Текст книги "Белый дракон"

"Главная королева говорит, – неожиданно подал голос Рут, – чтобы мы убирались прочь, пока нас не разглядели с земли”.

Джексом поглядел вниз: судя по жестам Маргатты, она действительно их отпускала. Джексом ощутил неожиданную обиду. Нет, он вовсе не ожидал крута почета и всеобщих восторгов, но полагал, что хоть какую-то похвалу они с Рутом заслужили по праву. Или они сделали что-нибудь неправильно?.. Думать было трудно: голова буквально горела от жара и невыносимо болела.

Он покорно направил было Рута домой, в холд, но в это время навстречу им взмыла Селиант. Сжатый кулачок Приллы ходил вверх-вниз, что означало:

«Молодцы! Отменная работа!»

Ее одобрение несколько утешило Джексома, Рут же добавил:

«Мы хорошо сражались и не пропустили ни одной Нити. И мне было совсем нетрудно поддерживать пламя!»

– Ты умница, Рут, – сказал Джексом. – Ты так здорово уворачивался, что нам даже ни разу не пришлось воспользоваться Промежутком… – И Джексом любовно похлопал по вытянутой шее дракона. – У тебя остался еще газ?

Рут напрягся и кашлянул. Из разинутого рта вырвалась тонюсенькая струйка огня.

«Газа больше нет, – сказал дракон, – но я был бы рад поскорее избавиться от золы. Я никогда еще не глотал столько огненного камня, как сегодня!»

Рут был до того доволен собой, что Джексом на миг забыл о болезни и расхохотался: бесхитростная радость дракона кого угодно могла привести в доброе расположение духа, Вернувшись в холд, Джексом, к своему немалому удовлетворению, обнаружил, что там, кроме немногих работников, не было никого: остальным бойцам с Нитями предстояло вернуться лишь через несколько часов. Рут перво-наперво подошел к дворовому колодцу и досыта напился, а Джексом, остановив пробегавшего мимо слугу, велел принести горячей еды – любой, какая найдется, – и кружку вина.

Когда Джексом вошел к себе, направляясь переменить провонявший фосфином летный костюм, ему попался на глаза набросок бухты, все еще разложенный на рабочем столе. Тут он вспомнил о своем вчерашнем намерении, и перед глазами так и встал горячий песок, прокаленный ласковым солнцем. Это солнце запросто вылечит его от простуды: высушит сопливый нос, до самых костей прогреет голову и грудь…

"Я бы с удовольствием выкупался…” – сказал Рут. Джексом спросил его:

– А ты не слишком устал?

"Я устал, но я очень хотел бы выкупаться в той бухточке, а потом полежать на солнышке. Это и тебе не повредило бы”.

– Да уж, – проворчал Джексом и начал стаскивать летный костюм. Он уже натягивал свежую одежду, когда слуга нерешительно постучался в полуоткрытую дверь и вошел, неся еду. Джексом ткнул пальцем в направлении стола и попросил слугу почистить и хорошенько проветрить грязный костюм.

Он потягивал горячее вино, обжигавшее его воспаленное горло, когда до него дошло, что Лайтол вернется в Руату много часов спустя, а стало быть, он не сможет предупредить опекуна о своем намерении. Но в этом не будет нужды он слетает и вновь возвратится домой прежде Лайтола. Потом Джексом вспомнил о том, что бухточка находилась чуть ли не на другой стороне планеты, и застонал. Солнце, которому он так хотел подставить свое сотрясаемое ознобом тело, в той части мира уже скрылось за горизонтом.

"Песок наверняка еще не остыл, – обнадежил его Рут и добавил: – Я хочу туда”.

– Ладно, полетим, полетим! – Джексом допил вино и потянулся к поджаренному хлебу с сыром. Но есть так и не стал: он не только не чувствовал голода, но, напротив, от запаха еды его слегка замутило. Поднявшись, он свернул одно из одеял, под которым обычно спал, повесил его на плечо и двинулся к выходу. Надо будет сказать слуге, чтобы тот передал Лайтолу… Нет, мало ли, вдруг еще позабудет. Джексом вернулся к столу и, не снимая с плеча скатанного одеяла, быстренько нацарапал записку Лайтолу. И положил ее между тарелкой и кружкой, так чтобы сразу бросалась в глаза.

"Когда же мы отправимся?” – спросил Рут. Голос дракона звучал жалобно – больно уж не терпелось ему чисто вымыться и всласть поваляться в теплом песке.

– Сейчас, сейчас… – Джексом заглянул на кухню и все-таки прихватил немного сыра и мясных колбасок: вдруг он проголодается позже? Но главный повар как раз отбивал мясо для жаркого, и желудок Джексома вновь взбунтовался.

– Батунон, – обратился он к повару. – Я там у себя оставил записку для господина Лайтола. Но если ты увидишь его раньше, скажи ему – я отправился в тот заливчик, купать Рута… Лайтол знает куда.

Деревянный молоточек Батунона на миг завис в воздухе:

– Осмелюсь спросить – Нити уничтожены, владетель Джексом?

– Все в пыль! Мы с Рутом оба провоняли насквозь – полетим отмываться.

Глаза Рута укоризненно и нетерпеливо мерцали желтым. Рассеянно заметив это, Джексом вскарабкался ему на шею и застегнул боевые ремни: их тоже не помешает хорошенько отмочить в воде, а затем высушить… Рут взвился так стремительно, что боевые ремни оказались вовсе не лишними. Едва оторвавшись от земли. Рут унес его в Промежуток…

Глава 13

Бухточка на берегу Южного континента, 15.7.7-15.8.7

Джексома вернуло к действительности нечто мокрое, соскользнувшее с его лба прямо на нос. Раздраженно он отмахнулся… “Тебе лучше?” – в голосе Рута прозвучала трепетная надежда, немало изумившая всадника.

– Лучше? – Ничего не понимая спросонок, Джексом попытался было приподняться на локте, но не смог пошевелить головой казалось, ее что-то держало.

"Брекки говорит, чтобы ты лежал смирно”, – тотчас отреагировал дракон.

– Лежи смирно, Джексом, – и в самом деле послышался голос Брекки, и Джексом почувствовал, как ее ладонь легла ему на грудь, не давая двигаться.

Потом где-то рядом закапала вода, и на лоб Джексома вновь легла мокрая тряпка – на сей раз прохладная и пахнущая чем-то душистым. Еще он почувствовал, что голова его и в самом деле зажата между двумя мягкими, но плотными валиками: вероятно, затем, чтобы он не ворочал ею из стороны в сторону. Но что все-таки с ним произошло? И откуда здесь Брекки?..

«Ты был тяжело болен, – взволнованно сообщил Рут. – Я так волновался за тебя! Я позвал Брекки, потому что она умеет лечить. Я не мог оставить тебя и отправиться за ней сам, но она прилетела вместе с Ф'нором на Канте. Потом Ф'нор привез ту, другую.»

– И долго я тут провалялся? – спросил Джексом, ужаснувшись при мысли, что ему понадобились целых две няньки. Оставалось только надеяться, что под “другой” Рут разумел не Дилану.

– Несколько дней, – ответила Брекки, хотя Рут, кажется, имел в виду куда больший отрезок времени. – Теперь ты выздоровеешь, – продолжала Брекки. – Самое скверное уже позади.

– Лайтол хоть знает, где я? – Джексом попытался открыть глаза. Компресс мешал ему, он хотел было сдернуть его с лица, но перед глазами, даже защищенными тканью, заплясали какие-то пятна, и он со стоном зажмурился.

– Я же велела тебе лежать тихо. И не вздумай открывать глаза или стаскивать повязку. – Брекки легонько шлепнула его по руке. – Ну разумеется, Лайтол знает. Ф'нор немедленно сообщил ему. Я дала ему знать и о том, что у тебя миновал кризис. Менолли, кстати, тоже поправляется.

– Менолли? Она-то как подхватила мою простуду? Она осталась с Себеллом.

Тут оказалось, что в комнате действительно был кто-то еще: не могла же, в самом деле, Брекки одновременно смеяться и говорить.

– У тебя была не простуда, – объяснила она. – Жители Южного называют эту болезнь огненной лихорадкой. Человеку только кажется, что он простудился, на самом же деле все гораздо опасней.

– Но ты говоришь, что теперь я должен поправиться?

– Глаза не болят? – спросила Брекки.

– Ну.. как-то не хочется больше открывать их, и все.

– Пятна? Как будто смотришь на солнце?

– Ага.

Брекки погладила его по руке:

– Так и должно быть, верно, Шарра? Как долго они обычно держатся?

– Столько же, сколько и головная боль. Так что держи-ка лучше, Джексом, глаза закрытыми. – Шарра говорила медленно, слегка растягивая слова, но голос у нее оказался просто замечательный – глубокий, богатый интонациями, певучий. Джексом невольно задумался о том, была ли она так же хороша внешне. Нет, вряд ли. Для этого требовалась просто потрясающая красота. – И не вздумай подглядывать из-под повязки, – продолжала она. – У тебя, я так полагаю, все еще болит голова? Да? Ну и не открывай глаз. Мы затемнили комнату как только могли, и все-таки ты рискуешь на всю жизнь испортить зрение, если не побережешься.

Джексом почувствовал, как Брекки поправила компресс. Он спросил:

– Значит, Менолли тоже заболела?..

– Да, но Мастер Олдайв сообщил нам, что лечение идет вполне успешно. – Брекки подумала и добавила: – Еще бы, она ведь не дралась с Нитями и не летала в Промежутке, что едва тебя не прикончило…

– Мне случалось бывать с насморком в Промежутке, – простонал Джексом. – И никогда ничего!

– С насморком – да, но не с огненной лихорадкой, – возразила Шарра. – Вот, возьми, Брекки. Пусть выпьет.

Губ Джексома коснулась соломинка.

– Пей через нее, – сказала Брекки. – Тебе нельзя поднимать голову.

– А что это? – пробормотал он, придерживая зубами соломинку.

– Фруктовый сок, – ответила Шарра с такой готовностью, что Джексом невольно насторожился. – Просто фруктовый сок, Джексом. Тебе нужна жидкость: лихорадка совсем высушила тебя.

Сок был прохладный и такого неопределенного вкуса, что Джексом никак не мог сообразить, из каких же фруктов его отжали. Шарра разбавила его как раз в меру. будь он кислее, он раздражал бы иссохшее горло, будь он слаще – пустой желудок мог бы его и не принять. Допив, Джексом запросил еще.

– Хватит пока, – сказала Брекки. – Теперь постарайся уснуть.

– Рут, – позвал он. – У тебя все в порядке?

"Раз ты очнулся, я полечу охотиться. Я буду поблизости. Мне не понадобится улетать далеко”.

– Рут! – испугался Джексом. Не иначе, бедный дракон совсем не думал о себе во время его болезни! Не памятуя о наставлениях, Джексом весьма неблагоразумно пошевелил головой жестокая боль тотчас пригвоздила его к месту.

– У Руга все хорошо, Джексом, – строго сказала Брекки. Ее ладони легли на его плечи и крепко прижали к постели. – Рута, если хочешь знать, было попросту не видно из-под огненных ящериц. Он купался каждое утро и каждый вечер. Он все время торчал подле тебя, на расстоянии в одну-две длины. Я только и делала, что утешала его по каждому поводу… – Джексом охнул: он уже успел позабыть, что Брекки способна была разговаривать со всеми драконами. – Ф'нор с Кантом охотились для него, поскольку он нипочем не желал тебя покидать. В общем, не беспокойся, он отнюдь не такая кожа да кости, как ты сам. Теперь он наконец поохотится и, надеюсь, отведет душу. А ты – спи!

Особого выбора у Джексома в любом случае не было. Уже уплывая во мрак, он заподозрил, что во фруктовый сок было что-то подмешано..

…Проснувшись, он почувствовал себя отдохнувшим и бодрым и хотел пошевелиться, но вовремя вспомнил, что двигать головой ему было заказано. От нечего делать он попытался разобраться в собственных воспоминаниях, по правде говоря, весьма и весьма сбивчивых. Он ясно помнил только то, как они с Рутом прилетели в бухточку, как, шатаясь, он добрел туда, куда падала тень деревьев, рухнул на песок и попытался достать рукой багряные плоды – охладить и смочить горящие горло и рот Вот тогда-то, похоже, Рут и понял, что со всадником худо.

Джексом смутно помнил Брекки и Ф'нора и как он умолял их, чтобы привели Рута. Наверное, они выстроили какое-то временное убежище; кажется, Шарра тоже что-то говорила об этом. Джексом медленно вытянул левую руку и поводил ею из стороны в сторону, но не нащупал ничего, кроме края своего ложа. Он вытянул правую руку…

– Джексом? – тихонько окликнула его Шарра. – Ну надо же, Рут сам спит без задних ног и не предупредил меня… Хочешь пить? – Было похоже, что она тоже только что проснулась. Вот она коснулась успевшего высохнуть компресса и встревоженно предупредила: – Не открывай глаз!

Она сняла повязку; Джексом слышал, как она обмакивала ее в жидкость, затем отжимала. Он вздрогнул, когда выжатый компресс коснулся лица. Подняв руку, он прижал повязку ко лбу – сперва осторожно, потом увереннее:

– Смотри-ка, не больно!

– Ш-ш-шБрекки спит, а сон у нее чуткий, – вполголоса предостерегла Шарра и коснулась пальцами его губ. Джексом недоуменно спросил:

– Почему я не могу повернуть головы?

– Уже позабыл, – чуть слышно засмеялась Шарра. – Потому, что тебе мешают два валика. Вспомнил? – Она взяла его руки и помогла нащупать валики, потом убрала их. – Попробуй пошевелить головой, только смотри не перестарайся. Раз уж твоя кожа утратила болезненную чувствительность, будем надеяться, что худшее и впрямь позади.

Джексом повернул голову влево, потом вправо. Сначала бережно, точно хрупкую драгоценность. Затем расхрабрился:

– Не больно! Слушай, в самом деле не больно! – И потянулся к компрессу, но Шарра перехватила его руку.

– А вот этого не надо. У меня горит ночничок, погоди, я его чем-нибудь закрою. Чем меньше света, тем лучше…

Джексом слышал, как она шуршала рядом, затеняя светильник.

– Ну? – спросил он нетерпеливо. – Можно теперь?

– Я разрешаю тебе только попробовать, – и она строго подчеркнула последнее слово, а ее ладонь легла на его руку, уже схватившую повязку, – потому что ночь безлунная и ты не сможешь себе повредить. И вот еще что: если тебе померещится хотя бы подобие вспышки, закрывай глаза немедля.

– Это так опасно?

– Может быть опасно. – И Шарра медленно и осторожно убрала повязку.

– Я ничего не вижу! – испугался Джексом.

– Никаких вспышек или пятен?

– Нет, нет, совсем ничего… Ой! – Оказывается, перед глазами все же была какая-то преграда: когда она исчезла, он различил в темноте смутные контуры.

– Это я держала руку у тебя перед глазами, – объяснила Шарра. – На всякий случай.

Теперь Джексом с грехом пополам видел ее силуэт: похоже, она стояла подле него на коленях. Он моргнул несколько раз и пожаловался:

– У меня точно песок в глазах.

– Сейчас, – сказала Шарра и осторожно покапала ему в глаза водой. Вода смыла присохшие к ресницам крошки, но Джексом громко охнул от неожиданности, и Шарра тотчас шикнула на него: – Да тихо ты! Разбудишь Брекки, а она и так на ногах еле держится… Ну, лучше теперь?

– Лучше, спасибо. Нет, правда, со мной столько возни, просто стыдно…

– Да? А я думала, ты нарочно нам все это устроил.

Джексом поймал ее пальцы и поднес к своим губам. Ощутив поцелуй, Шарра вздрогнула и хотела выдернуть у него руку. Джексом удержал ее, но понял, до чего ослабел. Он сказал:

– Спасибо тебе.

– Сейчас надену повязку! – В голосе Шарры прозвучал явный упрек.

Джексом хмыкнул, довольный, что все-таки сумел ее смутить. Одна досада – света было маловато, чтобы разглядеть ее поподробнее. Он видел в потемках только то, что тело ее было гибким и стройным. Голос говорил о твердом характере, но также и о молодости. И все-таки – окажется ли она так хороша внешне, как можно было вообразить, слушая этот голос?..

– На-ка тебе соку: постарайся выпить все. – Губ Джексома знакомо коснулась соломинка. – Выспись хорошенько еще разок, и, глядишь, в самом деле пойдешь на поправку.

– Ты – лекарка? – Джексом был смущен и растерян: по голосу он представлял ее себе молоденькой девушкой, может быть, воспитанницей Брекки.

– Ну конечно, лекарка, – ответила Шарра. – Неужели ты воображаешь, будто драгоценную жизнь владетеля Руата вверили бы подмастерью? Я и сама уже не помню, скольких выходила после огненной лихорадки.

Джексом хотел ответить ей, но не успел: вновь уплыл во мрак, подхваченный мягкими волнами сонного зелья.

К некоторому разочарованию, когда он проснулся на следующий день, к нему подошла Брекки. Ему показалось невежливым спрашивать, где же Шарра. Не мог он спросить об этом и Рута, ведь Брекки неминуемо услышала бы их разговор. Зато, по всей видимости, Шарра передала ей их полуночную беседу: голос Брекки звучал почти весело, во всяком случае, забота и постоянная тревога за Джексома отступили. В честь выздоровления она даже позволила ему выпить чашку слабого кла и съесть размоченный пряник.

Предупредив, чтобы не смел открывать глаз, Брекки сменила повязку. На сей раз, впрочем, ткань была не такой непроницаемо плотной: осторожно приподняв веки, он убедился, что может различить, где свет, где тень.

В полдень ему разрешили приподняться и съесть легкую закуску, которую приготовила Брекки. Усилие, которое для этого потребовалось, невероятно утомило его; тем не менее, когда Брекки принесла ему фруктового сока, он запротестовал:

– Опять с сонным снадобьем? Я что, всю жизнь теперь должен проспать?

– Ты непременно наверстаешь упущенное, можешь не сомневаться, – загадочно ответила Брекки, и он размышляя над ее словами, пока его не сморило.

На другой день Джексом решительно заявил, что возмущен строгостями и ограничениями, наложениями на него, и что он, дескать, не намерен более им подчиняться. Тем не менее, когда Шарра и Брекки вдвоем усадили его на скамеечку, чтобы перетрясти и проветрить камышовый матрац, несколько минут, проведенные сидя, совершенно лишили его сил, так что он был до смерти рад снова растянуться в постели.

А вечером его приятно удивил голос Н'тона, донесшийся из соседней комнаты.

– Ты выглядишь куда лучше прежнего, Джексом, – подойдя к его постели, сказал молодой Предводитель. – Представляю, как обрадуется Лайтол!.. Но если ты когда-нибудь еще,. – голос Н'тона даже охрип от сдерживаемого волнения, – если ты когда-нибудь вздумаешь драться с Нитями больным, я”, я отдам тебя на съедение Лессе, честное слово.

– Я думал, я всего-навсего простужен, Н’тон, – ответил Джексом, нервно разминая пальцами комковатый тюфяк. – И потом, это был мой первый боевой вылет на Руте…

– Да все я понимаю, – сказал Н’тон, заметно смягчаясь. – Конечно, откуда ты мог знать, что подхватил огненную лихорадку. И, между прочим, твою молодую жизнь спас не кто иной, как Рут. Ф'нор, тот вообще говорит, что у Рута котелок варит существенно лучше, чем у некоторых людей. Во всяком случае, большая половина драконов Перна уж точно не знала бы, что делать, если всадник свалился и бредит, вроде как ты. Путаница в мозгах всадника и их сбила бы с толку. Так что теперь в Бендене вас с Рутом всем ставят в пример. Представляешь? В общем, давай скорей выздоравливай и набирайся сил. Д'рам говорит, когда ты будешь в состоянии, он непременно навестит тебя и покажет кое-что интересное, что он обнаружил, пока жил здесь.

– Значит, он не очень обиделся, что мы с Рутом выследили его?

– Нет, что ты! – Н’тон искренне удивился такому вопросу. – Нет, парень, он просто не ожидал, что Перну будет не хватать его… что он может еще пригодиться как всадник.

– Н'тон! – строго позвала Брекки.

– Твои сиделки не велят тебя утомлять. – И Н’тон поднялся, царапнув по полу сапогами. – Я обязательно прилечу еще! – Джексом услышал недовольный писк Триса и живо представил себе коричневого малыша, пытающегося сохранить равновесие на плече Предводителя.

– А как Менолли? – заторопился Джексом. – Она поправляется? И скажи, пожалуйста, Лайтолу… правда, мне так стыдно, что заставил его поволноваться…

– Он знает, Джексом. Да и Менолли чувствует себя гораздо лучше. Я недавно был у нее. Ей вообще пришлось не так туго, как тебе. Себелл, по счастью, сразу распознал симптомы и кинулся к Олдайву… А вообще-то, Джексом, лучше не хорохорься и вставать не спеши.

Как ни рад был Джексом появлению Н'тона, короткий визит Предводителя его положительно доконал. По телу вновь растеклась противная слабость, голова начала болеть.

– Брекки, – позвал он испуганно. Неужели повторный приступ?..

– Она с Н’тоном, Джексом.

– Шарра! У меня голова опять болит… – Джексом изо всех сил старался сдержаться, ко голое все-таки дрогнул.

Прохладная ладонь коснулась его щеки.

– Нет, Джексом, лихорадки у тебя больше нет. Просто ты еще совсем слаб и быстро устаешь. Постарайся уснуть, все и пройдет, Разумные слова, произнесенные мягким, мелодичным голосом, убаюкали его. Он вовсе но собирался спать, но веки сомкнулись сами собой. Ее пальцы принялись тихонько массировать ему лоб, потом перебрались на шею, гоня прочь напряжение. Тихий голос уговаривал расслабиться и уснуть. Джексом в конце концов так и поступил.

* * *

На рассвете его разбудил свежий, влажный морской бриз. Джексом недовольно завозился в постели, пытаясь натянуть на ноги и спину сползшее одеяло, – спал он на животе. Укрывшись наконец, он не смог больше уснуть, сколько ни жмурился. Тогда он вновь раскрыл глаза и стал смотреть наружу, благо дверные занавески убежища были подняты.

И тут до него дошло, что на лице не было больше повязки: он видел, видел, совершенно как прежде! У него вырвалось восклицание..

– Джексом? Что-нибудь случилось?

Он обернулся и увидел Шарру, вылезающую из гамака. В первый момент он заметил только, что она была высокого роста и что длинные темные волосы рассыпались по ее плечам, почти скрыв лицо. Он сказал:

– Шарра, это ты?

Она быстро подошла к его постели и встревоженно, приглушенно спросила:

– Как твои глаза, Джексом?

– Все в порядке, – ответил он и поймал ее за руку: в хижине было темновато, а он непременно хотел как следует ее рассмотреть. Она попыталась отнять руку, но он ее удержал: – Погоди, Шарра! Я так долго ждал случая наконец увидеть тебя!

И свободной рукой Джексом отвел с ее лица упавшие волосы.

– Ну и?.. – спросила она не без горделивого вызова, непроизвольно расправляя плечи и откидывая назад волосы.

Шарра была некрасива. Как, впрочем, он и ожидал. Черты ее лица были слишком неправильны, нос слишком длинен, а подбородок слишком тверд и упрям – уж какая тут красота. Губы, однако, были приятно очерчены, и левый утолок их чуть вздрагивал: девушку забавляло столь пристальное внимание. Глубоко посаженные глаза весело мерцали.

– Ну? – повторила она и подняла бровь. – Что скажешь?

– Можешь не соглашаться, но, по-моему, ты просто красавица! – Он решительно пресек ее вторую попытку высвободить руку и встать. – А про то, что у тебя чудесный голос, тебе говорили?

– Я старалась развить его.

– И преуспела. – Джексом потянул ее за руку, заставляя пригнуться еще ниже. Ему было жизненно необходимо определить ее возраст.

Она негромко засмеялась и пошевелила пальцами, зажатыми в его ладони.

– Пусти, Джексом. Ну будь послушным мальчиком!

– Я не особенно послушный. И я не мальчик. Он произнес это тихо, но с силой. Шарра, посерьезнев, прямо посмотрела ему в глаза, но потом вновь улыбнулась.

– Верно, ты непослушный и ты не мальчик. Но, как бы то ни было, ты очень серьезно болел, и мой долг, – она слегка подчеркнула это слово и все-таки высвободила руку, – мой долг – помочь тебе выздороветь.

– И чем раньше, тем лучше, – Джексом откинулся на постели и улыбнулся, глядя на нее снизу вверх. Было похоже, что они окажутся одного роста, когда он поднимется. Значит, они будут смотреть друг другу прямо в глаза. Это ему нравилось.

Она подарила ему долгий, слегка удивленный взгляд. Потом загадочно передернула плечами и ушла, на ходу подбирая волосы и аккуратно связывая их в узел.

Ни он, ни она позже не упоминали об этой беседе; тем не менее после нее Джексому почему-то сделалось легче сносить бесконечные ограничения, которые налагались на него, как на выздоравливающего. Он ел все, что ему приносили, безропотно глотал лекарства и старался уснуть, когда ему советовали поспать.

Была у него и еще одна причина для беспокойства.

– Брекки, – запинаясь, сказал он как-то. – Пока у меня была лихорадка, я, наверное, нес всякую ерунду..

Брекки улыбнулась и ласково погладила его по руке.

– Мы никогда не обращаем внимания на то, что говорят люди в бреду. И потом, обычно это до того бессвязно…

Тем не менее некая нотка в ее голосе его все-таки насторожила. Похоже, он наболтал-таки порядочно лишнего, пока валялся без сознания. В общем, не так уж и страшно, если Брекки услышала от него что-нибудь о том королевском яйце, пропади оно пропадом. Но что, если услышала Шарра?.. Ведь она из Южного холда. Вряд ли она так легко отмахнется и позабудет, если он в самом деле задвигал что-нибудь в бреду о проклятущем яйце. Джексом никак не мог успокоиться. Ну надо же было свалиться как раз тогда, когда требовалась строжайшая тайна относительно их с Рутом похождений!..

Он мучился этими мыслями, пока не уснул, и продолжал пережевывать их на следующее утро. Правда, ему волей-неволей пришлось напустить на себя жизнерадостный вид, чтобы не испортить настроения Руту, – тот купался в обществе огненных ящериц.

«Он здесь! – неожиданно передал Руг. Казалось, дракон был несколько озадачен. – Его привез Д'рам!»

– Кого привез Д'рам? – спросил Джексом.

– Шарра! – послышался из соседней комнаты голос Брекки. – Гости прибыли! Может, встретишь их на берегу? – И она быстро прошла в комнату Джексома, поправила легкое одеяло и пригляделась к его липу – Умывался? А руки мыл?

– Да кто там, в конце концов, что все так забегали? Рут, хоть ты объясни!

"Он и меня рад видеть!” – Рут был удивлен и необычайно польщен.

Тут Джексом начал что-то подозревать, и тем не менее появление Лайтола его потрясло. Стремительно шагнув в комнату, тот застыл у порога с бледным напряженным лицом. Он не удосужился расстегнуть ни летный шлем, ни теплую куртку – на лбу и над верхней губой выступили капли пота.

Некоторое время он просто стоял и смотрел на Джексона. Потом вдруг отвернулся к стене, хрипло прокашлялся, принялся снимать перчатки и шлем, расстегивать куртку. Брекки неслышно появилась с ним рядом – Лайтол даже вздрогнул – и унесла летный костюм. Проходя мимо Джексома, она пристально на него поглядела. Но он не мог взять в толк, что она пыталась ему сообщить.

«Она говорит, что он плачет, – передал Рут. – И еще, чтобы ты не показывал удивления: ему и так неловко. – Рут помолчал, потом добавил: – Она говорит, Лайтол исцелился. От чего бы, ведь он, кажется, ничем не болел?..»

Но у Джексома не было времени обдумывать эти слова, потому что его опекун наконец справился с собой и повернулся к нему. Джексом решил первым нарушить молчание:

– После Руата здесь кажется жарко…

– Тебе не помешало бы погреться на солнце, малыш, – одновременно сказал Лайтол.

Джексом ответил:

– Меня еще не выпускают из постели.

– Гора точно такая, как ты нарисовал, – сказал Лайтол, и их голоса снова прозвучали одновременно.

Джексом, не выдержав, расхохотался и жестом предложил Лайтолу присесть рядом с ним на кровать. А потом, все еще смеясь, взял руку Лайтола и сжал что было мочи, как бы прося прощения за весь переполох, которому послужил невольной причиной. Лайтол в ответ сгреб его в объятия. Тут уж у Джексома подступили слезы к глазам: ничего подобного он не смел ожидать. Лайтол, ничего не скажешь, всю жизнь заботился о нем неусыпно; но, делаясь старше, Джексом все чаще задумывался, любил ли тот его хоть немножко…

– Я так боялся, что потеряю тебя, – неверным голосом выговорил Лайтол.

– Меня не так легко потерять, как тебе кажется, господин мой и опекун.

Джексом не смог сдержать глуповатой ухмылки: с ума сойти, Лайтол улыбался – сколько Джексом себя помнил, впервые.

– От тебя остались одни кости да еще бледная кожа, – с обычной своей грубоватой ворчливостью заметил Лайтол.

– Это пройдет. Мне уже разрешают есть все, чего я хочу, – ответил Джексом. – Между прочим, ты не голоден?

– Я приехал сюда не есть, а чтобы повидаться с тобой. И вот что я скажу тебе, юный владетель Джексом: тебе вовсе не помешает снова наведаться к Мастеру кузнецов, пусть бы еще поучил тебя делать эскизы. Ты все-таки напортачил с теми деревьями на берегу. Хотя гора и в самом деле вышла отлично…

– Насчет деревьев, – сказал Джексом, – я так и подозревал и, кстати, собирался это проверить. Но, угодив сюда, понимаешь, как-то забыл…

– Да уж, действительно. – И Лайтол засмеялся – хрипло и неумело.

Вот так они болтали вдвоем, совершенно по-дружески, и Джексом не переставал про себя этому удивляться. Прежде ему всегда было не по себе в обществе Лайтола – с тех самых пор, как он непредумышленно совершил Запечатление Рута. И вот эта тень наконец-то рассеялась. Теперь они с Лайтолом были куда ближе друг другу, чем Джексом, будучи мальчишкой, отваживался даже вообразить; право, ради одного этого стоило поболеть…

Брекки вошла к ним, виновато улыбаясь.

– Прости меня, господин Лайтол, но Джексом нынче так быстро устает…

Лайтол послушно поднялся, окинув Джексома заботливым взглядом.

– Брекки, – взмолился тот. – Лайтол одолел такой путь, и притом на драконе. Ты должна позволить ему…

– Все в порядке, малыш, я приеду еще! – Лайтол вновь улыбнулся, к немалому изумлению Брекки, и повернулся к пей. – Ты права: я совсем не хочу подвергать его хотя бы малейшему риску…

И еще раз изумил ее, обняв Джексома с неумелой поспешностью, прежде чем выйти из комнаты.

Брекки непонимающе смотрела на Джексома, но тот лишь пожал плечами – пусть истолковывает поведение его опекуна, как ей больше хочется. Она вышла вслед за Лайтолом и отправилась на пляж – провожать гостей.

«Он был очень рад свидеться с тобой, – сказал Рут. – Он улыбается…»

Джексом пошевелил плечами, поудобнее устраиваясь на своем тюфяке. И закрыл глаза, посмеиваясь сам над собой. Все-таки он заставил Лайтола взглянуть на свою гору!..

Но Лайтол был не единственным, кто явился поглядеть на гору и на Джексома. На следующий день ближе к вечеру прибыл владетель Грох. Джексом слышал, как он отдувался и жаловался на жару, а потом кричал вслед своей маленькой королеве, увещевая ее, во-первых, не затеряться среди такой уймы чужих, а во-вторых, не очень лезть в воду: еще не хватало ему мокрого плеча по дороге назад!..

– Я слышал, ты подхватил огненную лихорадку, как и арфистка. – Казалось, владетель Грох заполнил собою всю комнату, отчего выздоравливающий сразу почувствовал усталость. Но еще хуже оказался пристальный осмотр, который учинил ему Грох. Он так долго смотрел на него, что Джексом решил: не иначе, владетель Форт холда на всякий случай пытается пересчитать его ребра: все ли на месте.

Вот Грох повернулся к Брекки:

– Неужели ты не в состоянии подкормить его хоть немножко? Я-то думал, ты какая следует лекарка! Посмотри, на что он у тебя похож! На скелет, вот на что. Так дело не пойдет. Но ты, Джексом, молодец: болеть, так уж в подходящем уголке, верно? Надо будет посмотреть места, раз уж я сюда забрался. Хотя, правду сказать, не такое долгое было путешествие… – И Грох ткнул подбородком в сторону Джексома, вновь нахмурившись. – А ты? Успел полазить по окрестностям, пока не свалился?

Тут Джексом понял, что совершенно неожиданный визит Гроха, по всей видимости, преследовал сразу несколько важных целей. Для начала, вероятно, он желал лично убедиться, что владетель Руата был, вопреки упорным слухам, еще жив. Вторая же цель, – Джексом слегка заерзал, вспомнив брошенную Лессой фразу о желании прибрать к рукам “лучшую часть”…