Текст книги "Белый дракон"

– Как это? – усомнилась Менолли. – На самом деле у них почти нет воображения. Они показывают только то, что видели сами.

– Или думают, что видели, а?

Менолли обдумала его слова.

– Обычно им всегда можно доверять. Я знаю, я… – И, спохватившись, замолкла.

– Все нормально, – сказал ей Джексом. – Это же надо быть безмозглым, как дверь холда, чтобы не понимать: вы, арфисты, ведете на юге какие-то дела.

– Знаешь, Джексом, – и Менолли понизила голос, – Ф'лессан был прав: там, на юге, что-то затевается. Некоторые из моих файров были так возбуждены… Они мысленно показывали мне яйцо. Одинокое яйцо… и оно лежало не в вейре. Сначала я подумала, что Красуля припрятала кладку. Она это делает иногда. Потом у меня создалось впечатление, что виденное ею произошло очень давно. Но ведь Красуля – ровесница Рута. Как она может помнить что-либо, случившееся более пяти Оборотов назад?..

Джексом от души рассмеялся:

– Неужто им примерещилось Изначальное Яйцо?

– Знаешь, Джексом, – сказала Менолли, – я бы не стала смеяться над такого рода картинами. Им в самом деле ведомы очень странные вещи. Помнишь, в какой ужас пришла Гралл, маленькая королева Ф'нора, при одной мысли о полете к Алой Звезде?.. Кстати, все файры поголовно панически боятся Алой Звезды…

– Как и мы все.

– Они ЗНАЛИ, Джексом. Знали раньше, чем кто-либо на всем Перне.

И оба непроизвольно обернулись к востоку, где зловещим огнем горела Алая Звезда.

– Ну?.. – торжественно спросила Менолли.

– Что – “ну”?

– Ну так ты согласен, что у огненных ящериц неплохая память?

– Брось, Менолли! Ты хочешь, чтобы я поверил, будто файры помнят нечто такое, о чем не помним мы, люди?

– У тебя есть лучшее объяснение? – запальчиво поинтересовалась Менолли.

– У меня – нет. Но это вовсе не значит, что его нет вообще, – улыбнулся Джексом, но улыбка тотчас пропала, и он встревоженно спросил: – Слушай, а вдруг там, на крыше, сидят ящерицы из Южного холда?

– Не стоит волноваться. Во-первых, ящерицы все-таки снаружи, а не внутри. Во-вторых, они могут сообщить только то, что поняли сами, – посмеиваясь, ответила Менолли. Сказать по правде, ее смех нравился Джексому куда больше хихиканья девушек из холдов. – Вообрази только, – продолжала арфистка, – какой чушью покажутся кому-нибудь вроде Ткула Вансоровы уравнения! Да еще увиденные глазами огненной ящерицы!

Сам Джексом плоховато помнил Ткула, возглавлявшего Вейр Плоскогорье до высылки части Древних на юг, но был предостаточно наслышан о нем от Лайтола и Н'тона и знал – этот человек не способен воспринять ничего нового. С другой стороны, должны же были почти шесть Оборотов полной самостоятельности на Южном континенте придать его взглядам хоть какую-то широту…

– Между прочим, – сказала Менолли, – волнуюсь не только я. Миррим тоже. А уж если кто понимает огненных ящериц, так это Миррим!

– У тебя, по-моему, это тоже выходит неплохо… для простой арфистки, – съязвил Джексом.

– О, благодарствую, господин владетель… – в шутку раскланялась Менолли. – Ты можешь выяснить, о чем файры рассказывают Руту?

– А разве они не разговаривают с Пат, зеленой Миррим? – Джексона что-то не тянуло возиться с огненными ящерицами больше, чем это диктовалось необходимостью.

– Драконы мало что помнят. Ты же знаешь. Но Рут не таков, я это заметила…

– Не таков, –~ мгновенно ощетинился Джексом.

– Что у тебя стряслось? – спросила приметливая Менолли. – Никак, владетель Грох к Лайтолу приезжал?

– Грох? Зачем еще?..

В глазах девушки заплясали бесенята. Она поманила к себе Джексома и сообщила таинственным шепотом:

– Затем, что, по-моему, Грох не прочь бы женить тебя на своей третьей дочери, той, пышногрудой.

Джексом застонал от ужаса.

– Ну, ну, не бойся. Робинтон камня на камне не оставил от этой идеи, он же тебе не враг. – И Менолли скосила на него смеющиеся глаза. – Так что, если у тебя есть какая-нибудь девочка на примете, сейчас бы самое время об этом и заявить.

Джексом обозлился – не на Менолли, разумеется, а из-за подобных новостей, – но легко ли отделить вести от вестника?

– Вот уж без кого я как-нибудь обойдусь, так это без жены!

– Ага. Значит, есть-таки кому о тебе позаботиться?

– Менолли!

– Можно подумать, ты узнал что-то новенькое. Видишь ли, мы, арфисты, давно поняли всю бренность человеческой плоти. Ты высокий и симпатичный, Джексом. Лайтол, как мы полагаем, должен наставлять тебя во всех областях..

– Менолли!

– Джексом! – искусно передразнила его девушка. – Неужели Лайтол никогда не отпускает тебя порезвиться на воле? Или тебе остается только мечтать?.. Я серьезно, Джексом, – и ее тон сделался жестким, – по-моему, Робинтон, которого я очень люблю, Лайтол, Ф'лар, Лесса и Фандарел сообща превратили тебя в бледное подобие себя самих. А где же сам Джексом? – И прежде, чем он успел по достоинству ответить на этакую наглость, она прищурилась и буквально пронзила его взглядом. – Говорят, каков всадник, таков и дракон. Быть может, поэтому-то Рут так не похож на других?

С этими загадочными словами она поднялась и ушла обратно в дом, оставив его одного. Джексом готов был позвать Рута и улететь прочь: что за радость торчать там, где тебя награждают одними синяками и шишками? – но вовремя вспомнил слова Н'тона: “как надутый мальчишка.” – и остался сидеть на траве. Ну уж нет! Второй раз за одно утро хлопать дверьми – это не для него. Это не по-взрослому. Пусть не радуется Менолли, пусть не воображает, будто ее колкости хоть как-то его зацепили.

Он посмотрел на реку, где беспечно кувыркался его любимец, и задумался: действительно, почему Рут так не похож на других драконов? Верно ли, что каков всадник, таков и дракон?.. Во всяком случае, к ним двоим это выражение подходило как нельзя лучше. Они были похожи во всем. Даже обстоятельствами рождения, Джексона извлекли из тела матери, умершей при родах. Рута он сам извлек из скорлупы, слишком толстой и твердой, не по силам крохотному птенцу. Рут был драконом, но вырос не в Вейре, Джексом был владетелем Руата, но еще не утвержденным…

Что ж, стало быть, испытать одного – значит испытать и другого? И да здравствует непохожесть?

"Только не попадись никому, когда будешь давать Руту огненный камень”, – сказал ему Н’тон.

Вот этим-то он и займется…

Глава 4

Холд Pyam – ферма, Фиделло, 15.5.10 – 15.5.18

В течение последующих трех дней Джексому стало ясно: одно дело – принять твердое решение научить Рута жевать огненный камень, и совсем другое – найти для этого время. Джексому не удавалось выкроить буквально ни часа. Порою у него мелькала даже нечестивая мысль: а что, если Н’тон намекнул о его планах Лайтолу, и управляющий намеренно придумывал все новые дела, чтобы занять его с утра до ночи? Но эту мысль Джексом скоро отбросил. Н’тон не был способен на лицемерие и вероломство. Рассудив трезво, Джексом признал, что каждый его день и прежде был до отказа наполнен делами. С утра – уход за Рутом, потом занятия, потом обязанности по холду. А в прежние Обороты Лайтол еще брал его с собой на собрания, происходившие в других холдах. На этих собраниях Джексом молча слушал, что говорилось, и, по мысли опекуна, вникал в тонкости управления холдом.

До сих пор Джексом как-то не задумывался об этом. А вот теперь ему впервые отчаянно понадобилось время. Личное время, о котором он вовсе не желал бы ни договариваться загодя, ни объяснять кому-либо, где он был и что делал.

Другая сложность состояла в том, что, куда бы ни направились они с Рутом, там рано или поздно появлялись и огненные ящерицы. Менолли была совершенно права, называя их величайшими сплетницами. А значит, вовсе незачем им присутствовать там, где он станет учить Рута запретным вещам. Джексом попробовал избавиться от них и начал с того, что заставил Рута перенестись на плато в Плоскогорье, где они с ним когда-то учились летать в Промежутке.

Это были пустынные, безжизненные места; жесткая горная трава едва выглядывала из-под слежавшегося позднего снега. Он дал Руту ориентиры, когда они находились в воздухе и по какой-то причине одни, без обычной свиты файров. Так вот, не успел он досчитать до двадцать второго вдоха, как над головой Рута возникла зеленая самочка Диланы и с нею голубой эконома. Ящерки хорем пискнули от изумления, потом принялись жаловаться на холод.

Джексон сделал еще две попытки. Один раз он послал Рута на безлюдные равнины Керуна, другой раз – на необитаемый остров у побережья Тиллека. Ящерицы следовали за ним неотступно.

Сперва эта слежка привела его в ярость, он начал даже подумывать, как бы заставить Лайтола от нее отказаться. Но здравый смысл подсказывал, что Лай-тол вряд ли велел бы Дилане или эконому приставить своих файров к воспитаннику. Скорее всего, они это придумали сами, руководствуясь ложно понятым долгом. Что же делать? Заговорить с Диланой? Джексом знал: для начала она разрыдается, станет заламывать руки, а потом побежит прямо к Лайтолу. Должно быть, с Брандом, экономом, разговор пойдет легче. Бранд прибыл из холда Телгар всего два Оборота назад, когда стало ясно, что прежнему эконому не совладать с сорванцами-приемышами. Да, Бранд определенно способен понять, с какой стати юноше требуется личное время.

Вернувшись в Руат, Джексом без промедления отправился в рабочую комнату Бранда. Эконом как раз распекал слуг, по чьей нерадивости в кладовые забрались пещерные змеи и перепортили немало припасов. К некоторому изумлению Джексона, при его появлении разнос немедленно прекратился, а виноватые слуги были отпущены с наказом предъявить Бранду по две убитые змеи с носа – не то, мол, придется им попоститься несколько дней.

Эконом никогда не был по отношению к Джексону невежей, но подобное внимание было воистину удивительно. Джексом даже перевел дух, прежде чем начать говорить. Бранд почтительно ждал. Он вел себя с ним, словно с Лайтолом или каким-нибудь знатным гостем. Джексом невольно вспомнил свою давешнюю вспышку, смутился и подумал, не в ней ли причина. Нет, Бранд раболепствовать не привык. У него был ровный взгляд, крепкие руки, твердые губы и вся осанка человека, достойного, по словам Лайтола, полного доверия.

– Бранд, – сказал наконец Джексом. – Последнее время я замечаю, что руатские файры следуют за мной неотлучно. Я имею в виду зеленую Диланы и, прости, пожалуйста, твоего голубого. Ты в самом деле считаешь, что это все еще необходимо? – Судя по выражению лица, Бранд был искренне удивлен, но Джексом торопливо продолжал: – Видишь ли, иногда хочется побыть одному… совсем одному. А ведь ты сам знаешь, мир еще не родил больших сплетников, чем файры. Вдруг они не так что-нибудь поймут… ну, ты же понимаешь, о чем я говорю.

Бранд понимал. И если слова Джексона удивили или позабавили его – он ничем этого не показал. Он ответил:

– Прими мои извинения, владетель Джексом. Уверяю тебя, это простая оплошность. Видишь ли, Дилана очень волновалась, когда вы с Рутом занялись полетами в Промежутке: тогда-то и стали посылать за вами ящериц ради страховки. Конечно, мне давно следовало бы это отменить.

– С каких пор я стал для тебя “владетелем Джексомом”, Бранд?

Нет, ему не показалось: губы эконома действительно дрогнули.

– С того самого утра… владетель Джексом.

– Я совсем не хотел этого, Бранд, Бранд слегка кивнул головой, предупреждая дальнейшие извинения.

– Как сказал нам управляющий Лайтол, ты стал достаточно взрослым и вполне достоин утверждения в правах, владетель Джексом, и нам… – тут Бранд в самом деле улыбнулся, улыбнулся дружелюбно и непринужденно, – нам следует вести себя соответственно.

– Что ж, спасибо.

И Джексом, стараясь сохранить остатки душевного равновесия, покинул комнату эконома. Но за первым же поворотом коридора остановился и принялся размышлять о скрытом смысле слов Бранда. “Достаточно взрослый и вполне достоин утверждения…” А Грох не прочь женить его на своей доченьке. Да уж, хитроумный хозяин Форт холда не стал бы вынашивать подобного замысла, будь у него хоть какие-то сомнения в том, что Джексома утвердят как владетеля.

Еще вчера перспектива скорого утверждения бесконечно обрадовала бы Джексома. Теперь она приводила его в отчаяние. Как только он официально станет владетелем Руата, у него не будет больше ни малейшего шанса хоть раз вылететь навстречу Нитям в составе боевого Крыла. А раз так, он… он не хочет владеть Руатом! То есть пока еще не хочет. И вот уж что ему решительно ни к чему, так это невеста, навязанная против его воли.

Надо было ему сказать Менолли, что у него нет никаких проблем с хорошенькими дочками фермеров, – стоит, мол, лишь подмигнуть, и любая тут же прыгнет на шею. Вообще-то он отнюдь не следовал примеру некоторых своих ровесников, не дававших девкам проходу. Еще не хватало обзавестись репутацией распутника, вроде Мерена или того балбеса, сынка владетеля Лауди, которого Лайтол счел за благо отослать из Руата домой под каким-то благовидным предлогом. Для владетеля не считалось зазорным иметь побочных детей, но ведь всему есть предел!

И все-таки придется ему подыскать хорошенькую девчонку: свидания с нею дадут ему необходимое алиби, и вот тогда-то можно будет заняться делами более важными.

…Джексом отклеился от стены, у которой стоял, и непроизвольным движением расправил плечи. Нет, что ни говори, а подчеркнутая почтительность Бранда, пожалуй, действовала вдохновляюще. Теперь, задним числом, ему вспомнились и другие свидетельства перемены отношения к нему обитателей холда – занятый мыслями об огненном камне, он до сих пор их попросту не замечал. Только тут до него дошло, что Дилана как-то вдруг перестала пичкать его едой, а Дорс последние несколько дней и вовсе не показывался на глаза. Да и Лайтол оставил обыкновение ежеутренне осведомляться о здоровье Рута, предпочитая вместо этого говорить о предстоящих делах.

В тот день, когда он вернулся из Главной мастерской кузнецов, Лайтолу и Финдеру не терпелось узнать, что же там такое вывел Вансор. Целый вечер Джексом пересказывал им доклад Звездочета и если вообще обратил внимание на странновато примолкших Лайтоловых подопечных, то приписал это их интересу к звездам и уравнениям. Тем более что Лайтол, Финдер и Бранд держались совсем как обычно.

А на другое утро они перехватили по колбаске и по кружке кла и сразу двинулись в неблизкий путь: над только что засеянными полями ожидалось выпадение Нитей. Уж где тут было что-либо замечать!

"Следовало мне открыть рот и все высказать им еще много месяцев назад”, – подумал Джексом, входя к себе.

С самого начала было заведено – во время ухода за Рутом Джексома не должен был беспокоить никто: благодать уединения, которую он только теперь начал осознавать. Обычно Джексом возился с драконом – чистил его, смазывал маслом – рано утром либо поздно вечером. А еще они с Рутом охотились через каждые три дня на четвертый: уступая собратьям размерами, белый дракон нуждался в более частом питании. Огненные ящерицы холда неизменно сопровождали Рута на охоте и пировали с ним вместе. Люди ежедневно кормили своих питомцев из рук, но вытравить из ящерок страсть к парней, только что убитой – а еще лучше, самолично пойманной – добыче не удавалось. Никто уже и не пытался одолеть этот инстинкт. Без сомнения, они крепко привязывались к человеку в момент выхода из яйца; тем не менее внезапный испуг или просто каприз нередко бросали их в Промежуток, иногда даже надолго. Возвращаясь, они вели себя как ни в чем не бывало, разве что мысленно передавали что-нибудь вовсе уж несусветное.

Джексом знал: сегодня Рут будет не прочь поохотиться. Он ощущал нетерпение, владевшее его другом. Посмеиваясь, он натянул тяжелею летную куртку и сапоги и осведомился, чего бы Руту хотелось нынче отведать.

«Хочу верра, – ответил дракон. – Сочного, жирного верра с равнины. Не какого-нибудь жилистого, выросшего в горах!»

И он фыркнул, красноречиво выражая свое отвращение к последним.

– Кажется, ты действительно проголодался, – сказал Джексом, входя к нему в вейр. Рут поднял голову и легонько ткнул его носом в грудь: прохладный ветер дыхания дракона проникал даже сквозь толстую куртку. Глаза Рута переливались красными бликами здорового аппетита. Подойдя к широким металлическим дверям, открывавшимся во двор, он распахнул их передними лапами.

Руатские файры вились в воздухе, взбудораженные голодом Рута и сами исполненные нетерпения. Джексом сел верхом и велел Руту взлетать. Старый коричневый дракон, по обыкновению сидевший на сторожевых скалах, громогласно пожелал им доброй охоты, а всадник помахал рукой.

Десятины, выплачиваемые холдами, позволяли Вейрам держать для кормления драконов собственные стада. Но ни один владетель не обижался, если какому-нибудь всаднику случалось подкормить своего дракона на его землях. Джексом сам был владетелем, а значит, имел право на все и на вся в границах Руата: оставалось лишь соблюсти правила приличия. Что ж, Лайтолу не требовалось специально объяснять Джексому – Руту следовало охотиться на разных фермах по очереди, чтобы никому не нанести слишком чувствительного урона.

В это утро Джексом дал Руту ориентиры богатой луговой фермы, где, по словам Лайтола, откармливали самцов-верров к весеннему забою. Когда Джексом и Рут прибыли туда, хозяин объезжал свои угодья верхом. Он довольна приветливо поздоровался с юным владетелем. Джексом вежливо осведомился о его здоровье, о тучности стад и о том, хороши ли кладки у верров. – Замолвил бы ты за меня словечко Лайтолу, – сказал фермер, и Джексом уловил в его тоне нотку обиды. – Сколько раз я просил его дать мне яйцо огненной ящерицы! Оно полагается мне как фермеру, и потом, оно мне необходимо. Как прикажешь разводить верров, когда песчаные змеи то и дело подкапывают гнезда и прокусывают скорлупу! По четыре-пять яиц в каждой кладке оказываются пустыми, ну на что это похоже? А огненные ящерицы, как я слышал, здорово отгоняют от гнезд всякую нечисть. Я тут толковал с парнем с Лысого Озера и еще кое с кем, так все в один голос говорят: до чего, мол, полезное зверье эти файры! Нет, правда, владетель Джексом, я фермерствую уже двенадцать Оборотов, даже больше, так что мне полагается. Небось Пелон с Лысого Озера – всего десять, а ему – пожалуйста, дали!

– Даже не представляю, Теггер, и как это тебя обошли, – сказал Джексом. – Ладно, я посмотрю, что тут можно сделать. Сейчас у нас, правда, ни одной кладки нет, но как только появится – посмотрим. Теггер угрюмо поблагодарил его и порекомендовал послать Рута на стадо самцов, пасшихся на дальнем лугу. Ближнее стадо он собирался вскоре забить, между тем как драконья охота сгоняла с верров семидневный нагул.

– Спасибо, – сказал Джексом, а Рут добавил благодарную трель, отчего скакун фермера поднялся на дыбы и начал брыкаться. Теггер сердито рванул поводья, не давая животному сорваться в галоп.

Джексом вспрыгнул на плечо Рута и подумал: “Вряд ли Теггер сумеет пройти Запечатление с файром…"

«Ты прав: этому человеку уже давали яйцо, – ответил Рут. – Малыш сразу удрал в Промежуток, да так и не вернулся к месту рождения…»

– Откуда ты это знаешь?

"Огненные ящерицы мне рассказали”.

– Когда?..

"Когда это случилось. Я только что вспомнил об этом. – Похоже, Рут был весьма доволен собой. – Когда тебя со мной нет, они рассказывают мне массу интереснейших вещей”.

Тут до Джексома дошло, что при них не было обычного эскорта файров, несмотря даже на то, что они летели охотиться. А ведь он вовсе не имел в виду полного запрета всем ящерицам сопровождать их куда бы то ни было“Я есть хочу, – жалобно напомнил Рут. – Где мой верр?"

Они подлетели к дальнему лугу, и дракон ссадил Джексома на травянистом пригорке, откуда удобно было наблюдать за охотой. Рут взлетел – ив воздухе тотчас возник целый рой огненных ящериц. Одна за другой они опустились на травку, почтительно ожидая, чтобы Рут пригласил их разделить с ним трапезу.

Некоторые драконы имели обыкновение подолгу гонять стадо верров, отбирая самого жирного. Но Рут то ли быстро сделал свой выбор, то ли перехватил мысль Джексома о том, что Теггер отнюдь не обрадуется загнанным веррам. Как бы то ни было, он стремительно свалился на одного из самцов и вмиг сломал ему шею.

Ел Рут с прирожденным изяществом. Оставив польщенных файров обгладывать косточки, он разорвал второго самца. Верры сгрудились в дальнем конце пастбища и стали было успокаиваться, но Рут неожиданно поднялся в воздух и ринулся на третьего.

"Я же говорил, что хочу есть”, – сказал он извиняющимся тоном. Джексом расхохотался:

– Да ну тебя, Рут! Набивай брюшко на здоровье.

«Я не набиваю брюшко, – ответил Рут с кроткой укоризной: и как это, мол, Джексом о нем такое подумал! – Просто я очень проголодался.»

Джексом задумчиво разглядывал пирующих файров. “Интересно, – подумалось ему, – сколько здесь ящериц из Руата?"

"Это все местные”, – тотчас ответил Рут. “Итак, – размышлял Джексом, – от навязчивого общества руатских файров я вроде отделался. Но довольно ли этого? Ведь если одна ящерица что-то узнала – считай, знают и все остальные. Все же придется как-нибудь укрываться от них…

Джексом знал: чтобы разжевать и переварить огненный камень, драконам требовалось время – только тогда достигался наилучший эффект. Опытные всадники начинали давать своим драконам огненный камень за несколько часов до предстоящего выпадения Нитей. Насколько быстро сумеет Рут проглотить достаточно камня, чтобы могло получиться пламя? Этого Джексом не знал. Надо будет действовать осторожно. Все драконы различались быстротой переваривания камня и вместимостью второго желудка, так что каждому всаднику приходилось лично выяснять особенности своего зверя. Эх, если бы можно было тренировать Рута в Вейре, под присмотром опытного наставникаЧто ж, спасибо хотя бы на том, что с огненным камнем не было никаких сложностей. В холде держали запас для Вилта, старого коричневого дракона: на сторожевых высотах всегда лежала изрядная куча. Можно будет натаскать понемножку, тем более что Руту и не потребуется столько, сколько большому Дракону…

Все дело опять-таки упиралось во время. Сегодня утром Джексом был свободен только потому, что Руту требовалось поохотиться. Кроме того, им придется лететь в Руат обычным порядком: сытых драконов избегали посылать в Промежуток – оказавшись с полным брюхом горячей жирной еды в лютом холоде Промежутка, дракон мог всерьез заболеть… А во второй половине дня Лайтол собирался ехать смотреть весенние посевы. Если Джексом в самом деле хотел пройти Утверждение и стать владетелем, эту поездку нельзя было пропускать.

"Интересно, – подумалось ему затем, – не боятся ли господа владетели, как бы я не сделался похож на захватчика-отца?..” Они готовы были без конца рассуждать о происхождении, о крови и о том, как сказывается в человеке эта самая кровь. Так неужели они ничуть не беспокоились – а вдруг в нем, Джексоме, однажды заговорит кровь Фэкса? Или, может, надеялись, что наследие матери пересилит? Да, все они рады были говорить с ним о его матери, госпоже Гемме. Но как только ему случалось упомянуть своего недоброй памяти папашу – тут же переводили разговор на другие темы. Боялись, не пойдет ли он по отцовским стопам? Или просто из вежливости не хотели говорить плохо о мертвом? О живых небось не стеснялись…

Джексом попробовал вообразить себя завоевателем вроде отца. Как бы, например, он разделался с Наболом, с Форт холдом… нет, Форт холд – слишком крупный кусок… или с Тилеком? А с Кромом? Тоже не пойдет: Керн, старший сын Несселя, владетеля Крома, такой славный парнишка – ну как можно отнять у него то, что ему по праву принадлежит?

Тухлая скорлупа! Какие там завоевания, если он не способен как следует распорядиться собственной судьбой и судьбой своего дракона!..

Рут подошел вперевалочку, сытый, довольный, с отвисшим, полным брюшком. Улегся в душистой, нагретой солнцем траве и принялся облизывать когти, Он был очень чистоплотен. Джексом подождал, пока он кончит умываться, и спросил:

– Летать-то сможешь после такого обеда?

Рут повернул голову, с укором глядя на всадника. “Я всегда могу летать. – Дыхание дракона отдавало сладковатым запахом свежего мяса. – А что, ты опять беспокоишься?"

– Я хочу, чтобы мы с тобой были настоящей парой, как положено дракону и всаднику. Я хочу драться с Нитями – чтобы я сидел у тебя на спине, а ты извергал пламя!

«Ну так давай сделаем это, – с непоколебимой верой произнес Рут. – Я – дракон, ты – мой всадник. В чем проблема?»

– За нами повсюду следуют файры… “Но ведь ты сказал толстяку с голубым, – так Рут обычно называл Бранда, – чтобы они отстали от нас. Они и отстали. Здесь их нет”.

– Зато явились другие, а ты сам знаешь, как они болтливы. – Тут Джексом припомнил рассуждения Менолли и спросил: – Те, что здесь, – о чем они сейчас думают?

«О своих сытых животиках. О том, что верры были сочными и нежными. О том, как здорово они наелись. В первый раз за много Оборотов.»

– Если ты велишь им убраться, они послушаются тебя?

Рут фыркнул, глаза его замерцали – дракону было смешно.

«Они не поймут, с какой стати, и примутся выяснять. Я велю им, если ты хочешь. Может, и вправду отвяжутся на какое-то время.»

– Файры есть файры: любопытства в них куда больше, чем здравого смысла, – сказал Джексом. – Ладно, как любит говорить Робинтон, неразрешимых проблем на свете не бывает, надо только немножко подумать. Что ж, подумаем!

Всю дорогу до Руата в животе Рута громко урчало: пищеварение шло своим чередом. Больше всего дракону хотелось свернуться на теплых камнях и сладко заснуть. Коричневого сторожевого не было на обычном месте, и Рут устроился на утесе. Джексом следил за любимцем с главного двора, пока тот не уснул, а потом отправился разыскивать Лайтола.

Если Бранд и говорил с управляющим о просьбе Джексома – на поведении Лайтола это никак не отразилось. Он поздоровался с Джексоном в своей обычной сдержанной манере и тут же велел ему не мешкать с едой, ибо им предстояла длительная поездка. С ними, сказал он, отправится Тордрил, наследник владетеля Исты, а также один из старших воспитанников Лайтола. Андемон, Мастер земледельцев, прислал новое семенное зерно: урожайную, скороспелую пшеницу. Этим зерном уже засевали поля на юге, кишевшие личинками. Тамошние растения получились удивительно здоровыми, способными сопротивляться болезням и выдерживать долгие засухи. Теперь Андемон хотел бы знать, как будет чувствовать себя его пшеница в дождливом северном климате.

Дело осложнялось тем, что многие пожилые фермеры упорно не желали вводить у себя ничего нового…

– Толстокожие, что твои Древние, – вполголоса ругался Лайтол, но, так или иначе, для каждого находил убедительные слова. Так получилось и с Фиделло, хозяином фермы, которую они намеревались посетить. Правда, Фиделло был из новых: его предшественник погиб два Оборота назад, застигнутый Нитями на охоте за дикими веррами.

И вот, наскоро перекусив, они двинулись в путь на неутомимых скакунах, специально выведенных для дальних поездок. С точки зрения Джексома, несколько скучновато было ползти верхом по полям, которые на спине Рута он мог пересечь в мгновение ока через Промежуток. Тем не менее ему нравилось время от времени ездить верхом. А сегодня в воздухе чувствовалась весна, и к тому же у Лайтола, насколько было известно Джексону, не было причины на него сердиться. Так что Джексом попросту наслаждался поездкой.

Ферма Фиделло лежала на северо-востоке руатских владений, на горном плато, близ увенчанных снегом высоких пиков Крома. Когда они добрались до плато, голубой файр, ехавший у Тордрила на плече, взвился с пронзительным приветственным криком и закружился в воздухе, здороваясь с подлетевшим коричневым: тот, похоже, принадлежал Фиделло и был нарочно послан высматривать гостей. Обе ящерицы тут же исчезли в Промежутке. Тордрил и Джексом переглянулись: это означало, что на ферме их встретят горячим кла и пирожками. И очень кстати, поскольку оба проголодались.

Фиделло сам выехал на дорогу. Под ним был крепкий рабочий скакун, еще не перелинявший после зимы, – густой мех облезал клочьями, открывая лоснящуюся летнюю шерстку. Холд, куда Фиделло со сдержанной вежливостью пригласил их зайти, был уютен и опрятен, хоть и невелик. Челядь – в том числе и домочадцы прежнего фермера – высыпала навстречу гостям.

– Повар у него отменный, – потихоньку шепнул Джексому Тордрил, когда трое юношей прошли в зал и вплотную занялись угощением. – И сестрица что надо, – добавил он, когда к ним подошла девушка с кувшином дымящегося кла.

Тут Джексом впервые присмотрелся к ней повнимательнее и охотно согласился, что девчонка и вправду была прехорошенькая. Уж кто-кто, а Тордрил умел высмотреть самую пригожую. То-то Бранд не спускал с него глаз, когда им случалось бывать за мостом, в поселке работников…

Как ни странно, сестренка Фиделло робко заулыбалась Джексому, а на Тордрила вовсе не обратила внимания. Будущий владетель Исты попытался было занять ее разговором, но она отвечала ему односложно и смотрела только на Джексома. Она отошла от него лишь тогда, когда явился ее брат и предложил всем отправиться смотреть поля, – иначе, мол, придется ехать назад в полной темноте.

Подтягивая подпругу перед тем, как сесть в седло, Тордрил поинтересовался у Джексома:

– Интересно, так ли легко ты ее подцепил бы, если бы это я, а не ты, числился владетелем Руата?..

– Подцепил? – воззрился на него Джексом. – Мы просто болтали…

– Ну, значит, подцепишь в следующий раз, когда вам предоставится возможность… поболтать. Я полагаю, Лайтол не станет возражать против нескольких детишек на стороне? Мой отец, например, говорит, что это даже полезно, – дескать, добавляет усердия законным наследникам. Везет же тебе: ведь Лайтол вырос в Вейре, а значит, не особенно строго смотрит на эти дела.

Тут к ним присоединились Лайтол и Фиделло, и разговор пришлось прекратить. Тем не менее ревнивое замечание Тордрила дало Джексому богатейшую пищу для размышлений. Как ее звали – Корана? Что ж, она может весьма пригодиться ему. Здесь, на ферме, был всего один файр; вот бы еще Рут сумел заставить его держаться в сторонке…

Поздно вечером, когда они возвратились в Руат, Джексом потихоньку взобрался на сторожевые скалы. Старый дракон и его всадник разминали крылья в коротком ежевечернем полете, и юноша беспрепятственно набрал изрядный мешок огненного камня из большой кучи, предназначенной для коричневого.

На другое утро он как бы мимоходом спросил Лайтола, достаточно ли, по его мнению, семенного зерна они отвезли на ферму Фиделло: ему, дескать, показалось, там было довольно обширное поле, вдруг не хватит? Лайтол, прищурившись, зорко глянул на воспитанника и согласился, что, пожалуй, еще полмешка вовсе не помешало бы. Тордрил находился поблизости; удивление на его физиономии сменилось завистью, потом – легким преклонением перед хитростью Джексома, столь быстро сумевшего выдумать благовидный предлог для визита на ферму. Лайтол тем временем велел Бранду доставить из кладовых полмешка Андемонова зерна. Джексом забрал его и степенно отправился облачаться в летный костюм.