Текст книги "Сокровище Голубых гор"

– Все будет исполнено, сеньорита, если только вы…

– Если только что? Договаривайте же, ради бога, сеньор!

Рамирес встал и, слегка пошатываясь, с низким, но неуклюжим поклоном проговорил:

– Сеньорита Мина де Бельграно, капитан Алонсо Рамирес имеет честь предложить вам свою руку. Если вы примете это предложение, он дает вам честное слово, что менее чем через час вы увидите своего брата, капитана Ульоа и старика-боцмана.

Если бы перед девушкой вдруг появилась ядовитая гадина или с потолка хижины грянул гром, это не поразило бы ее так, как предложение авантюриста.

– Мне быть вашей женой?! – звенящим от негодования голосом вскричала она, гневно сдвинув брови и всей своей позой выражая энергичный протест. – За кого вы принимаете меня, если вообразили, что я способна принять предложение такого человека, как вы?.. Как повернулся ваш язык, чтобы высказать мне подобное оскорбление? Вы много выпили, и в вас, должно быть, заговорили винные пары… Стыдитесь, сеньор Рамирес!

– Я привык пить и нахожусь вполне в здравом уме и твердой памяти, сеньорита, – возразил авантюрист. – Что же касается вашего ответа, то я другого и не ожидал, – с деланной невозмутимостью продолжал он, снова садясь на свое место и опорожняя огромный стакан крепкого вина.

– В таком случае зачем же вы сделали мне такое предложение, если наперед знали, что я не соглашусь на него и оно нанесет мне только оскорбление?

– Я уже имел удовольствие сказать вам, сеньорита, что следую в этом отношении примеру виновника моих дней. Но я никак не могу понять, что вы находите оскорбительного в предложении вам руки со стороны еще далеко не старого человека, у которого к тому же завтра будет многомиллионное состояние?

– Вы говорите об этом состоянии, точно оно было оставлено моим отцом вам, сеньор.

– Так почему же вы не воспользовались им раньше, сеньорита? Вы вот оскорбились моим честным предложением, а между тем все время сами оскорбляете меня, называя грабителем, разбойником и тому подобными «лестными» наименованиями, и я не должен обижаться. А кто сообщил вам о находке документов вашего покойного отца? Все я же! Всякий на моем месте преспокойно отправился бы в указанное в них место и завладел бы сокровищем. Каким образом вы могли бы узнать об этих документах и уличить «вора»? Ведь без меня вы не узнали бы и о смерти отца на этом острове… Вы отказываетесь разделить со мной богатство, о котором вам стало известно лишь благодаря мне, значит, я имею право оставить его себе целиком.

– И это, по-вашему, будет справедливо, сеньор? Неужели вы забыли, как мы с братом, получив документы покойного отца об оставленном им для нас сокровище (может быть, даже и не от вас, – это осталось невыясненным, насколько мне известно). Погодите, не перебивайте меня… Итак, получив эти документы, мы прежде всего явились к вам с предложением уступить вам половину отцовского сокровища, если вы предоставите в наше распоряжение свой корабль и поможете нам разыскать это сокровище. Вы тогда не согласились на наше предложение, и мы обратились к дону Хосе Ульоа, который оказался более сговорчивым. А теперь вот вы…

– Ну что вспоминать о прошлом, когда дело идет о настоящем и будущем, сеньорита! – прервал Рамирес. – Тогда я думал иначе, а теперь охотно соглашаюсь разделить с вами богатство и даже выдать известную часть вашему брату и капитану Ульоа, в возмещение убытков, которые он понес от гибели своего корабля, и даже старику-боцману.

– Без всяких обязательств с моей стороны? – с живостью спросила обрадовавшаяся было девушка.

– Нет, с одним и непременным – выйти за меня.

– Но ведь я уже сказала вам, что не…

– Это ваше последнее слово, сеньорита?

– Последнее, сеньор!

– В таком случае я не буду больше стесняться и овладею вами силой! – вскричал авантюрист, вдруг срывая с себя маску напускной сдержанности.

С этими словами он вскочил с места и бросился к девушке. Но она отступила от него, выхватила из-за пояса нож и, приставив его к своей груди, крикнула:

– Еще один шаг, негодяй, – и ты получишь мой труп!

Лицо Рамиреса побледнело и исказилось судорогами. Сделав над собой огромное усилие, он молча направился к двери, но на пороге остановился и, обернувшись к девушке, проговорил угрожающим тоном:

– Хорошо, сеньорита… Мы с вами поговорим потом, а теперь я пойду потолковать с вашим братом и его друзьями.

С этими словами он бросился вон из хижины, с силой захлопнув за собой дверь. Девушка, оставшись одна, упала в изнеможении в кресло и разразилась долго сдерживаемыми слезами.

XVIII. Опустевшая ловушка

Около хижины Рамиреса ожидали двенадцать матросов, настоящих каторжников, судя по лицам, готовых по первому слову своего предводителя в огонь и в воду и на всякую мерзость.

– На приступ, волчата! – крикнул им Рамирес и, обернувшись к толпе дикарей, добавил: – И вы за мной!

К матросам присоединилась сотня дикарей. Осмотрев свою «армию» и поставив несколько дикарей стеречь пленницу, за целость которой они должны были отвечать головами, Рамирес повел отряд к пещере на приступ. Авантюрист твердо решил во что бы то ни стало добиться успеха.

– Если будут оказывать сопротивление, тем хуже для них! – угрожающе бормотал он дорогой. – А придется ухлопать самого Ульоа и его старика-боцмана – буду очень рад. Но молодого Бельграно необходимо захватить в плен. Давлением на него мне, быть может, удастся подчинить своей воле его упрямую сестрицу… Какими оскорблениями она осыпала меня – и воображает, что это пройдет ей даром!.. Ну нет! Рамирес никогда не оставляет ничего без оплаты! Недаром в его жилах течет кровь индейцев.

Перед главным входом в пещеру толпилось тоже не менее сотни дикарей. Тут же находились Нарго и Эмилио.

– Что, пленники еще там? – спросил Рамирес, подойдя к пещере.

– Они не могли никуда уйти, вождь: второй выход загорожен так же, как и этот, и около него тоже стоит стража, – ответил старый дикарь.

– Хорошо! Разберите поскорее это заграждение! – приказал Рамирес.

Пока матросы и дикари поспешно разрушали массивную баррикаду, авантюрист нетерпеливо расхаживал взад и вперед перед входом, бормоча проклятия и понукая работавших.

Через полчаса преграда была уничтожена, и открылось арковидное устье пещеры. Матросы, уверенные, что будут встречены со стороны осажденных огнем, приготовились и сами стрелять, а дикари боязливо разместились по сторонам от выхода. Но, к величайшему удивлению всех, ничего подобного не случилось, и ничто не указывало на присутствие живых людей в зиявшей перед ними пещере.

– Что бы это значило? – недоумевал Рамирес. – Уж не перемерли ли они там все? Гм!.. Это было бы очень странно: провианта у них вполне достаточно, и еще вчера вечером они все были целы… Эй, Эмилио!

– Что прикажете, капитан? – спросил поспешивший на этот зов юнга.

– Ты моложе и хитрее всех. Полезай-ка в эту яму и погляди, в чем дело…

– А если они встретят меня выстрелами и убьют, капитан? – повторил свою обычную песню трусливый негодяй.

– В случае такого несчастья я передам причитающуюся тебе часть золота твоим наследникам, – иронически проговорил Рамирес и грозно добавил: – Ну, живее! Ты знаешь, я не привык повторять своих приказаний!

Юнге очень хотелось бы послать вместо себя кого-нибудь другого, но боязнь гнева Рамиреса заставила его превозмочь страх, и он поспешно юркнул в пещеру, между тем как матросы по распоряжению капитана опустились перед входом на колени и направили ружья в пещеру, чтобы в случае надобности сделать залп.

Через несколько минут разведчик вернулся. Лицо его выражало полное изумление.

– В пещере нет ни одной живой души! – воскликнул он, разводя руками.

– Что ты мелешь?! – накинулся на него Рамирес. – Ты, должно быть, совсем и не был в ней, а спрятался за каким-нибудь ближайшим выступом, сберегая свою драгоценную жизнь? Смотри, негодный! Я тебя…

– Честное слово, я осмотрел всю пещеру. Кроме нескольких мертвых тел, в ней никого нет, – ответил убежденным тоном юнга. – Слышите, как пахнет от них?

Действительно, из пещеры неслось такое смрадное зловоние, что даже дикари отворачивали в сторону носы, а капитан и матросы только и спасались крепким табачным дымом.

– Не может этого быть! – кричал авантюрист, топая от ярости ногами. – Куда же могли деваться заключенные?.. Не превратились же они в мышей, чтобы проскользнуть в какую-нибудь щель?.. Во всяком случае, нужно узнать наверное… Полезай теперь туда ты, старик, огляди там все как следует! – приказал он Нарго. – Возьми с собой кого поумнее из своих дураков.

Старый дикарь выбрал десяток лучших воинов и поспешно направился с ними в пещеру. Вскоре и он возвратился с тем же сообщением, что в пещере, кроме нескольких зловонных трупов, действительно никого нет, и куда могли деваться пленники – для него решительно непонятно.

Разразившись потоком новых проклятий и пообещав перестрелять дикарей, стороживших пустую нору, а остальных – за компанию с ними, взбешенный Рамирес сам бросился в пещеру, обыскал там все уголки и также никого не нашел.

Задыхаясь от бушевавшего в нем бешенства, с налитыми кровью глазами, он набросился было на трясшегося с испугу как в лихорадке, ни в чем не повинного Нарго и хотел его первого уложить на месте. К счастью, матросам удалось немного успокоить своего капитана и уговорить разослать во все стороны разведчиков по горячим следам беглецов, а потом устроить на них облаву.

Рамирес принял этот совет и, несколько успокоенный, направился в «хижину совещаний», находившуюся близ его собственной, занятой пленницей. Он сделал знак Эмилио следовать за собой. Войдя в хижину, он сказал юнге:

– Вот что, дружок. Ты парень со смекалкой и в хитрости не уступишь самому черту – труслив вот только, ну да это, пожалуй, можно назвать и осторожностью. В общем же ты молодчина, и я никому так не доверяю, как тебе…

– Благодарю, капитан! – отозвался польщенный юнга. – Вы правильно изволили сказать, что я не так труслив, как осторожен, но для вас я готов на все. Что еще прикажете?

– Да вот, видишь, в чем дело… Но сперва скажи: как на тебя смотрит сеньорита Бельграно?

– Сначала она на меня косилась, а потом, когда я заговорил ей зубы, она снова стала было доверять мне и согласилась, по моему совету, отправиться сюда. Но вот теперь, когда она, благодаря этому совету, попала…

– А ты опять заговори ей зубы. Ты ведь мастер на это, и она снова поверит тебе. Я хочу, чтобы ты помог мне уломать ее сделаться моей женой.

– Стало быть, вам самим это не удалось? – неосторожно воскликнул юнга, и по его лицу пробежала злорадная усмешка.

– Не твое дело, щенок, задавать мне вопросы! – крикнул задетый за живое Рамирес, стукнув кулаком по столу.

– Это я-то щенок?! – вскипел вдруг юноша под влиянием выпитой им в изрядном количестве капе. – Напрасно вы так оскорбляете меня, капитан! Щенок не мог бы оказать вам столько важных услуг, сколько оказал я…

– А, ты вот как заговорил! – грозно начал было Рамирес, но тут же, пересилив себя, продолжал более спокойным и даже как бы заискивающим тоном: – Ну ладно, не кипятись, я беру это обидное для тебя слово назад. Нам ни к чему ссориться. Итак, слушай меня. Ты снова отправишься к сеньорите и скажешь ей, что ее брат и другие находятся у меня в плену…

– А если она теперь не станет меня слушать и прогонит?

– Ты постарайся, чтобы этого не случилось. Заговори ей опять зубы. Вообще ты должен постараться, слышишь? Ну так вот, ты скажешь ей, что жизнь ее брата и прочих находится у меня в руках и что если она хочет, чтобы они остались в живых, то должна немедленно согласиться на мое предложение. Скажи, что я буду ожидать ее ответа до вечера, и если этот ответ будет неблагоприятный или она вовсе ничего не ответит, то ее брат и его товарищи будут отданы мной на съедение дикарям, а она сама все равно не уйдет от моих рук. Пожалуй, прибавь, что я сегодня же отправлюсь в поход и захвачу с собой ее. Я и так потерял много времени. Если бы не этот остолоп Нарго, вздумавший вернуть меня почти с полпути из-за того, что испугался пары выстрелов твоего бывшего капитана, то я теперь находился бы уже в Голубых горах и рылся бы в золоте, – предавался мечтаниям авантюрист, возбужденно шагая взад и вперед по хижине, точно зверь в клетке.

Юнга исподлобья следил за ним недобрым взглядом и со скрытой усмешкой.

– Я действительно сегодня же выступлю в поход, – продолжал Рамирес. – Догоню по дороге этих фокусников, удравших при помощи, должно быть, самого дьявола из ловушки, и навсегда избавлюсь от них. Тогда и строптивая девчонка поневоле сделается шелковой… Иди же, Эмилио, к сеньорите и передай ей все, что я приказываю… Удастся тебе убедить ее – озолочу тебя, а нет – бойся моего гнева! Понял?

– Все понял, капитан, – ответил с подчеркнутой преданностью юнга, едва сдерживая бушевавшую в нем теперь ненависть и злобу к этому ужасному человеку, которого он окончательно раскусил только за последние дни.

И он поспешно вышел из хижины, сжимая кулаки, злобно сверкая глазами и бормоча про себя:

– А, ты меня за все мои услуги щенком обозвал!.. Впрочем, я заслуживаю еще и не такого названия за свою измену капитану Ульоа, который всегда относился ко мне как родной отец… да и добрую сеньориту подвел за ее доверие ко мне. Подлец я, а не щенок!.. Не соблазни меня этот дьявол проклятым золотом, я никогда бы и не подумал сделаться таким низким предателем. Еще обозвал меня щенком и каждый раз угрожает смертью!.. Ну, если нехорош я, то этот разбойник гораздо хуже меня. Но погоди, я тебе теперь так услужу, что не обрадуешься!.. Только бы мне вернуть опять доверие бедной сеньориты… Впрочем, она такая добрая, что, наверное, простит меня, если увидит мое искреннее раскаяние.

– Ты зачем опять явился ко мне? – спросила девушка, увидев юнгу, со скромным и смущенным видом остановившегося у порога. – Устроить какую-нибудь новую гадость? Боже мой, могла ли я подумать, чтобы молодой человек, еще юноша, был таким испорченным и бесчеловечным?

– Напротив, сеньорита, – смиренно отвечал юнга, низко склонившись перед девушкой, – я пришел испросить у вас прощения в невольном грехе против вас и предложить вам, в виде искупления за этот грех, свою жизнь, если она может послужить вам на пользу… Оправдываться не стану и не могу… Я сознаю, что продал было свою душу этому дьяволу в образе человека, Рамиресу. Но теперь я искренне раскаиваюсь.

– Так ты был заодно с этим негодяем?

– Увы, сеньорита, да, и сознаюсь в этом… Еще перед нашим отплытием из Чили он соблазнил меня проклятым золотом… Все, что вам и вашим спутникам пришлось перенести во время пути, главным образом было делом моих рук… Только одна буря произошла не по моей вине, но и она помогла мне…

– Несчастный предатель! – воскликнула девушка, с негодованием и сожалением глядя на юношу. – Следовательно, боцман недаром подозревал тебя, а я еще не верила ему… И как же я теперь могу доверять тебе?

– Я сейчас докажу вам свою искренность, сеньорита. Рамирес прислал меня сказать вам, что ваш брат вместе с капитаном Ульоа и боцманом у него в руках и что если вы не согласитесь на известное предложение, все они будут отданы на съедение дикарям…

– Боже мой! Да неужели…

– Подождите, сеньорита, не волнуйтесь. Когда Рамирес со своими матросами и целой сотней дикарей отправился к пещере, чтобы захватить, а быть может, и перебить всех заключенных, пещера оказалась пустой…

– Вот как! Куда же девались заключенные?

– Этого никто не знает. Оба выхода из пещеры были завалены и тщательно охранялись. По всей вероятности, заключенные нашли какой-нибудь третий, никому не известный выход, через который и выбрались на свет Божий.

– Слава богу!.. Ну а Рамирес?

– Разумеется, вышел из себя и разослал во все стороны погоню по следам беглецов, а сам намерен сегодня же отправиться к Голубым горам за сокровищем, о котором думает день и ночь. Вас тоже хочет взять с собой…

– Меня?! Ну, я ни за что не соглашусь…

– Сеньорита, я теперь всей душой предан вам и советую согласиться следовать за ним. В пути гораздо скорее можно найти случай уйти от этого разбойника, нежели отсюда, из четырех стен… К тому же в стране крагоа, где находятся Голубые горы, вы, вероятно, встретитесь с вашим братом и капитаном Ульоа, которые, наверное, направились туда же.

– Очень может быть. А в случае надобности и возможности ты поможешь мне бежать?

– Клянусь в этом, сеньорита, памятью моей матери!

Девушка пытливо взглянула недавнему предателю прямо в глаза и, встретив его ясный и открытый взгляд, твердо проговорила:

– Хорошо, я еще раз готова поверить тебе. Передай Рамиресу, что я последую за ним.

– Благодарю, сеньорита! – с чувством произнес юнга и, отвесив почтительный поклон, удалился.

XIX. Бегство

Читатель уже знает, что подземный канал, служивший сообщением между морем и пещерным озерком, протекал по той извилистой галерейке, по которой капитан Ульоа со своим отрядом проник в пещеру. Вернуться обратно этим ходом не представлялось возможности, потому что он весь был наполнен водой от прилива, дымом от костра и тучами ядовитых мошек, проникших туда через боковой проход, так же, как и главный, забаррикадированный дикарями.

Поэтому Математе и хотел было пробраться в канал вплавь, но, как мы знаем, потерпел неудачу и едва не поплатился жизнью за свою смелую попытку.

Выбрав место подальше от испускавших зловоние трупов, заключенные хорошо выспались за ночь и проснулись утром со свежими силами. Они основательно перекусили, потом заглянули в проход с каналом и убедились, что вода хотя и сильно понизилась и через нее можно было перейти, но над ней носились такие густые клубы едкого, удушливого дыма, что пришлось отступить назад.

После продолжительного совещания о возможных способах выбраться из пещеры пленный кети, по обычаю всех обласканных дикарей быстро привязавшийся к белым, вызвался посмотреть, нельзя ли будет проплыть прямо каналом, почаще ныряя, чтобы уберечься от удушливого дыма, постоянно проникавшего из боковой галереи, перед входом в которую горели неугасимые костры из едкой коры ядовитого дерева. Математе сообщил, что он застрял было в узком месте, где канал, по-видимому, соединяется с озерком и морем; пленник же надеялся, что, быть может, в самом канале особенного препятствия не встретится.

Сопровождаемый пожеланиями успеха, отважный дикарь бросился в канал, вода в котором, несмотря на отлив, была еще довольно глубока, и тотчас же нырнул. Вынужденные укрыться от перехватывавшего дыхание дыма, заключенные не могли долго следить за движениями пловца и, полные тревожного ожидания, отошли в безопасный угол пещеры.

Прошла мучительная четверть часа. Наконец послышался радостный возглас пленника:

– Есть еще выход!

Вслед за тем и сам он появился перед бросившимися к нему навстречу заключенными.

– Канал выходит под большие деревья, из-под которых будет очень трудно выбраться, – проговорил он, запыхавшись – Но на полпути я нашел другую, подводную пещеру. Она не очень длинна и выходит прямо в открытое море неподалеку от песчаной береговой полосы. Но только…

– Что же ты замялся? Договаривай! – нетерпеливо крикнул Ульоа.

– Только эта пещера полна морских змей и мурен, – закончил пленник.

– Ого! Значит, и через нее нельзя будет пройти?

– Нет, вождь, пройти можно и даже довольно удобно: пещера широкая и высокая, но с гадами придется повозиться… Вам, белым, это все-таки не так страшно – вы защищены одеждой, а нам… Да вот, вождь, взгляни, как меня уже успели отделать.

И пленник указал на свои ноги, покрытые мелкими ранками.

– Гм… – промычал Ульоа и задумался. – Дон Педро, – обратился он после минутного раздумья к молодому человеку, – вы как насчет ныряния в воде? За себя и боцмана я ручаюсь. Нам не раз уже приходилось испытывать себя в этом виде спорта, а о туземцах и говорить нечего – это те же рыбы. Но вот вы…

– И обо мне не беспокойтесь, дон Хосе! – перебил молодой человек. – Я – сын моряка и с самого раннего детства привык барахтаться в воде. Но как мы убережем от воды ружья?

– О, это пустяки: заткнем хорошенько дула тряпками – вот и все.

– В таком случае с Богом, в путь, дон Хосе!

– Да, мешкать нечего, – сказал боцман. – Вот разинут пасти и вытаращат зенки наши дружки, когда увидят, что садок опустел и все рыбки уплыли невесть куда, ха-ха-ха!..

– Погоди, старина, посмеемся потом, когда благополучно выберемся из этой ловушки, а теперь нужно приниматься за дело, – умерил его радость Ульоа. – Ну, показывай дорогу, – обратился он к кети. – Первым за тобой я, потом вы, дон Педро, затем ты, боцман, и все остальные. Я думаю, лучше плыть гуськом, как ты полагаешь?

– Да, вождь, по одному, друг за другом, – ответил проводник.

– Ну, с Богом, в путь! – скомандовал капитан.

Проводник, вбежав в наполненную дымом галерею, быстро добрался до канала и бросился в него. За ним в указанном капитаном порядке последовали и другие.

До второй, подводной пещеры было метров пятьдесят. Дно канала в этом месте оказалось довольно гладким, и ни одного морского чудовища пока не попадалось. По временам пловцы высовывали наверх головы и, набрав в легкие воздуха, хотя и дымного, тотчас же снова скрывались под водой.

– Вот и пещера! – возвестил проводник.

Действительно, по правую сторону от пловцов вырисовывалась довольно широкая арка, вся увешанная красивыми пестрыми, причудливой формы, сталактитами. За аркой виднелась небольшая пещера, наполненная прозрачной голубоватой водой, кишмя кишевшей огромными змееобразными рыбами, с поразительной быстротой шнырявшими во всех направлениях.

– Боже мой! Да это мурены! – с ужасом вскричал Бельграно. – До сих пор я видал их только издали.

– Да, и притом мурены Великого океана, то есть самые свирепые, – подтвердил Ретон, взбираясь на небольшой выступавший из воды камень перед пещерой.

– Да это настоящий рассадник мурен! – ужасался и Ульоа. – Пробираться через эту массу чудовищ – все равно что следовать под градом пуль. Но тем не менее нужно отважиться… Нас много, может быть, и пробьемся. Вперед, друзья! – крикнул он туземцам. – Работайте хорошенько своими секирами и расчищайте нам путь, а мы последуем за вами и будем действовать ножами.

Началась отчаянная схватка людей с этими страшными угрями, водящимися и в других морях, но особенно свирепыми в Тихом океане. Заметив лакомую добычу, чудовища огромными массами набросились на пловцов, но встретили самое энергичное сопротивление. Секиры туземцев рассекали им головы и перерубали их пополам, несмотря на увертливость чудовищ; попадало им и от острых ножей белокожих, но все-таки и тем и другим сильно досталось. Особенно пострадали темнокожие – их ничем не защищенные тела были сплошь покрыты ранами, – а белым хищники впивались в тело сквозь одежду. К счастью, укусы мурен не ядовиты, а только очень мучительны.

Храбро отстояв себя в схватке с этими свирепыми врагами, беглецы, покрытые многочисленными следами нападения на них морских чудовищ, в общем благополучно добрались до открытого моря и поспешно направились к плоскому утесу, метров на десять возвышавшемуся над поверхностью моря. Отсюда было недалеко и до берега.

– Ну вот, слава богу, преодолели и эту опасность! – воскликнул Ульоа, взобравшись на утес и с наслаждением растягиваясь на солнце, чтобы обсушиться. – Бог даст, преодолеем и остальные, которые нам пошлет судьба. Отдохнем здесь, обсушимся да и двинемся дальше. Молодцы, ребята! – похвалил он дикарей. – Вы так хорошо поработали своими секирами, что, наверное, надолго навели страху на все змеиное царство. Однако и отделали же вас эти чудовища! Нам не так досталось, как вам, у нас главным образом пострадала одежда, а на вас вон места живого не осталось.

– Ничего, вождь, – успокаивал Математе, – как только выберемся на берег, приложим к ранам травы, и все живо пройдет. Нам к этому не привыкать.

От всех белокожих на солнце шел пар, а на сохнувшей одежде выступала соль. То же замечалось и на телах туземцев, но соль, проникая в ранки, причиняла дикарям жгучую боль, от которой они, при всей своей выносливости, морщились, кряхтели и кусали губы.

– Ба! Вон и лодочка для нас! – вдруг вскричал боцман, осматриваясь вокруг.

– Где ты ее видишь, Ретон? – поспешно спросил Ульоа.

– Да, и я вижу ее! – заявил Бельграно, указывая на вдававшийся в песчаный берег небольшой залив, в котором раскачивалась длинная двойная пирога туземного изготовления.

– Верно! – радостно подтвердил и Ульоа, увидев лодку. – Вот это-то нам и нужно было. Скоро стемнеет, тогда мы возьмем эту лодку и направимся в ней к землям крагоа…

– Непременно, дон Хосе! – подхватил Бельграно. – Только боюсь, как бы нас не задержали кети. Наверное, они уже ищут нас.

– Едва ли, – возразил Ульоа. – Они так уверены в невозможности выбраться из пещеры, что им и в голову не придет мысль о нашем побеге.

– А вдруг этот бандит Рамирес встретит нас в Голубых горах со всеми своими головорезами? Как нам тогда быть, капитан? – высказал свое предположение Ретон.

– Ну что ж, мы вступим с ним в решающее сражение, и победа наверняка будет на нашей стороне, потому что к нам примкнет все племя крагоа, лишь только узнает, что с нами сын их покойного белого вождя, – уверенно ответил Ульоа. – Кстати, надо посмотреть, в каком состоянии наши ружья и заряды, – прибавил он, осматривая свой карабин и сумку с амуницией.

К счастью, все оказалось в порядке. Туго забитые тряпками и носовыми платками ружейные дула были внутри сухи, лишь курки немного пострадали от застывшей на них соли. Но их отвинтили, насухо протерли и смазали салом. Пороховницы и пули также оказались в целости.

Пока белые приводили в порядок свое оружие, дикари набрали съедобных раковин и прямо руками наловили мелкой рыбы, в огромном количестве шнырявшей вокруг утеса; потом развели костер из сухой морской травы и приготовили ужин.

Солнце закатилось среди огромной черной тучи, предвещавшей грозу, а быть может, и страшную в этих широтах бурю. На берегу все было тихо, и не виднелось ни одного живого существа. Когда стемнело и на небе показались одинокие звезды, Ульоа, во главе своего отряда, пустился вплавь до пироги и через несколько минут без всяких приключений добрался до нее.

В пироге, выдолбленной из двух огромных соединенных между собой древесных стволов, оказались рыболовные сети и порядочный запас лепешек из хлебного дерева и разных плодов. Тщательно отделанная и пестро расписанная, пирога была снабжена по бортам довольно высокой и крепкой оградой для защиты от волн и прочной мачтой с оригинальным парусом, искусно сплетенным из каких-то крепких волокон.

– Как все это практично, прочно, удобно, своеобразно и даже красиво! – восторгался капитан, внимательно осматривая пирогу. – Удивительно смышленый и трудолюбивый народ эти туземцы.

– Ну, эта лодчонка не может сравниться даже с простым катером. В ней далеко не уйдешь, – заметил боцман.

– Да уж ты, старый ворчун, вечно чем-нибудь недоволен! Тебе ничем не угодишь! – со смехом проговорил Ульоа. – Я эту лодку и не сравниваю о морскими судами, а говорю вообще. Но не будем терять драгоценного времени, болтать можем и в пути. Садитесь, дон Педро. Математе, ты с братом и кети также садитесь к нам, а ты, боцман, рассаживай остальных и займись потом парусом.

Когда все разместились, боцман при помощи услужливых туземцев натянул парус, и пирога под напором свежего ветерка быстро понеслась в открытое море, по направлению к югу.

Ночь была темная, и в отдалении рокотал гром. Налетавшие по временам порывы более сильного ветра порядочно трепали парус, шумевший, как соломенный, накреняли пирогу, а беспокойно заходившие волны тотчас подхватывали ее и относили в сторону. Иногда она глубоко зарывалась носом в воду, но тут же выныривала обратно и снова легко неслась дальше.

Из опасения наскочить на подводный камень капитан сам правил рулем, а Бельграно и Математе, сидя по бокам от него, зорко смотрели во все стороны и сообщали ему о своих наблюдениях. Боцман с туземцами управлял парусом.

Темные очертания берега быстро проносились мимо; кое-где на берегу виднелись огни костров. В полночь, когда буря окончательно разыгралась, пирогу удалось ввести в небольшой заливчик, под защиту утесов, где решили переждать до утра.

– Хорошо, что тут по всей береговой линии так много маленьких природных гаваней, – говорил Ретон, прислушиваясь к яростному реву моря, вою ветра и шуму прибоя. – Есть где укрыться местным рыболовам, когда вдруг разгуляется такая вот буря, какими богат этот милый океан, должно быть, в насмешку названный Тихим. Ни одного перехода по нему я не сделал без того, чтобы не убедиться в полной безосновательности этого названия.

Наутро, когда буря затихла и море почти успокоилось, Математе предложил направить пирогу к берегу, говоря, что за лесной полосой находятся селения племени нуку, куда хотели завернуть Ульоа и Бельграно, чтобы проведать девушку и, если она пожелает, взять ее с собой в Голубые горы.

Так и сделали. «Белый король» был встречен своими темнокожими подданными с такой шумной радостью, что это его сильно растрогало. Такую же радость выразила и Гермоза, пользовавшаяся теперь большим почетом среди всего племени. Девушка, отправившись выручать брата и его друзей, почему-то не взяла с собой сильно привязавшуюся к ней собаку, и та очень скучала среди чужих людей.

Между тем Бельграно, удивленный, что сестра не встретила их, и чувствуя что-то недоброе, опрометью бросился к ее хижине. Не найдя ее и там, в отчаянии и гневе он крикнул:

– Боже мой! Да где же Мина? Что сделали с ней эти негодяи? Неужели они осмелились…

– Погодите, дон Педро, не отчаивайтесь и не кипятитесь понапрасну! – успокаивал его последовавший за ним Ульоа. – Ваше подозрение ни на чем не основано. Здесь никогда не бывало, чтобы дикари не оправдали доверие и съели людей, оставленных под их защиту… На такое предательство способны, к величайшему сожалению, только мы, белокожие. Может быть, ваша сестра просто гуляет где-нибудь поблизости. Впрочем, тогда с ней была бы и Гермоза… Подождите, сейчас все узнаем.

И узнали! Все были поражены как громом, когда выяснилось, что девушка попала в руки Рамиреса.

– А, негодяй! – заскрипев зубами, проговорил Ульоа. – Мало ему сокровища, на которое он не имеет никаких прав и которое задумал присвоить себе, он еще осмелился обманом овладеть и дочерью владельца этого сокровища. О, я убью его как бешеного зверя!

– Боже мой! Боже мой! – восклицал в страшном отчаянии Бельграно, беспомощно поднимая руки кверху.

– А, ненасытная акула!.. Погоди, попадись ты мне в руки! – кричал, в свою очередь, и старик-боцман, яростно размахивая крепко сжатыми кулаками.