Текст книги "Автобиография красного"

XL. Фотографии: происхождение времени

 
На этой фотографии четыре человека сидят за столом, положив руки перед собой.
 
 
Огонек курительной трубки рдеет на глиняной
миске в центре стола. Рядом стоит керосиновая лампа. На стенах вспыхивают чудовищные прямоугольники.
Назову ее «Происхождение времени»,
подумал Герион, откуда-то повеяло ужасным холодом.
Он уже очень долго
устанавливал фотоаппарат. Огромные бассейны момента распахивались вокруг его рук,
когда он пытался ими пошевелить.
Холод стачивал его зрение по краям, оставляя только узкий канал, по которому
шок – Герион резко
сел на пол. Никогда в жизни он так не накуривался. Я слишком голый,
подумал он. Эта мысль казалась глубокой.
И еще я хочу любить. Это тоже его пробрало. Всё неправильно.
Неправильность явилась как палец,
рассекающий воздух, Герион пригнулся. Что это было? спросил кто-то,
поворачиваясь к нему много веков спустя.
 

XLI. Фотографии: Джейтс

 
На этой фотографии – левая штанина Гериона чуть ниже колена.
 
 
Положив фотоаппарат, Герион через заднее стекло автомобиля смотрит, как дорога
позади них падает в такой сверкающий свет,
что он кажется и холодным и горячим одновременно.
Машина, гремя,
почти вертикально едет по гравию и камням крутой горной дороги, ведущей к Иччантикас.
От путешествий на машине у некоторых людей начинается геморрой.
Каждый раз, когда машина подскакивает, у Гериона вырывается маленький красный крик.
Его никто не слышит.
Спереди Геракл и Анкаш обсуждают (на английском) Йейтса, которого
Анкаш называет Джейтсом.
Не Джейтс. Йейтс, говорит Геракл. Что? Йейтс а не Джейтс. Звучит одинаково.
Это как «Джелл-О» и йеллоу.
Джеллоу?
Геракл вздыхает.
Сраный английский, неожиданно говорит мать Анкаша, сидящая сзади,
на этом вопрос закрыт –
Анкаш дает по тормозам и машина резко останавливается. Раскаленное яблоко пронзает
Гериона болью от ануса вверх до самого позвоночника,
в то время как из ниоткуда появляются четыре солдата и окружают машину. Герион направляет
фотоаппарат на их автоматы,
но левая рука матери Анкаша накрывает кнопку и мягко опускает фотоаппарат
между колен Гериона.
 

XXLII. Фотографии: кроткие

 
На этой фотографии два ослика щиплют колючую траву на скошенном поле.
 
 
Что в осликах такого?
думает Герион. Кроме осликов, из окна машины смотреть особо не на что,
они с матерью Анкаша сидят
на заднем сиденьи и ждут. Полицейские увели Анкаша и Геракла
и исчезли с ними в маленькой глиняной хижине.
Ослики ищут и жуют, их длинные шелковистые уши вздернуты к горячему небу.
От их шей и коленей шишечками
Гериону становится грустно. Нет, это не грусть, решает он, но что? Мать Анкаша бросает в окно
несколько коротких жестких слов
на испанском. Похоже сегодня она, не стесняясь, говорит, что думает, может
и ему попробовать.
Что в осликах такого? произносит он вслух. Наверное они ждут когда унаследуют землю,
отвечает она на английском
с резким смешком, о котором он потом думает весь день.
 

XLIII. Фотографии: я зверь

 
На этой фотографии – морская свинка, лежащая в тарелке на правом боку.
 
 
Вокруг нее салат из капусты и большие круглые куски ямса.
Два безупречных белых зубика
выступают над почерневшей нижней губой. Ее плоть еще шипит после печи
и горячо рдеет, а левый глаз
смотрит прямо на Гериона. Он пару раз смущенно тычет вилкой ей в бок,
потом кладет вилку
и ждет, когда обед закончится. Геракл, Анкаш, мать
и четверо солдат
(которые пригласили их на обед) с аппетитом режут и жуют. Герион
разглядывает комнату. Полуденные тени
опускаются от отверстия для света в потолке. Большая черная чугунная печь еще потрескивает.
На полу лежат циновки
из пальмовых листьев, возле печи резвятся несколько выживших морских свинок.
На трех ящиках из-под «Инка-колы» напротив стола
стоит телевизор. На экране «Опасность!», почти без звука. У двери – четыре автомата.
Иччантикас действующий да
(говорит Гераклу один из солдат) сами увидите когда приедете в Джуку.
Город врос в склон
вулкана – там в стене есть отверстия через которые видно огонь.
В них пекут хлеб.
Не верю, говорит Геракл. Солдат пожимает плечами. Мать Анкаша поднимает голову.
Нет это правда. Лавовый хлеб.
Делает страстным. Сальная ухмылка пробегает по лицам солдат.
Что значит это слово, Иччантикас? спрашивает Герион.
Анкаш смотрит на мать. Она говорит что-то на кечуа. Анкаш поворачивается к Гериону,
но тут один из солдат
быстро говорит что-то на испанском матери Анкаша. Она какое-то время смотрит на солдата,
потом резко отодвигает свой стул.
Muchas gracias hombres, говорит она. Мы идем. В остывающем левом глазу морской свинки
все встают, отраженные,
отодвигают стулья, жмут руки. Глаз пустеет.
 

XLIV. Фотографии: старые времена

 
На этой фотографии голая мужская спина, длинная и голубоватая.
 
 
Геракл стоит у окна, всматриваясь в предрассветную темноту.
Когда они занимались любовью,
Гериону нравилось медленно, по очереди, дотрагиваться до каждой косточки на спине Геракла,
аркой уходящей от него в
кто знает какую темную мечту, он проводил обеими руками
от основания шеи вниз
до конца позвоночника, который он мог заставить дрожать как корень под дождем.
Геракл издает
низкий звук и поворачивает голову на подушке, медленно открывает глаза.
Он начинает.
Герион что не так? Господи ненавижу когда ты плачешь. В чем дело?
Герион думает изо всех сил.
Когда-то я тебя любил, теперь я тебя даже не знаю. Он не говорит этого.
Я думал о времени – он нащупывает –
как отделены друг от друга люди во времени вместе и в то же время отдельно – останавливается.
Геракл одной рукой вытирает слезы с лица Гериона.
Ты не можешь просто трахаться и не о чем не думать? Геракл встает с кровати
и идет в ванную.
Потом возвращается и долго стоит у окна. К тому времени как он ложится
обратно, начинает светать.
Ну что Герион еще одно субботнее утро я смеюсь ты плачешь,
говорит он, забираясь в кровать.
Герион смотрит, как он натягивает одеяло до подбородка. Прямо как в старые времена.
Прямо как в старые времена, повторяет Герион.
 

XLV. Фотографии: похоже и непохоже

 
Эта фотография была прямо как в старые времена. Или нет?
 
 
Он быстро выскользнул из постели. Повсюду шипы, черные и блестящие, но
он прошел через них невредимым
и вышел из номера, на ходу надевая пальто. Коридор был пуст, только в конце
красная табличка с надписью ВЫХОД.
Он с силой толкнул дверь и вышел в кроваво-красный рассвет.
Не на парковку. Он оказался среди руин
сада. Остатки роз всех сортов надменно застыли на своих стеблях.
Сухие стрелки зимнего фенхеля пощелкивали
на холодном ветру и наклонялись низко к земле, роняя перистые золотые частички.
Что это за запах?
думал Герион, а потом он увидел Анкаша. В глубине сада, на скамейке,
вросшей в большую сосну. Он сидел
неподвижно, положив подбородок на колени и обхватив колени руками. И не отрываясь смотрел
на Гериона, тот прошел через сад,
немного поколебался и сел на землю перед скамейкой. ’Dia, сказал Герион.
Анкаш молча смотрел на него.
Ты как будто совсем не спал, сказал Герион.
…………
Холодновато тут тебе не холодно вот так сидеть?
…………
Может пойдем позавтракаем.
…………
Или просто дойдем до центра ты наверняка хочешь кофе
…………
Герион какое-то время разглядывал землю перед собой. Нарисовал пальцем
маленькую диаграмму.
Поднял голову. Они с Анкашем встретились глазами, одновременно встали, и Анкаш
со всей силы ударил Гериона
ладонью по лицу. Герион отшатнулся назад, и Анкаш ударил его снова,
другой рукой,
Герион упал на колени. Амбидекстер! восхищенно подумал он,
с трудом поднимаясь на ноги и мотаясь
из стороны в сторону. Он ударил бы по сосне и сломал бы руку,
если бы Анкаш его не схватил.
Они покачнулись и встали ровно. Анкаш расплел свои руки и отступил назад.
Полой рубашки
он вытер сопли и кровь с лица Гериона. Садись, сказал он, усаживая Гериона на скамейку.
Откинь голову назад.
Герион сел и оперся головой о ствол дерева.
Не глотай, сказал Анкаш.
Герион посмотрел сквозь ветви сосны вверх, на Венеру. Всё равно, думал он, хочется
кого-нибудь ударить.
Ну и, сказал Анкаш, промакивая ярко-фиолетовую отметину на правой скуле Гериона.
Герион подождал.
Ты любишь его? Герион подумал. Во снах да. Во снах?
О старых временах.
Когда ты только узнал его? Да, когда я – знал его.
А сейчас?
Да – нет – я не знаю. Герион прижал ладони к лицу, потом уронил их.
Нет теперь ничего не осталось.
Прошло довольно много времени, прежде чем Анкаш сказал, Ну и.
Герион подождал.
Ну и каково это – Анкаш остановился. Начал снова. Ну и каково это трахаться с ним теперь?
Унизительно, без паузы
ответил Герион и увидел, как Анкаш отпрянул.
Прости я не должен был так говорить,
сказал Герион, но Анкаш уже шел через сад. У двери он обернулся.
Герион?
Да.
Сделай для меня одну вещь.
Говори, какую.
Хочу увидеть твои крылья в действии.
Тишина упала на высокие золотые головы фенхеля между ними.
В эту тишину ворвался Геракл.
Conchitas! крикнул он, выходя из отеля. Buen’ dia! Потом увидел лицо Анкаша,
посмотрел на Гериона и помедлил.
А, сказал он. Герион нащупывал что-то на дне огромного кармана пальто. Анкаш оттолкнул
Геракла и прошел мимо. Исчез в отеле.
Геракл посмотрел на Гериона. Время для вулкана? сказал он. На фотографии лицо
у Геракла белое. Это лицо
старика. На этой фотографии будущее, подумал Герион несколько месяцев спустя,
стоя в комнате для проявки,
глядя в ванночку с кислотой и наблюдая, как из костей на ощупь выбирается сходство.
 

XLVI. Фотографии: № 1748

 
Этой фотографии он не делал, никто здесь ее не делал.
 
 
Герион стоит в пальто рядом с кроватью и смотрит, как Анкаш с трудом просыпается.
У Гериона в руке диктофон.
Когда он видит, что глаза Анкаша открылись, он говорит: На сколько у него хватает батареек?
Где-то часа на три, сонно отвечает Анкаш
с подушки. А что? Что ты задумал? И вообще сколько времени?
Где-то полпятого, говорит Герион, спи.
Анкаш что-то бурчит и соскальзывает обратно, укрываясь сном. Хочу чтобы у тебя осталось
что-то на память обо мне,
шепчет Герион, закрывая за собой дверь. Он не летал уже много лет, но почему не
стать
черным пятнышком, пробирающимся к кратеру Иччантикас на ледяных возможностях,
почему не развернуть
бесчеловечные Анды под личным углом и не отступить, когда они завертятся – если завертятся,
а если нет, получить в награду
порывы ветра как деревянные пощечины и горькое красное биение крыла –
он нажимает на «запись».
Это для Анкаша, кричит он удаляющейся земле. Это память о нашей
красоте. Вглядываясь
в земное сердце Иччантикас, который выбрасывает все свои фотоны из древнего глаза, он
улыбается
в объектив: «Но и они хранят секрет».
 

XLVII. Вспышки, в которых человек обретает себя

 
Мука висит в воздухе и оседает у них на руках, на глазах, на волосах.
 
 
Один мужчина укладывает тесто,
двое других отправляют его на лопатах с длинными ручками в полное пламени
квадратное отверстие в дальней стене.
Геракл, Анкаш и Герион остановились перед пекарней, чтобы посмотреть
на огненную дыру.
Весь день они ссорились, а теперь вышли пройтись по темным улочкам Джуку.
Беззвездная, безветренная полночь.
Сверлящий холод от древних камней под ногами. Герион идет позади.
Его рот то и дело обжигают
струйки кислоты из-за двух тамале, съеденных впопыхах несколько часов назад.
Они идут вдоль частокола.
Вниз по переулку, за угол, и вот он. Вулкан в стене.
Вы видите? спрашивает Анкаш.
Красота, выдыхает Геракл. Он смотрит на мужчин.
Я об огне, говорит Анкаш.
Геракл широко улыбается в темноте. Анкаш смотрит на пламя.
Мы удивительные существа,
думает Герион. Мы соседи огня.
И вот время несется на них,
а они стоят рядом, их руки касаются, на лицах бессмертие,
за спиной ночь.
 

Интервью

(СТЕСИХОР)

И: Один критик пишет о своего рода драме умолчания в ваших произведениях каком-то особом интересе к тому чтобы выяснить что или как ведут себя люди когда знают что от них скрывается важная информация это может быть связано с эстетикой слепоты или даже стремлением к слепоте если это не тавтология

С: Я расскажу о слепоте

И: Давайте

С: Сначала нужно сказать о зрении

И: Хорошо

С: До 1907 года меня серьезно интересовало зрение я изучал и практиковал его наслаждался им

И: До 1907-го

С: Я расскажу про 1907-й

И: Очень интересно

С: Сначала я должен рассказать о том что я видел

И: Так

С: Все стены до самого потолка были увешаны картинами освещение в мастерской тогда было газовое и всё светилось как догма но это не то что я видел

И: Не то

С: Естественно я видел то что видел

И: Естественно

С: Я видел всё что все видели

И: Конечно

С: Нет я имею в виду что всё что все видели они видели потому что это видел я

И: Вот как

С: Я (очень упрощая) отвечал за то чтобы видеть за весь мир в конце концов зрение это просто вещество

И: Откуда вы знаете

С: Я это видел

И: Где

С: Везде куда я смотрел оно лилось из моих глаз я отвечал за видимость каждого это было огромное удовольствие оно возрастало с каждым днем

И: Значит удовольствие

С: Конечно у этого была и неприятная сторона я не мог моргать иначе мир бы ослеп

И: И вы не моргали

С: Ни разу с 1907 года

И: И до

С: И до начала войны тогда я забыл

И: А мир

С: Мир жил дальше примерно как раньше давайте поговорим о чем-нибудь другом

И: Описания давайте поговорим об описаниях

С: В чем разница между вулканом и морской свинкой это не описание почему всё такое какое оно есть вот что такое описание

И: Если я правильно понимаю вы говорите о форме но что с содержанием

С: Никакой разницы

И: А что насчет вашего маленького героя Гериона

С: Вот именно мне нравится красный и там есть связь между геологией и персонажем

И: Какая же

С: Я часто задавал себе этот вопрос

И: Идентичность память вечность ваши постоянные темы

С: И еще как сожаление может алеть и может ли

И: Это подводит нас к разговору о Елене

С: Нет никакой Елены

И: Кажется наше время подошло к концу

С: Спасибо вам за это и за всё

И: Это вам спасибо

С: Я так рад что вы не стали спрашивать про маленького красного пса

И: В следующий раз

С: Итого три