Текст книги "Лабиринт миров"

«Мы все останемся здесь навсегда… – думал он, слушая далекое стаккато пулеметных очередей. – В бою особая арифметика, одна жизнь за несколько спасенных вполне приемлемая плата. Но существует и другой расчет.

В бою не бросают товарищей. И если нам суждено погибнуть, мы погибнем все вместе.

Он резко опустил вниз тормозную рукоятку и услышал заунывный визг, напомнивший ему звон похоронных колоколов. Поезд замедлил движение и остановился перед самым переходом.

Радужные круги плыли перед глазами Лосева. Сказалась нечеловеческая жара и напряжение последних часов. Он сидел на платформе, под открытыми лучами солнца, стоявшего в зените, а вокруг летала смерть… Сколько прошло времени? Час? Сутки? Он не знал. Ощущение времени исчезло.

Куда девался поезд? Он должен был быть здесь, рядом с платформой, но его не было… И Лосев уже не помнил своего последнего приказа. Что-то он должен был сделать… Куда-то уйти. Наверно, в этот туннель. Там прохладно, там не будет этого безжалостного солнца… Но для этого надо оторвать руки от пулеметной турели, и тогда демоны, кружащиеся вокруг него, раздерут его тело на части, у него не останется ни малейшего шанса. Да и сил на то, чтобы встать, уже не было. Он будет сидеть здесь, сжимая рукоятки наведения и утапливая до отказа гашетки. Он будет сидеть до тех пор, пока не кончатся патроны.

Он видел ящик, из которого выползали остатки пулеметной ленты, и знал, что этот миг совсем близко…

Он в последний раз нажал на гашетку, вкладывая в эту очередь всю свою ярость и боль. Но прежде, чем небо обрушилось на него, Лосеву показалось, что звуку его пулемета ответил другой. Он знал, что этого не может быть, и повторил это про себя еще раз, теряя сознание.

Очнулся Лосев в паровозной будке. В лицо ему лили воду из фляги. Его окружала почти забытая, сказочная прохлада. Кожа горела, малейшее движение причиняло резкую боль. Полумрак, перечеркнутый знакомыми синими полосами слизи, заставил его отстранить руку Зурова и приподняться.

– Где мы?

– В туннеле. Гарпии, с которыми ты сражался, остались снаружи. Сюда они не залетают, слишком узкое пространство. Состав, как пробкой, закупорил туннель.

– Почему вы не воспользовались переходом?

– Мы ждали тебя. И в котле не осталось пара. Мы не можем тронуться с места.

– Отпусти тормоза… – прошептал Лосев.

– Что? – не понял Зуров. – Что ты хочешь, чтобы я сделал?

– Отпусти тормоза. Здесь уклон в сторону ворот…

Теперь он понял и, схватившись за рукоятку, рванул ее вверх. Колодки скрипнули, но поезд не тронулся с места.

– Подтолкните его. Нужно преодолеть… Это казалось безумием, но безумным было все, что произошло с ними за последние сутки. Упершись в буфер паровоза, двое мужчин и две женщины пытались сдвинуть с места тяжеленный состав. Неожиданно Суркову пришла в голову более здравая мысль. Этого не приспособленного для простейших жизненных ситуаций человека довольно часто посещали ценные мысли.

– Мы должны использовать ракеты! – заявил он, прекращая бессмысленные попытки сдвинуть с места стальной паровоз.

– Каким образом?

– Надо снять с них боевые заряды, привязать к паровозу хвостами назад и поджечь запалы. Реактивная струя сдвинет поезд!

– Что-то вроде реактивного двигателя… – восхищенно произнес Зуров. – Это должно получиться! Ты здорово соображаешь, парень!

Рев пороховых ракетных двигателей в замкнутом пространстве туннеля был таким сильным, что начали вибрировать стены. Казалось, порода не выдержит и не выдержат легкие, в которые вместо кислорода теперь попадал лишь дым отработанных пороховых газов.

Люди все стояли на боковой площадке паровоза, рядом с потухшим котлом, уже не веря ни во что. Они не заметили даже, как поезд медленно стронулся с места, прополз, постепенно разгоняясь, отделявшие его от пространственных ворот метры и навсегда исчез из этого мира.

Глава 39

Огненный вихрь перехода на какое-то время выключает сознание. Когда они пришли в себя, полумрак туннеля сменили мягкие вечерние сумерки.

Рев ракетных двигателей смолк, но поезд еще катился некоторое время по инерции, постукивая на стыках рельсов. Наконец он остановился, и наступила та мирная, земная тишина, которая бывает в лесу или в поле. Заквакали лягушки в далеком пруду, заухала сова, рано вылетевшая на охоту, на небе зажглись первые звезды, и взгляд Лосева жадно скользил по ним, изучая рисунок знакомых созвездий.

– Вас не беспокоят эти звуки? – спросил Сурков, и, когда все с недоумением, написанным на их лицах, повернулись в его сторону, пояснил: – Раньше в зоне захвата не было никаких живых звуков…

– Он прав. Впечатление такое, словно мы уже не в зоне.

– Или не в том мире… Бывают миры, похожие как две капли воды, их отличия настолько незначительны… Но, наверно, это не относится к настоящим мирам, соединенным пространственными туннелями второго типа.

Лосев надолго задумался, наслаждаясь прохладой и этой мирной, полной лесных шорохов, тишиной.

Он думал о стрелочнике и о том новом повороте, который им подготовила судьба. Он не верил в ее подарки. И в легкие пути он тоже не верил. На его поясе, словно отвечая тревожным мыслям, охватившим Лосева, вспыхнул зеленый огонек. Универсальный анализатор и лингвист снова были готовы к работе, и это, возможно, лишь подтверждало, что они оказались в другом мире, лишь внешне похожем на Землю. Во всяком случае, в этом мире не существовало энергетической блокады.

– Давайте спать. Мы все измотаны до последней степени. Оставим сегодня только один пост на уцелевшей платформе. Завтра будем чинить паровоз и решать, что делать дальше.

Он все время помнил о развилке и о стрелке на ней и не мог не думать о том, куда ведет вторая дорога…

Ночь прошла без происшествий. Утром они занялись ремонтом паровоза. И хотя уголь кончился, благодаря предусмотрительности Лосева, погрузившего в товарный вагон среди прочего инструмента топоры и пилы, они смогли заготавливать дрова. Разумеется, это топливо было не таким энергоемким, как уголь, и его требовалось гораздо больше. Найти сухие дрова в лесу было не так-то просто. Но проблему топлива, так или иначе, это решало. Сложнее было с водой.

Поезд остановился посреди лесостепи, вокруг не было видно никакого жилья, и уж тем более не было ни водокачки, ни водопровода.

Воду пришлось носить из ближайшего ручья – а до него оказалось не меньше трехсот метров. Раньше никому из них не приходилось наполнять паровозный котел ведрами из ближайшего ручья, и они плохо представляли себе объем этой работы. К вечеру выяснилось, что котел наполнился едва ли на четверть, хотя воду носили все, включая женщин.

Наспех заделанные дыры в котле не ликвидировали всех течей, и ремонт пришлось повторить.

Лосева раздражала и беспокоила еще одна непредвиденная задержка, но его спутники были ей рады, хотя и старались этого не показывать. Он хорошо понимал их. После мира смерти, из которого они только что вырвались, физическая работа воспринималась как отдых. И еще они были благодарны судьбе за то, что им удалось вернуться в свой родной мир. Лишь один Лосев продолжал в этом сомневаться. Слишком свежи еще были его воспоминания о Земле-два, где он встретил своего двойника. Отличия могут быть едва уловимы, и, возможно, неприятные сюрпризы поджидают их где-то за следующим поворотом колеи.

Однако он держал свои сомнения при себе, не желая ухудшать настроения своим спутникам.

Поднося к паровозу очередное ведро с водой, Лосев с опаской поглядывал в сторону темного жерла туннеля, из которого они вырвались с таким трудом. До него было всего метров триста, и в любую минуту оттуда мог пожаловать какой-нибудь незваный гость, а они даже постов не выставили. Пренебрегая своей обычной осторожностью, он не стал на этом настаивать, поскольку понимал, что этим замедлит ход работ и испортит всем остальным праздник. Кто же выставляет посты у себя дома…

В конце концов, к вечеру третьего дня им удалось развести пары и поднять давление в котле до приемлемого уровня.

Издав победный гудок, их небольшой паровозик дернулся и, с шумом раскручивая колеса, двинул состав задним ходом, прочь от туннеля.

«Одной заботой меньше», – думал Лосев, внимательно разглядывая в бинокль приближавшуюся развилку. Он боялся увидеть там знакомую зловещую фигуру стрелочника. Но колея была пуста в обоих направлениях.

– Будешь переводить стрелку? – спросил Зу ров.

– А что еще остается? Не ехать же обратно к Южноуральску.

«Есть ли он вообще на этой планете?»

– Мы будем осторожны. На этот раз мы не позволим себя заманить в очередной переход.

«Возможно, этого и не понадобится… Возможно, мы уже прошли через него…» Лосев никак не мог отделаться от ощущения неправильности, неоднозначности мира, окружавшего их. Конечно, исчезновение поля, вызывавшего коллапс энергии, можно объяснить естественными причинами. Оно, в принципе, нестабильно, летели же они из Южноуральска на флаттере…

И все же… Все вокруг казалось расплывчатым, неопределенным. Не было у Лосева привычной уверенности. Не знал он, где они находятся и чего ждать за следующим поворотом дороги.

Лосев остановил паровоз сразу же за развилкой, соскочил с подножки будки и осторожно, словно шел по минному полю, направился к стрелке.

Внешне в ней не было ничего особенного – стрелка как стрелка. Рычаг, противовес, колпак для фонаря… Все дело было в том, что подобные устройства исчезли на Земле лет пятьсот назад. Их заменила автоматика, которая, в свою очередь, отслужила свой срок вместе с железными дорогами. Основные железнодорожные магистрали не стали демонтировать в память о прошлом, а возможно, потому что опасались: может наступить время, когда они еще пригодятся. И вот теперь такое время, кажется, настало.

Наконец Лосев взялся за рычаг этого древнего устройства, каждую секунду ожидая какого-нибудь подвоха. Совсем недавно на этом рычаге лежала рука существа, отправившего их туда, откуда не было возврата. Но, наперекор судьбе, они вернулись. Стиснув зубы, Лосев навалился на рычаг. Механизм заскрипел, и подвижный сектор рельсов изменил свое положение.

Теперь они могли двигаться в другую сторону. Знать бы еще, куда приведет эта новая колея… Выбор слишком ограничен. Всего два направления. Плохо, когда приходится выбирать одну из двух дорог, если заранее знаешь, что одна из них ведет в гибельный мир, а вторая в неизвестность. «Вообще-то, любая дорога ведет в неизвестность», – утешил себя Лосев, возвращаясь к паровозу.

После того, как они миновали развилку, километров сорок местность почти не менялась. Но затем среди хвойных деревьев стали попадаться Дубы и ясени, совершенно не свойственные для климата западного Приуралья.

С каждым километром лиственных деревьев становилось все больше. И у Лосева усилилось ощущение тревоги. Подтверждались его худшие опасения. Этот мир не походил на Землю. Проявилась и еще одна странная особенность.

Лес стоял с обеих сторон полотна слишком ухоженный. Вычищен подлесок, деревья расположены живописными группами, между ними протекали прозрачные ручейки и встречались поляны, полные ярких цветов.

– Не нравится мне этот лес! – наконец Лосев решил поделиться своими сомнениями с остальными.

– Хороший лес, красивый! – возразила Ксения.

– Вот именно. «Красивый». Он похож на парк. Словно кто-то специально планировал здесь все посадки.

– Ну, ты преувеличиваешь! – не согласился Зуров. – В любом лесу встречаются подобные уголки.

– Только не в приуральской тайге! И потом, мы едем по нему уже второй час. Великоват получается «уголок».

Сурков, кажется, начал разделять озабоченность Лосева. Оживление и беспечность исчезли с лиц остальных его спутников. Именно этого Лосев и добивался, потому что хотел подготовить их к новым неожиданностям, особенно опасным в таком красивом и мирном месте.

Через час уже ни у кого не осталось сомнений. Железнодорожная колея была проложена через искусственно созданный парк. Время от времени в зеленой куще деревьев мелькали мраморные фонтаны с причудливыми статуями, даже отдаленно не похожими на людей. Появились дорожки, над ручьями изгибались каменные мостики.

Но среди всего этого великолепия не было и намека на присутствие обитателей этого райского места.

– Кто-то же за ним ухаживает, за этим парком! – возразил Зуров собственным мыслям. – Даже дорожки подметены!

Никто ему не ответил, все, как зачарованные, смотрели на разворачивающуюся перед ними картину.

Колея резко свернула вправо, поезд миновал высокий холм, и перед ними как-то неожиданно, сразу, возник из леса сказочный дворец.

Здание с высокой парадной лестницей напоминало католический костел. Высокие стрельчатые окна были украшены витражами, узкие шпили башен тянулись к небу. И только помпезная лестница с рядами статуй по бокам портила общее впечатление.

Позже они заметили, что и в оформлении фасада дворца присутствует странное смешение стилей. Среди резных остроконечных башен кое-где проглядывали неуместные здесь купола. И от этого общая картина производила двойственное впечатление.

В талантливых произведениях искусства художник иногда нарочно вносит некий диссонанс, искусственное искажение пропорций, создающее перспективу. Или странное, раздражающее цветовое пятно, которое лишь при внимательном рассмотрении растворяется в общем стиле картины, делая ее проникновеннее и глубже. Правда, такой смелый прием удается далеко не всем мастерам.

В облике дворца было нечто подобное. Огромное тяжелое здание чем-то напоминало крылатый корабль, который ненадолго приземлился отдохнуть перед следующим полетом, среди цветов и роскошных статуй. Вот только эти статуи… Птицы, грифоны и снова птицы, похожие на пингвинов.

Поезд, закончив очередной поворот, теперь прямиком направлялся к парадной лестнице дворца. Он шел сейчас по аллее среди фонтанов и статуй и казался каким-то древним монстром, диссонансным пятном, которого здесь не должно было быть.

– Сбрось пар, – распорядился Лосев, обращаясь к Суркову и одновременно нажимая на рычаг тормоза. – Колея кончается. В принципе, ей вообще не место в этом парке…

Теперь все увидели, что колея, уткнувшись в нижние ступени лестницы, исчезала. На этот раз они все время ждали чего-то подобного и успели остановить поезд за несколько метров до окончания дороги. Никто не двинулся с места, все смотрели на дворец, надвинувшийся на их жалкий паровозик из этого неправдоподобного мира и подавивший их своим великолепием. Все ждали продолжения.

– Похоже на декорацию, – сказал Зуров. – Только актеров не видно.

– Появятся, можешь не сомневаться, – обнадежил его Лосев. И оказался прав.

Минут через пять на верхних ступенях лестницы появилась одинокая фигура. Лосев поднял бинокль и процедил сквозь зубы:

– Так я и знал… Это опять он.

– Кто? Кто там?

– Стрелочник! – Лосев словно выплюнул это слово, удивляясь собственной реакции. Особых причин ненавидеть этого человека у него не было. Правда, после его появления происходили несчастья, но это могло быть простым совпадением. Правда и то, что это он перевел стрелку, направив их поезд в смертоносный мир ящеров. Но главное было не в этом. Во всем его облике, в выражении его лица чувствовалось затаенное зло.

Это был все тот же человек с рыжей бородкой,, с красной нелепой фуражкой, сдвинутой набекрень. Вот только форменная куртка сменилась теперь накидкой из горностаев.

– Чего вы ждете? Вам нужно особое приглашение? – спросил стрелочник, и его голос прозвучал ясно и четко, несмотря на разделявшее их расстояние.

– Кажется, это следует расценивать именно как приглашение, – недовольно произнес Лосев, спускаясь по лесенке паровозной будки, и, уже стоя на последней ступени, распорядился: – Сурков! Останешься у пулемета. К поезду никого не подпускать. Остальные идут со мной.

– Почему я?! Почему всегда я должен дежурить у этого проклятого пулемета, когда происходит что-то интересное?

– Потому, что ты лучший среди нас.

Зуров усмехнулся на эту ироничную реплику Лосева и уточнил:

– Лучший пулеметчик.

– Только стрелять можешь лишь в случае крайней необходимости. Если кто-то будет угрожать твоей жизни или захочет захватить поезд.

Стрелочник ждал их на верхней ступени парадной дворцовой лестницы, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Когда они подошли ближе, Лосев глянул ему в глаза и тут же отвел взгляд. На лицо этого человека было неприятно смотреть, хотя уродство стрелочника не сразу бросалось в глаза.

Одна бровь – чуть ниже другой, слегка перекошенные скулы кривили рот в подобие какой-то постоянной дьявольской усмешки. А оловянные, ничего не выражающие глаза смотрели в разные стороны.

Роскошная мантия на плечах этого урода выглядела шутовским балахоном, и Лосев никак не мог отделаться от мысли, что все они стали невольными участниками какого-то грандиозного розыгрыша.

– Кто вы такой? – спросил он стрелочника и, сделав над собой усилие, посмотрел ему в глаза. Лосеву не хотелось упускать инициативу, и он решил сам задать тон разговора.

– А вы вроде не знаете? Стрелочник я. Обыкновенный стрелочник.

– Это сейчас и здесь вы стрелочник. Меня интересует, кем вы были раньше, на настоящей Земле?

– Я всегда был стрелочником. Я привык выполнять чужие приказы и отвечать за них. Но только не сегодня. Сегодня вы почувствуете на собственной шкуре, каково это – отвечать за поступки других. – Неожиданно он прервал свои разглагольствования. – Пройдемте, господа и дамы. Вас ждут.

Он сделал шаг в сторону и широким жестом указал на распахнутые парадные двери дворца.

Глава 40

Двери с грохотом захлопнулись, и все четверо очутились в просторном зале.

Прямо перед ними на возвышении находился стол, укрытый зеленой скатертью. За столом сидело двенадцать существ в одинаковых темных одеждах, с нелепыми плоскими квадратными шапочками на головах. С трудом веря собственным глазам, Лосев понял, что это не люди.

Заостренные лица с короткими плоскими клювами, далеко посаженные друг от друга глаза на поросших пухом лицах… (Лицах ли?)

Земные звездолеты, пролетевшие бездны пространства и основавшие колонии на десятках миров, так и не встретили братьев по разуму, мечта о контакте с себе подобными осталась лишь мечтой. Лекции по правилам контакта служили для студентов благодатной почвой для создания бесчисленных шуток и анекдотов.

А встреча с Гифроном лишь усилила желание людей найти в космосе подобных себе существ. И вот теперь эти существа сидели перед ним за столом. Лосев понимал, как много зависит от первого впечатления, от первых слов. И еще он понимал, каким непростым будет этот контакт, непростым потому, что их мнение о человеческой расе уже сложилось благодаря стрелочнику. И Лосев подозревал, что это мнение будет не слишком благоприятным для людей.

Знали ли они, что стрелочник всего лишь посредник Гифрона, не обладающий собственной волей? Или всех людей они будут теперь мерить по его мерке?

Нужно было выработать линию поведения во время первого контакта, и, как обычно в сложной ситуации, не хватало информации. Что здесь делает стрелочник? Какое место занимает он в их мире? Как они относятся к Гифрону и знают ли о его существовании? Будут ли они нашими союзниками или врагами в межзвездной войне? Вопросы кружились в его голове, вопросы без ответов…

Стрелочник, сделав несколько шагов по направлению к столу, где сидела эта странная компания, остановился рядом с широкой деревянной скамьей. Повинуясь его приглашающему жесту, люди молча сели на скамью. Слишком велико было потрясение от встречи с разумными птицами. Больше всего эти птицы походили на пингвинов, и Лосев про себя стал их называть пингвиноидами. В глубине души он все еще надеялся, что его отчет попадет в управление, и подбирал слова, которые, возможно, уже никому не были нужны.

Стрелочник остался стоять рядом со скамьей и какое-то время молча разглядывал одним своим глазом людей. Другой же его глаз, не отрываясь, смотрел в сторону стола.

Тишина в зале висела какая-то тягостная, та самая тишина, которую не хочется нарушать без крайней необходимости. Создавалось ощущение, что за каждым словом, произнесенным здесь, должно немедленно последовать действие. Похожее ощущение возникает у человека, впервые попавшего в суд в качестве обвиняемого. И оказалось, что это ощущение не так уж неверно.

– Итак, мы начинаем расследование! – с апломбом объявил стрелочник;

– Какое расследование? Кто вы такой, чтобы вести расследование! – Лосев попытался вскочить на ноги. Но стрелочник тоном приказа произнес:

– Сидеть!

И сразу словно невидимый великан опустил руку на плечо Лосева. Ноги его подкосились, и он буквально рухнул обратно на скамейку.

Усилием воли Лосев подавил возмущение и сказал спокойно, обращаясь к существам, сидящим за столом, и совершенно игнорируя стрелочника:

– Я требую объяснить, что здесь происходит и кто вы такие!

Стрелочник повернулся к Лосеву, и его ядовитая, постоянная усмешка стала еще заметней.

– Требовать вы ничего не можете и ведете себя неправильно. Эти господа за столом члены комиссии. Они не знают вашего языка, и мне поручено переводить.

– Протестую! – сразу же сказал Лосев. – У меня есть основание подозревать вас в необъективности перевода. Пусть назначат другого переводчика.

Стрелочник повернулся к столу и что-то прочирикал по-птичьи. Люди за столом не изменили своих поз, а на их неопределенных лицах не появилось никакого нового выражения. Способны ли вообще лики птиц передавать какие бы то ни было выражения? Лосев в этом сильно сомневался.

– Ваша просьба отклонена

– В таком случае, мы отказываемся участвовать в вашем спектакле. С этой минуты вы не услышите от нас ни одного слова.

– Говорите за себя! Зуров Павел Степанович! – прокричал стрелочник неожиданно низким, командным голосом.

Зуров встрепенулся и едва сдержался, чтобы не вскочить на ноги и по-военному четко не ответить:

«Здесь!»

Но, стиснув зубы, он остался сидеть и не произнес ни звука.

– Вы тоже отказываетесь сотрудничать?

Молчание и вызывающая улыбка. Впрочем, улыбка на лице Зурова, обветренном и иссеченном шрамами, всегда казалась вызывающей.

Лосев с радостью отметил, что Зурову удалось восстановить контроль над собой, а вот сам он не может встать на ноги… На прямое физическое воздействие это не похоже. Нет здесь для этого никаких устройств. Значит, это контроль над психикой, причем приказы отдаются на уровне подсознания, там, где чужое влияние труднее всего обнаружить…

Но у Лосева был опыт подобного контроля. Он вспомнил, как общался с шипоносами, и сейчас, сосредоточившись, отключив все посторонние мысли, в свою очередь передал стрелочнику одну простую команду: «Сесть!»

Колени у того дрогнули, и он едва не опустился на скамью рядом с Лосевым. Оба его глаза уставились на инспектора, и прошло какое-то время, прежде чем стрелочник понял, что произошло, и взял себя в руки.

– Раз мужчины отказываются от сотрудничества, перейдем к дамам!

Сидевший в центре стола пингвиноид поднялся и что-то прочирикал стрелочнику. Скорее всего это был председатель собрания или какое-то другое ответственное лицо из местной администрации. Он единственный из всех не носил квадратной шапочки, замененной завитым париком.

– Председатель желает знать, на каких условиях вы готовы сотрудничать? – перевел стрелочник.

– На равных!

– Какие условия вы считаете, равными?

– Полный отказ от воздействия на нашу психику – это первое. И замена переводчика – это второе.

Незаметным для стрелочника движением Лосев нажал на коробке универсального лингвиста крохотную кнопку. Диод на этом устройстве только что сменил красный цвет на желтый, и это означало, что электронный лингвист набрал минимальный запас слов незнакомого языка, с помощью которого уже можно было понимать и произносить простейшие фразы.

Неожиданно для стрелочника, преодолев его бешеное давление на психику, Лосев встал и повторил, медленно и четко произнося слова: «Смените переводчика. Этот человек не может представлять наших интересов!»

Чириканье, раздавшееся из динамика на поясе Лосева, заставило всех членов комиссии повернуть головы в его сторону. Лицо стрелочника исказилось от ярости.

Тяжесть, обрушившаяся на плечи Лосева, казалась непереносимой. Но теперь он ждал ее и знал, как сопротивляться, у него хватило сил даже на то, чтобы повторить свою собственную команду: «Сесть!» И это было верным решением, потому что теперь стрелочнику приходилось самому бороться с посторонним воздействием на свою психику, и давление на Лосева сразу же ослабло.

– Комиссия удаляется на совещание! – Эти слова произнес председатель. Лингвист перевел их на понятный людям язык. Все двенадцать сидевших за столом существ поднялись и торжественной процессией удалились из зала.

Теперь они остались один на один со стрелочником.

– Это моя планета, и я никому не позволю мешать мне! Только я имею право общаться с аборигенами!

– Ты всего лишь посредник, – ответил Лосев, – тебе поручено определенное задание. Представляешь, что будет, когда твой хозяин узнает, что ты превышаешь свои полномочия и разыгрываешь комедии, вместо того чтобы заниматься серьезным делом?

Оба глаза стрелочника почти с видимым усилием повернулись и с ненавистью уставились на Лосева. На перекошенном лице стрелочника отчетливо обозначилась борьба противоречивых чувств.

– Ты мне не нравишься, Лосев! И ты играешь в очень опасную игру. Сейчас я попробую объяснить, насколько она опасна! Я давно ждал тебя здесь. Я знаю, что ты силен. Но у меня было время подготовиться к твоему визиту!

Стрелочник сделал едва заметный жест, прикоснувшись к небольшой завитушке на колонне, около которой стоял, и, прежде чем Лосев успел сообразить, что происходит, из спинки скамьи выскочили стальные пластины захватов, обвились вокруг его талии и рывком усадили на скамью. Отчаянным усилием он попытался вырваться из захватов, но было уже поздно.

Гибкие стальные ленты приковали к сиденью и всех остальных его спутников. Скамья дрогнула и вместе с каменной плитой, на которой стояла, рухнула вниз, в черный провал колодца.