Текст книги "Случайностей на свете не бывает"

– Господин Трейд, моё почтение. Буквально четверть часа назад из одного дома, с улицы Фламин был похищен сейф с фамильными реликвиями. Сейф не вскрыли, но умудрились-таки поднять и выкрасть. Благо заметил мальчик посыльный и метнулся к нам.

– Продолжайте.

– Другой свидетель сказал, что от дома, где была совершена кража, в этом направлении сорвался с места помелот, чуть не сбив его с ног. Увы, он не может его описать даже в двух словах, так как ели удержался на ногах и выронил из рук газеты.

– Вы надеетесь найти? А если они смогут активировать перенос? Вы ведь говорите сейф с ними уже четверть часа?

– В том – то и дело. Ещё пять, максимум десять минут, и он может поддаться для переноса. Хотя, он очень, сверх меры тяжел, может, и ещё минут пять будет сопротивляться. Но людей не хватает!

– Я вам помогу!

С этими словами Трейд метнулся к другой коляске, оставив меня одну на тротуаре, потеряв ко мне всякий интерес. Обидно? Да, ничуть. Но я все же осталась стоять на месте и что – то пыталась сопоставить, что – то поддеть в своих мыслях, что ускользало, не давая понять, где же тут выход. Сейф, говорите? Ну-ну. Сейф, где деньги лежат? Нет, где семейные реликвии. Тяжелые. Не реликвии, конечно. Очень тяжелый сейф, ведь сказал же дядька полисмен, что умудрились-таки его поднять и вынести. Сверх меры тяжелый, а они его подняли – таки и вынесли. Я смотрела на помелоты. Как их много! Им не успеть…Секунда, другая и тут меня осенило. Я ринулась к Трейду, который продолжал подбегать к движущимся коляскам и, бесцеремонно дергая его за рукав, в приказном тоне, заявила:

– Вон тот, темно-коричневый, со светлым верхом. Быстрее. Даже не думайте. Я потом всё объясню.

Послушался. Вот и умничка, вот и ладненько. Трейд метнулся к указанному помелоту, делая знак и второму товарищу. Сидящие в помелоте два приличных на вид господина заметили манёвр, рванули, вернее, сделали попытку рвануть, но мигом сдутые шины от меткого выстрела Трейда не дали осуществить побег. Ух ты! А мною раненный товарищ оказался при оружии! Круто! Ещё минута и двое мужчин, по виду ничем не отличающихся от обычных горожан стояли в наручниках и на руках, и на ногах, а с украденного сейфа была сдернута накидка. Ура! Ещё раз ура! Сообразила. Эх, пусть наших знают! А то! Землянки-россиянки – это вам не пшик! Это сила! Пусть сразу и не видно, ничего, пристальней будут присматриваться. Хотя не надо нам пристального внимания, хотя бы за руку хватать и допрашивать не будут и то дело.

Вот ведь намерения у меня были благие, правильные, путевые, но эффект прямо противоположный. Вон как дядечка полисмен, да и Трейд тот тоже разглядывает искоса. Внимательно так, сосредоточено. И видно же, что не доходит до него, как я вычислила воров – то. Ведь не с ними же была, право слово, я давеча из него чуть было дух не выбила коробочкой эльфики, да и потом с ним чуть ли не за руку шла.

Но вот дяденьку полисмена это не устраивало. Сообразила то молодец, но как? Он так мне и задал вопрос, не утруждая себя не витиеватыми реверансами, ни поклонами, ни приветствиями и прочей шелухой:

– Как догадались?

На что, я, понятное дело, немного обиделась. Ну, хоть спасибо что ли, благодарствую для начала, право слово. Я же ему разбой помогла раскрыть, причем в крупных, как я понимаю, размерах и у знатных товарищей, да попятам, можно сказать. А в его случае, если я всё правильно поняла, или по пятам или никак! Так что из вредности, присмотревшись к бляхе, на которой было лаконично выгравировано: «Блейк» произнесла:

– Элементарно, Блейк!

На что мой любезный полисмен чуть не поперхнулся, а Трейд не сдержался, и хмыкнул.

– Нет, ну, правда, это же просто. Вы же говорили – тяжелый, очень тяжелый сейф, неподъемный, коли они ухитрились его поднять и вынести. Ну!

– И? Что с того? – всё ещё не въезжая отозвался Трейд.

– Ну? Головой шевелим! Да не в прямом смысле, дядя! – Обращаясь уже к Блейку, который повернул голову направо, и собирался тоже самое проделать влево. – Мозги напрягаем! Помелот должен был просесть под тяжелым, неподъемным грузом. Так? А из всех скопившихся помелотов этот один подходил под такую характеристику. Ну? Дошло?

Удивительно, но Трейд расцвел, даже показался симпатичным, пусть и старше меня на добрый десяток лет. Типы в наручниках выругались, сочно так, я даже всё не поняла, ну, этот местный колорит, опустим. Ну, а дяденька полисмен принялся трясти мою тоненькую женственную ручку так сказать с чувством, с жаром.

– Умница! Вот такие бы головы, пардон, мозги нам бы в отряд стражей! Нет, лари, перестаньте смеяться, у вас явно превосходные способности к аналитике. Мгновенно сориентировалась, не растерялась, решение приняла, команду отдала, ситуацию спасла. Это, скажу я вам, редкость, такое не каждому дано!

Одним словом, само благодушие и расположенность. Как он резво, однако, в воздухе переобувается. Такая смена отношения и ведь не поддельно – и подозревает, и нахваливает. Вроде все искренно, но что – то в этом не то. Для себя надо взять на заметку, подумать, что есть в этом, слово погрешность, что-то неверное. И высказать не могу, так, словно в потемках, интуитивно понимаешь, что не нужно выплескивать на окружающих свои эмоции столь откровенно. При себе надо держать и приязнь, и неприязнь. Кто его знает, кто перед тобой, зачем же вот так сразу нараспашку…

А вот Трейд на хвалебные речи дяденьки полисмена лишь кивнул, взгляд его в мою сторону все же потеплел, и подозрительность вроде как ушла, ну или притаилась где – то глубоко так, что сразу и не разглядеть.

Так ничего нам и не сказав, Трейд связался с кем – то по своеобразной штуковине типа рации, пристегнутой к ладони с тыльной стороны и, доложив о задержании, оставил двух полисменов с грабителями, отвёл меня в сторону.

– Идите по своим делам, Ани Вайрес, и постарайтесь больше не попадать в передряги, особенно с представителями охраны.

Что ж, так я и поступила. Продолжая свой путь, направляясь к Великой Опере так и не заметив, как пристально какое – то время Трейд смотрел мне в след.

Я стояла на самом краю широкой пешеходной улицы и не могла вымолвить ни слова, не могла даже сфокусировать свое внимание на чем – то одном. У вас когда-нибудь шла кругом голова? Не часто? А вот я, в последнее время только и делаю, что удерживаю мою головушку от головокружительного полета. Возможно Кассиль, описывающий нам в помелоте всю красоту улицы Яннин, был и неплохой рассказчик, но у него все равно не получилось передать и толики необычайной красоты и прелести этой центральной прогулочной улицы Геспервайда! От удивления, от восхищения мою душу переполняло, казалось еще совсем немного, совсем чуть – чуть и из меня польется что – то невообразимо прекрасное, живое, осязаемое, сродни тому, что я сейчас видела и ощущала. Я словно уставший, измученный жаждой путник оказалась у источника чистой, прохладной воды. Мне чудилось, в эти мгновения, что моя душа, напитавшись этой воды, переполнилась до краев, и это ощущение было настолько реалистичное, что я прямо физически ощущала то место, откуда, пульсируя во мне разливалось нечто прекрасное. Я словно, стала и старше, и ярче, с меня будто слетели, сползали какие – то оковы, что до этого невидимо стесняли мои движения, да что там – душу. Казалось, я чувствую, как дышит листва, как колышется придорожная травка. Все как будто стало четче, сочнее, понятнее.

Итак, прогулочная пешеходная улица Яннин. Я не смогу описать в двух словах, что именно было той изюминкой, что придавало очарование всему вокруг. Тогда мне казалось, что этих изюминок здесь непозволительно много, как у щедрой хозяйки на кухне в сдобных булочках. Впрочем, забегая вперед, скажу, что и с годами это чувство никуда не ушло.

Вон там маленькие, не выше моего роста, изумрудного цвета кажущиеся абсолютно настоящими драконы, или это всего лишь драконята? Какие же они во взрослом состоянии? То, что это всего лишь аттракцион я поняла, когда один из них за считанные секунды растворился в воздухе, а другой буквально соткался на глазах у восторженной публики. Я даже не смогла разочароваться, что это были не совсем живые драконы, возможно потому что уже видела живого дракона, того на люстре в лавке, что подмигивал мне и раскланивался, как давней знакомой! Ну а эти, пусть и под иллюзией были малыши – драконята, что не могло не умилять! Лапочки! Изумрудные чешуйки – гладкие, блестящие, плотно подогнутые друг к другу, гребень темно – лилового цвета со множеством перепонок на нем. Но больше всего приковывало внимание ясные, умные, чуть на выкате зеленые глаза, в желтом ободке, по краю которого бегали искорки. Или нет, следовало бы сказать – глазища! Словно блюдца на драконьей мордочке. Это я рассмотрела уже позже, а тогда у меня дух захватывало от потрясения. Только представьте! Драконы! Пусть и иллюзия, но ведь как живые! Возле них не иссякала любопытная толпа зевак, а драконята ходили по натянутому канату и целились пламенем, извергающем из пасти в подвешенные яркие обручи, подавали человеку, стоящему с ними рядом лапу, чем вызывали множество улыбок. Я отчетливо видела мерцающий купол, что накрывал и драконят и того мужчину. Возможно это для обеспечения безопасности? С первого взгляда даже не подумаешь, что они могли причинить кому – то вред, разве что по неосторожности. Или же это для того, чтобы драконы не улетели восвояси, забыв развоплотиться? Так что может быть верным, как первое, так и второе мое предположение. Где Кассиль говорил они обитают? Драконьи Хребты – это где – то на севере материка. И еще в Черных Горах, но там уже драконы другого нрава, и вряд ли они подавали бы кому – то по команде лапку.

Возле меня мужчина, одетый в белоснежный сюртук, из нагрудного кармана которого торчал красный в клетку платок торговал мороженным. Такого же цвета перевязь была и на широком берете, что лихо сдвинут набок и придавал ему вид доброжелательного дядюшки. А может дело все в мороженном? Он то и дело протягивал кому – то разноцветные стаканчики с шариками холодного и почему – то я уверена, очень вкусного мороженного. При этом он успевал любезно раскланиваться, улыбаться каждому покупателю, что – то говорить и шутить при этом. Мне очень хотелось купить стаканчик, лишь благоразумие и удерживало, а то, хороша я буду, дали деньги на платье, а я спустила на мороженное.

Чуть поодаль пела девушка эльфийка в просторном платье светлого жемчужного цвета, перетянутого простым на вид ремешком. Пела она искусно, такую мелодичную и душе щемящую песнь, хотя я не понимала ни слова на эльфиском, но все же хотелось стоять и слушать. Другая эльфийка вторила ей на музыкальном инструменте, названия, которого я и не знала, чем – то напоминающие нашу флейту и свирель.

Тут неожиданно не только для меня, но и для большинства из прохожих в небо взвилась стайка ярких воздушных шаров и осыпался конфетти прямо на головы прохожим. Я привстала на цыпочки и разглядела еще один аттракцион, где чей – то малыш, направил огромную пушку в небо и сейчас стоял, держась за пусковой механизм с гордостью и неописуемой радостью. Как оказалось, после, он и сам не мог знать, что вылетит из пушки, это по словам геспервайдцев зависит только от самого нажавшего на пуск. Не знаю, они и в самом деле верили, что эта пушка улавливают звуки души? А, если душа не столь чиста, то что может вылететь? Благоразумно – таки держаться подальше, а то, кто его знает…

Чуть поодаль я заметила, как прохожие кидали монетки в массивный металлический люк, расположенный у них под ногами. В ответ на брошенную монетку оттуда доносились звуки. До меня долетало то задиристое, звонкое тявканье собаки, то мычание, то трубный звук, а то резкий, гортанный клич, словно призывающий к атаке. Кто хмыкал, кто улыбался от души, один дядька густо покраснел, когда на его монетку раздалось смачное хрюканье свиньи.

Можно еще описать высокие, раскидистые деревья, что стояли ровно по центру, удалённые друг от друга на одинаковое расстояние. Тротуар плотно подходил к их стволам и для меня было загадкой, то как питаются эти могучие деревья. То, что они нежно лиловой окраски почему – то не вызвало у меня какого – то удивления. Подумаешь, лиловые листья! Разве этим можно удивить девушку, которую в последние сутки только и делали, что удивляли, поражали, вводили в ступор?! Все – таки моя психика очень даже устойчивая, а восприятие гибкое, коли я так просто освоилась в том, что раньше посчитала бы творением или бредом сюрреалиста.

Но все же больше всего поражало огромное стечение народу. Жизнь на улице Яннин кипела, бурила, играла сочными красками. Улыбки, веселье, восторг прохожих не мог не создать непринужденно радостной атмосферы, на которую так и хотелось откликнуться, отозваться, улыбнуться в ответ. Я видела, что тут были не только люди, но и эльфы, и гномы, хотя надо привыкать называть их дворфами, не допуская этого штриха иномирности. Я различала и тех, кого скорее всего имел в виду Кассиль под даргами. Высокие, выше меня на две головы, не меньше, смуглые, с перехваченными в низкий хвост темными, почти черными волосами. С легкими, чуть глянцевыми чешуйками на лице, при этом удивительно гармоничными и не чуть не отталкивающими от себя из-за их чешуйчатости. Широкий разворот плеч и гибкая, скользящая походка выделяли их из общей массы. А вот их взгляд – холодный, себе на уме, с изрядной долей превозношения действовал отталкивающе. Наткнувшись на взгляд одного из даргов, я поспешила отвернуться, не из страха, а от того, что стало как – то холодно, неуютно, одним словом, не по себе. Хотелось передернуть плечами, чтобы скинуть неприятное ощущение. Не буду портить себе день.

Мда. Жаль, что у меня не было так много свободного времени и я здесь была не как турист, у которого весь день впереди, а ищущая работу. А так было бы у меня лишние монетки, я бы обязательно кинула и в люк, и запустила бы пушку. Интересно ведь! И обязательно купила бы себе стаканчик мороженного темно – темно шоколадного с орехами и шоколадной крошкой! Но, а у других прохожих деньги были, и им ничего не мешало веселиться на пешеходной улице возле Великой Оперы Геспервайда.

Мне же надо было идти искать мадам Клосс и проситься на работу. Я обратилась за помощью к мороженщику, на что он любезно указал рукой в том направлении, куда мне надо было идти. Совсем – таки не далеко, можно сказать в самом центре улицы Яннин. Напротив, цветочной лавки, к слову сказать весьма презентабельного вида располагалась кофейня, из которой шел неповторимо чудный аромат. Смесь кофе, ванили, сладостей, выпечки и сладко-терпкого шоколада. Непередаваемый запах, который буквально разливался через открывающиеся время от времени стеклянные двери кофейни, заполняя собою все вокруг. От одного запаха можно было забыть напрочь про все доводы об экономии и зайти, да хотя бы на минутку, любопытства ради и посмотреть, что это за знаменитая на весь Геспервайд кофейня. Ведь это, наверное, про нее Кассиль рассказывал и советовал там попробовать местный кулинарный изыск. Вот туда – то я, если всё удачно сложится у мадам Клосс непременно зайду, решила я про себя. Что – что, а сладкое я любила, более того, относилась к нему трогательно – нежно. Может из – за того, что детские годы я провела на скудном сиротском пайке…

Мадам Клосс оказалась женщиной средних лет, миниатюрной блондинкой, с кукольным личиком. Прическа проста, но волосок к волоску явно говорил о том, что ею занимались более чем основательно. Платье, доходившее до щиколоток из светлого серого сукна с глухим воротничком, но опять же с нашитым белоснежным накрахмаленным кружевом создавал впечатление основательности и требовательности к себе, и как следствие к окружающим. Обманчивому впечатлению не дал сформироваться и ее взгляд – цепкий, умный, проникающий насквозь, одним словом стоило пересечься взглядом с этой женщиной, чтобы даже не думать воспринять ее как заурядную блондиночку.

Я вспомнила слова Руфуса, который говорил о ней, как о женщине с требовательным характером. Что собственно и испытала на себе с первых же минут нашего знакомства. Меня осмотрели с ног до головы, придирчиво, скажу я вам, задали кучу вопросов, на что я сильно опасалась ответить, как – то не так. По сравнению с ней, дядя Руфус и его жена наивные, доверчивые чукотские жители, даже не усомнились в словах Марты, и не задавшие не единого провокационного вопроса.

В конечном итоге, я поняла, что больше всего мадам Клосс интересовала моя способность, или как высказалась Марта – дар. Я не ощущала себя кем – то особенным, не знала, что от куда взялось и честно в этом призналась цветочнице. На что она только пожала плечами. Видно слова Руфуса имели для нее больший вес, чем мои, и лишь поэтому, надо полагать, она не развернула и не выпроводила меня из лавки, а направилась к задним дверям, приглашая меня следовать за собой.

– Смотри, Ани, здесь, за этой дверью хранятся цветы к продаже. Тут прохладно, благодаря кристаллам льда, их создают стихийники земли, или же воды. Ну, или же студенты академии, уже обладающие определенными навыками, желающие подработать.

С этими словами она многозначительно посмотрела на меня, будто это имело ко мне уже какое – то отношение. Пройдя в соседнее помещение, она продолжала:

– А вот здесь относительно тепло, к тому же поддерживается определенный уровень влажности. Тут находятся растения, которые прихотливы, и по большей части относятся к комнатным, оранжерейным. На них тоже существует не малый спрос. С ними значительно проще, они в кадках, горшках, следует только оказывать им верный уход, не допускать ошибок и можно не бояться, что потеряешь продукцию и вложенные тобой силы и средства уйдут в никуда.

Я понятливо кивнула, соглашаясь с ней. Собственно говоря, не возражать же очевидному. Но то, что последовало за этим, вогнало меня в ступор.

– Теперь Ани, пройдись вдоль полок и попробуй сказать, что им не хватает, чье существование под угрозой, и кому ты сама можешь помочь прямо сейчас.

Наткнувшись на мой удивленный непонимающий взгляд, она нетерпеливо повела плечами и пояснила:

– Расслабься, забудь, не думай обо мне. Просто постарайся почувствовать себя так же, как и сегодня утром, когда пожелала пышного цвету уже замирающему цветку мадам Вайрес.

Легко сказать, расслабься. Да еще под этим изучающим словно нацеленный на тебя микроскоп взглядом. Но на кону стояла моя работа, возможность трудоустроится и не сесть на шею доброй женщине. Так что надо постараться…

Я отвернулась от мадам Клосс, не заметив, как дернулся уголок ее губ, когда я повела рукой по листьям цветов, что стояли скучено на полках и стеллажах. Что же от меня хотят? Мне бы понять, я же не против приносить пользу. Может и впрямь могу объяснить. Что кому не хватает, у кого что болит, смогу стать переводчиком, а может и сама смогу научиться помогать этим милым цветам. От этой мысли я улыбнулась и тут к своему потрясению осознала, что и мне улыбаются в ответ! Я почувствовала легкую улыбку на кончиках пальцев! С ума сойти! Резко остановившись, прислушалась к своим ощущениям и поняла, что не ошиблась. Подушечки пальцев, словно поглаживали, прощупывали, но со стороны листа! Ух! Меня пытаются понять? Или уже поняли?

– Ты кто? – задала я не самый умный вопрос за мою жизнь.

– А ты кто? – услышала, или точнее будет сказано, поняла, что ответили мне в ответ.

– Меня зовут Ани. Говорят, я могу вас почувствовать, помочь, если надо, что – то предать, если это будет нужным и вообще уместным.

Надо же! Такой всплеск тепла, словно током ударило по моим пальцам, я аж вздрогнула всем телом, и отдернула руку, до того это было неожиданным. И тут же торопливые извинения за столь бурную реакцию.

– Простите, о, простите, пожалуйста! Мы не хотели! Правда, правда! Это от радости, не нарочно! Мы очень рады будем поговорить с вами Ани! Просто это так неожиданно! Мы даже не ожидали увидеть, услышать, почувствовать родную душу! Как мы вам рады! Помощь? Конечно же нужна! Передать что – то хозяйке? Да, конечно, очень даже к месту! Даже пожаловаться на одного работника можно. Все сообщать сейчас и сразу? Вы сможете запомнить? Если нет, мы еще раз повторим, вы не думайте, мы не вредные. Вы только скажите.

Надо ли говорить, что мадам Клосс ничего из этого гомона не услышала? Она все так же продолжа буравить взглядом мне спину, правда уже с интересом, после моих слов, хотя и безответных для ее слуха.

Пройдясь вдоль ряда, не убирая руки от листвы, я наконец – таки остановилась возле ожидающей меня цветочницы и с удивлением заметила в ее руках карандаш и блокнот.

– Обязательно поменяйте грунт вон у того растения с белыми цветками.

– Испис?

– Я плохо разбираюсь в названиях, простите, мадам Клосс. Корням тяжело переносить избытка извести, что случайно попало в грунт. Она жжется, и часть корней уже начали заболевать…

– Я проверю. Если так, поменяю поставщика. Известь! Они с ума что ли посходили?!

– Вот этот рядок переливают, их лучше переставить ближе к солнцу, но только утреннему, когда лучи мягче. Здесь лучше полить с добавлением чего – то минерального, ему хочется зацвести, а сил не хватает. Тут вас хотят порадовать, намечается удивительный, необычайный окрас цветка. Ваши усилия по перекрестному опылению наконец – таки будут вознаграждены. Цвет обещает быть уникальным – розовая дымка будет переходить в ярко – пурпурный, сочный цвет. Передают спасибо! А вот это растение жалуется, что один из работников с кожаным браслетом на руке, с которого свисает пару монет постоянно обдергивает его листья. Говорит, что уносит, но ему вредит столь частая обрезка. И если бы обрезка, а то выламывает листья, да по свежему срезу присыпает землей, так и загнуться же можно! У него уже почти не осталось сил сопротивляться.

Цветочница смотрела на меня во все глаза, и бьюсь об заклад, в ее взгляде так и сквозило восхищение. Это означает, что я принята?

Шумно выдохнув, что совсем не вязалось с ее миниатюрной фигурой, она, взяв меня под локоть, настойчиво повела в свой кабинет. Я только и успела, что пожелать доброго дня всем обитателям оранжереи. В кабинете, не переставая удивлять, мадам Клосс усадила меня за стол, и налила большую чашку крепкого чая и пододвинув вазочку с печеньем и другую с вареньем, сказала:

– Ешь. Я слышала, что после контакта стихийники жалуются на сильное чувство голода. Тебе надо подкрепиться. Обязательно горячее и обязательно сладкое.

Я не стала отказываться. Поскольку и впрямь чувствовала, что словно воспаряю, становлюсь легкой, почти невесомой.

Мадам Клосс, бросив на меня быстрый взгляд, выругалась сквозь зубы и открыв бутылку, что с ловкостью жонглёра выудила откуда – то с полки, где вроде еще мгновение назад ничего не стояло, плеснула мне в кружку.

– Пей, Ани. Немедленно и маленькими глотками. Терять сознание вряд ли входит в твои планы.

Согласившись с тем, что верно, не входят, я доверчиво взяла кружку в руки и начала отхлебывать маленькими глотками горячий, чуть терпкий напиток.

– Ммм, листья того растения, что в кадке у самого окна?

– Теромма, – лишь улыбнулась в ответ Клосс, – она самая, придает силы, но много пить нельзя, сердце может не выдержать, разве, что у орков проблем не будет, они так и бутылочку за раз могут выпить, с них станется, но вы лари, близко не орк.

– Нет, что вы, госпожа, я не орк. Ни в коем разе.

– Да, конечно, человек, и чуть эльфийской крови, я, полагаю.

– Человек, мадам Клосс. Я – человек.

Какая эльфийская кровь может быть у землян? Но ведь этот довод не озвучишь. Хотя вопрос немного напрягает, вот и Кайрос Лиримини спрашивал. Но ведь на Земле эльфов не бывает? Ведь правда? Не бывает?

Через несколько минут, добавив мне еще напитка, но уже не подливая из бутыли, она сказала:

– Ани, ты мне подходишь, более чем. Даже несмотря на тот факт, что совершенно не умеешь управлять своим даром, абсолютно ничего не знаешь ни о нем, ни о элементарной ботанике. Но, Руфус писал ты из провинции, и семья у вас ведет скромный образ жизни, я прекрасно понимаю, что в таких обстоятельствах главное накормить, одеть, обуть семью. Не до ботаники, одним словом. Не обижайся, это не в коем случае не укор, это просто констатация факта. Но над таким даром, как у тебя надо трудиться. Это даже не предложение, а обязательство, это твоя ответственность, если хочешь! Это в интересах не только в твоих, но и в Империи, и не думай, что я преувеличиваю. Империя нуждается в стихийниках, особенно в стихийниках земли! Эта стихия уникальна – она дает жизнь, воскрешает то, что уже отчаялось в борьбе за жизнь. Будет преступлением зарывать свой дар в землю, уж прости за тавтологию. Тебе необходимо холить, лелеять, взращивать его, словно он самый уникальный, редчайший цветок. Впрочем, так и есть. Дар земли, к большому сожалению, редчайшее проявление в наше время. Открытый вопрос – сколько граней у твоего дара. На сколько я компетентна в этой области, то могу с уверенностью сказать, что редко бывает, что всего лишь одна. Но это будет ясно со временем.

Но ближе к делу. Мы заключим с тобою договор. По этому договору ты занята будешь пять дней в неделю. Из них два ты будешь проводить в теплицах, на окраине Города. Добираться самостоятельно не нужно. Я потом объясню откуда забирает транспорт всех работников. Еще один день ты будешь проводить здесь, в оранжереях. Один за прилавком. Для тебя будет хорошим опытом, почувствовать клиента, его предпочтения и учится создавать букет, композиции специально для него, ориентируясь по ауре покупателя. Пятый день в обязательном порядке у меня в кабинете изучать необходимый минимум, заполнять белые пятна в своем образовании. Только прошу не обижайся.

– Что вы! Я не обижаюсь. Я очень вам благодарна, вы даже не представляете, как!

Я уже говорила, что благодарность – великая вещь! Лицо мадам Клосс преобразила улыбка, взгляд потеплел. И я вдруг уловила мелькнувшую, словно нежданный лучик мысль, что ей нравятся крохотные голубые цветы, что стояли сбоку у входа в лавку.

– Это не все. Вернее, только первая часть. Твои обязанности. Собственно говоря, тебе нужно будет проделывать ту же работу, что и сейчас. Входить в контакт с моими питомцами. Оказывать им помощь, быть переводчиком, если можно так выразится. Общаться с ними, ухаживать, ободрять, делиться силою. Я знаю, что у стихийников даже обычная работа, без использования силы со своей стихией приводит ко благу и отличному результату. Судя по тому, что я поняла из рассказа твоего дяди ты благотворно влияешь на растения. Это будет только приветствоваться. Вторая же часть – вознаграждение. Десять золотых в неделю. Плюс я оплачиваю твое питание на работе, и более того, слежу за ним. Обмороков от перенапряжения восприятия я не допущу. Далее я помогу тебе подготовится к вступительному собеседованию, составлю для отборочной комиссии независимый отчёт о твоей деятельности на протяжении двух месяцев. И после того, как ты поступишь, а Академию, а ты туда поступишь, попрошу работать у меня два вечера и, по возможности один выходной в месяц. Не бесплатно, разумеется. Даже, если тебя будут перетягивать более солидные заведения, у нас с тобой будет контракт, согласится на другие предложения ты не сможешь. Разве, что Император тебя пригласит, ну это один из ста возможных вариантов. Я слышала и он, и Императрица охладели к цветам, особенно к розам… Вокруг дворца поддерживаются цветники, но это так, я бы сказала, что положено. Какой дворец без цветников! Жалко, не представляешь, какой я могла бы получать доход, имея таких клиентов.

После этого монолога я чувствовала, что у меня второй раз может воспарить сознание. Но уже не от потери сил, а от неожиданно открывшихся перспектив. Десть золотых в неделю! Работа! Да какая… Учеба и рекомендации…

– Я согласна! Только боюсь, что в процессе белых пятен у меня откроется гораздо больше, чем кажется с первого взгляда.

На что мадам Клосс лишь флегматично пожала плечами, показывая тем самым, что трудности ее никогда не пугали и уж тем более не останавливали.

Пока я допивала чай, моя новая начальница пошла отдавать распоряжения. Поменять грунт у исписа, переставить ряд рехваток ближе к окну, с восточной стороны. И немедленно доставить с теплиц к ней в кабинет Мирия, увольнять она его будет с чувством, с расстановкой, и без единого намека на такт.

Я же, восстановив силы пошла помогать в оранжерею, попутно знакомясь и с работниками, и с цветами. И самым приятным моментом было участвовать в разговоре одной цветочницы и мощного деревца с красивой окраской и необыкновенной формой листьев – круглой, что монетки империалов, который служил посадочным материалом для маленьких кустиков, что готовили к продаже. Дескать он ее помнит такой милой, улыбчивой девушкой, с прелестным голосом, с множеством песен, что она напевала на работе. Но что случилось сейчас? И море наставлений, после выслушанных жалоб на жизнь. И не, надо думать, что не покидающее оранжерею цветок жизни не знает. У него, как оказалось довольно четкая позиция по отношению к жизни и своя философия. А к цветочнице он по всей видимости был привязан – хороший уход он и цветку по душе, знаете ли.

Приятным моментом оказалось то, что работа в теплице была у меня прописана в договоре до шестнадцати часов, это на целых три часа меньше, работы за прилавком. Да и сам договор был составлен очень грамотно, оговаривались самые разнообразные пункты, и любопытная деталь, мои интересы тоже учитывались и оговаривались. К тому же мне было очень приятно, что мне выдали два золотых за сегодняшний день, хотя я проработала и неполную смену. С новой недели жалованье будет выдаваться лишь в конце рабочей недели, надо будет узнать невзначай, как называются и дни недели, и месяца, а то можно будет сразу поставить под вопрос легенду, придуманную для меня бабушкой Мартой. Я же, по ее словам, из провинции, а не из иного мира.

Под вечер, закончив работу я все-таки подошла к кофейне, что стояла напротив цветочной лавки. Удержаться и пройти мимо было просто невозможно – запах стоял на столько умопомрачительный, что хотелось купаться в нем, казалось, посиди я здесь немного, и от меня будет пахнуть также приятно. Кофе, шоколад, сдоба. Ммм. В кармане было на целых два золотых больше и со спокойной совестью я зашла в открытые двери. Народу было не мало. Это мягко сказать. Шумно, весело, меня тут же, не дав растеряться, подхватила за руку молодая девушка в белоснежном переднике с милой вышивкой, с волосами, убранными в замысловатую корону из тяжелого кос цвета спелой пшеницы. И, улыбаясь указала на столик у окна, объяснив, что пара сидевшая там, уже расплачивается и скоро уйдет. Я сердечно ее поблагодарила и усевшись за столик с накрахмаленной белоснежной скатертью, взяла в руки меню.