Текст книги "Путь к спокойствию. Учение Будды"

Спокойствие и покой

Состояние нашего ума должно быть всегда спокойным. Подобно волне, поднимающейся из воды и снова растворяющейся в ней, возмущения ума должны быть очень непродолжительными, чтобы не искажать общего состояния ума[27]27
    Его Святейшество Далай-лама XIV. Сила сострадания. М.: Открытый мир, 2006. С. 48.


[Закрыть].

Его Святейшество Далай-лама XIV

За простыми словами «потеря спокойствия» прячется настоящая угроза нормальной жизни. Мы воспринимаем спокойное состояние как привычное, основное. Выход из него – всегда эксцесс. Иногда он может быть волнующим и забавным, но чаще он – разрушительный и угрожающий. В уравновешенном состоянии мы способны размышлять, делать выводы и принимать решения – правильные и ошибочные. На ошибочных учимся, на правильных закрепляем пройденное. Потеря спокойствия ломает этот привычный процесс и ввергает в непредсказуемый хаос. Поступки больше не контролируются разумом, который способен просчитать последствия, а диктуются эмоциями. Вспыхивая, мы ныряем в омут и, вынырнув, оказываемся в такой ситуации, что прошлая жизнь вспоминается как утерянная пастораль.

Терзающая жадность заставляет в слепой надежде бросить достойную работу и пойти на более денежную; но там плохой коллектив, выматывающий режим и процветает формализм, начальство относится к подчинённым как к рабочему скоту, а зарплату задерживают. Через пару месяцев нас начинает мучить страх, что уволить могут в любой момент, и приходит понимание, что работа в подобном режиме не стоит этих денег.

Потеряв самообладание от зависти, известный человек на интервью говорит гадости о конкуренте – возможно, он сохранит часть аудитории, но потеряет уважение гораздо большей. Позже он поймёт, что это было началом конца карьеры – теперь всю жизнь он будет ассоциироваться с той мерзостью, которую себе позволил.

В приступе гнева мы орём и оскорбляем родственника или друга и навсегда теряем близкого человека…

Уравновешенность – не единственная причина успешной жизни, но совершенно точно – необходимое условие, некий фон, позволяющий принимать верные решения.

Давайте ещё раз оговорим различие между «спокойствием» и «покоем».

Можно вывести как минимум три разных стадии внутренней успокоенности:

1. Душевный покой – редкое и ценное состояние, в котором хотелось бы оставаться всегда. К сожалению, покой редко посещает нас. Пребывание в умиротворении не только приятно – мы ощущаем, что ещё и полезно: не делаем глупостей, имеем разумную позицию, можем дать правильный совет и чувствуем, что умиротворяюще действуем на окружающих. Можно сказать, что это состояние пробуждает скрытую мудрость и приносит чувство полноценности.

2. Спокойствие – это нормальное состояние без выраженной эмоции, в котором мы можем относительно трезво мыслить. Это основное состояние, которое просто охарактеризовать: в нём мы не ощущаем явного беспокойства. Но если явное беспокойство и не ощущается, то скрытое всё равно при нас – тревожащие мысли, навязчивые желания, глупые мечты, мелкие обиды – всё то, что занимает пространство ума в привычном состоянии. Спокойствие позволяет довольно успешно взаимодействовать с окружающими, однако наши аналитические способности работают не всегда корректно. В абстрактных вопросах или в проблемах, в которых человек лично не выступает заинтересованной стороной, он может оказаться неплохим советчиком и судьёй, учёным, инженером и показать «высокий IQ». Но в вопросах, с которыми он связан эмоционально, там, где у него есть предпочтения, желания, амбиции, здравомыслие улетучивается и весь интеллект оказывается бесполезным – в очевиднейших ситуациях мы иногда творим поразительные глупости. Эмоции перехватывают контроль, и мы принимаем импульсивное, продиктованное желанием решение, которое совершенно противоречит тому, как объективно будут складываться анализируемые события.

3. Беспокойство. Для некоторых людей, к сожалению, как раз это состояние и является основным. Пребывание под властью явного выраженного беспокоящего аффекта: тревоги, жадности, ревности, зависти, страха, скуки… Если человек достаточно часто подпадает под их влияние, то даже временное избавление воспринимает как приятный отдых.

Самостоятельное наблюдение за этими состояниями нужно для того, чтобы чётко усвоить – нет никакого тонкого и грубого беспокойства, с которыми мы должны справиться или уничтожить, чтобы потом выработать в себе «спокойствие» и «покой». Мы можем ошибочно решить, что в противовес существующему в нашем сознании «беспокойству» должны притянуть к себе его противоположность – «покой». Познакомившись с этим приятным ощущением и эмоционально привязавшись, мы пытаемся его воспроизвести – это ошибка. Бесполезно пытаться вырастить в себе покой. Мы можем решить, что покой – это «расслабленность» и «удовлетворённость», и потратить уйму времени на то, чтобы расслабляться и имитировать чувство удовлетворения.

Покой возникает спонтанно при отсутствии будоражащих факторов. Можно сказать, что он – всего лишь их отсутствие. Попытка «найти» его исходя из страстного желания обречена на провал – сильное желание обрести покой само по себе (как и любое другое) несовместимо с ним. Мы можем вообразить себе, что некое состояние тонкого беспокойства стоит между нами и желанным умиротворением, и попытаемся насильственно, с помощью воли, успокаивать себя. И всё – мы в ловушке.

Беспокойства самого по себе, вне спровоцировавшей эмоции, также не существует – это просто последствия влияния группы эмоций-провокаторов. А вот навязчивое желание «устранить беспокойство» как раз может оказаться вполне реальным; его можно выделить и ощутить – мы опять придумали себе очередное желание, которое полностью противоречит своей задаче – оно уводит нас от покоя.

Чтобы подобные парадоксы не обрекли духовную практику на провал, сначала нужно тщательно прояснить природу нашего врага – беспокойства.

Беспокойство не имеет собственной отдельной причины, его вызывают разные факторы – грубые тревожащие эмоции, желания и навязчивые мысли.

Покой не является искусственным, внушённым навыком, он – наше глубокое естественное состояние. Его не нужно «вырабатывать» – он всегда с нами, просто временно скрыт за пеленой эмоций и навязчивых желаний.

Словесный ярлык «беспокойство» прижился в нашем сознании с младых ногтей, исключительно в силу того, что мы никогда не брали на себя труд проследить за теми процессами, которые происходят во время «потери контроля».

Когда мы обуреваемы эмоциями, а воспитание и жизненный опыт подсказывают, что вот-вот наделаем непоправимых глупостей, что первое приходит в голову? «Нужно успокоиться! Сосчитать до десяти, глубоко подышать, приостановиться… Фух, кажется, получилось».

Подобные ситуации подсказывают нам: оказывается, можно устранить некое «беспокойство» с помощью нехитрых приёмов! Таким образом, мы привыкаем думать, что существует некое «спокойствие», которое приходит и уходит, и у него есть враг – «беспокойство». Мы свыкаемся с ощущением, что оба этих состояния реальны и существуют независимо. Мы можем решить, что нам нужно «расслабиться» и это устранит любое беспокойство. Это ошибка. Потому что, каждый раз восстанавливая «спокойствие», мы не убираем некое общее «беспокойство», а устраняем последствия конкретной эмоции. Спокойствие наступает автоматически и является естественным состоянием, проявляющимся в момент, когда наше сознание свободно от нахлынувших негативных эмоций.

Привычно составляя пары противоположностей: спокойствие – беспокойство, покой – неудовлетворённость, в данном случае мы оказываем себе медвежью услугу. Наличие этих пар важно только для кратковременной констатации текущего ощущения, но они не отражают реальное соотношение этих состояний и уводят в сторону при попытках воздействия на них.

Беспокойство не ровня спокойствию, оно не является необходимой диалектической противоположностью. Беспокойство (как эмоция или состояние) само по себе не существует – это всего лишь наличие любой слишком сильно выраженной эмоции. Спокойствие не нуждается в существовании своей противоположности – беспокойства.

То же самое распространяется и на категорию душевного покоя. Когда грубые беспокоящие эмоции утихомирены, остаются их «родители» – желания, тонкие навязчивые мысли, неосознанные стремления, которые волнуют нас, всплывают в уме и создают фоновое ощущение неудовлетворённости. Эта тонкая неудовлетворённость время от времени вырастает в грубое беспокойство, и мы снова и снова вынуждены восстанавливать спокойствие.

 
Недовольство, возникающее во мне,
Когда нечто происходит вопреки моей воле
Или препятствует исполнению моих желаний,
Служит топливом гневу, что, разгораясь, меня разрушает[28]28
    Бодхичарья-аватара. Гл. 6. Стих 7.


[Закрыть].
 

Шантидева

Убрать тонкую неудовлетворённость сложно – для начала её нужно заметить, осознать. А для этого придётся обратить внимание на все подспудные мысли и желания, которые неконтролируемо вращаются в уме. Это сложная задача, но хорошая новость состоит в том, что тонкой неудовлетворённости, как самостоятельного явления, не существует! Она состоит из наших неосознанных и скрытых желаний и страхов, цепляний и отвращений; и когда они уходят, хотя бы на время, состояние умиротворённости возникает само собой.

«У тибетцев есть поговорка: “У двери несчастного богача спит довольный жизнью нищий”. Смысл этой поговорки не в том, что бедность – добродетель, а в том, что не богатство приносит счастье. Счастливыми нас делает умение ограничивать свои желания и радоваться жизни, не выходя за установленные нами самими пределы»[29]29
    Его Святейшество Далай-лама XIV. Больше, чем религия. М.: Фонд «Сохраним Тибет», 2016. С. 173.


[Закрыть].

Его Святейшество Далай-лама XIV

Покой – это не «расслабленность» и «удовлетворённость», но всего лишь отсутствие внутренних «провокаторов» – разрушителей естественного состояния умиротворённости.

Мудрая умиротворённость – временно скрытое, естественное состояние человека.

Провокаторы

Негативные эмоции – это такие эмоции, которые сразу же порождают чувство несчастности или беспокойства, а в конечном итоге ведут и к определённым действиям. Эти действия причиняют вред другим, что вызывает боль и страдания у человека, совершившего это действие[30]30
    Его Святейшество Далай-лама XIV. Сила сострадания. М.: Открытый мир, 2006. С. 47.


[Закрыть].

Его Святейшество Далай-лама XIV

В предыдущей главе мы говорили, что беспокойство является всего лишь побочным эффектом негативных эмоций и навязчивых желаний. Состояние душевного покоя мы воспринимаем как «приятное», поскольку отпускают мучающие страхи и неутолённые желания; и «правильное», поскольку в отсутствие блокирующих факторов ощущаем себя полноценней и разумнее.

Рассмотрим эти факторы поближе. Почему их называют «негативными» и «вредоносными»? Всегда ли они опасны?

Большинство из так называемых «негативных» ментальных факторов оказываются таковыми только в момент излишней выраженности. Опасение – адаптивно, навязчивый страх – наоборот; бережливость – адаптивна, жадность – нет, стремление к совершенству – адаптивно, зависть и соперничество – нет, самосохранение адаптивно, гнев – нет…

Попробуем дать чуть более точное определение беспокойства: это излишняя выраженность эмоциональных состояний, которые теряют свою адаптивность и становятся опасными. Душевный покой требует нормальной, а не излишней подвижности внутренних процессов.

Когда мы говорим о нормальной или излишней подвижности процессов, то, естественно, возникает сомнение: действительно ли имеет место одна и та же субстанция в разной стадии активности? Как состояния воды – лёд и пар. Или это разные субстанции? Тогда получается, что если один человек наделён конкретным качеством «бережливостью», а второй – такой же конкретной «жадностью» – это качества разной природы. Если так, то нам нужны совершенно разные подходы, которые будут противостоять либо завышенной бережливости, либо явной жадности.

Кроме того, если это неотъемлемые качества, являющиеся характеристиками отдельных личностей, то их невозможно удалить из индивидуальной структуры, не разрушив саму структуру. Если же это всё-таки качество одной универсальной природы, но выраженное у разных людей с разной силой, то что оно из себя представляет? Чем обусловлена его способность так радикально изменять характеристики?

К примеру, можно ли сказать, что волнение является сутью конкретного человека? Тогда он не сможет избавиться от беспокойства, это «встроенное» качество порождает всевозможные волнения, подобно печени, вырабатывающей жёлчь – и оно, как печень, незаменимо. Беспокойство для такого человека – нормальное состояние, и можно пытаться слегка его ограничить, чтобы не допускать эксцессов. Если так, то для другого человека характерен покой; для него беспокойство – это болезнь, которая иногда наваливается подобно простуде и потом почти бесследно проходит.

Дхарма утверждает, что все наши индивидуальные особенности не так уж индивидуальны. Что в своих негативных проявлениях мы поразительно банальны и отличаемся только выраженностью своих конкретных «негативностей». Эта новость окрыляет надеждой на успешное противостояние вредоносным внутренним факторам, из-за которых мы сами у себя так успешно крадём собственный покой.

Пора познакомиться с очередными действующими лицами в спектакле, который мы условно называем «беспокойство». Буддизм утверждает, что основным провокатором выступают не объекты окружающего мира, но наши собственные внутренние факторы: эмоции, желания и навязчивые мысли. Иными словами, беспокойство и всё, что его провоцирует, приходит изнутри. Эта мысль кажется странной? Конечно, она странна – достаточно увидеть врага, который разрушил нашу семью, поломал жизнь, послужил причиной смерти близкого человека – и покой испарился. Достаточно на прогулке столкнуться с агрессивным псом и его неадекватным хозяином. Достаточно встретиться с пьяным хулиганом, самодуром-начальником, грубияном, и утверждение, что беспокойство приходит изнутри, сразу покажется абсурдом.

И всё-таки! Мы знаем, что даже в пиковых случаях возможно сохранение спокойствия. Случаи сохранения самообладания в тяжелейших ситуациях мы оцениваем как редкое достижение. Даже перед лицом злейшего недоброжелателя, при угрозе жизни избранные люди способны оставаться спокойными. Перикл, Леонид, Юлий Цезарь, Горацио Нельсон, Артур Веллингтон, Наполеон и бесконечное число других людей умудрялись сохранять хладнокровие. Значит, наличие внешнего раздражителя не обязательно лишает спокойствия.

С другой стороны, мы часто лишаем себя покоя совершенно без внешней причины. Нас может обуять паранойя по смехотворному поводу. Мы можем неделями мучиться из-за того, что кто-то отпустил в нашу сторону унизительную шутку… И потом спустя много времени узнать, что шутка была не саркастической, а дружески-ироничной. Мы можем затаить обиду на человека, которого неправильно поняли и который ни сном ни духом не думал нас обижать. Получается, что в этом случае мы потеряли покой и вовсе без внешнего раздражителя.

Подводя итог, можно сказать, что внешний раздражитель не обязательно ведёт к беспокойству, а потерять покой можно вообще без внешней причины. Покоя нас лишают внутренние факторы, внешние условия лишь выступают фоном.

Буддизм утверждает, что есть две большие группы, своеобразные пусковые кнопки: первая – негативные эмоции, вторая – вредоносные мысли и идеи.

Неконтролируемые эмоции накатывают как цунами, и речь идёт не о сохранении спокойствия, но скорее о сохранении остатков элементарного здравомыслия. Необходимым начальным шагом в борьбе с негативными эмоциями является признание их вредоносности. Это понимание должно происходить не из того, что данные эмоции осуждаются обществом и потому «плохие», а из того, что они вредят нам лично, и вполне осязаемо: уничтожают уважение окружающих, уменьшают перспективы, подрывают здоровье… Кроме того, сами по себе они мучительны на уровне переживания – за ними следуют муки совести, зависти, ревности, неутолённого гнева…

Поскольку накатывающие эмоции обладают силой стихии, то в этом случае нужна «неотложная помощь». Для таких случаев буддизм предлагает ряд методов, помогающих минимизировать вред эмоциональных торнадо.

Борясь с негативными всплесками, человек может достигнуть некоторого успеха, но это достижение потребует огромных усилий и не даст долговременных гарантий. Эмоциональные всплески – это приступы, они могут сильно усложнить жизнь и, тем не менее, это всего лишь симптомы проявления болезни. Как и в случае с гастритом или аллергией, мы должны знать, как действовать в случае приступа, но лишь воздействуя на главную причину, можно радикально снизить их частоту.

Второй из стартовых факторов, запускающих реакцию беспокойства – вредоносные мысли и идеи. Под влиянием смутных желаний мы формулируем поток мыслей, которые порождают идеи о том, как получить желаемое. Эти мысли захватывают, доминируют и провоцируют новые всплески эмоций. Этот фактор легче контролировать, и его действие не так мгновенно и выраженно. Именно в области идей мы можем попытаться что-то изменить. Внимательная и постепенная работа со своим мировоззрением незаметно приводит к умиротворению.

Ложные потребности-ненасытные желания-амбиции-идеи о способах их реализации и порождаемые всем этим комплексом эмоции – это та сторона нашей личности, которая крадёт покой и порождает неудовлетворённость и тревожность. На другой стороне – анализ желаний, поиск адекватных способов удовлетворения разумных потребностей, удовлетворённость, покой…

Поскольку беспокойство – всего лишь следствие той или иной слишком сильно проявленной эмоции, то очевидно, что оно тем сильнее, чем выраженней провоцирующая эмоция. Нормальная эмоция не вызывает беспокойства – она приходит, отражая какое-либо событие, побуждает к действию, заставляет делать выводы… И уходит. Если же эмоция оккупирует большую часть мыслей, становится липкой, навязчивой, порождает тревожное ожидание, то мы это называем беспокойством. Потому логично будет рассматривать не подавление беспокойства как таковое, а противостояние негативным эмоциям, как едва ощутимым, так и взрывным.

Небольшое беспокойство, при всей своей незаметности, гораздо подлее – оно может сидеть годами и, подспудно захватывая всё большую часть мыслей, перерастать в депрессивность или истерическое расстройство; этот процесс незаметно заходит так далеко, что внешне интеллигентный и доброжелательный человек периодически выдаёт истерику, которая окружающим кажется непредсказуемой и беспочвенной.

Древнегреческого политика Перикла, с правлением которого связывают «золотой век Афин», можно считать образцом хладнокровия.

Будучи публичной фигурой, он всегда говорил ровным голосом, не поддавался аффектам, придерживался скромности в еде и одежде, избегал пиров и был объективным судьёй, неподвластным дружеским нашёптываниям. В молодости Перикл участвовал в военных походах и демонстрировал личную отвагу, однако став военачальником, был весьма осторожен и предусмотрителен в планировании походов.

«Сдержанный и серьезный, с исполненными достоинства манерами, Перикл ходил по городу один – из дома в совет, или на рынок, где он покупал всё потребное для повседневной жизни…

Старший из его сыновей, тем не менее, жил на широкую ногу… Не спросив отца, он занял от его имени денег, которых не смог вернуть.

Перикл был непреклонен и с заимодавцем, и с должником, отвергнув их притязания с такой суровостью, словно и знаком с ними не был»[31]31
    Джозеф Хеллер. Вообрази себе картину. М.: АСТ. С. 129.


[Закрыть].

Из биографии Перикла можно сделать вывод, что он был человеком, контролировавшим желания; кроме того, согласно Плутарху, он частично обуздал эмоции.

Об уровне самоконтроля и корректности Перикла можно судить по известной легенде. Плутарх рассказывает, что однажды «первого стратега» и фактического правителя Афин, который как всегда один, без охраны, вышел по своим делам, начал ругать на рыночной площади недовольный чем-то гражданин. Перикл сохранял спокойствие, скандалист тащился за ним, распалялся и перешёл на крик. Правитель, сделав все свои дела, пошёл домой, вошедший в раж гражданин не отставал. К тому моменту, когда они подошли к дому Перикла, уже стемнело. Заходя в дверь, Перикл приказал рабу взять факел и провести недоброжелателя, чтобы в темноте тот смог благополучно попасть домой.

«Рассказ Плутарха слишком хорош, чтобы быть правдивым, и, вероятно, таковым не является. Но именно эта достойная уравновешенность и принесла Периклу прозвание “Олимпиец”»[32]32
    Там же.


[Закрыть].

Путь к покою начинается с пересмотра ценностей.

Себялюбие и эгоизм

Затем, когда из истины источника [ученики] узнают, что страдания сансары порождает омраченная карма[33]33
    Дословно «карма» обозначает «действие». В буддизме этим словом обозначается связка «причина-результат», «действие-последствие», то есть причинно-следственные отношения (как очевидные, так и отдалённые), возникающие вследствие нашей активности. Кармические связи невообразимо сложны и ветвисты и полностью понятны только пробуждённым существам.


[Закрыть], карму порождают омрачения, а корень омрачений – цепляние за «я», и видят, что можно избавиться даже от цепляния за «я», они твердо решают осуществить прекращение страдания[34]34
    Чже Цонкапа. Большое руководство к этапам пути Пробуждения. СПб., 2007. Т. 1. С. 346 (Далее: Ламрим Ченмо.)


[Закрыть].

Чже Цонкапа

В буддийской литературе и лекциях известных учителей часто фигурирует пара «эгоизм и себялюбие», которая указывается как источник всех наших бед.

Чтобы понять, насколько глубоки эти качества, обратимся к ещё одному термину – эгоцентризм. Речь идёт об одной и той же усиливающейся тенденции личности: эгоцентризм – эгоизм – себялюбие.

В литературных словарях эгоцентризм часто трактуется как крайняя форма эгоизма, что соответствует бытовому применению данного термина. Нас интересует более глубокое значение, ведущее к истоку эгоизма и себялюбия.

В современных философских словарях эгоцентризм формулируется как мировоззренческий принцип, помещающий собственную личность в центр Вселенной. В науках, описывающих взаимоотношения человека и общества (политология, социология) эгоцентризм рассматривается как индивидуализм, в философии эгоцентризм принимает форму солипсизма[35]35
    Солипсизм (от лат.: solus – только, ipse – сам) является крайней формой субъективного идеализма: единственной реальностью признаётся собственное сознание, окружающий мир является его производным.


[Закрыть], в этике он породил множество учений, определяющих получение выгоды (в любой форме) как основу морали…

Философский словарь Андре Конт-Спонвиля определяет эгоцентризм следующим образом: «Стремление ставить себя в центр всего. От эгоизма отличается принадлежностью к более интеллектуальному измерению. Эгоизм предосудителен, тогда как эгоцентризм может рассматриваться как иллюзия или ошибка в оценке перспективы. Именно через призму эгоцентризма непосредственно воспринимает мир ребёнок или идиот.

Лекарством от эгоцентризма будет смещение взгляда, его децентрирование; противоположностью – универсализм»[36]36
    Конт-Спонвиль Андре. Философский словарь. М.: Этерна, 2012.


[Закрыть].

Конт-Спонвиль – современный философ, атеист и материалист. Тем значимей совпадение с буддийской трактовкой, которая также считает эгоцентризм иллюзией и ошибочным восприятием. Разница заключается в оценке массовости и глубины – современные философы рассматривают его как индивидуальные болезненные заблуждения, в то время как Дхарма – массовым заболеванием, сопутствующим нашему образу жизни.

Дополнительным аргументом в пользу последнего утверждения могут служить открытия поразительно разностороннего учёного Жана Пиаже, создателя генетической эпистемологии и одного из основателей детской психологии. Пиаже обнаружил обязательный период детского эгоцентризма, который начинает фиксироваться уже в возрасте двух лет. В таком юном возрасте эгоцентризм лишён сопутствующих негативных эмоциональных попутчиков, появляющихся у взрослого человека. У маленького ребёнка проявляется невинный эгоцентризм в чистом виде – ошибка восприятия собственного места в мире.

Наиболее показателен пример, когда ребёнку показывают набор игрушек на столе, потом сажают с одной стороны и просят описать, что он видит (игрушки закрывают друг друга). Малыш перечисляет предметы, видимые с его стороны. Потом его просят рассказать, что видит человек, сидящий с другой стороны стола. Ребёнок, прекрасно зная, что находится на столе, тем не менее перечисляет предметы, видимые только с его собственного места. Малыш отказывается принимать то, что физически существует другой ракурс зрения.

Ещё один пример. Если ребёнка попросить сказать, сколько людей в комнате – он правильно всех пересчитает, но если его спросить – сколько людей видит другой человек, то ответ будет на единицу меньше. Он просто не способен рассматривать себя как объект, он ощущает себя только центром, субъектом.

В ходе экспериментов Пиаже обнаружил, что эгоцентрический период продолжается до 10–12 лет. Прописываясь в каждом человеке на долгое десятилетие, во время которого формируется подавляющее большинство личностных качеств, эгоцентризм неизбежно становится осью развития индивидуальности. Уже будучи взрослыми людьми, мы неосознанно делаем похожие детские логические ошибки – в нас очень глубоко сидит эгоцентризм[37]37
    Справедливости ради необходимо признать, что в последние десятилетия учёные доказали, что на таком же глубоком уровне в нас «зашит» и альтруизм. Примечательно, что это вдохновляющее открытие сделано не психологами, а эволюционистами. В свете этой новости вопрос: «А что же побуждает нас проявляться эгоистами или альтруистами?» – заиграл новыми красками. Буддизм считает, что альтруистическая природа присутствует в человеке на более глубоком уровне и в ходе духовного прогресса неизбежно высвобождается из-под поверхностного панциря эгоизма.


[Закрыть].

Понимая суть и истоки эгоцентризма, легко проследить закономерное возникновение эгоизма. В эгоцентризме как таковом нет ничего предосудительного, но действительно опасно то, что он порождает. Когда эгоцентрик воспринимает любое событие с точки зрения того, чем это чревато лично для него – это просто приспособительная реакция. Когда человек пытается устроить жизнь максимально комфортно для себя – это тоже не вредно. Когда он отказывается воспринимать чужую точку зрения – в этом нет ничего опасного для окружающих, ведь он сам столкнётся с последствиями своих ошибок. Эгоцентрик может быть прекрасным человеком, если его взгляды и желания не угнетают тех, кто их не разделяет. Все мы в той или иной мере эгоцентрики, и это не становится настоящим пороком, если мы о нём знаем.

Проблемы начинаются в тот момент, когда желания сталкиваются с интересами окружающих, а поскольку интересы окружающих для эгоцентрика несущественны, он начинает вредить соперникам, манипулировать окружающими и использовать близких людей. Эгоцентризм дал первые всходы – человек начинает вести себя как эгоист.

Эгоист – знакомое всем понятие, бытовой смысл которого не отличается от философского. Кого из нас в подростковом возрасте не называли эгоистом?! Мысли эгоиста пропитаны собственными желаниями и планами их реализации. Эгоист рассматривает собственные интересы как более приоритетные, чем чьи бы то ни было ещё. Используя определение Конт-Спонвиля, можно сказать, что ошибка восприятия – эгоцентризм – превратился в порок. Эгоцентрик оброс желаниями, за исполнение которых ему приходиться соперничать, а неисполнение желаний вызывает раздражение и агрессию. Удовлетворение желаний означает поражение конкурентов, преследующих те же цели, он постепенно теряет сочувствие, привыкает думать о других людях только как о помехах.

Эгоист может казаться замечательным человеком, пока не затронуты его интересы или если его линия манипулирования состоит в том, чтобы выглядеть «хорошим парнем», которому все с радостью помогут. Он может прийти на помощь, дать хороший совет, но только если вы не стоите у него на пути. Он может искренне заботиться о своей семье, любить родителей, выручать друзей – ведь это ЕГО дети и друзья. Эгоист может быть благотворителем и даже героем – если выгода лежит не в материальной области. Он может пожертвовать деньги, но обрести уважение; рискнуть здоровьем, но получить славу…

Себялюбие – естественный итог эгоизма. Это полное потакание себе, избегание чего бы то ни было, приносящего малейший дискомфорт. Если эгоизм может выступать как мотиватор развития интеллекта, воли, эрудиции, то себялюбие приводит к деградации.

Эгоизм и себялюбие производят бесконечное множество эмоциональных состояний разной степени грубости. Мы настолько свыклись с ними, что некоторые не считаем опасными. Легко осудить собственные чёрствость и жадность, трусость и подлость… Но самоутверждение, гнев, соперничество, накопительство, скуку, ревность, гедонизм и многое другое мы себе охотно прощаем.

Буддистская Дхарма редко говорит о «плохих» эмоциях. Чаще речь идёт о «вредных» – как для окружающих, так и для самого их обладателя. Дхарма анализирует, как именно вредят состояния, порождённые себялюбием, и взывает к нашему же эгоизму, доказывая, что если избавиться от части собственного эгоизма, то нам же будет лучше. С помощью такого подхода предпринимается первая попытка обуздать эгоизм – сделать его частичным, превратить в эгоальтруизм.

Спустя две тысячи лет после Сократа очередной мученик явил пример полного самообладания во внешне других, но по сути удивительно схожих обстоятельствах.

Ян Гус не был гениальным философом, как Сократ, он даже не был реформатором в полном смысле этого слова. Ян оставался истинным католиком и выступал против церковно-нравственного упадка. Симония[38]38
    Прорицатель Симон, согласно Новому Завету, пытался купить у апостолов тайну чудотворства, которым они обладали по Божьему благословению. В Средние века в узком смысле означала продажу церковных должностей. В широком – способ заработать на вере: продажа священнодействий, должностей, приходов, санов, священных реликвий…


[Закрыть], продажа индульгенций[39]39
    Особенно возмущало истинных христиан возможность купить отпущение грехов наперёд – фактически за планируемый грех.


[Закрыть], непотизм, синекура, участие прелатов в политической борьбе, аморальность и корыстолюбие священников, раздельное причащение…[40]40
    В Средние века церковная практика разрешала причащать мирян только хлебом, в то время как священнослужителей – из чаши. Учитывая, что вследствие симонии священники часто назначались королями или сами покупали сан, подобная дискриминация вызывала возмущение у праведных мирян.


[Закрыть] – всё это привело к настоящему кризису в Католической Церкви, который, в частности, проявился и в том, что на момент суда над Гусом в Европе одновременно существовали три проклявших друг друга «папы».

Чтобы исправить ситуацию, в Констанце был созван церковный собор, который прозаседал четыре года. Одним из «подвигов» собора стало сожжение Гуса и его ученика Иеронима. С самого начала собора в Швейцарии родилась поговорка, что жизни всего поколения не хватит, чтобы очистить Констанц от грехов, совершённых в этом городе участниками собора[41]41
    Подробнее см.: Шафф Филип. История христианской церкви. Том VI. История средневекового христианства. СПб.: Библия для всех, 2009.


[Закрыть].

Следствие над Гусом длилось восемь месяцев, за это время он успел написать множество писем к друзьям и несколько небольших работ-наставлений для своих тюремщиков, поражённых его нравственной силой.

«Папа, епископ или священник, живущий в смертном грехе, не является папой, епископом или священником перед Богом»[42]42
    Кратохвил Милош Вацлав. Ян Гус. М.: Молодая гвардия, 1959. (Далее цитаты Яна Гуса из того же источника.)


[Закрыть] – из выступления Гуса в суде. Основной целью суда было заставить Гуса отречься от своих взглядов, чтобы успокоить его сторонников и устранить угрозу для тех, кто успешно обзаводился имениями, деньгами, любовницами, роскошью… «Во имя милосердия Божия, но ведь это противоречит моей совести – отрекаться от фраз, которых никогда не произносил», – отвечал Гус.

Его несколько месяцев унижали, запугивали и уговаривали согласиться хотя бы на частичное отречение от своих взглядов в обмен на мягкий приговор. Не получилось – Гус мучился, болел, слабел, но не сдавался.

«Пишу вам это, дабы знали вы: никакие писания их и доводы не одолели меня, хотя и хитростью пытались, и угрозами заставить меня отречься и в том ложную клятву принести. Но милостивый Бог, закон которого я славил, был со мною и, надеюсь, будет до конца. Писано в тюрьме, в оковах, в ожидании смерти».

На протяжении долгого суда, ясно понимая свою участь, он не терял присутствия духа, утешал друзей и молился за врагов.

«Прошу господ быть милостивыми к бедноте и обращаться с ними по справедливости. Молю горожан честно вести свою торговлю. Прошу ремесленников добросовестно ремесло свое исправлять и пожинать Плоды его в мире», – обращение к согражданам в одном из последних писем.

В письмах Ян Гус объяснял беспочвенность обвинений и свою позицию на суде, но гораздо больше впечатляет забота человека, ожидающего смерти, о мелких сложностях своих друзей: «Моего Иржика и Фараржа (ученики, прислуживавшие Гусу, когда он жил еще в Праге) попросите не сетовать на то, что я не вознаградил их достаточно за службу, ибо не мог… А те, кто одолжил мне деньги (на дорогу), – не знаю, кто им заплатит, кроме Иисуса Христа, ради которого они одалживали. Все ж я хотел бы, чтобы те, кто богаче, сложились и заплатили беднейшим».