Текст книги "Психотерапия с достоинством. Конкретная логотерапия"

Как поступать со страхами

Лукас: Теолог Ойген Бизер однажды охарактеризовал страх как ни много ни мало основное чувство нашего времени. Но «наше время» – понятие растяжимое. Основные чувства у разных народов также не одинаковы. И все же есть в этом утверждении Бизера зерно правды, потому что средний показатель уровня страха, похоже, повысился. В бедных странах и неблагоприятных регионах нет по этому поводу статистических исследований. Но там, где выживание ежедневно находится под угрозой, распространение элементарных страхов наиболее вероятно. Тем удивительнее боязливость достаточно хорошо обеспеченных жителей небедных регионов. Она находит отражение не только в активном обсуждении темы «страх» в интернете, но и в научных исследованиях, которые доказывают, что количество случаев тревожных расстройств увеличилось. И это вызывает беспокойство. Из этого можно сделать вывод, что материальное благосостояние не обязательно обеспечивает покой, что вполне понятно, потому что оно постоянно поднимает зловещий вопрос о том, что будет, если его, благосостояния, лишиться. Чем более зависимым человек делает себя от чего-то – имущества, информационных баз данных, поставщиков энергии, искусственного интеллекта и т. д., тем больше ему приходится трепетать перед вероятностью того, что нехватка экономического и технического вспомогательного материала поставит его в безвыходное положение. Поскольку во всем мире ни политические, ни климатические, ни экологические системы не обнаруживают стабильности, становится ясно, почему многие души омрачает пессимизм, облеченный в страх, и даже сказывается на настроениях так называемых «привилегированных» слоев.

Сейчас ситуация такова, что лишь привилегированные люди могут позволить себе помощь терапевта. Настоящая роскошь – доверить свои заботы и опасения профессиональному терапевту, и настоящее счастье, если он сможет подобрать правильные слова, чтобы облегчить груз доверенных ему страданий. К таким «правильным словам», которые работают, относится одно предостережение, напоминающее совет из библейского рая: «От всех деревьев можешь есть плоды, кроме одного.» Это предостережение таково: «Ты можешь надеяться на что угодно, но нельзя этого чего-то ожидать!» И более детально: «Ты не должен ожидать чего-то приятного (предъявляя требования), потому что это готовит тебе горькие разочарования, и ты не должен предусматривать что-то неприятное (пророчествуя), потому что это подогревает твой страх». Великий врачеватель душ Виктор Франкл умело использовал этот призыв, сформулировав следующее правило: «Никогда ничего не зависит от того, что ты ждешь от жизни, но все зависит исключительно от того, что жизнь ждет от тебя!»

В то время как процесс ожидания делает человека пассивным и бросает его на произвол обстоятельств, которые не в его власти, осознание того, что чего-то ждут от самого человека (чего-то важного и наполненного смыслом), делает его активным, храбрым и готовым действовать. При этом речь идет не о том, чего от человека ждут другие или чего они хотели бы от него, а о том (Франкл заявлял это однозначно), что ожидается от человека «по жизненному поручению», иными словами, во имя гармоничной цельности, мирного сосуществования, завета достоинства и приличия, этоса и логоса. Концентрация на том, что могло бы быть лучшим из возможного в данной конкретной ситуации и что от человека требуется и на него возлагается, не избавляет его от страхов окончательно, но загоняет их на задний мысленный фон, где они теряют возможность влияния. Будь что будет – при этом всегда будет нечто, к чему нас призывает жизнь, и следовать этому лозунгу всегда правильно. Как бы ни менялись внешние обстоятельства, у человека в руке находится рычаг управления. Если и существует какое-то утешение в смутные времена, то это оно.

Моя коллега показывает на примере из своей богатой психотерапевтической практики, с какой пользой можно применить правило Франкла, если человек растерян.

Шёнфельд: Г-же И. 42 года. Отношения с мужем иногда становятся напряженными, но все же она уверена, что вышла замуж за «любовь всей своей жизни». Двое ее детей успешно учатся в реальном училище. Семья в порядке. Оба родителя преуспевают в своей профессии и работают с удовольствием. Они построили домик за городом, и у них есть все основания быть довольными жизнью.

Г-жа И. уже давно страдает сильными болями в спине. Лечение у врачей, которое тянется уже почти три года, приносит мало облегчения. В итоге доктор решил, что, возможно, тут замешана также психическая причина, и посоветовал г-же И. поговорить с психотерапевтом. Поэтому она пришла ко мне и сразу заявила, что кое-что на работе и дома происходит не совсем так, как, по ее мнению, должно быть.

Наша первая тема беседы касается брака. Г-жа И. любит своего мужа. Здесь ничего не поменялось со дня их встречи двадцать лет назад, когда она влюбилась в него с первого взгляда. К сожалению, годы, проведенные вместе, превратили их совместные переживания в пустые ритуалы. Их чувства по отношению друг к другу частично «заморозились». Она и ее муж хоть и говорят много о себе и о том, как они представляют себе их совместную жизнь, но при этом все время ходят по кругу и спустя несколько часов заканчивают разговор еще более несчастными, чем они были до этого.

Итог жалоб г-жи И. таков: если бы ее муж чаще спрашивал ее, как у нее дела на работе, если бы он был более эмоциональным, если бы он больше занимался проблемами их сына-подростка, да, тогда все было бы лучше.

Я предлагаю г-же И. пищу для размышлений: в наше время действительно очень многие чего-то ждут от других людей, а также ждут того, что те будут оправдывать их ожидания. Но при ближайшем рассмотрении выясняется, что наши ожидания припирают других к стенке. Если такое происходит с нами, т. е. «припирают» нас, мы сразу это понимаем. Если кто-то считает, что мы тотчас же должны что-то сделать, это сразу вызывает у нас внутренний отпор. Например, мы с удовольствием испекли бы пирог на день рождения, если бы его от нас не требовали. Или мы с удовольствием пригласили бы человека добровольно, если бы не было упреков: «Мог бы меня и пригласить!» Это лишает всякого желания приглашать. Подарки, которые выпрашивают, могут перестать быть таковыми. На горизонте ожиданий они мутируют в обязанности, которые не могут порадовать даже того, кто их требует, потому что дары приносят только добровольно. Ожидания в партнерстве сковывают личную инициативу. Они распространяют давление на все, что человек мог бы сделать от чистого сердца. Итог: подозреваю, что подобное закралось и в отношения г-на и г-жи И. и мешает их взаимной любви.

Г-жа И. утверждает, что такое вполне возможно, и добавляет, что ее бесплодные ожидания вызывают у нее физическое напряжение, которое может влиять на спину. Альтернативное отношение к ситуации было бы для нее привлекательным. Освободиться от ожиданий и уверенно идти по жизни, совершать искренние поступки и не зависеть от реакции мужа и коллег – ей это очень нравится! Мы разрабатываем программу «Свести ожидания к нулю». Она хочет до нашей следующей встречи провести эксперимент: постепенно отпустить все ожидания, связанные с мужем, и вместо этого внимательно наблюдать, каку него дела, что его порадовало, что у него особенно хорошо получается, и что они могут вместе с удовольствием предпринять. Ее партнера нужно освободить от груза ответственности за ее благополучие. Об этой ответственности она подумает сама, помня девиз «позаботься о себе сам». Тогда она станет меньше зависеть от того, обращают ли другие внимание на то, что ей приносит радость, а что нет.

Лукас: Американский слоган «Expect nothing – appreciate everything» (ничего не жди, но все цени) отлично описывает суть данного психотерапевтического подхода. Он соотносится с древним педагогическим правилом, заключающимся в том, что нельзя давать указания клиенту/ученику по поводу того, чего он не должен делать, не говоря при этом, что он должен делать вместо этого. Характерная черта учения Франкла заключается в том, что, согласно ему, нужно направлять взор на мир вокруг и его интересы, т. е. отвлекаться от собственных потребностей и упорного намерения возлагать на внешний мир ответственность за удовлетворение своих нужд. Комбинация сведенных на нет ожиданий, направленных на мужа, и усиленного внимания к его состоянию, собственному усердию и вообще всему, что достойно любви, – вот отличный совет г-же И. Я уверена, что расслабляющий эффект не заставит себя долго ждать.

И все же г-же И. придется тщательно потрудиться над собой. Менять привычки сложно, и этот процесс сопровождают рецидивы. Кроме того, в отношениях часто возникает «преступный сговор». Этот термин взят из юридического жаргона, где он означает обманы и уловки. На профессиональном языке психологии он означает ситуацию, когда человек позволяет партнеру утверждать себя в той роли, в какой он сам себя видит или хочет видеть. В такой ситуации партнер «нужен» для поддержания имиджа – «сокрытия собственного мотива». Например, кому-то, чтобы жертвовать собой (и продолжать это делать постоянно), нужен податливый человек (который будет продолжать оставаться таким). Чтобы самому хворать (и продолжать это делать долго), нужен мужественный помощник (продолжающий быть таким). Чтобы человеку доминировать, ему нужен слабый партнер, который не может справиться со своей робостью, и т. д. Во всех этих случаях играет роль более или менее осознанный расчет: человек оказывает влияние на другого, чтобы потребовать от него желанную аффирмацию, поощрение, или «поглаживание».

Терапевт должен вывести эти манипуляции на уровень осознания и подвергнуть их безжалостной смысловой проверке. Речь идет о манипуляциях под девизами «я все время упрекаю себя в своих ошибках, чтобы услышать от партнера, что я все равно безупречна». Или «я прикидываюсь глупым, чтобы мой начальник не давал мне сложных поручений». Или «я все время жалуюсь, чтобы подруга говорила мне нежные, приятные, утешающие слова». Или «я живу легкомысленно, чтобы родители вновь и вновь уверяли меня, что они вызволят меня из любой беды». Разве это имеет смысл?

Логично предположить, что радикальные изменения в поведении положат конец тому преступному сговору, который по своей природе препятствовал каким-либо переменам в партнерстве. Кто смело отказывается от желанных «поглаживаний» и ставит на новые рельсы свой личный имидж, сразу освобождает «используемого» партнера от навязанных ему реакций. Но партнер, со своей стороны, тоже может отказаться от манипуляции с помощью некоторой неожиданной реакции. Примеры таких реакций: начальник дает сотруднику, который прикидывается глупым, довольно трудную работу, чтобы тот, наконец, чему-то научился, или родители легкомысленного сына откровенно дают ему понять, что ему самому придется расхлебывать свои будущие проблемы. В подобных случаях преступный сговор разваливается.

Логотерапию Франкла, в отличие от вскрывающего терапевтического подхода Зигмунда Фрейда, часто называют открывающей формой терапии. Она помогает людям, пришедшим за советом, открывать возможности того, как они могут действовать осмысленно, вместо того чтобы слепо следовать своим реакциям. Это форма терапии одновременно открывающая и пробуждающая, потому что она именно пробуждает в человеке порыв к изменениям в своей позиции и своем поведении, необходимым, чтобы вырваться из заезженной колеи и, отказавшись от желанных «ответных услуг других», стать самостоятельным и ответственным за себя.

Я не знаю, «использовала» ли г-жа И. исподволь своего мужа, который не соответствовал ее ожиданиям, чтобы осыпать его упреками. Я также не знаю, «нуждался» ли г-н И. в хронически недовольной жене, чтобы без угрызения совести отлынивать от ее постоянных требований. Думаю, это маловероятно, и мы не хотим никаких преувеличений в своих трактовках. Но если они все же завязли в таких запутанных, неосознанных (?) уловках, то не может быть решения лучше, чем рецепт, выписанный моей коллегой.

Шёнфельд: Спустя две недели г-жа И. рассказывает, что наш эксперимент заставил ее помучаться, потому что ей приходилось бороться с глубоко засевшими в голове образцами поведения. «Но когда у меня получалось, я чувствовала, что все это правильно», – говорит она. За ужином она теперь гораздо больше слушала мужа и спрашивала, как у него дела на работе. Она рассказывала ему о детях без каких-либо требований к нему. Вскоре супруги стали вести разговоры на разнообразные и интересные темы. Отношения в семье стали легче, радостнее и гармоничнее. Да, г-жа И. хочет и дальше идти по этому пути. Она также стала замечать, что физическое напряжение начинает спадать, как только она, строгая и целеустремленная женщина, немного отпускает узды своего жесткого жизненного распорядка.

В особенности она изменила одну свою привычку. Г-жа И. признаёт, что часто с нетерпением ждала, когда муж должным образом продемонстрирует ей свою любовь. Кроме того, она ждала определенной вежливости от коллег, а также признания от начальника за свою работу. Теперь она все это пересмотрела. Нельзя силой принудить других любить или хвалить тебя – она это понимает и поэтому перестала тратить энергию на нетерпеливое ожидание и преобразовала ее во внимательность. Она пришла к вопросам: «Как мне с любовью и добротой относиться к мужу, детям и коллегам? Как мне найти подходящие добрые слова? Где нужно вмешаться и помочь?». Г-жа И. говорит, что это изменившееся направление взгляда очень хорошо на ней сказывается. Ее отношения с другими людьми (и вместе с тем ее жизнь) стали намного более расслабленными.

После того как многое в ее повседневной жизни улучшилось и стало протекать без проблем, она начала откровенно говорить на тему, которую раньше держала за рамками наших бесед. Ей тяжело об этом рассказывать, но уже около десяти лет ее мучают панические атаки. Они начались в то время, когда ее мать почти целый год лежала дома тяжелобольная. Болезнь могла оказаться смертельной, но в итоге мать ее поборола. Г-жа И. к тому моменту уже давно переехала из родительского дома – у нее было двое маленьких детей, и они с мужем собирались строить дом. Было ясно, что она едва ли могла помогать отцу. Физически с уходом за женой он справлялся, это не было проблемой, объясняет г-жа И., ему помогала домработница. Но он не справлялся с бедой психологически, она его сильно угнетала. Г-жа И. почти каждый день созванивалась с отцом, при этом он постоянно изливал ей душу по поводу своих страданий, плакал и жаловался.

Тогда и начались ее панические атаки. Они случались с ней, казалось бы, на пустом месте, не были привязаны ни к чему конкретному и совершенно перекрывали ей воздух. Если во время приступа страха она и могла о чем-то думать, то лишь о том, что может от этой паники умереть.

Лукас: Вовсе не редкость, что пациенты начинают говорить терапевту о том, что их беспокоит больше всего, только после установления доверительных отношений. На ознакомительных встречах они, как правило, выносят на обсуждение нечто поверхностное, будто хотят проверить, смогут ли они действительно открыться чужому человеку и выдать свои «секреты», которых, кроме того, еще и стыдятся. В случае с г-жой И. немного удивляет, что в ходе лечения всплывают ее тревожно-невротические черты. Она кажется требовательной, довольно строгой и целеустремленной женщиной, которая склонна скорее нагонять страх на других. Но один момент с самого начала заставил заподозрить в ней старые скрытые собственные страхи, а именно – мысль врача, лечившего ей спину, о влиянии в ее случае психики на соматику. Сильные страхи способны разрывать внешние эмоциональные границы и проникать в область телесных функций, где они подрывают иммунитет и причиняют всякого рода соматический вред. Типичными при этом являются вегетативные, психические и все другие симптомы, которые связаны с перевозбуждением симпатической нервной системы, такие как напряжение мускулатуры (у г-жи И. это боли в спине), сердцебиение или повышенная потребность в кислороде (нехватка воздуха).

Самым неприятным в этой ситуации является то, что возбудители сильных страхов могут исчезнуть, но при этом необязательно исчезают сами страхи. То есть возбудители (после своего появления) ответственны только за возникновение сбоев, но, к сожалению, не за их исчезновение (даже если исчезнут сами). Классический пример – подросток, который начинает курить за компанию с другими ради общения. Даже если эта компания исчезнет из его жизни, он все еще может продолжать курить.

Поэтому во многих случаях серьезных страхов, зависимостей и дурных наклонностей абсолютно бесполезно выслеживать изначальные факторы, которые привели к их возникновению. Знание о них не дает свободы от страхов.

Г-жа И. сама сообщает такую информацию: тяжелая болезнь ее матери и сильнейшее страдание отца – это факторы, которые привели к возникновению ее панических атак. Что ж, возможно. Но возможно, и нет. Как минимум два фактора выделяются в ее истории. С одной стороны, ее отец был в отчаянии. Не вызывает сомнения, что угроза потери супруги и мука от того, что приходится быть этому свидетелем, производят угнетающий эффект. Однако отец г-жи И. распространял это угнетение и на нее. Тревожность и депрессивность – это черты его характера? Мог ли тут сыграть свою роль фактор наследственности? Или мрачный пример отца начал свою работу внутри г-жи И.? Второй фактор основан на первом. Испытывала ли г-жа И. чувство вины, оттого что оставила отца наедине с его болью? Она уехала из родного дома, была погружена в семейные дела, и все же: «Отец плакал, жаловался. А я не спешила к нему на помощь». Предрасположенность, модель поведения, невыполнение долга – и уже совсем немного осталось до приступов паники.

Шёнфельд: Я долго задаю вопросы. Сложно уловить что-то конкретное. Если и можно что-то вычленить по поводу сути панических атак г-жи И., так это ее смутный страх перед собственной смертью.

В ее жизни были тяжелые времена, когда панические атаки случались до десяти раз за день, но бывали и целые недели без страха. Она не может объяснить, когда и почему ее приступы случались чаще или реже. Единственное, она уловила, что ее атаки никогда не случаются в присутствии других людей (когда она отвлекается от себя самой). На работе бывает так, что паника атакует, когда она идет в туалет (т. е. когда в течение нескольких минут она одна). Иногда она просыпается ночью, и эмоции зашкаливают. Между тем у нее появился страх перед страхом. «Надеюсь, сегодня обойдется без панической атаки», – такова ее первая мысль, когда она рано утром выходит из дома. Она старается как можно меньше быть одна. Это дает ей [предполагаемую] защиту.

Некоторое время мы беседуем о неизбежности смерти, к которой приходит все биологическое. То, что она однажды умрет, без сомнения, печально, но разве это повод для паники сейчас? Мы разграничиваем: есть «хорошие» страхи, которые помогают сохранять нам жизнь, например, когда мы опасаемся пересекать улицу, по которой мчится транспорт. «Хорошие» страхи скорее отсрочивают неизбежную смерть, потому что они сдерживают то безрассудство, с которым мы идем на риск. «Хорошие» страхи мы можем оставить себе. Относятся ли к ним ее панические страхи? Нет, они ей не помогают, ни от чего не спасают, наоборот, несказанно усложняют ей жизнь. Они подлежат устранению.

Нас не особо интересует, почему наряду с «хорошими» страхами человека преследуют также «нехорошие». Об этом можно только строить догадки, но даже если бы мы это знали наверняка, мы не смогли бы ответить на вопрос, как от них избавиться. У г-жи И. первые панические атаки возникли в контексте сильной психической нагрузки, но люди сталкиваются с подобным тысячи раз, и при этом у них не возникает панических атак на этой почве. Честно говоря, нужно констатировать, что неуместные «плохие» страхи могут занять свое место в жизни человека просто так, когда никаких жизненных трудностей у человека нет.

Гораздо важнее, чем строить догадки о причинах, знать, как же прогнать такие страхи из своей повседневной жизни. Для этого Виктор Франкл разработал метод «парадоксальной интенции», которая является высокоэффективным инструментом терапии. В основе метода лежат два простых факта.

1. Никто не может одновременно чего-то бояться и того же желать – эти действия взаимоисключают друг друга. Например, нельзя бояться, что придет полиция, и в то же время очень этого желать. Желание и страх блокируют друг друга.

2. Еще одна «парочка» содержит в себе взаимоисключение. Это страх и юмор. Никто не может смеяться во весь голос и одновременно трястись от страха. Снова происходит взаимная блокировка.

Эти два обстоятельства делают метод парадоксальной интенции эффективным, поскольку он призывает к намерению страстно желать наступления своих бесполезных панических страхов и всех их угрожающих проявлений, но также и от души над ними посмеяться. Страху предъявляют своего рода двойную блокаду: [парадоксальное] желание блокирует его, а [парадоксальный] юмор поддает жару. Такую двойную блокаду не выдержат даже глубоко засевшие сверхчувствительные реакции, которые человек унаследовал или приобрел в течение жизни.

Я объясняю г-же И., что в нашем намерении избавиться от страхов нам поможет небольшой трюк. Чтобы смело встретиться со вспышкой страха и одурачить его, стоит дать ему очень смешное название. Я перебираю несколько вариантов, которые гармонируют с воображением г-жи И., и в итоге мы находим подходящее слово. Отныне она будет называть свои страшные панические атаки словом «ужасть»[8]8
  Schrecke от нем. Schreck – «ужас». – Прим. пер.


[Закрыть], потому что они хотят привести ее в ужас, выглядят пугающе и немного напоминают саранчу, которая целыми стаями опустошает поля. Мы рисуем воображаемую картинку: «ужасть» довольно отвратительна, говорит г-жа И., она черная и у нее бесчисленное количество маленьких ножек.

Лукас: Один ученый-библеист однажды рассказал мне, что в Библии слова «не бойтесь» повторяются 364 раза, практически по одному разу на каждый день года. Совпадение или нет, но это доказывает, что люди сражаются со своими страхами с незапамятных времен.

Как абсолютно верно моя коллега объяснила своей пациентке, страх в основном имеет защитную функцию. Даже певчие птицы не выжили бы, если бы свободно и без страха садились на наши плечи или влетали в окна нашего жилища. Их бы ощипали, сварили, зажарили или заперли в клетки и использовали как детские игрушки… К сожалению, эти страхи, несущие биологический смысл, могут разрастаться в человеке, словно раковые клетки. На профессиональном языке они называются «иррациональными страхами», которые неадекватны ситуации. Если их не останавливать, они могут стать опасными и даже образовать нечто подобное «метастазам». Кто-то изначально может бояться водить автомобиль, позже – садиться в автобусы и поезда, затем – ходить в государственные учреждения, рестораны и т. д. В итоге в жизни начнет господствовать тиранизирующий «страх перед страхом».

Главная опасность, которая заключается в том, что человек позволяет иррациональному страху распространяться, состоит из трех компонентов.

1. Иррациональные страхи значительно сковывают человека в его деятельности. Часть его мыслей постоянно отвлечена от материй и дел, которым он хотел бы себя посвятить. В его голове все время крутятся ужасы, которые могут с ним произойти. Все остальное отходит на задний план, из-за чего человек постоянно рассеян и тревожен. Даже ночью он не находит покоя.

2. Иррациональные страхи магическим образом притягивают то, чего человек боится. Злая ирония судьбы состоит в том, что с боязливым человеком может произойти как раз то несчастье, которого он хочет избежать любой ценой. Например, тот, кто боится измены своей подруги, все время раздражает ее своей ревностью, из-за которой та может уйти. Тот, кто очень сильно боится провалить собеседование у работодателя, так запинается, что ему отказывают.

3. Сильные экзистенциальные страхи являются «совратителями с пути смысла». Страхи дают начало большому количеству злодеяний, ненависти, холодности к другим людям. Очень ярко это проявляется в случае свирепой ненависти к иностранцам, но и менее яркие случаи бестактности доказывают, что защитные движения, запускаемые мощными страхами, часто затрагивают невиновных и распространяют страдание.

В случае г-жи И. актуален 1-й пункт. но имеется достаточно оснований, чтобы «пресечь зло в корне». Черты 3-го пункта могут скрываться за ее настойчивым желанием получать знаки любви от мужа и признания от начальницы. Страх шепчет ей: «А тебя вообще любят? Тебя признают? Ты являешься хоть кем-то или ты вообще никто?». Кто воспринимает такое «нашептывание» всерьез, требует подтверждения от других.

Одна из гениальнейших мыслей Франкла была в том, чтобы затронуть потенциал самодистанцирования человека, дабы тот перестал идти на поводу у того, что навязывает ему страх, т. е. отдалить человека от этого. До тех пор пока кто-то чувствует себя неразрывным со своими страхами или даже думает, что они его оккупировали, тот находится в их полном распоряжении. Но как только он духовно от них отодвинется и поставит себя на плодотворную дистанцию с ними, он сможет их победить, высмеять, подозвать к себе, отогнать, прижать к сердцу, ослабить, управлять ими – короче, сделать все, что, образно говоря, делают с «противником», особенно с поверженным. Иррациональный страх человека съежится до размеров призрачного карлика, с которым он сможет совладать.

Шёнфельд: Г-жа И. сразу же объявляет себя грозным призраком «ужасти» и тренируется в ее веселом высмеивании. Я тренируюсь вместе с ней, побуждая ее отдавать приказы страшному созданию. Мы приказываем «ужасти» послушно забраться под стул в углу и даже упрекаем ее в том, что она несколько ослабла – в свои лучшие времена она вызывала панические атаки у г-жи И. до десяти раз в день, а теперь едва справляется с пятью. Это некачественная работа! Какая же она «ужасть», если не вызывает подобающего ужаса? Она должна измениться, иначе ее уволят! Мы создаем для нее ежедневную план-программу по повышению эффективности. А какой план после нашего сеанса у г-жи И.? Она хотела съездить в супермаркет, который находится в 20 минутах езды, после чего ей нужно будет около 15 километров ехать домой. Учитывая это, мы даем «ужасти» следующие задания. Мы желаем отличную, первоклассную паническую атаку со всеми вытекающими прямо перед входом в магазин. И мы требуем точности – ни метром ближе или дальше! И это только для разогрева. Пока г-жа И. будет ехать 15 километров домой, ужасть должна через каждые 5 километров устраивать маленькую симпатичную паническую атаку, т. е. всего три. На сегодня будет достаточно, потому как завтра утром на нее посыпятся новые указания.

Г-же И. хоть и несколько не по себе от этих, по сути парадоксальных, заигрываний, противоречащих ее намерениям, но она то и дело улыбается. Я «передаю ей право» командования ужастью. Если та будет плохо слушаться, г-жа И. должна надеть на нее ошейник и свесить из окна машины. Если ужасть производит слишком удручающее впечатление, ее черные ноги можно раскрасить разными цветами – в конце концов, даже фантомные карлики не должны отставать от моды. Ужасть должна всегда шагать около с г-жи И., но только покорно, на расстоянии одного метра позади нее. Вот только супружеская спальня для нее табу. В нее имеет доступ только муж г-жи И. и больше никто. Супружеская спальня – это зона, свободная от ужасти. По ночам многоножка «ужасть» должна терпеливо ждать снаружи за дверью.

Г-жа И. не перестает удивляться и ухмыляться. Она держится скорее выжидающе и немного недоверчиво, но готова ввязаться в комедию. Она улавливает суть, тактика которой состоит в том, чтобы в шутку желать того, чего боишься. С этого момента она властительница, которая может противиться своим страхам и отдавать приказы, и это надо делать не жалея юмора. Если она только улыбнется, она уже победила – этого ужасть и ее сообщники не выносят, сразу самоликвидируются.

Г-жа И. немного колеблется, затем героически «достает» свою ужасть из-под стула и приказывает ей сесть на заднее сидение машины. «Если не будешь слушаться, я тебя засуну в выхлопную трубу», – бормочет она и отъезжает.

Лукас: Я знаю, что сначала читатели испытывают чувства, подобные чувствам г-жи И. От этого шуточного терапевтического приема им не по себе. Они не могут поверить, что метод парадоксальной интенции работает и приводит к положительному эффекту. Но я могу их уверить, что это так. В человеке есть гораздо больше, чем просто широкий спектр чувств. Особенно это относится к чувствам, которые происходят не из духовного взгляда на ценности (как это делает любовь в своем самом прекрасном проявлении), а из требований психических импульсов и обусловленностей, и которые стремятся к ведущей роли, если не давать им отпор. Некоторым чувствам просто необходимо сопротивляться, потому что они дают «ложные сигналы». Они не отражают то полезное для жизни, что нужно делать. Например, если кто-то испытывает жажду, то в этом отражается его истинная потребность в жидкости, и эта жажда по праву мотивирует к питью. Но если у алкоголика появляется сильное желание выпить, то в нем отражается лишь его зависимость. Его чувство хоть и намекает ему, что хорошо бы сейчас употребить алкоголь, но неправда, что это хорошо. Поэтому такому чувству не разрешено вести к потреблению алкоголя, а это значит, что здесь необходим отпор.

Так же обстоит дело с чувством страха. Существуют реалистичные, жизненно важные предчувствия чего-то дурного, предупреждающие о настоящих угрозах, и им нечего возразить. Но наряду с ними, есть также и лишние возбудители паники, которые посылают «ложные сигналы». Они не должны служить мотивом к повиновению или к серьезному восприятию таких предупреждений. Клоунада, разыгранная с помощью метода парадоксальной интенции, вскрывает их фальшивость: даже если смело взять на прицел их устрашающие угрозы и издевательски пожелать их реализации, несчастья не случится. Единственное, что произойдет, – это свободный вздох порабощенной ранее личности, которая слишком долго находилась под несуществующим дамокловым мечом, который, однако, когда-нибудь опустился бы, привлеченный одним только страхом (см. выше п. 2).

Шёнфельд: Когда г-жа И. снова приходит ко мне спустя две недели, в первую очередь я спрашиваю, взяла ли она с собой свою «ужасть». Я жду ответа с нетерпением, потому что от него зависит, нашлось ли у нее достаточно смелости и юмора, чтобы уменьшить свои многолетние страдания из-за панических атак или даже избавиться от них? Г-жа И. отвечает, что она не понимает, что произошло. Она решила, что ужасть по ошибке осталась у меня в углу под стулом, так и не шмыгнув к ней в машину, как ей было приказано. После нашего разговора у г-жи И. не было ни одной панической атаки, ни одного раза она не испытала страха смерти и спала все ночи напролет – от ужасти не осталось и следа! Она не понимает, как это произошло, и ее муж тоже удивлен. Она не может поверить, что одной-единственной беседы с терапевтом оказалось достаточно, чтобы исправить ситуацию, и, конечно, то, что ее панических атак и след простыл, для нее огромное облегчение. Она признает, что две недели назад она испытывала сомнения по поводу моего предложения. Несмотря на это, она отважилась на эксперимент, вела забавные беседы со своим страхом, начала подшучивать над ужастью – и ужасть на самом деле убралась от нее восвояси.