Текст книги "Разрушители. Грибки и грядущая пандемия"

Глава 3
Катастрофа

Кедрово-яблочный гниющий гриб настолько яркий и красочный, что если бы вы увидели его без ветки кедра, на которой он обычно растет, то решили бы, что это оранжевое морское существо.

В мире существует много странных грибов, но ржавчинные – особенно. Они меняют форму, некоторые имеют около пяти видов плодовых тел, выделяющих пять различных видов спор. Часть из них могут преодолевать километры, если их подхватывает ветер, или оседать неподалеку, если его нет. Некоторые споры путешествуют на лапках насекомых и птиц, а когда попадают на лист подходящего хозяина, то прорастают, питаются и в конце концов образуют плодовые тела, которые выпускают новые споры и заражают еще больше растений. Что особенно необычно, многие ржавчинные грибы перемещаются между совершенно разными хозяевами, как в пинг-понге, пока не завершат полный жизненный цикл. По словам одного фитопатолога, ржавчинные грибы – необычные животные: они прекрасно развиваются на одном хозяине, но, если позволить им размножаться на другом, способны даже взлететь¹.

Кедрово-яблочный гниющий гриб – родом из Северной Америки. Чаще всего он селится на кедре (среди предпочтений – восточный красный кедр, который на самом деле является можжевельником виргинским (Juniperus virginiana)) и яблоне. Может поражать и другие плодоносящие деревья, но яблоню все же чаще. Если у вас поблизости есть оба дерева, то в зависимости от времени года вы могли замечать коричневые, покрытые пятнами наросты, свисающие с кончиков листьев, как уродливые украшения. Или студенистые оранжевые «щупальца» – одну из форм плодовых тел этого гриба. Они появляются весной из наростов, извиваются и напоминают каких-то странных существ – такое трудно не заметить. Споры, которые выделяются из этих репродуктивных структур, разлетаются от дуновения ветерка, но, чтобы завершить свой жизненный цикл, они должны попасть на яблоко или яблоневый лист (или деревья родственных видов). Если спора не попадает в цель, цикл заражения кедра и яблони на этом заканчивается. Плоды, пораженные ржавчиной, могут вырасти обезображенными и маленькими, а зараженные листья – пожелтеть и опасть. При сильном заражении или продолжении цикла дерево может перестать плодоносить, но и яблоня, и красный кедр обычно выживают. Другие ржавчинные грибы не так милосердны.

Пузырчатая ржавчина, Cronartium ribicola, растет на некоторых белых, или «мягких», соснах. Как и другим ржавчинным, грибу для завершения жизненного цикла требуется другое растение, в данном случае смородина и крыжовник – кустарники из рода Ribes. Хотя существуют виды Ribes, произрастающие в Северной Америке, наибольшие проблемы доставляет черная смородина Ribes nigrum, которая когда-то пересекла Атлантику вместе с колонистами, после обосновавшимися в районе Массачусетского залива. Грибок не причиняет особого вреда кустам смородины, чего не скажешь о соснах, которые могут погибнуть от его воздействия. Эти хвойные деревья имеют большую ценность, и на протяжении более ста лет лесники с переменным успехом пытаются бороться с вредом, наносимым грибком. Однако в наше время исследователи и руководители лесного хозяйства опасаются, что пузырчатая ржавчина рано или поздно уничтожит один из самых знаковых видов диких сосен Северной Америки – белокорую сосну.

Белокорая сосна (Pinus albicaulis) – это основной вид, помогающий поддерживать экосистему в стабильном состоянии и сохранять ее биоразнообразие. Белокорая сосна живет на крутых скалистых склонах и подчас на такой высоте, где не могут расти другие виды деревьев. Она пускает корни в почву и трещины на крутых откосах, ей не страшны ни высота, ни суровые погодные условия. Образуя границу древесной растительности, белокорая сосна как выживает в одиночку, цепляясь за голые скалы, так и образовывает островки² – изолированные скопления низкорослых хвойных деревьев, обеспечивающих пищу и убежище для сообщества растений и животных. В зависимости от места произрастания, под ней образуется разнообразный подлесок³, среди которого можно найти полынь, чернику и другие ягоды, медвежью траву, осоку и вереск. Белокорые сосны обитают в западных субальпийских лесах умеренного пояса, в некоторых регионах переплетаясь ветвями с родственными им мягкой сосной, елью, пихтой, болиголовом, альпийской лиственницей и пихтой Дугласа. Шишки данного вида дают удивительно крупные семена, которые богаты жиром⁴. Рыжие белки запасают их на зиму, но часть из этих запасов крадут гризли и черные медведи, которые также любят богатую калориями пищу. Однако самым полезным потребителем семян белокорой сосны является североамериканская ореховка – птица, которая, как и белка, прячет семена в тайниках. При этом прячет больше, чем может съесть, а значит, при правильных условиях некоторые из этих семян прорастают. Так происходит размножение белокорой сосны. Не только птицы зависят от деревьев, но и деревья зависят от птиц.

Если вы посмотрите на карту американского Запада, то увидите две полосы, идущие от прибрежных хребтов Британской Колумбии на юг через Каскадные горы и вниз по Сьерра-Неваде – там растут белокорые сосны. К востоку находится еще одна полоса, идущая от канадских Альберты и Британской Колумбии вниз по хребтам Скалистых гор в Монтане и Вайоминге. Эти деревья населяют наши национальные парки⁵, включая Йосемити, озеро Крейтер, Глейшер и Йеллоустон, и являются важными членами трех крупнейших систем дикой природы на Западе. Если вы ходили в походы по этим регионам, то наверняка встречали белокорую сосну и даже восхищались ею.

Белокорые сосны олицетворяют нетронутый человеком лес, дух природы. Они – стражи⁶, отделяющие цивилизованный мир от дикой природы, крепкие старые деревья, пережившие столетия непогоды, нашествий насекомых и болезней. Ученые опасаются⁷, что пузырчатая ржавчина, уничтожающая их, может оказаться слишком серьезным вызовом.

* * *

История упадка белокорой сосны начинается с ее двоюродной сестры, величественной белой восточной сосны, Pinus strobus. Обе относятся к пятихвойным – группе деревьев, чьи иголки растут пучками по пять штук. Все сосны – хвойные, представители древней группы, называемой голосеменными, что делает их дальними родственниками таких доисторических представителей, как деревья гинкго и папоротниковидные саговники. Секвойя, она же красное дерево, тоже относится к хвойным породам, как остистая сосна и болиголов. Большинство хвойных деревьев получают энергию через вечнозеленые игольчатые листья, а у некоторых, например можжевельников, листья покрыты крошечными чешуйками, делая их похожими на кожу рептилий. В отличие от кленов, дубов и других подобных им деревьев, хвойные не цветут, вместо этого полагаясь на шишки, в которых образуются семена. Мужские шишки производят пыльцу, а женские после оплодотворения – семена. Из более чем ста видов деревьев, относящихся к роду Pinus, восемь видов пятихвойных сосен произрастают в Северной Америке и всего один – на Востоке, это белая восточная сосна. Белая западная, сосна Бальфура, сахарная, мягкая, две остистые, белая юго-западная и белокорая, – все это деревья, произрастающие на западе, и многие из них выживают в условиях, которые другие деревья никогда бы не перенесли. Белая восточная сосна предпочитает холод, но не большую высоту. Она обычно растет в окружении болиголова и северных лиственных пород, занимая территорию от северо-восточного побережья, через район Великих озер и вниз по Аппалачам к северу Джорджии. Именно этот вид иногда первым проникает на заброшенные территории, где почти нет растительности, и дает начало новому лесу⁸.

Если вы встретите в восточном лесу белую сосну – редкое явление в наши дни, – то заметите, что она очень высокая, прямая, с толстой и твердой, как кирпич, корой. Самые крупные из сохранившихся деревьев достигают шести метров в обхвате и вздымаются на высоту более 50 метров, что соответствует высоте десятиэтажного дома. Возраст некоторых из них исчисляется сотнями лет⁹. Большинство (но не все) растут быстро, образуя один неразветвленный ствол, устремленный в небо. Ирокезы называют белую сосну Деревом Мира¹⁰: гроздья из пяти иголок символизируют сплоченность враждующих народов, а зеленый цвет, который не сменяется вместе с сезоном, – прочный мир. Попробуйте представить себе целый лес этих великанов, и вы поймете, как выглядел материк до прихода европейцев и вырубки лесов, которая приобрела колоссальные масштабы.

В прошлом белая восточная сосна шла на изготовление корабельных мачт и пиломатериалов. Лесорубы быстро оценили ее свойства и начали вырубать: сначала по одной, потом сотнями и миллионами. Колониальный британский флот поднимал паруса на мачтах из белых сосен, вырубленных в лесах Нового Света¹¹, а фигуры орлов и женщин, украшавших носы кораблей, вырезались из так называемой тыквенной сосны, которую сегодня уже не встретишь. Полы домов и особняков также устилались широкими сосновыми половицами. В 1691 году, чтобы колонисты не забирали лучшие деревья себе, английская корона издала указ: самые крупные экземпляры, те, что «достигают 24 дюймов в диаметре»¹² и не являются по ранней договоренности собственностью какого-либо частного лица, принадлежат королю. Это ограничение вызвало рост недовольства между людьми, которые хотели снабжать родную страну, и теми, кто желал построить новую. Поскольку в Старом Свете запасы деревьев истощались, англичане стали отправлять семена в Англию, чтобы вырастить собственные белые сосны, однако те так и не смогли достичь размеров североамериканских.

Спустя столетия, за которые леса превратились в поля, а поля – в леса, белых сосен в Новом Свете почти не осталось. К XIX веку лесорубы настолько рьяно вырубали деревья, что пришлось их спасать. Запасов местных питомников для этого не хватало – чтобы высадить по всей территории Нового Света недостающие белые сосны, нужны были сотни тысяч саженцев. По иронии судьбы они нашлись за океаном, в питомниках Германии, Франции и Голландии, причем относительно недорого. У европейцев был богатый опыт по выращиванию молодых деревьев из семян¹³, поэтому они взялись за экспорт саженцев белой сосны и принялись ввозить их в Новый Свет миллионами. Только в 1909 году один немецкий питомник отправил через океан несколько миллионов сосен для их посадки по всем Соединенным Штатам¹⁴. Но континенты захватила не только волна торговли ценным товаром, но и пузырчатая ржавчина, которой были заражены молодые деревья.

* * *

В 1905 году на стол Флоры Паттерсон¹⁵, миколога из Министерства сельского хозяйства США, попал образец грибка, собранный в одном из питомников, находившихся в окрестностях Филадельфии. Образец был взят с молодой белой сосны и идентифицирован Паттерсон как «перидермий, вызывающий так называемую пузырчатую ржавчину белой сосны»¹⁶. Через год тот же грибок появился на кустах смородины в Женеве, штат Нью-Йорк, а три года спустя, в 1909 году, молодой лесничий из Женевы заметил странные вздутия на побегах белых сосен, привезенных из Германии.

Грибок был уже хорошо известен в Европе, где он заражал местные сосны, но не убивал их. Понимая, какой ущерб он может нанести деревьям в Северной Америке, немецкий лесничий Карл Шенк предупредил, что импорт европейской сосны может привести к катастрофе¹⁷. Поскольку грибок незаметно развивается в течение двух-трех лет, а только потом становится заметным благодаря спорам, обнаружить его на раннем этапе особенно сложно. Когда в офис Флоры Паттерсон стали поступать новые образцы грибка, собранные со смородины, крыжовника и сосны, она забеспокоилась.

Полный жизненный цикл, типичный для ржавчинных, тем не менее выглядит причудливо. Как и большинство грибов, плодовые тела пузырчатой ржавчины выделяют множество спор. В какой-то момент жизненного цикла споры двух разных полов соединяются в процессе спороношения. Чтобы вторжение началось, спора пузырчатой ржавчины должна попасть на хвою пятихвойной сосны. Если погода благоприятствует – вокруг прохладно и туманно, – захватчик с помощью базидиоспор начинает свою работу, проникая в тонкую смолистую хвою через устьица¹⁸. Листья растений усеяны этими «порами», которые открываются и закрываются, вбирая в себя газы, например углекислый, превращая их в пищу и выделяя в качестве отработанного продукта кислород. Устьица – открытая дверь для ржавчины, и как только грибок проникает через них, тонкие нитеобразные гифы начинают прощупывать лист в поисках того, чем бы поживиться. Каждая базидиоспора вырастает в колонию определенного типа спаривания. Некоторые называют их «плюсы» и «минусы», подчеркивая противоположность. По мере роста гриба мицелий распространяется вниз по иголке и проникает в стебель, постепенно заставляя хвою изменить цвет на ржаво-красный. Ветка сосны с кучей красных иголок – признак заражения всего дерева, потому что в конце концов грибок добирается и до ствола. Ржавчина поражает саженцы, молодые, зрелые и старые деревья¹⁹, и через несколько лет после того, как этот процесс начался, весеннее потепление заставляет стволы покрываться волдырями. Через повреждения в коре появляются пузыри, в которых образуются спермии (или пикноспоры). Одни из них выделяются в виде липкой жидкости и могут отправиться в путь на лапках насекомых, а также благодаря другим видам животных или даже дождю. Другие прорастают в дереве с помощью гифов, и когда нитевидные образования противоположных типов спаривания (+ или —) встречаются, они сливаются, позволяя их генетическому материалу встретиться и рекомбинировать. Через год или около того гриб снова выходит из ствола и начинает выпускать порошкообразные желто-оранжевые эциоспоры – они эволюционировали, чтобы путешествовать с ветром. Они приземляются на почву, попадают на плечо туриста или лобовое стекло автомобиля, на камни, в воду ручья, на болиголов и ели. Некоторые приземляются на листья смородины или крыжовника. Ржавчина проникает в них так же, как и в сосну, – через устьица, и после заражения лист может пожелтеть и упасть на землю, но растение будет жить дальше.

Через пару недель зараженные листья будут выглядеть с обратной стороны так, словно их присыпали ржавым порошком. Эти так называемые урединиоспоры распространяют инфекцию на другие листья Ribes, и растения становятся биореакторами ржавчины, позволяя грибку заражать все больше листьев и растений и снова размножаться. Если погода понизит градус, а световой день станет короче, из нижней стороны листа вырастут волосовидные телии – диффузные спороносные структуры, которые выделяют базидиоспоры, способные прорастать только на хвое сосны. Эти споры более нежные, чем эциоспоры, и переносятся ветром на более короткие расстояния – десятки метров. Насекомые, птицы и мелкие млекопитающие также могут этому поспособствовать: споры ржавчины застревают между когтями, прилипают к меху или оперению. После заражения деревья, как и любые другие живые существа, пытаются бороться с захватчиком, и иногда этого достаточно, чтобы отбить атаку. Но белые сосны, как выросшие в дикой природе, так и появившиеся с помощью человека, к сожалению, не в их числе. Ни они сами, ни те, кто за них отвечает, оказались не в состоянии защититься от экзотического грибка.

Подобно людям, деревья состоят из клеток, причем разные типы клеток выполняют разные функции. По мере роста дерева одни типы клеток расходятся по горизонтали, а другие располагаются друг над другом. Некоторые становятся каналами, по которым питательные вещества и вода движутся вверх и вниз. В самых высоких деревьях они проходят от корней к побегам и листьям десятки метров, а молекулы сахара – от хвои и вниз. Другие вырастают в корни, которые держатся за землю и общаются с родственниками и соседями через подземную сеть²⁰, в которую связаны грибные мицелии и другие микробы. Есть клетки, которые вырастают в листья, производящие пищу, или плоды, орехи и шишки. Некоторые клетки дерева живут десятилетиями, а когда отмирают, могут оставаться частью дерева, поддерживая его структуру, укрепляя его и защищая.

Деревья имеют многоуровневую защиту от болезней и тех, кто их вызывает. Кора, которая представляет собой слои мертвых клеток, является первой преградой на пути захватчиков. Она такая прочная, что некоторые грибы могут попасть внутрь, только если на дереве имеются порезы и царапины. Птицы и насекомые, способные повредить кору, так же играют свою роль в заражении. Но если грибку удалось прорвать первый барьер, в дело вступает химическая защита, которая развилась с течением времени у растений, чтобы отпугивать микробы, насекомых и других хищников. Если же и это не помогло и дерево теряет ветку, его ранят животные или повреждают болезни, оно не способно восстанавливать ущерб, как это могут делать некоторые животные. Деревья похожи на русских матрешек²¹ – каждый их слой является деревом, которое помещено внутрь дерева, которое, в свою очередь, также находится внутри дерева, и так далее. Даже если ему придется пожертвовать веткой или частью ствола, оно будет расти и создавать новые клетки.

Когда грибки поражают какой-либо из внутренних слоев коры, дерево реагирует на это созданием язвы – выпуклого нароста, который окружает рану, углубившуюся в ствол. Эти язвы помогают локализовать инфекцию. Иногда, если патоген продолжает расти, язва образует концентрические кольца: язва над язвой, язва над язвой. И когда вы видите выпуклые края ран на стволе дерева или ветке, то наблюдаете борьбу за выживание. Часто дерево продолжает жить, хоть и изрядно пострадав.

Старые деревья, у которых больше возможностей отгородиться от болезни, сбросить зараженные ветви, имеют больше шансов пережить грибковые патогены и другие повреждения, чем молодые деревья. Чем сильнее разрастаются язвы, тем меньше воды и питательных веществ циркулирует по дереву, и в какой-то момент этот поток может вообще остановиться, что приведет к гибели всего растения. Именно так и убивает пузырчатая ржавчина: сначала захватывает хвою, затем ветки и, наконец, добирается до ствола. Молодые сосны, не обладающие таким количеством ветвей и других частей, которыми они могли бы пожертвовать без вреда для себя, имеют больше шансов умереть и быстрее погибают. Деревья умеют защищаться, однако с точки зрения эволюции пузырчатая ржавчина появилась слишком поздно и быстро, чтобы сосны смогли приспособиться к выживанию в образовавшихся условиях.

От середины Атлантики до Канады и штата Мэн оранжевые нарывы усеивали все большее число белых восточных сосен, а красная хвоя полыхала на зараженных ветвях. На Запад ржавчина пришла из Европы и была впервые замечена в Британской Колумбии в 1910 году. Затем она распространилась на леса в Вашингтоне и Орегоне, а к началу 1930-х годов достигла Северной Калифорнии, а вскоре и Скалистых гор. Смертоносный грибок пронесся по лесам Запада, рощам высоких сахарных, белых западных, а также белокорых сосен.

* * *

Когда ржавчина начала свое шествие по лесам страны, поражая белые сосны, специалисты пытались спасти ситуацию удалением зараженных ветвей, но это не остановило грибок. Тогда, встревоженные высоким уровнем гибели деревьев и опасаясь, что заболевание негативно повлияет на их дальнейшее коммерческое использование, лесоводы и ученые обратились к другой стратегии: они стали уничтожать альтернативных хозяев ржавчины – черную смородину и другие виды Ribes.

Кустарники росли повсюду. В изобилии встречались местные сорта, включая необычный крыжовник, похожий на виноград, но большей популярностью пользовались все же импортные, имеющие насыщенный вкус. К 1916 году, через несколько лет после начала эпидемии, в Массачусетсе рабочие в качестве эксперимента активно уничтожали растения рода Ribes. Исследования показали, что удаление растений на расстоянии двух-трех сотен ярдов от ближайшей сосны помогает снизить заболеваемость. Ориентировочная стоимость данного процесса составляла 42 цента за акр²², что равнялось цене дюжины яиц. В штате Мэн рабочим платили по 30 центов в час²³, в других регионах – продуктами или одеждой. В некоторых плата взималась за расчищенные площади. В 1930-х годах, в разгар Великой депрессии, Гражданский корпус охраны окружающей среды нанимал для этой работы трудоспособных мужчин. В конце 1930-х – начале 1940-х годов, когда мужчины ушли на войну, их место заняли школьники. Местные жители, прикипевшие душой к соснам, стояли за уничтожение ягодных кустов, но некоторые, особенно те, кто собирал плоды для дальнейшего использования, вступали с рабочими в конфликты и требовали возместить им убытки или жаловались на чрезмерное вмешательство правительства. К 1965 году на северо-востоке было очищено более 12 миллионов акров земли от кустарников рода Ribes (на пяти миллионах из них росли белые сосны)²⁴. Пузырчатая ржавчина осталась, но уже не представляет такой большой угрозы для деревьев, как раньше.

На Западе все было иначе. Кустарники Ribes росли на склонах гор, в глубоких долинах и других необжитых местах, находящихся вдали от городов и деревень. Рабочие отправлялись в горы и разбивали там лагеря, проводя месяцы напролет за очисткой территорий от кустарников. «Впервые я познакомился с программой по защите сосен от пузырчатой ржавчины в 1953 году»²⁵, – пишет Джеральд Барнс, лесничий на пенсии, который большую часть своей карьеры посвятил работе по сдерживанию этого заболевания. В те годы он только-только окончил среднюю школу в Грантс-Пасс, штат Орегон, и присоединился к бригаде, занимавшейся искоренением ржавчины в районе гор Сискию. Работать приходилось в суровых условиях: рабочие разбивали лагерь, а затем шли пешком многие мили по жаре, преодолевая крутые скалы, и в любой момент могли подвергнуться нападению гремучих змей или медведей. Барнс и его товарищи расчищали землю от кустарников с помощью ручных мотыг: переворачивая растения вверх корнями, они обрезали их или отравляли. Также приходилось опрыскивать химическими веществами растительность, простирающуюся вдоль некоторых крупных ручьев, для чего рабочие носили на спине военные ранцы, наполненные гербицидом (2,4-Д), и смешивали его по мере необходимости. «Это была тяжелая и грязная работа», – пишет Барнс, который работал в программе до лета 1958 года. К моменту ее окончания в конце 1950-х годов миллионы акров были расчищены, и это было сделано руками десяти тысяч рабочих. Так что, несмотря на успех, к которому привела работа по контролю пузырчатой ржавчины на востоке страны, на западе заболеваемость оставалась проблемой из-за особенностей местности и ее масштабов.

Нью-Гэмпшир стал первым штатом, в котором запретили посадку кустов Ribes, – это произошло в 1917 году, за этим последовал федеральный запрет на импорт и выращивание всех растений этого рода. По мере того как на востоке страны удалось установить определенный контроль над грибком, а селекционеры начали выводить устойчивые к ржавчине сорта, садоводы стали настаивать на отмене запретов. Федеральный запрет на импорт Ribes закончился в 1960-х годах²⁶, но, поскольку штаты могут устанавливать собственные правила, некоторые из них сохранили ограничения²⁷. В результате возникла путаница, связанная с тем, какие растения и где могут выращиваться. В Массачусетсе, как и в Мэне, черная смородина по-прежнему остается под запретом, при этом штат расположен между Вермонтом и Коннектикутом, в которых таких ограничений нет. Некоторое время Нью-Гэмпшир предлагал садоводам попробовать устойчивый к ржавчине сорт смородины под названием Титания, но, когда растущие рядом с некоторыми из этих кустов белые сосны оказались заражены, а исследование показало, что ржавчина преодолела устойчивость сорта, штат вернул строжайший запрет²⁸. В Орегоне, Вайоминге, Вашингтоне и других западных штатах нет никаких ограничений на покупку и посадку Ribes²⁹, но пузырчатая ржавчина остается серьезной проблемой, и в этих регионах – в том числе.

В некоторых районах северо-запада США и юго-запада Канады, где поселилась ржавчина, заражены почти все белокорые сосны. Там, где когда-то стояли прекрасные, устремленные ввысь леса, осталась только тень от былого величия. Серые, разбитые болезнью призраки. На западе США погибло более половины белокорых сосен³⁰, способных образовывать шишки, а на севере, в Скалистых горах, потери еще выше. Когда гибнут настолько большие массивы деревьев, меньше становится и шишек, поэтому ученые опасаются, что дикие животные, которые эволюционировали вместе с деревьями, включая североамериканскую ореховку, покинут их в поисках других источников пищи. Если это произойдет, для переживших эпидемию деревьев наступит еще одна катастрофа.

Более 40 лет Диана Томбек, эколог из Университета Колорадо в Денвере, изучает отношения, связывающие белокорую сосну и североамериканскую ореховку – красивую серую птицу с поразительно эффектными черно-белыми крыльями и хвостом. «Два этих вида очень зависят друг от друга»³¹, – говорит Томбек. Темно-фиолетовые шишки белокорой сосны растут на кончиках самых высоких веток в кроне дерева. Их семена не способны рассеяться по ветру без посторонней помощи и найти место, где бы они могли дать всходы. У них нет «крыльев», как у семян других хвойных. Вместо этого крупные семена белокорой сосны остаются запертыми на высоте – в шишках, которые, даже когда созревают, не открывают своих чешуек.

Осенью, когда птицы больше всего нуждаются в накоплении запасов, которые помогут пережить зиму, эти закрытые, полные семян шишки оказываются очень кстати. Ореховка хватает семечко длинным, сильным и тонким клювом, и оно попадает в отверстие под языком, укладываясь в подъязычный мешочек, который раздувается, как у лягушки-быка. После птица прячет семечки в почву или под лесную подстилку по несколько десятков за раз. В год, когда уродилось много шишек, каждая ореховка способна спрятать десятки тысяч семян сосны. Часть из них украдут грызуны или другие любители полакомиться чужими запасами, а часть пойдет на корм птенцов, которые вылупятся по весне. Птицы могут лишиться семян по разным причинам, поэтому сотни, а то и тысячи тайников становятся для них необходимостью, страховкой на любой случай. А для белокорой сосны это возможность проклюнуться из несъеденного семечка и прорасти, став новым деревом. Именно так они и перемещаются по ландшафту, возрождая жизнь на пожарищах и заселяя целые леса.

Погребенные на несколько лет или больше тайники с семенами³² прорастают, когда для этого есть условия, и дают начало скоплению саженцев, так что, если ореховка покинет белокорую сосну, надежды на появление новых деревьев почти не останется. Птицы помогают размножаться деревьям, а деревья обеспечивают птиц пищей. От такой тесной взаимосвязи выигрывают оба вида³³. Но пузырчатая ржавчина нарушила этот цикл, белокорые сосны погибают, а ореховки скоро могут найти семена в других местах. Томбек опасается, что если ничего не предпринять, то некоторые региональные популяции белокорых сосен могут исчезнуть в течение столетия.

Грибок – не единственная угроза растительному миру. Меняющийся климат вынуждает деревья искать более подходящие места обитания, и они постепенно перебираются на возвышенности, туда, где прохладнее. В некоторых регионах в ближайшем будущем, вероятно, наступит потепление. Добавьте к этому естественные циклы бурного роста и спада численности жуков, например горных сосновых лубоедов. Они родом с Запада, и пусть их любимые виды для обитания – сосна скрученная и подобные ей, поражаются все сосны, включая белокорые. Самка прогрызает себе путь через защитную внешнюю кору и проникает в более мягкое, живое нутро. При этом она выделяет феромоны, то есть химические вещества, которые привлекают других жуков – как самцов, так и самок – на то же дерево. Там она откладывает десятки яиц. Неполовозрелые жуки проводят большую часть своей жизни под корой, питаясь от дерева, а когда готовы к спариванию, выходят наружу и в течение нескольких дней прогрызают себе путь в другое дерево³⁴. Сильная атака убивает дерево, а массовая вспышка заболевания в каком-либо регионе приводит к гибели целые леса. Похоже, что потепление, вызванное изменением климата, благоприятствует нашествию жуков³⁵. Поскольку к пузырчатой ржавчине добавляются изменения климата и вредительство жуков, белокорые сосны сталкиваются с тройной угрозой, что вызывает особенную тревогу, поскольку история уже знает случаи, когда для вымирания целого вида оказалось достаточно воздействия всего одного грибка. Этот вид – американский каштан.

* * *

Американский каштан (Castanea dentata) когда-то в изобилии населял Аппалачи, от Голубого хребта до Беркшира и дальше. Но большинство из нас никогда не видели его в полном расцвете, а ведь было время, когда американский каштан считался властелином этих краев. Летом эти высокие деревья, украшенные белыми мягкими сережками, возвышались над пологом леса, а осенью сбрасывали столько сладких орехов, что их можно было собирать ведрами. О тех временах напоминают названия, встречающиеся в этой местности: Каштановая равнина, Каштановый холм, Каштановая улица. Вокруг этого быстрорастущего дерева с твердой древесиной³⁶ крутилась жизнь очень многих людей: лесорубы были при деле, а устойчивые к гниению пиломатериалы шли на постройку корабельных мачт и железнодорожных шпал, а также жилых домов.

В начале 1900-х годов стоимость каштановой индустрии превышала 20 миллионов долларов (сегодня эта сумма составляет более 600 миллионов долларов). Некоторые деревья достигали трех метров в диаметре и даже больше, и одного большого каштана могло хватить на постройку целой хижины. В ход шло все, и особенно плоды, которые употребляли в жареном виде, – орехам слагали целые оды. До нас дошли фотографии, на которых запечатлены целые семьи, собиравшиеся вокруг огромных каштановых стволов. Орехи служили пищей и диким животным – подобно белокорым соснам, американский каштан был важной составляющей для существования животного мира. Орехов было так много, что фермеры отправляли в каштановые леса домашних свиней на откорм, а позже лакомились свининой со вкусом каштана. Деревья были центром, вокруг которого строилась жизнь. Одни ученые считают, что в некоторых регионах каждое четвертое дерево было каштаном, другие утверждают, что каштановые заросли когда-то занимали почти 30 % территории Национального парка Грейт-Смоки-Маунтинс³⁷.

Среди тысяч деревьев и кустарников, растущих в Нью-Йоркском зоологическом саду, ныне известном как зоопарк Бронкса, были и каштаны. Природный заповедник, являющийся проектом Нью-Йоркского зоологического общества³⁸, был спланирован таким образом, чтобы оставить посреди растущего города кусочек нетронутого леса. Зоопарк открыл свои ворота в 1899 году, и животные выставлялись в нем не в клетках, а в естественной среде обитания – насколько это было возможно. Если вольеры и существовали, то были замаскированы, и ничто не мешало посетителям увидеть, как пасутся на лугах стада антилоп, как ведут себя луговые собачки и бобры. Одна из особенностей зоопарка – животных здесь можно было наблюдать не по одиночке, а целыми сообществами. Прямо посреди Нью-Йорка располагались холм, на котором паслись овцы, водоемы с плавающими в их водах выдрами, крокодилами и аллигаторами, – и все это в окружении дикой растительности. Секретом, благодаря которому зоопарку удалось добиться такой популярности у горожан, была именно она – зелень, а за нее отвечал молодой немецкий иммигрант по имени Герман Меркель, ставший первым лесничим этого заповедника. Если деревья в парке росли и поражали воображение буйными кронами – это постарался Меркель. По мере того как город разрастался, островок зелени в его сердце становился все более ценным. Большая часть городских деревьев росла именно здесь, и, по мнению Зоологического общества, они «не уступали» по значимости населявшим его животным. Антилоп и крокодилов можно было заменить, но если упадет вековой дуб или каштан, то исчезнет навсегда. «Гибель обширного леса, который расположился в пределах Нью-Йорка, – отмечало общество в 1898 году, – стала бы не чем иным, как катастрофой». Поэтому они и наняли Меркеля, чтобы сохранить дубы, вязы, тюльпановые деревья и каштаны, которые укрывали парк своей тенью.