Текст книги "Как не стать деструктивной личностью. Эрих Фромм о воспитании и самовоспитании"

Э. Фромм обстоятельно описывает, как уклад общественного бытия определяет социальное поведение человека, выковывает его социальный характер и социальное мышление. «Любое общество, чтобы выжить, – пишет Э. Фромм, – должно формировать характер своих членов таким образом, чтобы они хотели делать то, что должны; их социальные функции должны интернализироваться и трансформироваться в нечто, к чему они испытывают стремление, а не делают по обязанности. Общество не может допустить отклонений от этого паттерна, потому что если „социальный характер“ утратит слаженность действий и твердость, многие индивиды перестанут действовать так, как от них ожидается, и выживание общества в данной форме окажется под угрозой. Общества, конечно, различаются негибкостью, с которой они насаждают свой социальный характер, и следованиям табу, оберегающим его, однако во всех обществах имеются табу, нарушение которых приводит к остракизму»[159]159
  Там же. – С. 170.


[Закрыть].

Человек – общественное существо, его бытие немыслимо без других. Он не может существовать вне связей с другими людьми. И поэтому потеря контактов с ними означает для него лишь одно – неминуемую социальную смерть. «Потребность быть в единстве с другими является сильнейшей страстью; она сильнее, чем секс, а то и сильнее желания жить»[160]160
  Фромм, Эрих. Из плена иллюзий. – С. 156.


[Закрыть]. Именно боязнь полного одиночества и есть тот глубинный, никогда не покидающий людей страх, который, по убеждению Э. Фромма, и не дает им осознавать табуированные обществом чувства и мысли.

Только те неосознаваемые переживания могут стать осознанными, которым под силу пройти сквозь фильтры сознания человека, утверждает Э. Фромм. На пути в сознание этим переживаниям нужно преодолеть три барьера (языковой, логический и барьер соответствия нормам социального уклада). Только те неосознанные переживания, которым удалось преодолеть эти барьеры и миновать фильтры сознания, могут стать осознанными, остальные нет.

Это, в частности, означает, что содержание бессознательного (то есть неосознанного) зависит от того, каким языком и логикой оперирует человек, и от того, что собой представляет общество с его системой репрессивного навязывания людям образцов и норм мышления и поведения. А раз так, то проникновение в бессознательное (неосознанное) – это способ постижения социальной сущности человека, его социальной природы.

Осознанное и неосознанное не разделяет непреодолимая пропасть. Знание человеком языка и логики совершенствуется, понимание сущности социальных процессов углубляется, значит изменяется и работа фильтров его сознания. И потому, заявляет Э. Фромм, человек действительно может достичь той цели, которую З. Фрейд выразил словами «На месте Ид (Оно) должно быть Эго (Я)»[161]161
  Фромм, Эрих. Из плена иллюзий. – С. 126. Понятие «Ид» латинского происхождения. «Ид» означает «Оно». Согласно терминологии учения З. Фрейда, понятием «Ид» (Оно) именуется бессознательное содержание психики. Понятие «Эго» происходит от латинского слова «Ego», означающего «Я». В учении З. Фрейда понятием «Эго» (Я) обозначается сознание человека.


[Закрыть].

Э. Фромм подверг ревизии не только понимание взаимосвязи сознания и бессознательного, предложенное основателем психоанализа, но и основные положения его учения. К таковым он в первую очередь относил переосмысление З. Фрейдом роли детства и его значения для жизни человека. «К великим открытиям Фрейда, – пишет Э. Фромм, – относится… осознание значимости раннего детства. Это открытие имеет несколько аспектов. Младенцу уже свойственны сексуальные (либидозные) влечения, хотя еще не генитальные, а, как называл их Фрейд, прегенитальные; сексуальность сосредоточена в «эрогенных зонах» рта, ануса и кожи. Фрейд видел надуманность буржуазных представлений о «невинном» ребенке и показал, что с момента рождения младенец обладает многими либидозными влечениями прегенитальной природы.

Во времена Фрейда миф о невинности ребенка, который ничего не знает о сексе, был общепринятым; более того, никто не догадывался о том важном значении, которое опыт детства, особенно раннего детства имеет для развития характера и тем самым всей судьбы человека. Благодаря Фрейду все это изменилось. Он сумел на многих клинических примерах показать, как события раннего детства, особенно имеющие травматический характер, формируют характер ребенка в такой степени, что можно заключить: еще задолго до полового созревания, за редкими исключениями, характер человека определяется и не претерпевает дальнейших изменений. Фрейд показал, как много ребенок знает, насколько он чувствителен, как события, кажущиеся взрослому незначительными, глубоко воздействуют на его развитие и последующее формирование невротических симптомов. Впервые ребенка и того, что с ним происходит, начали рассматривать всерьез, настолько всерьез, что стало казаться: в событиях раннего детства найден ключ ко всему позднейшему развитию. Многие клинические данные подтверждают справедливость и мудрость заключений Фрейда»[162]162
  Фромм, Э. Величие и ограниченность теории Фрейда / Теория Фрейда: Миссия Зигмунда Фрейда. Величие и ограниченность теории Фрейда. – С. 209–210.


[Закрыть].

Вместе с тем, отмечает Э. Фромм, трактовка З. Фрейдом значимости детства имеет «определенную ограниченность». «Прежде всего, – замечает Э. Фромм, – Фрейд недооценивал значение конституциональных, генетических факторов в формировании характера ребенка. Теоретически он их признавал, отмечая, что за развитие человека отвечают как особенности конституции, так и жизненный опыт, но на практике и он сам, и большинство психоаналитиков пренебрегали генетическими характеристиками; примитивный фрейдизм исходит из того, что исключительно семья и ранний опыт отвечают за развитие ребенка. Это зашло настолько далеко, что психоаналитики и родители стали считать, будто невротичный, или испорченный, или несчастный ребенок, должно быть, имеет родителей, вызвавших это негативное состояние, в то время как здоровый и счастливый ребенок, напротив, растет в здоровом и счастливом окружении. Фактически родителям приписывается вся вина за нездоровое развитие ребенка, так же как и вся заслуга, если детство оказывается счастливым. Все данные, – свидетельствует Э. Фромм, – говорят о том, что это не так»[163]163
  Там же. – С. 210–211.


[Закрыть].

Э. Фромм видит фаталистический изъян в такой постановке вопроса. Суть изъяна состоит в том, что детское неблагополучие, обусловленное влиянием на ребенка неблагополучного семейного окружения, всегда считается причиной негативного отношения этого человека, достигшего взрослого состояния, к своим детям. С логикой, согласно которой вчерашнее детское неблагополучие рождает сегодняшнее, а сегодняшнее неминуемо родит завтрашнее детское неблагополучие, Э. Фромм категорически не согласен.

Нет такого порочного круга наследования детского несчастья, утверждает он. На развитие ребенка оказывают воздействие и унаследованные им от родителей генетические факторы, и факторы воспитательного воздействия со стороны семейного окружения. Нельзя не замечать одних и объяснять все происходящее с ребенком влиянием других. «Тут мы касаемся, – поясняет Э. Фромм, – старой и многократно обсуждавшейся проблемы „природа или воспитание“: какое влияние преобладает – генетической предрасположенности или окружающей среды. Обсуждение этой проблемы так и не привело к окончательным выводам. Мой собственный опыт говорит о том, что генетическая предрасположенность играет гораздо более важную роль в формировании определенного характера, чем считает большинство психоаналитиков. Я полагаю, что одной из целей анализа должна быть реконструкция картины того, каким ребенок родился, чтобы можно было определить: какие черты у объекта анализа являются частью его натуры и какие приобретены под влиянием важных обстоятельств жизни, и более того: какие из приобретенных черт противостоят врожденным, а какие их усиливают. Мы часто обнаруживаем, что по желанию родителей (их собственному или как представителей общества) ребенок бывает вынужден подавлять или ослаблять свою врожденную предрасположенность и заменять ее теми чертами, которые желательны обществу. В этом мы и находим корни невротического развития; у человека появляется чувство ложной идентичности. В то время как настоящая идентичность основывается на осознании своей самости, то есть того, каков человек от рождения…»[164]164
  Фромм, Э. Величие и ограниченность теории Фрейда / Теория Фрейда: Миссия Зигмунда Фрейда. Величие и ограниченность теории Фрейда. – С. 212.


[Закрыть].

Расходясь с основателем психоанализа в оценке мобильности влияния конституциональных (генетических) факторов на становление характера ребенка и его психологическое состояние в семье, Э. Фромм в целом был солидарен с З. Фрейдом в том, что детство – особый этап в жизни человека, имеющий выраженную специфику (в том числе и сексуальную) и свои закономерности протекания. Разделяя понимание З. Фрейда о значимости детства, Э. Фромм критически осмысливает и прямо относящийся к детству феномен – «великое открытие Фрейда… Эдипов комплекс»[165]165
  Там же. – С. 160.


[Закрыть].

Несложно понять, пишет Э. Фромм, «что Фрейд имел в виду под Эдиповым комплексом: у маленького мальчика, сексуальные побуждения которого просыпаются в раннем возрасте, в четыре-пять лет, развивается интенсивная сексуальная привязанность и желание в отношении матери. Мальчик желает ее, и отец становится соперником. У сына возникает ненависть к отцу и желание оказаться на его месте…»[166]166
  Там же.


[Закрыть]. Но, так как это соперничество не может не восприниматься мальчиком как неравное, он начинает бояться превосходящего его по силе отца. Это сложное сплетение чувств и было названо З. Фрейдом Эдиповым комплексом. Давая такое название глубинным переживаниям мальчика, З. Фрейд опирался на сюжет древнегреческого мифа о царе Эдипе, который, не ведая того, что любимая им женщина – его мать, женится на ней, а когда раскрывается правда и обнаруживается, что связь между ними инцестная, ослепляет себя.

З. Фрейд полагал, что отношения матери и дочери, втайне желающей занять ее место, имеют лишь некоторое сходство с отношениями между матерью и сыном, и потому был противником смыслового отождествления этих явлений. Термин «Эдипов комплекс», настаивал З. Фрейд, приложим исключительно к ситуации формирования внутреннего мира мальчика.

Э. Фромм утверждает, что принципиальной ошибкой З. Фрейда, сумевшего заглянуть в область потаенных переживаний ребенка, стало сведение этих переживаний к проявлению пробудившегося в нем сексуального инстинкта. Э. Фромм говорит, что великое открытие З. Фрейда состоит далеко не только в том, что он охарактеризовал сексуальную подоплеку внутренней жизни ребенка, а в том, что показал, как связаны социальное поведение сначала мальчика, а потом и мужчины с детскими переживаниями своей неразрывной связи с матерью.

«Открытие Фрейда, – констатирует Э. Фромм, – заключается в показе силы привязанности маленького мальчика к матери или замещающему ее лицу. Степень этой привязанности – степень желания быть любимым матерью и пользоваться ее заботой, не лишиться ее защиты, а для многих мужчин – желания не расстаться с матерью, а видеть ее в женщине, которая, будучи его ровесницей, символизирует для него мать, – нельзя переоценить…

Привязанность мужчины к своей матери, впрочем, понять нетрудно. Она – его мир еще во время внутриутробной жизни. Он полностью является ее частью, питаемой и защищаемой ею, и даже после родов ситуация фундаментально не меняется. Без помощи матери ребенок умер бы, без ее любви стал бы психически неполноценным. Мать – та, кто дарит жизнь, и та, от кого жизнь ребенка зависит. Она также может лишить жизни, отказавшись выполнять свои материнские функции…

Привязанность и зависимость от матери или выполняющего ее функции лица оказываются бо́льшим, чем привязанность к личности. Это – страстное желание вернуться к ситуации, когда ребенок пользовался любовью и защитой матери и еще не нес никакой ответственности. Однако не только ребенок испытывает такое желание. Если мы говорим, что ребенок беспомощен и поэтому нуждается в матери, мы не должны забывать, что каждый человек беспомощен по отношению к миру как к целому. Несомненно, он может защищаться и в определенной мере заботиться о себе, однако учитывая опасности, неуверенность, риски, с которыми человек сталкивается, и то, как мало властен он над физическими болезнями, нищетой, несправедливостью, вопрос о том, менее ли беспомощен взрослый по сравнению с ребенком, остается открытым. У ребенка есть мать, чья любовь защищает его от опасностей. У взрослого человека нет никого. Он может иметь друзей, супруга, некоторую степень социальной защищенности, но даже при этом возможность защитить себя и добиться желаемого очень скромна. Удивительно ли, что человек сохраняет мечту найти мать или такой мир, в котором он снова мог бы быть ребенком?»[167]167
  Фромм, Э. Величие и ограниченность теории Фрейда / Теория Фрейда: Миссия Зигмунда Фрейда. Величие и ограниченность теории Фрейда. – С. 160–163.


[Закрыть].

З. Фрейд ошибся, заявляет Э. Фромм, приписав привязанности мальчика и взрослого мужчины к матери исключительно сексуальный характер. Прочность и глубину этой привязанности в первую очередь придает неискоренимая в человеке потребность вновь обрести утерянное в детстве чувство полной защищенности и безусловной любви («райского блаженства» по терминологии Э. Фромма). Этой потребностью и движим человек. Поиск путей к райскому существованию, чувственный прообраз которого с раннего детства запечатлен в душе человека, и определяет специфику социального бытия людей, утверждает мыслитель, того бытия, ценностным ориентиром которого выступает единение с другими, дарующее человеку единственное несомненное благо: смысл и радость существования.

И такая потребность живет в душах и мужчин и женщин, неоднократно подчеркивает Э. Фромм. Но далеко не каждый из них осознает, что в социальной жизни им руководит именно эта потребность. Очень часто она не осознается (остается бессознательной), что, безусловно, препятствует пониманию человеком как самого себя, так и других.

В своих произведениях основатель психоанализа осмыслил не только явления привязанности ребенка к взрослому и зависимости ребенка от него, но и вопросы, касающиеся добровольного подчинения одного взрослого человека другому. Этому феномену добровольной передачи другому власти над собой, напрямую связанному, по убеждению З. Фрейда, со своеобразием детских переживаний, было им дано название «трансфер»[168]168
  Трансфе́р (от англ. to transfer – переносить, перемещать) – понятие, использующееся в психологии для обозначения неосознаваемого людьми переноса пережитых ими в детстве чувств, связанных с одним человеком, на другое лицо. Феномен трансфера (переноса) был впервые описан и охарактеризован З. Фрейдом.


[Закрыть].

В ходе клинических наблюдений З. Фрейд обнаружил, что у пациентов, получающих психоаналитическое лечение, возникает сильная эмоциональная привязанность к врачу-психоаналитику. Эта эмоциональная связь может проявляться у пациента в виде восхищения и любви к врачу, оказывающему ему психоаналитическую помощь, а может – в виде ненависти и даже агрессии. Психоаналитик становится либо предметом обожания и любви, либо – врагом и предметом противостояния. Поиск причины такого эмоционального отношения пациента к врачу и привел З. Фрейда к открытию явления трансфера.

«Фрейд был первым, – сообщает Э. Фромм, – кто обратил на этот феномен пристальное внимание и изучил его природу. Он пришел к выводу, что у пациента в процессе анализа возникают многие из тех чувств, которые он или она испытывали к одному из своих родителей. Любовь (или враждебность) к фигуре аналитика является повторением более ранних чувств в отношении отца или матери. Другими словами, чувство «переносится» с первоначального объекта на аналитика»[169]169
  Фромм, Э. Величие и ограниченность теории Фрейда / Теория Фрейда: Миссия Зигмунда Фрейда. Величие и ограниченность теории Фрейда. – С. 175.


[Закрыть]. То, что человек пережил в детстве, то, что уже ушло из памяти, но пребывает в потаенном состоянии в его душе, снова оживает и проявляет себя в отношениях с психоаналитиком.

По мысли Э. Фромма, основатель психоанализа открыл явление, имеющее многократно большее значение, чем сам предполагал. Зависимость ребенка от родителей и добровольное подчинение им, детские эмоциональные переживания, сопровождающие одностороннюю связь старших и младших в семье, – базовая предпосылка всех последующих взаимоотношений человека с другими людьми, утверждает Э. Фромм.

Феномен трансфера, «добровольная зависимость человека от других – авторитетных личностей, – говорит он, – ситуация, при которой индивид чувствует себя беспомощным, нуждающимся в обладающем большим авторитетом вожаке, готовым подчиниться этому авторитету, представляет собой наиболее часто встречающуюся и наиболее важную характеристику социальной жизни, выходящую далеко за пределы конкретной семьи и аналитической ситуации. Любой желающий видеть может обнаружить чрезвычайную роль, которую трансфер играет в социальной, политической и религиозной сферах. Достаточно взглянуть на лица в толпе, аплодирующей харизматичному лидеру вроде Гитлера или де Голля, чтобы увидеть одно и то же выражение слепого поклонения, обожания, любви, нечто, превращающее заботы скучной повседневности в страстную веру. Нет даже необходимости в том, чтобы лидер обладал голосом и статью де Голля или напором Гитлера. Если изучить лица американцев, встречающихся с кандидатом в президенты, или, как более яркий пример, с самим президентом, можно заметить то же типичное выражение лица, выражение, которое можно назвать почти религиозным экстазом. Как и при психоаналитическом трансфере, здесь почти ничего не зависит от реальных человеческих качеств обожаемой личности: сама должность или даже просто мундир превращают ее в достойное поклонения лицо.

Вся наша социальная система базируется на этом необыкновенном воздействии человека, в большей или меньшей степени обладающего привлекательностью. Трансфер в психоаналитической ситуации или поклонение толпы лидерам не отличаются друг от друга: они имеют в основе чувство беспомощности и бессилия ребенка, которое ведет к зависимости от родителей, или при психоанализе – от аналитика (как замене родителя). Действительно, невозможно отрицать, что младенец не прожил бы и дня без заботы и защиты матери или ее заместителя. Какие бы нарциссические[170]170
  Нарциссизм – феномен душевной жизни, проявляющийся в завышенной самооценке и болезненной самовлюбленности. Понятие «нарциссизм» было введено в научный оборот Х. Эллисом – английским ученым, опубликовавшим в 1898 г. работу «Аутоэротизм: психологическое исследование». Х. Эллис использовал сюжет мифа о Нарциссе для описания одной из форм патологического поведения людей. Согласно этому мифу, юноша, отличавшийся неземной красотой, увидел свое отражение в воде и влюбился в него. Будучи не в силах оторваться от созерцания себя юноша умер. «Нарциссизм» – одно из ключевых понятий психоанализа. З. Фрейд видел в этом явлении отклонение от нормального сексуального развития, болезненное отношение человека к собственному телу как сексуальному объекту.


[Закрыть] иллюзии ни питал ребенок, факт остается фактом: с точки зрения его положения в мире он беспомощен и потому нуждается в помощнике. Впрочем, тот факт, что взрослый человек тоже беспомощен, часто упускается из виду. Во многих ситуациях, с которыми ребенок не справился бы, взрослый знает, что делать, но в конце концов также чрезвычайно беспомощен. Ему противостоят природные и социальные силы, настолько могущественные, что во многих случаях он так же бессилен против них, как ребенок против сил, действующих в его мире. Правда, взрослый научился разными способами защищаться. Он может объединяться с другими, чтобы оказаться лучше вооруженным против опасностей и угроз, но это не меняет того обстоятельства, что человек остается беспомощным в борьбе с природными катаклизмами, в борьбе с лучше вооруженными и более могущественными социальными классами и нациями, в борьбе с болезнями, и, наконец, в борьбе со смертью. Взрослый имеет лучшие средства защиты, но и гораздо лучшее осознание опасностей, чем ребенок. Отсюда следует, что контраст между беспомощным ребенком и сильным взрослым в значительной мере фиктивен.

Взрослый, как и ребенок, жаждет иметь кого-то, кто позволит ему чувствовать уверенность, надежность, безопасность, и именно ради этого он готов и склонен обожать индивидов, которые являются или охотно представляются спасителями или помощниками, даже если в действительности они наполовину безумны. Социальный трансфер, порождаемый тем же чувством беспомощности, что трансфер в ситуации психоанализа, представляет собой одно из самых важных общественных явлений»[171]171
  Фромм, Э. Величие и ограниченность теории Фрейда / Теория Фрейда: Миссия Зигмунда Фрейда. Величие и ограниченность теории Фрейда. – С. 178–181.


[Закрыть], – заключает Э. Фромм.

Явление трансфера рассматривается в учении З. Фрейда в тесной связи с другим фундаментальным для психоанализа феноменом – нарциссизмом. Если трансфер – это добровольная зависимость от другого, то нарциссизм – это фиксация на себе и самообольщение. Такая всепоглощающая центрация на своих мыслях и переживаниях, при которой полностью исчезает интерес к внешнему миру, уже была зафиксирована у пациентов шизофреников, и З. Фрейд был об этом осведомлен. Патологический интерес к своей персоне у этих больных проявлялся манией величия и радикальным искажением образа самого себя. Основатель психоанализа провел параллель между состоянием родившегося младенца, для которого еще не существует внешнего мира и которому доступны только физиологические переживания, и состоянием человека, охваченного психозом полной поглощенности своим «Я». Но, если у ребенка в процессе нормального развития постепенно формируется устойчивый интерес к внешнему миру и к окружающим его людям, то у больных, оказавшихся в жесткой зависимости от любви к самому себе, этого не наблюдается.

Для З. Фрейда было несомненным, что формирование у человека нарциссической настроенности уходит своими корнями в детский период его становления. Нарциссизм, как устойчивая форма позиционирования себя в мире, полагал он, может выступать в двух видах: в любви к своем телу и любви к собственному «Я». По мысли З. Фрейда, нарциссизм – это не что иное, как либидозная[172]172
  Либидо – (от лат. libido) желание, страсть, влечение, стремление. В учении З. Фрейда либидо – это сексуальное желание и основная жизненная энергия, глубинный источник мотивации человека. Либидо управляет человеческим поведением, ориентированным на получение удовольствия. З. Фрейд был убежден, что нарушения в сфере либидозного обеспечения жизни человека являются причинами различных психических расстройств.


[Закрыть] добавка к эгоизму, присущему человеку.

«Что было важным в открытии нарциссизма Фрейдом» – задается вопросом Э. Фромм. «Фрейд, – констатирует он, – не только объяснил природу психоза, но показал, что тот же самый нарциссизм существует в среднем взрослом, как он существует в ребенке; другими словами, „нормальная личность“ в большей или меньшей степени обладает теми же свойствами, которые, оказавшись более выраженными, превращаются в психоз»[173]173
  Фромм, Э. Величие и ограниченность теории Фрейда / Теория Фрейда: Миссия Зигмунда Фрейда. Величие и ограниченность теории Фрейда. – С. 184.


[Закрыть]. Однако, отмечает Э. Фромм, основатель психоанализа неправомерно сузил свою концепцию, ограничив ее рамками теории либидо. Он свел по существу нарциссизм к итоговому результату отклоняющегося от нормы процесса, при котором либидозная энергия (сексуальная в своей основе) направляется исключительно на самого человека, превращая его в предмет аутоэротического влечения.

Э. Фромм отмечает, что основатель психоанализа был близок к истине, связывая проявления нарциссизма с эгоистическим поведением человека. Однако, утверждает он, не следует путать нарциссизм с эгоизмом. «Фрейд, – пишет Э. Фромм, – видел в нарциссизме либидозный аспект эгоизма, или, другими словами, усматривал причину страстности эгоизма в его либидозном характере. Однако такое различие не вполне удовлетворительно. Эгоист может иметь неискаженный взгляд на мир. Он может не придавать своим мыслям и чувствам большей ценности, чем они имеют для внешнего мира. Он может смотреть на мир, в том числе на свою роль в нем, вполне объективно. В основе своей эгоизм – это форма алчности: эгоист желает все для себя, он не любит делиться, в окружающих он видит угрозу, а не возможных друзей. В нем более или менее преобладает то, что Фрейд в своих ранних работах называл „собственным интересом“, но это преобладание не обязательно искажает представление эгоиста о себе и окружающем мире, как это случается с нарциссической личностью»[174]174
  Там же. – С. 191–192.


[Закрыть].

«Из всех свойств характера, опознать в себе нарциссизм труднее всего, – поясняет Э. Фромм. Чем более нарциссичен человек, тем больше он превозносит себя и не видит своих недостатков и ограничений. Он убежден, что тот образ себя, который у него имеется, образ замечательного человека, верен, а поскольку это его собственный образ, то нет оснований для сомнений. Другой причиной того, почему нарциссизм так трудно обнаружить в себе, является старание нарциссической личности доказать, что она какая угодно, только не нарциссическая. Одним из самых часто наблюдаемых примеров этого служат попытки нарциссических личностей спрятать свой нарциссизм за заботой и помощью другим. Они тратят много времени и сил, помогая окружающим, даже идут на жертвы, проявляют доброту и так далее, – все с одной целью (обычно неосознанной): опровергнуть свой нарциссизм. То же самое относится, как все мы знаем, к людям, подчеркнуто проявляющим скромность и застенчивость. Такие люди не только стараются скрыть свой нарциссизм, они одновременно удовлетворяют его, нарциссически гордясь своей добротой и скромностью. Хорошим примером этого служит анекдот об умирающем, который, слыша, как его горюющие друзья превозносят его образованность, ум, доброту и отзывчивость, гневно кричит: „Вы забыли упомянуть мою застенчивость!“

Нарциссизм носит много масок: праведности, следования долгу, доброты и любви, покорности, гордости, – и варьирует от высокомерия и надменности до скромности и незаметности. Каждая нарциссическая личность использует много уловок, чтобы замаскировать свой нарциссизм, и обычно не осознает этого. Если такому человеку удается заставить других восхищаться им, он счастлив и во всем преуспевает. Однако, когда ему такое не удается, когда пузырь его самовлюбленности, так сказать, проколот, он опадает, как спущенный шарик, или впадает в ярость. Нанести рану нарциссизму человека – значит вызвать или депрессию, или неукротимый гнев»[175]175
  Фромм, Э. Величие и ограниченность теории Фрейда / Теория Фрейда: Миссия Зигмунда Фрейда. Величие и ограниченность теории Фрейда. – С. 192–193.


[Закрыть].

Э. Фромм настаивает на том, что, помимо нарциссизма, присущего конкретному индивиду, существует и групповой нарциссизм. Никто, говорит он, серьезно не отнесется к человеку, заявляющему, что он самый мудрый, самый знающий и образованный в мире. Для каждого будет понятно, что этот человек явно не в себе, он болен и патологически влюблен в себя. «Однако, – с сожалением констатирует Э. Фромм, – если подобным образом человек описывает свою нацию, никто не возражает; напротив, если человек говорит: „Моя нация – самая сильная, самая культурная, самая миролюбивая, самая талантливая из всех наций“, его считают не безумцем, а очень патриотичным гражданином. То же самое касается религиозного нарциссизма. Миллионы приверженцев какой-либо религии могут утверждать, что они единственные владеют истиной, что их вера – единственный путь к спасению, и это считается совершенно нормальным. Другими примерами группового нарциссизма являются политические партии и научные школы. Индивид удовлетворяет свой собственный нарциссизм благодаря принадлежности и отождествлению себя с группой. Пусть по отдельности он никто, но, будучи членом самой замечательной группы на свете, он велик»[176]176
  Там же. – С. 193–194.


[Закрыть].

Отдавая дань гениальным прозрениям З. Фрейда, касающимся объяснения феномена нарциссизма, Э. Фромм все же считал их лишь частично верными. По его мнению, отождествление нарциссизма со сбоем естественного развития сексуальности человека не позволило основателю психоанализа рассмотреть это явление в более широкой перспективе. Нет резона не замечать либидозных истоков нарциссизма, но нет и разумных оснований видеть в этом феномене только биологическую составляющую. Гораздо больший вклад в формирование нарциссических умонастроений людей вносит социальное обустройство их жизни. В настоящее время, утверждает Э. Фромм, этот социальный фактор стал главным в упрочении маниакального (нарциссического по своей сути) величия человека.

«Первым условием усиливающегося развития нарциссизма в индустриальном обществе, – с болью отмечает Э. Фромм, – является разобщенность и антагонизм индивидов по отношению друг к другу. Этот антагонизм – неизбежное следствие экономической системы, построенной на безжалостном себялюбии и принципе поиска преимуществ за счет других. Когда отсутствуют взаимопомощь и готовность делиться, нарциссизм неизбежно процветает. Однако более важным условием его развития (в полной мере проявившимся только в последние десятилетия) является поклонение промышленному производству. Человек превратил себя в бога. Он создал новый мир, мир сделанных человеком вещей, используя существовавшее прежде лишь как сырье. Современный человек раскрыл секреты микрокосмоса и макрокосмоса; он проник в тайны атома и звезд, отведя нашей Земле роль бесконечно малой частицы среди галактик… Так … случилось, что современный человек начал испытывать чрезвычайную гордость за свои достижения, он счел себя богом, почувствовал свое величие, глядя на великолепие созданного человеком нового мира. Восхищаясь этим вторым сотворением мира, он стал восхищаться и собой в нем. Мир, который он создал, используя энергию угля, нефти, а теперь уже и атома, и особенно кажущиеся беспредельными возможности его мозга сделались зеркалом, в котором он может видеть себя. Человек смотрится в это зеркало, отражающее не его красоту, а изобретательность и силу»[177]177
  Фромм, Э. Величие и ограниченность теории Фрейда / Теория Фрейда: Миссия Зигмунда Фрейда. Величие и ограниченность теории Фрейда. – С. 195–197.


[Закрыть]. Сегодня любование людей самими собой в этом зеркале и есть основная (социальная, по сути) причина, охватившего человечество нарциссического безумия, настаивает Э. Фромм.

Выдвинутую З. Фрейдом концепцию характера Э. Фромм считал не меньшим достижением основоположника психоанализа, чем его разработки, касающиеся бессознательной сферы психики человека. З. Фрейд был первым, говорит Э. Фромм, кто попытался рассмотреть процесс формирования характера человека во временной (динамической) перспективе. Э. Фромм отмечает, что построения З. Фрейда, объясняющие то, как происходит становление характера, логичны, взвешенны и лишены избыточной описательности. По утверждению Э. Фромма, З. Фрейд осознанно отказался от художественного способа рассуждений об укоренении в человеке черт и стойких психических свойств, остающихся долгое время неизменными и определяющими особенности его внутренней жизни и поведения. Не захотев уподобляться представителям художественной литературы, не отвечающим на вопрос, как человек становится носителем определенного склада характера, З. Фрейд избрал научный путь осмысления этого явления. Ему удалось показать, какими типами характера обладают люди и как они эти характеры стадиально приобретают.

Согласно учению З. Фрейда, его представлениям о либидозной (сексуальной) обусловленности психической жизни человека, существует четыре типа характера: орально-рецептивный, орально-садистский, анально-садистский и генитальный. Ход нормального развития, по З. Фрейду, – это процесс, в контексте которого человек последовательно переходит от одной стадии формирования характера к другой. Сначала человеком приобретается орально-рецептивный характер, затем – орально-садистский, потом – анально-садистский, и завершается это движение взросления обретением генитального характера. Критически анализируя предложенную основателем психоанализа концепцию становления характера, Э. Фромм подтверждает, что, в соответствии с ней, «каждый нормально развивающийся человек проходит через все эти стадии формирования структуры характера, но многие застревают на каком-то этапе эволюции и во взрослом состоянии сохраняют черты стадий, предшествующих взрослости»[178]178
  Фромм, Э. Величие и ограниченность теории Фрейда / Теория Фрейда: Миссия Зигмунда Фрейда. Величие и ограниченность теории Фрейда. – С. 198.


[Закрыть].

Э. Фромм, прежде чем вести обстоятельный разговор о недостаточности и уязвимости концепции З. Фрейда, детально рассматривает, что в содержательном отношении представляет собой каждый из четырех типов характера.

«Под обладателем орально-рецептивного характера Фрейд, – пишет он, – понимал человека, который ожидает, что его будут насыщать материально, эмоционально и интеллектуально. Это – существо „с открытым ртом“, по сути пассивное и зависимое, ожидающее, что все его потребности будут удовлетворены, то ли потому, что оно такое хорошее и послушное, то ли в силу чрезвычайно развитого нарциссизма, заставляющего человека считать себя настолько замечательным, что он может претендовать на заботу со стороны других. Человек с таким типом характера ожидает, что все нужное будет ему предложено, и не предполагает никаких ответных действий со своей стороны.