Текст книги "Как я играю!"

В зале повисла гробовая тишина. Все взоры были устремлены на декана, но никто не видел его глаз за черными слюдяными очками. Щеки Сака-Каневска стали мокрыми от слез, а одежда и мантия с левой стороны намокли от его собственной крови. Наверное, он давно бы свалился с ног, если бы не рука декана, словно клещами сжимавшая его плечо…

И вновь первым заговорил самый молодой профессор Факультета. Только теперь лицо его побледнело, а после каждого слова почему-то возникала крохотная пауза:

– Мне хотелось бы заверить глубокоуважаемого господина декана, что все его справедливые замечания будут исполнены в срок. Что я в восторге от того что на Факультете появился настоящий, мудрый декан, с современными взглядами…

– Я вас больше не задерживаю, господа! – наконец взмахнул левой рукой Репф. И только когда зал опустел, отнял от плеча Сака-Каневска правую, окрашенную зеленой гоблинской кровью.

– Господин декан, – пролепетал тот, – я не-е…

– Ты не знаешь, как меня благодарить? – усмехнулся Репф, вытирая руку о незапачканный конец мантии. – Зато я хорошо знаю. Сейчас ты покинешь факультетский замок через Южные ворота, пойдешь в лес и срежешь там молодое осиновое деревце, чтобы получился отрезок длиной с твою руки, и принесешь его мне. После этого можешь идти отдыхать до завтрашнего утра в свой новый дом.

– Мой новый дом?

– Один из лучших домов в замке, – Репф снисходительно потрепал гоблина по щеке. – Там есть огромный фруктовый сад, там есть много комнат и бессчетное количество напитков и съестных припасов. Раньше его занимал этот мерзкий Воль-Дер-Мар, но впредь дом в твоем полном распоряжении.

– О! О-о-о! Чем я могу отслужить вам, мой господин?! – вскричал Сака-Каневск.

– Для начала принеси мне осиновую ветвь. А дальше – будет видно, – усмехнулся Репф в свои рыжие усы…

Глава семнадцатая
Оправдавшиеся подозрения

– Костер разжигать нет никакого смысла. Готовить на нем все равно нечего, а согреться – мы на ходу согреемся.

Голос, разбудивший Тубуза, принадлежал Мэверу. Лекпин вспомнил, что, укладываясь спать, он и гном легли друг к дужке спинами, и теперь, как-то сразу почувствовал пробежавший по лопаткам озноб. И зачем этому неугомонному Мэверу надо было подниматься в такую рань? Хотя, правильно он сделал, что поднялся, они здесь не на прогулке…

Тубуз резко сел и огляделся. Только что прозвучавшие слова гнома, были адресованы Арккачу, который молча ворошил прутиком погасшие угли. Остальная компания, расположившаяся вокруг пепелища, еще не проснулась, но спать ей оставалось не дольше секунды.

– Подъем! – закричал вдруг Мэвер и, не дожидаясь ответной реакции, подскочил к похрапывающему в бороду однокурснику Мохану и ощутимо пнул того в бок.

– В чем дело? – недовольно отозвался бородач, приподнимаясь на локтях и глядя на гнома сквозь слипшиеся веки.

– В дорогу! Пора в дорогу! – не терпящим возражений тоном скомандовал Мэвер.

– Ты знаешь, куда идти? – недоверчиво поинтересовался Мохан.

– Тубузик знает, – кивнул Мэвер на лекпина.

– Не понял? – Бородач протер глаза. – Откуда ему известна дорога домой? У него, что, карта есть?

– А при чем здесь – дорога домой? Сначала нам надо товарищей из беды вытащить.

– Каких таких товарищей?!

– Да тех, которых ты не повстречал, – шепнул в самое ухо Мохану оказавшийся сзади Якс Скаррос, заставив бородача резко вскочить на ноги.

– А я и не встречал! Не встречал! Почему я кого-то должен был встретить? Почему…

– Смотрите! – крикнула вдруг Буська, стоявшая на краю обрыва и показывающая рукой вниз.

Все вмиг оказались рядом с ней и тоже обратили взоры на Ледяную реку. Справа, ниже по течению, открывался вид на плотину Скурдонаак с разрушенным мостом, слева река, делала плавный поворот, скрываясь из вида за отвесной скалой на противоположном берегу, а прямо перед ними, посередине, возможно самого глубокого места, ледовый панцирь был словно взорван изнутри. И от образовавшейся полыньи, успевшей за ночь затянуться ледком, тянулся грязный, словно измазанный илом след. Он был ровно посередине реки и вместе с ней тянулся в ту сторону, откуда она текла, скрываясь за поворотом.

– Что это? – спросила Буська.

– Это подтверждает, что я, как всегда, оказался прав, – ответил шаман гоблинов. И пояснил на вопросительные взгляды:

– Чудище Сецц-харко вернулось из небытия, и мое противостояние с мерзкой тварью должно возобновиться!

– Но почему оно вернулось? – удивился Тубуз.

– Гр, – обратил на себя внимание Арккач, – вернулся он, тролль ткнул пальцем в шамана, – вернулось и оно.

* * *

Задерживаться у костровища не стали, да и смысла в этом не было – Мэвер оказался совершенно прав, – путешественники по реке Сацц успели согреться меньше чем через десять минут ходьбы. Больше других торопился Тубуз, слишком хорошо помнивший, каким образом покинули этот мир эльфы Соруук и Баббаот. Он, конечно, надеялся и даже верил, что у кота Шермиллы хватит сообразительности и сноровки покинуть торчащий посередине реки валун, на котором они расстались. Надеялся он, что и с его любимым профессором Женуа фон дер Пропстом все будет в порядке. Но все могло быть, все могло быть…

Едва ли не рука об руку с лекпином вышагивала Буська, старались не отставать от мелкоты и Мэвер с Арккачом. Чего нельзя было сказать о прихрамывающем Яксе Скарросе и еле передвигающим ноги Мохане. Последнего, то и дело оборачивающийся Мэвер постоянно окрикивал и поторапливал, но его недавний товарищ по команде, с гримасой боли державшийся за живот, реагировал на это слишком неохотно.

Скованная льдом река то пропадала из вида за нагромождениями скал, то вновь показывалась справа внизу. И неизменно ровно по ее центру тянулся след, оставленный подводным чудищем. Несколько раз на пути следа оказывались удлиненные чернеющие промоины, по всей видимости, Сецц-харко пробивало лед, а затем выныривало обратно. Можно было только догадываться, какой мощью обладает существо, способное сотворить такое.

Наконец, за очередным поворотом реки Тубуз увидел знакомый камень, на котором некоторое время провел вдвоем с факультетским котом. Теперь камень пустовал, а рядом с ним зияла очередная полынья. Более того, след, тянувшийся к этой полынье, резко поворачивал к отвесному берегу. Тубуз не выдержал и, прыгая с камня на камень, поспешил вниз, к обрывчику, с которого можно было разглядеть, где же этот след оборвется. Когда запыхавшаяся гномиха спустилась к нему, то увидела блестящие глаза Тубуза.

– Он выбрался, Бусинка, выбрался! – радостно сообщил лекпин.

– Почему ты так уверен? – засомневалась она.

– Смотри – следы когтей на дереве, – Тубуз показал ей оцарапанную верхушку дерева, толстый конец которого был где-то внизу. – Следы неглубокие, потому что Шермилло недавно свои когти подстриг. Придержи-ка меня за руку, надо посмотреть, что там, под скалой.

Он наклонился над обрывом, но когда отпрянул назад, в глазах его читалась не радость, а беспокойство.

– Там еще одна полынья, еще не замерзшая, – сообщил он Буське и приблизившейся компании. – След чудища ведет прямо в нее. И оттуда доносится этот неприятный запах, которым запахло вчера вечером.

– Да, я тоже чую его, – повел ноздрями шаман. – Чую Сецц-харко, оно побывало здесь совсем недавно.

– Но ведь оно не могло сожрать Шермиллу? – с умоляюще-вопросительной интонацией обратился Тубуз к гоблину. – Вот же – следы от его когтей…

– Почему ты сказал – когтей, а не ногтей? – изумился шаман.

– Потому что Шермилло – кот!

– А что такое – кот? – с таким же непонимание спросил Якс Скаррос.

– Это зверь такой, – опередила лекпина с ответом Буська. – Пушистый, с четырьмя лапами, а на лапах – когти. Ну, к примеру, существуют собаки, или волки, которых вы наверняка видели. А коты и кошки – их враги, понятно?

– Теперь понятно, гном женского пола, – кивнул шаман. – Волки для гоблинов тоже враги, значит коты и кошки наши друзья.

Присев на корточки, он погладил ладонями голые камни. После чего обратился к Тубузу:

– Никто не сожрал твоего кота. Здесь следы его ног и еще следы гоблина, молодого гоблина…

– Какие следы? – подскочил Мохан. – Мы не видим на этих камнях никаких следов.

– Великому Якс Скарросу необязательно видеть глазами…

– Почему мы должны верить какому-то зеленому недомерку?! – обратился Мохан прежде всего к Мэверу, затем, сообразив, что гном тоже ростом особо не выдался, перевел взгляд на громилу Арккача.

– Гр, он – шаман, – только и сказал тролль.

– Я вижу здесь и твои следы, – сказал вдруг Якс Скаррос, повернув голову к Мохану. – Почему же ты сказал, что никого не встречал?

– Да почему я должен был кого-нибудь встретить?! – вскричал бородач. – Да я проходил примерно в этих местах, но это означает лишь, то, что Шермилло вместе с Саввой были здесь же либо раньше, либо позже меня.

– Савва? – тролль вцепился в плечо Мохана железной хваткой. – Гр, откуда знать про Савву?

– Ну-у-у… – Мохан скривился и вновь схватился за живот. – Только что ведь вы все слышали, от шамана, что рядом с кошачьими следами есть следы гоблина, а с нами на Ловашне соревновался лишь один гоблин – Савва!

– И ведь выкрутился, – хмыкнул вышедший из-за спины бородача Мэвер, державший топор на согнутой в локте левой руке. – А чего побледнел-то так? И за живот схватился. С голодухи, что ли прихватило?

– Наверное, с голодухи, – выдохнул тот, безрезультатно пытаясь освободиться от тролльей хватки.

– Как-то подозрительно ты себя ведешь, – сказал гном. – Не так себя вести надо, когда общие знакомые в одну большую беду попадают.

– Ну и что, что знакомые?! – со злостью выкрикнул Мохан. – Мне-то что до них? Я в спасатели не нанимался! Я вам не… ой!

Короткий, но резкий тычок рукояткой топора поверх прикрывающих живот рук оборвал разразившийся словесный поток. Мохан выпучил глаза и разинул рот, стараясь глотнуть воздуха, но удалось ему это лишь после того, как гном той же ручкой щелкнул его по лбу. Бородача словно включили, он заморгал, часто-часто задышал, лицо из бледного стало красным, плечи безвольно опустились.

– Ты пойдешь с нами и будешь помогать искать пропавших товарищей, – твердо сказал Мэвер. – А если что-нибудь скажешь, или сделаешь не так, то в следующий раз тебя приласкает он, – гном показал на Арккача.

– Гр, – согласился тот и отпустил плечо второкурсника.

Весь следующий путь Мохан, в спину которого дышал Арккач, молчал. Молчал и шаман Якс Скаррос, теперь шедший впереди всех, вынюхивающий и нащупывающий невидимые следы и время от времени бросающий на Мохана многообещающие и не сулящие ничего хорошего взгляды. Заговорил шаман только, когда они остановились на площадке перед входом в пещеру, заваленную, что сразу бросалось в глаза, недавним обвалом. И обратился шаман, в первую очередь, к Мэверу, в котором признал явного лидера.

– За последние полтора дня на правом берегу реки Сацк произошло больше событий, чем за минувший пятьдесят лет. Подтверждением тому служит множество свежих следов, оставленных, – Якс Скаррос поднял вверх правую руку и прижал к ладони мизинец и безымянный пальцы, – двумя людьми, один из которых пролил на камни немало своей крови.

– Это профессор Пропст! – догадался Тубуз. – Где он?

– Где он и второй человек, знает племя гоблинов-кагов, – шаман загнул средний палец, – Целая толпа кагов, схвативших людей и утащивших в горы.

– Как – утащивших в горы? – спросил лекпин. – Зачем?

Вместо ответа Якс Скаррос, глядя на загибаемые указательный и большой пальцы, пояснил:

– А это – следы вашего зверя кота и сопровождавшего его гоблина, который, судя по всему, принадлежит к тому же племени, что и я.

– Это Шермилло и Савва, – вновь за всех сказал Тубуз. – Куда они направились?

– Они направились и пришли сюда, вот к этой пещере, которая тогда еще не была завалена. Но пришли сюда они не одни. С ними был еще один след, – шаман ткнул сжатым кулаком в сторону Мохана, – вот его!

– Нет! – вскричал бородач и, словно ожидая удара, прикрыл лицо руками. – То есть, да! Я был в этом месте, но уже после того, как произошел обвал. Уже после обвала…

– А вот это как раз очень легко проверить, – глядя на Мохана, недобро усмехнулся гоблин. – Видите этот рычаг? – он взялся за торчащую из скалы параллельно земле, выбеленную временем, деревянную рукоятку.

– Полвека тому назад великий шаман Якс Скаррос лично изобрел и установил при входе и выходе из пещеры обвальное устройство, приводимое в действие простым нажатием руки. Если рычаг из вертикального положения привести в горизонтальное, то возникнет обвал из камней, которые полностью завалят вход в пещеру. Но великий шаман Якс Скаррос не был бы настолько мудрым, если бы не предусмотрел еще один ход. Подойдите-ка сюда, ко мне, – скомандовал шаман, и когда его спутники послушно приблизились, резко дернул рычаг, приведя его в нижнее вертикальное положение.

Несколько мгновений ничего не происходило, потом сверху послышался шорох, затем – все усиливающийся грохот, и вот уже со скалы поползи, посыпались, полетели камни, размеры которых становились все крупнее и крупнее. Образовавшаяся лавина наехала на завал перед входом в пещеру, слилась с такими же камнями и унесла дальше, вниз к реке, оставляя за собой клубящееся облако пыли. Когда же облако осело, отряхивающиеся от пыли путешественники увидели, что вход в пещеру совершенно свободен, и что на фоне чернеющего овального навстречу им выходят, так же отряхиваясь, факультетский кот Шермилло и первокурсник Савва.

– Живые! – закричал Тубуз, бросаясь им навстречу.

– Держи его! – почти одновременно с лекпином закричал Шермилло, тоже бросаясь вперед и показывая лапой куда-то за его спину.

Машинально повернув головы в указанном направлении, все увидели мчащегося со всех ног вниз по склону господина Мохана с развевающейся шевелюрой и бородой. Арккач, не раздумывая, бросился за ним огромными прыжками, перескакивая с камня на камень. Тубуз тоже собрался было побежать, но Буська успела остановить его, ухватив за низ курточки:

– Без тебя догонят! Не трать силы…

Шермилло, перешедший на бег на четырех лапах, стал забирать вправо, срезая расстояние, если бы господин Мохан вздумал побежать вдоль берега. Арккач сокращал расстояние с второкурсником по прямой. Погоня обещала быть короткой, если бы только Мохан не вздумал выскочить на лед, где могло произойти все, что угодно. Но бородач, который, по-видимому, боялся возможного комарства реки гораздо меньше преследователей, избрал именно этот рискованный путь. И, как выяснилось чуть позже, абсолютно напрасно.

Одновременно с тем, как господин Мохан в прыжке коснулся ногами ледяной поверхности реки, она взорвалась миллионом острых осколков. Но бородач не провалился и не ушел под воду. Наоборот, его подбросило метра на полтора, и не успел он опуститься обратно, как из эпицентра ледяного взрыва высунулась рыбье-крокодилья пасть, усеянные зубищами челюсти разомкнулись и сомкнулись поперек туловища человека, перекусив его пополам и окрасив голубой лед фонтаном красных брызг.

– Назад, назад!!! – закричали одновременно Якс Скаррос и Мэвер троллю Арккачу, уже приготовившемуся вслед за Моханом выпрыгнуть на лед.

Тролль удержался от прыжка, но почему-то застыл, словно превратился статую, не пытаясь ни развернуться, ни хотя бы отскочить в сторону от вылезающего на лед и приближающемуся к нему, поражающему своими размерами ужаса под именем Сецц-харко. Мгновение, и чудище полностью выбралось из воды, еще мгновение, рывок вперед, и челюсти с громким хрустом сомкнулись на голове Арккача.

Пронзительный визг Буськи перекрыл крик шамана гоблинов:

– Не смотрите на него! Все – в пещеру, за мной в пещеру. Бытрей!!!

Глава восемнадцатая
Время кровавой трапезы

– Ах-Губа, пора! – не без раздражения сказал вождь шестого клана карликовых гоблинов Мель-Назл одному из своих помощников, который временно заменил травмированного Хе-Назла.

Нужное время действительно наступило. Костер, разведенный на берегу озера Сецц, прогорел, и теперь пышущие жаром угли, казалось, мечтали выполнить свое предназначение, – хорошенько поджарить то, что окажется над ними. Поджариваться над углями должны были два человека – магистр Ордена монахов-рыболовов Женуа фон дер Пропст и студент первого курса Факультета Рыболовной магии Итдфик. Они находились тут же, на берегу, только не среди кагов, по кругу обступивших костровище, а стояли крепко привязанными к кольям, воткнутым глубоко в песок.

Глядя на угли, магистр Пропст размышлял над тем, что все-таки было бы лучше в сложившейся ситуации: чтобы их просто подвесили поджариваться на этих кольях, или сначала проткнули бы заостренными деревяшками (так же, как шампурами пронзают куски мяса), тем самым, умертвив мгновенно. С одной стороны, при поджаривании имелся шанс, что веревки, связывающие его руки, перегорят раньше, чем сам он превратится в шашлык. И тогда он, наконец, сможет произнести заклинание, сопровождаемое магическими пассами, и уж как-нибудь, да избежит уготованной ему нелепейшей смерти, заодно спасет Итдфика, а для полного удовлетворения посчитается с зеленым убийственно-вредным народцем. Но с другой стороны веревки могли и не перегореть…

Вообще-то, поджариться на костре и превратиться в пиршество для племени кагов, они могли еще вчера вечером. После того, как у Хе-Назла не получилось справиться с клюнувшей рыбиной, которая оборвала леску, лишив рыболовов единственной приманки. Но Итдфик вовремя спохватился, что в запасе у них имеется еще один тройник, а Пропст напомнил вождю, что по уговору он обещал наловить рыбы не позже, чем через два часа после восхода солнца, и речь шла о следующем дне.

Неожиданно на защиту пленников от проголодавшихся и готовых наброситься на них кагов пришел Хе-Назл. Наверное, в короткие мгновения борьбы с подводным соперником что-то произошло с мозгами племянника вождя. Возможно, он успел почувствовать себя рыбаком, и возможно даже осознать, что ни один настоящий рыбак никогда не оставит в беде товарища по увлечению. Как бы то ни было, после эмоциональной речи Хе-Назла, обращенной к вождю и всему племени, великанам предоставили еще один шанс поймать рыбу.

Но как ловить с одним единственным тройником и не очень большим запасом лески? Да к тому же ловить не своими руками!

Идею поставить жерлицы подсказал Итдфик. Первокурсник предложил расклепать тройник на три отдельных крючка, на двух, оставшихся без колечка, сделать лопаточки, чтобы можно было привязать леску, грузики заменить медными пуговицами с его же рубашки, жерлицы-рогатки вырезать из веток прибрежного кустарника, а вместо живца найти другую насадку, к примеру, червей, или каких-нибудь жучков.

Выполнять все это пришлось Хе-Назлу. Вождь ни в какую не соглашался отдать приказ развязать пленникам руки и вместе с остальными кагами предпочел роль наблюдателя. Хе-Назл в одиночку принялся за работу.

Дольше всего пришлось повозиться с тройником, превращая его в три отдельных, готовых к применению, крючка. Помучился молодой каг и с привязыванием лески к крючкам, имеющим лопаточки вместо ушка, но под руководством магистра Пропста в итоге справился и этой задачей. Солнце клонилось к закату, когда вконец вымотавшийся Хе-Назл закончил оборудовать все три жерлицы – примитивные конструкции, состоящие из метрового колышка, к одному концу которого привязана леска, к леске – рогатулька, вокруг которой намотано метров пять лески с грузиком-пуговицей и крючком. Пока каг занимался жерлицами, Итдфик, побродив по берегу, отыскал трухлявый пень и, разбив его ногами, обнаружил целую кучу личинок жуков-короедов. Проблема с насадкой была решена. Оставалось пробить лунки и установить жерлицы.

Магистр Пропст долго ходил по льду в поисках подходящего для лунок места и, казалось, ничуть не тропился указать следовавшему за ним по пятам Хе-Назлу, где пустить в дело топор. Только когда начало смеркаться, указал кагу на ничем непримечательную точку. И пока тот старательно долбил лед, магистр Пропст шепнул обеспокоенному Итдфику, что, если они не хотят очередных обрывов, на ночь жерлицы ставить не следует, да и вообще, судя по обитающим в озере экземплярам рыб, не очень толстая леска навряд ли окажет им достойное сопротивление и, скорее всего, лопнет. Поэтому самым разумным для пленников было тянуть время, ожидая помощи друзей, или самим искать пути к спасению.

Третью лунку Хе-Назл долбил уже почти в полной темноте. С первыми лучами восходящего солнца он же, под руководством магистра Пропста, выставил у трех лунок, находящихся метрах в сорока одна от другой, три жерлицы с личинками жуков-короедов на крючках.

В распоряжении пленников осталось ровно два часа. Но поклевки могли произойти в любой момент, и чтобы их не прозевать, Пропст оставил Хе-Назла у центральной жерлицы, сам занял место у ближней к берегу, а Итдфика послал к дальней. И не успел первокурсник до нее дойти, как с криком: «Сработала!» со всех ног припустил к быстро вращающейся рогатульке. «Бегом к нему!» – закричал магистр Хе-Назлу и побежал сам, довольно неуклюже из-за связанных за спиной рук.

Эх, если бы только руки были свободны! Оказавшись первым у сработавшей жерлицы Итдфик, не придумал ничего лучше, как зажать коленями рогатульку, тем самым, прекратив сброс лески и остановив продвижение попавшейся на крючок рыбы. Но хозяином положения он оставался недолго. Где-то там, в глубине, рыбина, неожиданно ощутившая сопротивление, рванула так, что Итдфик не удержался на ногах и свалился. Подниматься времени не было, увидев перед своим лицом вновь начавшую вращаться рогатульку, он сделал выпад, схватил ее зубами, словно собака кость, и… Подбежавший к обескураженному первокурснику магистр Пропст, не без горечи усмехнулся, – впервые за его многолетнюю практику не рыба перекусила леску, а сам рыболов!

Следующий сюрприз не заставил себя долго ждать. Пока бегали к Итдфику, средняя жерлица, за которую отвечал племянник вождя, тоже успела сработать, а схватившая наживку рыба, размотала с рогатульки всю леску. Повинуясь указаниям магистра Пропста, Хе-Назл хорошенько подсек, но вместо живой тяжести на другом конце снасти почувствовал тяжесть мертвую. Такое, порой случалось, если рыболовы оставляли жерлицы на ночь. Попавшаяся рыбина успевала зайти куда-нибудь в коряги и запутать в них леску, либо просто освободиться от крючка. Оказалось, на дне озера Сецц коряг тоже хватало, и как ни старался Хе-Назл, снасть в итоге пришлось оборвать.

У магистра Пропста и первокурсника Итдфика осталась последняя надежда на жерлицу, поставленную ближе всех к берегу, на откровенной мели, где рассчитывать на крупную рыбу, не приходилось. Но теперь уйти от нуля, то есть, поймать хоть что-нибудь, для пленников было важно принципиально.

Два человека и карликовый гоблин обступили жерлицу, уставившись в неподвижно висящую рогатульку. С берега на рыболовов в нетерпеливом ожидании смотрело племя кагов. Впрочем, не все племя, – кое-кто был занят заготовкой дров, которые пригодились бы в любом случае: либо для приготовления рыбы, либо для поджаривания великанов…

Время неумолимо истекало, а поклевки не наблюдалось. Все больше и больше нервничавший Итдфик предложил переставить жерлицу на любую из двух свободных лунок, но магистр засомневался, – если уж там случились неудачи, не стоит вновь испытывать судьбу.

– А вдруг хищная рыба совсем не выходит на мель? – не унимался Итдфик. – Или выходит только вечером, да хотя бы и после обеда. Нам-то уже будет все равно, мы сами в обед превратимся!

– Все может быть, – пожал плечами Пропст. – Хе-Назл, возьми-ка рогатульку в руку и держи покрепче.

– Переставляться будем? – с надеждой спросил Итдфик.

– Пока нет. Я просто собираюсь один вариант проверить, – сказал магистр, отходя от лунки на несколько метров и увлекая Итдфика за собой. – Провокационный…

– Что за вариант?

– Понимаешь, обычно рыболовы стараются вести себя на льду спокойно, не шуметь. Я же хочу все сделать наоборот, то есть, побежать в сторону нашей жерлицы, громко топая. Если вдруг хищная рыба подумает, что кто-то сверху торопится отнять у нее добычу, она инстинктивно попытается опередить конкурента. Ну, как тебе вариант?

– Какой-то слабо реальный? Сомневаюсь, что сработает.

– Все равно мы ничего не теряем, – Пропст остановился и с криком Хе-Назлу: «Держи рогатульку покрепче!» – побежал к нему, часто и громко топая. Итдфик поступил точно так же.

Для обычного рыболова со стороны это должно было выглядеть, по меньшей мере, нелепо. Но собравшиеся на берегу каги взирали на непонятные действия великанов, скорее, с опаской и даже с откровенным страхом, засомневавшись, не принялись ли те колдовать столь необычным способом. Послышались беспокойные выкрики, некоторые каги взяли на изготовку копья, чтобы по приказу вождя метнуть их в приближающихся к Хе-Назлу великанов.

Хе-Назл и сам готов был закричать от нахлынувшего страха, как вдруг рогатулька начала вырываться у него из рук. Он вцепился в нее и потянул на себя, ощущая бойкое сопротивление.

– Спокойно! – заорал подбежавший, запыхавшийся толстый великан. – Перехвати леску пальцами! Если будет сильно рваться, потихонечку отпускай, только не давай слабины!

Перехватывая леску, Хе-Назл с удивлением увидел, как трясутся его руки, и кажется, даже услышал стук собственного сердца. Он с трудом понимал слова великана и действовал, скорее, инстинктивно.

– Так, так, молодец, подтягивай, только плавненько, плавненько, – с жаром шептал ему в самое ухо магистр Пропст.

И Хе-Назл трясущимися руками подтягивал то, что было подо льдом, испытывая ни с чем не сравнимое чувство упоения своим превосходством над соперником.

– Сильно не тяни, – прошептал магистр, когда в воде мелькнуло зеленовато-золотистое пятнистое тело, – сама должна в лунку вылезти!

Толстый великан оказался прав, – натянутая леска поддалась, и из лунки вдруг высунулась длинная ощерившаяся двумя рядами белоснежных треугольных зубов, пасть рыбины.

– Это маскинонг! – узнал Итдфик рыбу, виденную раньше лишь на картинках. – Высокогорный маскинонг!

– За глаза хватайся! – не обращая на него внимания, заорал Пропст. – За глаза, за глаза!!!

Не понимая, зачем это надо, Хе-Назл, тем не менее, выполнил приказ магистра Пропста, вот только схватился не за глаза рыбины, что с точки зрения опытного рыболова было самом собой разумеющимся, а за свои собственные. Леска при этом провисла, и рыба, уже на одну треть вытащенная на воздух, начала медленно погружаться обратно.

– Хватай ее! – взревел магистр Пропст. – Не себя, рыбину хватай!

Для пущей убедительности Итдфик отвесил растерявшемуся кагу хорошего пинка. Тот, наконец, догадался о своей промашке и чтобы исправить положение, не нашел ничего лучшего, как сунуть руку маскинонгу в пасть, которая моментально захлопнулась словно капкан. Открыв рот в немом крике, зеленый коротышка обратил умоляющий взор на Женуа фон дер Пропста, который и сам потерял дар речи.

Теперь тащить добычу на себя, было равносильно продиранию руки сквозь частокол обломанных лезвий. Но и такого шанса рыбина не оставила, – неожиданно резко опустившись вниз, вынудив кага так же резко наклониться, и утащив руку в лунку по самое плечо бедолаги.

Самым обидным было то, что находящие рядом Пропст и Итдфик, даже не будь они связаны, все равно ничем бы не смогли ему помочь. Казалось, под действием тянувшей вниз силищи Хе-Назл вот-вот невероятным образом сложится и весь протиснется в лунку, но вдруг все кончилось. Каг перестал протискиваться в лунку и начал медленно подниматься на ноги, вытаскивая руку из лунки. С момента, когда он угодил в капкан-пасть, племянник вождя не издал ни звука. Компенсацией этому стал его, разнесшийся по округе вопль, когда Хе-Назл полностью вытащил руку. Пасть высокогорного маскинонга все еще сжимала его кисть, вот только кроме головы и свисающих окровавленных внутренностей, от огромной рыбины ничего не осталось, – подо льдом ею полакомился кто-то покрупнее…

На этом рыбалка закончилась. Дело было даже не в том, что не осталось ни одного крючка. Глядя на израненную руку Хе-Назла, с которой сняли трофейную рыбью голову, никто больше не горел желанием выйти на лед озера Сецц порыбачить. Ну а развязать пленникам руки вождь так и не решился.

* * *

– Приступай, Ах-Губа, приступай, – поторопил вождь помощника. – Наше племя, наконец, дождалось времени великой трапезы!

Прежде чем броситься выполнять приказ, помощник постарался встретиться взглядом с Хе-Назлом, видимо, рассчитывая получить одобрение и от него. Однако Хе-Назл успел прикрыть глаза, изобразив на лице гримасу боли, которая могла действительно быть следствием ноющей руки, но еще могла означать и недовольство решением старика.

Возникшая заминка не ускользнула от взгляда Женуа фон дер Пропста, но, к сожалению, она оказалась слишком короткой. Под руководством Ах-Губы полтора десятка кагов совместными усилиями вытащили из земли кол, к которому был привязан Итдфик и уложили его на две рогатки, торчащие друг напротив друг друга по разные стороны костра. Между раскаленными углями и висящим лицом вниз первокурсником оказалось не больше метра, и Пропст с ужасом заметил, что одежда на его товарище почти сразу начала дымиться.

Магистр Пропст набрал в грудь побольше воздуха, чтобы разразиться потоком самых жестоких проклятий, которые знал, и которые выдумал бы по ходу тирады. Но его опередили другие звуки. Звуки неожиданно возникшего камнепада у подножия горы.

Из всех, собравшихся на берегу, один Мель-Назл знал, что в том самом месте когда-то имелся вход в пещеру, получившей название «Тридцати гоблинов», и что ход был завален камнями после того, как в него вошло чудище Сецц-харко. Случилось это давно, и завал, давно покрытый пылью, успел слиться со скалой. Теперь камни осыпались краткосрочной лавиной, и все, за исключением Итдфика, увидели появившийся в скале овальный проем. Из которого в прыжке, с никогда не слышанными карликовыми гоблинами визге, выскочил черный зверь с длинным, немилосердно колошматящим воздух хвостом.

Старый Мель-Назл сразу догадался, что именно про этого зверя рассказывал племянник. В детстве вождь немного попутешествовал, но подобных зверей не встречал. Зато встречал и обычных гоблинов, и так называемых лекпинов, что были на голову выше кагов, и крепышей-бородачей гномов – всех тех, что выскочили из пещеры по пятам за зверем. А еще в своем далеком детстве Мель-Назл встречал того, кто сейчас сидел на плечах коренастого гнома, обхватив руками его шею и вцепившись в бороду.

Хотя прошло очень много лет, Мель-Назл не мог не узнать (по характерным кустистым бровям и пронзительному взгляду широко расставленных глаз) великого и легендарного шамана кагов Якса Скаррос! Правда, сейчас шаман не выглядел, как прежде, – важным и умудренным грузом знаний. На лице его читался испуг, а из слов, которые выкрикивал шаман, понятно было одно: «Спасайтесь!» Остальные незнакомцы, появившиеся из пещеры, тоже что-то кричали, но всех их перекрыл бас магистра Пропста: