Текст книги "Рыцарь в потускневших доспехах"

Глава 6

Кристофер сжимал в руке телефон. Он был в отвратительном настроении, и у него не было сил болтать со своим агентом. Даллас не замечала его с тех пор, как он спас Стефи.

Жаркое полуденное солнце ослепляло своим блеском. Ручейки пота сбегали по спине Кристофера. Он откинулся на подушку – пониже, в тень. Голос Кэла истерично звенел в трубке. Кристофер отложил трубку, налил чашку ледяной воды и медленно осушил ее. Чего ему действительно не хватало – так это бассейна.

Когда он снова поднял телефонную трубку, Кэл орал даже громче, чем прежде.

– Ты хоть слышал, что я тебе сказал?

– Старался не слышать. Суди сам, Кэл. Я не могу вернуться. Измени для меня условия, и я появлюсь в Испании, как только они будут готовы начать съемки.

– Черт возьми, как же они могут начать съемки без твоего физического присутствия?

– Эти парни встанут на уши, если будет нужно. Запомни, Кэл.

– На карту поставлено очень много. Стефи с Патриком изящно ступала по мокрой траве к лодке. К ее черным волосам, развевающимся на ветру, очень шли голубые шорты. Она нагнулась и осторожно сорвала два тонких лютика.

– Да, на карту поставлено очень много, – пробормотал Кристофер.

– Ты сказал, что вернешься не позже чем через неделю.

– Разве кто-нибудь в Голливуде тебе прежде лгал, Кэл?

Кэл застонал:

– Черт! Как ты думаешь, что я должен им говорить?

– Скажи, что я работаю над своим загаром.

– Как долго…

Из задней двери дома вышла Даллас. При виде ее в обтягивающих джинсах Кристофер испытал горячий прилив желания.

– Все так запутано, Кэл.

– Просто скажи ей, кто ты, хватай своего ребенка и выкатывайся оттуда.

Даллас увидела Кристофера. Он помахал ей. Ее руки сжались в кулачки на бедрах. Она поправила листья плюща и опять ушла в дом.

– Я уже сказал, все запутано.

– Держу пари: если я вылечу к тебе – улажу все за один день.

– Нет! – Кристофер уставился на дверь, за которой скрылась Даллас. – С этим я должен справиться сам. Она не верит мне. Всякий раз, как я проявляю интерес к ней самой, ее жизни и ее детям, она пугается.

– Умная девчонка.

– Да.., она умна. Мне нужен месяц.

– Месяц! Ты сошел с ума!

– Читай бульварные газеты! – Кристофер отложил трубку, прежде чем Кэл задохнулся от вопля. – Я заставлю ее поверить мне – для того, чтобы она не боялась отдать мне Стефи. Для начала самое лучшее, что я могу придумать, – это побороться за детей.

Патрик со Стефи уже ступили на причал.

– Они здесь, Кэл.

– Не вешай…

– Извини, Кэл.

Кристофер спрятал радиотелефон.

– Все на борт, – по-техасски протянул Кристофер.

Патрик кивнул ему и прыгнул на яхту. Стефи с опаской наблюдала за ними, сидя на корточках.

– Как тетя Даллас, встала? – спросил Кристофер как бы между прочим.

– Она печет нам на завтрак оладьи, – ответил Патрик.

– А у меня холодные кукурузные хлопья, – сказал Кристофер.

– Очень пышные оладьи! – закричала Стефи с причала, посыпая его рану солью. – Она и сироп приготовила.

– Полагаю, тетя Даллас хочет пустить пыль в глаза Гордону, – сказал Патрик.

Еще одна горсть соли в уже растравленную рану. Кристофер все больше мрачнел.

– Только Гордон дуется. Он не станет есть или разговаривать с тетей Даллас.

По крайней мере хоть какая-то хорошая новость, подумал Кристофер.

– Эй, ребята, подсобите мне поймать Белую Лошадь, – попросил Кристофер, закрывая тему Гордона.

– Кого? – переспросил Патрик.

– Игрушечную лошадку, которую Стефи бросила в воду. – Кристофер стянул с себя рубашку.

Его загар уже потемнел, и мощные мускулы отливали бронзой.

– Ух ты! У вас такие мускулы, – присвистнул Патрик. – Как у Тигра.

Рот Кристофера предостерегающе сжался, и Патрику стало не по себе под его взглядом. Кристофер молча нырнул в воду. Патрик тотчас скинул с себя рубашку и прыгнул следом за ним. Стефи подалась вперед над причалом. Она не сводила с них огромных темных глаз. Кристофер с Патриком снова и снова ныряли в мутную коричневатую воду. Наконец уставший Кристофер выбрался на причал. Патрик подплыл к нему, подтянулся – и повис в той же позе, что и Кристофер.

– Я.., я думаю, что бросила ее вон туда, – Стефи показала в направлении кормы.

Патрик дважды нырнул и вылез, держа в руках какой-то намокший предмет. Поднял веревочный хвост:

– Это от лошади?

– Да, от нее, – подтвердил Кристофер.

– Бедная лошадка, – вздохнул Патрик, кладя измочаленную игрушку перед Стефи на доски. – Посмотри, что ты наделала.

Стефи опечалилась, оглядев набухшую от воды игрушку. А потом с воодушевлением дотронулась до носа лошадки, и из него полилась вода.

– Я отожму ее, – заверила она.

– Думаешь? – Голос Кристофера был участлив.

Казалось, она ничего не имела против, когда Кристофер поднялся на причал и опустился рядом с ней на колени. Не возражала она и против того, что его рука коснулась ее руки, когда она с нежностью выжимала Белую Лошадку. Девочка доверчиво взглянула на Кристофера:

– Вам она нравилась?

За последние два дня Стефи стала меньше его бояться.

– Да, – пробормотал он. Улыбка снова смягчила его резкие черты.

– Она была такой же белой, как и лошади из моей книги сказок? Кристофер кивнул.

– Станет ли она когда-нибудь белой опять?

– По всей видимости, нет. Но мы сделаем для этого все возможное.

– Может, ее высушить в духовке? – предложила Стефи.

– А как отнесется к этому тетя Даллас?

– Тетя Даллас не будет спорить.

Но тетя Даллас спорила.

Когда Кристофер по приглашению детей зашел в кухню, выяснение отношений между Даллас и Гордоном было в самом разгаре. Кристофер смело улыбнулся им. “Беседа” оборвалась. Даллас, казалось, не видела никого, кроме него, и он тоже ответил ей жарким взглядом.

– У вас есть емкость, которую можно использовать, дабы высушить нашу лошадку? – невинно поинтересовался он.

Она встала. Принесла кастрюлю и поставила перед ним:

– Вот!

– Благодарю, – насмешливо промурлыкал он.

Даллас очень разволновалась, но не вымолвила ни слова. Однако не сводила глаз с Кристофера. Гордон встал и молча вышел. Только когда за Гордоном закрылась дверь, она смущенно вспорхнула, осознав, что совершенно забыла о Гордоне. В то время, когда Даллас запоздало бросилась ему вдогонку, губы Кристофера саркастически дернулись:

– Вас все еще посещают друзья-мужчины? Даллас вернулась, притихшая и недовольная.

– Вам-то что за печаль?

– Волнуюсь за вас. – Он медленно и многозначительно, с жадным восхищением, взглянул на нее.

Внутри у Даллас все клокотало. Ей не нравилось, что почти незнакомый взрослый мужчина вмешивается в чужие дела, завязывая отношения с ее детьми. Она смотрела, как Кристофер помогает им освободить духовку. А затем, отплачивая ему той же монетой, отправила детей наверх, переодеться. Кристофер собрался было уходить, но она набросилась на него:

– Скажите, почему столько шуму из-за игрушечной лошадки? – Она испепеляла его взглядом, готовая придушить. Какого черта он здесь делает? Какого черта вьется вокруг нес?

– Я расскажу вам в другой раз, когда у вас будет более подходящее настроение. – Его тихий голос звучал как намеренное оскорбление.

– Объясните мне теперь. С настроением у меня все в порядке.

После короткой паузы он продолжил:

– Хорошо. Вероятно, вы в состоянии приручить и гремучую змею. – Он нагло смотрел на нее, пока она не покраснела. – Дорогая, вам иногда приходит в голову, что характер есть не только у вас?

И, распахнув дверь настежь, он вышел.

Некоторое время спустя Стефи спустилась на яхту с Белой Лошадкой под мышкой.

– Она высохла? – спросил Кристофер, отрываясь от морского узла, который учился завязывать.

– Почти. Я боялась, она сгорит в духовке.

– Чудесно, что ты так заботишься о ней.

– Тетя Даллас сказала, что лошадке нужно полежать на солнце, потому что она воняет. Она велела мне отнести ее вам.

При упоминании о Даллас его пальцы ухватились за туго натянутую веревку. Тем не менее он заставил себя сосредоточиться на своей маленькой девочке.

– А чем она сейчас занимается? – вкрадчиво полюбопытствовал Кристофер.

Его желудок сжался, но даже упоминание о Даллас не смогло испортить для него это мгновение. Впервые его ребенок подошел к нему сам, по собственной воле. – Лошадка плохо пахнет потому, что ты бросила ее в соленую воду.

– Я испугалась вас.

– И ты до сих пор меня боишься? Ее огромные темные глаза блестели:

– Нет. – И она скосолапила ноги – ну, прямо как Салли, когда бывала очень довольна собой. – Почему вы назвали ее Белой Лошадкой?

– Так нарекла ее другая маленькая девочка.

– Она ее больше не любит?

– Очень любит. Но она уехала и не смогла взять ее с собой.

– Как и моя мама.

Его лицо оставалось по-прежнему невозмутимым, а буря эмоций клокотала внутри.

– Да.., похоже. Я хранил лошадку для нее. Думаю, лошадка захочет, чтобы с ней играла другая маленькая девочка.

– Я бы поиграла с ней, – задумчиво промолвила Стефи.

– Ты скажешь ей: “Я жалею о том, что бросила тебя в воду”?

Девочка прижалась лбом к едко пахнущему меху лошадки:

– Прости меня. Белая Лошадка.

– Если ты пообещаешь мне заботиться о лошадке, я разрешу ей остаться с тобой – если смогу каждую ночь заходить к тебе и желать ей спокойной ночи.

Снова ее большие темные глаза встретились с его взглядом. Наконец она произнесла:

– Вы можете заходить.., если будете читать мне историю о белых лошадях.

Он захотел взять ее на руки и поцеловать. Рассказать ей: теперь он знает, что значит потерять того, кого любишь. Кристофер жаждал рассказать своей дочке о том, кто он такой на самом деле, но не хотел пугать ее. Он протянул руку. Она вложила свою крошечную ладошку в его ладонь, и они пожали друг другу руки.

Прижимая к груди Белую Лошадку, изумленная Стефи оторвалась от него и вприпрыжку побежала домой.

Вечером Кристофер пошел к дому Даллас, собираясь пожелать Стефи спокойной ночи. В глубине души он надеялся увидеть Даллас, читающую детям. Ему снова захотелось ощутить тепло ее любви к ним. Но Даллас не оказалось дома. Он успел дважды прочесть Стефи историю о лошадях, а она все не приходила. Он все сильнее ревновал ее к Гордону. Спустившись, он принялся озираться по сторонам в поисках Даллас.

Кристофер шел мимо бассейна к причалу, когда стройная фигура выскользнула из тени.

– Чане. – Даллас вышла из темноты, чтобы украсить ночь.

Его охватило волнение. Лунный свет посеребрил волосы Даллас и заставил засверкать ее глаза. Его гнев испарился.

Наконец она подошла к нему, найдя подходящее место для уединенного разговора. Свет и тень подчеркивали изящные черты Даллас: гладкий лоб, высокие скулы и тонкий нос. Ее мягкий, розовый рот был чуть приоткрыт. Она покусывала губы, а потом облизывала укушенное место. Он сорвал с себя бутафорские очки, стремясь получше разглядеть ее.

Зачем она так невероятно прекрасна? Она колебалась. Это должно было остановить его, но он, напротив, рванулся к ней и притянул ближе к себе. Их губы встретились. Разочек, подумал он, просто чтобы попробовать ее. Но на вкус она оказалась сладка, как сахар, тающий во рту. Попробовав один раз, он очутился в положении человека, погибающего от голода. И захотел снова поцеловать ее.

– Нет! – воскликнула она, начав отбиваться. Он засунул руку под ее тонкую футболку, и она затрепетала, разрываясь между желанием и страхом.

– Дорогая, ты пришла ко мне! – Он гладил ее округлые груди, и их соски твердели. Его реакция была такой же стремительной и полновесной.

Он забыл обо всем, кроме нее. Все его существо пульсировало от желания. Его пальцы спустились ниже – к ее животу и бедрам. Мягкость ее голой кожи под его мозолистыми пальцами усыпляла его разум.

Постепенно она успокоилась. И изогнулась перед ним, чтобы ему было удобней. Ее нога обвила его ногу. Она была гладкой и теплой, он – жарким и полным энергии. Кожа к коже, тело к телу, мужчина к женщине. Она обтекла его. Она была заколдованной, дикой, сладкой. Его руки сжимали ее, и он безмолвно уводил ее в тень.

Затем его рот накрыл ее рот, и в нем заполыхал огонь. Кристофер запустил руки в ее волосы, оглаживая ее шею. За минувшие недели Даллас измучила его. Сначала оскорбляя его и отказываясь отдать ему Стефи, а затем доводя до исступления от неутоленного желания.

Его губы становились все жарче, и он раздвигал ими ее губы. Его язык скользнул к ней в рот.

– Ты прекрасна, – мычал он. – Ты сладкая. Я не ожидал такого.

– Так же, как и я.

– Мне не стоило приезжать.

– Если бы только ты не приезжал… – Мягкий мучительный вздох сорвался с ее губ.

– Жизнь стала бы совершенно иной, если бы исполнились все человеческие желания, – сурово сказал он, теребя ее золотые волосы. – Исчезли бы все проблемы. Я должен был приехать.

Его наслаждение было так интенсивно, что она не могла помешать своему телу раствориться в его теле. Ее руки конвульсивно обхватили его шею, а рот обжигал огнем.

Он знал страсть, но такую – никогда. Ее голод и лихорадочное безумие были не меньше, чем у него. Она спустила с привязи все его силы, всю его мужественность. В его жизни были другие женщины – она заставила его забыть их всех. Когда она высвободилась, они оба испытали боль. Ее голос дрожал:

– Остановись. Пожалуйста… Ты должен… Он опустил руки, сжал их в кулаки. Глубоко вздохнул.

– Все, что вы говорите, не правда, – шептала она. – Зачем я уступаю, хотя презираю вас?

Его мрачный смех наполнил зловещую темноту ночи. Он пригладил свои волосы, спутанные ее руками.

– Вы действительно думаете, что сможете одурачить меня? – вскричала она. – Будто бы я не знаю, что вам нужно!

Он воззрился на нее в страхе. Неужели она догадалась, кто он?

– Я лишь играла с вами сегодня, – промолвила она, – чтобы посмотреть, как далеко вы зайдете в своей грязной игре.

– Вам следовало знать, что я дойду до конца.

– Негодяй!

– Мир уже установил данный факт, – согласился он. Но его руки снова сжались в кулаки.

– Играть на любви детей – чтобы затащить меня в постель?!

Она умолкла. Он взирал на нее в изумлении, раскрыв рот.

– И это – все? Вы хотите сказать, что действительно не знаете…

Ее лицо побелело от гнева. Он почувствовал слабость и облегчение одновременно: она еще не узнала его!

– Ты не права, дорогая, – мягко закончил он.

– Тогда что означает ваш поцелуй?

– Приди ко мне – любой ночью, и я дам тебе урок биологии. Очень простой: ты хочешь меня и я хочу тебя.

– Ты мошенник.

– Забавнее спать с мошенником, чем со святым.

– Этого никогда не будет.

– Будет – и скорее, чем ты думаешь.

– Нет!

Его губы скривились в горькую, всезнающую улыбку.

– Отстаньте от меня и моих детей! Его глаза метнули стрелы в ее глаза, но все же он промолчал. И лишь когда она отвернулась и спотыкаясь поспешила к дому, он поклялся ей низким, едва слышным голосом:

– Не получится, леди.

Даллас вбежала в ванную и заперлась там. Наполнила ванну горячей водой – чтобы дети не услышали ее рыданий и чтобы пар затуманил зеркало – тогда она не сможет увидеть свое лицо. Даллас рыдала от ненависти к себе.

Годами она мучилась, стараясь искупить свой грех, ходила в церковь каждое – нет, почти каждое – воскресенье, заточила себя в университетском городке, встречалась только с надежными мужчинами, но по-прежнему оставалась распутной женщиной с опасными саморазрушающими порывами. Почему она не в силах измениться?

С той минуты, когда Даллас по ошибке оказалась на яхте Чанса, она погибла, и знала это.

О, как потрясающе красив он был! Он сразу почувствовал ее голод по его сильному загоревшему телу, голод, усиленный чудовищно долгими годами самобичевания и безбрачия. Полуголый, обернутый лишь полотенцем, с обнаженной грудью и мускулистыми плечами, он был грозным и мужественным гигантом. Его каштановые волосы слишком длинны и неаккуратны. Его карие глаза под темными бровями, его прямой, почти орлиный нос, высокие скулы и жесткие линии челюстей – все в нем изумительно симметрично.

Чане прекрасен даже в этих нелепых интеллигентских очках, вовсе не подходящих ему. И он знает это. Вероятно, за всю свою жизнь он не прочел ни одной книги – не возникало надобности. Он такой земной и прямой! Даллас была лучшей студенткой на курсе.

Он все вернул – страдания и боль сердца. Чане вторгся в жизнь их всех. Зачем он приехал? Почему не уезжает? Охотник, подстерегающий ее. Ей нужно побеспокоиться о детях и ресторане, а вместо этого ее поглотили мысли о Чансе.

Спустя несколько часов она вползла в постель и тотчас уснула. Ей опять приснился тот же кошмар. Как всегда, она стояла в нереальном, белом больничном коридоре. Плакал ребенок, которого уносили прочь, а она бежала за ним. Но его плач все слабел и слабел. Потом наступило молчание, подобное смерти. Она проснулась. Ее сердце колотилось от ужаса.

Кондиционер обдал ее ледяным воздухом. Она долго смотрела на свои голые руки, мерцающие в лунном свете. Горькая память вновь возвратила страшный сон. Она устало взъерошила свои волосы. Потом встала, надела халат и осторожно перешагнула через спящих детей.

Почему она не может ничего забыть? Ведь они обещали ей, что она забудет. Даллас включила внизу свет, но привычный беспорядок в кухне напоминал тюрьму. Она снова выключила свет и шагнула в ночь.

Луна низко висела над водой, когда Даллас шла от ресторана к пляжу. Вода мерцала, как черное зеркало. Теплый ночной воздух был спертым и влажным. Ее ноги утопали в мягком сыром песке.

Она отбросила со лба волосы и взглянула за горизонт. Затем села на бревно, которое волной выбросило на берег, и скорчилась, прижав колени к груди.

И тут из темноты раздался ровный мужской голос, который придал ей силы.

– Итак, вас тоже подняли с постели привидения, – очень мягко проговорил Кристофер.

Она посмотрела на него и почувствовала, что он ее понимает.

– Я пришла сюда вовсе не затем, чтобы искать вас, если вы имеете в виду это.

– Нет, я не имел этого в виду.

– Не подходите ближе, – прошептала она. – Не прикасайтесь ко мне.

– Хорошо. – Он поднял руки, показывая, что безопасен для нее. – Не возражаете, если злой большой волк присядет? – Он детально продумал манеру изъясняться.

Даллас согласилась: выражение его лица было добрым. Она показала ему на дальний конец бревна:

– Нет, если вы сядете там.

– Вы очень добры. – Он опустился на бревно. Повисла напряженная пауза. – Плохие сны? Она содрогнулась:

– Ужасные.

– У меня тоже. – Он помедлил. – Хотите поговорить о них?

– Нет. – Ей опять показалось, что он ее понял.

Его низкий голос звучал сердечно:

– Кое-какие события в жизни трудно преодолеть.

– Невозможно, – уточнила она.

– Все, что мы можем, – постараться в следующий раз вести себя лучше.

– В следующий раз… – Она взглянула на него блестящими глазами. – Этого я совсем не хочу.

– Значит, вы не просто убегаете от прошлого, Даллас. Вы убегаете от жизни.

– Разве вам это неудобно – ведь вы преследуете свои цели?

– Черт! – У него вырвалось лишь это слово. Он в ярости вскочил. По непонятной причине она схватила его за руку.

– Пожалуйста, не уходите. Я была не права. Его темные глаза встретили ее взгляд.

– Пожалуйста, – попросила она. Он снова сел.

– Я.., я знаю, что стала бы просто еще одной женщиной для вас, – сказала она. – Со мной раньше случалось такое.

Его низкий голос звучал напряженно:

– Может быть, вы ошибаетесь в отношении меня.

А вдруг?.. В нее закрались сомнения. Она придвинулась к нему ближе, скользя по бревну. Ее пальцы легонько коснулись его руки. Постепенно его руки обхватили ее плечи, он нежно притянул ее к себе. Она уронила голову ему на плечо.

Они сидели так долго. Потом она сказала:

– Чане, я боюсь вас из-за своего прошлого. Он заглянул ей в глаза:

– Вы плачете? – Пауза. – Из-за меня? Она кивнула.

– Не надо. – Он пригладил рукой ее растрепавшиеся волосы. – Я не стою того. Если вы боитесь меня, я подожду.

– Вы не понимаете. Я не прошу этого: не хочу, чтобы вы зря тратили время, ожидая меня. Я давно сделала свой жизненный выбор.

– Теперь все изменилось. – Пауза. – Для нас обоих.

– Я не повторю своих ошибок!

– Давайте молиться о том, чтобы никто из нас их не повторил, – парировал он.

Она услышала неподдельную боль в его голосе – всепоглощающую, такую же, как и ее собственная.

– Чане, – прошептала она, пытаясь не дать воли чувствам. – Я не могу себе позволить привязаться к вам.

В его темных глазах появился злой блеск.

– А вдруг вы не сможете остановиться. – Его голос стал соблазнительно хриплым.

– Я не собираюсь залезть к вам в постель только из-за того, что вы красивы.

– Итак, вы признаете, что я вас привлекаю?

– Что?

Он улыбнулся:

– Дорогая, я собираюсь стать вашим следующим разом. А вы станете моим.

Она покачала головой. Но испугалась. Испугалась так, как никогда прежде.