Текст книги "Смертельный мир"

– И то верно, – немного подумав, согласился кардинал. – Хорошо! Я обвенчаю цесаревну, – и он кивком дал понять, чтобы остальные оставили его с женихом и невестой.

– Ну, и что такого важного передал вам Творец? – понизив голос, спросил кардинал.

– Это Максим Николаевич-то? Да всего-навсего рассказал, как пользоваться выборочным преобразователем для уменьшения, увеличения и так далее. Еще он показал, где этот выборочный преобразователь можно будет найти, после того, как преодолеть стену, Еще назвал адрес банка и номер-код арендованной ячейки, в которой лежат финансовые документы на предъявителя. По словам Максима Николаевича, он очень и очень богатый человек.

– Но почему?! – воскликнул кардинал, пораженный будничностью тона, которым Фрол рассказывал такие важные вещи.

– Да потому, что в скором времени Максим Николаевич отдаст богу душу. А если на его месте не окажется кто-нибудь другой, мир за стеной прекратит свое существование.

– Почему он выбрал именно тебя?

– Наш Творец очень любит кино, а я, как каскадер, снялся в нескольких историко-приключенческих фильмах.

– Каскадер? – кардинал оценивающе посмотрел на Фрола, и тот вновь перекатил бугры мышц.

– Бегаешь-прыгаешь-дерешься, загримированный под другого?

– Вот-вот. А еще очень хорошо карабкаюсь вверх по скалам.

– Но СТЕНА это тебе не СКАЛА! Как ты преодолеешь отвесную стену?!

– Быть может, с твоей помощью, Твое преосвященство… – с готовностью перешел «на ты» Фрол.

– И… что?

– Я здесь на досуге вот о чем подумал, Твое преосвященство. Выборочный преобразователь в своей функции подразумевает такую вещь, что тот, кто нажимает на кнопку, преобразовывает другого. При этом сам остается прежним. И оказывается во власти нажавшего кнопку. Вы догадываетесь, о чем я?

Кардинал, конечно же, догадывался. Но раньше него мысль озвучила Купафка:

– На кнопку должен нажать тот человек, которому будущий хозяин выборочного преобразователя полностью доверяет. Например, любящий муж, доверяющий любящей жене, – и она прислонила голову к плечу Фрола.

– И когда же это вы так спеться успели?

– У нас любовь с первого взгляда, – нашлась Купафка.

– А, может быть, – Фрол улыбнулся, – с первого прикосновения?

Цесаревна засмущалась, и это не ускользнуло от пристального взгляда кардинала. Она еще и смущается!

– Благословляю вас на мир и любовь, – произнес кардинал. – Отныне вы муж и жена. Можете поцеловать друг друга…

Глава седьмая
Юбилей, который не принято отмечать

…Зная, что сороковой день рождения отмечать не принято, Максим Николаевич Акиньшин, тем не менее, не отказал себе в удовольствии хоть как-то его обозначить. Друзей у него не было с детства. Вернее, был в детстве единственный друг – Артур Манаев, с которым Максим разругался в двенадцатилетнем возрасте. Так вот с этим Манай он и решил отметить свое сорокалетие.

Подготовился. Накрыл на двоих шикарный стол. С черной и красной икрой и французским шампанским, балыком из осетрины и водочкой, устрицами и коньяком. К тому времени мир за стеной существовал уже 16 лет. Артур, кстати, был на месяц и три дня старше Максима, но свой день рождения не отмечал, хотя календарь вел. Творец решил это дело исправить. И ровно четверть века назад, как только в мире за стеной зажглось третье солнце, кардинал Манай в очередной раз оказался обратно преобразован.

К тому времени Артур Манаев прекратил умолять бывшего друга навсегда вернуть его в нормальный мир, как это было в течение первых лет после изначального преобразования. Он привык быть самым главным в мире за стеной, привык манипулировать десятками людей, посылая их на смерть, либо возвышая кардинальской милостью. К тому времени все это ему уже нравилось.

Они хорошенько напились в тот день. Артур Манаев и Максим Акиньшин, бывшие друзья, когда-то игравшие в пластилиновых человечков и ставшие – один могущественным Творцом, другой могущественным кардиналом. Артур напился сильнее. Максим контролировал себя больше. Расслабляться было нельзя: «гость», у которого хоть и были прикованы наручниками левая нога – к ножке кресла, а правая рука – к ручке того же кресла, мог взбрыкнуть и швырнуть что-нибудь в лицо хозяину. Максим-Творец предусмотрел все: стаканчики, тарелки, вилки-ложки – все было одноразово-пластмассовым. Бутылки, из которых хозяин наливал виски-коньяк-водку, он держал на полу, рядом с собой. Ну а выборочный преобразователь, как всегда покоился в нагрудном кармане – выхватить его и нажать кнопку, было секундным делом. Максим специально этому тренировался, подражая ковбоям из зарубежных боевиков, мгновенно выхватывающих из кобуры кольт и стреляющих во врага.

Да, знатная тогда получилась пьянка…

Сегодня тоже был юбилей. Двойной. Максиму Николаевичу исполнялось 65, а миру за стеной – 40 лет. Провести такой день на больничной койке он никак не мог. В больницу Максим Николаевич отправился добровольно. Сразу после того, как преобразовал последнюю пару людей, вызвал бригаду скорой помощи. Добраться своим ходом не было сил, невыносимо разболелись суставы, и ноги буквально отказывались ходить. Он подозревал, что виной тому – выборочный преобразователь, во всяком случае, в последние время каждое нажатие кнопки вызывало ответную боль и в пальцах ног и рук, и в локтях, и в коленях.

В больнице, правда, полегчало. Врачи не поставили точный диагноз, но втираемые мази и поглощаемые таблетки, которыми его пичкали, помогли. И вот, в свой день рождения Максим Николаевич убедил лечащего врача отпустить его домой…

* * *

Старший оперуполномоченный Василий Фролов бесшумно прикрыл входную дверь и прислушался. Обычная тишина обычной пустой квартиры. Квартиры, адрес которой оставил «на всякий случай» в записке его двоюродный брат Сергей Фролов.

Сегодня Сереги-Фролу исполнялось четверть века, и еще загодя они договорились отпраздновать это событие в тесной компании друзей на природе. Но Серега куда-то пропал – не отвечал на телефонные звонки, не звонил сам. На киностудии сказали, что после премьеры последнего фильма, всей съемочной группе предоставили отпуск. Василий начал беспокоиться о брате пять дней назад, когда пришел к нему в квартиру со своей очередной пассией и обнаружил на журнальном столике ту самую записку…

Брат жил холостяком в двухкомнатной раздельной, и Василий, владея дубликатом ключей от его квартиры, время от времени, особенно, когда Сергей уезжал в командировки, проводил у него «ночные смены» – так это звучало для ревнивой супруги старшего оперуполномоченного.

«Если ты это прочтешь, значит, со мной беда приключилась. Поэтому тебе, как сыскарю, оставляю адрес, куда я сейчас направляюсь. Ну, а если все обойдется, то и записка к тебе не попадет…» – написал Сергей в своем послании.

Рассудив, что если уж действительно с братом случилась беда, что по прошествии стольких дней бросаться на поиски, на ночь глядя, нет смысла, Василий «отработал ночную смену» и только наутро занялся, как он сам это называл, – «сыскаридзе».

Однако ни к чему существенно важному это сыскаридзе не привело. Оказалось, что по указанному братом адресу живет некий Акиньшин Максим Николаевич – 64 года, безработный, холост, детей не имеет, в настоящее время находится на лечение в обычной районной больнице. Ни к кинематографу, ни к телевидению господин Акиньшин отношения не имел. По своим специальным каналам опер выяснил, что гражданин Акиньшин и в финансовом отношении далеко не богат; так, есть одна сберкнижка, что называется, на старость. Выходило, что, либо брат ошибся с адресом, либо его разыграли те же друзья-каскадеры. Вот только куда же все-таки Сергей подевался?

Этот вопрос особенно остро начал беспокоить оперуполномоченного Василия Фролова сегодня утром, когда надо было бы дозвониться до брателлы и поздравить с днем рождения, но на звонки он так и не ответил. Василий вновь проглядел собранные документы, и вдруг насторожился. Дата рождения того самого старика Акиньшина совпадала с датой рождения Сергея. И сегодня у того тоже юбилей – 65 лет! И вот еще! В больницу господин Акиньшин угодил в тот самый день, когда Сергей отправился либо к нему, либо к кому-то другому в гости!

Совпадения? Ни в коем случае! Чутье опера подсказывало, что необходимо вновь и срочно заняться сыскаридзе. С утра пораньше Василий отправился все по тому же адресу и неподалеку от нужного дома заметил на обочине «восьмерочку» Сергея…

Открыть два дверных замка не составило особого труда – отмычки у опытного опера имелись знатные.

Так. Короткий коридор, дверь в ванную комнату, кухня, проходная комната, обставленная обычной мебелью: диван, сервант, гардероб, книжный шкаф, телевизор на тумбочке, высокий фикус в керамическом горшке на полу; еще одна комната – спальня и одновременно кабинет, если судить по письменному столу, и установленных на нем компьютеру и монитору с плоским экраном; кладовка – совсем крохотная, темная, вся увешанная верхней одеждой. Василий включил в кладовке свет: костюмы, брюки, джинсы, плащи, куртки… настоящий склад одежды. Видать, старик – модник. Вот такую же джинсовую куртку кузен Сергей привез из Италии.

Василий машинально засунул руку в карман куртки, в которой оказались выключенный мобильный телефон и бумажник. Точно такой же бумажник, какой был у брата. Нет, не точно такой же, а именно тот самый бумажник Сергея! Со вставленной в пластиковое окошко фотографией артистки Натальи Завьяловой, по которой брателло в прямом смысле сох. А вот и заламинированный пропуск на киностудию, с улыбающейся физиономией Сергея. В другом кармане – его паспорт. Ничего себе!

И в это время тишину квартиры нарушил характерный звук поворачиваемого ключа в дверной скважине. Когда дверь открылась, Василий уже был в большой комнате, заняв позицию за сервантом. Раз уж он, позволил себе проникнуть в квартиру незаконным путем, то и дальше не собирался церемониться.

Седовласый хозяин квартиры едва передвигал ноги, справиться с ним не составило труда. Не прошло и минуты, как Максим Николаевич оказался в своем собственном кресле с рукой, прикованной наручником к подлокотнику – примерно так когда-то он приковывал обратно преобразованного Артура Манаева. Содержимое карманов, в том числе и очечник с выборочным преобразователем, оказалось на столе. Максиму Николаевичу хватило бы несколько мгновений, чтобы рвануться к очечнику, схватить, открыть, направить, нажать на кнопку… Возможно, лет десять назад это получилось бы, пусть и с прикованной к креслу рукой. Сейчас – проклятые суставы не позволяли двигаться столь быстро, да и проникший в квартиру незнакомец, сразу видно, был непрост.

– Сам все расскажешь? – не откладывая дело в долгий ящик, поинтересовался тот.

– В чем дело? Кто вы? Каким обра…

Удар мыском ботинка в коленную чашечку был не очень сильным, но и этого хватило, чтобы Максим Николаевич взвыл и схватился за ушибленное место свободной рукой. Пальцы которой тут же стиснул и принялся выворачивать незнакомец. Максим Николаевич вновь закричал, и садист ослабил хватку.

– Да, скажу, все скажу, – пообещал хозяин квартиры, лоб которого заблестел от выступившего пота. – Воды, пожалуйста…

– Где этот человек? – перед его лицом оказался заламинированный пропуск.

– Сергей Фролов, – прохрипел Максим Николаевич, – я знаю, где он, я скажу. Умоляю, дайте пить, в горле все пересохло…

Незваный гость, быстро оглядел комнату – ничего, чем мог бы воспользоваться старик, в пределах его досягаемости не обнаружилось. Оперуполномоченный быстро вышел из комнаты на кухню, а когда так же быстро вернулся, неся открытую бутылку минералки, увидел Максима Николаевича, успевшего пододвинутся вместе с креслом к столу и пытающегося дотянуться до очечника. Василий оказался быстрее. Подскочил, с размаху припечатал на скрюченные дрожащие пальцы бутылку, расплескав из горлышка пузырящуюся воду, толчком ноги отпихнул кресло от стола на прежнее место.

– У-у-у-у… – застонал Максим Николаевич, продолжая, однако, тянуть руку в просящем жесте. – Очки, дайте мне очки…

– Очки-то зачем? – Василий взял очечник и сразу догадался, что тут что-то неладно. Не могли очки оказаться настолько тяжелыми.

И в самом деле, вместо очков в очечнике оказался небольшой приборчик, более всего похожий на пульт от телевизора или музыкального центра. Только кнопок на нем было не два-три десятка, а ровно десять – все разноцветные и на ощупь – по-разному рифленые. И никаких подписей или цифр. Очень необычный пульт. Хоть бы знать, для какой аппаратуры он предназначен. И почему старик носит его с собой, да еще вместо очков?

– Не нажимайте! – предостерег вдруг хозяин квартиры Василия.

– А что такое? Потолок обрушится? Или что-нибудь, где-нибудь взорвется?

Василий направил пульт на Максима Николаевича, тот зажмурился, словно в ожидании испытать самое худшее. Опер еще раз придирчиво осмотрел пульт со всех сторон. Сплошной, без каких либо пазов, стыков, экранов. Очень подозрительный, не напрасно же старик так испугался…

– Я нажимаю, – сказал он.

– Нет! – глаза старика распахнулись. Полные ужаса глаза. – Только не это!

– Почему?

– В этом случае вы меня потеряете, – прохрипел старик и сухо закашлялся.

– Вас это убьет? – уточнил опер.

– В конечном итоге – убьет.

– А в промежуточном? В промежуточном итоге?

– Пить, – вновь попросил старик.

На этот раз Василий смилостивился. Но, чтобы не рисковать, зашел за спинку кресла и приблизил горлышко бутылки к губам старика, к тому же на вытянутой руке – вдруг, несмотря на преклонный возраст, хозяин квартиры сохранил какие-нибудь способности супермена и способен одной рукой вырвать бутылку и справиться с молодым-здоровым.

Ничего подобного не произошло. Максим Николаевич сделал несколько больших глотков, слегка отдышался и, когда Василий уселся перед ним на стул, устало поинтересовался:

– Как вы на меня вышли?

– Случайно, – не стал вдаваться в подробности Василий.

– Хм, случайно, – усмехнулся Максим Николаевич. – Не бывает таких случайностей.

– И то верно, – не стал спорить опер. – Ведь не может быть случайностью, что у вас и у Сергея Фролова, чьи вещи оказались в вашей квартире, просто так совпал день рождения. Вам сегодня исполняется ровно 65, а ему… должно исполниться ровно 25. Или уже никогда не исполнится, а, Максим Николаевич?

– Нет! Должно исполниться, должно. Я специально выбирал самого крепкого и сильного.

– Куда – выбирал?

– Себе на замену. Я просто уверен, что Сергей Фролов со всем справится, покинет мир за стеной и займет мое место.

– Какой такой мир за стеной? Какое место? Не наводите тень на плетень, – Василий повысил голос:

– Куда моего брата Сергея подевал, сволочь?!

Он наставил на старика пульт, потом отвел в сторону, направил на сервант и нажал большую фосфорно-зеленого цвета. Кнопка подалась очень мягко, словно ее и не был, Василий даже приложил усилие, чтобы вдавить ее поглубже. Но все равно не произошло абсолютно ничего. Кроме того, что Максим Николаевич хмыкнул и затем подсказал:

– Направьте преобразователь на фикус, потом нажмите большую зеленую кнопку.

– И – что произойдет? – недоверчиво спросил Василий.

– Фикус-покус, – вновь хмыкнул Максим Николаевич.

– Что ж, попробуем, – сказал Василий.

Но прежде чем последовать совету старика, он зашел ему за спину, развернул кресло лицом к фикусу, пригнулся так, чтобы кресло и сидевший в нем человек являли собой как бы защитный барьер, и только после этого нажал на кнопку.

Василий не сразу сообразил, что случилось, для этого потребовалось несколько секунд. И только проморгавшись, сообразил, что фикус исчез. Горшок, в котором фикус рос, остался на месте, а самого растения не стало.

– Не понял? Что это произошло?

– То же самое, что и с Сергеем Фроловым, – сказал старик.

– Куда фикус-то подевался? И Сергей, а?

– Брат твой на самом деле поблизости находится. И фикус на месте…

– Как на месте? Если его нет?!

– А ты возьми, вон лупу, – кивок в сторону серванта, на полке которого действительно лежало большое увеличительное стекло с черной рукояткой, – подойди к горшку-то, да приглядись повнимательней. К самой земле приглядись.

Василий Фролов был тертый калач, но после мгновенного исчезновения растения высотой почти до потолка, на время забыл об осторожности. Взял лупу, подошел к горшку, присел на корточки, присмотрелся, как посоветовал старик…

Фикус действительно был на месте. Только вместо высоты в два метра теперь в нем было два с небольшим сантиметра.

– Как такое может быть? – Василий подскочил к старику и схватил его за отвороты костюма.

– У тебя в руке очень сильный прибор. Выборочный преобразователь. После нажатия кнопки он уменьшает людей, животных, растения примерно в сто раз.

– Фантастика?

– Для меня – давно уже нет. Да и ты сам сейчас видел пример с фикусом. Кстати, если на него вновь направить преобразователь и нажать кнопку красного цвета, он примет свою прежнюю форму.

– Хотите сказать, что приборчик еще и увеличивает?

– Восстанавливает. Только восстанавливает.

Василий подошел к горшку с землей, направил на него преобразователь и невольно отшатнулся, когда фикус в доли секунды вырос до самого потолка. Опер потер лоб, словно заставляя успокоиться взбесившиеся мысли. Вновь направил прибор на фикус.

– Не надо, – остановил старик. – Загнется цветок, если так часто преобразовывать.

– А человек? – прибор вновь уставился на Максима Николаевича. – Человек тоже загнется?

– Да, – кивнул тот.

– А мой брателло! Ты сказал, что он поблизости, – заозирался Василий. Что это значит? Ты его тоже уменьшил?

– Сергей Фролов поблизости, и я действительно его уменьшил, – подтвердил старик. – И помимо него – еще несколько тысяч человек.

– Что? Несколько? Тысяч? Человек?!

– Я же сказал, – Максим Николаевич кивнул на преобразователь, – это очень сильный прибор. А если учесть, что я владею им больше сорока лет. Пройдем в соседнюю комнату, я тебе все покажу.

Нет, старик пока не собирался сдаваться. И разоткровенничался он не напрасно, а для того, чтобы хотя бы попытаться справиться с незваным гостем, отобрать у него преобразователь и тогда…

Максим Николаевич не учел две вещи: то, что поврежденная рука почти его не слушалась, да и ноги дрожали, и то, что наглец, возможно и потерял на время дар речи, но только не бдительность. Зайдя за спинку кресла, тот сначала завел назад его свободную руку, затем ловко сманипулировал с наручником, и вот уже руки оказались скованными за спиной. Последний шанс был упущен. А юбилей, который не принято отмечать, превратился в трагедию.

Глава восьмая
Жизнь продолжается

В мире за стеной зажглось третье солнце, и спустя ровно сутки, после того как карета его высокопреосвященства Маная отправилась в недалекое путешествие в Женский монастырь, почти точно такая же карета начала свой не более дальний путь из Лесного королевства в кремль королевства Горного. Несмотря на то, что оба королевства находились в состоянии войны, и не сражались только потому, что и тому, и другому требовалась передышка хотя бы для того, чтобы бойцы залечили раны, по личному приглашению короля Халимона к нему в гости выехал король Гурлий.

Согласно никогда не нарушаемым традициям, парламентерские кареты были неприкосновенны, и поэтому Гурлия не сопровождала стража – лишь виконт Нянич правил лошадьми, да еще рядом с королем сидела его нареченная невеста – недавно преобразованная Наташа Завьялова.

Еще не успевший акклиматься от полученных ран, Гурлий мог лишь предполагать, с какой целью позвал его Халимон. Возможно, правитель Горного королевства хотел возобновить переговоры о перемирии, возможно, слишком сильно беспокоился о судьбе своего сына, принца Ащука, который, впрочем, уже не являлся пленником Лесного королевства, возможно намеревался заключить военный альянс против того же женского царства, или княжества…

На самом деле все эти предложения беспокоили короля Гурлия, можно сказать, во вторую очередь. Первоочередной и очень важной задачей для него было венчание. Гурлий по-настоящему полюбил бывшую киноартистку, преобразованную и перенесенную в мир за стеной. Она была лучшей из лучших. Она, в конце концов, спасла ему жизнь. Не приди Наташа на помощь, и взбешенный граф Винсепто, не задумываясь, проткнул бы своего короля шпагой! Она – спасла. Она оказалась лучшей любовницей, лучшей сиделкой, лучшей слушательницей и лучшей рассказчицей. В конце концов, она была сумасшедше красивой женщиной! Молодой и здоровой, способной подарить ему еще одного ребенка, взамен погибшего Читко – младшего и самого любимого сына.

Гурлия не смущало, что венчание пройдет на территории чужого королевства, к тому же, на скорую руку, да и у себя дома закатывать пир король не собирался. Какое уж тут празднество, когда траур по сыну длится всего второй день…

Он представлял, каким сюрпризом станет его решение жениться именно сейчас, в разгар войны, и для Халимона, и для Его преосвященства. Оказалось, что его самого ждет еще больший сюрприз.

Карета миновала ворота кремля и приблизилась к лобному месту, находившемуся прямо напротив дворца, где ее любезно попросил остановиться королевский гвардеец и объяснил, что Его величество король Халимон и Его преосвященство кардинал Манай появятся буквально через две минуты, и что они могут пройти и занять отведенные им места. Не требовалось большого ума, чтобы догадался, что ожидается что-то интересное, должно быть, казнь. Но кто тот несчастный, которого собираются казнить?

На площади, помимо простых бойцов собрался, кажется, весь цвет Горного королевства. Несколько дней назад здесь можно было бы увидеть гораздо больше дворян. Война покосила многих. Не было лучших друзей Халимона виконтов Анелли и Касоча, не было братьев-герцогов Делавшока и Делибалта, не было молодого графа Лазута и его отца, графа Гогуля – последний, правда, в настоящее время томился в тюрьме Рубежной крепости; рядом с бароном Ольшаном стоял лишь барон Волленвейдер, а вот его сына рядом быть не могло – Гурлий своими руками посредством катапульты отправил его на корм рыбам.

Правитель Лесного королевства встретился с Ольшаном взглядом, и потерявший сына барон потянулся к висевшему на поясе кинжалу. Барон Волленвейдер тут же схватил его за руку – нанести вред парламентеру, тем более, сидящему в карете, было невозможно. Продолжая смотреть в глаза Ольшану, Гурлий невесело улыбнулся и пожал плечами.

Ольшан отпихнул Волленвейдера и затем сделал несколько жестов, хорошо понятных в мире за стеной каждому дворянину: одновременно ткнул одним указательным пальцем себя в грудь, другой направил на Гурлия, после чего, скрестив эти пальцы, выставил руки вперед. Король Лесного королевства, не раздумывая, повторил жесты.

– Что все это значит? – не удержалась от вопроса Наташа.

– Барона Ольшан вызвал меня на дуэль, и я принял вызов.

– Но почему он так жаждет вашей смерти?

– А что бы ты испытывала к человеку, убившему твоего сына?

– Сына…

– Того самого барона Бушму. Помнишь?

– О, господи! – Наташа закрыла лицо руками. – Как же можно так жить?

– Ничего, любимая, жизнь продолжается…

Произнося эти слова, Гурлий увидел процессию, выходящую из дверей кремля: король Халимон, кардинал Манай, принцесса Истома и за ними – принц Ащук под руку с царевной Векрой! Все пятеро направились к карете.

– Самое интересное, – шепнул Гурлий Наташе, – в том, что принц, чью задницу ты украсила шрамом, и который смотрит на тебя таким свирепым взглядом, держит сейчас под руку мою двоюродную сестру по отцу. Мы с Векрой в детстве в одни игрушки играли.

– А сейчас?

– Сейчас все очень плохо, – не стал успокаивать король. – Это по ее вине погиб мой сын. И все те дети в королевском стане…

– Я… – Наташа почувствовала, как ее начало колотить, – я сейчас ее задушу.

– Нет! Нельзя. Мы – парламентеры.

Седевший на козлах виконт Нянич беспокойно оглянулся на своего господина и стрельнул глазами, давая понять, что в любое мгновение готов развернуть карету и ускакать прочь. Но Гурлий уже взял себя в руки.

– Помоги выйти, – буркнул он.

Виконт Нянич спрыгнул на землю, подставил королю плечо, на которое тот облокотился и не без гримасы боли выбрался из кареты. Наташа легко спрыгнула вслед за ним. Гурлий взял невесту под руку, точно так же, как Ащук держал под руку царевну Векру.

– Нет, нет, Ваше величество, – улыбающийся, Халимон первый из процессии подошел к гостям и кивнул сначала Гурлию, затем Наташе, – я пригласил вас не затем, чтобы сообщить лишь о помолвке своего сына с царевной Векрой. Хотя и не скрою, я очень рад за сына, выбравшего себе достойную спутницу жизни.

– Не лукавьте, Ваше величество, – возразил Гурлий. – Что на сегодняшний день может более важным, чем приобретение могущественного союзника, армия которого находится в тылу врага?

– В любом случае, важны соблюдения неких правил э-э-э нашего сосуществования, – посерьезнел Халимон. – Несколько дней назад мы взяли на себя обязательство найти убийцу графа Бовдо. По некоторым причинам сразу нам этого сделать не удалось. После чего между нашими королевствами разгорелась очередная война. Замечу, очень кровопролитная война. Я прекрасно понимаю, что война не закончится ни сегодня, ни завтра. Впрочем, понимаю и то, что, скорее всего, окончательной победы одного королевства над другим не будет вообще никогда. Этого просто-напросто не позволит Творец.

Но сегодня, сейчас я хотел бы, чтобы Ваше величество лишний раз убедилось, что правитель Горного королевства держит данное слово. Я обещал найти человека, убившего графа Бовдо, и мое обещание выполнено. Более того, убийца будет немедленно казнен. Это еще раз доказывает, что мы соблюдаем правила и данные обещания.

– Вы поймали пришлого Фролма? – Гурлию не пришлось долго вспоминать имя человека, так часто звучавшее в последнее время. Тем белее, что прижавшаяся к нему Наташа вздрогнула. Он посмотрел на невесту, та посмотрела на него, вдохнула, открыв рот, чтобы что-то сказать…

– Пришлый Фролм оказался напрасно оклеветан, – опередил ее король Халимон. – К моему глубокому сожалению… на самом деле убийцей оказался друг моего детства. И вы, Ваше величество, должны оценить жертву, которую я приношу во имя справедливости.

– Друг детства? – удивился Гурлий. Но, проследив за взглядом Халимона, понял, кого тот имел в виду.

Со стороны королевской тюрьмы приближалась еще одна процессия. Точнее – группа людей, две тройки, и в каждой из которых по бокам были королевские гвардейцы, а в центре, поддерживаемый ими человек, со связанными за спиной руками и кляпами во ртах. Не погрешив против истины, можно было утверждать, что, обливающиеся потом гвардейцы, буквально несли на руках осужденных на казнь преступников: виконта Касоча, и капитана Клюгка.

– Да. Бывший друг детства, – голос у Халимона дрогнул. – Виконт Касоч своими руками убил и Бовдо, и Анелли.

– Вот как? Он, что же – сам во всем признался?

– Да, да. После того, как против своего бывшего командира дал показания капитан Клюгк. Вообще-то, мне следовало догадаться самому. Поссорившись из-за… – Халимон поморщился, – из-за моей не очень целомудренной дочери, Анелли и Касоч в последнее время превратились в лютых врагов. Ну, а смерть вашего Бовдо была не только личной местью, но и поводом для развязывания войны, чего Касоч очень хотел. И еще он надеялся, что в отместку за Бовдо вы казните моего сына.

– Как видите, мы его не казнили…

– Зато сейчас будем казнить мы, – к двум королям, наконец-то, приблизился кардинал, до этого стоявший чуть в стороне, но хорошо слышавший весь диалог.

– Предательство в любом случае должно быть жестоко наказано, – развел руками Гурлий. – Хотя вы и потеряете двух своих лучших офицеров.

– Что делать, – так же развел руками Халимон.

– А что случилось с Фролом? – вдруг спросила Наташа.

– Вы его знаете? – не без удивления, в один голос спросили Халимон и Манай.

– Моя невеста, – ответил за Наташу Гурлий, – была преобразована сразу после этого пришлого. И, насколько мне известно, после нее в наш мир не попал ни один человек.

– Что очень плохо, – нахмурился кардинал. И тут же выдавил из себя какую-то неопределенную улыбку. – А с вашим Фролом все в порядке. Вчера после венчания принца Ащука и царевны Векры мне довелось обвенчать и его – с цесаревной Купафкой.

– Вот как?! – эта новость явно обрадовала Гурлия. – А я, в свою очередь, попросил бы вас, Ваше преосвященство, сию же минуту обвенчать нас. Меня и Ташу.

Последующая за этим пауза оказалась явно затянутой. Все: кардинал Манай, короли Гурлий и Халимон, принцесса Истома, принц Ащук, и теперь уже принцесса Векра уставились на Наташу. Кто-то смотрел оценивающе, кто-то – с завистью, кто-то – с ненавистью, а Гурлий – с нескрываемой любовью.

– Еще одно венчание? – наконец-то, уточнил Манай.

– Да, Ваше преосвященство, – Гурлий церемонно поклонился.

– Что ж, – пожал плечами кардинал, – это входит в мои прямые обязанности…

– Подождите! – неожиданно для всех Наташа высвободила руку и чуть отодвинулась от Гурлия. – Можно я поговорю с капитаном Клюгком?

– Зачем? – Гурлий вновь взял ее под руку, но Наташа мягко, но настойчиво высвободилась.

– Вы ведь не спрашивали, согласна ли я, стать вашей женой…

– А, что? Разве не согласны? Не согласна?

– Это будет зависеть от того, исполните ли вы одну мою маленькую просьбу…

– Вот это да! – не удержался от восклицания Халимон.

– Какая-то пришлая ставит условия самому королю? – возмутилась Векра.

– Да выпороть ее прилюдно и – в казарму к нашим гвардейцам! – рассвирепел Ащук.

– Не горячитесь, господа, – кардинал Манай поднял руки в успокаивающем жесте. – Для начала надо хотя бы узнать, о какой просьбе говорит невеста Его величества.

– Что ты хочешь? – слегка наклонившись, Гурлий заглянул Наташе в лицо. – Скажи – я исполню.

– Я хочу поговорить с капитаном Клюгком, – твердо сказала она.

– Зачем? – изумился король.

– Считайте это моим капризом.

– Ого! – вновь не удержался Халимон. – С каких это пор…

– Хорошо, – принял решение Гурлий. – Но я слишком ревнив, чтобы оставить вас наедине.

Наташа пожала плечами, и они вдвоем подошли к эшафоту, куда стражники подвели осужденных на смерть. По приказу короля у капитана вынули изо рта кляп. Клюгк с трудом держался на ногах, как и его бывший командир, полковник Касоч, по чьей вине они оба оказались сегодня здесь у эшафота не в качестве зрителей. Впрочем, казалось, что полковнику, продолжавшему опираться на плечи стражников, происходящее волнует мало, он даже глаза прикрыл. Чего нельзя было сказать о капитане, который посмотрел на короля Гурлия с отблеском надежды. И очень удивился, когда с ним заговорил не король, а его спутница: