Текст книги "Сокровище Голубых гор"

– А далеко отсюда?

– Не особенно. Да вот взгляните сами.

Посторонившись, он пропустил немного вперед молодого человека. Дон Педро поспешно взглянул в указанную ему сторону и тоже увидел две высокие и статные фигуры, наряженные только в одни передники и походившие скорее на негров, нежели на малайцев. Они прикрепляли к гигантскому ризофору длинные бечевки, свитые из лиан.

– Ну а вы не разглядите, что они там делают? – спросил Ульоа.

– Точно натягивают на дерево какие-то веревки, – ответил молодой человек, всматриваясь в работу дикарей.

– А, теперь я понял, в чем дело! – проговорил Ульоа. – Они устраивают силки для кутио-кузти.

– Что же это такое, дон Хосе? – полюбопытствовала Мина.

– Так называется туземцами перелет голубей ноту, – пояснил он.

– Судя по этим приготовлениям, птица скоро должна показаться в здешней местности.

– Это те самые птицы, которые изображены на документе отца? – спросил молодой человек.

– Те самые, дон Педро, – ответил Ульоа. – Вероятно, вечером у нас будет великолепный ужин, потому что эта птица очень вкусная. Нужно только быть крайне осторожными, чтобы не попасть в лапы этим молодцам. Наверное, их поблизости целое полчище. Канаки – народ воинственный и храбрый. Они отваживаются нападать на людей, имеющих даже огнестрельное оружие. Для того чтобы навести на них страх и заставить сказать, где находится интересующее нас племя крагоа, нам необходимо захватить хотя бы одного из них в плен.

– А нельзя ли сделать попытку завязать с ними мирные сношения? – спросил молодой Бельграно.

– О нет, об этом и думать нечего! – с живостью возразил Ульоа.

– Они вообразят, что мы их боимся, и тогда нам придется плохо… Но вон они удалились. Пойдемте к тому дереву, которое они так живописно украсили веревочными гирляндами.

Небольшой отряд снова двинулся вперед прямо по направлению к ризофору, вокруг которого только что возились дикари.

– Так и есть, я угадал, – проговорил Ульоа, подойдя к дереву и рассматривая искусно размещенные по ветвям и скрытые в густой листве силки из гибких лиан. – Ни одному нашему птицелову не устроить такого замысловатого приспособления, – восхищался он.

– Удивительная изобретательность и тонкость практического чутья у этих дикарей. А еще смеют говорить об их тупоумии! Смотрите, как все целесообразно придумано. Все силки – а их, как видите, здесь множество – зависят от одной веревки; стоит только потянуть за нее, все петли сразу стянутся, и ни одной птице не уйти. А как умно распределена приманка в виде зерна, насыпанного на поперечные жердочки!

Все спутники капитана, особенно молодые люди, вполне разделяли его восхищение замысловатостью этих приспособлений для ловли птиц.

– Теперь нам необходимо найти убежище, из которого мы могли бы безопасно наблюдать за дикарями, когда они опять явятся, – продолжал Ульоа. – По всей вероятности, птицы скоро появятся здесь. Но раньше должны вернуться дикари, чтобы успеть вовремя спрятаться и следить за силками. Как только силки окажутся наполненными добычей, необходимо тотчас же затянуть все петли, иначе птицы живо склюют корм и улетят.

– Вон направо кокосовые деревья с плодами, капитан, – вмешался старый боцман. – Там можно будет и спрятаться.

– О да, дон Хосе, пойдемте, пожалуйста, туда! – воскликнула Мина. – Я давно уже слышала об этих орехах, но не знала, что они растут и здесь.

Брат ее тоже выразил желание отведать свежих кокосовых орехов, а юнга, облизываясь, заметил, что он очень жалеет, что у него во рту обыкновенные зубы, а не железные молотки, которыми можно бы сразу раздробить скорлупу этих «орешков».

– Хорошо, пойдемте туда, но смотрите, как бы нам не попасть в засаду, – произнес осторожный капитан и, зорко оглядываясь по сторонам, направился к высившимся на некотором расстоянии кокосовым пальмам.

С трудом продираясь сквозь почти сплошные заросли ризофоров и преследуемые откуда-то налетевшими тучами назойливых мух, путники вполголоса обменивались мыслями по поводу того, что, по-видимому, они избавились от одной беды только для того, чтобы попасть в другую, еще большую.

Мухи своими ядовитыми укусами, причиняющими нестерпимый зуд, покрывали не только лицо, руки и шею, но забирались и под одежду, что было еще мучительнее.

Эта муха, названная туземцами поне, величиной с москита, в огромных количествах водится среди новокаледонской морской растительности. Рождаясь вместе с восходом солнца, чтобы умереть в тот же день при его закате, поне за время своего кратковременного существования причиняет обнаженным туземцам жестокие страдания, вызывая на коже человека своими ядовитыми укусами очень болезненные волдыри, с трудом поддающиеся излечению, если их расчесывать, а это неизбежно при нестерпимом зуде.

Наши путники тоже сильно натерпелись от этих маленьких преследователей, пока не добрались до чудовищного по величине банана, ствол которого состоял из нескольких сросшихся между собой отдельных растений. В обхвате этот лесной гигант имел не менее тридцати метров, покрывая своими густолиственными, горизонтально раскинувшимися ветвями огромное пространство в несколько сотен квадратных метров.

– Вот так деревцо! – воскликнул старик-боцман, остановившись перед лесным великаном и с почтением глядя на него.

– Да это дерево представляет собой целую рощу! – дополнил его дон Педро. – В первый раз вижу такое колоссальное растение из породы бананов.

– Верю, – с улыбкой проговорил Ульоа. – Вот мы и расположимся под ним и, чтобы не скучать, полакомимся. Сбегай-ка, Эмилио, – обратился он к юнге, – и принеси нам несколько орехов с тех вон деревьев.

– Слушаю, капитан, – ответил молодой малый, сделавшийся почему-то вдруг удивительно почтительным и послушным.

Пока он ходил исполнять поручение капитана, остальные удобно устроились под зеленым шатром банана.

Вскоре юнга возвратился с целой охапкой огромных кокосов. Орехи оказались не совсем еще спелыми, зато были наполовину наполнены замечательно вкусным молоком и наполовину – не менее вкусной нежной мякотью, похожей на сливочный крем.

X. Неожиданная встреча

В описываемое нами время Новая Каледония еще не была французской колонией и не служила местом ссылки преступников, как впоследствии. Этот обширный остров, населенный туземными людоедами, отдельные племена которых постоянно враждовали между собой, охотясь друг за другом ради мяса, только еще ожидал желающих овладеть им и подчинить своей власти. Лишь изредка к берегам Новой Каледонии приставали европейские, американские и китайские корабли. Владельцы и капитаны этих кораблей являлись сюда исключительно за трепангом, цилиндрическим моллюском, напоминающим вкусом раков и очень ценимым лакомками Поднебесной империи.

Открытая в 1774 году английским мореплавателем Куком и посещенная в 1792 году французским адмиралом Д’Антркасто, Новая Каледония затем была предана полному забвению всеми мореплавателями. Это происходило, вероятно, потому, что Кук и Д’Антркасто ограничились только определением местоположения острова и его размеров, рассказами о трудности доступа к нему и свирепости его населения; кроме того, они были уверены в бесплодности большей части почвы. Поэтому им и не заинтересовались.

Между тем английский и французский мореплаватели сильно заблуждались, отнесясь с таким пренебрежением к Новой Каледонии. Этот обширный остров наделен густыми лесами с деревьями редких пород, большими пространствами девственной плодороднейшей почвы и, вдобавок, населен очень смышлеными, храбрыми и трудолюбивыми людьми, которые потом, под французским владычеством, сделались образцовыми земледельцами и моряками, ни в чем не уступавшими малайцам, этим высшим представителям оливкового цвета расы.

В настоящее время как в Новой Каледонии, так и на всех островах Тихого океана людоедства уже не существует. Этот ужасный обычай удалось искоренить отчасти благодаря энергичным мерам французского правительства, а отчасти стараниями миссионеров, способствовавших смягчению нравов туземцев.

Но в описываемую нами эпоху людоедство там было еще в полном ходу. Капитан Ульоа это хорошо знал и считался с этим.

Всласть полакомившись и даже насытившись кокосовым молоком и кремом, путешественники растянулись на пышной свежей траве, в тени исполинского дерева, и предались приятному отдыху. Хотя им и было известно, какой опасностью угрожает эта местность, но, успокоенные царившей вокруг тишиной и отсутствием поблизости людоедов, они в эту минуту чувствовали себя в сравнительной безопасности под густым зеленым шатром. Вскоре вся компания сладко задремала.

Не поддался этой слабости только Эмилио. Убедившись, что его спутники крепко заснули, юнга переждал еще несколько минут, потом взял один из карабинов и потихоньку проскользнул к дереву с силками.

– Хорошо бы повидать кого-нибудь из здешних, – пробормотал он, озираясь по сторонам. – Мне необходимо знать, попал ли им в руки хоть один из той полусотни значков, которые я посылал по воде. Если они нашли такой значок, то должны были ответить мне условленным знаком на здешних деревьях. Посмотрим. На этом вот ничего нет, а на том, рядом? Гм! Тоже ничего…

Осмотрев еще несколько ближайших деревьев и не найдя ни на одном из них того, что ему было нужно, юнга вытащил из-за пояса нож, срезал с одного дерева, на самом видном месте, часть коры в виде треугольника и вырезал в этом треугольнике очертания трех голубей ноту. Покончив с этим делом, он осторожно прокрался назад к своим ничего не подозревавшим спутникам и притворился также спящим.

Перед солнечным закатом капитан Ульоа вдруг проснулся от громкого шума, походившего на глухое мычание далекого стада быков.

– Ага, вот и ноту! – проговорил он, поднимаясь на ноги. – Вставайте скорее, друзья, – разбудил он сладко спавших спутников, – сейчас начнется кутио-кузта. Канаки уже должны находиться возле силков.

Боцман, а за ним и остальные сразу поднялись и с удивлением стали прислушиваться к странному шуму, постепенно возраставшему.

– Что это за шум, дон Хосе? – спросил дон Педро. – Уж не собирается ли напасть на нас целое стадо диких быков?

– Нет, это перелет ноту, о котором я вам недавно говорил. – Но это, вероятно, еще только передовой отряд. Они перелетают через весь остров с противоположного конца на этот и присядут здесь отдохнуть на солнечной стороне.

Действительно, над вершинами деревьев проносилась огромная стая красивых птиц бронзового цвета величиной с курицу. Шуршание их блестящих, словно металлических, крыльев и издаваемый странный крик, вроде мычания или глухого рева быков, производили сильный шум.

– Ну и попируют же теперь эти канаки! – воскликнул боцман. – Я думаю, после такого пира они надолго потеряют охоту к человечьему мясу.

– А что, разве эта птица так вкусна? – спросил Бельграно.

– И даже очень, – ответил Ульоа.

– Так нельзя ли нам подстрелить несколько?

– Подстрелить? – перебил моряк. – Да ведь мы своими выстрелами сейчас же выдадим себя! Нет, мой молодой друг, об этом нечего и мечтать. Ну вот, – продолжал он, производя наблюдения в бинокль. – Так я и думал: там те же двое ловцов, которые были и прежде. Необходимо захватить их в плен. Ретон, – обратился он к боцману, – ты и Эмилио заходите с правой стороны, а мы зайдем с левой. Если дикари при виде вас вздумают бежать, стреляйте в них, но старайтесь не убивать их, а только ранить. Ну, теперь молчок и вперед!

Отряд разделился. Капитан в сопровождении молодых людей начал осторожно подбираться к опутанному силками ризофору с правой стороны, а боцман и юнга – с левой.

Наступил прохладный и ясный вечер. В вышине проносились все новые и новые стаи птиц, шумно усаживаясь на ближайших к морю деревьях. Часть птиц с жадностью бросалась на выставленную дикарями приманку.

Отряд Ульоа находился еще только на полпути к дереву с силками, как вдруг раздались два выстрела и послышался громкий, болезненный крик.

– Ого! – воскликнул Ульоа. – Это в той стороне, где находятся наши. Уж не напали ли на них? Нужно поспешить к ним.

– Нет, нет, дон Хосе! – успокоил своего спутника молодой человек. – Вон там катается по земле дикарь, очевидно раненый, а еще двое убегают. Боже мой! Да, вы, пожалуй, правы: вдали несется еще целая толпа дикарей. Кого-то тащат. Уж, действительно, не наших ли?

– Наверное, так, – проговорил Ульоа. – За мной, друзья! Скорее! – И он бегом бросился к месту, где происходила эта драма, за ним поспешили и спутники.

Когда они явились туда, там уже никого не оказалось, кроме смертельно раненного дикаря, который тут же испустил дух. Вдруг немного в стороне из чащи выглянули было бронзовые лица двух канаков, но тотчас же скрылись. Однако зоркий глаз моряка успел их заметить. Подняв вверх карабин, Ульоа громко крикнул на туземном наречии:

– Тайос! (Друзья!)

После этого слова из-за исполинского ризофора осторожно вышел один из дикарей, вооруженный огромной дубиной, и в нерешительности остановился, увидев троих людей с карабинами в руках, но потом вдруг выступил вперед и твердым голосом произнес:

– Тайос!

Несколько мгновений Ульоа и дикарь мерили друг друга взглядами. Затем первый, опустив к ногам карабин, повторил:

– Тайос, тайос! Выходите оба. Не бойтесь. Мы не сделаем вам никакого зла.

Дикарь наклонил голову в знак согласия, но дубины из рук не выпускал. Обернувшись, он что-то сказал своему товарищу, все еще продолжавшему прятаться за деревом, после чего и тот вышел на поляну, держа в руке тяжелый каменный топор.

Вдруг с толстых губ обоих дикарей сорвался единодушный крик удивления и радости, и они, бросив свое оружие, в видимом волнении приблизились к капитану и его изумленным спутникам и похлопали их обеими руками по щекам.

– Белые! – вскричал на своем гортанном языке тот, который был вооружен дубиной. – Белые! – повторил он, радостно подпрыгивая и размахивая руками.

– Почему же это тебя так удивляет, друг? – спросил Ульоа. – Разве ты в первый раз видишь белых?

– Нет. Я уже видел белых, – ответил дикарь. – Наш великий вождь тоже был белый. Наше племя называется крагоа, – поспешил пояснить он, заметив недоумение на лицах путешественников.

Наступила очередь удивиться Ульоа и его спутникам. После стольких опасностей и лишений судьба наконец смилостивилась над несчастными и забросила их именно в ту часть острова, куда им было нужно.

– Так они принадлежат к племени крагоа! – в один голос радостно воскликнули дон Педро и его сестра.

– Крагоа! Крагоа! – подтвердили дикари, подхватив это слово.

– Что же нам теперь делать, дон Хосе? – спросил молодой человек. – На Ретона и Эмилио, очевидно, напала целая толпа людоедов и, несмотря на сопротивление несчастных, увела их с собой. Неужели мы допустим, чтобы их…

– Разумеется, нет! – энергично возразил Ульоа. – Мы сделаем все возможное, чтобы выручить их. Но действовать нужно как можно осторожнее. Сгоряча нельзя. Придется немного потерпеть и им и нам. Важно подружиться с этими вот молодцами. От них мы узнаем все, что нужно. Они же помогут нам выручить из рук людоедов пленников. Вы только, пожалуйста, не мешайте мне. Я знаю, как обращаться с дикарями, и понимаю их язык, даже, как видите, говорю на нем… Тут сейчас была битва. Это ваше племя напало на моих людей? – спросил он у дикарей.

– Нет! Нет! – поспешили ответить те. – Наше племя теперь не ест людей. Великий белый вождь запретил нам это.

– Уж не наш ли отец был этим вождем? Вот было бы счастье-то! – воскликнула Мина.

– Очень может быть, – проговорил Ульоа. – Это мы сейчас узнаем. Дон Педро, – обратился он к молодому человеку, – позвольте ваш талисман.

Молодой Бельграно поспешно достал из-за пазухи бумажник, вынул из него кусок коры с изображениями ноту и вручил его капитану. Тот показал эту драгоценность дикарям и спросил:

– Вам известно, что это такое?

– Табу! Табу! – в благоговейном страхе вскричали оба дикаря и попятились назад.

– Что с ними? Почему они так испугались этого кусочка коры? – не утерпела, чтобы не полюбопытствовать, девушка.

– Словом «табу» дикари обозначают все, на что для них наложено запрещение, – пояснил Ульоа. – С помощью этого волшебного кусочка мы можем добиться от них всего. Видите, их уважение к нам еще больше возросло, когда они увидели у нас в руках этот талисман… Вы можете сказать, кто увел моих людей, которые убили вот этого? – указал он дикарям на тело канака.

– Можем. Это племя нуку. Мы сами были у них в плену, – ответил дубиноносец, бывший, очевидно, старшим.

– А убитый тоже из их племени?

– Да.

– Моих людей сейчас же будут есть?

– Нет, их оставят до праздника пилу-пилу. Может быть, и тогда их не позволит есть другой белый.

– А разве у вас тут есть еще белый?

– Есть, есть.

– Он тоже явился сюда из моря?

– Да. Все белые всегда приходят к нам из моря.

– А давно ли он пришел?

Дикарь сначала пересчитал все пальцы на своих руках, потом поднял с земли хворостинку, разломал ее на мелкие куски, которые также сосчитал, затем немного подумал, наконец, покачав головой, произнес с видимым сожалением:

– Не могу сказать. Только это было при закате солнца.

– Вероятно, это Рамирес, – сказал Ульоа своим спутникам.

– Вернее всего, он, – согласился дон Педро. – Обогнал-таки нас, негодяй! Что же вы думаете теперь предпринять, дон Хосе?

– А вот порасспросим еще этих канаков, тогда и увидим, что нужно предпринять, – ответил Ульоа.

Между тем перелет птиц продолжался, и пока старший дикарь разговаривал с капитаном, младший с замечательным проворством выбирал из переполненных силков отчаянно бившихся птиц и тут же ловко скручивал им головы. Вскоре возле него образовалась целая груда этой дичи.

– А ты видел того белого? – продолжал Ульоа расспрашивать старшего дикаря.

– Видел, вождь.

– Какой он из себя?

– Высокий, как и ты, вождь, только лицо у него темнее твоего и борода красная, а не черная с белым, как у тебя.

– А нет ли у него знака на лице?

– Есть: большой рубец.

– Он один пришел сюда?

– Нет, не один. С ним вот сколько других белых. – Канак показал по три пальца на каждой руке.

– А, значит, шесть человек, – догадался Ульоа. – А его большую лодку с белыми крыльями видел?

– Сам не видал. Был в плену у людоедов вместе с братом, – дикарь указал на своего товарища, – но другие говорили, что видели эту лодку.

– Есть у Рамиреса рубец на лице? – спросил Ульоа у своих спутников.

– Есть на правой щеке, вероятно от очень глубокой раны, – поспешил ответить молодой человек.

– Да, и я видела этот рубец, – подтвердила его сестра.

– Ну, стало быть, это он; никакого сомнения теперь быть не может, – с уверенностью проговорил Ульоа. – Как зовут тебя и твоего брата? – снова обратился он к канаку.

– Мое имя – Математе, а имя брата – Котуре.

– Ты лично знал великого белого вождя?

– Знал. Был его другом.

– А! – воскликнул Ульоа и, указывая на молодых людей, с важностью сказал: – Вот белые дети великого вождя.

Слова эти произвели новое магическое действие. Оба канака в сильном волнении опустились на колени перед молодыми людьми и принялись колотить себя кулаками по голове и по шее.

– Ах, боже мой! – вскричала девушка. – Что они делают?

– Клянутся в верности сыну и дочери своего бывшего великого белого вождя, – с улыбкой пояснил Ульоа.

Между тем оба дикаря, стоя на коленях, продолжали наносить себе такие удары, что молодые люди поспешили просить капитана, чтобы он заставил канаков прекратить эти упражнения из опасения, как бы дикари не причинили себе серьезных повреждений.

Когда дикари по приказанию молодых людей, переданному им капитаном Ульоа, поднялись на ноги, Математе радостно проговорил:

– Счастливее нас нет никого на всем острове. Нам первым выпала великая честь встретить детей славного Тахахаки, который перед своим переселением в страну духов сказал нам, что придет время, когда его дети прибудут сюда на большой крылатой лодке с другими белыми людьми. Время это пришло, и мы радуемся.

– Да, ваш вождь оказался прав: его дети прибыли сюда со мной и моими людьми, только мою большую лодку разбило бурей, – сказал Ульоа. – Они тоже очень рады видеть друзей, вождем которых был их отец, и желают посетить ваше селение, где жил их отец. Но сначала им нужно чем-нибудь подкрепить свои силы. Можете вы приготовить на огне несколько этих ноту? – указал он на убитых птиц.

– Сейчас, вождь! – воскликнули дикари.

Оба канака со всех ног бросились устраивать костер из сухого валежника. Потом младший отправился за птицами, а старший вынул из-за пояса обрубок довольно толстой бамбуковой палки с несколькими сквозными отверстиями. В одно из отверстий он вставил втулку из какого-то другого очень твердого дерева и, зажав между коленями палку, начал быстро вращать обеими руками вправо и влево втулку, держа ее над хворостом. Через несколько минут из отверстия стали сыпаться искры, и хворост загорелся.

Этот простой способ добывания огня, не требующий ни особых приспособлений, ни большого труда, ни продолжительного времени, используется всеми островитянами Тихого океана.

Ульоа и его спутники при помощи имевшегося у них огнива, разумеется, могли бы еще скорее добыть огонь, но им хотелось видеть, как будут добывать его дикари, а кстати, и доставить им удовольствие показать свое искусство.

Вскоре большой костер, очень практично сложенный, весело запылал; Математе набросал в него целую груду камней, а его брат, начисто ощипав десяток птиц, аккуратно завернул каждую из них в банановые листья. Как только камни достаточно накалились, канаки с помощью толстых сучьев вытащили их из огня, побросали в заранее приготовленную яму и положили на них птиц.

Едва они успели сделать это, как Математе и его брат с видимой тревогой поспешно принялись раскидывать костер и тушить огонь вырытой из ямы землей.

– Зачем вы это делаете? – удивился Ульоа.

– Люди идут, – ответил Математе.

– Какие люди? Где ты их видишь?

– Не вижу, а слышу. Какие – не знаю. Только не наши. Пусть сам вождь и дети нашего покойного вождя скорее прячутся вот на это дерево, – указал дикарь на гигантский ризофор, под которым сидели путешественники. – Там густо, и их никто не увидит.

Ульоа и его спутники поспешили последовать этому совету. Сначала они помогли взобраться на дерево девушке, потом полезли и сами. Все довольно удобно разместились на огромных вилообразно раздвоенных ветвях, способных выдержать и не такую тяжесть. Густота листьев совершенно скрывала от посторонних взоров даже белую одежду Мины. Оба канака с ловкостью обезьян забрались чуть не на самую вершину этого дерева.

– Да где же ты в самом деле слышишь людей, Математе? – спросил Ульоа. – Я ничего особенного не слышу и не вижу.

– А ты прислушайся, вождь, – ответил дикарь. – Слышишь мычание?

Действительно, в некотором отдалении раздавалось такое же глухое мычание, какое слышалось при перелете ноту, и непривычное ухо не могло заметить никакой разницы.

– Да этот шум производят ноту, – проговорил, прислушиваясь, Ульоа.

– Нет, вождь, это люди, – упорствовал канак, – вот послушай. – Сорвав большой лист, Математе как-то особенно сложил его, потом приложил ко рту и начал проводить губами по краям листа; тотчас же раздались звуки, поразительно похожие на крик ноту. Повторив их несколько раз, дикарь остановился. Минуту спустя послышалось ответное мычание.

– Слышишь, вождь? – проговорил канак и поспешил прибавить: – Теперь нам следует молчать. Сейчас придут сюда люди, и мы посмотрим, кто они.

– Приготовьте карабины, – шепнул Ульоа своим спутникам. Мычание повторилось гораздо ближе, и все насторожились.