поняла, что он не врет. – Ты хочешь уйти?

– Я… – договорить я не смогла. Словно ледяной волной меня накрыли воспоминания, когда мой взгляд встретился с ее. Она тоже замерла на несколько секунд, потом моргнула и, еле заметно улыбнувшись, кивнула.

Это было уже чересчур для меня. Я резко поднялась с места и собиралась уже развернуться и сбежать, как Веня схватил меня за руку:

– Я с тобой.

– Нет, – я отцепила его руку и чуть отодвинулась. – Не сейчас. Я хочу побыть одна.

– Но, Марина…

– Веня, пожалуйста. Не нужно идти за мной.

То ли мой бешеный взгляд, то ли странное выражение лица подействовали сильнее слов, но, поколебавшись несколько секунд, Веня кивнул и послушно сел на место.

Я же схватила свою сумку и, развернувшись, самым быстрым шагом, на который была способна, чтобы не привлекать лишнее внимание, направилась к выходу.

Сердце колотилось, как безумное. Я чувствовала ее взгляд своим затылком, всем своим существом я понимала, что она рядом, что она смотрит на меня. И пока я шла, мне было страшно. Мне впервые стало страшно, что я никогда не избавлюсь от этого магического притяжения, от этого необъяснимого магнетизма. Прошел почти год, а это все еще работало. Она все еще воздействовала на меня, как никто другой. И мне было настолько страшно, что я почувствовала, как начинаю задыхаться. Я оказалась в коридоре и уже бегом спустилась по лестнице. Два поворота и я выскочила на улицу. День был пасмурный, и на улице было свежо. Это помогло. Я наклонилась и уперлась ладонями в колени, пытаясь нормализовать дыхание. Сердце стучало где-то в висках. Я вспомнила, что утром положила в сумку бутылку воды, поэтому я спустилась по ступенькам и села на поручень у школы, который видел в свое время так много. Я открутила крышку и сделала несколько глотков. Подняв голову, я закрыла глаза, стараясь дышать медленно и глубоко. Через минуту я услышала шаркающие звуки. Я надеялась, что это просто какой-то школьник, который тоже решил пораньше смыться с концерта, или, на крайний случай, Веня, который меня не послушал и все-таки пошел за мной. Но мне удивительно «везло» в этот день.

– Привет, – ее голос все с той же хрипотцой, все те же почти прозрачные голубые глаза, та же челка, прикрывающая почти пол-лица, и все тот же взгляд – слегка нагловатый, но без прежней показной уверенности. Да, ее взгляд изменился. Да и она сама тоже. Саша была еще худее, чем раньше, волосы были темно-каштановые, без краски цвета «вырви-глаз». Я подумала, что это, вероятно, ее натуральный цвет волос. Но одета она была все в такие же темные штаны и майку, что и раньше. Сверху на ней была черная кожаная курка, которая ей чертовски шла.

– Тебе разве не нужно выступать? – спросила я, стараясь смотреть куда угодно, но не в ее глаза. Иначе это было бы все равно, что сдаться без боя.

– Они справятся. Пройдемся?

– Что? – я не поверила своим ушам. Мы не виделись год, а она предлагает… пройтись?!

– Пройдемся? Прогуляемся немного? Пожалуйста. Просто поговорим, – Саша наклонила голову, и челка упала на бок, открывая ее второй глаз.

– Не думаю, что это хорошая идея, – пробормотала я, засовывая бутылку обратно в сумку.

– Да ладно, я не кусаюсь. Я прошу всего лишь немного прогуляться. Могу проводить тебя до дома, – она улыбнулась, обнажив белые зубы, и протянула руку.

– До дома. У тебя есть пятнадцать минут, потом у меня дела, – я встала, игнорируя ее ладонь, и повесила сумку на плечо.

– Как скажешь. Я обещаю вести себя хорошо, – наглая ухмылка появилась на привычном месте, и я фыркнула.

– Заткнись.

Мы неторопливо обошли школу и направились в сторону моего дома. Я смотрела под ноги и молчала. Это она хотела поговорить. Не я. Мне нечего ей сказать. Точнее, есть, но мое воспитание не позволяет использовать все те слова, что вертелись у меня на языке.

– Ну, как ты? – наконец, нарушила она молчание.

– Отлично. Готовлюсь к экзаменам, к поступлению, куча дел, – быстро ответила я, и это прозвучало так, будто я готовила ответ заранее.

– О, ну, конечно. ВУЗ, все дела. Как твоя художка?

– Я закончила обучение, все прекрасно.

– Бассейн? – Саша явно искала любую безопасную тему.

– Я его бросила еще когда… – я не договорила, потому что не хотела произносить вслух то, что хотела сказать. – В общем, давно.

– О, правда? Я не знала, – пробормотала Саша, явно удивленная ответом.

– Ну, это неудивительно. У тебя вечно не было времени, чтобы поинтересоваться моими делами, – сказав это, я прикрыла глаза. Ну, вот. Теперь я действительно похожа на обиженную бабу. Чудесно.

– Ты права. С этим сложно поспорить, – ответила Саша, чем вызвала новую волну моего негодования. Лучше бы она отнекивалась, как обычно.

– Еще бы, – фыркнула я.

Несколько минут мы шли в полной тишине, пока я, наконец, не выдержала.

– Извини, что я сорвалась.

Черт, прошел почти год, а я все еще храню это в себе. От того, что я буду на нее «кидаться» легче не станет никому.

– Не извиняйся. Ты абсолютно права, и я заслуживаю всего того, что тебе явно хочется мне высказать.

– А как твои дела? – не было смысла переливать все это из пустого в порожнее. Все кончилось, все прошло. Год назад. Нет смысла пытаться разобраться в этом сейчас.

– Дела? – грустно усмехнулась она. – Тебе как, правду или то, что я твержу людям в течение года?

– Можешь ответить то, что хочешь. То, что считаешь нужным.

– Ну… давай посмотрим. Я бросила школу, поэтому у меня «кривой» аттестат. И на него без слез не взглянешь. Почти полгода я была в лечебнице. Снова. Но теперь я «чистая». Ни наркоты, ни алкоголя, ни сигарет. Я почти нормально общаюсь с родителями, но именно «почти». Это значит, что мы не кричим друг на друга как раньше, а просто живем каждый своей жизнью. Гера и Стас уходят в армию, и я понятия не имею, что там будет с этими придурками. Игорь не годен по состоянию здоровья, потому что он слишком крепко сидит на траве. И я сама пошла к вашему директору и спросила у него разрешения выступить сегодня, потому что придумать более весомой причины встретиться с тобой я не смогла.

– Эм… Это… Это много новостей, – пробормотала я, пытаясь переварить услышанное.

– Да уж, – усмехнулась Саша. – Но есть и хорошие новости. Меня вроде как заметил один местный продюсер – увидел наше видео в интернете, и предложил мне сотрудничать. Ну, выступать там во всяких ДК, на Дне Города и прочих мероприятиях. Говорит, у меня большой потенциал.

– Что ж, он прав, – кивнула я. – И это, действительно, хорошая новость. Поздравляю тебя.

– Не с чем, – мы подошли к моему подъезду, и я развернулась лицом к Саше.

– В каком смысле? Ты же всегда хотела петь, выступать. Сначала местные мероприятия, потом, глядишь, и в столицу переберешься. А там большая сцена, звезды, софиты.

– Мне не интересно стало, – Саша отвела взгляд, и я заметила, как блестят ее глаза.

– Что значит «не интересно»? О чем ты? Ты же «болела» сценой, – я нахмурилась, не понимая, что она хочет сказать.

– Понимаешь… Мы уже выступали на каком-то мероприятии, там было действительно много народу, и нас хорошо приняли, правда, хорошо. Люди хлопали, свистели. Но я смотрела на них, видела их глаза и понимала, что мне не хватает чего-то во всем этом. Раньше я бы убила за такую возможность, но теперь…

– Чего тебе не хватало?

– Наверное, девчонки с платком в руках в первом ряду, которая плачет над каждой песней, – Саша усмехнулась, и ее рот исказила кривая грустная улыбка.

Я не знала, что сказать. И не знала, что имеет в виду она. Что это? Извинение? Просьба о прощении? Предложение чего-то?

– Знаешь, я ушла тогда, потому что думала, что не догоню тебя, – продолжила Саша, когда поняла, что я не собираюсь ничего говорить. – Ты меня чертовски пугала своей целеустремленностью, твердостью. Да, это завораживало и заставляло меня саму стремиться к большему. Становиться лучше. Но… Я провалила тогда экзамены. Потому что всю ночь мы с парнями сидели в гараже и пили. Я опоздала на экзамен и почти ничего не соображала, так как все еще была «под кайфом». И когда до меня дошло, что так будет всегда, что ты всегда будешь впереди, я испугалась. Снова. Поняла, что я не успеваю за тобой. У тебя целей на пять лет вперед, а я не уверена, будет ли у меня ужин вечером. Или где я буду ночевать. Это казалось невозможным. Но еще хуже было то, что я понимала, как я ничтожна. Рядом с тобой. Я завидовала. Я завидовала твоему успеху, и меня бесило то, что у тебя все получается. То, что ты вся такая милая-добрая-красивая, а носишься со мной. И я боялась, что в один прекрасный момент ты поймешь, что ты – королевский пудель, а я дворняга. И уйдешь. И я решила обыграть тебя. И уйти первой. Только я не думала, что все выйдет так. Знаешь, прозвучит до дебильного глупо, но иногда мне кажется, что ты была моей… музой, что ли. За то время, что мы… что ты… Ну, пока мы общались, я написала песен больше, чем за несколько лет до этого. Это так странно. А сейчас меня ужасает то, что я сама все испортила. Что я сама все просрала. И вот теперь я еще и приползла к тебе, и даже не знаю, что именно я хочу сказать. Понятия не имею.

Она посмотрела на меня, а ее глаза были цвета безоблачного неба. Зимнего безоблачного неба. И в них стояли слезы. Она улыбнулась и снова отвернулась.

– Я скучаю по тебе, Марина. Прошел целый год, а я не могу выбросить тебя из головы. Я пыталась. О, как я пыталась, – проговорила она, а я поморщилась. Представляю себе, как именно она пыталась. – Но ничего не вышло. Блин, я никогда не хотела быть математиком или политиком, или врачом. Я всегда хотела посвятить себя творчеству и жила одним днем. Но теперь и это мне недоступно. Без тебя ничего не получается. Я пыталась заставить себя вспомнить, прочувствовать эту эйфорию, которая приходит, когда я провожу пальцами по струнам, когда открываю рот, и слова начинают складываться в мелодию, но… Ничего. Только я беру в руки гитару или сажусь за синтезатор, перед глазами только твое лицо и эмоции, которые всегда были написаны на нем. Мы с парнями много раз смеялись, какая ты плакса. По-доброму, конечно. Но я и не представляла, что без этого я не смогу ничего делать. Что единственное, что было моим, действительно моим, без тебя не имеет смысла.

Она повернулась ко мне и взяла меня за руки. Ладони были горячими, как я и помнила.

– Марина, я представляю, что с тобой происходило, и что ты чувствовала, когда я вот так просто взяла и ушла, ничего не объясняя. И ты, наверное, меня жутко ненавидишь за все это. Я обращалась с тобой не лучшим образом, и иногда… Ладно, почти всегда, вела себя, как эгоистичная сволочь. Но… Давай попробуем быть хотя бы друзьями. О большем я не прошу – все-таки я не настолько тварь, чтобы просить опять дать мне шанс. В какой, сотый раз? Я все понимаю. Поэтому прошу тебя хотя бы о дружбе.

Я смотрела на нее, пытаясь собрать мысли воедино. Мыслей было слишком много.

– Ты… Ты просишь меня о дружбе, потому что ты не можешь играть, пока я не реву, сидя перед тобой?

Саша рассмеялась и смахнула слезы. Потом снова взяла меня за руку.

– Ты все такая же милая. Нет, я прошу тебя о дружбе, потому что я не могу без тебя. И если есть хоть один, хоть самый маленький и крошечный шанс, что ты снова вернешься в мою жизнь – в любом статусе – я буду счастлива. А в каком именно – решать тебе.

– Как-то слишком много информации для одного дня, – пробормотала я, выдыхая и убирая руки. – Я… Мне… Мне нужно подумать. Переварить все это.

– Конечно. Я понимаю. Можно я… – Саша покусала губу и снова посмотрела мне в глаза. – Можно я позвоню тебе через пару дней?

– Д-да… Наверное, – я плохо понимала, что она спрашивает, так как в моей голове вихрем кружились слова, что она мне только что сказала.

– Номер тот же?

– Что? – я помотала головой, пытаясь сосредоточиться.

– Номер? Телефона? Прежний?

– А, да. Прежний.

– Хорошо. Спасибо, что… Что выслушала и не послала на…

– Я поняла, – перебила я ее.

– Да. Ладно. Тогда… я пойду.

– Хорошо.

– Пока. Надеюсь, скоро увидимся.

– Пока, – пробормотала я и, резко развернувшись, направилась в подъезд.

24

2007

Мой отец любил всегда говорить, что некоторым людям недостаточно наступить на грабли один или два раза. Некоторые постоянно танцуют на этих граблях, пока не разбивают себе лоб. И таким людям нужно порой больше шансов, чем остальным. Также он говорил, что если ты чувствуешь, что можешь давать эти шансы, если ты не жертвуешь большим, чем у тебя есть, ты их должен давать. Когда наступает предел – наступает лимит шансов. И возможности заканчиваются.

Вероятно, я из той самой породы людей, которые постоянно топчутся на граблях и получают в лоб, но, тем не менее, дают шансы. Дают возможности. И я решила попробовать предоставить Саше эту самую возможность. Я согласилась на дружбу. Я ожидала, что все будет так, как раньше – она будет таскать меня на репетиции, я буду слушать ее саркастические замечания, смотреть, как они играют, и, по сути, немного-то получать взамен. Но вышло все совершенно по-другому.

Мы практически не появлялись в гараже. Точнее, она там иногда бывала, но больше там не было пьянок, непонятных сборищ и постоянного дыма от сигарет и травы. Они там репетировали. Именно репетировали. Это больше не было предлогом, чтобы собраться, они действительно играли, а после – либо расходились, либо мы все вместе шли гулять. На самом деле, гулять. Мы бродили по городу, ездили на старой разваливающейся «шестерке» Стаса за город на речку или шашлыки. Там мы отдыхали, жарили мясо, ребята иногда пили пиво, если Саша была за рулем, но чаще брали либо безалкогольное, либо сок. Они открывались мне с другой стороны. Гера оказался очень умным парнем, который довольно много читал. А Стас, все такой же молчун, был, как выяснилось, чуть ли не компьютерным хакером. И этим подрабатывал. Игоря я видела редко, а потом он и вовсе пропал. Ребята как-то рассказали мне, когда мы сидели в машине и ждали Сашу, что он увлекся более тяжелыми наркотиками, и что Саша винит в этом себя. Потому что она «слезла», а он все сильнее ввязывался в это. Гера сказал, что Саша даже нашла деньги, чтобы отправить Игоря в лечебницу, но через неделю он сбежал оттуда, и больше его никто не видел.

Почти две недели мы регулярно виделись с Сашей по вечерам и часто проводили вместе с ребятами все выходные. Пару раз с нами даже был Веня. Он неплохо «сошелся» с парнями, но с Сашей они по-прежнему на дух друг друга не переносили. Я уже молчу про то, что он сказал, что я идиотка, раз снова дала ей возможность меня бросить. Но я пыталась успокоить его тем, что между нами ничего нет, и что мы просто общаемся.

Близился Последний звонок, а там ждали и выпускные экзамены. И я знала, что после Последнего звонка у меня почти не будет времени, чтобы проводить его с друзьями. ЕГЭ требовали полной отдачи сил. Мы хорошо общались с Сашей, но между нами чувствовались какие-то недомолвки. Она часто пристально смотрела на меня, а когда я ловила на себе ее взгляд, она быстро отводила глаза. Она изменилась. Она очень изменилась, если быть точной. Может, это потому что она не принимала больше ничего и вела трезвый образ жизни, может, что-то еще, но ее глаза начали светиться жизнью. Она удовлетворенно выдыхала, откладывая гитару, после какой-нибудь песни, и одними губами говорила «спасибо», глядя на меня. Я понимала, что ее эйфория возвращается. И я была рада. Как ни крути, а быть чьей-то музой приятно.

Не было больше в ней напыщенности, бахвальства. Была уверенность и целеустремленность. Была та свобода, которую я в ней так любила. Только теперь она стала заметна еще больше. Потому что она больше не основывалась на чем-то искусственном. Теперь она была настоящей. Смелость мыслей, действий и желаний – все это окутывало облаком восхищения. И, готова спорить, я снова смотрела ей в рот, как голодный птенец, потому что эта свобода – была предметом моей чистой белой зависти. И я хотела ей научиться. Воспитать ее в себе. И, глядя на Сашу, на новую, значительно повзрослевшую Сашу, мне хотелось этого все больше.

Последний звонок, торжественная линейка, девочки с рюшами и бантами, которые были размером в две головы, мальчики в костюмах старших братьев – все это заставляло в воздухе витать атмосферу взрослости и ностальгии. Девчонки плакали, мальчишки, насупив носы, протягивали им платочки, не очень аккуратно сложенные. Кто-то рыдал на пышных грудях учительниц, кто-то бегал с цветами. Так или иначе, к четырем часам дня город заполонила молодежь с красными лентами с надписью «Выпускник – 2007». Мы с нашим классом облюбовали веранду детского сада недалеко от школы. Кто-то пришел с шампанским и одноразовыми стаканчиками, кто-то умудрился припереть торт, один парень даже вытащил из чемодана бананы и яблоки. В общем, процесс «отмечания» был в разгаре. Мы с Веней пили сок, но остальные почти все разобрали стаканы с шампанским. Было много смеха и веселья, я даже не заметила, как на часах уже было почти десять вечера. Когда я достала телефон, чтобы позвонить отцу и предупредить, что я еще гуляю, то поняла, что он сел. Чертыхнувшись, я убрала телефон обратно и попросила позвонить Веню. Когда отец, который, к слову, не особо-то и волновался, был предупрежден, то я со спокойной душой продолжила участвовать в посиделках с классом. Наверное, впервые мы так тесно общались, и вокруг была очень дружественная атмосфера. Все чувствовали себя по-настоящему взрослыми, и уже не было смысла никому ничего из себя строить.

Почти в полночь я подходила к дому. Компания ребят, включая Веню, проводили меня до угла, и я сказала, что дальше дойду сама, потому что они шли и пели песни во все горло, а беспокоить очень вредную старушку, что жила по соседству на втором этаже, мне не хотелось.

Когда я подошла к подъезду, то увидела чей-то силуэт. Лампа над дверью снова не работала, поэтому я видела только очертания фигуры. Я уже начала жалеть о том, что отправила ребят, как фигура сделала шаг навстречу ко мне, и я увидела знакомое лицо.

– Саша? – искренне удивилась я. – Ты что тут делаешь в такое время?

– Тебя жду, – я не могла понять по ее интонации, злится она или нет.

– Зачем? Я же говорила, что у меня сегодня Последний звонок, – я подошла ближе.

– Я помню. Просто ты обычно возвращаешься рано, а тут… И телефон не отвечал. Я волновалась.

– Ну… Телефон сел. Я даже отцу звонила от Вени.

– Извини, такой информацией я не располагала, – проворчала она и засунула руки в карманы.

– Ты что… злишься? – недоуменно спросила я. Я ничего не сделала, за что можно было бы на меня ворчать.

– Да, злюсь, Марина, – вспыхнула Саша, и мне даже показалось, что ее глаза сверкнули. – Я действительно волновалась! Ты знаешь, сколько преступлений совершается во время Последних звонков и выпускных? А сколько людей пропадает? Похищения, ограбления, я уже молчу об… изнасилованиях. И ты еще удивляешься, почему я злюсь?!

– Удивляюсь, – я тоже повысила голос, так как не чувствовала себя ни в чем виноватой. Сложив руки на груди, я продолжила, – ты сама не столь давно разгуливала по ночам, подвергая себя риску и опасности. И что-то тогда ты не думала, что кто-то может волноваться.

– Это ты решила отыграться за то время? – Саша вздернула подбородок и сделала еще один шаг по направлению ко мне.

– Я ни за что не отыгрываюсь. Я говорю о том, что не тебе читать мне нотации, у тебя самой рыльце в пушку. И к тому же, я была не одна. Меня проводили.

– О, правда? Та компания голосящих петухов?

– Не называй их так! И, вообще, какое твое дело?! – возмутилась я.

– Потому что при малейшей опасности эти петухи сбегут, спасая свою шкуру, а не твою!

– Можно подумать, ты бы поступила иначе! – фыркнула я.

– Что, прости?

– Ты сама трусиха! Боже, ты даже не могла найти в себе смелость признать то, что между нами действительно что-то было, о какой смелости ты вообще можешь говорить?!

Может, мне в сок что-то подлили или я надышалась алкоголем, но то, что Остапа понесло, было очевидным фактом.

– Марина, – прошипела Саша, когда оказалась совсем рядом со мной. – Лучше замолчи.

– А то что? – остатки разума «приказали долго жить», и мозг явно покинул поле боя. Потому что рот свой я закрыть вовремя не смогла, я специально провоцировала Сашу, только сама не понимала, к чему и зачем я это делаю.

Когда ее руки резко развернули меня и прижали к двери подъезда, я еще что-то соображала, но когда ее губы коснулись моих, стало ясно, что я сдалась. Без боя. Полнейшая и абсолютная капитуляция.

Поцелуи были знакомыми и новыми одновременно. Они также «расхищали», но и дарили какую-то неизведанную ранее нежность. Грубость и мягкость оказались идеальным сочетанием, чтобы я смогла забыть свое имя. А горячие ладони на моей талии, казалось, оставляли ожоги. Это были совершенно другие поцелуи. Они были взрослыми, страстными, они что-то обещали и чего-то жаждали. И когда через несколько минут Саша смогла от меня оторваться, она уперлась лбом мне в плечо и глубоко вдохнула. Мое дыхание также было сбивчиво, и я пыталась привести его в норму.

– Как я по тебе скучала, – пробормотала она, чуть сильнее вдавливая меня в дверь и поднимая голову. – Будь со мной? Снова. Только в этот раз по-настоящему? Пожалуйста.

В ее глазах была такая тоска, что мое сердце сжалось. Моя душа безвольно летела в ее руки, а сердце жаждало только ее объятий. Я никогда не могла сказать ей «нет». Никогда.

– Хорошо, – кивнула я и зарылась пальцами в ее волосы на затылке. – Но если ты опять сбежишь…

– Не сбегу, – перебила она меня. – Я слишком хорошо усвоила этот урок.

– Хорошо. Мы попробуем.

– Попробуем, – тихо повторила она и снова меня поцеловала.