Текст книги "Путь к сердцу"

10

2006

– Где это мы? – спросила я, когда мы оказались во дворе недавно построенных домов, стоящих особняками на фоне панельных пятиэтажек. Первые в городе дома высотой в двадцать этажей.

– Пойдем, не бойся, – уверенно сказала Саша, все еще не отпуская мою руку. Мы так и шли всю дорогу – держась за руки. Я была в тонких перчатках, она – без, но даже так я ощущала, насколько горячая у нее кожа. Будто у нее всегда температура.

Саша набрала на домофоне код, и дверь приветливо распахнулась. Она смело зашла внутрь, я за ней. Мы оказались в лифте, и она нажала на кнопку двадцатого этажа.

Я не задавала вопросов, просто ждала, что будет дальше. Я могла лишь надеяться, что она не потащит меня на крышу, поскольку там сейчас явно было не жарко. Я и так замерзла, пока мы шли пешком, поэтому стоять на крыше на сбивающем с ног ветру, вовсе не хотелось.

Но мы не пошли на крышу. Когда мы вышли из лифта, Саша, повернув сначала направо, а затем налево, привела меня к большой красивой иссиня-черной двери. Порывшись в карманах, она достала ключ, вставила его в замочную скважину и трижды повернула.

У меня было ощущение, что я попала в какой-то фильм. А ведь я только прихожую увидела.

Слева шкаф-купе со стеклянными раздвижными дверями, справа небольшая тумбочка для ключей и всякой мелочи типа почты или газет. Саша по-хозяйски стянула с меня перчатки и бросила их и свои ключи на эту тумбочку. Потом сняла куртку, подождала, пока я стяну с себя пуховик, и, открыв шкаф, убрала нашу одежду, повесив ее на лакированные деревянные вешалки.

Я успела рассмотреть все, что увидела в этой белоснежной прихожей. Почему белоснежной, потому что тумба, шкаф, обои – все это было молочно-белого цвета. А пол был сделан из светлого дерева. Это выглядело красиво и дорого. Но мне стало интересно, кто все это моет? Белая мебель, безусловно, выглядит интересно и оригинально, но требует частого ухода и чистки.

Саша снова взяла меня за руку и потащила дальше в квартиру. Я успела заметить, по меньшей мере, четыре двери, пока мы дошли до ее комнаты. Она толкнула светлую дверь, и тут я поняла, что если бы даже я в одиночестве бродила по этой квартире, то я бы безошибочно угадала, что именно эта комната принадлежит Саше. Стены украшали плакаты с различными музыкальными группами, причем, названия некоторых я видела впервые. Помимо большой высокой кровати, в комнате был стол с кожаным широким стулом, высокий шкаф и что-то типа комода. На стене на большом кронштейне стоял телевизор. Я бы не рискнула ставить такую конструкцию у себя дома, потому что я бы постоянно опасалась, что эта махина рухнет прямо мне на голову. Но Сашу, похоже, это нисколько не беспокоило. Она показала мне на стул, и я послушно села, все еще не понимая, что я тут делаю. У нее дома.

Она достала мой подарок, расправила его и, взяв из ящика стола разноцветные кнопки, примостила его на стену, прямо над изголовьем кровати.

– Круто, – снова кивнула она и повернулась ко мне, – ты есть хочешь?

Я отрицательно покачала головой, вопросительно глядя на нее.

– Точно? Ладно. Я хотела тебе кое-что показать, – сказала она и направилась к шкафу.

Открыла его, достала оттуда невероятно красивую гитару и села на кровать.

– Это… Это еще недоделанный вариант, но ты должна сказать мне, что ты об этом думаешь.

– Ладно, – кивнула я, вся во внимании.

И она начала играть. Это была не песня. Это была просто музыка. Но, черт побери, эта музыка словно околдовала меня. Она была сначала медленная – Саша осторожно, даже нежно, перебирала струны. Потом мелодия ускорилась, стала значительно громче, резче. Потом снова успокоилась. Потом, будто набрав всю мощь, превратилась во что-то бушующее, но… вместе с тем нежное. Ее пальцы то перебирали струны, то били по ним с силой. В конце, мелодия, повторяясь с каждым разом все тише и медленнее, стихла окончательно.

Я удивилась тому, что в очередной раз не развела сырость. Хотя мои глаза щипало, и я знала, что они блестят.

Саша убрала пальцы со струн и, откинув челку с глаз, посмотрела на меня:

– Ну как?

– По-моему, очевидно, – усмехнулась я и показала ей свои руки – они дрожали. – Что это было?

– Это ты, – спокойно ответила она, а я открыла рот.

– Я? В смысле «я»? – прочистив горло, я, наконец, смогла хоть что-то пробормотать.

– Ну, эта мелодия – это ты, – пояснила Саша, откладывая гитару. – Такая же разная. Иногда спокойная, даже предсказуемая. А иногда… сумасшедшая.

– Я? Сумасшедшая? – усмехнулась я. – Мне кажется, ты меня с кем-то путаешь.

– Нет, Марина-мандарина, это ты себя, кажется, плохо знаешь, – хитро улыбнулась девушка.

– Не думаю… – протянула я. – Как прошел остаток твоего дня рождения? – спросила я с целью перевести тему. Я никогда не была фанатом разговоров о себе.

– Нормально, – Саша откинулась на локти и приняла положение полулежа, – часа в три мы разошлись по домам.

– В три?! – я надеялась, что мои глаза не вылезли на лоб.

– Ну да. А что, тебя не отпускают так поздно гулять? – усмехнулась она.

– Не знаю, – я пожала плечами, – я никогда не спрашивала. Как-то не было необходимости. Но мне и не девятнадцать, как тебе. Мне всего лишь семнадцать, – попыталась я хоть как-то оправдаться.

– Что? – она засмеялась. – Кто тебе сказал, что мне девятнадцать?!

– Ну… Веня.

– Это…

– Мой друг.

– А, тот влюбленный в тебя блондинчик?

– Что? Да, это он, но он не влюблен в меня, – замотала я головой.

– Ну, конечно, – ухмыльнулась Саша, и по выражению ее лица стало ясно, что я ее не переубедила.

– Тогда… Сколько тебе лет?

– Исполнилось восемнадцать, – сказала она таким голосом, будто это было настолько очевидно, что непонятно, как я могла подумать иначе.

– А… Просто он сказал, что ты год… пропустила…

– Было дело, – не изменившись в лице, проговорила она, – но мне все равно восемнадцать.

– Ясно, – я поняла, что невежливо расспрашивать ее о том, где она на самом деле провела этот год, хотя мне страсть, как хотелось знать.

– Давай, – усмехнулась она, положив одну ногу на колено другой.

– Что?

– Марина, у тебя на лице все написано. Все твои эмоции. Что ты хочешь знать? Чем я занималась этот год, что пропустила в школе?

– Это так заметно, да? – покраснела я.

– Ну, я замечаю.

Интересно, а кто-нибудь еще замечает?

– Если ты не хочешь рассказывать, то…

– Мне не трудно, – спокойно сказала она, не отрывая от меня взгляда.

– Тогда я хотела бы знать, – тихо проговорила я.

– Ладно. Я… Я тогда встречалась с парнем, – она отвела глаза и уставилась куда-то в пустоту, – хотела казаться взрослой, крутой. Знаешь, он был в какой-то банде байкеров, постоянно ходил в кожаной куртке и в бандане. Такой настоящий «плохой парень». Мне он понравился. Я как-то попала в их компанию через знакомых других знакомых. Он обратил на меня внимание. И… Там все и случилось. Они часто баловались травкой, таблетками, кто-то даже употреблял что покрепче. Ему не составило труда забить мне голову тем, что с таким, как он, должна быть девушка, разделяющая его интересы. И я тоже начала сначала курить, потом пошли таблетки. И в итоге почти каждая ночь для меня заканчивалась в клубе под воздействием каких-то препаратов. И однажды кто-то принес что-то типа грибов. Конечно же, мы попробовали. Очнулась я уже в больнице. Потом меня родители упекли в клинику. А он даже ни разу не пришел. Я ему звонила, но он сказал, что больше не хочет иметь со мной дело, а после и вовсе сменил номер. Неудивительно, я была несовершеннолетняя, а ему тогда уже было почти девятнадцать. Его вполне могли упечь за решетку, причем, по нескольким статьям сразу. В итоге… Год меня лечили, я проходила терапию и прочую хрень. Потом мы переехали сюда, в этот дом, меня перевели в новую школу и… Вот, я здесь.

– Ты его любила? – зачем-то спросила я. Мне показалось очень важным это знать.

– Не знаю. Мне было пятнадцать. Я была совсем девчонкой. Глупой, безрассудной… Хотя, с того времени мало, что изменилось, да? – усмехнулась она.

– Ну… Ты можешь иногда удивить, – улыбнулась я.

– Да уж.

– А как ты познакомилась с ребятами?

– Как-то вместе оказались в одной тусовке. Сначала я с Герой познакомилась, потом с Игорем и Стасом, со Снеж.

– А Алиса? – не смогла я сдержать свой вопрос на языке.

– Что Алиса? – Саша подняла бровь, словно ожидая, что я скажу больше.

– Ну, вы же… Ну… Как бы… – Боже. Это называется «пара».

– Я так понимаю, Гера тебе все растрепал? – она засмеялась и снова наклонила голову. Ее челка упала и закрыла правый глаз.

– Ну, скажем, кое-что он сказал.

– И что же?

– Что вы… Что вы вместе. Встречаетесь, – я буквально чувствовала, как горят мои щеки.

– Херня, – фыркнула Саша, вздернув подбородок, – мы не вместе. И никогда не были. Просто иногда… Просто общаемся.

– Ну, если это так называется, – пробормотала я.

– Что? Марина-мандарина, ты слишком осведомлена о моей личной жизни. Если бы я не знала тебя лучше, я бы решила, что тебе есть до нее дело, – она выпрямилась и чуть наклонилась в мою сторону, нагло ухмыляясь. – Или есть?

– Я… Нет, я…

– Да ладно, – она расхохоталась, – обожаю, когда ты вот так теряешься. Такая забавная.

– Отлично, Бойцова, издевайся дальше, – фыркнула я и замерла. Я что, только что позволила себе такую фамильярность, как назвать ее по фамилии? Она, похоже, тоже слегка удивилась, потому что взгляд ее стал каким-то странным.

– Ладно, – она очнулась первой, – хочешь послушать ту песню в оригинале, над которой ты ревела? – в ее взгляде снова появился веселый задор.

– Какую именно? – вздохнула я.

– И правда, – она засмеялась и поднялась с кровати. Обошла ее с другой стороны и достала небольшой магнитофон. Потом прошла к комоду и, открыв один из ящиков, взяла оттуда диск. Через пару минут я услышала знакомые звуки, а потом и слова. Я смогла даже разобрать то, что пел какой-то парень, и умудрилась сдержать слезы. Песня была о декабре, одиночестве и даже какой-то безысходности.

– Кто это поет? – спросила я, когда песня закончилась.

– «Линки», конечно же.

– Кто?

– Боже. Марина, ты такая милая, – расхохоталась Саша и протянула мне коробку из-под диска. – Седьмая.

Я посмотрела на обложку и прочитала название группы – «Linkin Park». Кажется, Веня мне про них что-то говорил. Я перевернула коробку и нашла седьмую песню. «My December». Как символично. Познакомились мы с Сашей тоже в декабре. Забавно.

– Если хочешь, возьми послушать. Тебе может кое-что понравиться.

– Спасибо. Я послушаю, – кивнула я и убрала в коробку протянутый мне диск.

– А сейчас я тебе поставлю совершенно бомбическую штуку! – с чувством сказала Саша и снова полезла в комод. – Только ее надо слушать в наушниках!

Она достала диск, плеер и наушники, которые были втрое больше плеера.

Когда зазвучали первые аккорды, я наивно полагала, что это будет тоже что-то лиричное. Но я поняла, что ошиблась, когда начался припев. Парень пел про то, как он не понимает, почему он ненавидит в девушке все, но продолжает ее любить. Или что-то в этом роде. Саша сидела рядом, наблюдая за моей реакцией. Я старалась не подавать виду, что такая музыка, скорее, не по моей части.

Когда песня закончилась, и я сняла наушники, то Саша тут же спросила:

– Круто, правда?

– Ну… Неплохо. Немного не мой стиль, но в целом… Это та же группа? – я поняла, что надо сменить тему и не дать ей понять, что я вообще не поняла, что может понравиться в этой песне.

– Кто? Это? Нет, ты что. То были «Линки», а это «Three Days Grace». Называется «I hate everything about you». И в этот раз я знаю, как это переводится, – усмехнулась она.

– Это не может не радовать.

– Да уж. Слушай, мы на выходных собираемся новые песни играть. Приходи. В субботу. Скажешь, как тебе.

– Новые песни?

– Да. Наши.

– Кто их пишет? – спросила я, хотя уже знала ответ.

– В основном я. Гера иногда помогает.

– Классно. Я приду, – Боже. Когда я уже запомню, что «классно» нужно заменять на «круто»? «Классно» – это не круто. – Но… я смогу только вечером. Днем у меня занятия. Которые я сегодня и так пропустила.

– Нормально, приходи часам к семи. Мы в шесть начнем.

– Отлично, – кивнула я, не зная, что еще сказать. – Ладно. Я, наверное, пойду. Мне еще нужно подготовиться к докладу.

– Тебя проводить? – спросила Саша, тоже вставая.

– Нет, я дойду. Я знаю этот район.

– Ладно, – кивнула она и странно улыбнулась.

Мы вышли в коридор, и она подала мне мой пуховик. Я надела шапку и поправила ее перед зеркалом. Повернувшись, я протянула руку, чтобы взять у Саши мой шарф, но девушка, по всей видимости, не торопилась мне его отдавать. Вместо этого она накинула шарф на меня и, продолжая держать его за оба конца, потянула на себя. Я не успела даже понять, что произошло, как двинулась по инерции вперед и оказалась с ней нос к носу. Наверное, мои глаза были, как у испуганного кролика, потому что она усмехнулась и снова дернула шарф на себя. В следующее мгновение я почувствовала ее губы на своих. Снова. Если я от первого поцелуя «отходила» неделю, потому что это совсем было на меня не похоже, то что делать теперь, мне и вовсе было непонятно. Еще более непонятно было то, почему я позволяла ей это делать. Уже второй раз.

Я почувствовала, что она больше не держит мой шарф, а значит, я легко могла отодвинуться от нее и прекратить все происходящее. Могла. Но не стала. Она, по всей видимости, приняв мое бездействие за своеобразное разрешение, уже, наверное, ставшим привычным для нее движением проникла в мой рот своим языком и продолжила меня целовать. Я не поверила сама себе, когда почувствовала, как моя рука поднимается вверх и несмело останавливается на ее талии. Она шумно выдохнула через нос, и я поняла, что ей понравилось движение моей руки. Но я сделала это как-то бессознательно. И теперь, когда до меня дошла вся суть происходящего, я вообще перестала хоть что-либо соображать. Поэтому я нерешительно отодвинулась и, стараясь не смотреть ей в глаза, пробормотала:

– Я… Мне… Мне пора. Правда.

– Ладно, – улыбнулась она, – тогда до субботы?

– Что? А, да, – опомнилась, наконец, я, – до субботы.

– Ладно. Пока.

– Да. Пока, – ответила я и развернулась к двери, стараясь как можно быстрее открыть ее.

Я вылетела на улицу и остановилась, оперевшись ладонями о колени. Стараясь глубоко дышать, я пыталась успокоить бешено бьющееся сердце.

Я. Целовалась. С девушкой. Дважды. Этот учебный год определенно запомнится.

11

Я постучала в дверь и, дождавшись приглашения войти, открыла ее. Ирина Викторовна сидела за рабочим столом, который был захламлен еще больше, чем в прошлый раз, и что-то искала в куче бумажек, разбросанных в хаотичном порядке.

– Доброе утро, – вежливо поздоровалась я, наблюдая за женщиной.

В том, что она ходячая катастрофа, я убедилась еще пару раз. Сначала она врезала мне дверью, когда выходила из женского туалета, а я, соответственно, заходила. И потом еще в столовой. Когда мы стояли и мыли руки. Из моего крана очень плохо текла вода, я пыталась осторожно крутить смеситель в разные стороны, но толку было ноль. Ирина Викторовна решила мне помочь. И с такой силой повернула вентиль, что вместо капающей струйки на меня обрушился настоящий водопад. В итоге – я мокрая, все вокруг тоже обрызганы, и краснеющая директорша что-то бормочет про сантехников. Это было уже смешно. Как только мы оказывались рядом, обязательно что-нибудь случалось.

Но странным было другое – когда я наблюдала за ней со стороны, это была совершенно другая женщина – грациозная, изящная, с красивыми плавными движениями. Она приводила меня в замешательство. Я не понимала, как можно быть такой разной и непохожей.

– Доброе утро, Марина, – она подняла голову и слегка улыбнулась. – Я почти закончила, можете смело эксплуатировать мой компьютер. Я поработаю с «бука». Если вы не против, здесь же. Не люблю, когда вокруг много народу, – она смешно поморщилась.

– Без проблем, – кивнула я и поставила на пол сумку, в которой у меня были необходимые диски с программами.

Она, наконец, нашла, что искала – это был телефон – и с ноутбуком подмышкой перешла на другую сторону стола, напротив, освобождая мне место.

Около полутора часов мы проработали в полной тишине, не считая телефонных звонков по внутренней связи. Потом она предложила мне кофе, и я с радостью согласилась. Ирина Викторовна прошла к шкафу у двери и достала две кружки. Включила небольшую кофе-машину, что была в нише второго шкафа, и уселась обратно. Через пару минут на весь кабинет раздался знакомый с детства голос: «Арабская но-о-очь, волшебный Восто-о-ок, здесь чары и месть, отвага и честь, дворцы и песок». Я не поверила ушам. Я не слышала этой песни много лет, но слова сами собой всплывали в памяти.

Ирина Викторовна покраснела так, что я начала переживать о ее самочувствии. Она отключила звук, пожевала губу и посмотрела на меня. Отвечая на мой вопросительный и веселый взгляд, она просто вздохнула и сказала:

– Можно я не буду это объяснять?

Меня это еще больше рассмешило, и я, улыбаясь, кивнула:

– Конечно.

Она благодарно кивнула в ответ и вышла в коридор, очевидно, чтобы поговорить со звонившим «Аладдином».

Следующая пара часов прошла также молчаливо и продуктивно в плане работы. С одним отличием – мы пили кофе, который был намного вкуснее того, что нам предлагали в столовой.

В обед мне позвонил Веня и пригласил составить ему компанию. Я согласилась. Немного подумав, я решила предложить Ирине Викторовне присоединиться к нам. Я понимала, что, возможно, обычные сотрудники, как Веня, нечасто обедают с директорами, но она же человек, прежде всего. К тому же мне было как-то неудобно просто взять и уйти. Поэтому, вставая, я спросила:

– Не хотите пообедать?

Женщина подняла на меня взгляд, и стало ясно, что она была настолько погружена в работу, что смысл моих слов до нее дошел не сразу. Наконец, спустя несколько мгновений, она ответила:

– Нет, спасибо. Сегодня у меня слишком много работы. Я потом что-нибудь перекушу.

– Ну, ладно. А я пойду поем, – кивнула я, собираясь выйти из-за стола.

– А я пока полью этот несчастный цветок, – пробормотала она и посмотрела на свисающее растение. Я вспомнила прошлую ее поливку и решительно сказала:

– Нет уж. Я не хочу прийти после обеда и обнаружить вас тут со сломанной ногой или рукой. Давайте лейку, я сама полью. Я все же выше вас.

– Не надо, что вы. Я потом сама, – запротестовала она, размахивая руками.

– Ирина Викторовна, пожалуйста. Дайте мне эту чертову лейку и дело с концом, – вздохнув, сказала я и протянула руку. Она смотрела на меня еще несколько секунд, потом сдалась:

– Ладно. Спасибо.

Она достала лейку, налила туда воды из бутылки, которая тоже пряталась в шкафу, и поставила «поливалку» на стол.

Я разулась, чтобы забраться на стол, и покраснела.

Именно сегодня. Именно сегодня я опаздывала, поэтому схватила первые попавшиеся чистые носки, не обращая внимания на то, что они абсолютно разные. Я же не думала, что мне придется снимать обувь на работе. Я вздохнула и залезла на стол, надеясь, что она не будет смотреть на мои ноги.

Когда цветок получил свою порцию «H2O», я услышала сдавленный смешок. Я старалась сохранять невозмутимый и непринужденный вид. Полив растение, я развернулась и увидела, как директорша стояла, сложив руки на груди, и одной ладонью прикрывала рот. Увидев, куда направлен ее взгляд, я снова вздохнула. Протянув ей лейку, я спустилась со стола.

– Красивые носочки, – пробормотала она, убирая поливальный инструментарий. – Особенный день?

Да. Один носок был просто черный, второй – серый с голубыми полосами. Хорошо хоть, что без дырок.

– Можно я не буду это объяснять? – сказала я, натягивая кроссовки.

– Конечно, – кивнула она, пытаясь сделать серьезное лицо.

– Спасибо.

Когда я выходила из кабинета, я четко слышала ее хихиканье.

– Ну что, как тебе работается бок о бок с нашим боссом? – спросил Веня, перемешивая салат в небольшой миске.

– Нормально. Мы почти не разговариваем. Она полностью погружена в работу, – сказала я, разглядывая омлет с ветчиной и грибами у себя в тарелке.

– Да, работа – это ее все. Я еще не встречал человека, который настолько бы был погружен в трудовую деятельность. Даже не знаю, она вообще отдыхает?

– Наверное. Она же не робот, в конце концов. Кстати, об отдыхе. Мы когда идем в цирк? И что тебе подарить на день рождения?

– В воскресенье. Ничего не надо дарить. Я же не отмечаю, – пожал плечами друг.

– Ладно, значит, как обычно, припру бутылку твоего любимого коньяка. Лишней не будет.

– Вот это можно! – захохотал он. – Я в субботу еду к родителям, не хочешь со мной? Они будут рады тебя видеть.

– Нет, спасибо. Там же будут и другие твои родственники, я полагаю?

– Ну да. Не хочешь слушать о том, что нам пора бы уже пожениться? – засмеялся Веня.

– Именно! Веня, это ужас. Твоя тетя в прошлый раз на полчаса утащила меня в кухню и расспрашивала, почему мы не женимся. И ее не волновало то, что я сто сорок семь раз сказала ей, что мы даже не встречаемся, – я покачала головой, вспоминая наш визит к родственникам друга полгода назад.

– Они были бы счастливы такой невестке, – пожал он плечами. – Я не могу их винить.

– Да, если бы мне нравились парни, я бы вышла за тебя, – улыбнулась я.

– Ну, спасибо. Приятно знать, что даже лесбиянка находит меня привлекательным, – усмехнулся друг.

– Я не сказала, что ты привлекательный, я сказала, что вышла бы за тебя, – ответила я с серьезным лицом, еле сдерживая желание рассмеяться.

Веня сощурился и смотрел на меня пару минут, не отрываясь.

– Все-таки ты стерва, Соколовская, – вздохнул он и, наконец, перевел взгляд.

– Но я все равно твой лучший друг, – улыбнулась я.

– Да. Как и я – твой.

– И всегда был.

– И всегда буду.

Я улыбнулась, но ничего не ответила. Я это и так знала. Мы слишком много с Веней пережили, чтобы хоть на толику в этом усомниться. Он всегда был рядом. Всегда поддерживал меня и никогда не оставлял наедине со своими проблемами, даже если бы мне этого хотелось. Он был самым настоящим другом.

2006

Я шла по знакомой дороге, не зная, как себя вести, когда приду на репетицию в гараж. После того визита к Саше домой и этого неожиданного поцелуя прошло несколько дней, которые я провела только и думая о том, что произошло.

Что все это значит? Зачем она это делала? Что это значило для нее? И почему, черт возьми, меня это так волнует? Ну, девушка поцеловала девушку, подумаешь, великое дело. Учитывая то, сколько я знала о Саше, для нее это не было великим событием. Вряд ли она была осведомлена о том, что для меня это был, можно сказать, первый настоящий поцелуй. Который был действительно взрослым. В этот раз это не была глупая игра или шутка. Или была?

Я думала об этом почти все время, и мне было сложно сосредоточиться на учебе. Как результат – я завалила тест по химии. Мне хотелось с кем-то поговорить об этом, но я не знала, с кем. С Веней мне не хотелось этим делиться, потому что мне казалось, что он покрутит пальцем у виска и скажет, что я спятила. А кто бы так не сказал? Я понимала, что подростковый возраст – самое время для экспериментов, но это же я. Я никогда не горела желанием «учудить» что-нибудь из ряда вон выходящее. К тому же, я не знала, что именно сказать Вене. Что Саша полезла ко мне целоваться? Он наверняка бы спросил, почему я ее не остановила. А ответа на этот вопрос у меня не было.

Так или иначе, я дошла до гаража в начале восьмого и, выдохнув, нерешительно постучала. В тот же момент мне в голову пришла мысль, а что если Саша обо всем рассказала ребятам с группы? И они вместе потешались надо мной и смеялись над тем, какая же я идиотка. Ведь Саша, встречаясь с Алисой, даже не считала их отношения отношениями. Что говорить тогда обо мне?

Когда дверь, наконец, отворилась, я стояла уже вся бледная и жалела, что вообще согласилась прийти на эту репетицию.

– Привет, – Стас слабо улыбнулся мне и отошел от двери.

– Привет, – я осторожно вошла внутрь, осматриваясь.

Я надеялась, что мои опасения и страхи не подтвердятся, и что тут нет Алисы или, что еще хуже, Снеж. Меньше всего мне хотелось стать объектом насмешек и шуток. Я и так им была слишком часто.

– Репетируете? – спросила я, как можно спокойнее.

– Ага, типа того. Саша совсем с катушек съехала. Уже час орет на нас – все ей не нравится, все ей не так, – парень почесал затылок и вздохнул.

Я сняла пуховик и посмотрела на ребят, стоящих в задней части гаража. Саша стояла и явно ругалась с Герой, потому что лицо у парня было злым, а сам он покраснел от гнева.

Я повесила куртку и прошла ближе к импровизированной сцене. До меня донеслись лишь обрывки их разговора.

– Ты либо делай нормально, либо не делай. Через жопу мне не надо, Гера, – сурово отчитывала за что-то парня Саша, смотря ему прямо в глаза.

– Я все сделал так, как ты сказала, – было видно, что ему с трудом удается держать эмоции при себе.

– Значит, плохо сделал. Все, перерыв пять минут. Я устала от вас, баранов, – сказала она и отвернулась от него.

– Привет, – тихо сказала я, понимая, что обстановка здесь накалена до предела.

– О, Марина. Добро пожаловать в обитель зла, – без тени улыбки сказал Гера и прошел к сиденьям.

Я проигнорировала его слова и посмотрела на Сашу. Я видела даже ее вену на лбу, я была уверена, что, будь ее воля, она бы уже огрела кого-нибудь гитарой по голове.

– Привет, – повторила я, обращаясь уже лично к ней.

Она обернулась и посмотрела куда-то сквозь меня. Потом кивнула и, бросив безразличное «Ага», подошла к Игорю.

Я ничего не понимала. Сначала она пришла ко мне в школу, пригласила домой, потом поцеловала, а теперь «ага»? Мне стало неуютно. Больше, чем обычно. Я чувствовала себя лишней. С ней явно было что-то не так. Может, она жалеет о том, что между нами произошло? Но ведь она сама поцеловала меня. Почему она теперь ведет себя так, будто мы не знакомы?

Этими вопросами я задавалась почти два часа. Именно столько я провела в гараже на репетиции. Они пели и исполняли свои песни. Песни были хорошие, но, кажется, ни одной я не слышала. Я просто смотрела на нее и не понимала. Она вела себя так, будто меня здесь не было. Раньше Саша постоянно улыбалась мне, что-то говорила, подмигивала. В этот раз я не была уверена, что она вообще замечала мое присутствие. И это меня сбивало с толку. Я не привыкла навязывать свое общение, но теперь создавалось такое ощущение, будто именно это я и делаю.

Когда я уходила, Саша даже не посмотрела на меня. Не знаю, поняла ли она, что я ушла, и было ли ей вообще до этого дело.

Я медленно шла домой, стараясь не замечать то ноющее чувство где-то внутри. Ощущение какого-то предательства. Я, наверное, была слишком наивной, когда полагала, что у нас с ней что-то вроде дружбы. В конце концов, Гера же говорил мне, что у Саши почти нет друзей. И вряд ли она считает другом семнадцатилетнюю девчонку-ботана, которую видела несколько раз в своей жизни. Тем не менее, мне было обидно. И я почувствовала себя очень глупой. На что я рассчитывала? Что такая, как Саша, станет дружить со мной? С той, которая от слова «охренеть» краснеет? Зря я вообще начала с ней общаться. Что мне, Вени мало? Он принимает меня такой, какая я есть. Такими и должны быть друзья, разве нет?

* * *

В субботу я проснулась весьма рано, к своему удивлению. На улице было тепло и солнечно, и просиживать такой день в четырех стенах мне показалось кощунством. Зная, что Веня уехал к родителям, и что он не сможет скрасить мне уикенд, я решила воплотить в жизнь свою давнюю идею, а именно – посетить зоопарк. Но смысл был не просто в посещении этого места, а в том, чтобы сознательно вытащить себя куда-нибудь на прогулку. Туда, где люди, общество, но в то же время наслаждаться уединением самой с собой. Я где-то читала, что это неплохой способ отдохнуть и получить радость от общения с самым главным человеком – твоим «я». Поэтому я собралась, привела себя в порядок, и через час уже входила в красивые ворота «Центрального зоопарка». В моих ушах играла музыка, я радовалась уже теплым солнечным лучам и, не торопясь, шла вдоль широких просторных вольеров, сжимая в руке брошюру с картой зоопарка. Это был целый город, в котором без труда можно было заблудиться. Благо, тут и там были таблички и указатели с надписями, где и какие животные находятся поблизости, и в какую сторону двигаться к выходу.

Я прошла почти треть зоопарка, когда мое внимание привлекло скопление народа у одного из вольеров. Я подошла поближе и увидела, что это клетка с медведями. А через пару мгновений стало ясно, что именно вызвало такой ажиотаж публики – бурый мишка лежал на спине и, смешно раскинув задние лапы, передними сжимал футбольный мяч, при этом пытаясь вгрызться в него зубами. Это было действительно мило, и многие весь этот процесс игры снимали на видео и фотографировали. Я невольно улыбнулась, наблюдая за играющим медведем. Даже только ради этого стоило прийти сюда.

Вдоволь налюбовавшись большим мишкой с мячом, я развернулась, чтобы пойти дальше, но на моем пути неожиданно возникло препятствие в виде «живой стены». Людей вокруг стало еще больше с момента, как я подошла к вольеру. Я повернулась и, глядя под ноги, чтобы не наступить и не отдавить кому-нибудь ступню, начала продвигаться вперед. Буквально через мгновение я врезалась в женщину. Подняв глаза, я несколько раз моргнула, пытаясь понять, не сошла ли я окончательно с ума и не мерещиться ли мне то, что я вижу.

С таким же растерянным и крайне удивленным лицом передо мной стояла… Ирина Викторовна. Мы молча смотрели друг на друга, наверное, около минуты, пока я не услышала чей-то голос:

– Мам?

Я опустила глаза чуть ниже и увидела рядом с ней мальчика лет десяти. У него, как и у нее, были соломенного цвета волосы и карие глаза. Только чуть темнее. Наконец, я справилась с первым шоком и, вытащив наушники, проговорила:

– Добрый день.

– Эм… Здравствуйте, Марина, – ответила она, еще раз моргнув, окончательно прогоняя тот ступор, в котором мы пребывали до этого обе. – Не ожидала вас здесь встретить.

– Да. Я тоже. Гуляете? – очень умный вопрос.

– Да. Вот… Это… Это Марат – мой сын. Марат, это Марина Александровна, моя коллега.

– Очень приятно, – мальчик протянул мне руку, шагнув вперед.

– Взаимно, Марат. Можно просто Марина. И на «ты».

Я пожала его руку, слегка улыбаясь. У него были очень умные глаза и довольно серьезный вид.

– Что ты слушаешь? – неожиданно спросил он, показывая на наушники.

Я просто протянула ему одно «ухо», которое он послушно взял. Через пару мгновений его лицо вытянулось. Он посмотрел на меня так, будто я была каким-то супергероем.

– Ты любишь «Марсов»? – я думала, у него глаза на лоб полезут.