Текст книги "Машины создания"

Глава 13. НАХОЖДЕНИЕ ФАКТОВ

Страх нельзя запретить, но он может быть спокойным и без паники; и он может быть уменьшен разумом и оценкой.

Ванневар Буш.

Собрание экспертов

От междоусобиц к честному судебному процессу

Один из подходов

Почему бы не справедливый судебный процесс?

Построение справедливого судебного процесса

Обществу нужны лучшие способы понимания технологии – это давно уже очевидно. Вызовы будущего просто делают нашу потребность более насущной.

Обещания технологии манит нас вперёд, а давление конкуренции делает остановку практически невозможной. По мере того, как гонка технологий ускоряется, новые разработки входят в нашу жизнь всё быстрее, а фатальные ошибки становятся более вероятными. Нам нужно создать лучший баланс между нашим предвидением и нашей скорость продвижения. Мы не можем сделать много, чтобы замедлить рост технологии, но мы можем ускорить скорость предвидения. И с лучшим предвидением, у нас будет больше шансов направлять гонку технологий в безопасном направлении.

Предлагались различные способы для управления технологией. "Люди должны контролировать технологию" – неплохой лозунг, но он может иметь два возможных значения. Если это значит, что мы должны заставить технологию служить человеческим потребностям, то он вполне имеет смысл. Но если он означает, что люди как целое должны принимать технические решения, то в нём очень мало смысла. Электорат не может оценить внутренние взаимосвязи между технологией, экономикой, окружающей средой и жизнью; у людей нет необходимых знаний. Сами люди согласны: в соответствии с исследованием Государственным фондом науки США 85 процентов взрослых людей в США считают, что большинство граждан не имеет знаний, необходимых, чтобы выбирать, какие технологии разрабатывать. Публика в целом оставляет технические суждения техническим экспертам.

К сожалению, оставление суждений экспертам вызывает проблемы. В "Совете и разногласии" Примак и фон Хиппель отмечают, что "до той степени, до которой Администрация может преуспевать в удерживании нежелательной информации в секрете и публику в неведении, благополучие общества может быть принесено в жертву с безнаказанностью для удобства бюрократов и частной выгоды." Люди у руля подвергаются большей критике, когда новое лекарство вызывает единственную смерть, чем когда его отсутствие вызывает тысячи смертей. Они и выдают неправильное регулирование соответственно этому. Военные бюрократы имеют законный интерес в трате денег, скрытии ошибок и продолжении своих проектов. Они и управляют неправильно соответственно этому. Этот вид проблемы такой фундаментальный и естественный, что больше примеров вряд ли нужно. Везде секретность и туман создают чиновникам больший комфорт; везде личная выгода искажает фактические утверждения по вопросам, касающимся общественности. По мере того, как технологии становятся всё более сложными и важными, эта модель становится всё более опасной.

Некоторые авторы рассматривают правление секретных технократов практически неизбежным. В "Создании альтернативных видов будущего" Хейзел Хендерсон доказывает, что сложные технологии " становятся по сути своей тоталитарными

" (её курсив), потому что ни избиратели, ни законодатели не могут их понять. В "Повторном посещении будущего человечества" Харрисон Браун также утверждает, что соблазн обойти демократические процессы в решении сложных кризисов приносит опасность, "что если индустриальная цивилизация выживет, она станет всё более тоталитарной по природе." Если это было бы так, то вероятно это означало бы обречённость: мы не можем остановить гонку технологий, а мир тоталитарных государств, основанный на совершенной технологии не нуждающийся ни в работниках, ни в солдатах, мог бы вполне избавиться от большей части населения.

К счастью, демократия и свобода сталкивалась с подобными вызовами в прошлом. Государства становились слишком сложными для прямой демократии, но появилась представительная демократия. Государственная власть угрожала разрушить свободу, но появилась власть закона. Технология стала сложной, но это не даёт нам никакой причины игнорировать людей, сбрасывать со счетов закон и приветствовать диктатора. Нам нужны способы, чтобы управлять технической сложностью в демократических рамках, используя экспертов как инструменты, чтобы прояснять наше видение, не давая им контроля над нашими жизнями. Но технические эксперты сегодня втянуты в систему междоусобиц между узкими группами.

Собрание экспертов

Правительство и промышленность, а также их критики, обычно назначают экспертные комитеты, которые встречаются в тайне, если встречаются вообще. Эти комитеты претендуют на то, что им можно доверять, основываясь на том, кто они есть, а не на том, как они работают. Противостоящие группы нанимают оппозиционирующих нобелевских лауреатов.

Чтобы завоевать влияние в нашей массовой демократии, группы пытаются переплюнуть друг друга. Когда их взгляды относятся к обществу, они выносят их на публику путём рекламных компаний. Когда их взгляды относятся к государству, они выносят их к законодательной власти путём лоббирования. Когда их взгляды имеют драматический оттенок, они выносят их на публику через кампании в СМИ. Группы продвигают своих любимых экспертов, сражение выходит на публику и тихие учёные и инженеры тонут в шуме.

По мере того, как общественный конфликт нарастает, люди начинают сомневаться в заявлениях экспертов. Они оценивают утверждения очевидным образом – по его источнику. ("Конечно, она заявляет, что разлив нефти безопасен – она работает на Эксон." "Конечно, он говорит, что Эксон лжёт – он работает на Нейдер.")

Когда авторитетные эксперты теряют доверие, демагоги могут присоединиться к битве на равной ноге. Журналисты страждут противоречий, стараясь объективно освещать картину, и редко руководствуются техническими соображениями – выносят все стороны прямо на публику. Осторожные утверждения, делаемые добросовестными учёными создают мало впечатления; другие учёные не видят другого выбора кроме как принять демагогический стиль. Дебаты становятся острыми и гневными, расхождения во взглядах растут и дым битв затемняет сами факты. Часто за этим следует паралич глупости.

Наша величайшая проблема в том, что мы делаем с проблемами. Дебаты бушуют по поводу ядерной энергии, энергии каменного угля, химических отходов. Имеющие хорошие намерения группы, подкрепляемые экспертами сталкиваются вновь и вновь вокруг скучных технических фактов – скучных, то есть за исключением их важности: Какие последствия имеют малые дозы радиации и как вероятна авария на ядерном реакторе? Каковы причины и последствия кислотных дождей? Насколько хорошо могла бы защита с космическим базированием защищать от ракетных атак? Говорят ли пять случаев лейкемии в пределах трёх миль данной свалки отходов о смертельной опасности или это просто игра случая?

Более существенные вопросы – впереди: насколько безопасные репликаторы? Будут ли системы активных щитов безопасны и надёжны? Будет ли обратима процедура биостаза? Можем ли мы доверять системе ИИ?

Споры о технических фактах питают более широкие диспуты о стратегии. Люди могут иметь различающиеся ценности (как, чтобы бы вы предпочли, энцефалит или отравление пестицидами?), но их взгляды на относящиеся к делу факты расходятся ещё больше. (как часто эти комары переносят энцефалит? Как токсичны эти пестициды?) Когда различающиеся взгляды на скучные факты ведут к разногласиям относительно важных стратегий, люди могут удивляться, "Как они нам могут противоречить по таким важным стратегическим вопросам, если только у них нет дурных мотивов?" Споры насчёт фактов могут таким образом настроить потенциальных союзников друг против друга. Это мешает нашим усилиям в понимании и решении наших проблем.

Люди обсуждают факты на протяжении тысячелетий; только особое положение технических диспутов ново. Общества разработали методы для оценки фактов о людях. Эти методы подсказывают, как мы могли бы судить факты о технологии.

От междоусобиц к честному процессу

На всём протяжении истории, группы разрабатывали способы, чтобы разрешать споры; альтернативой этому были междоусобицы, нескончаемые и часто беспощадные. Средневековые европейцы использовали несколько процедур, все – лучше, чем бесконечные междоусобицы:

Они использовали испытание битвой: противники сражались, и закон подтверждал победителя.

Они использовали взаимную клятву: соседи клялись в честности обвиняемого; если клялись достаточно, обвинения снимались.

Они использовали испытание "божьим судом": в одном из них обвиняемый связывался и его бросали в реку; те, кто тонул, были невиновны, а те, кто выплывал – виновны.

Они использовали суд секретных комитетов: советники короля встречались, чтобы судить и выносить приговор, который казался подходящим. В Англии они встречались в комнате, которая называлась Звёздный кабинет.

Эти методы предположительно определяли, кто что делал – факты относительно человеческих событий, но все имели серьёзные недостатки. Сегодня мы использованием аналогичные методы, чтобы определять, что является причиной чего – факты относительно науки и технологии:

Мы использованием испытание сражением в прессе: оппоненты бросаются со шпагами наголо друг на друга до тех пор, пока доказательства одной стороны не терпят политической смерти. К сожалению, это часто напоминает бесконечные междоусобицы.

Мы использованием клятвы: эксперты клянутся относительно определённых фактов; если клянётся достаточно в одном и том же, факты объявляются истинными.

Мы использованием суждения секретных комитетов: избранные эксперты встречаются, чтобы оценивать факты и рекомендовать те действия, которые кажутся подходящими. В Соединённых Штатах они часто встречаются в комитетах в Национальной Академии наук.

Испытание Божьим судом вышло из моды, но битвы в прессе вполне могут напоминать пытки тихих учёных с их самоуважением.

Англичане упразднили заседания Звёздного кабинета в 1641 году, и они считали это большим достижением. Испытание сражением, клятвой, и божьим судом также стали историей. Мы сейчас ценим честный процесс, по крайней мере когда судим людей.

Судебные процедуры иллюстрируют принципы должного процесса: утверждение должно быть конкретно. Обе стороны должны иметь шанс высказаться и встретить друг друга, чтобы опровергать чужие аргументы и проводить перекрёстный допрос. Процесс может быть публичным, чтобы предотвратить скрытые нелепости. Дебаты должны происходить перед жюри, которое обе стороны принимают как беспристрастное. Наконец, судья должен быть арбитром в процессе и следить за выполнением правил.

Чтобы понять ценность честного процесса, представьте противоположное: процесс, попирающий все эти принципы дал бы одной стороне сказать, а другой никакого шанса провести перекрёстный допрос или ответить на аргументы. Он встречался бы в тайне, допускал бы смутную клевету, и не имел бы судьи, чтобы следить за какими бы то ни было правилами, которые могли бы оставаться неизменными. Присяжные приходили бы уже со своими готовыми решениями. Короче говоря, это напоминало бы толпу линчевателей, встречающуюся в закрытом сарае, или мошеннический комитет, составляющий отчёт.

Опыт показывает ценность честного судебного процесса в оценке фактов по поводу людей; мог бы он также быть ценным в оценке фактов о науке и технологии? Честный процесс – это фундаментальная идея, не ограничиваемая судами закона. Некоторые исследователи ИИ, например, встраивают принципы честного судебного процесса в свои компьютерные программы. По-видимому, честный судебный процесс должен оказаться полезным в оценке технических фактов.

В действительности, научная литература, главный форум науки, уже воплощает форму честного судебного процесса: в хороших журналах, научные утверждения должны быть конкретны. В теории, имея достаточно времени и настойчивости, все стороны могут высказать своих взгляды в диспуте, поскольку журнал остаётся открытым для противоречий. Хотя оппоненты могут не встречаться лицом к лицу, они встречаются на расстоянии; они задают вопросы и отвечают в медленном движении, через письма и статьи. Рефери, также как присяжные, оценивают основания и аргументацию. Редакторы, как судьи, следят за правилами процедуры. Публикация оставляет дебаты открытыми для публичного изучения.

И в журналах, и в судах, конфликтующие идеи сталкиваются друг с другом, подчиняясь правилам, разработанным, чтобы обеспечить справедливую, организованную борьбу. Эти правила иногда терпят неудачу, поскольку они нарушаются или не адекватны, но они – лучшее, что мы разработали. Несовершенный справедливый судебный процесс доказал, что он лучше, чем вообще без него.

Почему учёные ценят журналы с редакционным арбитражем? Не потому что они верят всем журналам с арбитражем, или доверяют всему, что печатается в одном из них. Даже лучшая система справедливого судебного процесса не произведёт поток чистой истины. Скорее, они ценят журналы с арбитражем потому что они (журналы) склонны отражать основательную критическую дискуссию. Действительно они должны это делать: поскольку журналы конкурируют друг с другом за бумагу, престиж и читателя, лучшие журналы должны быть действительно хороши. Журналы работают медленно, однако после достаточного количества раундов публикаций и критицизма они часто вырабатывают консенсус.

Опыт доказывает ценность и судов, и журналов. Их глубинное подобие говорит о том, что их ценность происходит из общего источника – честного судебного процесса. Честный процесс может приводить к неудаче, но всё же это – лучший известный подход для нахождения фактов.

Но сегодня суды и журналы не достаточны. Жизненно важные технические диспуты продолжаются и продолжаются из-за того, что у нас нет никакого быстрого, хорошо организованного способа выявлять факты (и описывать границы нашего незнания). Суды не подходят, чтобы иметь дело с техническими вопросами. Журналы лучше, но они также имеют недостатки. Они формировались во времена технологий более низкого уровня и более медленного прогресса, развиваясь так, чтобы соответствовать ограничениям печати, скорости почты и потребностям академической науки. Но сегодня, во время, когда мы отчаянно нуждаемся в лучших и более стремительных технических суждениях, мы обнаруживаем себя в мире, в котором есть телефоны, реактивные самолёты, копировальные аппараты, экспресс и электронная почта. Можем ли мы использовать современные технологии, чтобы ускорить технические дебаты?

Конечно, учёные уже используют несколько подходов. Реактивные самолёты переносят учёных через континенты на конференции, где представляются и обсуждаются доклады. Но конференции плохо управляют противоречием; общественный этикет и плотные расписания ограничивают накал и глубину дебатов.

Учёные также соединяются в неформальные исследовательские сети, соединяемые телефоном, почтой, компьютерами и копировальными аппаратами; они ускоряют обмен и обсуждение. Но они по сути своей – частные институты. Они также не способны обеспечить достоверную публичную процедуру для отработки противоречий.

Конференции, журналы и неформальные сети имеют некоторые аналогичные ограничения. Они обычно фокусируются на технических вопросах научной важности, а не на технических вопросах уровня важности общественной стратегии. Более того, они обычно концентрируются на научных вопросах. Журналы имеют склонность пренебрегать технологическими вопросами, которые не имеют внутри себя научного интереса; они часто обращаются с ними как с новостями, которые не стоят проверки рефери. Более того, наши сегодняшние институты не имеют какого-либо сбалансированного способа представления знания, когда оно всё ещё запутано в противоречиях. Хотя научные обзорные статьи часто представляют и взвешивают несколько идей, они это делают с точки зрения одного автора.

Все эти недостатки имеют общий источник: научные институты приспособились продвигать науку, а не просеивать факты для людей, принимающих политические решения. Эти институты служат своей цели достаточно хорошо, но они плохо служат другим целям. Хотя это – не полное отсутствие чего-либо, тем не менее они оставляют реальную потребность.

Подход

Нам нужны лучшие процедуры для обсуждения технических фактов – процедуры, которые открытые, достоверные и сфокусированные на отыскании фактов, которые нам нужны для формулирования хорошо обоснованных политических стратегий. Мы можем начать с копирования некоторых аспектов процедур других справедливых судебных процессов; тогда мы можем модифицировать и очистить их в свете опыта. Используя современные средства коммуникации и транспорта, мы можем разрабатывать сфокусированные, оптимизированные процессы, подобные журналам, чтобы ускорить общественные дебаты по решающим фактам; по-видимому это – полдела. Другая половина требует перегонки результатов дебатов в сбалансированную картину нашего состояния знаний (и также говоря, нашего состояния невежества). Здесь кажутся полезными процедуры, несколько напоминающие судебные.

Поскольку эта процедура (форум поиска фактов) предполагает обобщать факты, каждая сторона будет начинать с утверждения того, что она находит ключевыми фактами и перечисления их в порядке важности. Обсуждение будет начинаться с утверждений, которые возглавляют список каждой стороны. После раундов аргументации, перекрёстного допроса и переговоров, рефери найдёт утверждения, по которым имеется согласие. Там где разногласие сохраняется, технические присяжные запишут мнения, подчёркивая, что кажется известным и что всё ещё кажется неопределённым. Выход форума будет включать базовые аргументы, утверждения, по которым есть согласие, и мнение присяжных заседателей. Это может напоминать серию журнальных статей, заключённых в сжатой обзорной статье, ограниченной только утверждениями фактов, без рекомендаций к принятию политических решений.

Эта процедура должна отличаться от судебной процедуры во многих аспектах. Например, технические присяжные заседатели – «жюри» форума – должны быть техники компетентны. Предубеждение могло бы привести присяжных к неправильной оценке фактов, но техническая некомпетентность могла бы равняться вреду. По этой причине, «жюри» форума поиска фактов должно выбираться таким способом, который был бы опасен, если его разрешить в судах закона. Поскольку суды владеют силой полиции, мы использованием жюри, выбранные из людей как целого, чтобы охранять нашу свободу. Это заставляет правительство искать одобрения от группы граждан перед тем, как кого-то наказать, таким образом приспосабливая действия правительства к стандартам общества. Однако форум поиска фактов ни коим образом не собирается наказывать людей или формировать государственную политику. Общество будет свободно наблюдать за процессом и решать, верить ли результатам. Это даст людям достаточно контроля.

Однако, чтобы сделать форум поиска фактов справедливым и эффективным, нам нужна хорошая процедура отбора присяжных. Технические присяжные будут грубо соответствовать экспертным комитетам, назначенным правительствами или рефери, назначенным журналами. Чтобы гарантировать справедливость, присяжные должны выбираться не комитетом, политиками, или чиновниками, а процессом, который включает согласие обеих сторон в диспуте. В судебных заседаниях адвокаты могут ставить под сомнение и отвергать любых судий, которые кажутся предубеждёнными; мы можем использовать подобный процесс в выборе панели для форума поиска фактов.

Эксперты, которые прямо участвуют в диспуте не могут играть роль присяжных – они бы либо создали предубеждение у присяжных, либо раскололи их. Группа, поддерживающая форум поиска фактов должна искать присяжных, которые сведущи в относящихся к делу областях. Это кажется практичным, потому что методы технической оценки (часто основанной на экспериментах и вычислениях) достаточно общие. Присяжные, знакомые с основами области будут способны оценивать детальную аргументацию, которую приводят специалисты с каждой стороны.

Другие стороны форума поиска фактов также будут напоминать таковых в судах и журналах. Комитет, подобный журнальной редакционной группе, будет предлагать кандидатуры судьи и присяжных для диспута. Адвокаты каждой стороны, также как авторы или судебные адвокаты, будут собираться и представлять самые сильные доказательства, которые могут.

Несмотря на эти общие черты, форум поиска фактов будет отличаться от суда: он будет фокусироваться на технических вопросах. Он не будет предлагать никаких действий. Он не будет иметь управляющей силы. Он будет следовать техническим правилам доказательства и аргументации. Он будет отличаться в бесконечных деталях по тону и процедуре. Аналогия с судом – лишь это – аналогия, источник для идей.

Форум поиска фактов также будет отличаться от журнала: он будет происходить так быстро как позволяет почта, собрания и электронные средства коммуникации, а не как заторможенный обмен в течение многих месяцев, как типичные журнальные публикации. Он будет собираться вокруг какого-то вопроса, а не будет создан, чтобы работать над целой научной отраслью. Он будет обобщать знания, чтобы помогать решениям, а не служить как первичный источник данных для научного сообщества. Хотя серии форумов поиска фактов не будут заменять журнал, они помогут нам находить и публиковать факты, которые могли бы сохранить наши жизни.

Доктор Артур Кантрович (член Национальной академии наук, который достиг совершенства в областях от медицинской технологии до лазеров высокой энергии) был автором концепции, которую я только что описал. Вначале он её назвал "совет по техническому расследованию". Журналисты сразу же окрестили её "научным судом". Я это назвал форумом поиска фактов; я зарезервировал термин "научный суд" для форума поиска фактов, используемого (или предназначенного) как правительственный институт. Предложения для справедливого процесса в технических диспутах всё ещё находится в движении; в различных дискуссиях используются различные термины.

Забота доктора Кантровича относительно справедливого процесса появилась из решения США строить гигантские ракеты для полёта на Луну одним броском; он, основываясь на сведениях от экспертного комитета, рекомендовал, чтобы НАСА использовало несколько меньшие ракеты, чтобы выводить компоненты на низкую орбиту, а потом состыковывать их, чтобы построить летательный аппарат, который бы достиг Луны. Этот подход обещал сэкономить миллиарды долларов, а также развить полезные умения по строительству в космосе. Никто не ответил на его аргументы, однако он не смог выиграть своё дело. Умы были непоколебимы, политики причастны к делу, отчёт застрял в сейфе Белого Дома и дебаты были закрыты. Технические факты были тихо подавлены в интересах тех, кто хотел построить новое поколение гигантских ракет.

Это показало крайне серьёзный дефект в наших институтах – тот, который упорствует, расточает наши деньги и увеличивает риск катастрофических ошибок. Доктор Кантрович вскоре пришёл к теперь очевидному выводу: нам нужны институты справедливого судебного процесса для обнародования технических противоречий.

Доктор Кантрович преследовал свою цель (в своей форме научного суда) в дискуссиях, письменных работах, исследованиях и конференциях. Он получал поддержку по поводу научных судов от Форда, Картера и Рейгана, как кандидатов. Как Президенты, они ничего не делали, хотя аппарат Президента во время администрации Форда всё же разрабатывали предложенную процедуру.

Однако есть прогресс. Хотя я использовал будущее время в описании форума поиска фактов, эксперименты начались. Но перед тем как описать путь к справедливому процессу, имеет смысл рассмотреть некоторые возражения.

Почему бы не справедливый судебный процесс?

Критики этой идеи (по крайней мере в её версии научного суда) часто не соглашались друг с другом. Некоторые возражали, что диспуты о фактах не важны, или что они могут спокойно проходить за закрытыми дверями; другие возражали, что диспуты о фактах слишком глубоки и важны, чтобы процедура справедливого судебного процесса могла помочь. Некоторые предостерегали, что научные суды были бы опасны; другие предостерегали, что они были бы бессильны. Вся эта критика имеет некоторую обоснованность: процесс не будет панацеей. Иногда он не будет необходим, а иногда его будут использовать во вред. Всё же, кто-то с тем же успехом мог бы отвергать пенициллин на том основании, что он иногда неэффективен, не нужен или причиняет вред.

Эти критики не предлагают никаких альтернатив, и они редко спорят с тем, чтобы мы сегодня имели справедливый судебный процесс или утверждают, что этот процесс бесполезен. Мы вынуждены иметь дело со сложными техническими вопросами, от которых зависят миллионы жизней; смеем ли мы оставлять эти вопросы секретным комитетам, медлительным журналам, сражениям в СМИ и техническим суждениям политиков? Если мы не верим экспертам, должны ли мы принимать суждения секретных комитетов, назначенных в секрете, или требуется более открытый процесс? Наконец, можем ли мы с нашей сегодняшней системой совладать с глобальной технологической гонкой в нанотехнологии и искусственном интеллекте?

Открытые институты справедливого судебного процесса, по-видимому, жизненно необходимы. Позволяя участвовать всем сторонам, они используют энергию конфликта для поиска фактов. Ограничивая экспертов в описании фактов, они будут помогать нам иметь дело с технологией, не отдавая свои решения на усмотрение технократов. Частные лица, компании и избираемые должностные лица будут сохранять полный контроль над политикой; технические эксперты всё так же будут способны рекомендовать линии политики через другие каналы.

Как мы можем отличить факты от ценностных суждений? Стандарты Карла Поппера кажутся полезными: утверждение имеет характер фактического (будь то справедливого или ложного), если эксперимент или наблюдение могло бы в принципе его опровергнуть. Для некоторых людей, идея исследования фактов без учёта их ценностных моментов наводит на мысль о принятии политических решений без учёта ценностных факторов. Это было бы абсурдно: по самой их природе, политические решения будут всегда включать и факты, и ценности. Причина и следствие относятся к фактам, говоря нам о том, что возможно. Но политика также включает наши ценности, наши мотивы для действия. Без правильных фактов мы не сможем достичь целей, которых мы хотим, но без ценностей – без желаний и предпочтений, мы бы не хотели что-либо вообще. Процесс, который раскрывает факты, может помочь людям выбирать линии политики, которые будут служить их ценностям.

Критики беспокоились, что научный суд (в результате) объявит Землю плоской, а затем игнорирует Аристарха из Самоа или Магелана, когда он обнаружит доказательства обратного. Ошибки, предубеждения или несовершенное знание обязательно будут вызывать некоторые памятные ошибки. Но члены панели технических присяжных и не претендуют на ложную определённость. Зато они могут описать наше знание и обрисовать наше невежество, иногда заявляя, что мы просто не знаем, или что имеющиеся доказательства дают только приблизительное представление о фактах. Таким образом они бы защищали нашу репутацию для доброго суждения. Когда появляются новые доказательства, вопрос может быть открыт повторно; идеям не нужно защиты от двойного нападения.

Если форумы поиска фактов станут популярными и уважаемыми, они получат влияние. Их успех тогда затруднит их злоупотребление: многие конкурирующие группы будут их поддерживать, а группа, которая будет использовать процедуру во зло, будет иметь тенденцию завоёвывать плохую репутацию и игнорироваться. Никакая единственная группа, которая организует форум, не будет способна затемнить факты по важному вопросу, если форумы поиска фактов получат надёжность путём избыточности.

Никакой институт не будет способен исключить продажность и ошибки, но форумы поиска фактов будут управляемы, хотя и несовершенно, улучшенными стандартами для проведения публичных дебатов; им придётся долго падать, чтобы стать хуже, чем система, которая у нас есть сейчас. Основные аргументы в пользу форумов поиска фактов – (1) справедливый судебный процесс – это правильный подход, чтобы попробовать, и (2) нам будет лучше, если мы его попробуем, чем если нет.

Построение справедливого судебного процесса

Антрополог Маргарет Мид была приглашена на коллоквиум по научному суду, чтобы высказаться против этой идеи. Но когда пришло время, она выступила в его защиту, заметив, что «Нам нужен новый институт. В этом нет никакого сомнения. Институты, которые у нас есть – совершенно неудовлетворительны. Во многих случаях они не только неудовлетворительны, они включают проституцию наукой и проституцию процессом принятия решений.» Люди, не имеющие собственнических интересов в существующих институтах, часто соглашаются с её оценкой.

Если отыскание фактов относительно технологии действительно принципиально для нашего выживания, и если справедливый судебный процесс действительно – ключ к отысканию фактов, то что можем мы по этому поводу сделать? Нам не нужно начинать с совершенных процедур; мы можем начать с неформальных попыток улучшить процедуры, которые у нас есть. Затем мы можем разработать лучшие процедуры, варьируя наши методы и выбирая те, которые работают наилучшим образом. Справедливость судебного процесса – это вопрос степени.

Существующие институты могли бы продвинуться по направлению к справедливому судебному процессу, изменяя некоторые из своих правил и традиций. Например, правительственные агентства могли бы регулярно консультироваться с оппозиционными сторонами перед назначением членов экспертного комитета. Они могли бы гарантировать каждой стороне право представить доказательство, исследовать доказательство и устроить перекрёстный допрос экспертов. Они могли бы открыть свои заседания для зрителей. Каждый из этих шагов мог бы усилить справедливость процесса, превращая заседания Звёздной Палаты в институты, заслуживающие большего уважения.

Общественные выгоды от справедливого процесса не обязательно сделают его популярным серди групп, которых спрашивают об изменении, однако. Мы не видели страстного желания со стороны групп интересов проверять свои притязания, также как мы не видели радости со стороны комитетов, когда они распахивают свои двери и подчиняются дисциплине справедливого процесса. Также мы не слышали отчётов политиков, объявляющих полезность ложных фактов для скрытия политического основания их решений.