Текст книги "Эйфория"

Глава 6
Бенедикт. Остинато

Остина́то (итал. ostinato, от лат. obstinatus – упорный, упрямый) – композиторский приём, основанный на многократном повторении в музыкальном произведении какой-либо мелодической или ритмической фигуры, гармонического оборота (соответственно, говорят о мелодическом, ритмическом, гармоническом остинато). Сочетание разных по протяжённости мелодического и ритмического остинато, известное как изоритмия, использовалось (преимущественно) в мотетах XIV – XV веков.

Тони Брокстон делал доклад. Это было невыносимо.

– В результате, тщательно изучив все факты и проанализировав использованную выборку, мы пришли к выводу…

Бенедикт уронил голову на руки и, мысленно посчитав до трех, поднял глаза на Тони.

– Мистер Брокстон, не знаю, как вы, а я пришел к выводу, что ваше исследование способно убить лошадь. Не хуже капли никотина. Возможно, нам стоит сделать заявление в министерство здравоохранения Британии? Отчего курить в общественных местах запрещено, а произносить подобные речи – нет?

Тони расстроенно посмотрел на него.

– Сэр, разве мы не должны использовать научный стиль в наших работах?

– Должны, – Бенедикт резко поднялся и сделал несколько шагов к нему. – Но здесь, как и в любой другой деятельности, – он окинул студента скептическим взглядом, – весь вопрос в дозировке.

Тони мрачно поправил очки.

Бенедикт некоторое время разглядывал его, а затем протянул руку, требуя передать ему листы с записанными тезисами доклада. Тони покорно отдал смятые страницы и приготовился к худшему.

Бенедикт бегло пролистал текст и, пару раз кивнув каким-то своим мыслям, медленно перевел взгляд на аудиторию.

– О чем ваше исследование, мистер Брокстон? В двух словах.

– Ну… – Тони развел руками. Краткость явно не была его сильной стороной. – Оно об особенностях поведения разводящихся… разведенных… пар, находящихся в состоянии развода, – наконец сформулировал он.

– Отлично, – коротко отозвался Бенедикт. – Этим и займемся. – Он отвернулся от класса и, сделав пару шагов, положил бумаги на стол.

– Эмили Паддингтон и Герберт Стэнли, – сказал он, не оборачиваясь. Оба студента поднялись со своих мест и выжидающе посмотрели на него. Бенедикт обернулся и сделал приглашающий жест рукой. – Сюда.

– Вы – муж и жена на грани развода, – бросил Бенедикт. – Вам нужно придумать повод и причину, почему вы захотели расторгнуть брак. Пять минут.

Эмили и Герберт повернулись друг к другу и зашушукались.

Бенедикт взглянул на часы и присел на край стола.

– Пока мисс Паддингтон и мистер Стэнли работают, группа получает задание набросать до десяти возможных причин их развода, исходя из психотипов «мужа» и «жены». – Бенедикт улыбнулся. – Работайте.

Студенты раскрыли тетради и заскрипели ручками.

По истечении отведенных пяти минут Бенедикт обернулся к Эмили и Герберту и жестом пригласил их выйти к кафедре для демонстрации результатов работы.

– Итак, господа?..

Герберт и Эмили переглянулись. Эмили вышла чуть вперед.

– Сэр, мы смоделировали ситуацию, в которой я и Герберт прожили в браке пять лет, провстречавшись до того три месяца и решив заключить союз на основе сильного сексуального влечения, – размеренным тоном начала она.

– Другими словами, мисс Паддингтон, – весело сказал Бенедикт, – мистер Стэнли до чертиков вас хотел.

Группа расхохоталась.

– Да, – Эмили покраснела. – Но, поскольку я была воспитана в строгих правилах пуританской семьи среднего класса, я…

– Сэр, она меня просто достала! – неожиданно включился Герберт. – Ни шагу нельзя было сделать, если не строишь планов о браке. А ее родаки! Просто полиция нравов какая-то!

– Отлично, мистер Стэнли, – улыбнулся Бенедикт, скрестив руки на груди. – Я вижу, что ваши отношения изначально были довольно напряженными.

– Но при этом, – перехватила инициативу Эмили, – я относилась к мистеру Стэнли достаточно тепло, что позволило нам по прошествии нескольких месяцев принять решение о том, чтобы оформить наши отношения и заключить официальный брак.

– Звучит довольно скучно, мисс Паддингтон, – ироничным тоном отозвался Бенедикт.

– Еще бы! Если бы вы только знали, чего мне стоило это решение! – с готовностью подхватил Герберт. – Только подумать – я так хотел эту телочку, что был согласен на что угодно, даже хомут на шею надеть.

Бенедикт спрятал улыбку. Герберт успешно вошел в роль грубоватого парня – фермера из провинции, искреннего и прямодушного, но совершенно не способного к восприятию тонких нюансов и оттенков отношений.

Эмили бросила на него гневный взгляд.

– Вначале все шло нормально, – чопорно сказала она, – но потом… – Эмили глубоко вдохнула, словно ей требовалось набраться мужества для того, чтобы продолжать говорить, – наши отношения разладились.

– Да чего там «разладились» – ты просто перестала мне давать, крошка! – вклинился Герберт.

Бенедикт откинул голову и расхохотался.

– Прекрасно, мистер Стэнли. Просто великолепно, – он скрестил руки на груди и с любопытством посмотрел на импровизированную «пару». – Следовательно, все дело в том, что между вами больше нет тех теплых… сексуальных отношений, что были вначале? – уточнил он.

– Так точно, сэр, – явно все еще находясь в образе, ответил Герберт. – Уже почитай три месяца как.

– Ясно, – Бенедикт кивнул. – Итак, – он поднялся со своего места и снова обернулся к аудитории. – Мы выяснили повод для развода – сексуальная неудовлетворенность мужа. Так?

– Сэр, – Эмили сосредоточенно нахмурилась. – Разве это не причина?

– Нет, мисс Паддингтон, это повод, – спокойно отозвался Бенедикт. – Кто-нибудь скажет почему? – он снова обращался ко всей группе.

– Да, мисс Пауэр?

– Вероятно… – Лесли медленно поднялась, убирая за ухо прядь волос, – речь идет о сексуальной неудовлетворенности как поверхностной причине, о том, за что «муж», – она бросила взгляд на Стэнли, – ухватился как за возможность для того, чтобы упрекнуть свою «жену» в том, что его не устраивает их брак.

Бенедикт одобрительно кивнул.

– Но вряд ли это действительно является причиной его желания развестись, так как иначе их союз не продержался бы так долго, учитывая столь большую разницу в темпераменте и сексуальных привычках супругов, – продолжала она.

– Прекрасно, мисс Пауэр, – проговорил Бенедикт. – Пока можете садиться.

– Итак, – он обернулся к студентам, изображавшим незадачливых партнеров, и произнес, на этот раз обращаясь к ним, – у нас есть два молодых человека, которые поженились поспешно, в результате сильного сексуального влечения, которое один из них явно не собирался удовлетворять – во всяком случае, в том объеме, в котором этого хотелось другому. – Бенедикт сделал паузу и медленно обошел студентов, глядя на них так, словно рассматривал незнакомое полотно в музее. – Конфликт сексуальных пристрастий был заявлен как причина развода, но он очевидно ею не является. Что скажете, господа? – обратился он к «несчастной паре». Его голос стал тихим и вкрадчивым. – Какова истинная подоплека этой душераздирающей драмы?

Эмили и Герберт напряженно задумались.

– Возможно, сэр… – сказал пару секунд спустя Герберт, – все дело не столько в том, что муж хотел больше секса, сколько в том, что он и его жена понимали под сексом разные вещи.

– Любопытно, мистер Стэнли, – ответил Бенедикт. – Поясните, что вы имеете в виду.

– Ну, мне кажется, – Стэнли потер лоб и задумчиво нахмурился, – он, будучи человеком простым и прямолинейным, представлял себе брак – и секс – как договор о том, что она, становясь его женой, как бы поступает в его полное распоряжение, – Герберт смутился, – как если бы он купил стиральную машину. Он выложил деньги на бочку, честно выполнил свои обязательства, и баста – ты выполняй свои.

– Отлично… – протянул Бенедикт.

– А она, – продолжал начавший вдохновляться Герберт, – воспринимала все это совершенно иначе. Для нее брак был союзом душ, более романтическим и… виртуальным, где муж должен был стать ее рыцарем, настоящим джентльменом из девичьих грез, который не столько занимался бы с ней сексом, сколько тем или иным способом превозносил ее благородство и красоту, – он мельком взглянул на Эмили. – И уж точно не использовал бы в отношении ее слово «давать».

– Браво, мистер Стэнли, – сказал Бенедикт. – Ваша версия похожа на правду. Но чего-то недостает.

– Чего именно? – не понял Стэнли.

– Не знаю, – Бенедикт пожал плечами. – Возможно, аудитория подскажет.

Внезапно очнулся Тони Брокстон. Все это время он сидел в первом ряду и внимательно следил за происходящим, совершенно забыв о своих бумагах, и, кажется, жаждал присоединиться к дискуссии.

– Сэр, кажется, я знаю, чего недостает, – негромко сказал он.

– Да, мистер Брокстон?

– Почему они сразу заговорили о сексе? – страшным голосом спросил Тони.

Бенедикт опустил голову, сдерживая смех.

– В самом деле, – пробормотал он.

Но Тони, взявшего след, было уже не смутить. Он смотрел прямо перед собой, узревая правду и желая разить ею, как копьем.

– Потому что на самом деле дело вовсе не в нем! – победоносно сказал он.

Бенедикт мельком подумал, что если виденные им недавно на перемене у Тони на столе книги по психодинамической психотерапии были не случайностью, подхваченной в библиотеке наряду с другими литературными вирусами, то сейчас им всем придется туго.

Тони его не разочаровал.

– Давайте рассуждать логически, – вдохновенно продолжил он, скрестив руки на груди и опершись о задний ряд парт за своей спиной. – Двое людей хотят развестись, при этом понятно, что если они решили расстаться, то их отношения оказались деструктивными.

Бенедикт старался сохранять самообладание.

– В то же время, – вещал Тони, – они заявляют в качестве причины для развода одну из наиболее интимных и откровенных тем. Возможно ли, что такая щепетильная дама, как та, что представила нам Эмили, – он указал острым пальцем на смущенную мисс Паддингтон – и такой примитивный персонаж, как тот, которого сыграл Герберт, могли бы столь явно и откровенно обсуждать подобные вопросы с незнакомыми людьми, если бы за этим casus belli, – его голос понизился и к концу фразы практически упал до заговорщического шепота – не скрывалось более смущающего бессознательного мотива, таящего нарциссическую травму22
  Нарциссическая травма – термин классического психоанализа, означающий постигшую человека неудачу, обнажающую его личностное или профессиональное несовершенство, для людей с определенным (нарциссическим) типом личности являющееся недопустимым (прим. автора).


[Закрыть] для обоих? – торжественно завершил он.

Бенедикт в очередной раз напомнил себе, что в жизни есть вещи, которые он не в состоянии изменить и которые нужно воспринимать как данность. Как бури, землетрясения и налоги. И Тони Брокстон занимал одну из верхних позиций этого списка.

– Стоп, мистер Брокстон, – спокойно сказал он. – Ваша позиция ясна. Кто прокомментирует?

Поднялась Лесли Пауэр.

– Сэр, я считаю, что у нас недостаточно информации, чтобы утверждать что-либо относительно глубоких личностных особенностей наших героев, и тем более, – она неприязненно покосилась на Брокстона, – об их душевных травмах.

– Но покрывающие заявления33
  Покрывающие заявления – психоаналитический термин, обозначающий рассказ клиента о тех или иных событиях или особенностях собственной личности, не соответствующие истинному положению вещей, с помощью которых клиент скрывает болезненные или неприемлемые для него факты внутренней и внешней реальности от психоаналитика и самого себя (прим. автора).


[Закрыть]… – упрямо начал Тони.

– Нам ничего не известно о том, являются ли эти заявления «покрывающими», мистер Брокстон, – оборвал его Бенедикт, – как и о том, есть ли вообще, – он обвел аудиторию насмешливым взглядом, – что-то такое, что можно было бы назвать «лежащим под» тем, что нам уже известно.

– Что вы хотите этим сказать, сэр? – не понял Тони.

– Я хочу сказать, мистер Брокстон, что упражнения подобного рода весьма познавательны, но не в том смысле, в каком вы думаете, – ответил Бенедикт.

Он оттолкнулся пальцами от поверхности стола, на которую опирался, и сделал несколько шагов вперед, попутно жестом пригласив Эмили и Герберта снова занять свои места.

– Только что мы имели возможность исследовать смоделированную ситуацию, в которой двое студентов сыграли роли мужа и жены, вложив в эту небольшую интермедию тот смысл, который посчитали нужным, и предложив нам свои собственные объяснения происходящего. В целом, могу констатировать, что группа неплохо справилась с заданием со своей стороны, но кое-чего вы не заметили.

– Чего именно, сэр? – с любопытством спросила Эмили Паддингтон.

– Контекста, мисс Паддингтон, контекста, – улыбнулся Бенедикт.

Лицо Эмили сделалось озадаченным.

– Но ведь вы сами… – она на секунду задумалась, – вы сами предложили нам этот контекст, – медленно проговорила она, – разве это не означает…

– Именно, мисс Паддингтон, именно, – Бенедикт улыбнулся еще шире. – Я дал вам задание смоделировать или придумать конкретную ситуацию, и вы прекрасно справились со всем, кроме одного, – вы забыли, что ситуация придуманная.

Группа возмущенно загудела.

– Это не по правилам, сэр! – воскликнул Тони Брокстон.

Бенедикт поднял брови.

– Правда, мистер Брокстон? Что именно вы считаете выходящим за пределы правил и не будете ли вы так любезны очертить сами эти пределы?

– Вы дали нам это задание, – решительно сказал Тони. – А теперь вы же говорите, что мы неправильно интерпретировали ситуацию, потому что она придуманная.

– Я не говорил, что вы не должны принимать этого во внимание, мистер Брокстон, – ухмыльнулся Бенедикт. – Но мне понятно ваше возмущение.

Бенедикт снова вернулся к столу и присел на краешек.

– Когда вы участвуете в обсуждении ситуации, связанной с взаимоотношениями двух или нескольких людей, особенно, людей, довольно тесно связанных между собой, – он слегка нахмурился, – что в первую очередь привлекает ваше внимание?

– Разные точки зрения?.. Несовпадение версий? Взаимные обвинения? – послышались голоса из группы.

– Да, разумеется, – кивнул Бенедикт. – Но самое важное, – он отбросил со лба золотистый завиток и сложил руки на груди, – самое важное – то, что некоторым образом любая из этих ситуаций – смоделированная.

– Сэр, вы хотите сказать… – задумчиво протянула Лесли.

– Я хочу сказать, что иногда главное, что нужно увидеть в картине, – это ее рамка, – ответил Бенедикт. – Мы видим двух людей, которые жаждут поделиться с нами своим мнением, но мы забываем о том, что то, о чем они говорят, – не абсолютная истина и даже не описание реальности – это просто история, которую они рассказывают.

– Они лгут, сэр? – нахмурилась Лесли.

– Нет, – мягко улыбнулся Бенедикт. – Они пытаются установить контакт с собой и с другими, но делают это очень неумело. А поскольку на протяжении всей жизни им постоянно рассказывали – тем или иным способом – что такое контакт, для чего он нужен и почему его нужно устанавливать, используя, чаще всего, крайне устаревшие или просто неработающие схемы, результат оказывается плачевным.

Лесли вздохнула.

– То есть, вы думаете, что никакой особой, – она нервно обернулась на Брокстона, – психической травмы в нашей «паре» можно не искать?

Бенедикт пожал плечами.

– Можно не искать. А можно искать, – ответил он. – Важно не это. Важно то, насколько мы готовы слушать то, что нам говорят, а не то, что уже сложилось в качестве текста в нашей голове, – он улыбнулся. – Группа, психологические портреты героев, пожалуйста, – скомандовал он без перехода.

Студенты зашипели и приготовились к новому раунду.

День начинался весело.

***

После обеда Бенедикт, уставший и выжатый как лимон, добрался наконец до офиса «Эйфории» и, машинально кивнув Мэри, открыл дверь в свой кабинет. За его столом сидел Тони, склонившийся над какими-то бумагами, компьютерными распечатками и фотографиями. Он был настолько увлечен своим занятием, что, похоже, даже не заметил появления Бенедикта.

Бенедикт прошел к дивану и с наслаждением опустился на него. Некоторое время он просто сидел, откинувшись на спинку и прикрыв глаза.

– Тони, – негромко позвал он спустя пару минут. Никакого ответа. – Тони, – повысил голос Бенедикт.

– А? Что? – Тони заинтересованно поднял бровь, не отрываясь от разглядывания двух листов альбомного формата, которые он держал в руках, переводя взгляд с одного на другой.

Бенедикт поднял голову и нетерпеливо посмотрел на него.

– Да, пожалуй… – пробормотал про себя Тони и, оторвавшись, наконец, от загадочных изображений или текстов, чего нельзя было разобрать с того места, где сидел Бенедикт, объявил: – У нас проблемы.

– Почему меня это не удивляет, – отозвался Бенедикт. – Что на этот раз?

– На этот раз все серьезно, – отрывисто сказал Тони, хватая в охапку документы и файлы со стола и направляясь к Бенедикту. – Я почти уверен, что за нами следят, – бросил он, садясь рядом и швырнув немаленькую стопку на кофейный столик.

– Шпионы? Конкуренты? Налоговая полиция? – флегматично отреагировал Бенедикт.

– Журналисты, – зловеще ответил Тони.

– Ого, – Бенедикт убрал прядь волос со лба. – И с чего ты это взял?

Тони молча показал на разбросанные перед ним файлы.

Нехотя приподнявшись и приняв менее комфортную, но зато более располагающую к серьезным занятиям позу, Бенедикт потянулся к бумагам, которые оказались выдержками из очередного дела, вернее, информацией, собранной по заявке клиентки.

– Айра Нокс… – пробормотал он – двадцать восемь лет, гетеросексуальна, любит коньяк, лошадей, путешествует автостопом, работает волонтером в организации «Врачи без границ», пишет стихи… Что тебя здесь смутило? – спросил он, подняв голову.

– Читай райдер.

Бенедикт пролистал несколько страниц, порылся в охапке материалов на столе и вынул оттуда листок с анкетой.

– Подчинение и оральные ласки, эксперименты, возможны игры с посторонними предметами. Без пенетрации. Без пенетрации? – он поднял голову.

– Именно, – Тони кивнул. – Ты уловил суть.

– Не понимаю.

Тони развел руками.

– Я и сам не сразу понял. Ты же знаешь, все эти нюансы мне не слишком много говорят – я не ты, и по требованиям в райдере не умею определять степень… – он помедлил – адекватности девушек. Но тут меня что-то насторожило.

Бенедикт нахмурился.

– Повреждения? Насилие?

– Медицинская карта в порядке.

– Зачем идти к хастлеру, если не хочешь пенетрации?

– Точно, – Тони снова кивнул. – А главное, зачем так официально?

– Официально?

– Ты заметил, как она написала? «Без пенетрации». Так пишут…

– Так пишут или сексопатологи, или психотерапевты, – подхватил Бенедикт. С него начали слетать усталость и апатия. – Но она не относится ни к тем, ни к другим. Здесь написано, что она – музыкант. Скрипка.

– А еще так пишут люди, которым нужно придумать легенду и которые пытаются говорить на «языке оригинала», – добавил Тони.

– Скорее, те, кто не слишком удачно использует этот язык, – поправил Бенедикт. – Или кто-то, для кого это – запретная тема.

– Думаешь, она все-таки обычная клиентка и я зря поднял тревогу? – спросил Тони.

– Не уверен, – Бенедикт задумчиво вертел в руках анкету. – Что еще ты обнаружил?

Тони поерзал.

– Понимаешь, пока я читал ее анкету… – он замолчал – что-то мне показалось в этом знакомым. Я не сразу понял что. А потом полез в Интернет и вспомнил.

Бенедикт выжидательно смотрел на него.

– Помнишь, я рассказывал тебе, как забрел в феминистское сообщество? – спросил Тони.

– Да, помню, – Бенедикт хмыкнул. – Ты еще говорил, что еле ноги унес.

– Ноги-то я унес… – протянул Тони, – но впечатлений набрался на всю оставшуюся жизнь, – его передернуло. – Но важно не это. Важно то, что я вспомнил, как читал в этом сообществе статью девушки, у которой ник был – угадай! – nopenetration.

– Может, это совпадение.

– Вряд ли, – Тони покачал головой. – В ее профиле не было фотографии, но и возраст, и род занятий совпадают – ты много знаешь скрипачек, которые не интересуются пенетрацией?

– Никогда не проводил исследований по поводу того, насколько скрипачкам интересна пенетрация, – не удержался от колкости Бенедикт. – Дальше.

Тони повел плечами.

– Там была статья, или, скорее, целая подборка о том, что женское влагалище – не место для удовлетворения примитивных мужских желаний и секс – это не обязательно пенетрация, и вообще, нужно переходить от физиологически-ориентированных отношений к более духовным…

– Тони. Я только что с лекции.

– Это она. Я почти уверен.

– Это доказывает только то, что она – феминистка. – Бенедикт бросил анкету на столик и небрежно откинулся на спинку дивана.

– И что она не любит пенетрирующий секс. Но при этом подала заявку в агентство эскорт-услуг.

– Тони, эскорт – это не только секс.

– Не в твоем случае.

– Верно.

Бенедикт помолчал. Некоторое время он сидел, постукивая себя пальцами по колену и глядя прямо перед собой.

– Почему она обязательно должна быть журналисткой? – спросил он, снова взглянув на Тони.

– Потому что она обратилась к хастлеру, но при этом не хочет секса, – озвучил тот вполне очевидный вывод.

– Возможно, да, а, возможно, и нет. – Бенедикт снова бросил взгляд на материалы, разбросанные на столе. – Понимаешь, одно другого не исключает. Я хочу, чтобы ты еще раз поговорил с ней. Скажи, что в компьютере случился сбой, и мы потеряли ее анкету. Что тебе нужно восстановить данные. Ей трудно будет соврать в точности то же, что и в первый раз.

– И мы ее поймаем, – азартно сказал Тони.

– И мы кое-что о ней узнаем, – задумчиво поправил Бенедикт.

– Я думал, ты собираешься взять ее за задницу и сдать в полицию за вмешательство в частную жизнь, – удивился Тони.

– Зачем? Я рад буду взять ее в работу, – нежно сказал Бенедикт.

– Ты псих, – голос Тони звучал недоверчиво и восхищенно.

– Возможно, – улыбнулся Бенедикт.

– Бедная девушка, – вздохнул Тони, – теперь она будет отпенетрирована с особым цинизмом.

– Даже не буду комментировать обвинения в склонности к столь примитивным решениям, – промурлыкал Бенедикт. – Иди займись делом. Я жду отчет к завтрашнему утру.