Текст книги "Терра Инкогнита"

Пока Виньярд шёл за Боуи Мальборо по вагонам, они повстречали пятерых таких – от пожилого мужчины с аккуратной эспаньолкой до совсем молодого, смуглого и румяного паренька с кудрявыми волосами. Их плащи были, конечно, не крокодиловыми, но выглядели тоже круто и зловеще.

Вагоны-мастерские, вагоны-квартиры со всеми удобствами, вагоны-арсеналы, склады… Всё, что угодно! И всё убранство и оборудование ручной работы. Тут нельзя было встретить даже двух одинаковых оконных рам, не говоря уже о ковровых дорожках, узорах на дверях в комнаты-купе или плафонов для светильников. Везде – завитушки, узорчики, бахрома и бисер…

– Так запросто меня тут ведёте… – проговорил Сью.

– А ты что, бро, замыслил какую-то гадость? – обернулся барон. – Наложишь кучу под дверью или украдёшь копчёную колбасу? Если хочешь срать – вперёд на улицу, туалеты закрыты на стоянке. А накормить я тебя и так накормлю…

– Резонно, – кивнул парень.

Наконец они добрались до жилища барона. Ему на откуп отдана целая половина вагона. По всей видимости, она выполняла ещё и функции генерального штаба – судя по полкам с книгами, обширной картотеке и картам на стенах. Сью тут же впился взглядом в эти произведения топографического искусства, просто пожирая их глазами. Это же чертовски интересно!

– Эй, бро! – окликнул его Мальборо и протянул один из двух наполненных алкоголем стаканов.

– Это что?

– Это бурбон, мы его тут же производим, тот вагон с дверями с медными ручками… Марка называется «Боуи».

– Скромность – не из ваших грехов?

– Не из моих… Мой порок – любопытство. Присядем? Алекса принесёт нам поесть… – он указал на удобный бархатный диванчик и привинченный к полу невысокий деревянный стол, покрытый резьбой.

Сью сел, но всё никак не мог насмотреться на карты. В глаза бросилось большое синее пятно, поглотившее Палестину, Сирию, Междуречье, Египет и вообще – почти всю Северную Африку. Поперёк всего этого большими белыми буквами начертано «ZION» и стоит значок в виде шестиконечной звезды. Нормально! Давыд Маркович бы одобрил…

– Ты ведь не шелта… – вдруг заявил Мальборо. – То есть – судя по всему, ты стопроцентный чистокровный шелта, но такое чувство, что свалился с Луны. Или, как минимум, приплыл с Антарктиды.

– Фак, – сказал Сью.

Этот барон тут и вправду самый умный. Он, мать его так, раскусил Виньярда на все сто процентов.

– Значит, я прав! – удовлетворённо улыбнулся хозяин поезда. – Хочешь знать, где ты прокололся?

– О да! Очень хочу, – откликнулся Сью. – Я любопытный не меньше вашего!

Он даже расслабился слегка, теперь ведь не было необходимости притворяться! Вряд ли барон просто прикончит его: с одной стороны – хрен получится, с другой – не такой он человек, чтобы отравить или пристрелить такого загадочного гостя!

– Наушник в ухе. Беспроводной, – показал пальцем Боуи Мальборо. – Я видал такие штуки, мы знаем для чего они нужны, но повторить не можем. Радиоприёмники у нас только ламповые, а такие миниатюрные, как у древних… Не-ет, до этого ещё далеко.

– Это нормально, – с досадой выдохнул Виньярд. – Я кретин.

– Ну почему сразу кретин? Кроме меня и двух мастеров – Оззи и Фичи – все будут думать, что это украшение такое дурацкое. У нас народ любит дурацкие украшения, – барон позвенел аляповатыми золотыми браслетами на запястьях и продемонстрировал перстень в виде кусающей свой хвост кошки. – Так что, Антарктида или Луна, бро?

И нервно хихикнул.

Сью хихикнул в ответ.

Он снова пялился на карту и выцепил огромное белое пятно к востоку от Уральских гор, на берегах неизвестно откуда взявшегося на месте реки Обь и её верхних притоков обширного моря. «BELOVODIE» – вот что там было написано. И до Баргузина оттуда, в общем-то, рукой подать. Ну что такое две-три тысячи километров, в конце концов?

– Барон, тут придётся начать с самого начала…

– Начинай с самого начала, Сью Виньярд, времени у нас куча – мы простоим в Вершеце до завтрашнего утра.

– Ладно… Слушайте, – парень отпил из стакана огненной воды и прокашлялся: – Мне было три года, когда отец бросил нас с матерью. Он оставил только гитару и пустой стакан – и свалил в закат. А ещё – он оставил мне дурацкое женское имя – «Сью.» Это был какой-то прикол, понятный только ему…

Глава 24, в которой поезд едет, а Сью и Алиса общаются с шелта

Это было престранно: за столом сидели Боуи Мальборо и Сью, на столе стояли еда, напитки и планшет. С экрана планшета на мужчин смотрела Алиса. То есть, конечно, она находилась на одном из островов Дона, у костра, рядом с палаткой и во вполне комфортной и безопасной обстановке. Но в беседе участвовала. Ещё бы она упустила такой шанс разобраться во всём происходящем на старой Терре!

Первой её реакцией на барона Мальборо была фраза «И что мне теперь делать с двумя Виньярдами?», которая перешла в истерическое хихиканье, когда за столом устроились остальные лихие демоны – Оззи, Фича, Дани и Кай. Это те самые боевики, по совместительству – местные диггеры и сталкеры, специализирующиеся на поиске древних технологий и контактах с оседлым народом – личная гвардия барона, самый ближний круг. Поведение девушки понятно: если кому-то когда-либо приходилось видеть одновременно всех взрослых детей из какой-нибудь многодетной семьи или большого семейного клана, то этот эффект «сбоя матрицы» спутать больше ни с чем не получится.

Вроде совсем неодинаковые, ни капельки не похожие друг на друга чертами лица – но почти идентично сложенные, с идентичной пластикой движений, цепким прищуром глаз, темпом и манерой речи, жестами и мимикой… Таких нюансов даже талейранская репродуктивная программа повторить не могла, клонируя известных артистов и гладиаторов!

– Сью, ты там братиков нашёл? – наконец выдавила из себя она, вовсю размахивая ладонями, чтобы остудить раскрасневшееся от смеха лицо. – Мне тебя одного выше крыши хватает, как с пятью быть – не представляю.

– Нас – Мальборо – четыреста человек, считая женщин и детей, сестричка! И наша семья не самая большая. Данхиллов, например, под тысячу будет… А всего семей – семьдесят семь, это не считая американских и африканских. Но с теми мы редко держим связь… – пояснили лихие демоны, совершенно растаявшие под лучами обаяния Алисы.

– Вы – продукты генной инженерии антарктов, – безапелляционно заявила Кавальери.

Шелта поцокали зубами и покивали, а Боуи сказал в своей манере:

– Мы – продукты генной инженерии антарктов. Какая умная у тебя девочка, бро!

– И глаза у неё красивые, – заулыбались шелта. – И всё остальное тоже красивое!

– А ещё она на машинке умеет! – отрезал Виньярд. – Вот приедем на Дон, познакомлю – она вам плешь проест за пару дней, посмотрю, как запоёте тогда!

– Вот значит как, Сью! – Алиса сделала грозный вид. – Я трачу на него лучшие годы, увольняюсь с перспективной работы, сажусь в десантную капсулу, а он… Сбегу от тебя в табор к цыганам!

– Табор – это прошлое тысячелетие, – усмехнулся Боуи. – Сейчас поезда куда актуальнее. Но ты это, сбегай, не сомневайся. У нас тут весело, полно танцев, песен, интересной работы и сплошные приключения.

– Виньярд, это точно твои родственники, слышишь? Весело, полно работы и приключений – всё как ты любишь. И постоянно носятся туда-сюда как умалишённые! – наморщила нос Алиса.

– Всё, как ТЫ любишь! – подмигнул ей Сью.

– Всё, как я люблю, – в манере Мальборо подтвердила Кавальери.

* * *

Во всём был виноват папаша.

Или не так: за всё нужно благодарить папашу. Другого ответа у Сью не было. Когда срач на Земле достиг пика – а это примерно через двадцать лет после отлёта Сью на «Кашалоте», и большая часть антарктических технократов покинула планету, Виньярд-старший прибыл на ледяной континент на огромном ледоколе и схватил в охапку слабо трепыхающуюся жёнушку, которая уже потеряла научный задор и до его явления с далёкого Плутона пребывала в тихой депрессии. Перед глазами парня так и представала эта картина: вот незабвенный родитель дарит ей кулон с кристаллами с Урана, цветы с оранжерей Цереры, берётся за гитару и поёт одну из своих невыносимо сентиментальных песен, трясёт роскошной седой шевелюрой, признается в вечной любви – и тут же излагает свой дикий план. И она, как всегда, ведётся. Так что чета Виньярдов с немногими присными собирает биоматериалы, реактивы, оборудование с Горы Вечерней и других станций, грузит на ледокол и отправляется на остров Ирландия.

Именно там, в странном местном кочевом племени они развернули свои генетические манипуляции – точно такие же, какие позволили сделать из их сына того, кого они из него сделали. И сотня или две детей через какие-то пятнадцать-двадцать лет стали родоначальниками народа шелта – предтечей грядущего возрождения цивилизации. Научить молодёжь культивировать из плесени пенициллин в пол-литровой банке, собирать из жестянок на коленке паровой двигатель или из говна и палок – печь для выплавки стали? Почему бы и нет – у них ведь есть родной сыночек, на котором образовательная программа была отработана!

Шелта (или пэйви, джипси, ирландские цыгане – их по-разному называли в разных странах) всегда были замкнутым сообществом и плевать хотели на то, что происходило в окружающем мире. Они держались друг за друга, за родственные связи и за свой образ жизни. Скитальцы не боялись бить морды и стрелять в ответ на агрессию в свой адрес – и именно поэтому им удалось пережить все бедствия и катаклизмы. А генетическая бомба, заложенная в ДНК, делала их непревзойдёнными стрелками и акробатами и даровала власть над нервной системой. Самоконтроль, фотографическая абсолютная память – всё это давало народу поездов удивительные преимущества.

А потом эта сладкая парочка куда-то исчезла. Ходили слухи, что шелта были не единственным их проектом – складывать все яйца в одну корзину – это ведь так непрактично! Говаривали, есть какой-то свирепый народ на далёких южных островах, которому подвластны суда на паровом ходу, и ещё – другие племена, особенные и странные.

– Вот, гляди… Это они – наши первые Учителя, – Боуи ткнул пальцем в живописный портрет в углу.

Сью, прищурившись, смотрел на мужчину, так удивительно похожего на Лиама Мак-Магона, и на женщину – похожую на самого Сью. Чувства… странные. Ну да, большая часть детей имеет некий пиетет перед родителями, считает свою семью особенной… Но оказаться прямым потомком местночтимых святых – это даже слишком.

– Проклятье, – сказал один из шелта. – Я только сейчас заметил. Ты реально – их сын, бро?

– Судя по всему – да, – Виньярд запустил пальцы в волосы.

– Покажи мне тоже эту картину! – раздался голос Алисы из планшета. – Обалдеть можно. Он действительно очень похож на Лиама. Получается, гэлы – тоже продукт этой же программы? Ребята, у вас в космосе целая планета родственничков. Правда, они – религиозные фанатики, и жутко серьёзные и пафосные, но… Кузены есть кузены, сами понимаете…

– Уф-ф-ф-ф, – парни всё ещё не могли переварить всё это – про космос, колонизацию чужих планет и миллиарды людей где-то там, далеко, в звёздной вышине. – Как-то туго в это верится.

– Верится туго, и абсолютно непонятно, что с этой информацией теперь делать, – кивнул Мальборо.

То есть для шелта как раз Колонизация и космические полёты не были новостью, в отличие от подавляющего большинства населяющих Евразию народов. Но они дружно считали, что все эти попытки были неудачными, что космос – не для людей, и только лишь Земля является настоящим и единственным домом для всего человечества. Это передавалось из уст в уста, и записано в книгах – и потому встретить этого парня, так похожего и не похожего на них, стало настоящим шоком. А не верить ему нельзя: и высокотехнологичные прибамбасы, и его история, и даже портрет на стене – всё этого говорило в пользу Виньярда.

– Ладно, – барон взял власть в свои руки. – Вы отправляетесь спать, я отправляюсь к локомотиву – подменить Оуэна. Утром все должны быть бодрые – впереди Дикое поле, бро!

* * *

За стенкой молодая-красивая Алекса – жена барона Мальборо – баюкала сразу двух малышей: год назад она подарила мужу двойню. Сам Боуи заменил машиниста и теперь направлял огромный поезд вперёд, сквозь тьму. Под мелодичные напевы и перестук колёс Виньярд дрых без задних ног.

Караван на паровом ходу мчал по Дикому Полю без опаски – даже степняки уже научены боевиками шелта, что трогать железку – себя дороже. Ещё пару веков назад составы двигались в два этапа – сначала бронепоезд с парой блиндированных вагонов и дрезиной впереди проверял сохранность путей, за ним, на расстоянии двух-трёх километров – пассажирские и грузовые вагоны. Новые маршруты пробивали с боем, свинцом и кровью, поясняя окрестным племенам и народам: с шелта лучше торговать и сотрудничать.

Ярмарка, песни, танцы, торговля и ремесло гораздо лучше, чем кровавая вакханалия со стрельбой с обеих рук и выжженная земля на десять миль по обеим сторонам от железной дороги. Адекватные – соглашались, неадекватные – подвергались мечам и пожарам. Мало-помалу вдоль кочевий – железнодорожных веток – установился мир, а ключевые станции, такие как Вршац, например, становились порто-франко с нейтральным статусом. Это ведь просто-напросто очень удобно – заказывать товары и услуги с другого конца материка! Шелта общались друг с другом по радио и подкидывали варианты: Сью лично был свидетелем, как Оззи отбивал морзянкой каким-то Винстонам, которые обещали через три-четыре месяца привезти восемь тонн шёлка из Сычуаня в Бендеры. А сами Мальборо тащили три цистерны балканского вина в Беловодье, для нужд тамошних священнослужителей.

Мосты через крупные реки постепенно восстанавливались и отстраивались, новые-старые ветки разведывались и приводились к общему знаменателю… И молодые семьи, отделяясь от старых кланов, отправлялись по ним в свои бесконечные путешествия.

– Если бы вы захотели, вы бы захватили весь континент, – сказал Виньярд барону, когда они встретились поздним утром.

Боуи протирал глаза с недосыпа и пил крепчайший кофе.

– Если бы мы захотели, мы бы захватили весь мир, бро, – ответил он. – Но мы не хотим. Мы хотим путешествовать, играть музыку, танцевать, создавать красивые вещи, торговать, общаться с разными людьми и увидеть всё на свете. Кстати – сейчас будем пересекать Днепр. Отличный вид, впечатляющий мост. Давай доедай, поработаешь кочегаром, отпустим Кая и Фичу с локомотива. Заодно на пейзажи полюбуемся.

– Пойдём, нет вопросов!

Побросать уголёк лопатой? Почему бы и нет?

* * *

– Я – Северин Момчило, и я здесь хозяин!

Огромная толпа голодранцев в каких-то странных зипунах перегородила пути. Главный голодранец выглядел весьма решительно в своём самом ярком зипуне и с торчащим гребнем-ирокезом на голове.

– Это – дорога шелта, Северин Момчило. Ты можешь быть хозяином через десять миль справа или слева от меня, но не здесь. Просто – убери своих людей с дороги, и тогда их кишки не будут намотаны на колёса локомотива, – сказал барон Мальборо.

– Слушай, циганин, меня внимательно. Это моя земля – отсюда и везде, куда ты сможешь посмотреть. И твои пустые слова этого не изменят. Если ты не хочешь платить за пересечение моей земли – значит, я заберу у тебя всё.

Боуи моргнул удивлённо. Виньярд стоял по левую руку от него, рядом расположились боевики. Внутри состава сейчас уже всё готово к бою – детей увели в специальные дополнительно бронированные отсеки, взрослые занимали позиции у окон с оружием в руках, тяжёлое вооружение давно расчехлено и снаряжено.

– А что, – спросил Мальборо, – когда здесь проезжали Ричмонды – ты тоже требовал с них дань?

Северин Момчило отвёл глаза. Ричмонды – один из самых мощных кланов шелта: десятивагонный бронепоезд с артиллерией и миномётами, два состава по сотне вагонов… Две тысячи человек! Их период кочевья от Гибралтара до Пусана составлял два года, и здесь они должны были проезжать пару месяцев назад, чтобы обогнуть Чёрное море и двинуть дальше на Ближний Восток и в Среднюю Азию.

– То есть у Ричмондов требовать мзды у тебя духу не хватило. То есть ты, Северин Чечило, обычный бандит с большой дороги. Вот что я тебе скажу: если ты думаешь, что раз поезд Мальборо – из пяти десятков вагонов, а не из двух сотен, то ты можешь надавить на меня… Уже сегодня все шелта будут знать, что здесь, в Солёной Пади, больше останавливаться нельзя! И любой человек, появившийся в пределах видимости наших поездов, будет застрелен. Все меня слышали?

Голос барона Мальборо стал зычным и громким, и толпа отшатнулась.

– А если слышали, то какого чёрта здесь стоите?

Слитное движение боевиков шелта – их руки легли на рукояти пистолетов. На крышах вагонов появились стрелки и заклацали затворами. Хищно пошевелил дулом пулемёт на локомотиве, звякнули металлически миномёты на грузовой платформе в конце состава.

Ну да, их тут несколько тысяч – этих ребят в зипунах. Но вооружены они, в основном, холодным оружием, только у некоторых имелись дульнозарядные ружья, у главаря – даже револьвер за поясом.

Резко, как удар хлыста, ударил одинокий выстрел, и Момчило ухватился за левую сторону лица и завыл. Сквозь пальцы его текла кровь. Окружавшие его соратники подались в стороны – они даже не успели заметить движения барона!

– Ну надо же! Промазал! – картинно покачал головой Боуи Мальборо и зачем-то подул в дымящийся ствол пистолета. – Целился в лоб, попал в ухо! Ай-яй-яй…

До местных постепенно начинало доходить: может, они и смогут завладеть поездом и его богатствами, но ценой неимоверных потерь. Несколько сотен зипунов останутся лежать на железнодорожной насыпи бессмысленной окровавленной грудой…

– Тикайте, хлопцы! – и толпа прыснула в стороны, рассыпаясь по окрестным рощицам и оврагам.

– Твою мать, – сказал Мальборо. – А завалы кто разбирать будет?

Куча из брёвен так и лежала на путях, перегораживая обе колеи железной дороги. Боевики с грустью пялились на них некоторое время и, наконец, Фича сказал:

– Давайте растащим их лебёдкой, бро. Мне дорога моя поясница.

– Чёрт с ним, давай, – махнул рукой Боуи, а потом крикнул: – Эй там! Разводите пары, сдавайте назад! Вито! Тащи цепь!

Закипела работа.

* * *

– А что, аварии случаются? – спросил Сью, умывшись под рукомойником. – И как вы следите за сохранностью путей?

– Аварии – очень редко. Последняя была лет пять назад, в Пенджабе. Оползень… Регулярно пускаем партии с измерительными вагонами, аппаратура есть в каждом поезде. Ну и назначаем ответственных – каждая семья чинит свой участок, пополняет там запасы расходников и угля… Наша вотчина – Прованс, мы каждый год задерживаемся там на месяц-другой, ремонтируем то и это… Ну и конечно, если замечаем какие-то проблемы – неважно где – стараемся исправить немедленно. Вот как с этим завалом. Разворотили насыпь, скотины! Посмотрим, как они завоют, когда мы перестанем завозить к ним лекарства. Всё! Нет теперь такой остановки у шелта – Солёная Падь… – Мальборо подал Виньярду вафельное полотенце и сам занял место у рукомойника.

Отфыркавшись и утеревшись, он кивнул своим мыслям:

– Я дам тебе дрезину на ручном приводе, бро. Съездишь за своей девочкой – там есть ветка, идёт прямо вдоль берега. Догоните поезд как только – так сразу. Мы будем останавливаться во всех станицах по пути на сутки или двое, проводить ярмарки и менять оружие на зерно. Много зерна! В Самарканде, говорят, назревает голод, а в Придонье полные амбары и уже провели посевную. Сделаем хорошую маржу…

– А вы направляетесь в Самарканд?

– А мы направляемся в Самарканд, – остался верен себе Боуи. – Сразу после того, как забросим вино к русам в Беловодье. Или ты думал, что я ради тебя сверну на Кругобайкальскую железную дорогу? Вот уж хрена! Пусть ты и сын наших Учителей, но семейное дело – дороже. Я тебя с удовольствием приму в клан, бро, и познакомлю со всеми баронами, и буду катать на поезде и кормить сколько угодно – но дело есть дело. На Байкале я окажусь на обратном пути, месяца через три, когда после Самарканда расторгуюсь беловодской пушниной в Гуаньси и загляну в Сычуань за шёлком – его отлично берут в Бендерах. А потом можно и на Байкал, через степи Монголии. Тамошний богдыхан обещал полсотни племенных кобылок, а за них тут, в Придонье, руки оторвут…

– Знаешь, как назвал бы тебя Давыд Маркович, господин барон?

– И как бы меня назвал этот твой Давыд Маркович, бро?

– Ге-шефт-ма-хер!

Глава 25, в которой танцуют все

– Идиотка, чего дерёшься? – Виньярд вылез из кустов, весь в мелких щепочках, прошлогодней листве и колючей хвое.

На лице у него расплывалось огромное красное пятно. Кавальери здорово приложила по физиономии! Пангейский сьют – действительно страшная штука, тем более если лупить со всей дури.

– Сам идиот! Чего ты меня хватаешь неожиданно? – упёрла руки в бока Алиса. – Подкрадывается ещё… Убила бы!

– Нет, ну слушай, мы же связывались пять минут назад, я сказал что собираюсь переплывать реку, оставил дрезину в тупичке… Кто это ещё мог быть? – воздел руки к небесам Сью.

– Какой-то длинный страшный татуированный полуголый мужик, кто ж ещё?! Знаешь, как стрёмно? – девушка понимала, что переборщила, но не сдавалась. – Иди сюда, я посмотрю что у тебя с лицом…

– Отвалилось! – хмыкнул Виньярд.

– Давай поцелую, и всё пройдёт?

– Ну, поцелуй, – только дурак бы отказался.

В общем, встреча получилась странной, но в целом приятной. Алиса, на удивление, так и не сбежала с островка посреди Дона. Сидела себе, чай пила, тексты какие-то с планшета читала, монтировала видео, музыку слушала и гимнастику делала – в те короткие периоды, пока не трепалась по комму с Виньярдом, конечно.

– И что теперь? – спросила она.

– Теперь я вырежу пару весел, мы сядем в твою капсулу и переправимся на берег. Там у меня дрезина, на которой будем догонять Мальборо. В реку я второй раз не полезу, это точно. Там плавает какая-то огромная хрень, я тень видел – мне хватило.

Вообще-то захоти то чудище поинтересоваться, что происходит на поверхности – не спасла бы и скорлупка-капсула, но всё-таки даже на таком транспортном средстве будет гораздо спокойнее.

Пока Сью вырубал виброножом из местной поросли вёсла, Алиса собирала вещи. Всего ничего, но на тридцать или сорок кило больше, чем у Виньярда – по весу в капсулу влезло, Кавальери-то была куда как миниатюрнее парня. И размазаны были эти весьма необходимые вещицы по всему острову тонким слоем. Там у неё душевая, здесь – спальня, тут – студия… Под разными кустами.

Наблюдая за метаниями девушки, Виньярд только глаза таращил и помалкивал, строгая деревяшки. Комментировать в такой ситуации – себе дороже! Наконец, груда вещей была собрана, упакована в два гигантских контейнера и погружена в капсулу. И как только впихнулось?

– Ну, ты долго там? – спросила Алиса, сдувая непослушную прядь со лба. – Чего возишься?

Она успела запыхаться, но виду не подавала.

– Это нормально, – улыбнулся Сью, подал девушке кривоватые вёсла и, упираясь босыми ногами в илистое дно, вытолкал судно на глубину, а потом – хоп! – и запрыгнул внутрь. Капсула закачалась:

– И-и-и-и! – взвизгнула Кавальери, получив порцию холодных брызг.

– Ну, поплыли?

И они поплыли, по очереди загребая вёслами воды тихого Дона.

* * *

Разогнав дрезину и дождавшись, пока она покатится слегка под горочку, Виньярд сел отдохнуть. Наяривать ручной привод полтора часа кряду – это кого угодно утомит.

– А это что, радио? Какая древность… – восхитилась Кавальери. – А можно я…

Она начала крутить ручки, и вызвала сначала треск и шипение, а потом вдруг прорезался некий звук, подобный мелодичному бою колоколов, и бодрый мужской голос произнёс:

«Игътибар! Мәскәү сөйли! Мәскәү вакыты-уналты сәгать, ноль минут. Бу сәгатькә яңалыклар…»

– Чего – ноль минут? – удивился Сью.

– Говорит Москва! – пояснила Кавальери. – Если я всё правильно поняла.

Виньярд покосился на подругу, но ничего не сказал.

– Что? – принялась зачем-то оправдываться она. – Я и разобрала всего пару слов! Это я разговорник читала из сектора Рашен. Там у басмачей язык похожий, но не такой и другой…

– Не такой и другой? – хмыкнул Виньярд. – Это нормально.

Детки местных станичников не боясь подбегали к самой железнодорожной насыпи и, перекликаясь и размахивая руками, некоторое время преследовали дрезину, а потом отставали. Чернявые, смуглые, со смешанными европеоидно-монголоидными чертами лица, они выдавали невообразимую мешанину из языков, но основой, фундаментом в их наречии был явно язык рашенов. В отличие от того, на котором «говорит Москва».

По радио передавали какую-то бодрую музычку с барабанными ритмами и струнно-смычковыми мотивами, под которую Виньярд снова взялся за рукоять привода. Мимо мелькали зеленеющие молодыми листочками и расцветающие буйным цветом сады, жирные чёрные пашни, белые, мазаные глиной и крытые дранкой хатки. Народ тут носил добротные рубахи, портки и сарафаны из домотканого холста, кожаные сапоги, меховые безрукавки. Крепкие, дебелые – измождёнными эти люди явно не выглядели. Скорее даже наоборот – создавалось впечатление сытой и привольной жизни. Куда там голодранцам Дикого Поля!

Следы пребывания шелта Сью и Алиса увидели километров через пятнадцать. От дюжины телег к бункеру с углём мужчины по цепочке передавали друг другу пыльные чёрные мешки – пополняли запасы. Здесь явно ценили сотрудничество с народом поездов, и всегда были готовы к прибытию очередного каравана – даже если предыдущий ушёл прошлым вечером.

Они даже прервали работу, побросав мешки и энергично махая руками дрезине, думая, что приветствуют шелта. Алиса помахала в ответ, что вызвало целый приступ улыбания. Белые зубы на чёрных от угольной пыли лицах смотрелись эффектно.

– Сью, а откуда столько радости? Я, конечно, понимаю что эти твои бро – ребята что надо, но…

– Шелта крепко привязали к себе многие местные племена. У кого лучшие лекарства? Кто может починить всё на свете? Привезти что угодно откуда угодно? Продать лучшее оружие? Показать самые интересные на свете штуки и самые весёлые представления? Без разукрашенных поездов жизнь станет слишком мрачной. Знаешь, какая самая страшная кара применяется баронами к дуроватым оседлым?

– Они давят всех поездом?

– Бр-р-р-р-р, какая кровожадная Алиса! Всё не так плохо: шелта просто перестают останавливаться. Они проезжают мимо провинившихся – каждая семья, каждый поезд. И когда те осознают, что потеряли… Обычно бывает уже поздно.

– Какие жестокие шелта! Сначала подсаживают на свои услуги, товары и развлечения, а потом – опускают обратно в средневековье. Жуть какая! – покачала головой Алиса. – Ну ты давай, работай! А я сэндвичей сделаю и чай налью. Давай-давай, не отлынивай!

– Нормально! – если честно, руки уже здорово гудели.

Но предложить девушке взяться за рукоять с другой стороны он всё-таки не решился. Почему? Правильно! Потому что это – неприемлемо.

* * *

Станица Зимовейская, где остановился караван Мальборо, полнилась счастливым предвкушением: шелта приехали! Музыканты уже настраивали свои инструменты, строители стучали молотками, ремесленники разворачивали верстаки со станками, торговцы – прилавки с товарами.

На правах старого знакомого, барон подал Алисе руку, а его лихие демоны галантно расшаркивались.

– Алекса! – крикнул Боуи. – Подбери нашей гостье что-то более подходящее для сегодняшнего вечера. А потом она поможет тебе с десертами.

Жена барона Мальборо и Кавальери были примерно одной комплекции, и потому с нарядами проблем возникнуть не должно. Они мигом нашли общий язык, и даже идея с готовкой не показалась им проявлением мужского шовинизма. Девушки подозрительно быстро спелись, и уже шептались о чём-то, на ходу оглядываясь на своих мужчин и хихикая.

– А ты, бро, пойдём со мной… Для тебя тоже есть занятие! – он подхватил откуда-то ящик с плотницкими инструментами и сунул его в руки Виньярда. – Вот, ты говорил, что работал монтажником! Смонтируй пару навесов, а?

Сью повертел перед глазами барона ладонями, на которых виднелись кровавые мозоли, натёртые рукоятью привода дрезины.

– Видишь! У меня – лапки!

– Ой-ой, можно подумать! Лапки у него… Не прибедняйся, бро. Наверняка в твоей космической аптечке есть какое-нибудь космическое средство от мозолей. А если нет ничего – я залью тебе руки спиртом, посыплю стрептоцидом и закреплю защитный эффект онучкой!

– Онучкой? Кто такая онучка?

– Вот как применю – так и узнаешь!

Онучка, если честно, вызывала опасения. Хрен его знает, что это за чертовщина? Сью скинул в баронском вагоне вещи, и был оттуда изгнан разгневанными красотками, которых он застал в самый ответственный момент подбора нарядов, и потому ретировался как можно быстрее. Залил ладони медицинским уни-гелем и приступил к работе.

Не объяснишь же Боуи, барону нашему Мальборо, что он работал монтажником-пустотником, а не каким-то там банальным плотником? И плазменную сварку в руках держать приходилось гораздо чаще, чем вот эти простые, как… Та нет ничего проще на свете, чем молоток и гвозди!

Мурлыча под нос привязчивый и отдающий цыганщиной мотивчик, который пристал к нему ещё во Вршаце, Сью прилаживал доски на нужные места и вбивал гвозди – один за другим. Это будет танцплощадка, так что дело ответственное – чтобы ни один дамский каблучок не попал ненароком в зазор!

* * *

Ярмарка должна открыться на закате. Сияли мягким жёлтым светом электрические гирлянды, колыхались на ветру разноцветные флажки, горели костры и жаровни. Оркестр наигрывал мелодию – ту самую, цыганистую.

– Дамы и господа-а-а! – зычным голосом обратился к собравшейся публике молодой барон. – С огромным удовольствием объявляю ярмарку семьи Мальборо открытой!

Оркестр грянул тушь, красные ленточки были разрезаны, лучшие люди местной общины пожимали руку Боуи, Боуи лучился благодушием. Он был великолепен в своём наскипидаренном до блеска крокодиловом плаще, алой рубахе, кожаных штанах в обтяжку и сапогах с блестящими пряжками. Даже волосы причесал для такого случая, пижон!

Сью скорбно осмотрел себя: если уж праздник – нужно хотя бы сменить заляпанные придорожной грязью и кизяком тяжёлые ботинки на кеды, и умыть морду! Словно бы в ответ на его мысли барон Мальборо кивнул ему и махнул рукой – мол, иди, не стесняйся. И Виньярд пошёл прихорашиваться.

Вернулся уже когда веселье было в самом разгаре: шла бойкая торговля, подростки-шелта крутили файершоу и показывали всякие трюки, молодёжь постарше – танцевала вперемешку с местными под лихие мотивы скрипок и частый ритм барабана.

– Эй, Виньярд! – Алиса была страсть как хороша в этих традиционных для незамужних девушек-шелта одеждах.

Струящийся многоцветный шёлк длинной юбки, которая при каждом порыве ветра обрисовывала очертания точёных ножек и крутых бёдер, корсет со шнуровкой, алый газовый шарф на шее… По сравнению с ней он всегда выглядел как сельский сумасшедший. Оставалось рассчитывать только на природный шарм и обаяние.