Текст книги "Любовь бродяги"

– А я никогда и не называла себя леди.

– Но и не отрицала этого.

Он заметил, что она чем-то расстроена, и ждал, когда Пенни сама расскажет о причине дурного настроения. Его ожидания оправдались.

– Звонил Энтони, – произнесла она, подходя к нему и вынимая соломинку, застрявшую в его волосах. – Он рассказал об Александре Блэквелле. Почему ты не сказал мне, что ждешь встречи с ним?

– Прекрасная новость! – обрадовался Рэмзи. – Я и не знал, что жив кто-либо из Блэквеллов. Я просто хотел купить судовладельческую компанию, принадлежащую им.

– Зачем? За последние двадцать лет от нее могло остаться только имя на бумаге.

– Хотя бы и так, – пожал плечами О'Киф. – Но эта встреча только прелюдия к тому, что я хочу сделать. Я многим обязан Дэйну, И присмотреть за его наследством – это лишь малая толика того, что совесть обязывает меня предпринять.

Пенелопа была искренне тронута благородством его намерений. Она подумала, что Рэмзи и Дэйн были, вероятно, как братья друг другу.

– Как бы я хотела познакомиться с Дэйном! – сказала она. – Он, наверное, замечательный человек.

– Я думаю, ты бы понравилась ему. Недаром ты стала мне дороже моря.

– Большая честь! – улыбнулась она, чувствуя, как бьется ее сердце. – Хотя это несколько странно. Ведь я даже ни в чем не помогла тебе.

Пенни с волнением смотрела на него, думая о том, что теперь или никогда должна рассказать все о своей прежней жизни. И панический страх охватил ее душу при мысли, что Рэмзи может оставить ее и она навсегда лишится его помощи и защиты. О'Киф видел, как наполнились слезами ее глаза, к, чтобы хоть как-то утешить, ласково поправил сбившуюся ей на лоб прядь волос и хотел прикоснуться к щеке, но, заметив грязь на своей ладони, смущенно убрал руку за спину.

– А где инструктор? – вдруг совсем некстати спросила она.

– Мистер Крейн отпросился сегодня к дочери, – удивленно ответил он, гадая, уж не дурачит ли она его.

– Ах да, – вспомнила Пенелопа, – у нее же сегодня соревнования. Ведь она гимнастка, одна из лучших учениц Тесс.

О'Киф ничего не понимал, но все же порадовался, что Пенни не проявляет излишнего высокомерия по отношению к людям, работающим на нее.

– Я обещал закончить работу за него, – сказал он, объясняя отсутствие грума.

– Эта лошадь, – словно между прочим заметила она, – стоит целое состояние и нуждается в постоянном уходе.

– Ты хочешь сказать, что я недостаточно опытен?

– Нет. Тем более что пахнешь ты как чрезвычайно опытный конюх.

– Когда ты в последний раз ездила верхом? – спросил О'Киф, будто намеренно подходя к ней ближе.

– Эти лошади для скачек, – ответила Пенелопа, – с ними могут справиться лишь профессиональные жокеи.

– Похоже, твои жокеи не слишком хороши. – Он кивнул на стену, где полагалось висеть медалям, полученным на скачках.

– Они еще только проходят испытания, – робко оправдывалась она, как ребенок, стоящий у классной доски.

– Иметь такую прекрасную лошадь и не использовать ее в полную силу – этого я не понимаю!

Повернувшись спиной к Пенни и взяв в руки лопату, Рэмзи принялся сгребать в кучу навоз, затем собрал его и вывалил в бак.

– Я вообще не езжу верхом. И меня это мало беспокоит, – сказала она, и Рэмзи, лукаво посмотрев на нее, отправил в бак очередную порцию навоза. Потом приподнял значительно потяжелевшую емкость и не спеша понес из сарая.

Могучие мускулы О'Кифа поигрывали при каждом его шаге и стали особенно рельефными и выпуклыми, когда он, остановившись у задней стены, наклонил бак, высыпая его содержимое на стоящую здесь тележку. Мышцы на спине Рэмзи напряглись, и на них отчетливо проступили побелевшие рубцы, оставленные рабовладельческим кнутом. Пенелопа не могла оторвать от них взгляда, думая о том, как такой гордый человек мог перенести беспрекословное подчинение чужой воле, требуемое от раба. И ее сердце болело той болью, которую пережил в свое время О'Киф.

– Зачем ты хлопочешь понапрасну? – попыталась она остановить его. – Это дело может и подождать.

– Но надо же чем-то занять себя, – возразил он, наклоняясь над раковиной, чтобы помыть руки.

Вымыв шею и лицо, он засунул голову прямо под кран, а затем, встряхнув волосами, облил водою себе грудь и, весело отдуваясь и сопя, стал плескаться и резвиться под тонкой струей воды, как маленький веселый щенок.

– Ты, кажется, скучал по такой работе? – заметила она, наблюдая за прозрачной легкой струйкой, стекавшей по его груди на живот и впитывающейся в брюки.

– А как же! – ответил он, задорно тряхнув головой и окинув ее жарким ласкающим взглядом. – Думаю, двадцатому веку есть что предложить старому морскому волку.

Она подумала, что О'Киф не в меру дерзок. Хотя это и вполне понятно. Ведь вся его жизнь прошла среди волнений и смут. Он участвовал в революции, плавал на корабле, попадал в рабство, питался как попало, выполнял тяжелую работу. И совсем непонятно, за что она полюбила его.

Пенни вздрогнула, поймав себя на этой мысли. «Я люблю», – повторила она про себя знаменательную фразу, и губы помимо ее воли растянулись в блаженную, счастливую улыбку. «Я всегда буду любить этого человека, – думала она, – этого архаичного дерзкого забияку, хиппи в кожаных ботфортах». А что было бы, продолжала размышлять она, если бы Тесс не похитила бриллианты? Встретились бы Пенелопа и Рэмзи или так бы и остались каждый в своем столетии? Но как бы там ни было, теперь она сделает все возможное, чтобы никогда не расставаться с ним. Ведь он нужен ей как никто другой.

Когда О'Киф вновь вошел в конюшню, его сердце тревожно забилось. Душу вдруг охватило желание быстро и крепко обнять Пенни и, прижав к груди, долго держать так, никуда не отпуская. Хотелось защитить ее от всех невзгод и опасностей, облегчить печали, утешить, успокоить. Но он сдержал себя и, накинув уздечку, вывел лошадь из сарая.

– Что ты делаешь? – удивилась Пенелопа.

– Прогуливаю лошадь, – ответил он.

– Надеюсь, ты не сядешь на нее верхом? Она стоит слишком дорого, чтобы гонять ее ради удовольствия. К тому же ты сам говорил, что покидать поместье слишком опасно.

Ничего не отвечая, он оставил лошадь и, войдя в конюшню, вернулся с большим кремневым пистолетом и рожком для пороха.

– Ты, я вижу, вооружился на славу, – с улыбкой заметила Пенелопа.

– Нужно быть ко всему готовым, – ответил Рэмзи и с ловкостью, удивительной при его росте, вскочил в седло, гордо выпрямившись и глядя на нее сверху вниз. – Поедем покатаемся.

– Нет, – отказалась она, отступая в сторону от гарцующей лошади.

– Уж не боишься ли ты остаться со мной наедине?

– Нисколько, – улыбнулась Пенни, уловив вызов в его голосе. – Просто я не одета для верховой езды. – И она показала на свою короткую кожаную юбку.

О'Киф ласкающим взглядом окинул ее стройные ножки, казавшиеся более длинными из-за высоких каблуков, оценивающе оглядел белую тонкую блузку с короткими рукавами, выгодно контрастирующую с темным цветом юбки, и остался вполне доволен проведенным осмотром.

– Поедем со мной, – еще раз повторил он, протягивая ей руку. – Садись рядом, не бойся.

Уже столько лет она не совершала безрассудств. Все ее поступки в последнее время были тщательно обдуманы и не выходили за рамки размеренной добропорядочной жизни. За исключением, быть может, только любви на крышке рояля да еще сладострастных развлечений в ванной. И почему бы ей хоть раз не пойти на сумасбродство.

Подумав так, Пенелопа оперлась на протянутую руку, и Рэмзи, легко приподняв ее, усадил впереди себя. Мягко проведя ладонями по ее ногам, он снял с нее туфли.

– Эти шпоры чересчур остры, – сказал он, покосившись на длинные каблуки, и откинул туфли в сторону, затем передвинул за спину кремневый пистолет и, стараясь не смотреть на задравшуюся юбку Пенни, сосредоточил все свое внимание на уздечке. – Готова?

Пенелопа оглянулась, коротко кивнув в ответ. И Рэмзи, обхватив ее вокруг талии, поправил перепутанные вожжи.

– Держись крепче, дорогая, – произнес он ласковым голосом. – Какая это радость – иметь между ног такую лошадь!

Этот сомнительный комплимент смутил Пенни. Она сделала вид, что не поняла грубоватого намека, но лицо ее против воли залилось алой краской.

– Эта радость, думаю, для тебя не нова, – сказала она, потрепав его по подбородку.

Низкий веселый смех слился с топотом копыт снявшейся с места лошади, когда она рысью выбежала из ворот. Подковы зазвенели по камням, и О'Киф направил лошадь на траву, заставив ее скакать быстрее, оставляя позади себя дорожку вывороченного дерна. Они направились к группе деревьев, ажурной купой стоящих на склоне пляжа.

Благородное животное легко и свободно бежало по кромке берега, выбивая копытами серебристые фонтанчики песка и воды и обдавая порою всадников солеными прохладными брызгами.

– Боже мой! Как здорово! – закричала вдруг Пенни, весело засмеявшись.

Ее волосы растрепались и густым мягким потоком рассыпались по груди Рэмзи. Она в восторге прижалась к нему, наслаждаясь легким стремительным полетом. И все вокруг, казалось, отвечало этой ее восторженной радости. Даже накатывающие на берег волны словно дышали могучим возбуждением счастья, взбивая сияющую па солнце белую кисею пены.

– Быстрее, быстрее! – требовала Пенелопа, и Рэмзи все крепче и крепче прижимал ее к своей груди.

Они неслись почти беззвучно под топот копыт, заглушающий монотонный шум моря. Скакали и скакали, пока не устала лошадь. И только тогда, утомленные и счастливые, позволили ей перейти на шаг. Наконец, остановив ее, О'Киф помог спуститься на землю Пенни, чуть дольше, чем нужно, задержав ее в своих объятиях. И она, раскрасневшаяся и Веселая, благодарно прижалась к нему, радостно и сбивчиво говоря:

– Ах, как это чудесно, как замечательно! Спасибо тебе.

– Я рад, что доставил тебе радость, милая моя девочка, – отозвался он, убирая с ее лица растрепавшиеся волосы.

– Это похоже на ласки.

– Ласки?

– На нежную прелюдию перед тем, как заняться… Ну ты сам знаешь чем.

Рэмзи засмеялся и прижался к ней всем своим телом.

– Перед тем, как ты попросишь любви, – нежно прошептал он ей на ухо.

– Да, – ответила она, ласково прикоснувшись языком к его подбородку.

– И тогда я возьму тебя, – продолжил он, целуя ее в губы, и она застонала от сладостного предчувствия, медленно опускаясь на песок.

Лошадь ткнулась мордой в плечо О'Кифа, словно приглашая продолжить путешествие.

– Кажется, она ревнует, – шепотом сказала Пенни, лаская сильную мускулистую грудь Рэмзи.

– Нет, просто нюхает.

– Что? – спросила она, увлекая его в сторону стоящих неподалеку ежевичных деревьев.

– Ищет, чего бы поесть, – ответил он, привязывая поводья к кустам.

– Прелестное животное, – улыбнулась Пенелопа, прижимаясь бедром к бедру О'Кифа.

Сердце ее бешено колотилось, дыхание участилось. Она ласкала языком его грудь и нежно гладила руками ягодицы. Вдруг он резко приподнял ее и прислонил спиной к древесному стволу.

– Мне нравится твоя страстность, – пробормотал Рэмзи, склоняя голову и вновь целуя ее в губы. Она ответила на его поцелуй, нежно заворковав от удовольствия.

Пенни уже хотела его, и О'Киф чувствовал это. Все неистовее и неистовее становились ее ласки. Прильнув к нему, Пенни страстно гладила его спину, грудь. Вытащив из-за пояса пистолет, она небрежно бросила его на песок.

Затем, добравшись до брюк Рэмзи, нежно провела ладонью по набухшей изнутри материи, отыскивая и расстегивая пуговицы.

– Иди ко мне, – прошептала Пенелопа, возбуждая его ритмическими поглаживаниями. И он, быстро расстегнув ее блузку, снял скрывающую грудь белую ткань. Пенни выгнулась вперед, будто предлагая ему себя. И он, наклонившись, принялся ласкать губами ее соски, то всасывая, то вновь отпуская их. Тяжело дыша, она ерошила ему волосы и в горячем нетерпении торопила миг величайшего восторга.

Ее тело жаждало чувственных наслаждений. И О'Киф понимал это. Опустившись на колени, он приподнял ее кожаную юбку и опустил трусики. Пенелопа изогнулась, ощутив приближение нарастающего экстаза. Рэмзи прикоснулся губами к самому чувственному месту ее тела и принялся ласкать быстрее и быстрее. Она задрожала от охватившего ее блаженства и, хрипло вскрикнув, проникла рукой ему под брюки и взяла в ладонь напрягшуюся тугую плоть.

– О, еще, еще! – просила Пенни, учащенно дыша.

И О'Киф поднял ее вверх так, что она, обвившись ногами вокруг его талии, ощутила в глубине себя его горячее обжигающее присутствие. Чувствуя нарастающий восторг, она, упираясь спиной в ствол дерева, отвечала жесткому ритму страсти. И Рэмзи наслаждался ее страстностью и любовным задором движений.

Пенелопа смотрела ему прямо в глаза, испытывая невыразимую радость единства всякий раз, когда он вновь сливался с нею в жарком любовном порыве. Держа ее перед собой, О'Киф наблюдал за тем, как ее глаза застилала туманная дымка экстаза, и его сердце трепетало от любви и наслаждения. Мгновения казались часами. Пока Пенни вдруг не вздохнула легко и освобожденно. Слеза катилась по ее щеке, и Пенелопа, убрав со лба волосы, произнесла:

– С тобой опасно находиться рядом.

– Опасно для кого? – спросил Рэмзи, с улыбкой покосившись на следы от ногтей, оставшиеся на его плечах, затем поцеловал ее и опустил на землю.

Поправив на ней одежду и все еще не выпуская из объятий, он тихо произнес, глядя ей прямо в глаза:

– Я хочу, чтобы ты всегда была со мной.

– Знаешь ли ты, о чем просишь?

– Знаю. Я давно уже не мальчик и не играю в детские игры. Мое сердце может принадлежать только тебе.

– Не надо, – сказала она, застегивая блузку. – Не разрушай прекрасного мгновения.

– Ты избегаешь меня? – спросил он, взяв ее двумя пальцами за подбородок и заставляя смотреть себе в глаза. – Не увиливай от прямого разговора.

– Я и не увиливаю. Ты же должен знать, что я чувствую твое присутствие, даже если тебя нет рядом.

– Тогда почему ты боишься моей любви?

– Я не боюсь. Но мое прошлое, кажется, вновь возвращается ко мне, угрожая разрушить мою жизнь. И это вряд ли будет тебе приятно.

– Я хлопочу не о приятности. Но меня беспокоит твое теперешнее состояние. И я не твой отец, который бросил тебя посреди улицы, а потому не оставлю тебя, что бы с тобой ни случилось.

– Это ты теперь так говоришь, – неуверенно произнесла она, с надеждой глядя ему в лицо.

– Черт возьми! – выругался он, слегка отступив в сторону. – На каком основании ты сомневаешься во мне? Ничто не может изменить моего отношения к тебе. И я хочу, чтобы твое прошлое не стояло между нами. А потому давай покончим с этим раз и навсегда. Рассказывай, что тебя мучает?

– Я боюсь, – всхлипнула Пенелопа. Суровый взгляд Рэмзи пугал ее.

И он, поняв это, изменил выражение своего лица на более бесстрастное. О'Киф чувствовал, что в это мгновение решается их судьба, и приготовился терпеливо ждать той минуты, когда Пенни сама будет в состоянии рассказать ему о своих проблемах. Пристально глядя ей в глаза, он старался придать своему взгляду как можно больше нежности и любви, чтобы она почувствовала доверие и решилась на откровенность.

– Я принимала наркотики, – наконец выговорила Пенелопа, отвернувшись в сторону и глядя на туманную черту горизонта. – Это было тогда, когда я сбежала от Маргарет. Я была слишком упряма. И, как оказалось, себе во вред.

– Это похоже на тебя.

– Я жила на улице, скрываясь от полицейских. Если бы они меня арестовали, могла пострадать и Маргарет, Потому что ее опека надо мной была незаконна. – Нахлынувшие воспоминания заставили Пенни сесть на песок. – Я долго не возвращалась, не могла, мне мешала гордость и уверенность, что с любыми трудностями я могу справиться сама. – Взяв палочку, она принялась чертить что-то на песке. – Боже! Каких только закоулков и проходимцев я не перевидала за это время: пьяниц, спавших в грязи и отбросах, наркоманов, пожелтевших от героина, детей, ночующих на улице и ворующих продукты, чтобы не умереть с голоду. Я научилась ловко забираться в чужие карманы и воровать в магазинах. И даже порой заставляла своих друзей работать на меня.

Тряхнув головой, она смущенно потупилась, и ее длинные рыжие волосы рассыпались по плечам. Ей было стыдно, но надо было освободить душу от груза давивших воспоминаний.

– Обнаженной я позировала фотографу, – продолжала Пенелопа едва слышно, пугливо покосившись на Рэмзи. Но он молчал. И трудно было понять что-либо по выражению его лица. – Я делала это ради денег, чтобы купить проклятые наркотики. Позже, одумавшись, я украла фотопленку и уничтожила ее.

О'Киф слушал внимательно, стараясь не проронить ни слова. Он понимал, в каком состоянии она была сейчас, и не хотел пугать ее излишней суровостью. «Она принимала наркотики, потому что была одинока», – думал он, радуясь тому самообладанию, с которым Пенни рассказывала о своем прошлом. К тому же он сам когда-то баловался опиумом и знал, как трудно избавиться от этого соблазна.

– Рэмзи, что же ты молчишь? – вдруг воскликнула Пенни, нервно теребя в руках подобранную палочку.

Чувствуя, как бьется его сердце, он ласково погладил ее по голове и спросил:

– Это было в то время, когда ты встретила Энтони?

– Да, – кивнула она, всхлипнув. – За несколько месяцев до встречи. Он меня просто спас. Я старалась освободиться от дурной привычки. И хотела, чтоб никто не знал о моем прошлом.

– Прошедшие годы не должны омрачать твое настоящее, – сказал О'Киф. – Если ты мне напомнишь, то я как-нибудь расскажу тебе, что мне пришлось пережить в прошлом. Ведь я был даже рабом. И все-таки выжил.

– Я не ищу оправданий, а хочу, чтоб ты понял меня. Я тогда была не в себе, совсем потеряла голову. И теперь уже ничего нельзя изменить. Оттого-то так тяжело, когда прошлое вновь всплывает перед тобой.

– Детям свойственно ошибаться, на ошибках они учатся.

– Когда я в первый раз попробовала кокаин, то перестала быть ребенком, – печально улыбнулась Пенни, не сводя глаз с его лица. – А в том пакете, который украла Тесс, были старые негативы и фотографии. – Эта новость не удивила его. Похоже, он уже догадался об этом. – Но есть кое-что и похуже. – Она сделала паузу и облизала пересохшие губы. – Сегодня по почте я получила копию этих фотографий. Не знаю точно, кто их послал, но отправитель угрожает передать имеющиеся у них материалы в газету, если я не верну драгоценные камни.

– Мне казалось, что ты не очень беспокоишься об общественном мнении, – сказал Рэмзи, недовольный тем, что она сразу же не сообщила ему о полученном послании.

– Да, но карьера одно время была для меня едва ли не единственной целью в жизни. Правда, я никогда не хотела быть особенно знаменитой. А ремесло артистки давалось мне легко. И я не думала, что мое увлечение привлечет ко мне такое широкое внимание публики. Когда это случилось, я скорее испугалась, чем обрадовалась. Тем более что с тех пор поклонники стали преследовать меня повсюду, сочинять про меня небылицы. И лишь деньги помогали сдерживать их назойливое внимание, – Она печально вздохнула и умоляюще посмотрела ему в лицо. – Ах, Рэмзи, я так много напутала в своей жизни, что теперь и не знаю, как во всем этом разобраться.

– У тебя есть один выход, – тихо проговорил О'Киф, утерев скатившуюся по ее щеке слезинку, – рассказать обо всем самой до того, как это сделают другие.

Она испуганно посмотрела на него, и он, сохраняя совершенное спокойствие, выдержал этот взгляд.

– Послушай, что я тебе скажу, – продолжал он. – Когда все узнают об этом из твоих уст, тебе станет значительно легче. От смущения еще никто не умирал, не умрешь и ты, А твои враги лишатся своего оружия.

– Как это страшно! – пробормотала Пенни после продолжительного молчания, прижимаясь к его груди. – А ты не оставишь меня?

– Никогда. – Он решительно тряхнул головой, нежно проведя ладонью по ее плечу. – Я сделаю все, чтобы остаться с тобой. Наши сердца давно уже бьются в унисон, твоя боль стала и моей болью.

– Спасибо, Рэмзи, – прошептала она, чувствуя, как на глаза навертываются слезы.

– Ты можешь смело открывать передо мной свое сердце. Теперь уже ничто не разделяет нас. Мы предназначены друг другу судьбой. – Он крепко обнял ее и ласково погладил по голове. – Ради тебя я прошел сквозь столетия. Чтобы найти тебя, оставил свой мир и друзей. И теперь не мыслю своей жизни отдельно от твоей. Я люблю тебя и буду любить вечно.

– Но мы не можем любить друг друга, – вдруг сказала она.

– Не спеши произносить слова, – с трудом проговорил О'Киф, стараясь справиться с охватившей его дрожью. – Подожди, пока их за тебя скажет сердце.

– Я не спешу. Мне нечего скрывать от тебя. И я люблю тебя всем сердцем.

Он облегченно вздохнул и радостно улыбнулся. И Пенни поняла, как сильно он боялся, что она откажет ему.

– Я люблю тебя, – повторила она.

– Еще, – попросил он, осыпая ее поцелуями.

– Люблю.

– Еще!

– Люблю!

Рэмзи стиснул ее в объятиях и, повалив на землю, принялся покрывать поцелуями. Она шутливо отбивалась, весело смеясь в ответ, и он вторил ей восторженным басом. Словно беспечные дети, катались они по песку и хохотали, совершенно довольные собой и всем миром. Лошадь удивленно покосилась на них большим глазом и вопросительно заржала, будто спрашивая, что так развеселило ее хозяев, но тем было не до нее. Переплетясь руками и ногами, они катались по мягкому песчаному пляжу, что-то радостное и невразумительное выкрикивая в ответ на недоуменные взгляды растерянного животного.