Текст книги "Как я играю!"

– Эй, эй, а кто за пиво, что выпил ваш батюшка платить будет? – крикнул им вслед опомнившийся старина Бо. – И за просты…

– Заткнись! – рявкнул на него средний брат.

– И скажи спасибо, что мы твою таверну по бревнышкам не разнесли! – зло добавил младший и хлопнул входной дверью так, что она едва не сорвалась с петель.

– Вот и погостили, – вздохнула Зуйка, появившаяся за спиной у хозяина таверны «В гостях у дедушки Бо».

Глава тринадцатая
Вопросы пропитания

Вождь шестого клана карликовых гоблинов Мель-Назл не торопился принимать решение, которого с нетерпением ждало все племя. Ничего, пусть подождут, а он подумает еще некоторое время. Из полуприкрытых век он поглядывал то на двух связанных великанов, что лежали у входа в пещеру, то на своего внучатого племянника Хе-Назла, просидевшего рядом с ними на камне всю ночь и все утро. В отличие от пленников, то и дело елозивших и издающих невнятные звуки через закрывающие их рты повязки, Хе-Назл сидел без движений и молча. Вождь прекрасно понимал, каких усилий это стоило всегда непоседливому племяннику, и лишний раз убеждался в правильности выбора сделать того своим приемником.

– Значит, третий был такой же большой? – едва слышно произнес вождь.

Хе-Назл, уверенный, что старик все еще спит, вздрогнул и едва не свалился с камня, на котором сидел.

– Да, такой же! – выпалил он. – Только без волос на голове и тот великан был какой-то очень быстрый. Он очень быстро убежал…

– И говоришь, в руке у него была…

– Палка. Длинная палка, с какой-то штукой на конце!

– А на Ледяной реке ты видел…

– Зверя! Большого черного зверя с длинным черным хвостом. Но он был в одежде, такой же одежде, как и на этих великанах!

– Но откуда они все сразу появились в наших краях? – спросил Мель-Назл с такой интонацией, будто в чем-то подозревал племянника. Понимая, что Хе-Назл все равно не знает ответа, он, тем не менее, подождал немного и задал еще один сложный вопрос:

– А не проследил ли за вами тот убежавший безволосый великан, чтобы потом привести сюда еще много таких же великанов с длинными колдовскими палками, которые уничтожат наше племя?

Хе-Назл озабочено нахмурился. Несколько последних часов он чувствовал себя героем, но только что старый вождь заставил посмотреть на случившееся по-другому. А вдруг его подозрения оправдаются?!

– Мы, мы должны… нам нужно все узнать… у них… – молодой каг показал на великанов дрогнувшим пальцем.

– Да! – выкрикнул вождь. – Сначала мы все узнаем, а уж потом решим, съесть их, просто принести в жертву богам, или… отпустить.

– Отпустить? – удивился Хе-Назл. – Так много еды?

– Кто знает, может, лучше все-таки поголодать, чем нажить себе лишних врагов? – с сомнением покачал головой старик. – Давай-ка, сними повязку с лица того, толстого.

Молодой каг осторожно приблизился к пленнику, кончиком длинного ножа поддел повязку и отступил, продолжая держать нож на вытянутой руке, нацеленной в лицо великану.

– Давай! – тут же изрек пленник. Затем, сделав три глубоких вдоха, продолжил. – Давай, зарежь меня! Обалдели уже совсем, карапеты зеленые! По голове бьют, связывают, тащат куда-то, голодом морят! Может, вы еще скажите, что съесть меня хотите? Давай, ешь меня, ешь!

Каги растерянно переглянулись. Мель-Назл неплохо понимал общешиманский язык и в свое время научил ему некоторых молодых гоблинов, в том числе и племянника. Однако без практики общения Хе-Назл почти не воспринял слова великана, понял лишь, что тот, вроде бы, одобряет их действия и требует, чтобы его съели. Вождь воспринял его слова примерно так же, но он также хорошо знал, что великаны-люди очень хитры и коварны, и верить их словам надо с большой осторожностью.

– Ты, правда, хочешь, чтобы мы тебя съели? – спросил вождь из своего угла.

– А! Понимаете человеческий язык! – обрадовался великан. – Конечно, хочу! Давайте, ешьте меня живьем! Только знайте, что я – великий маг и магистр Ордена монахов-рыболовов Женуа фон дер Пропст, и что каждый съеденный кусочек моего тела будет жить в вас своей жизнью, и этим кусочкам очень не понравится, что их отделили от других кусочков…

Великан многозначительно замолчал. Не торопился высказать свои мысли и Мель-Назл. Наверное, потому, что в его мыслях началась настоящая паника. Племянник рассказывал, что великан вызвал молнию, всего лишь, щелкнув пальцами. Значит, он действительно маг и даже если хитрит, говоря о кусочках своего тела, то стоит ли рисковать и есть его? Вождь кивком головы подозвал племянника, чтобы тот помог ему подняться, подвести к толстому великану и усадить на камень. Подумав еще немного, Мель-Назл неторопливо заговорил:

– Если твои слова правдивы, маг и магистр, то мой народ не станет тебя есть…

Женуа фон дер Пропст никак на это не отреагировал.

– Мы съедим твоего приятеля!

Мель-Назл сказал пару слов на гоблинском языке молодому кагу, тот послушно кивнул головой и опустил повязку на подбородок спиннингиста-первокурсника Итдфика, лежавшего рядом с магистром. Итдфик, словно выброшенная на берег рыба, принялся хватать ртом воздух. Старик же, пристально на него глядя, спросил:

– Ведь такой молодой… человек не может быть магом?

– Он мой помощник, помощник великого мага Женуа фон дер Пропста, – нашелся магистр. – Мы можем общаться без слов, и только что я мысленно передал ему заклинание «Послесмертного преследования», теперь он обладает теми же способностями, что и я!

Вождь отдал Хе-Назлу короткий приказ, и тот снова натянул повязку на рот ничего не успевшего сказать пленника.

– Почему бы вам не отпустить нас? – спросил магистр.

– Хм, отпустить! На выходе из пещеры собралось все мое племя, которое вот уже несколько дней питалось только корешками да шишками. Если я отпущу вас, все подумают, что старый вождь Мель-Назл испугался великанов и оставил племя голодать. Уж лучше я принесу вас в жертву великому и ужасному Сецц-харко!

– Мне известна эта легенда, вождь кагов, – сказал магистр Пропст. – Сецц-харко канул в небытие, а значит, вы совершенно напрасно нас убьете. А еще мне известно, что карликовые гоблины не только никогда не убивали и не ели людей, но даже никогда с ними не ссорились. Слишком много у вас своих врагов. Ведь так?

Мель-Назл посмотрел на племянника, прилагающего все усилия, чтобы понять, о чем идет речь. Все понимать он не мог, но смысл беседы, кажется, до него доходил. Сейчас вождь сильно жалел, что Хе-Назл вообще обнаружил этих великанов. Мало того, что один из них маг, так оказалось, что был еще и третий. А где третий, там мог оказаться четвертый, пятый, десятый… И ведь толстый великан прав – кагам не под силу тягаться с его народом. Но разве объяснишь это голодному племени, собравшемуся у пещеры и приготовившемуся для обряда зажаривания и поедания мяса!

– Неужели в вашем племени так остро стоит вопрос питания? – прервал пленник тяжелые мысли вождя. – Вы живете на берегу озера, неужели так трудно наловить рыбы?

– Когда-то каги ловили рыбу большими сетями. Я даже помню ее вкус, неповторимый вкус. Но с тех пор, как не стало великого Сецц-харко, озеро Сецц покрылось льдом…

– И что с того?

– У кагов нет такого сильного мага, чтобы он смог растопить весь лед на озере Сецц, – развел руками Мель-Назл. – Может, это сделаешь ты?

– Могу и я, – покривил душой Пропст. – Но зачем тратить на это силы?! Неужели ваш народ никогда не слышал о подледной рыбалке?

– Каги не смогут жить подо льдом. Они дышат воздухом, а не водой.

– Зачем же самому опускаться под лед и дышать водой! Достаточно сделать во льду лунку, то есть дырку и опустить в эту дырку крючок с насадкой. Вождь Мель-Назл никогда о таком не слышал?

– Пусть великан покажет нам, как ловить рыбу из подо льда, – подал вдруг голос Хе-Назл на языке кагов.

– Твой наследник совершенно прав, – сказал Пропст, давно произнесший про себя заклинание распознавания неизвестных языков и хорошо понимавший, о чем общаются между собой коротышки. – Предлагаю тебе, вождь Мель-Назл, сделку. Я научу твое племя ловить рыбу подо льдом озера Сецц. И обещаю завтра не позже, чем через два часа после восхода солнца поймать рыбы столько, сколько хватит ее, чтобы все племя наелось до отвала. Если я не сделаю этого, то сам сниму с себя и своего товарища заклятие «Посмертного преследования», и вы сможете безбоязненно нас съесть. Если же я выполню свое обещание, то ты вождь, должен будешь отпустить нас на волю!

* * *

Прошло не так много времени, прежде чем Женуа фон дер Пропст понял, что с обещаниями вождю он поторопился. Старый хитрец пока отказался развязывать пленникам руки, объяснив это тем, что, во-первых, боится, как бы те не воспользовались магией, и, во-вторых, резонно рассудив, что каги должны научиться ловить рыбу на собственном опыте.

Еще хуже дело обстояло со снастями. Магистр Пропст был абсолютно уверен, что у Итдфика имеется при себе немалый запас лески, крючков и других рыболовных причиндалов. Все это действительно находилось в жилетке первокурсника, которая… пропала во время случившегося на Ловашне катаклизма. К счастью, в кармане его штанов оказался небольшой моток лески и коробочка с воблером, оснащенным двумя тройниками.

Что ж, во время вступительных экзаменов на Факультет Рыболовной магии абитуриенты, порой, попадали в еще худшие условия, поэтому опытный магистр представлял, как можно с успехом воспользоваться даже таким минимальным набором снастей.

Рыбы в озере Сецц, окруженном высокими горами, и наверняка имеющим подземные стоки в Ледяную реку, не могло не быть, а значит, Пропст обязательно должен ее поймать, пусть даже руками карликового гоблина Хе-Назла, которого определил ему в помощники вождь.

На удивление, лед, покрывавший озеро, оказался не слишком толстым. Хе-Назл, побаивающийся на него выходить и без особого рвения выполняющий указания магистра, пробил топором в ледяном панцире в нескольких метрах от берега полынью, которую моментально заполнила вода. И по цвету, и по запаху вода казалась абсолютно чистой, что не могло не порадовать рыбаков.

Найденный у Итдфика воблер оказался тонущим, то есть, имел свойство медленно заглубляться, благодаря собственному весу и значит, на него вполне можно было ловить в лунке. На всякий случай Пропст велел Хе-Назлу снять с воблера один тройник, лески тоже велел отмотать ровно половину – мало ли что. Удилище магистр решил не делать, посчитав, что достаточно намотать леску на палец и плавно подергивать, тем самым, приманивая рыбу. Возможно, если бы предстояло рыбачить самому Пропсту, он что-нибудь придумал, к примеру, приспособил под удилище либо копье, либо обломанную с дерева ветку, но каг пусть ловит на палец.

Весь шестой клан кагов высыпал на берег в ожидании, что же произойдет на льду у полыньи, у которой остались лишь Пропст и Хе-Назл. Одни надеялись, что рыба, о которой большинство знало лишь понаслышке, действительно будет поймана, а значит, у племени появится пища; другие, наоборот, хотели, чтобы великан ничего не поймал, и тогда они сожрут его самого; третьи просто боялись происходящего. Вождь, рядом с которым сидел со связанными руками Итдфик, пребывал в больших раздумьях, не зная, какой исход больше всего устроит все племя и лично его.

О чувствах, обуревавших Хе-Назла, которому впервые в жизни предстояло рыбачить, можно было судить по вспотевшему лицу и трясущимся рукам. Хорошо еще, толстый великан перешел на язык кагов и, хотя не все слова произносил правильно, племянник вождя понимал, что от него требуется. Цветастую штуковину, похожую на раскрашенный кусочек дерева, великан называл воблер, прицепленную к штуковине колючку – тройником, а нить, к одному концу которой Хе-Назл привязал штуковину, а второй намотал на указательный палец правой руки, – леской. Как на все эти предметы можно добыть пропитание, Хе-Назл не догадывался.

– Опускай воблер в лунку, чтобы он утонул, а сам пальцами левой руки придерживай леску, – велел великан.

Молодой каг повиновался, и к его немалому удивлению, кусочек дерева медленно погрузился в лунку и стал тонуть, увлекая за собой нить-леску.

– Попридержи-ка леску! – через некоторое время потребовал великан. – Теперь плавно подними руку вверх и резко опусти. Нет, нет, поднимай – плавно, опускай – резко. Вот так, так, еще раз. Теперь отпусти леску и дай воблеру опуститься поглубже.

– Зачем мне так делать? – осмелился поинтересоваться Хе-Назл.

– При резком опускании воблер начинает вести себя, словно раненая рыбка, которую должна схватить другая рыба, покрупнее, – пояснил магистр Пропст. – Ты должен почувствовать по рывку, или по внезапно появившейся тяжести, и сразу же подсечь, то есть дернуть рукой вверх, или в сторону. И если тяжесть не пропадет, быстрей вытаскивать ее на лед. Скорее всего, это будет ры… – великан вдруг осекся и тут же крикнул:

– Подсекай!

– Чего? – не понял Хе-Назл.

– Подсекай! Дергай в сторону! Да смотри же!!!

Хе-Назл с удивлением увидел, что леска, выскользнувшая у него из пальцев, стремительно убегает в лунку. Несколько мгновений, и она убежала туда вся и потянула вниз руку молодого кага. Только теперь он неуклюже дернул рукой на себя, поскользнулся, упал, тут же вскочил на ноги и, ухватившись левой рукой за обмотанный леской палец, стал пятиться от лунки.

– Не торопись! – закричал магистр Пропст.

Но продолжавший пятиться каг, наоборот еще чаще засеменил ногами, Пропст успел заметить, что леска очень нежелательно трется об острый край лунки, и тут раздался щелчок. Леска лопнула, и Хе-Назл по инерции плюхнулся на спину. Не сразу догадавшись, что произошло, каг вновь вскочил, схватился за леску, потянул, но увидел перед собой лишь ее обрывок.

– Там, там, там что-то было! – обратил он на великана округлившиеся глаза. – Что-то живое! Я тащил что-то живое!!!

– Ты тащил рыбу, – удрученно сказал магистр Пропст. – Рыбу, которой можно было бы накормить половину твоего племени. А теперь, судя по всему, пищей для твоих соплеменников стану я.

Глава четырнадцатая
Очень длинный день на ледяной реке Сацк и прилегающей территории

– Постой-ка! – окрик Буськи задержал руку Тубуза, приготовившегося подбросить очередную дощечку, в начинающий новую жизнь утренний костер. Дров лекпину и гномихе хватило на всю ночь, теперь в ход пошли остатки. – Посмотри, Тубузик, на ней знаки какие-то…

На ровной дощечке, которая во время сна была у лекпина под головой, действительно проступили непонятные знаки. Он поднес дощечку поближе к огню, и знаки, словно проявившись, стали более четкими и сложились в несколько строчек.

– Письмена, – догадался Тубуз. – Только язык какой-то незнакомый. Случайно, не гномьи закорючки?

– Это у вас, лекпинов, закорючки, – Буська вырвала дощечку из рук юноши. – Нет, гномы так не пишут, а эльфийские письмена намного красивей, со всякими там завитушками…

– А откуда она взялась-то? – показал Тубуз на дощечку.

– Не знаю. Я ее в руках держала, когда вчера на берегу реки в сознание пришла. В гоблинских письменах ты тоже не разбираешься?

– Откуда?! Я вообще этих зеленых терпеть не могу. Разве что Кызль – нормальный парень, а все остальные такие…

– Ладно, – Буська не захотела слушать подробности об отношении лекпина с гоблинскому племени, – потом про свою любовь к зеленым расскажешь.

– Любовь!? К зеленым!!! – вскинулся, было Тубуз, но, увидев в глазах девушки озорные икорки, сразу успокоился и занялся костром.

Они допивали утренний чай, когда лекпин немного смущенно поинтересовался:

– Буська, помнишь, ночью я сказал, что люблю тебя?

– Конечно, помню. Я тоже люблю тебя, Тубузик.

– И что, у нас теперь появятся дети?

Гномиха ненадолго застыла с не донесенной до рта чашей, потом, поставила ее на землю и уже после этого начала хохотать. Заливисто, во весь голос, упершись руками в бока и запрокидывая голову, отчего ее золотистые волосы струились словно живое золото.

– Дурачок, какой же ты дурачок! – наконец, выдавился она сквозь выступившие от смеха слезы.

– Почему – дурачок? – насупился лекпин, исподлобья глядя на развеселившуюся девушку.

– Да потому, – Буська подняла чашу и, сделав три глубоких вздоха, допила ее содержимое. – Потому, что такие наивные вопросы задаешь…

– Я, конечно, не специалист, но прекрасно знаю, – в тоне лекпина слышались обиженные нотки, – после того, что мы сделали с тобой сегодня ночью, могут получиться дети!

– Верно, не специалист! – вновь засмеялась Буська. – Не обижайся, Тубузик, – она привстала и чмокнула лекпина в макушку. – Ты, видать, вообще плохо разбираешься в любовных отношениях между разноплеменными народами. Да будет тебе известно, что гномихи Среднешиманья раньше двадцати пяти лет по своей природе забеременеть не могут. К тому же, случайных, то есть, нежеланных детей у нас, гномов, даже при любовной связи между собой появиться не может.

– Почему это? – удивился Тубуз.

– Да потому, что если захочет гномиха от своего любимого детей иметь, то может и тройню родить, и четверых, а не захочет – ни одного не будет, сколько бы мужчина не старался. Если же учесть, что мне столько годков, сколько и тебе, то… – Буська развела руками, – твои волнения напрасны.

– Это не волнения, – возразил лекпин, – я просто, просто…

– Ты просто спросил, а я просто ответила, – пришла на выручку Буська. – Ладно, пора в поход собираться. Дощечку я забираю с собой, вдруг кто-нибудь пообразованнее нас встретится…

– Ты имеешь в виду кота и профессора Пропста?

– И их тоже. Ну, решил, куда нам идти, мужчина? – спросила Буська, не без намека на прошедшую ночь, который Тубуз прекрасно понял. Ему неудержимо захотелось, сейчас же заключить гномиху в объятья и возобновить ночное действо, но беспокойство за судьбу того же Шермиллы оказалось сильней.

– На этой стороне вверху по реке – волки. Значит, идти туда нельзя. Кот этих волков хорошо видел, и тоже вряд ли будет сюда стремиться. Но, наверняка, будет пытаться отыскать профессора Пропста, который остался на той стороне. Через реку по этому льду переходить пешком опасно, поэтому нам надо или придумать и соорудить какое-нибудь средство передвижения, или идти вниз вдоль берега в поисках переправы.

– Логика – стопроцентная, – согласилась Буська, как только лекпин закрыл рот. Согласна на поход вниз по реке. В любом случае уберемся подальше от твоих волков…

Оставив дотлевать угольки в костре, рядом с которым Тубуз и Буська провели лучшую ночь своей жизни, они двинулись вниз по течению. Дорога оказалась непростой, мешали большие камни, которые приходилось либо обходить, либо, рискуя поскользнуться, перепрыгивать с одного на другой. Лекпин и гномиха постоянно помогали друг ругу, подавали руки, поддерживали. Каждый раз, прикасаясь и прижимаясь к девушке и чувствуя под одеждой ее крепкое тело, Тубуз вздрагивал. На что Буська лишь улыбалась, однако по мере продвижения, просьб о помощи он слышал все больше и больше. Когда усталость ощутимо начала давать о себе знать, впереди на берегу показалась полоса деревьев, добравшись до которой путешественники решили устроить привал.

Оказавшись под первой же елью, Тубуз спрыгнул на землю с высокого камня и протянул руки вверх, чтобы помочь спуститься спутнице. Та соскользнула прямо в объятия лекпина. Не в силах больше себя сдерживать, он чмокнул Буську в губы. Девушку прильнула к нему и ответила долгим страстным поцелуем…

Который был прерван раздавшимся сверху окриком:

– Интересно, что скажет почтенный господин Мэвер, когда узнает, чем вы тут занимаетесь?!

Тубуз и Буська в испуге отпрянули друг от друга, а в следующее мгновение с дерева спрыгнул никто иной, как соплеменник Тубуза, первокурсник Цопфа.

– Что-что – Мэвер? – сразу пришла в себя Буська. – Где ты видел господина Мэвера?

– Да здесь, недалече, – Цопфа напустил на себя важный вид. – Мы здесь вместе с ним и троллем Арккачом расположились. Сани строим, чтобы по льду передвигаться. Я вот – на разведку пошел и что-нибудь съестное поискать. А вместо этого вас обнаружил в оч-чень интимной обстановке.

– Слушай, Цопфа, давай сразу договоримся, – подступила к лекпину Буська, – никакой интимной обстановки не было, ты ничего такого не видел и ничего моему брату не расскажешь.

– Что же, я врать должен? – демонстративно развел руками Цопфа.

– А тебе, что, привыкать? – Тубуз подступил к соплеменнику с другого бока и вместе с Буськой начал его теснить, пока тому не пришлось упереться спиной в дерево. – Или это не ты во время последнего экзамена вместе с Калачом бреднем рыбу ловил? Думаешь, мы все не знаем, или забыли, как вы моего друга Железяку тогда чуть не убили?!

Цопфа вскрикнул, увидев, появившийся в руках у гномихи топор. Тубуз, не долго думая, выхватил «Приятеля» и тоже подставил к носу лекпина.

– Ты, всего-навсего не распуская свой язык! – сверкнула глазами гномиха. – А то ведь можно и не вернуться с разведки. Несчастный случай в таких местах – вполне рядовое событие…

– Да что вы, ребята, что вы?! – уже совершенно другим тоном произнес Цопфа. – Ничегошеньки не было, и я ничегошеньки не видел.

– И моему брату ничего не расскажешь?! – вместе с глазами Буськи перед лицом Цопфы сверкнуло лезвие гномьего топора.

– Так нечего рассказывать-то…

– Так-то лучше. Где, говоришь, господин Мэвер расположился?

– Пойдемте, покажу…

* * *

Река резко поворачивала направо, лесок на берегу заканчивался, а вместо него в небо уходила высоченная почти отвесная скала, тянувшаяся дальше, насколько хватало глаз. Здесь, у скалы и оборудовали временную стоянку гном, тролль и лекпин.

Радость господина Мэвера, увидевшего свою двоюродную сестру, была короткой, гораздо дольше длилось ворчание по поводу того, что, мол, нечего ей было делать на Ловашне, мол, если бы Буська сидела дома и готовилась к занятиям, ничего бы с ней не случилось и так далее… Еще большее недовольство у второкурсника вызвал вид гномьего тесака в руках у лекпина. Когда же Буська попыталась объяснить, что вооружить Тубуза требовала необходимость защищаться ночью от возможного нападения хищников, помрачневший Мэвер вознегодовал еще больше оттого, что сестра провела ночь наедине с посторонним мужчиной, да еще и не с гномом. Пусть Буська всегда славилась своей скромностью, зато Мэвер вспомнил, как во время совместных рыбалок Тубуз не однажды выспрашивал про достоинства молоденьких гномих. Тут же припомнил он и то, как вместе с братьями застал сестру в трактире за одним столом с Тубузом. Не стесняясь в выражениях, Мэвер принялся размахивать топором и кричать, обвиняя Буську и Тубуза во всех смертных грехах, а масла в огонь подливал подхихикивающий за его спиной Цопфа. И неизвестно, во что бы вылился гнев разъяренного гнома, если перед ним вдруг не вырос громила Арккач.

– Чего, гр-р-р-р… орать? – осадил его тролль. – Кушать надо и уходить отсюда надо!

– Вот именно! – нашелся Тубуз. – Уходить! На том берегу профессор Женуа фон дер Пропст в опасности и кот Шермилло! Им срочно наша помощь нужна…

Возникла пауза. Которую нарушил только что голосивший на всю округу Мэвер, вдруг осознавший, что в создавшейся ситуации столь сильное проявление родственных чувств не совсем уместно.

– Оказать помощь попавшим в беду друзьям – наш долг! – гном потряс топором. – А где они?

– Говорю же – на том берегу, – затараторил лекпин. – Только по льду туда перейти почти невозможно – лед тонкий и скользкий, а в реке такие рыбины обитают, что жуть! На моих глазах одно такое речное чудовище нашего Баббаота проглотило!

– Да-да, я тоже это видела, – закивала головой Буська.

– А идти вверх по берегу тоже нельзя, – продолжал Тубуз. – Волки там, много волков. Они Соруука сожрали, сволочи. И нас пожрут. Луков со стрелами у нас нет, а топоры против волков оружие малоэффективное.

– Гр-р-р-р! – рявкнул Арккач, подняв над головой увесистое бревнышко и угрожающе им покрутив.

– Не-а, – покачал головой лекпин, – одного прибьешь, самое большее – двух. А волков – целая стая. Пока вы с Мэвером их поодиночке отгонять будете, остальные волки нас с Буськой и вот с тем трусливым лекпином в мелкие клочья разорвут. Правильно тролль сказал – уходить с этого берега надо. И чем быстрее, тем лучше.

– А мы здесь задерживаться и не собирались! – проворчал Мэвер, по-видимому, осознав серьезность высказанных лекпином доводов. – Реку, понятно, что пешком не перейти. Мне вообще кажется, что там, на середине – полынья. Вверх на гору – не залезешь, а обходить – неизвестно куда придешь. Поэтому мы с троллем и решили построить э-э-э… такую вот штуковину, – он показал топором на берег, где лежало два длинных прямых ствола дерева, обструганных снизу и закругленных спереди, поперек которых лежали палки меньшего диаметра.

– Что-то типа больших салазок, – пояснил гном, видя недоумение Тубуза. – Осталось сделать и закрепить настил и еще – пару шестов, на концы которых каменные наконечники приделать. Ими будем ото льда отталкиваться, так вдоль берега и поедем…

– А выдержат салазки нас пятерых? – усомнился лекпин.

– Хм, – Мэвер почесал пятерней бороду, глядя на тролля, в котором весу было больше чем во всех остальных, – даже если и не выдержат, и лед провалится, то утонуть салазки не должны, как-никак – деревянные.

– В таком случае, почему мы время теряем? Давайте, побыстрей их доделаем – и в путь!

– Гр-р-р-р! Кушать надо!!!

– А разве есть, что покушать? – в один голос спросили Тубуз и Цопфа.

Арккач обеими руками залез себе за пазуху и предоставил всем на обозрение с десяток пузатых щетинистых шишек.

– Вот, тролль найти кедровое дерево! – довольно сказал он. – Орехи – вкусно! Вы – по две шишки съесть – сразу сытым стать. Мне – три и еще три!!

– Что значит, три и еще три? – Мэвер выхватил у тролля две шишки и увидел, что они густо наполнены орешками. – Всем поровну!

– Гр-р-р-р! Я дерево найти! Значит, мне – больше!

– А я – салазки делал, – осадил его гном. – Цопфа – на разведку ходил, а эти двое, – он показал на Буську и Тубуза, – сейчас костер разжигать будут и тоже во всем помогать.

– Я чай могу вскипятить, – нашлась Буська. – У меня заварка есть…

– Вот, видишь! – удовлетворенно хмыкнул Мэвер.

– Мне больше есть надо! – заупрямился Арккач.

– Тогда иди и еще шишек насобирай, – предложил гном. – Кстати, как ты их собирал-то?

– Кулаком по кедру долбануть, они – посыпаться, гр-р-р-р!

– Так иди и еще подолби, да посильней. Нам запас еды не помешает…

По молчаливому соглашению остальных Мэвер взял на себя функции предводителя. Назначив костровым Тубуза и отправив Арккача вместе с Цопфой за подарками кедрового дерева, он вместе с Буськой, в два топора, занялся салазками. Дело спорилось, и когда чай в двух гномьих чашках вскипел, а собиральщики шишек вернулись к костру, салазки и два шеста к ним были готовы.

Чай пили маленькими глотками, по очереди передавая друг другу горячие чаши. Шишек оказалось много, тролль на удивление быстро их шелушил, горстями отправлял орехи в рот и жевал и глотал вместе со скорлупой. Остальные грызли орешки по одной штучке, но если зубы гномов справлялись с ними достаточно легко, то лекпинам приходилось помучиться. Тубуз догадался выкладывать орешки поближе к огню, слегка поджаренные они разгрызались легче и оказались гораздо вкуснее. Лекпин угостил ими Буську, она оценила вкус и предложила вышелушить оставшиеся шишки, а орешки подсушить – так они места много не займут, и нести их будет легче. Для ускорения процесса гномиха высыпала горсть орешков на дощечку, на которой проявились, а теперь сошли на нет незнакомые письмена. Но не успела дощечка хорошенько нагреться, как письмена проявились вновь.

– Чего это ты, Буська, с собой гоблинские послания таскаешь? – удивился Цопфа, заметивший письмена.

– Да просто нашла на берегу удобную дощечку, на ней и посидеть можно и здесь вот пригодилась. А ты, что, по гоблински кумекаешь?

– Слегка…

– И сможешь прочесть, что здесь написано? – Буська смахнула подогретые орешки в кулачок и сунула дощечку под нос лекпину.

– Много слов непонятных, – собрал лоб в морщины Цопфа. – Имена, или названия какие-то… про речку чего-то… про плотину, или мост…

– Мост? – перестал жевать Арккач. – По мосту речку перейти, гр-р-р-р, можно!

– Ну-ка, давай, получше кумекай, – велел Мэвер, – а потом общий смысл нам скажешь.

– Половину я все равно не понял, – сказал через пару минут Цопфа, – Но, если, в общем, то здесь сказано, что некий э-э… Скаррос, великий шаман гоблинов, ценой себя на плотине, или мосту э-э… Сдукронаак поверг в пучину небытия ужасное чудище Сецц-харко, что покрыло льдом реку э-э… Сацк и заморозило его самого. Все, вроде…

– Плотина! – вновь подал голос тролль.

– Ты хочешь сказать, что на реке может быть плотина? – уточнил Мэвер и сам же ответил. – А что, на горных реках часто плотины строят. Может, потому здесь и лед стоит, что внизу река плотиной подперта?

– Гр-р-р-р!!!

– Но нам все равно до нее по реке добираться придется, – вздохнул Тубуз.

– Значит, доберемся по реке! – твердо сказал Мэвер.

* * *

Предположения на счет плотины оказались верны. Невольные путешественники около часа скользили по льду на импровизированных салазках, когда сначала услышали отдаленный шум, а затем, в очередной раз, повернув вместе с рекой за высоченную скалу, увидели впереди древнее сооружение, перегораживающее ущелье.

К слову сказать, средство передвижение, придуманное Мэвером и сооруженное им вместе с сестрой, оказалось, хоть и неказистым, но довольно ходким. Ледок под весом салазок и забравшихся на них пассажиров порой потрескивал, но не провалился ни разу. Возможно, потому, что здесь под крутым берегом, где чувствовалась приличная глубина, а значит – не слишком сильное течение, лед был потолще, чем посередине реки.

Арккач и Мэвер, обладающие гораздо большей физической мощью, по сравнению с Буськой и лекпинами, расположились на «корме» и довольно споро орудовали шестами с острыми камнями на концах, укрепленными полосками материи, оторванной от куртки тролля, отталкиваясь ими и ото льда, и от скалы. Троица менее сильных пассажиров, которым была отведена роль наблюдателей, устроилась на «носу». Сидя на коленях, они, в какой-то степени равномерно распределяя вес на салазки. Поклажа у путешественников отсутствовала, если не считать единственного телескопического спиннинга с безынерционной катушкой, которые в специальном кожаном чехольчике висели на ремне за спиной Мэвера – гном, так же как и Тубуз, во время случившейся на Ловашне катастрофы не расстался с любимой снастью. Подсушенные кедровые орешки у каждого были рассованы по карманам.

Цопфа должен был следить и предупреждать о возможных опасностях по левому борту, вдоль которого на всем протяжении пути шла шершавая скала без каких-либо особых выступов. Тубуз не столько следил за опасностями по левому борту, сколько всматривался в сравнительно недалекий противоположный берег, с каждой минутой все больше сетуя, что они отдаляются от Шермиллы и Пропста, возможно, как никогда, нуждающихся в помощи. Буська должна была смотреть вперед, но все больше всматривалась вниз, где сквозь прозрачный лед открывались тайны речного царства.