Текст книги "Случайностей на свете не бывает"

Первый луч солнца едва проскользнув в этот мир, нашел – таки мое маленькое оконце и улегся, мягко, тепло на мою щеку. Я проснулась…

Утро встретило меня легкой сумеречной дымкой, которая, словно сахарная таяла, растворялась прямо на глазах обещая, что день выдастся погожим. Напрасно я думала, что не смогу заснуть на новом месте. Оказывается, я уснула тут же, как голова коснулась мягкой подушки. И на удивление четко я помнила приснившейся мне сон. Не знаю даже, были ли те волнения, что я пережила во сне меньшими, чем те, что довелось мне испытать накануне. Но как бы там ни было, я чувствовала себя прекрасно отдохнувшей и полной сил. Даже более чем. Во мне как будто что – то пело, плескалось, словно тот загадочный источник, до которого я так и не дошла во сне.

Сейчас же было рано, выглянув в окно я заметила всего несколько человек спешивших по Шнуру, явно не на увеселение, а скорее на работу. Взгляд упал на цветок, что вчера задвинула в угол подоконника, и поставив его по центру, я погладила мягкие, с легким ворсом чуть поникшие листья, пожалев, что на нем нету цвета. Жаль, мне было б очень интересно, увидеть иномирное цветущее комнатное растение. Цветы вообще были моей слабостью. Я их очень любила, меня всегда к ним тянуло, разве, что розы вызывали безотчётное чувство страха. Слегка смочив землю в горшочке, осторожно, чтобы вода не попала на мягкие опушенные листья, я, шутя, но от всей души пожелала ему хорошего дня и полного цвета, чтобы порадовать своих хозяев.

Умывшись, и одевшись, я решительно направилась к ведру с тряпкой, и вымыла пол у себя, в коридоре, и, подумав, протерла общую лестницу. Шуметь я не шумела, но все же внимание Руфуса привлекла.

– Ани? Ты почему не спишь в такую рань?

Изумление, с которым смотрел на меня мой «дядя» было неподдельным, даже вчерашние подозрительно –недовольные нотки не проявились. Только я так и не поняла, что больше его поразило, то, что я не сплю в такую рань или то, что я мою лестницу.

– Не спиться, я привыкла рано вставать. Дядя Руфус, а куда можно вынести мусор с наружной лестницы?

Поразмыслив, я пришла к выводу, что называть племянника Марты господином не стоит, для родственницы, пусть и дальней, это было бы некрасиво, да и не тактично. Так что – дядя. Скажи, как дядя, ведь не даром, Москва, спаленная пожаром французам отдана…. Эти строки были всем опытом в моей жизни, когда я сознательно и с выражением произносило это слово. Дядя.

Торговец, тем временем, уже взял себя в руки и в двух словах объяснил, как пройти к мусорным бакам. По сути, не так уж и далеко, но со Шнура надо выйти, хорошо хоть есть выход поперек улочки, надо только знать, где завернуть, а то пришлось бы брести по Шнуру с километр. Я сходила раза три, вынося с лестницы ненужные котомки, коробки, кульки. И уже домывала наружную лестницу, как меня позвала Марта.

– Деточка, ты устроила переполох в семействе моего племянника. Вот уже пол часа до меня доносится нравоучения всему семейству. Старших девушек уже отправили наводить порядок в лавке, да и младшим работа нашлась. До Руфуса только сейчас дошло, что он один встает рано, открывая лавку. Разве это порядок? Остальные не утруждают себя ранним подъемом, словно у них не только хватает на жизнь, но и сверх того имеется.

Эти слова меня развеселили, хотя думаю, понимания от девочек, дочек Руфуса и Рамины мне после этого ожидать не скоро.

Марта удивила тем, что приготовила для меня, во-первых, аккуратненькую, но судя по легкому запаху лаванды и чего – то, напоминающее ваниль, лежащую не один год на полках или в сундуке, блузку и юбку. Блузка была мне как раз в пору. Длинные рукава, заканчивающиеся легкой оборочкой тонких кружев, на сколько я понимаю самодельных, невысокий воротник стойкой, который Марта уже на мне украсила небольшой черной, с переливом брошкой в виде жучка, с крошечными блестящими лапками. По цвету же она напоминала сегодняшнее раннее утро. Легкая серо – розовая дымка. Юбка же глубокого серого цвета, была почти в пол, затягивалась черным широким кожаным кушаком. И что самое главное, скрывала мои потертые кроссовки. Волосы я не стала заплетать, а собрав половину в хвост, позволила свободно виться по спине. Когда я была готова и позвала Марту, что бы та посмотрела, как на мне сидит её одежда, то она, бросив взгляд через мое плечо изумленно ахнула.

– Не может быть!

Что? От такой реакции мне почему – то стало не по себе. Мурашки испуганной стайкой рванули наперегонки по позвонкам, пересчитывая один за другим, отчего сразу стало зябко. Может я уже исчерпала лимит потрясений и удивлений, что мне становится нехорошо от одних этих эмоций?

– Что – то не так? – я прокашлялась, голос мой казался сдавленным, словно не родным.

– Кампанелия!

Теперь я уже удивилась по – настоящему. Какая еще кампанелия?! Не знаю я таких.

– Она не цвела, как мой муж умер. Не может быть…

До меня начало медленно доходить происходящее. Я повернулась к оставленному на подоконнике цветку, и впрямь, тот набрал пышный цвет, и кое– где уже начали распускаться нежные, чуть удлиненные, словно удивленные происходящим цветы. Удивительно только то, что на одном растении было сразу два оттенка. Белоснежный и небесно-голубой. Такое я видела в первый раз. Одно слово – иномирная кампанелия…

– Ну надо же. Быстро он надумал.

– Ты что – то сделала с цветком?

Я отрицательно замотала головой, отчего мурашки снова надумали пустится вскачь, только уже в обратную сторону. Что я сделала? Да ничего! Доброго утра пожелала, только и всего. Так я многим его желаю. Что – то никто не спешит благоухать пышным цветом после моего приветствия.

– Нет, Марта, ничего особенного, честное слово, – оправдываясь, отозвалась я. – Я лишь пожелала ему хорошего дня, и пышного цвета, только и всего. Полила еще, погладила. Пожалела, что не цветет…

Марта сдавленно охнула.

– У тебя дар?! Ты одарована?!

– Я?! – тут я закашлялась в полную силу. – Марата, вы меня смущаете, честное слово. Нет у меня никакого дара, просто цветы люблю. Всегда любила, за исключением некоторых…

Та же, не обращая внимание на мои объяснения, продолжала смотреть, в который раз переводя изумленный взгляд с кампанелии на меня. Потом, кивнув своим мыслям, засуетившись, позвала меня завтракать.

Собственно говоря, завтрак был вторым в списке того, чем удивила меня Марта. Поджаренные хлебцы, на которых под слоем горячего сыра виднелся тонкий слой чего – то красного, сочного. На вкус оказалось изумительно вкусно, и я не могла оторваться, съела за раз несколько штук. На что Марта лишь улыбалась, поговаривая, что в молодости тоже имела отменный аппетит. Травяным чаем, или взваром, как она назвала напиток и парой крендельков я закончила завтракать. А пока мыла посуду, Марта, попросив, называть меня бабушкой Мартой и на ты, позвала Руфуса.

Показав ему кампанелию, на которой уже к тому времени цвело не меньше десятка цветков, не давая ему прийти в себя, с напором начала говорить:

– У Ани, бесспорно дар – она просто пожелала кампанелии расцвести! Еще не раскрывшейся – это верно, она сама о нем ничего не знает. Возможно, дар начал проявляться из –за близости источника. Как бы там ни было он будет себя обнаруживать, чем старше она становится, тем чаще. Ей обязательно надо учится, она не сможет сама его контролировать, ты сам это понимаешь. А стихийников земли в Геспервайде так мало, и даже если дар у нее совсем невелик, то и тогда она явно сможет быть полезной Геспервайде. И, согласись Руфус, у неё есть все шансы попасть на бюджетное обучение в университет, не думаю, что на земельный факультет много одарованных абитуриентов заявление подали.

Я слушала всё это раскрыв рот, переводя взгляд с одного на другого. Мой разум брыкался из стороны в сторону, что дикий зверек, попавшийся в силки, не находя в себе силы переварить то, что я слышала от Марты. Что же она меня не предупредила то? Какой такой дар? Какой такой стихийник земли? Это я то? А то, что я из другого мира, где никаких стихийников, тем более земли нет, ибо в природе не существует –это так, мелочи? Или существует? Сказки – то, может не все придумали, может, так сказать с натуры писали… Ведь взялось же что – то у меня. В мыслях мелькнули пышные клумбы возле приюта, на которых я проводила лето, мне доставляло удовольствие копаться в земле, лелеять и только что пробившиеся ростки, и цветущие пышным, и всем на удивление долгим цветом цветы. Следом меня нагнала другая мысль – мне стоит поступать учиться? Куда? Мне могут предложить бюджет и не будет нужды оплачивать непомерно для меня дорогое обучение? Я смогу стать образованным, дипломированным специалистом в этом мире? Ботаником!!! Переводя изумленный взгляд с Руфуса на Марту, я не находила ответов ни на одно предположение, ни на один из вопросов.

Марта же продолжила, обращаясь к племяннику со словами, которые и вовсе дезориентировали меня.

– Кампанелия не цвела многие годы. Считай со смерти мужа. У него проскальзывали искры дара, но были нестабильны, да и учиться его никто не отдавал, не до того было. После его смерти ничто не могло заставить цветок распуститься, да еще с такой мощью. Ты это понимаешь?

– Понимаю, не олень же в самом деле, тетя!

О как! Олень!

– На сколько я знаю, олени умные, чуткие животные! – вырвалось у меня, и тут же мне захотелось закрыть рот ладошкой. Это у нас олени умные, а здесь, кто его знает, может это вообще не животное! Вот ведь!

Но, похоже пронесло, дядя Руфус на мои слова лишь смешно хрюкнул, чем вызвал у меня еще большое удивление.

– Умные, но с таким тормозом по жизни. Я понимаю перспективы девочки, – уже обращаясь к Марте продолжил он, – надо поступать и понятное дело на бюджет. Это же и для нас будет престиж – наша родственница стихийник земли, студентка Имперской Академии, да и после окончания место не в захолустье предложат – это как пить дать… а там и наших кого – то пристроит, свои же люди, как никак, родня. Я посмотрю в Программе Академии какие сдаются экзамены на земельном факультете в этом году. Подберу книги, думаю у нас есть большая часть того, что нужно знать абитуриенту. И в последствии это будет неплохим доходом, даже еще во время учебы, надо только все хорошенечко обдумать.

Абитуриенту? Они это, что всерьез?

– У тебя какие планы были Ани? До поступления ещё пара месяцев, – обратился ко мне Руфус, как будто с моей учебой уже все было решено.

– Работать, – четко отрапортовала я.

– Кем?

Я пожала плечами и не придумав ничего лучше, сказала то, что пришло мне в голову вчера вечером:

– Я могу мыть, стирать, в таверне помогать тоже могу. Я не боюсь работы, дядя Руфус.

Настала очередь Руфуса и Марты изучать меня изумленным взглядом.

– Ну да, мыть ты можешь. Сегодня с утра наблюдал. Но работать с такими способностями, даже, если еще нет образования надо ближе к своей будущей специальности.

Я непонимающе моргнула. Что – то сегодня я торможу. Может, я – олень?

– Я напишу мадам Клосс. Это цветочница, что заказывает у нас квартальные каталоги с цветами. Мы неплохо уже знакомы. У нее цветочная лавка прямо возле Великой Оперы – очень бойкое место и тепличное хозяйство на окраине Имперского Города. Она посмотрит, и я более чем уверен, что найдет тебе работу сразу, даже если ты еще не студент Академии. В оплате она не скупа, но требовательна, что есть, то есть. Впрочем, сама все узнаешь. Спустись ко мне, когда пойдешь в Город, я напишу записку. А вечером возьмешь книги для подготовки, я постараюсь подобрать.

– Спасибо, дядя Руфус, вы очень добры ко мне.

От души отозвалась я. Странно, но краем глаза заметила, как мелькнула грусть в глазах у того, и тихонько вздохнула Марта. Странно, он что не уверен в своей доброте или его не благодарят за нее?

Но Руфус лишь кивнул мне в ответ, молча пошел спускаться в лавку, что – то тихо бормоча себе под нос. Пора было и открываться.

Марта же повертев меня вправо – влево, удовлетворенно кивнув своим мыслям, от чего я сделала вывод, что выгляжу более-менее приемлемо. Подкорректировав планы, отправила меня вниз.

Итак, мне предстояло сначала наведаться в обувную лавку, и найти себе что – то подходящее из обуви, все – таки мои кроссовки при ходьбе были видны и создавали довольно колоритный образ. По мне так вполне ничего, но среди местных я буду заметна. А мне ни в коем случае нельзя выделяться из общей массы и привлекать к себе постороннее внимание, не к чему это, тем более после моего бегства из помелота. Интересно, заметили мое отсутствие или нет? Объявили поиск или спустили на тормоза? Попало Кассилю за недосмотр? Если да, то он уже сто раз пожалел, что не стёр меня тогда тем ластиком, по ту сторону Земли.

Потом нужно было идти к Великой Опере, благо мне выдали карту города, коих в книжной лавке было предостаточно и найти цветочную лавку мадам Клосс, передать ей письмо от Руфуса. А там уже как сложатся обстоятельства. Хотя что и говорить, хотелось все-таки устроится на работу, да хоть цветники полоть, все вперед, не сидеть же у пожилой женщины на шее. Так что надо постараться понравится этой требовательной цветочнице, а и потом соответствовать.

Ну а после надо купить что – то из одежды. Судя, по тому как выглядят местные женщины искать нужно все же платье и отнюдь не короткое. В брюках же за всю дорогу я увидела местных женщин лишь дважды. Один раз, если я правильно поняла, это был патруль, и женщина была среди патрулирующих военных. Второй раз женщина складывала какие – то коробки в кузов машины, или как тут говорят – помелот, судя по внушительным габаритам отнюдь не легкие. Но в тот и в другом случае женщины были не совсем людьми. Что – то похожее не орков в нашем представлении – высокие, не столько широкоплечие, сколько шкафоподобные. Но как их звали здесь, не знаю. То, что были эльфы, дарги и дворфы, по-нашему гномы я уже знала. Но к какой расе принадлежали вот эти высокие, под два метра, не меньше женщины? Мускулистые, со смуглой-смуглой, почти эбонитовой кожей, и удивительным цветом волос – как цвет луны в полнолуние – молочные, словно отражающие солнечный свет. Такой изумительно нежный оттенок, а волосы тем не менее даже издалека видно, что жесткие, курчавые, туго на туго перетянутые широким кожаным жгутом. Мда. Образчик. Надо бы попросить у дяди Руфуса на вечер может энциклопедии какие – то про расы почитать. Но так, чтобы подозрения не вызывать.

Не скажу, что местная мода мне не была по душе, но привыкать все-таки придется. Иначе меня примут за иномируную туристку, и непременно проверят, ведь не могут же спустить на тормоза тот факт, что один турист из иномирной экскурсии растворился на просторах Аренделла.

Итак, женщины, которых я встречала по дороге в большинстве своем были одеты в длинные прямые, чуть расклешенные к низу платья, с высокой талией. Лиф и рукава отличались и отделкой, и материей, но не было и глухих воротников, хотя и глубоких декольте тоже не наблюдалось. Некоторые, как и я, одеты были в блузки, и опять – таки длинные свободного кроя юбки. Что ж, буду надеяться, что выглядеть я в таком наряде буду премило. Пасторально. Осталось выяснить вопрос цены. Насущный, однако. Благо денег бабушка Марта с собой дала, но я абсолютно не ориентируюсь в ценах Аренделла. Десять серебряных монет. Много это или мало? Я себя этаким Буратино почувствовала в какой – то момент. Но тратить все деньги на шмотки сейчас я все равно не буду, впереди ещё смена времени года, и кто знает, может у них осень слякотна, а зима снежна и с лютыми морозами? Так что надо думать не о новой кофточке, как бы не хотелось, а о сапогах, пальто, шапке, в конце концов. А вот носки и варежки я и сама связать могу, надо только нитки прикупить, и спицы, хотя последние могут и у Марты быть в наличии.

Местная валюта, как я узнала, называлась – империалы, на ней изображался летящий пегас, или здесь его называли по – другому? Нет, все-таки надо поставить себе жирную такую заметку – попросить у дяди Руфуса книги по зоологии, ботанике, расам, да чему угодно, все что касается Геспервайда, чтобы не попадать впросак и не выдать себя, свое иномирное происхождение. Это мне с оленем повезло, а в следующий раз может и не пронесет. Так что – «Все обо всем». У нас такие энциклопедии пользуются спросом. Может и среди нас полно переселенцев, адаптирующихся к местному укладу? Вот так наберут энциклопедий, начитаются всё обо всем и не отличишь, кто с Земли, кто с Марса, кто с параллельного мира… Вот интересно, шпионов, разведчиков поди годами готовят, и то проколы у них бывают. А я? На что надеюсь я? Так что надо быть серьезней, и на чеку. Кто его знает, может меня стали искать, что у них вообще предусмотрено за нелегальное нарушение межмировых границ? Тюрьма? Или сотрут ластиком, как Кассиль дверь в Летописях, будь они не ладны, никак из головы не уйдут, так напугало…

Империалы же, как я поняла были серебряными и золотыми – все оказалось очень просто. В золотой входило десять серебряных. Так что у меня, благодаря бабушке Марте был один золотой. Прям Буратино. Азбуки подмышкой не хватает. А один серебряный состоял из ста медных полушек. Это я уяснила пока ждало письмо от дяди, когда он сам рассчитывался с тремя ранними покупателями уже забредшими на Шнур. Все-таки наблюдательность – это наше все. Надеясь, что мне хватит на покупку обуви и платья, я бодро шагала по утреннему Шнуру, удивляясь как быстро я свыклась с мыслью, что старинная узенькая улочка теперь мой дом.

Обувную лавку я нашла без особого труда, всего пару раз спросив спешащих навстречу пешеходов, как добраться до нужной улицы. Дружелюбие, улыбки на лицах были очень приятны, сразу чувствовалось, что здесь в принципе рады оказать помощь случайному прохожему, даже, если вдруг понадобиться больше, чем просто указать верное направление. Пару раз я видела людей в форме, изучающих прохожих весьма пристально, но, заметив их ловко лавировала в толпе и в итоге не столкнулась с ними ни разу.

Вообще Город был на удивление многоликим. Шнур на фоне других улиц казался не столько старинным, сколько словно нарисованным акварелью на древнем холсте. Кассиль говорил, что там сохранилось дыхание времени. Прямо в точку. Это и правда чувствовалось во всем, начиная от мощенной узкой дорожки между домами, заканчивая острыми крышами домов с красной, плотно подогнанной черепицей.

Другие улицы были значительно шире, по ним ездили интересные транспортные средства, чем – то напоминающие коляски позапрошлого века, у кого с открытым верхом, но у большинства с закрытым, на высоких рессорах, в движение приводимые двигателем, по крайней мере лошадей я не видела ни одной. А жаль. Лошадей я любила. Еще со времени пребывания в приюте, где была одна лошадка, старенькая, доживавшая свой век, но необыкновенно умная, и на удивление всех, кто знал об ее возрасте, бодрая. Я проводила с нею уйму времени, и когда меня удочерили скучала большей частью по ней.

Дома также отличались от тех, что я видела в Шнуре. Они казались просторней, выше, да и расстояние между домами было пусть и небольшое, но все же не так, как в Шнуре, где дома казались специально подгоняли друг к другу, словно опасаясь, что случайный ветер задует на улицу и пойдет, заблудившись гулять по всему Шнуру. Впрочем, я не обольщалась, прекрасно понимая, что районы в городе разные. Если здесь были пусть и не элитные особняки, но все же вполне комфортабельные дома, то на окраине могло быть не так комфортно и уютно. И вопрос дружелюбия и безопасности там бы стоял-таки открыто.

Сначала меня удивило то, что Марта посоветовала мне обувную лавку в таком районе. Вряд ли обувь здесь могла стоить дешево. Но потом, все оказалось вполне объяснимо. Владелец лавки был пожилой мужчина, хотя, судя по удлиненным ушам, что виднелись из-под седых, почти белоснежных волос, перехваченных тонкой кожаной повязкой вряд ли это был человек, и возраст его точно определить я не смогу. Так вот, по его же словам, он лично хорошо знаком с моей бабушкой и покойным дедушкой. Вот так – то. Мне было все еще не по себе, что не с того, не с сего у меня появилась бабушка и пусть почивший, но дедушка. Никогда не думала, что услышу такие слова, и что в чьих-то глазах я буду чей – то внучкой. Непередаваемое, непривычное ощущение, скажу я вам. Как это оказывается здорово быть чьей – то внучкой.

Кайрос Лиримини встретил меня тепло, хотя, не переставал с интересом разглядывать. Интересно, что он хотел увидеть? Черты сходства? Я же вспомнила слова Кассиля, сказанные в помелоте о том, как надо правильно приветствовать эльфов, и постаралась повторить жест приветствия. Не думаю, что я ошиблась в происхождении господина Лиримини, уж больно характерные у него были ушки. Медленно положив правую руку на грудь, я наклонила голову чуть набок и слегка поклонилась.

– О, юная госпожа Вайрес, вы очень учтивы! Приятно видеть в молодых людях знание этикета и врожденную грацию. Вы приветствовали меня, словно настоящая эльфийка. Скажите, оттуда от куда вы родом, вам часто приходилось общаться с представителями эльфийского народа? Что – то в вас есть неуловимое, словно дымка на горизонте. Возможно, у вас были в дальнем родстве эльфы?

Я сглотнула, стараясь унять внезапную дрожь. Да что же это я! Откуда на Земле эльфы! Не откуда – их там нет. И здесь тоже не у каждого встречного должно быть происхождение этакое, с изюминкой. Так что держим плечи прямо, взгляд не опускаем. Я чистокровный человек – имею право им быть!

– Нет, к сожалению, – вежливо отозвалась я. – Эльфов я видела лишь издалека.

Причем это чистая правда, я даже не слукавила, действительно видела представителей эльфийского народа лишь издалека, если можно так сказать о господине Блуме, с его Леголасом на телеэкране. А последнее никто уточнять у меня не просил. Так что в моих словах не было и тени лукавства.

Что ж, господина Лиримини мой ответ вполне удовлетворил и похоже он на самом деле был рад нашему знакомству. И подозвав девушку продавщицу попросил помочь ее подобрать мне удобные туфли. Девушка тоже оказалась эльфийкой, только совсем молоденькой, тоненькой, стройной и на редкость грациозной с длинными светлыми волосами ниже пояса, собранными в высокий хвост. Впрочем, что я могу знать об эльфах? Да и вряд ли было возможным судить о возрасте девушки. Ей могло быть и семнадцать как мне, и с таким же успехом семьдесят, как Марте. На эльфах возраст сказываться не торопился.

Туфельки мне подобрали из тончайшей кожи, светлого оттенка, как мне сказали – цвет слоновой кости, нынче в моде. И по уверению продавщицы сноса им не было, так как сшивались они нитями горнохрустального шелкопряда, да и вышивка на туфлях была из этих же нитей, только теплого песочного цвета. Именно они не позволяют коже ни рваться, ни промокать, ни, что самое на мой взгляд главное, натирать ногу владельца. Денег с меня за такую покупку взяли подозрительно мало, всего четыре серебряника. Но на мои вопросы обувных дел мастер ответил безапелляционно:

– Я не буду получать прибыль от единственной внучки моих друзей.

Вот так – то.

Я направилась к дверям, держа в руках пакет, в котором лежала красочная увесистая коробка, в которую вместо туфель я положила мои кроссовки. Вот уж ее то я точно не выброшу – тяжелая, с красиво подбитыми металлическими вставками по краям, она сама казалась произведением искусства. Найду, что в ней хранить. Будем считать это первым моим приобретением.

Мне надо было просто открыть дверь и выйти. Но, оказалось это задача для меня невыполнимой. Куда уж мне до мистера Круза, у него совсем другой масштаб невыполнимых миссий. Я не знаю, чем объяснить мою торопливость, ведь за мной никто не гнался, никто не прогонял, в спину не дышал, возможно, виной тому было мое настроение, на душе было легко, хотелось летать, порхать. В туфельках было комфортно, они не только прекрасно сидели на моих ногах, но и делали их визуально более красивыми, аккуратными и утонченными – я не могла налюбоваться. Я попрощалась с господином Лиримини, улыбаясь, кивнула девушке продавщице, и не глядя открыла с размаху дверь, сделав единственный шаг навстречу, взмахнув пакетом. Навстречу… Чему? Кому? Как так получилось, что тот человек, что собирался входить в обувную лавку тоже не смотрел по сторонам и я с размаху налетела на него, при этом моя рука взметнулась и коробка, лежащая в пакете, с ее массивными краями заехала мужчине по ногам. По ногам, и точка. Мне очень не хотелось думать, что она могла попасть куда – то еще. Но вот по охнувшему мужчине, с лица которого в один миг сошел весь цвет сказать этого было нельзя. Я явно сделала ему больно. Очень, очень больно.

Моим первым побуждением было кинуться ему на помощь, но господин Лиримини, оказался проворней, и задвинув меня за спину, протянул руку пострадавшему:

– О, уважаемый господин Трейд, я вам очень рад, давненько вы к нам не заходили! Прошу, пройдёмте ко мне в кабинет. Мы выпьем бокальчик легкого Шараме, что недавно мне презентовали, он прекрасно подойдет для такого прелестного раннего утра. А вам надо чаще отдыхать. С вашей работой я бы тоже хватался за сердце, такая нагрузка, такой темп, а какая ответственность! Как вы умудряетесь везде успевать?!

Сказать, что господин хватался за сердце я даже с натяжкой не смогла бы, ну, если только оно у него не находится совсем в другом месте. Поймав мой взгляд, в котором перемешалось и сожаление, и неуверенность, господин Трейд, как его назвал Лиримини, кивнув на меня, спросил, впрочем, обращался он исключительно к обувным делам мастеру:

– Кайрос, кто эта лари и что у нее в руках? Она меня тут поджидала, у нее есть сообщники или…

Договорить ему не дали дружным несогласием. Меня обрадовало лишь то, что за меня вступились почти незнакомые люди, или если быть предельно точной, эльфы, хотя предположение Трейда заставило теперь с моего лица сойти всю краску. Господину Трейду объяснили, что лари, добропорядочная представительница семьи Вайрес. Она не в коем разе не покушалась на уважаемого господина, это стечение обстоятельств, не более. Случайность.

Хм. Вот не надо при мне говорить про случайности. В последние дни я что – то склонна им, случайностям то бишь, не доверять. Похоже и ушибленный мною мужчина был такой же недоверчивый.

Я хотела незаметно проскользнуть во все еще приоткрытую дверь, но цепкие пальцы ловко сомкнулись на моем запястье железной хваткой, отчего мое сердце забилось словно я только что пробежала стометровку – часто-часто, гулко-гулко.

– Не так быстро, лари. Я никогда не верил в случайность.

Что ж, он лишь озвучил мои мысли.

– Почему? – только и вырвалось у меня. Ну а что? Может, мне его доводы будут интересны.

– Потому что ее не бывает.

Ага. Верно. Но не убедительно.

– Все бывает, когда – то в первый раз, согласитесь.

Должна же я попытаться возразить. Что я – Герасим, который со всем согласен? Я вздернула подбородок и встретилась взглядом с серыми, почти стального цвета глазами.

– Откуда вы?

– С улицы Шнур.

– Какой дом?

– Сто тридцать девять, – уверенно отозвалась я, моментально вспоминая яркую вывеску над книжной лавкой.

– И что же продается в этом сто тридцать девятом домике?

– Книги.

– Кто продает?

– Дядя Руфус.

– Вы его дочь?

– Я же сказала – дядя. Следовательно, я – племянница.

– Живете с ним?

– Нет, с бабушкой.

– Как зовут вашу бабушку?

– Марта Вайрес.

– Вы знали, что я открываю дверь?

– Нет!

– Господин Трейд, это случайность, – еще раз вмешался господин Лиримини. – Ани живет у бабушки, сюда пришла за новыми туфлями. А коробки у эльфики сами знаете какие увесистые. Оно конечно красиво, но вот такая ситуация оказалась. Уж простите великодушно.

– Неприглядная ситуация. А на меня еще никто не покушался среди бело дня и так открыто.

Я не отвела взгляд, но все же высказалась:

– Так и я не собиралась. И если я, когда-нибудь и соберусь покуситься на мужчину, то выберу для этого более подходящий образчик.

Лиримини опустил взгляд, девчонки же наоборот уставились на нас во все глаза.

– Ну, это мы еще посмотрим и проверим, госпожа? – Трейд смотрел на меня более, чем серьезно, хотя на скулы ему вернулся – таки цвет – порозовели. Вот интересно, это он возмутился или смутился, что он не подходящий образчик для покушения?

– Ани Вайрес, – ответила я без запинки.

Трейд отпустил мою руку, но развернувшись, в лавку не зашел.

– Куда направляетесь?

– Сейчас в лавку цветочницы у Великой Оперы.

– Зачем же, позвольте узнать? Вам нужны цветы?

– Нет, цветы мне не нужны. Я иду искать работу, – в сердцах ответила я. Ну ведь прилип, что банный лист – не отвяжется.

Трейд закрыл дверь в лавку господина Лиримини, но с этой стороны и пошел – таки рядом со мной. Интересно зачем? Ведь он же в лавку собирался входить… А если он так и будет меня расспрашивать, то в конце концов может что и заподозрить? Да и смотрит на меня, изучающе, даже не думает скрывать. Вот ведь северный пушной зверек! На душе сразу стало как-то не спокойно, волнительно, лишь бы не показать, что меня задевает это внимание. Одним словом, спокойствие, только спокойствие, уверенная ходьба, расправленные плечи, прямой взгляд. Ах, как хорошо, что я туфельки купила, а то еще кроссовками бы заинтересовался, где я такие интересные приобретала. С него сталось бы…

Но вдруг относительное спокойствие, царящее вокруг нарушил резкий свист. Механический такой, неприятный, перекрывающий все звуки. И следом за свистом на улицу, не далеко от нас вывалилось три стража порядка, я так понимаю, через портал, такой же, как я давеча видела у языковой арки. Этакие высокие дяденьки, одетые шаблонно, без изыска, с нагрудными блестящими бляхами. Одним словом, местные представители полиции. Движение колясок на улице было перекрыто одним из полисменов, никто не въезжал на улицу, но те, что въехали упрямо продолжали своё движение, не обращая внимания, что оставшиеся два блюстителя порядка останавливали тех, кто им был ближе и учиняли досмотр. Ну, это как раз, так и понятно. Всем же куда – то надо, по делам, в гости, на место работы в конце концов. Неужели останавливаться? Если кому – то и надо будет их проверить – подойдут. А новоявленные полисмены тем временем хаотично метались от одной коляски к другой. Трейд хмурился всё сильней, ему явно не нравилось происходящее. Нет, а что случилось – то?

Тут один из мужчин в форме оказался поблизости, и навязавшийся мне в спутники мужчина властным тоном одернул его:

– Что происходит, извольте прокомментировать ваши действия.

Ага, сейчас. Прокомментирует. Не послал бы, и то хорошо будет. Но нет, не послал. Вежливый кивок Трейду, цепкий взгляд, посланный мне любимой и в двух словах потрясающая новость, причем всё это, не прекращая досмотра очередной коляски: