Текст книги "Рыцарь в потускневших доспехах"

Глава 7

На следующее утро Даллас стояла на причале, пока Гордон готовился к отплытию. Скручивая канаты, она нетерпеливо поглядывала на его хлопоты с оборудованием и радаром. Он холодно помыкал ею. Ее раздражение выдавали руки, которые она то и дело сжимала. Гордон кричал на Даллас, а Чане ехидно наблюдал за ними с собственной яхты.

Когда Гордон вспрыгнул на причал, чтобы поцеловать Даллас на прощание, ее передернуло так, что его губы едва коснулись щеки. Но, заметив нахальный взгляд Чанса, она обвила Гордона руками, вызывающе изображая пылкость, и поцеловала его.

Но ощущение, что она горит изнутри, вызвал в ней не поцелуй Гордона, а жаркий взгляд Чанса. Позднее, наблюдая за отплытием Гордона, она не испытала ничего, кроме облегчения. Затем ее глаз выхватил веселый взгляд Чанса, и она поняла: он видит ее насквозь.

Опасный незнакомец вплыл в ее жизнь, и все переменилось. После той ночи на залитом лунным светом пляже Даллас стала еще более осмотрительной с Кристофером. Она практически признала, что хочет его. Теперь между ними установилась большая близость, хотя Даллас и пыталась сделать вид, что ее нет.

Из-за Чанса она боялась больше, чем когда-либо, глубоко запрятанной чувственности своей натуры. Боялась она подобных “сюрпризов” и от девочек-близнецов. Хотя сама Даллас скрывала свое тело одеждой, ее девчушки обнажались до бикини. Всякий раз, когда она видела голые загоревшие ребра и пупки, она мысленно стремилась одеть их.

Ночные кошмары преследовали ее еще не раз. Но теперь, проснувшись ночью, она не осмеливалась выйти из дому. Однако как-то раз страхи так одолели ее, что она выскользнула на рассвете. Подойдя к морскому ресторану, она обнаружила в темноте Чанса. Его большое тело небрежно привалилось к свае. Белая рубаха была расстегнута и колыхалась на ветру. Ее глаза как магнитом притягивала его гладкая загорелая кожа под рубахой.

Они молчали, но она чувствовала странную боль в желудке и безумное, самоубийственное желание дотронуться кончиками пальцев до его загоревшей кожи. Даллас понимала, что он радушно примет ее в свои объятия. Возможно, станет любить ее с таким восторгом, что она сможет забыть боль, терзавшую ее годы. Но когда Кристофер смело направился к ней, ее колени задрожали. Она застыла, глядя на него, а потом вскрикнула и кинулась прочь.

Все осложнялось тем, что дети обожали Кристофера. С Патриком они стали большими друзьями. Мальчик учил Чанса кататься на скейте, а Чане обучал его серфингу. Ренни и Дженни тоже сходили по нему с ума и частенько захаживали на его лодку в одном бикини, а Даллас вообразила, будто Чане чрезвычайно наслаждается их обществом.

Даллас умоляла их держаться от него подальше, но они не слушались ее. Однажды днем девочки выбрали неудачное время, чтобы прошмыгнуть через кухню в своих бикини по пути к его яхте. У Даллас только что подгорел пирог, когда она услышала хохот близняшек, доносившийся с лестницы.

Они бросились через кухню с полотенцами и пляжной сумкой:

– Привет, тетя Даллас…

Сквозь дым Даллас различила длинные стройные ноги, покачивающиеся грудки и попки. Ее сгоревший пирог упал в мусорное ведро.

– Девочки!

Они остановились, нахмурившись.

– Куда вы направляетесь вдвоем.., одетые или, я бы сказала, раздетые таким образом? – спросила Даллас.

– Что плохого в нашей одежде? – съязвила Ренни.

Даллас подошла и подтянула повыше лифчик девочки, но это только обнажило нижнюю часть груди.

– По-моему, вы выросли из ваших костюмов.

– Ты никогда не обращала на это внимания, пока не приехал мистер Маккол, – проговорила Ренни, одергивая лифчик.

– Я хочу, чтобы вы обе переоделись.

– У тебя грязное воображение, – заметила Ренни.

– А мистер Маккол чист, как свежевыпавшии снег?

Обе девицы с надеждой кивнули.

– Дайте только срок! Если вы так доверчивы, вам придется еще многое узнать о мужчинах. Их лица выражали горячее желание получить такие знания.

– Я не хочу, чтобы вы узнали это быстрее, чем нужно. Или вы переодеваетесь, или помогаете мне на кухне.

– Почему ты такая старомодная?

– Верите или нет – мы занимались сексом, когда были старше вас.

– Полагаю, что ты никогда ничем таким не занималась, – выпалила Ренни.

Даллас побледнела.

– Она просто завидует, – съязвила Дженни лукаво.

– Да, – вмешалась Ренни, – ты выходишь из дома перед рассветом, если знаешь, что он будет на берегу.

– Он знает, что нравится тебе, – проговорила Дженни. – Он всегда спрашивает нас о тебе – Девочки! – Строгий голос Даллас остановил их. – Я больше ничего не хочу слушать о нем.

– Ну, а мы тоже не собираемся слушать, что ты говоришь.

На этой воинственной ноте подростки ускакали наверх. Когда они снова спустились, то были более угрюмы, чем когда-либо. Зато одеты в свободные футболки.

Но победа Даллас оказалась кратковременной. Час спустя она увидела двойняшек, растянувшихся ничком на палубе Чанса. На них не было ничего, кроме бикини – да еще с расстегнутыми лифчиками.

Утешало лишь то, что Чане находился в воде, оснащая для Патрика доску для серфинга. Даже после того, как Патрик отплыл и девочки позвали Чанса, он не подошел к ним. Подождал, пока Патрик упал, а затем поплыл ему на помощь.

Даллас не могла смириться с таким поведением близнецов. Ей не оставалось ничего другого, как объясниться с Чансом. Поэтому, когда девочки после обеда отправились в гости к друзьям, Даллас спустилась на яхту Чанса. Естественно, он возгордился из-за ее визита и истолковал все неверно.

Увидя Даллас, он обвел взглядом ее высокую стройную фигуру.

– Я почти отчаялся дождаться вашего прихода, – мягко проговорил он, ловко вскакивая на причал. Загоревшей рукой Кристофер подтянул канат, чтобы лодка подошла к нему ближе и Даллас было легче забраться на борт. Каждое его движение вызывало игру загоревших мускулов. Даллас настороженно отпрянула:

– Не смейте думать, будто я пришла потому, что мне этого хотелось.

Чане взял ее за руку, и даже это случайное прикосновение вызвало в ней дрожь возбуждения.

– Хорошо, не смею. – Его глаза мерцали от удовольствия, когда он переворачивал ее руку в своей ладони. – Тем не менее я рад, что вы здесь, – ласково промурлыкал он.

– Я сказала вам: дело в другом.

– Ладно, – он помог ей подняться на борт. – По-моему, вы слишком затянули… Ни одна женщина не доводила меня до такого безумия.

– Полагаю, большинство женщин гонялось за вами. – Эта мысль оказалась ей столь неприятна, что она нахмурилась.

– Я свое получил. Но вам не стоит беспокоиться. – Его настороженные карие глаза похотливо скользнули по ее рту и груди, что заставило ее покраснеть. – Мне нравится преследовать самому, – он озорно улыбнулся. – Вы – более мой тип, чем кто-либо иной.

– Вы говорите, что вы – хищник, которому нравится выслеживать свою жертву? Плохое утешение.

– Не думаю, что вы точно процитировали мои слова, – сухо сказал он. – Хотите выпить?

Она опустилась на диван, а он наклонился к ящику со льдом.

– Это не светский визит, – чопорно проговорила она.

– Уж не означает ли это, что мы не можем расслабиться и получить удовольствие?

– Я пришла из-за своих племянниц. Пожалуйста, оставьте их в покое.

Он резко выпрямился. В его голосе послышалась легкая ирония.

– Вам не кажется, что дело обстоит иначе? Это они приходят сюда и не дают мне покоя.

Отбросив предосторожности, она стала упорствовать:

– Мне кажется, их появление доставляет вам удовольствие.

Его голос помрачнел:

– Я люблю детей.

– Это не совсем так.

– Что?

– Они не просто дети. Они – юные женщины. – Даллас перевела дыхание. – Я хочу, чтобы вы прекратили поощрять их.

Кристофер сжал ее руку и заставил встать.

– В чем вы меня обвиняете?

– Они чересчур интересуются вами. Жесткая рука Кристофера сжалась еще сильнее. Как всегда, когда Даллас входила в физический контакт с Кристофером, она потеряла способность думать. Опасная затея – спуститься сюда и противоборствовать ему!

Чане притянул ее ближе к себе. Его красивое лицо походило на точеную маску, но Даллас почувствовала, что он очень рассержен. Его тело было подобно живой бронзе. Вдруг все свелось к самому примитивному уровню, на котором он превосходил ее.

– Это моя вина? – грубо спросил он. – Их отец умер. А у них сейчас – самый сумасшедший подростковый возраст.

– Вы пользуетесь их наивностью.

– Как?

– Намеренно завлекаете их.

– Тщательно обдумываю план, – огрызнулся он.

– Вы слишком умны. Я не могу с вами спорить.

– Потому что я ничего такого не делаю. Он молча смотрел на нее долгим обвиняющим взглядом. Наконец произнес:

– Есть только одна женщина, которую я хочу завлечь. Только одна женщина, которую я бы соблазнил. – Темный демонический огонь полыхнул в его глазах. – Двойняшки знают это. Я знаю это. И вы знаете это. Может, в этом кроется истинная причина вашего визита: вы пришли с целью соблазнить меня.

Сердце Даллас подскочило к горлу. Она пробудила в нем зверя и теперь была беспомощна.

– Вы знаете, что это не так.

– Ничего подобного. Я не знаю. Но почему бы вам не показать мне – прямо сейчас – свои чувства ко мне?

Она попыталась высвободиться из его рук, но ее сопротивление еще больше раззадорило Чанса. Его руки сжались в тиски. Он притянул ее к твердыне своего тела, и его рот накрыл ее рот долгим карающим поцелуем. Ее дрожащие руки пытались оттолкнуть Чанса. Но, прикоснувшись к его мощным мускулам, ослабли и безвольно обвили его шею.

Он притянул ее ближе к себе и обнял еще крепче:

– Не борись со мной, дорогая. Так ты не одержишь победы.

Желание прошло по ее телу подобно удару от электрического тока. Если он был горяч, то ее сделал еще горячее. Она испытала то, чего страстно желала, лежа без сна. Ее язык углубился в его рот и жадно обежал края его зубов. Он громко застонал, и она ощутила страстный трепет, сотрясающий его тело. Он засосал ее язык, заглатывая его все глубже, пока она не лишилась дыхания, жизни, даже воли к борьбе.

Наконец он завершил свой наркотический поцелуй. Его губы оторвались от нее. Его влажное теплое дыхание коснулось ее рта. Ее глаза с длинными ресницами заморгали. Его рука нежно пригладила спутанные золотые пряди на ее щеках.

– Почему ты всегда думаешь обо мне хуже, чем я есть?

– Кто-нибудь может нас здесь увидеть… – прошептала она. Посмотрела мимо него и обнаружила, что ее худшие предположения оправдались. Обе двойняшки сидели на открытой террасе морского ресторана. – О, дорогой, близнецы…

– Я думал, ты хотела убедить их в том, что мне они неинтересны, – сказал он.

– Но не совсем таким способом.

– Мы всего лишь целовались.

– Тогда почему это ощущалось как нечто гораздо большее?

Его улыбка была загадочной и нежной.

– Ты знаешь, почему.

– Они станут считать меня лицемеркой, – слабым голосом проговорила она.

– Ты женщина.

Вот в чем заключалась ее проблема. Она предприняла попытку уйти, но Кристофер взял ее за подбородок, чтобы удержать. И с томительной медлительностью его рот коснулся ее рта. Подобно обжигающему пламени, его губы быстро вторглись в атласную мягкость ее рта – еще раз, прежде чем он позволит ей уйти.

– Ты невероятно красивая женщина. Мы не сделали ничего плохого, – сказал он.

– Будет ли моя жизнь такой, как была? Ты ведь когда-нибудь уплывешь?

Он встал на фоне заходящего солнца, и его длинная тень коснулась ее лица. Его глаза пожирали ее.

– Только получив то, за чем я сюда приехал. И, Даллас, у меня истекает время. Нам нужно поговорить.

– Нет, я не могу. Через час открывается ресторан.

– Когда же в таком случае?

– Не знаю.

– Ты не сможешь отложить этот разговор навсегда.

Но она могла попытаться сделать это.

Дрожащей рукой Даллас обвела губы помадой. И едва не уронила помаду, услышав на террасе тяжелые мужские шаги.

Гордон никогда не приходил раньше назначенного времени: он всегда был пунктуален.

Она бросилась к окну и выглянула из форточки, ожидая увидеть Гордона. Но вместо него свет на террасе освещал каштановую шевелюру Чанса. Он взглянул вверх, и она отпрянула от окна. И повернулась к близнецам, внезапно с невинным видом начавшим причесываться.

– Что он здесь делает? – спросила Даллас, закрывая помаду и бросая ее в косметичку.

– Ты звала Гордона, а мы позвали Чанса.

– Я думала, вы согласились оставить его в покое.

– Когда мы сказали ему, что ты собираешься уходить, он предложил посидеть со Стефи. Мы решили, что это очень мило с его стороны.

– Мило? – почти выкрикнула Даллас. – Вы уже большие девочки. И великолепно справитесь сами с ролью няни!

– Но Чане сказал, что будет беспокоиться, раз ты оставляешь нас одних.

– С ума сойти можно, какой он душка! Все продумано у этого умного красивого дьявола.

Даллас почувствовала себя виноватой: она умоляла Гордона позволить ей привести на свидание и детей, чтобы они смогли получше узнать его, но он отказался.

– Чане сказал, что это место исключительно уединенное, – объяснила Дженни, защищая его. Даллас подняла свою расческу:

– Да что вы, девочки, мы держим ресторан, там полно народу.

– Он сказал нам, что здесь даже более опасно, – вступила в дискуссию Ренни. – Мало ли кто может подкатить.

Даллас рвала расческой волосы.

– Почему вы не хотите видеть, что Чане только пользуется ситуацией?

– Как? – Обе девочки жаждали узнать.

– Почему ты позвала Гордона, если на самом деле тебе нравится Чане? – полюбопытствовала Дженни прежде, чем Даллас успела ответить на их предыдущий вопрос.

– Потому что… Я имела в виду… – Даллас виновато покраснела.

– Хотя мы видели, как ты целуешь его, ты по-прежнему притворяешься, что он тебе не нравится, – наступала на нее Дженни.

– Чистейший вздор, – неуверенно отбивалась Даллас.

– Что-что? – заинтересовалась Стефи, появляясь у двери.

Даллас отвернулась, багровая, как свекла. Решительно положила расческу на письменный стол и глубоко вздохнула.

– Забудьте об этом, – спокойно произнесла она. – Послушайте, девочки… Я знаю Гордона много лет. Он мой друг.

– Но он такой скучный, – заметила Ренни. Стефи вошла в комнату:

– И не любит нас.

– Любит.

– Тогда почему он не разговаривает с нами и не играет – так, как Чане?

Потому что он не опускается до эксплуатации детских эмоций, чтобы получить то, что хочет!

Даллас не ответила; она плотно сомкнула губы и еще раз глубоко вздохнула.

– И он никогда не целует тебя так, как Чане, – романтически вздохнула Ренни. – Чане такой славный.

– В отношениях между людьми есть более важные вещи, – резко ответила Даллас.

Все три девочки выглядели глубоко озадаченными. Затем Стефи мудро изрекла:

– Когда принц в моей книжке поцеловал принцессу, это было самым главным. После этого они поженились и жили счастливо.

– То – сказка. А это – реальная жизнь.

– Мне больше нравятся сказки, – промолвила Стефи.

Даллас не нашлась что ответить. К счастью, в это время Чане постучал в деревянную дверь. Три девочки скатились вниз ему навстречу. Даллас неохотно последовала за ними. Когда она вошла в гостиную, Чанса уже окружили все четверо детей. На нем были джинсы, сапоги и ковбойская рубаха из бледно-голубого хлопка. Его огромная серебряная пряжка ловила свет и отбрасывала блики. Стефи возбужденно рассказывала ему, что Джерри вылетел из своей клетки.

– Давай найдем Джерри, пока наши коты не нашли его и не растерзали, – предложил Чане.

– Мне нравятся ваши сапоги, – признался Патрик.

Чане неуклюже приподнял ногу, и Патрик опустился на колени, рассматривая искусный стеганый узор на сапогах.

– Они жмут в подъеме, – объяснил Чане.

– Мы испекли шоколадное печенье, – проговорили Ренни и Дженни.

– Мое любимое, – сказал Чане.

Он определенно умел ладить с детьми. Поверх трех золотоволосых голов и темноволосой головки Стефи карие глаза Чанса встретились с глазами Даллас. Он просунул пальцы за пояс и откинулся на кушетку. Ее нервы вибрировали.

Он умеет обращаться и с женщинами, шептал Даллас внутренний голос, на который она решила не обращать внимания.

– Вам не следовало приходить, – заметила Даллас.

Чуть заметная улыбка тронула его сильный чувственный рот:

– А я хотел.

Его мужественный шарм действовал на нее магически. Бледная голубизна его рубашки подчеркивала загар. Грубая хлопчатобумажная ткань обтягивала его бедра подобно второй коже. А нелепые очки делали его только более восхитительным. Он встряхнул головой, отбрасывая упавшие на глаза шелковистые пряди.

Даллас нервно повернулась и увидела небрежно разбросанные скейты, недопитые стаканы, грязные тарелки, валяющуюся одежду и книги в мягких обложках.

– Дети, вы же знаете, как Гордон ненавидит беспорядок. – Она запнулась, встретившись с твердым, дразнящим взглядом Чанса. И наклонилась, чтобы поднять пару грязных носков Патрика.

– Патрик, возьми свои тапочки, – спокойно приказал Чане. – Убери все свои вещи: мы хотим помочь вашей тете произвести хорошее впечатление на ее друга. – Несмотря на вкрадчивость голоса, в его насмешливо растянутых словах звучал вызов.

– А разве мы этого хотим? – удивились дети. Даллас покраснела. Чане великодушно наложил вето на тему Гордона. С его помощью комната скоро приобрела безупречный вид.

Когда они закончили уборку, Даллас почувствовала неловкость, одна с Чансом и детьми. Чане взирал на нее безмолвно, но его напряжение передалось ей и заставило почувствовать себя виноватой. Наконец, когда дети ушли на кухню, он произнес:

– Дети сказали, что вы пригласили Гордона.

– А что, если и так?

– Если вам было одиноко, вам следовало прийти ко мне.

– Кто сказал, что вы можете дать мне то, что я хочу?

Его взгляд был темен и хмур.

– А что именно вы ищете?

– Это мое дело.

– Я сделаю его своим, – процедил он сквозь зубы.

Ее голос стал сладким, как сахарин.

– А я полагала, вы пришли посидеть с детьми.

Его губы сжались в тонкую линию:

– Это лишь одна из причин.

Когда дети вернулись в комнату, атмосфера в ней накалилась донельзя. Совершенно растерявшись, Даллас бежала от Кристофера в ресторан проверить, чем занимаются Пеппер и Оскар. Поскольку был вторник, посетителей в ресторане было мало. Оскар слушал мексиканские польки, нарезая картофель, а Пеппер флиртовала с фермером. Даллас знала, что Чане сидит в доме, и поэтому задержалась в ресторане, складывая салфетки, наполняя водой бутылки и между делом перебрасываясь репликами с Оскаром. Только увидев машину Гордона перед домом, она бросилась назад. И, отворив дверь, обнаружила в комнате обоих мужчин. Оба резко поднялись с кушетки.

– Разве она не прекрасна? – раздался густой, низкий голос Чанса.

Даллас знала: Чане в бешенстве оттого, что она уходит с Гордоном, но он умело скрывал свою ярость за фасадом непринужденного шарма. Для фермера он был превосходным актером. Он смотрел на нее взглядом собственника. Такой взгляд как бы говорил: она – моя женщина.

Почему он бывает таким невыносимым, таким притягательно заносчивым, таким неоднозначным и – так или иначе – таким опасным? Она имеет право позвать, кого захочет, не так ли?

Почему она все время думает о нем?

– Она прекрасно выглядит, – согласился Гордон без энтузиазма.

– Благодарю. – Трудно отвечать вежливо, если ты взбешена. Желая поскорее уйти с Гордоном, она направилась к двери.

И тут на твердом деревянном полу послышался неловкий топот сапог: Чане пронесся вперед, чтобы распахнуть перед ней дверь. Склонившись над Даллас, он улыбнулся глупо и завораживающе. И посмотрел на нее долгим – слишком долгим – страстным взглядом.

– Желаю вам хорошо повеселиться, – сказал он.

– Непременно, – огрызнулась она и добавила:

– Будьте осторожны в сапогах. Для фермера вы выглядите в них несколько неуверенно.

Он побагровел и даже не пытался улыбнуться:

– Я еще не объездил их.

Она вызывающе толкнула рукой руку Гордона.

Гордон повел Даллас в “Голубой бриллиант” – ее любимый рыбный ресторан, но она не могла сосредоточиться ни на еде, ни на Гордоне. Ее тревожило, чем заняты сейчас Чане и дети. И доставляло злорадное удовольствие представить детей крушащими дом и доводящими Чанса до бешенства – так же, как они доводили ее.

Когда через несколько часов Гордон с Даллас подъехали к дому, то увидели четыре мотоцикла, поблескивающие металлом в лунном свете.

– Боже мой! Неужели снова Родж и Стью и другие из их шайки? – Даллас запретила девочкам общаться с этими парнями после того, как однажды ночью те удрали с ними.

Как только Гордон затормозил, она выпрыгнула из машины и промчалась мимо мотоциклов, чтобы дать бой Чансу и близнецам. Должно быть, Чане услышал ее, так как открыл дверь. Его лицо стало жестким, едва он увидел тревогу в ее глазах.

– Что случилось? – спросил он. Посмотрел мимо нее и увидел зловещий взгляд Гордона. – Что, этот ублюдок пытался…

– Идиот, я злюсь не на Гордона, а на тебя, – прошипела она. – Мне следовало знать и не доверять тебе моих детей.

– Чем я провинился на этот раз, черт побери?

Она ворвалась в гостиную, ожидая увидеть там бедлам, но обнаружила лишь четверых подростков, окруживших телевизор, жующих поп-корн и смотрящих состязания по гольфу. Двойняшки убирались на кухне. Такое она наблюдала впервые. Плюс ко всему близнецы были скромно одеты в мешковатые джинсы и свободные футболки. Патрик и Стефи наблюдали за вновь пойманным Джерри, забравшимся на вершину кольца в своей клетке. Дома стало даже чище, чем тогда, когда она уходила. Ей никогда не удалось бы так здорово управиться с восемью детьми.

– Хорошо, что я оказался здесь, – мягко сказал Чане из-за ее спины. – Родж и Стью нагрянули сразу после вашего отъезда. Сомневаюсь, что близнецы смогли бы справиться с ними.

По собственному опыту Даллас знала, что Ренни и Дженни такое не под силу. Но не стала признаваться в этом Чансу.

– Парням полезно знать, что в доме есть мужчина, – продолжал Чане, как будто и вправду был членом семьи.

– Рада, что ты очутился здесь, – неохотно согласилась Даллас.

И тут вошел Гордон.

Свет от лампы освещал волосы Даллас и ее лицо. Глаза Даллас лучились, когда она смотрела на Чанса. Она даже не увидела вошедшего Гордона.

– Эй!

Чане с Даллас обернулись. Даллас заставила себя вежливо улыбнуться.

– Даллас, почему ты не выходишь попрощаться со мной? – холодно спросил Гордон.

– Иду. – Но, прежде чем выйти, она мельком еще раз взглянула на Чанса.

Подойдя к машине. Гордон взял ее за руку:

– Итак, все кончено.

– Все кончено?

– Между нами. У тебя теперь связь с этим мускулистым Макколом.

– Нет.

Гордон отвел ее руку:

– Может, ты еще не отдаешь себе отчета. Но я знаю. И Маккол, уверен, знает это. Он уже ведет себя так, будто ты принадлежишь ему. Когда я зашел за тобой, я испугался, что он меня задушит.

– Пусть посмеет сказать хоть слово! Если он тронет хоть один волосок на твоей голове…

– Нет! Ты заслуживаешь счастья, Даллас. Не сражайся с ним слишком долго. Он не понимает ничего ни в управлении парусником, ни в фермерстве. Однако откуда-то у него есть деньги – иначе у него не было бы такой яхты и свободного времени. Не многие мужчины посмотрят на женщину с четырьмя детьми. С мотоциклетной шайкой в придачу! Этот парень сумасшедший.

– Он и сам так говорит.

Гордон улыбнулся. Даллас потянулась к нему и поцеловала в щеку. Он завел мотор. Она смотрела ему вслед до тех пор, пока свет от задних фар его автомобиля не слился с другими огоньками на мосту.

Чане вышел на террасу и встал в полосу света.

– Где твой кавалер?

– Будто ты не знаешь.

Чане заткнул пальцы за пояс и ждал от Даллас объяснения.

– Ну так где же? Было бы слишком смело надеяться, что он уехал навсегда. Она вошла на террасу.

– Гордон уехал из-за тебя.

Его рот сардонически скривился:

– О! Так это моя вина? Даллас кивнула.

– И ты взбешена? – Чане изучал выражение ее лица. – Вижу, ты хочешь, чтобы я продолжал отгадывать. Его отъезд означает, что отныне мы сможем видеться чаще, да?

– Не думаю, что это было бы разумно.

– Почему?

– Гордон надежный человек. А ты – нет.

– Некоторых женщин привлекает опасность.

– Со мной было такое однажды. Когда-то давно я знала одного мужчину, похожего на тебя.

– Твой бывший?

Она выглядела очень спокойной.

– Нет. До него. – Она оборвала себя.

– Кто он?

В горле у нее пересохло. Она смотрела в сторону – на нежную рябь воды и серебряный отблеск мачт.

– – Не хочу говорить о нем. Возникло неловкое молчание. Но вот снова зазвучал его глубокий голос:

– Как и я. Давай поговорим о нас. Я хочу, чтобы ты перестала бояться. Я не тот парень, который когда-то причинил тебе боль. Я хочу быть твоим другом.

– Нет.

– Черт, ты права.

Он вытащил пальцы из-под пряжки ремня, поднял руку над головой и вывернул лампочку.

Терраса погрузилась во мрак, и Кристофер притянул Даллас ближе к себе. Она сопротивлялась, но его руки крепко держали ее. Он соединил их тела вместе – настолько чудесно, насколько подходят для решения головоломки два последних недостающих кубика. Его ноги были длинны и мускулисты, а бедра – подобны железу. Его хриплый голос бросил ее в дрожь:

– Я никогда не соглашался на меньшее, если хотел большего.

– Чане…

Он поднес теплый палец к ее губам.

– Если я по-прежнему предоставлю командовать тебе, я никогда ничего не получу.

Он наклонился и прижался губами к ее волосам:

– Милая, я не хочу, чтобы мы стали просто друзьями. Я хочу тебя. И не только для секса. Я думаю, что смогу полюбить тебя так, как никого другого.

Его рот обрушился на ее рот. Она с трудом дышала. Большие гибкие руки прижали ее к себе. Он был горяч, очень горяч, и добился того, что и в ней заполыхал огонь. То, что они едва знакомы, больше не имело значения. Казалось, они принадлежат друг другу. Он только взглянул на нее, только коснулся ее – и она уже загорелась. Пожар его тела и едва ощутимая шершавость рук, ласкающих ее кожу, томили ее.

– Пошли ко мне на яхту, – прошептал он осипшим низким голосом.

Она встала на цыпочки и пальцами закрыла ему губы. Он отвел ее пальцы в сторону:

– Даллас, приходи ко мне, когда мальчишки уедут, а дети улягутся в кровати. Нам не обязательно заниматься любовью: я просто хочу быть с тобой. Не могу больше ждать.

Посеребренное лунным светом небо украсила россыпь звезд.

– Обещай мне, – потребовал он.

Он долго держал ее. Его тело впрессовалось в ее тело, не давая ей идти. Жар, исходивший от него, просочился глубоко в нее. Почему она молчала, если знала, что должна сказать “нет”?

Его губы снова оказались у нее в волосах:

– Может, будь у меня сильнее характер, я бы уплыл и оставил тебя в покое.

Она убрала каштановые пряди с его лба:

– Я начинаю думать, что ты не такой уж плохой парень.

– С чего вдруг ты сменила кнут на пряник? Она дотронулась до его щеки, молчаливо умоляя не просить того, что она не была готова отдать. В темноте его черты выглядели резче и холоднее, чем обычно. Она почувствовала его одиночество и потребность в ней, выходящую за пределы физической.

– Пошли ко мне, – сказал он. Она вспомнила другого мужчину и другую ночь и трагедию, за тем последовавшую.

– Нет.

– Прямо сейчас. – Горячие неистовые губы Чанса снова сердито коснулись ее рта и воспламенили ее. Опытными руками и губами он долго обнимал и ласкал ее.

Когда он отпустил ее, она безвольно прислонилась к темной стене дома. Ее кожа была так горяча, что Даллас почувствовала: она умрет, если не отдастся ему.

Она стала бесконечно печальной.

– Ты можешь по крайней мере улыбнуться? – нарушил молчание Чане.

– Нет. Я не могу дать тебе даже этого.