Текст книги "Образование. Историко-культурный феномен"

Как известно, в советские годы во многом исключался диалог ученых страны Советов с западными учеными. Время от времени появлялись отдельные ссылки на публикации западных авторов, и они, как правило, содержали исключительно критический характер, указания на их антисоветскую направленность.

А вместе с тем советская система образования и педагогика были объектом всестороннего изучения в рамках советологии, точнее, педагогической советологии как ее составной части. Представляется своевременным и необходимым пересмотреть отношение к советологии и советологам, которые профессионально в течение десятилетий осуществляли мониторинг советской системы образования: «Знакомство с педагогической советологией, – утверждал Н. А. Белканов, – дает возможность ввести в отечественный оборот целый пласт фундаментальных исследований с иными, чем это было в советской педагогической науке, трактовками явлений советской системы образования и педагогики»[85]85
  Белканов Н. А. Оценка советской школы и педагогики 1920-х гг. в педагогической советологии. Автор дис… д-ра пед. наук. Елец, 2003. С. 4.


[Закрыть]. Н. А. Белканов убежден в том, что отечественным педагогам будет полезно знакомство с советологическими текстами и непосредственный диалог с теми, кто активно занимается исследованием нашей истории и культуры, нашего образования.

В последние годы знакомству с педагогической советологией мешают уже не идеологические барьеры и предубеждения в ее заведомо подрывном характере, как это было в советское время, но стремление уйти от «нежелательного», «неудобного» прошлого, а также представления о традиционной недоброжелательности Запада по отношению к России. Последнее оживляет сознание «презумпции одиночества» России, ее духовной несовместимости и антагонизма с Западом. Вновь обострилась проблема выбора пути, как это уже бывало с нашей страной в переломные моменты ее развития[86]86
  Дилигенский Г. Г. «Запад» в российском общественном сознании // Общественные науки и современность. 2000. № 5. С. 5.


[Закрыть]. В свою очередь это актуализирует вопрос: способен ли Запад в принципе понимать Россию, а, стало быть, стоит ли прислушиваться к чужому мнению о нас, прежде всего недоброжелательному[87]87
  Шаповалов А. Ф. Восприятие России на Западе: мифы и реальность // Общественные науки и современность. 2000. № 1. С. 55–56.


[Закрыть]? «В российской философской, общественно-политической, педагогической литературе все это суммируется в противоречиях между:

– стремлением к всеединству и констатацией онтологической несовместимости России и Запада;

– ориентирами современной России на интеграцию в европейское и мировое образовательное пространство как объективной необходимости, своего рода императива и подчеркиванием коренных отличий российского и мирового, точнее западного, пути развития;

– признанием западной науки, прежде всего ее рациональности, и иррациональным отрицанием возможности Запада познавать Россию, в том числе в сфере образования, особенно национальных основ;

– осознанием целостности мирового педагогического процесса и рецидивами изоляционистского педагогического сознания.

Парадокс в том, что особенное, присущее только России, ее культуре, в том числе и педагогической, мы не можем выявить без обращения к мировому контексту: уникальность, как известно, в принципе непознаваема вне сравнений, вне диалога»[88]88
  Белканов Н. А. Оценка советской школы и педагогики 1920-х гг. в педагогической советологии. С. 5–6.


[Закрыть].

Раннесоветский период, судя по представленной диссертации, оценивался исследователями Запада как рубежное событие не только российского, но и мирового масштаба, как своего рода исторический эталон для предыдущего и последующего развития образования и педагогики. Утверждение, сформулированное западными исследователями, является весьма примечательным, ибо России, подписавшей Болонскую декларацию (декларацией обусловливается проведение до 2010 г. преобразования в национальных системах высшего образования) предстоят серьезные диалоги как в сфере непосредственной образовательной, так и в обществе, а также на международном уровне.

Многие современные психологи и педагоги считают, что диалогический подход – воплощение субъект-субъектной (полисубъектной) формы взаимодействия, основывающейся на равенстве позиций партнеров по общению, принятии другого «Я» как ценности, и выступает в качестве основания для общего и профессионального образования.

В ряде исследований (например, Е. Н. Шиянова и И. Б. Котовой) выявлены отличительные особенности диалогического общения в контексте его развивающих особенностей[89]89
  Подробнее см.: Шиянов Е. Н., Котова И. Б. Идея гуманизации образования в контексте отечественных теорий личности. Ростов н/Д, 1995.


[Закрыть]:

– равенство позиций обучаемого и обучающегося, при котором осуществляется взаимное воздействие друг на друга, формируется способность встать на позицию другого;

– отсутствие оценок, полное принятие обучаемого таким, какой он есть, уважение и доверие к нему;

– формирование у обучаемого и обучающегося сходных установок относительно одной и той же ситуации, позволяющих развивать механизм идентификации;

– особая эмоциональная окраска общения, искренность и естественность проявления эмоций, взаимное проникновение в мир чувств и переживаний друг друга, способствующих возникновению синтонности и развитию эмпатийных переживаний (сочувствие, содействие, соучастие);

– способность участников общения видеть, понимать и активно использовать широкий спектр коммуникативных средств, включая невербальные.

По мнению Е. Н. Шиянова и И. Б. Котовой, результатом такого развивающего общения – диалога – является возникновение субъектных позиций участников диалога.

Итак, знакомство с различными взглядами на диалогизм позволяет утверждать, что данная тема интегрирует все предыдущие, высвечивает недостатки сегодняшнего состояния образования, способствует воссозданию истинно родного образования, рождению, как сегодня говорят, новой парадигмы педагогики.

Общее и профессиональное образование осуществляется в процессе взаимодействия разных факторов и обстоятельств на различных уровнях и этапах. Иначе говоря, взаимодействие (фундаментальная категория философии) пронизывает непрерывное образование. Для понимания и описания существенных процессов, происходящих в образовании, используются различные понятия: «соборность» – понятие богословское, «общение» – психологическое, «сотрудничество» – педагогическое. Доминантой процесса общего и профессионального образования является взаимодействие (соборность, общение, сотрудничество) двух «Я»: Я-учащий и Я-учащийся. Средствами взаимодействия выступают история, культура, духовные традиции, природа, психология, педагогика, экономика и др. Учащий и учащийся, взаимодействуя, общаясь, сотрудничая, проходят через творчество, учение, труд.

Далее мы надеемся конкретизировать в связи с этим наше понимание различных сторон (аспектов) образования, например, как мы понимаем содержание и технологию образования. Здесь уместно будет обратить внимание на следующее. Вне зависимости от того, какими понятиями мы пользуемся (взаимодействие, соборность, общение, сотрудничество), сущность образования в глобальном смысле проявляется через диалог наследственного, социального и духовного; народной традиции воспитания и религиозно-православного образования; Отечества и человечества; старшего и младшего (родитель – дитя, воспитатель – воспитанник, учитель – ученик, преподаватель – студент, профессор – аспирант); исторического прошлого, современной реальности и желаемого будущего; православных ценностей и светской культуры; гуманитарного и естественного знания; рационального и чувственного; ума и души. И поэтому задача образования – помочь человеку через диалог познать родную историю, культуру, географию, литературу, овладеть родным языком, найти себя в многоголосом мире, признавая при этом право других на развитие, самоопределение, самореализацию.

Таким образом, участники образовательного процесса обречены вдохновляться, руководствоваться идеалом, идеей, ибо их совместную жизнедеятельность невозможно представить без общего идеала (или близких идеалов), без общей идеи (лучше – национальной идеи).

Еще В. В. Зеньковский совершенно справедливо замечал: «…общие цели, к которым стремится направить детскую душу педагог, не могут и не должны быть им „придуманы“, не могут быть делом его вдохновения или произвола… Субъективизм ребенка и субъективизм педагога одинаково шатки и недостаточны, – необходимо опираться на объективную сферу, на те ценности, которые возвышаются над личностью и придают ей значительность… Личность и метафизически и эстетически не замкнута в себе – она входит в систему мира, подчинена его законам, сопряжена с высшими началами, стоящими над миром. Нельзя поэтому объявлять идею личности верховным и последним принципом педагогики: хотя развитие личности есть существеннейшая задача воспитания, но смысл, цели и условия этого развития личности могут быть поняты лишь в системе целостного мировоззрения… Педагогика должна быть укоренена в целостном мировоззрении, должна освещать основные свои проблемы теми принципами, которые ей дают антропология, философия и религия»[90]90
  Зеньковский В. В. Проблемы воспитания в свете христианской антропологии. М., 1993. С. 11.


[Закрыть].

В заключение данной лекции сформулируем одно необходимое положение, позволяющее понять позицию автора.

В современных рассуждениях о «национальной идее» преобладает, как правило, мотив актуальности ввиду нынешних социально-политических реалий. Отсюда поиск этой идеи приобретает политический смысл, и с этим трудно, да, наверное, и незачем, спорить. Однако такой подход на практике заслоняет все другие возможные смыслы, предполагая расшифровку «национальной идеи» главным образом как идеи объединительной, объединяющей, т. е. общей. Фактически задача прежде всего политического объединения (или целостного описания, восприятия нынешней социально-политической действительности) оправдывает само существование «национальной идеи». Решение здесь предполагает своеобразное «оживление» прошлого, когда последовательно происходит «археологический» поиск «национальной идеи»; попытка «материализации духа», т. е. констатация найденного как на самом деле живого для всех; предложение этого найденного в качестве своеобразного светского «символа веры», должного результировать объединение.

С «политической» точки зрения все правильно, с педагогической – неправильно изначально. Почему? И нужна ли вообще «педагогическая» точка зрения?

На наш взгляд, в русской традиции первичен не ожидаемый результат, а процесс. Национальное самоопределение, самоидентификация если и могут быть «результатом», то не политического, а педагогического процесса. Объединение «вокруг» либо «на платформе» какой-то идеи возможно лишь через принятие этой идеи в качестве идеала должного, а такое принятие уже не может быть общим, но только и исключительно «индивидуальным». Происходит воспитание идеей, «подстройка» под нее на индивидуальном уровне, и, следовательно, национальная идея не может не быть воспитывающей идеей (или педагогической идеей).

Таким образом, для реализации «национальной идеи» (равно как и процесса ее поиска) нужен педагогический механизм ее индивидуализации, когда она приобретает личностный смысл. Значит, искать нужно не то, что объединяет всех, а то, что важно для каждого. Можно сказать иначе: неизбежность формулирования национальной идеи проявляется и понимается по причине философских оснований образования и в силу сугубо личностного характера бытия всех без исключения участников образовательного процесса.

Вл. Соловьев в статье «Русская идея» писал о том, что есть события таинственные, но нет событий бессмысленных, т. е. раскрыть смысл – еще не значит узнать тайну. Поэтому поиск идеи есть поиск возможного смысла (которых может быть много!), и в этом поиске происходит воспитание, решаются проективные задачи.

Один из возможных вариантов педагогической актуализации личностного начала – обращение к историко-культурному наследию местного (т. е. личностного, индивидуального) уровня, предполагающее трактовку этого наследия как культурно-образовательной среды. Поиск национальной идеи в педагогическом измерении – отношение к «наследию» как к необходимой составляющей сегодняшней и завтрашней культурно-образовательной среды. Тогда и возможно реальное, а не на словах, духовно-нравственное воспитание.

«Наследие» – явление духовной жизни, быта, уклада, унаследованное, воспринятое от прошлых поколений, от предшественников[91]91
  См.: Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка.


[Закрыть]. «Без меня народ не полный», – говорит один из героев замечательного русского писателя Андрея Платонова, отец которого, кстати, родом из нашего Задонска. Особенность человеческого восприятия – когда кажется, что собственное существование неотъемлемо от жизни других людей, фактически слито с ними. Но то же самое можно сказать и о восприятии исторического прошлого, полнота которого обеспечивается не столько схематизмом нашего знания, фактов, цифр и дат, сколько живой памятью о том, что действительно дорого.

Как Вы понимаете «национальную идею»?

Вам предложено несколько вариантов выражения «национальной идеи». С чем Вы согласитесь, а что вызывает сомнение, возражение?

Культура и цивилизация. Ваше понимание этих категорий. Выделите общее и особенное.

В чем проявляется антиномичность русского национального самосознания?

Какая связь существует между национальной идеей и образованием?

По мнению автора, философия образования есть целостное раскрытие отдельных тем: Россия, народ, человек, православие, идея, диалогизм. Выскажите свое отношение к такой позиции. Какая из названных тем Вам более близка и интересна?

Лекция III. Триединство отечественного образования

Мы допрашиваем наше прошлое, чтобы оно объяснило нам наше настоящее и намекнуло о нашем будущем.

М. Мусоргский

Понятие троицы логически безупречно, даже когда три Бога составляют одного Бога… Современные представления об осмысленности мироздания – вежливая форма религиозности в материалистическом мире

Б. Раушенбах

Известно, что становление догмата о Пресвятой Троице происходило в дискуссии представителей различных богословских точек зрения, которая привела в конце концов к единому мнению. Признается совершенно разумной следующая формулировка догмата о Троице, которая точно следует Символу веры: «Лица Троицы составляют единое Божество, в котором каждое Лицо, в свою очередь, является Богом». Известны логические свойства Троицы: триединость, единосущность, нераздельность, соприсносущность, специфичность, взаимодействие. Следует преклоняться перед величием отцов Церкви, которые смогли создать безупречную логику триединости, не обращаясь к рациональной сфере человеческого бытия.

В сочинениях, связанных с Троицей, можно обнаружить ряд интересных мыслей о той роли, которую играют триады в нашей жизни. Приводятся примеры пространства (три измерения), времени (прошедшее, настоящее, будущее), существование трех грамматических лиц, троичность жизни разума (тезис, антитезис, синтез).

Наш современник Борис Викторович Раушенбах, академик РАН, профессор, действительный член Международной Академии астронавтики, лауреат Ленинской премии и премии Демидова, Герой Социалистического Труда, поставил перед собой цель показать, что формальная логика допускает существование триединых объектов, по своей логической структуре аналогичных Троице, и при этом никаких антиномий не возникает.

Несмотря на резкое расхождение со сложившимися привычными взглядами, Б. В. Раушенбах убедительно доказал свою позицию. Математический объект, полностью соответствующий шести свойствам Троицы, действительно существует и широко используется в математике, механике, физике и других науках. Это самый обычный вектор с тремя ортогональными составляющими; конечный вектор имеет начало в ортогональной системе декартовых координат, и его составляющие направлены по осям.

Насколько точно логические свойства соответствуют одноименным свойствам Троицы, можно убедиться, прочитав книгу Б. В. Раушенбаха «Пристрастие» (М., 1997). Как показал проведенный анализ, логические структуры Троицы и вектора с его тремя ортогональными составляющими полностью совпадают, что доказывает их изоморфность; совокупность шести свойств, приводящая к логически безупречной триединости, является необходимой. Вот что по этому поводу пишет Б. В. Раушенбах: «Математическая модель триединости не была придумана специально для согласования ее с логической структурой Троицы. Даже если она и была специально придумана, то доказательная сила от этого не уменьшилась бы. Однако она была не придумана, а обнаружена в математике, и это может говорить о многом. Вектор, как известно, лежит в основе многих естественных наук. Вектором является сила, скорость, ускорение, механический момент, на векторах держится учение об электричестве и магнетизме и т. д. Но это означает, что триединость буквально пронизывает всю природу. Эта свойственная природе триединость не есть что-то формально-правильное, но мало кому нужное. Люди постоянно опираются на то, что при известных условиях монада и триада одно и то же. При общих теоретических рассуждениях нередко пользуются понятием монады, например, говорят о силе, действующей на конструкцию, но когда возникает необходимость расчета этой конструкции на прочность, то для осуществления таких расчетов приходится переходить к триаде – к трем составляющим этой силы. Когда самолету в воздухе нужно совершить некоторый маневр, то к его корпусу необходимо приложить соответствующий механический момент, но практически делают это, приложив эквивалентную совокупность трех моментов с помощью трех рулей (высоты, направления и элеронов). Подобных примеров можно было бы привести сколько угодно».

Рассмотрим один из таких примеров. Непрерывная череда природных катастроф на исходе второго тысячелетия все чаще заставляет нас вспоминать страшные картины кары Господней, описанные в Апокалипсисе. Даже неполный перечень стихийных бедствий только за 2003 г. позволяет поверить в то, что начинают сбываться мрачные прогнозы о необратимых изменениях климата и экологии на нашей планете. В фантастических «достижениях» науки и техники видят причины природных катаклизмов не только представители церкви, но и многие ученые. Воистину, теперь мы не можем ждать милости от природы… после всего того, что с ней сделали. Общепризнанно разрушительное антропогенное воздействие на атмосферу и биосферу Земли. Чего стоят одни только испытания ядерного оружия с помощью подземных и подводных взрывов.

Свою теорию их прямой взаимосвязи с возникновением землетрясений и с изменением климата выдвинул российский ученый, геолог и планетолог Г. Кочемасов. По мнению ученого, на нашей планете отчетливо прослеживаются три пары тектонических узлов (точек), прочно взаимосвязанных друг с другом невидимыми нитями. Малейшая разбалансированность (уменьшение или увеличение напряжения) между этими точками чревата глобальными тектоническими и атмосферными подвижками со всеми вытекающими отсюда природными сюрпризами.

Три пары тектонических точек, от взаимодействия которых зависят погодные явления на земном шаре: Памиро-Гиндукушский высокогорный узел («Крыша мира») и остров Пасхи (аборигены называют его «Пуп Земли»); на экваторе располагается вторая пара узлов – острова Сан-Паулу и Новая Гвинея; третья пара противостоящих узлов находится вблизи полярных кругов – Берингов пролив (место «встречи» континентов и океанов) и остров Буве (Южная Атлантика).

Многолетние размышления о научной и практической педагогике, а особенно анализ диссертаций, монографий, учебных пособий, защищенных и опубликованных в последние годы, позволяют заметить высокую степень субъективизма, личных пристрастий, симпатий или антипатий, что приводит к довольно вольному обращению с содержанием и количеством таких важных категорий, как закономерности, принципы, и других педагогических понятий.

По нашему мнению, в деле образования каноническим подходом может и должна быть триединость. Работая со студентами, аспирантами и коллегами, мы пришли к выводу о самодостаточности триады для понимания истории образования, сегодняшнего его состояния и перспектив. В этом курсе лекций читатель познакомится с нашим представлением о трех уроках образования, о триаде «русской идеи», трех закономерностях, трех идеях, трех принципах, трех константах, трех ценностях русского образования, трех условиях развития образования в России.

Один из постоянных вопросов человечества: что такое история? Обратимся к словарям.

Толковый словарь В. Даля. «История» – слово, принятое от древних почти во все европейские языки в значении того, что было или есть; бытописание, бытословие; описание происшествий, повесть о событиях, о быте и жизни народов.

СЭС (Советский энциклопедический словарь). История – от греческого – рассказ о прошедшем, об узнанном; процесс развития природы и общества; комплекс общественных наук, изучающий прошлое человечества во всей его конкретности и многообразии.

ФЭС (Философский энциклопедический словарь). История – временная последовательность мировых событий, создающих определенную действительность, а также запись в форме обычного временно́го следования одного события за другим (т. е. в форме хроники).

И. Г. Гердер – крупнейший мыслитель Германии, оказавший влияние на деятелей славянского возрождения XIX в. и на славянофилов России, считал, что история общества, примыкая к истории природы, представляет собой естественный продукт человеческих способностей. Руководствуясь пониманием целостного, органического подхода к изучаемым явлениям, он создал удивительно гармоничную картину мироздания, на фоне всеобщей истории показал историю народов, особенности их интеллектуальной, бытовой, национальной жизни.

Для философско-эстетического мировоззрения Гердера характерны: понимание единства исторического процесса; пристальное внимание к особенностям отдельных наций; попытка определить их место и значение в развитии мировой культуры; сравнительный подход при рассмотрении исторического материала, относящегося к жизни отдельных народов; общая установка на единство чувственного и рационального в человеке; повышенное внимание к жизни души, ощущение ее таинственности и безграничности.

Один из основоположников славянофилов А. С. Хомяков предложил триаду изложения всемирной истории: первое – жизнь всех племен земного шара становится в надлежащее отношение; второе – славянскому племени возвращается подобающая ему часть; третье – вскрываются действия тех внутренних сил, которыми обусловливается ход исторического развития разных народов.

В основе философии истории Хомякова находятся две идеи: первая – движущим началом исторической жизни народов является вера; вторая – противоборство двух начал в истории человечества (свободы и необходимости, духовности и вещественности).

Итак, идеи Хомякова имеют философско-религиозный генезис. Вера, проявленная в энергии страсти конкретного народа, воодушевляла и направляла его на определенную деятельность. Излагая всемирную историю, Хомяков неоднократно проводит мысль о том, что мера просвещения, характер просвещения, источники просвещения определяются мерой, характером и источниками веры. Эта идея Хомякова чрезвычайно важна для нас, ибо она вкупе с другими идеями позволяет утверждать, что существует онтологическая связь истории, веры и образования.

История русского народа по своим масштабам, духовно-нравственному значению не может быть понята (да и не понимается) на уровне только рационалистического познания. Вот почему вопросы религиозного осмысления истории русского народа приобретают сегодня острую актуальность.

«Религиозный смысл русской истории выходит далеко за рамки национального значения», – пишет Высокопреосвященнейший Иоанн, митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский.

«На протяжении десяти веков соответствие внешней судьбы страны внутреннему состоянию народного духа заставляло русских людей с сугубым вниманием относиться к поучениям, предсказаниям и пророчествам об особой судьбе России, тщательно и благоговейно доискиваясь, в чем же неповторимый смысл русской истории, какое служение уготовил Господь для русского народа? Результаты этого кропотливого, осененного молитвами труда могут быть кратко изложены в виде нескольких положений, определяющих церковный взгляд на родную историю. Вот они:

1. Понимание русской судьбы – истории России с ее взлетами и падениями, благодатными прозрениями и соблазнами богоборчества – возможно лишь в рамках исторического осмысления извечной борьбы, ведущейся падшим духом против человеческого рода. Оторвать душу человека от спасительной церковной благодати, исказить евангельские истины, уничтожить Православную церковь и ее ограду – русскую государственность – эти богоборческие порывы сатаны были теми внутренними толчками, которые на поверхности русской жизни отражались войнами и смутами, революциями и «перестройками».

2. Русская история – лишь часть общей истории человечества, начавшейся с момента грехопадения первых людей и изгнания их из рая. Концом ее станет второе славное пришествие Христово с последующим Страшным Судом и преображением мира. Главное событие истории – воплощение Иисуса Христа, сына Божия, «нас ради человек и нашего ради спасения сшедшаго с небес и воплотившагося от Духа Свята и Марии Девы и вочеловечшася», основавшего на земле с целью усвоения людьми дарованного Им спасения «едину святую соборную и апостольскую Церковь».

3. Отношение людей и народов к дару спасения (принятие или отвержение) в конечном счете определяет судьбу как отдельного человека, так и целого народа. В своем отношении к Церкви, хранящей дар спасения, человек свободен. Свобода заключается в выборе между добром и злом, добродетелью и страстью, Законом Божиим и беззаконием, христианским долгом служения и своеволием, произволом. «Поток истории» есть лишь реализация этого религиозно-нравственного выбора в событиях и поступках.

4. Народы, как и люди, неповторимы. Дарование Божие каждому из них определяет его роль и место в истории человечества. Русскому народу определено Богом особое служение, составляющее смысл русской жизни во всех ее проявлениях. Это служение заключается в обязанности народа хранить в чистоте и неповерженности нравственное и догматическое вероучение, принесенное на землю Господом Иисусом Христом. Этим русский народ призван послужить и всем другим народам земли, давая им возможность вплоть до последних мгновений истории обратиться к спасительному, неискаженному христианскому вероучению.

5. Понятие «русский» в этом смысле не является исключительно этнической характеристикой. Соучастие в служении русского народа может принять каждый, признающий богоустановленность этого служения, отождествляющий себя с русским народом по духу, цели и смыслу существования, независимо от национального происхождения.

6. История русского народа есть история его призвания к этому служению, история осознания и добровольного вступления в служение, история борьбы народа с искушениями, соблазнами и гонениями, грозившими извратить идею служения или воспрепятствовать ему. Нашу историю можно разделить на три периода.

Первый этап – становление русского самосознания, охватывающий период со времени крещения Руси до эпохи Иоанна IV. В это время оформилась и закрепилась религиозная основа национального самосознания. Приняли окончательную форму понятия о смысле существования народа, его идеалах в жизни личной, семейной, общественной и государственной.

Второй этап – период борьбы русского самосознания с многочисленными богоборческими и материалистическими, антинациональными соблазнами. Его хронологическими рамками являются Смута XVII в., с одной стороны, а с другой – Революция 1917 г. и ее последствия. Временной точкой, завершающей этот этап русской жизни, можно (с известной долей условности) признать 1988 г. – дату тысячелетия Крещения Руси.

Третий этап – время возрождения русского самосознания во всей его религиозной и исторической полноте. Свидетелями и современниками этого процесса являемся все мы, независимо от того, признаем его или отвергаем…

Только осознав свое место в истории нашего народа, определив в этой связи понятия своих нравственных обязанностей, своего религиозного долга, мы сможем существовать осмысленно и полноценно. Сможем достойно, преемственно продолжить исповедническое служение русского народа»[92]92
  Иоанн, митрополит. Одоление смуты. Слово к русскому народу. СПб., 1995. С. 17–19.


[Закрыть].

Познакомившись с различным пониманием истории, исторического развития народов, предлагаю уважаемому читателю взглянуть на нашу историю через призму образования. Но прежде задумаемся над словами С. Н. Булгакова: «Россия пережила революцию. Эта революция не дала того, чего от нее ожидали. Положительные приобретения освободительного движения все еще остаются, по мнению многих, и по сие время, по меньшей мере, проблематичными. Русское общество, истощенное предыдущим напряжением и неудачами, находится в каком-то оцепенении, апатии, духовном разброде, унынии. Русская государственность не обнаруживает пока признаков обновления и укрепления, которые для нее так необходимы, и, как будто в сонном царстве, все опять в ней застыло, скованное неодолимой дремой. Русская гражданственность, омрачаемая многочисленными смертными казнями, необычайным ростом преступности и общим огрубением нравов, пошла положительно назад. Русская литература залита мутной водой порнографии и сенсационных изделий. Есть от чего прийти в уныние и впасть в глубокое сомнение относительно дальнейшего будущего России. И во всяком случае теперь, после всего пережитого, невозможны уже как наивная, несколько прекраснодушная славянофильская вера, так и розовые утопии старого западничества. Революция поставила под вопрос самую жизнеспособность русской гражданственности и государственности; не посчитавшись с этим историческим опытом, с историческими уроками революции, нельзя делать никакого утверждения о России, нельзя повторять задов ни славянофильских, ни западнических.

После кризиса политического наступил и кризис духовный, требующий глубокого, сосредоточенного раздумья, самоуглубления, самопроверки, самокритики. Если русское общество, действительно, еще жизненно и жизнеспособно, если оно таит в себе семена будущего, то эта жизнеспособность должна проявиться прежде всего и больше всего в готовности и способности учиться у истории. Ибо история не есть лишь хронология, отсчитывающая чередование событий, она есть жизненный опыт добра и зла, составляющий условия духовного роста, и ничто так не опасно, как мертвенная неподвижность умов и сердец, косный консерватизм, при котором довольствуются повторением задов или просто отмахиваются от уроков жизни, в тайной надежде на «новый подъем настроения», «стихийный случайный, неосмысленный»[93]93
  Булгаков С. Н. Героизм и подвижничество. М., 1992. С. 106–107.


[Закрыть].

Итак, история «есть жизненный опыт добра и зла…»; если мы хотим быть самими собой, то нам нужно научиться внутренней духовной работе, нам нужно, учась у истории, не повторять одни и те же ошибки.