Текст книги "Эйфория"

Глава 8
Кристин. Алеаторика

Алеато́рика (вероятно, из англ. aleatoric – «случайный», лат. aleatorius – «игорный», лат. aleator – игрок, лат. alea – игральная кость) – метод композиции в музыке XX – XXI веков, допускающий вариабельные отношения между элементами музыкальной ткани (в том числе, нотного текста) и музыкальной формы и предполагающий неопределённость или случайную последовательность этих элементов при сочинении или исполнении произведения.

Бенедикт потушил сигарету и, положив ежедневник в ящик стола, закрыл его и медленно повернул ключ. Он уже собирался уходить, когда внезапно его внимание привлек едва слышный звук в приемной.

Он прищурился. Судя по неразборчивому бормотанию Мэри, в котором явственно различалась тревога и неуверенность, это не был Тони, – с его помощником у нее были хотя и официальные, но достаточно теплые отношения. В силу разницы характеров и подходов к работе, между ними порой вспыхивали ссоры или, как это определил для себя сам Бенедикт, по очереди разыгрывались эпизоды затяжной то ли холодной, то ли горячей войны, но он не смог бы себе представить, чтобы какое угодно заявление Тони хоть на йоту взволновало его секретаршу. Ловко опрокинув пепельницу над урной для бумаг, Бенедикт поднялся и сделал движение, чтобы выйти из-за стола и разобраться в происходящем, когда дверь отворилась, и на пороге возникла высокая молодая женщина.

– Мистер Тэррингтон? – Бенедикт сощурился от яркого света, проникавшего в кабинет из-за ее спины, и успел заметить, как у правого плеча гостьи мелькнуло растерянное и недовольное лицо Мэри – подобно карикатурному ангелу-хранителю, беспокоившемуся о том, что он не справился со своей задачей. Коротким жестом дав понять секретарше, что все в порядке и с дальнейшим он справится сам, Бенедикт обошел стол кругом и обратился к незнакомке.

– Добрый вечер. Рад познакомиться, мисс…

– Стаффорд, – ее ответ был холоден и подчеркнуто вежлив, а закрывшаяся позади нее дверь, заставившая комнату вновь погрузиться в синеватый сумрак, довершала впечатление сдержанности и отчужденности.

Бенедикт с улыбкой кивнул и посторонился, давая женщине возможность пройти в глубь кабинета, сам оставаясь на месте в ожидании ее реакции.

Сделав вид – или на самом деле не заметив его улыбки, девушка быстрым шагом проследовала к окну и уселась в одно из кресел, выпрямив спину и сложив руки на плотно сомкнутых коленях. Слабое уличное освещение делало ее облик похожим на висящий в ночном небе диск луны, озаренный солнцем с одной стороны. Оттуда, где он стоял, Бенедикт не мог как следует разглядеть ни ее внешности, ни выражения лица.

Он скользнул взглядом ниже и, увидев, как нетерпеливо постукивает по полу тонкая нога в изящной туфле на высоком каблуке-шпильке, чуть наклонил голову.

Нет, не полная луна. Молодой застенчивый месяц.

Очень сильно уставший. Или, наоборот, засидевшийся и изрядно скучающий в своих одиноких небесах.

Впрочем, Бенедикт не любил делать поспешных выводов.

Медленно и непринужденно, словно визит незнакомки не только не доставил ему неудобств, но представлял собой заранее запланированную и ожидаемую встречу, он прошел к другому креслу и, опустившись в него, уселся поудобнее.

Минут пять они сидели в молчании. Девушка не пыталась заговорить, а Бенедикт не торопился помогать ей переходить черту, справедливо полагая, что такие вещи нуждаются, скорее, в зрителях, чем в участниках.

Он оказался прав.

– Мистер Тэррингтон, – произнесла незнакомка, нарушив тишину в тот самый момент, когда Бенедикт решил, что ей никогда не хватит мужества, – должно быть, вы спрашиваете себя, что я здесь делаю, или, вернее, – добавила она, заметив скептическое выражение на его лице, – почему мое решение прийти сюда оказалось столь неожиданным и спонтанным.

Бенедикт молчал. Черта с два оно спонтанное. Вежливо улыбнувшись, он наклонил голову и тоном гида, столкнувшегося со сложным участником экскурсионной группы, непременно желающим узнать, сколько кирпичей содержит основная конструкция Биг-Бена, произнес:

– Ваше решение, мисс Стаффорд, едва ли может быть предметом моего интереса, – по крайней мере, до того времени, пока вы не изложите более или менее полно его суть. Не хочу показаться резким, но, как правило, я не принимаю клиенток без предварительной записи, и не вижу причин делать исключение в вашем случае. Если вы мне их назовете, я буду рад ответить согласием на любое ваше предложение.

По тому, как потемнели ее и без того кажущиеся почти черными в этом неярком свете глаза, стало ясно, что, несмотря на всю свою напористость, она не ожидала такого откровенно холодного приема.

– Мне понятна ваша позиция, – уже более осторожно, но все еще с ноткой высокомерия сказала она. – В конце концов, когда имеешь дело с людьми, которые хотят, чтобы с ними занялись сексом, начинаешь ценить возможность выбирать.

А она всерьез нарывается, развеселился Бенедикт. Он провел рукой по волосам и, положив ногу на ногу, ответил, не меняя интонации:

– Вы совершенно правильно меня поняли, мисс Стаффорд. По какой причине я должен выбрать вас?

Краска бросилась ей в голову так внезапно, что это было видно даже в полумраке, царившем в комнате; Бенедикт подумал, что не зажигать лампу было правильным решением. Нервное стаккато тонкого каблука сделалось сильнее и чаще.

Он шевельнулся, сменив положение, и вновь посмотрел на нее все с той же прохладной улыбкой. Она сейчас взорвется, с восхищением отметил он.

– Как вас зовут, мисс Стаффорд? – слова опередили его мысли, и неожиданная интимность вопроса заставила его гостью, явно собирающуюся с силами для нового нападения, ответить столь же искренне и не раздумывая:

– Кристин.

С минуту они сидели, глядя друг другу в глаза, и Бенедикт мимоходом спросил себя, видит ли он сейчас больше, потому что она хотя бы отчасти успокоилась, или просто он успел привыкнуть к темноте.

– Чем я могу помочь вам, Кристин? – мягко спросил он, и она вздрогнула, как если бы он коснулся пальцами ее щеки.

– Почему вы уверены, что сможете? – ее голос звучал глухо. Она отвернулась, вглядываясь в тонкие причудливые очертания деревьев за окном.

– Я в этом совершенно не уверен, – медленно произнес Бенедикт, отмечая, как неожиданно органично вписался ее профиль в этот импровизированный театр теней. – Попробую предположить, что в этом уверены вы.

Если он и попал в цель, то вспыхнуть и поднять голову, чтобы вновь попытаться обдать его холодом и презрением, ее заставило не это, а нечто более глубокое, более личное, что-то, чем она несомненно тяготилась и что, вероятнее всего, и заставило ее прийти.

– Они говорят, что я – холодная, – быстро, как будто боясь, что иначе не сможет принудить себя выговорить эти слова до конца, произнесла она.

– Они? – Бенедикт еще раз оглядел ее хрупкую фигурку, съежившуюся в кресле; от недавних злости и апломба не осталось и следа. Холодность – последнее, в чем ее можно было бы заподозрить, подумал он. – Вы имеете в виду?..

– Моих любовников, – сердито бросила Кристин. – Всех до единого. Каждый раз, когда заканчивается мой новый роман, они твердят одно и то же. Что я холодная, расчетливая и равнодушная стерва, и ни один нормальный человек не станет иметь со мной дело. Иногда мне кажется, что они каким-то образом предварительно договариваются между собой, – с досадой закончила она.

Бенедикт не вытерпел и громко расхохотался.

– Клуб анонимных жертв вашей холодности, – сказал он, отсмеявшись, – звучит впечатляюще, хотя не вполне правдоподобно. Чем они мотивируют?

Слабо улыбнувшись в ответ на его слова, Кристин только печально развела руками.

– Чем можно мотивировать такой упрек? Я уделяю им мало внимания. Редко сама предлагаю секс и предпочитаю отказываться от сомнительных экспериментов.

– Ваши партнеры нравились вам? – он почти перебил ее, и Кристин, вновь отвернувшаяся ненадолго к окну, сделала паузу, прежде чем ответить.

– В основном, да. Я довольно импульсивна, быстро влюбляюсь и так же быстро остываю, и я ума не приложу, что в моем поведении могло заставить их…

– Кристин, Кристин, – поднял руку Бенедикт. Он чувствовал, что если сейчас не остановит этот поток красноречия, они рискуют никогда не закончить этот разговор. – Я спрашивал вас не об этом.

Он поднялся со своего места и, сделав несколько шагов, устроился на подоконнике. Слишком неофициально, Тони бы не преминул отпустить по этому поводу какую-нибудь колкость, но это помогало ему думать.

– Когда я говорю «нравились», я обычно имею в виду, – вызывали ли они, вызывал ли тот или иной человек, – поправился он, – у вас сильное сексуальное желание. Я – хастлер, – напомнил Бенедикт в ответ на ее недовольный взгляд, – если бы вас интересовали эмоциональные отношения, вы отправились бы к психотерапевту.

– Не уверена, что эти вещи можно разделить, – сквозь зубы процедила его собеседница. – Впрочем, если хотите знать: да, я испытывала к ним сексуальное желание. Я просто не всегда считала нужным его демонстрировать, – вздернув подбородок, добавила она.

Ну, конечно. Бенедикт откинулся назад и приложил ладонь к прохладной поверхности гладкого стекла. В конце концов, где же еще демонстрировать желание, как не…

– Снимите вашу юбку и блузку и идите туда, – указав рукой в направлении двери в игровую комнату, произнес он. – Там открыто.

Очень долго, как в замедленной съемке, Кристин поднималась из кресла, и несколько секунд он был уверен, что она двинется в прямо противоположном направлении и, самое меньшее, – наградит его звонкой пощечиной. Но вопреки его ожиданиям, девушка развернулась и, выполнив его просьбу, скрылась за портьерой, занавешивающей вход в смежное помещение.

Посидев один еще некоторое время, Бенедикт встал и отправился следом.

***

Она сидела на кровати, подобрав под себя ноги, в одном белье, с волосами, рассыпавшимися в беспорядке по плечам. Она не включила освещение, и в темноте сложно было угадать их цвет. Бенедикт предположил каштановый или темно-русый. Слабый аромат гвоздики и шоколада донесся до него, когда он приблизился к кровати, и он сдержал улыбку при мысли о том, как она отреагировала бы, скажи он, что она пахнет, как теплый изысканный десерт.

Медленно продвигаясь в полумраке, он подошел к постели и сел на краю. Это было похоже на то, как если бы она разбудила его среди ночи, проснувшись от не слишком страшного, но ужасно надоедливого кошмара. Подумав об этом, он невольно поднял руку и потянулся к ней.

Его ладонь остановилась в нескольких сантиметрах от ее лица.

– Скажи мне, чего ты хочешь.

Кристин резко опустила голову. Бенедикт смотрел на подрагивающие костяшки ее пальцев, зарывшихся в пышные волосы, и молчал. Он ждал.

– Я не знаю.

Одновременно с тем, как она поднимает голову, намереваясь выпрямиться, и снова обращает к нему взгляд, его руки ложатся на ее плечи, и Бенедикт мягко притягивает ее к себе.

– Тогда просто не думай ни о чем, – говорит он пылающим в лихорадке тонким скулам и нежно проводит ладонью по ее спине. – Все будет хорошо.

Понемногу, очень медленно, напряжение спадает, и тогда он отодвигается, чтобы дать ей больше свободы и одновременно уложить на постель, и, по-прежнему не отводя глаз и никуда не уходя, принимается одну за другой расстегивать пуговицы на своей рубашке. Кристин следит за тем, как обнажается его тело, рассматривая проступающие в темноте очертания бедер, рук и груди, молча и без смущения, и только участившееся дыхание, которого она не может скрыть, дает понять, что это зрелище не оставляет ее равнодушной. Оставшись обнаженным, Бенедикт склоняется над ней.

Лунный свет, проникающий из окна, касается ее тела, и кожа кажется почти прозрачной. Кристин поднимает руку и проводит ею по волнистым прядям, падающим на лоб Бенедикта. Невольно он спрашивает себя, правду ли она сказала, и может ли быть так, что она впервые оказалась в подобной ситуации с мужчиной. Он думает об этом, пока его руки путешествуют по ее телу, ласкают ее все еще скрытую лифчиком грудь, обводят нежные изгибы талии и проникают к источнику удовольствия между ног. Бенедикт не снимает с нее белья, он просто отодвигает в сторону нежный шелк трусиков и находит пальцами клитор.

Она кончает легко и быстро, и у нее в глазах такое изумление, что Бенедикт смеется, обхватывая ее обеими руками и снова притягивая к себе.

– Сколько их было? – тихо спрашивает он.

– Кого? – кажется, она еще не пришла в себя.

– Тех, кто говорил, что ты холодная, – закатив глаза, фыркает Бенедикт.

Кристин отворачивается и краснеет до корней волос.

– Двое, – чуть слышно отвечает она.

– Ты сказала им, что не получаешь удовольствия, – Бенедикт говорил утвердительным, а не вопросительным тоном.

– Да, – удивленно ответила она. – Откуда ты знаешь?

– У меня нет причин подозревать, что с ними ты вела себя более вежливо, чем со мной, – пожал плечами Бенедикт, и она снова залилась краской. – Это совершенно естественно, – мягко добавил он, заметив ее реакцию, – как и то, что я хочу сделать сейчас.

Кристин вскинула на него глаза и глубоко вздохнула, позволяя ему снять с себя сначала лифчик, а затем – трусики, но тут же крепко сомкнула ноги и, кажется, сама этому удивилась.

Бенедикт не обратил внимания на ее движение, как будто это было само собой разумеющимся или ему вовсе не было до этого дела.

Он встал и, будто вспомнив о чем-то, развернулся и вышел, все так же обнаженный, оставив ее лежать одну в полном недоумении. Когда он вернулся несколько минут спустя, он нашел Кристин сидящей на кровати, сбитой с толку и пылающей праведным гневом.

– Как ты… – увидев Бенедикта, начала она, но тут же замолчала, повинуясь спокойному жесту его руки. – Что это было? – переведя дыхание, спросила она.

– Анестезия, – невозмутимо ответил Бенедикт.

– Анесте… Что?!

Он улыбнулся, ничего не ответив. Вместо этого он подошел к кровати и, усевшись рядом с Кристин и, как ни в чем ни бывало, проведя кончиками пальцев по ее спине, попросил:

– Расскажи, как это было с тобой в первый раз.

– Ужасно, – отозвалась она прежде, чем успела осознать, что именно сказала.

Бенедикт кивнул, никак не реагируя на ее раздосадованный вид.

– Кто из них?.. – он слегка нажал на ее спину ладонью, толкая вперед и заставляя улечься на живот.

– Барри, мой однокурсник, – сдалась Кристин, поняв, что все равно уже проговорилась. – Мы никогда особо не симпатизировали друг другу, но как-то на паре вечеринок он пригласил меня на танец… Я не планировала ничего серьезного. Да ничего серьезного и не было, – сердито поправила она себя и поморщилась, вспоминая. – Когда он позвал меня к себе, я думала, что… – она грустно улыбнулась. – Думала, мы просто выпьем и пообжимаемся на кровати. Но все зашло слишком далеко.

– Он был груб с тобой? – к ласкающей ее руке присоединилась вторая, и она бессознательно выдохнула от удовольствия.

– Нет, – Кристин задумалась. – Нет. Я даже не могу сказать, что это было физически неприятно. Но это было стыдно, и мне хотелось, чтобы это поскорее закончилось.

Бенедикт кивнул, наклонив голову, будто прислушиваясь к каким-то своим мыслям.

– Перед тем, как я ушел, – медленно начал он; его ладони, гладившие ее тело, остановились на мгновение и тут же вернулись к своему занятию, – ты думала об этом, не так ли?

Кристин молчала. Ей явно не хотелось поднимать эту тему, но отрицать очевидное было невозможно.

– Да, – наконец, с усилием сказала она. – Но это…

– Сейчас ты об этом думаешь? – перебил ее Бенедикт.

– Я… нет, – выражение ее лица сделалось настолько озадаченным, что он едва сдержался, чтобы не рассмеяться. – Но ты ведь все равно… – Кристин понизила голос и, выскользнув из его рук, обернулась к нему, – ты все равно возьмешь меня, – полувопросительно закончила она.

Ничего не ответив, Бенедикт развернул ее обратно и, протянув руку за лежащей рядом подушкой, приподнял Кристин и подложил ее ей под бедра.

– Возможно, – задумчиво сказал он, – если ты захочешь.

С этими словами он аккуратно развел ее ноги в стороны и, прежде чем Кристин успела что-либо понять, проник в нее одним пальцем.

– Тише, – шепчет он, чувствуя, как она инстинктивно сжимается вокруг него, – тише, не двигайся. Вот так.

Он выходит не раньше, чем она расслабляется и перестает сопротивляться, обещающе проведя ладонью по внутренней стороне ее бедра и ненадолго задержав руку на клиторе. Кристин поворачивается к нему, и в ее глазах – больше, чем согласие; она требует, и Бенедикт, улыбаясь, свешивается с кровати и отыскивает среди складок своей брошенной одежды запечатанный презерватив.

– Так хорошо? – в темноте ее кожа кажется почти перламутровой; Бенедикт кладет правую ладонь ей между лопаток и некоторое время не двигается. Он скорее угадывает, чем видит, ее безмолвный кивок, откликаясь на него самым непосредственным образом, и уже не останавливается до тех пор, пока она не замирает в новой вспышке безумного наслаждения.

Когда они лежат рядом несколько минут спустя, Бенедикт долго молчит, откинувшись на спину, выравнивая дыхание и улыбаясь в темноту. Внезапно какая-то мысль приходит ему в голову, заставляя обернуться к женщине, с которой он делит постель.

– Это первый случай за много лет, когда я работаю с клиенткой, о которой почти ничего не знаю, – негромко произносит он.

Кристин чуть слышно хмыкает и переворачивается набок.

– Это легко исправить. Что ты хочешь узнать?

– Сейчас – только одно, – в голосе Бенедикта звучит плохо скрываемое коварство.

Кристин поднимается и, прикрывшись одеялом, вопросительно смотрит на него.

Повисает долгая тишина.

– Какого цвета у тебя глаза?

Глава 9
Тесси. Маркато

Марка́то (итал. marcato – подчёркнутый) – способ артикуляции при игре на скрипке, основанный на приёме игры detache (каждая нота берётся отдельным движением смычка). Суть данного способа в твёрдой атаке в начале звука, с последующей филировкой звука (ослаблением). Также это выразительное средство используется с той же смысловой нагрузкой и на других инструментах.

– Бренди, – в протянутой руке Бенедикта стакан с прозрачной жидкостью отливал темно-коричневым, золотистым и огненным.

Полностью обнаженная женщина, стоящая перед ним, медленно взяла стакан и, прикрыв глаза, полностью его осушила. Когда она вновь взглянула на Бенедикта, в ее зрачках плескались ярость и вызов.

«До чего же ей страшно», – подумал Бенедикт и, осторожно забрав пустой стакан из ее руки, поставил его на столик с напитками и снова обернулся к женщине.

– Так и будете стоять одетым? – насмешливо спросила она.

– Пока да, – вежливо улыбнулся Бенедикт.

– Опасаетесь обнажаться?

– Не вижу необходимости.

Женщина повела плечами и, повернувшись к кровати, уселась на нее, вытянув перед собой длинные ноги.

– Я думала, хастлеры должны выполнять чужие желания, – тихо сказала она.

– Не все. Некоторые пытаются вначале узнать, в чем эти желания состоят, – все еще улыбаясь, отозвался Бенедикт.

– Разве не очевидно? Я хочу секса, – почти обиженно сказала она.

– Ты хочешь, чтобы тебя трахнули. Это не одно и то же.

Женщина подтянула к себе колени и забралась на кровать с ногами.

– В чем разница? – ее голос звучал отчетливо, но не слишком уверенно, – без сомнения, из-за выпитого алкоголя, подумал Бенедикт.

Он прикрыл глаза.

– Возможно, это проще показать, чем рассказать, но для начала я выразился бы так: отличие состоит в том, у кого контроль.

Она резко подняла голову и посмотрела на него.

– И у кого же?

– В каком случае?

– Ты знаешь.

– Нет, – Бенедикт покачал головой и, закатав рукава рубашки и поддернув брюки, сел на ковер у кровати. – Не имею ни малейшего представления. Кстати, если ты была на моем сайте, то должна была прочитать, что я требую от своих клиенток полного отчета о том, чего они хотят, и также умения четко выразить это.

Она в раздражении пожала плечами.

– Хорошо, у кого контроль, когда трахают?

Бенедикт помолчал.

В нетерпении ожидая его ответа, женщина спустила одну ногу с кровати и принялась нервно постукивать ею по полу.

– Ты хорошо знаешь ответ на этот вопрос, – сказал Бенедикт, – и ты его уже озвучила. Контроль у того, кто трахает.

– То есть, у того, кто сверху, – удовлетворенно заключила она.

– Вовсе нет, – усмехнулся Бенедикт. – Не у того, кто сверху, а у того, кто трахает.

Внезапно он протянул руку и медленно провел ею по ее ноге от лодыжки вверх, едва касаясь.

– Убеждение в том, что трахает всегда «верхний», основано на представлении о силе как безусловном аргументе, – непринужденно продолжал Бенедикт.

– А это не так?

– О нет, – Бенедикт прищурился и ласково провел пальцами по ее ноге, обводя очертания, сжимая и поддразнивая, – сила – лишь один из возможных способов получить желаемое. Не всегда лучший.

– Но тот, кто трахает, в более выгодном положении? – она слегка подалась к нему, не замечая, как тянется за его прикосновениями.

– И да, и нет. – Бенедикт чуть приподнялся, проводя ладонью теперь уже по ее бедру выше колена и глядя, как она прерывисто вздыхает и закрывает глаза от удовольствия, – чаще ему слишком много приходится контролировать, чтобы он мог почувствовать наслаждение.

Бенедикт привстал на колени и, пройдясь руками по внутренней стороне ее бедер, легким движением опрокинул ее на кровать.

– Я сейчас держу тебя и могу сделать с тобой все, что захочу, – тихо сказал он.

– Да! – в ее глазах пылало неприкрытое желание.

– Но я этого не сделаю, – улыбнулся Бенедикт, поднялся и, как ни в чем ни бывало, сел на кровать с другой стороны.

– Мерзавец, – процедила она сквозь зубы и откатилась от него подальше.

Бенедикт рассмеялся.

– Я не обещал, что буду трахать тебя.

– Я заплатила.

– За секс.

– И где же он?

– Не торопись, – Бенедикт загадочно улыбался, – мы только начали.

У нее были длинные каштановые волосы, достающие почти до пояса, но их явно не хватало для того, чтобы прикрыть ее наготу. Впрочем, она и не старалась. Бенедикт лениво наблюдал за тем, как она несколько раз поменяла положение, – села, легла и снова села, пытаясь найти удобную позу и одновременно не выпускать его из виду. Он внимательно наблюдал, не делая ни одного движения к ней. В тишине было слышно только ее дыхание и легкий шелест простыни от ее быстрых движений.

– Сколько у тебя было мужчин? – спросил он.

– Больше, чем ты можешь себе представить, – нагло усмехаясь, ответила она.

– Ты сейчас имеешь в виду меня как профессионала или меня как мужчину? – уточнил Бенедикт.

Она резко обернулась к нему, казалось, готовая сказать какую-нибудь грубость, но вдруг передумала.

– А ты бы хотел как? – в ее голосе не было яда, но сильные медовые нотки были очевидно опасными.

– Я бы хотел так, как это было у тебя, – Бенедикт принялся расстегивать манжеты рубашки, сидя вполоборота к ней и внешне не проявляя интереса ни к ее действиям, ни к голодным взглядам, которые она не скрываясь бросала на него.

Она задумалась. Молчание накрыло комнату, и некоторое время они просто сидели в обманчивой отрешенности, не глядя друг на друга.

– Вообще-то ты прав, – наконец, едва слышно сказала она, – мужчин у меня было не так много. Не каждый, у кого есть член, – мужчина, – резко закончила она, раздраженная то ли собственной откровенностью, то ли внезапным – это было очевидно – открытием относительно своей сексуальной жизни.

Бенедикт молча кивнул, стаскивая рубашку, и положил руку на ремень брюк.

– Не знаю, известно ли тебе это, но большинство людей не ищут в сексе удовольствия, – произнес он, расстегивая пояс и переходя к пуговицам и молнии. Она смотрела на него, не отрываясь. – Чаще всего речь идет либо о стремлении убедить себя в собственной полноценности, либо – о власти.

– Всегда? – она говорила тихо, не в силах отвести взгляд от того, как он медленно выскальзывает из брюк и белья и легким движением отбрасывает их в сторону.

– Почти.

Бенедикт вернулся на кровать и, усевшись по-турецки, продолжил так, словно они вели светскую беседу в гостиной миссис Тэррингтон:

– Вопреки распространенному представлению, желание – далеко не самый сильный двигатель, заставляющий людей заниматься сексом. Куда чаще они готовы расплатиться своим телом в обмен на признание, славу, престиж или даже сознание собственной правоты.

– Поэтому они и приходят к тебе, – она вскинула голову и посмотрела прямо ему в глаза. – Потому что ты готов предоставить свое тело на честных условиях.

– Совершенно верно, – улыбнулся Бенедикт. – Но не только. Те, кого интересует банальный трах, здесь не появляются.

– Почему?

– Слишком боятся.

– Чего именно? – Бенедикт был почти уверен, что в ее голосе замерцала едва уловимая дрожь.

– Увидишь, – спокойно сказал он и, протянув руку к изящной лампе на тумбочке, выключил свет.

Темнота была мягкой, бархатной, но совершенно непроницаемой. Дыхание женщины моментально сделалось рваным, и Бенедикт ощутил, как прогибается под ней кровать, словно она пытается вскочить и убежать.

– Постой, – он протянул руку туда, где, как он помнил, она сидела, и положил ладонь ей на плечо. Под его пальцами горела влажная кожа, а пульс на тонкой шее заходился взволнованным штормом.

Осторожно положив другую руку на ее второе плечо, Бенедикт нежно потянул ее на себя и аккуратно уложил на кровать.

– Ты хотела узнать нечто новое, – прошептал он, склоняясь к ее уху и едва касаясь его губами, – так расслабься и позволь мне вести.

Она резко выдохнула.

– Больно не будет, – ухмыльнулся Бенедикт, – разве что, если будешь дергаться.

Убрав руки с ее плеч, он мягко погладил вслепую шелковистую кожу шеи, нашел в темноте округлую грудь и остановился, слегка сжав напрягшийся сосок. Она дышала так, словно сдерживала стон.

Бенедикт чуть переместился и, склонившись над ней, провел руками сверху вниз по всему ее телу, так что она не сдержалась и тихо всхлипнула от удовольствия.

– Только что, – он почти мурлыкал, поглаживая ладонями ее руки, переходя от груди к животу и медленно размыкая ноги, стремясь добраться до пылающей сердцевины ее возбужденного тела, – ты хотела, чтобы я что-то сделал с тобой. Чего ты хочешь теперь?

Его рука резко, без перехода вонзилась в нее, и она громко застонала.

– Ты по-прежнему хочешь, чтобы я трахнул тебя?

Ее голос прозвучал тихо и почти жалобно:

– Я не знаю. Делай то, что тебе хочется.

– М-м-м, ты уверена?

– Да.

Бенедикт улыбнулся в темноте невидимой улыбкой и быстро развернул ее, поставив на колени и локти.

– Мадам, я последний раз спрашиваю вас, готовы ли вы ко всему, что я могу предложить вам? – вкрадчиво прошептал он, слегка касаясь ее влажных складочек и обводя пальцами ягодицы.

– Да, – она глубоко дышала, и, казалось, еще немного, и она взорвется.

– Прекрасно, – быстро поднявшись и найдя оставленный рядом презерватив, Бенедикт надел его и вошел в нее одним движением.

– Не нужно сопротивляться, – сказал он, наклонившись к ее шее и проведя по ней языком. Женщина застонала и выгнулась ему навстречу.

Бенедикт двигался медленно и нежно, позволяя себе плыть по течению и не отпуская ни на минуту ее готовое растечься по гладким простыням жаркое тело. Слегка коснувшись свободной рукой ее груди, он двинулся дальше, нашел ее клитор и быстро отыскал ритм, повторяющий движения собственного члена. Когда ее настигла первая волна наслаждения, он медленно выпустил ее и позволил кончить себе самому, после чего мягко уложил ее на кровать и перевернул.

Он не видел ее глаз, но если бы восторг и наслаждение можно было потрогать руками, их сейчас хватило бы на то, чтобы затопить всю эту комнату доверху, подумалось Бенедикту. Еще раз проведя ладонью по ее телу, он лег рядом и прикрыл глаза.

– Так вот что… – ее тихий голос мягко прорастал сквозь темноту и, казалось, распускался в ней диковинным экзотическим растением.

Губы Бенедикта дрогнули.

– О чем ты?

– А я-то все думала, что в этом такого.

***

Ср. 20.09.2015, 11.25

Кому: [email protected]

Тема: специальное предложение

Отправитель: [email protected]

Уважаемый мистер Тэррингтон!

Мне известно, что вы не общаетесь с клиентками напрямую, – во всяком случае, прежде, чем договоритесь о встрече, – однако, надеюсь, в моем случае сделаете исключение. Я крайне срочно нуждаюсь в ваших услугах, но не уверена, что могу доверять вам. Можем ли мы обсудить это?

С наилучшими пожеланиями,

Тесси (разумеется, это не настоящее имя)

Ср. 20.09.2015, 11.30

Кому: [email protected]

Тема: невозможно

Отправитель: [email protected]

Уважаемая мисс Тесси!

К сожалению, я вынужден отклонить ваше предложение, так как не работаю с анонимными клиентками и предпочитаю действовать открыто – так удобнее и безопаснее для всех участников. Если вам все еще интересно сотрудничество со мной, обратитесь к моему помощнику.

С наилучшими пожеланиями,

Бенедикт Тэррингтон

Ср. 20.09.2015, 11.35

Кому: [email protected]

Тема: невозможно – отговорка для трусов

Отправитель: [email protected]

Уважаемый мистер Тэррингтон!

Я сожалею, что мое предложение показалось вам опасным, – мне казалось, что специалиста вашего уровня не должны волновать подобные мелочи. Тем не менее, я настаиваю на разговоре, так как убеждена, что остаться анонимной для меня – единственный способ получить помощь, в которой я нуждаюсь.

С наилучшими пожеланиями,

Тесси

Ср. 20.09.2015, 12.00

Кому: [email protected]

Тема: адреса психотерапевтов

Отправитель: [email protected]

Уважаемая мисс Тесси!

Если вы действительно нуждаетесь в помощи, как вы утверждаете, едва ли я смогу быть вам полезным. Мое агентство предоставляет эскорт-услуги (услуги сексуального характера). Я не занимаюсь психологическим сопровождением или консультациями подобного рода.

В приложении – адреса нескольких консультирующих лондонских психотерапевтов.

Рад был помочь,

Бенедикт Тэррингтон

Ср. 20.09.2015, 12.05

Кому: [email protected]

Тема: мне известно, что такое эскорт-услуги

Отправитель: [email protected]

Уважаемый мистер Тэррингтон!

Похоже, вы упорно не желаете понимать, какого рода помощи я от вас ожидаю. Мне рекомендовали вас как профессионала высокого класса в области секс-индустрии, и я удивлена, что вы столь легко отказываетесь от клиентки, даже не узнав, в чем проблема.

С наилучшими пожеланиями,

Тесси

Ср. 20.09.2015, 12.15

Кому: [email protected]

Тема: время стоит дороже моих услуг

Отправитель: [email protected]

Уважаемая мисс Тесси!

Ко мне не обращаются с проблемами. Женщины, с которыми я работаю, удовлетворяют свои желания теми способами, которые им (и мне) интересны. Это исчерпывающее описание моей работы. Все, кто нуждается в чем-то большем, легко понять, у меня этого не найдут. Если вы находитесь в критической ситуации – что можно предположить из того факта, что вы написали мне уже несколько писем подряд, – вам лучше не терять времени и обратиться к более компетентному специалисту.