Текст книги "Смертельный мир"

Идти по неровной каменной поверхности, было нелегко. Порой впереди оказывались ямы, попади в которые, без посторонней помощи не выберешься. Все было как-то голо и пустынно.

Но вот, преодолев очередное возвышение, он увидел еще один мост, перекинутый со скалы на берег. Мост походил на тот, который Фролу уже дважды пришлось пересечь. Он стал вглядываться, нет ли на том берегу вооруженных людей, поэтому не сразу заметил женщину, ступившую на мост. Судя по всему, она пребывала в точно таком же положении, как и он, некоторое время тому назад. Абсолютно обнаженная, растерянно озирающаяся…

– Эй, подождите! – крикнул он и побежал к ней, придерживая плащ.

Женщина обернулась, и Фрол узнал Наташеньку Завьялову. Только она его не узнала и, испуганно вскрикнув, бросилась на противоположный берег.

– Наташа, не бойся, это я, Сергей! Подождите! – Закричал он. Но она уже преодолела мост. Через минуту и Фрол оказался на мосту, а затем и на том берегу.

Девушка бежала без оглядки, Фрол даже подумал, что будь у нее на ногах кроссовки, он вряд ли бы смог ее догнать.

– Да стойте же, Наташа! Завьялова, оглянись же, черт побери! – крикнул он, когда расстояние между ними сблизилось шагов до десяти. И остановился сам.

Она не могла не разобрать свою фамилию, оглянулась на бегу и, слава богу, узнала его. После чего тоже остановилась.

Как же она красиво выглядела в своей наготе!

…В фильме «Мушкетер на всю жизнь» была сцена, где принцесса, которую играла Наташа, после купания выходит обнаженная из реки: ее мокрые волосы не настолько длинны, чтобы прикрыть налитые груди с торчащими сосками; она мотает головой, волосы, тоже мотаются, и кажется, удлиняются за счет срывающихся с них брызг… Потом, когда на зеленой лужайке она стоит, расставив ноги, раскинув руки и запрокинув голову к солнцу, на нее набрасывается бандит-насильник. Набрасывается сзади, сбивает на землю, наваливается сверху, заламывая руки, вынуждая беспомощную девушку принять удобную для него позу…

Дублей сделали не меньше десятка. Не потому что принцесса и бандит-насильник плохо играли роли. Со своей ролью не справлялся герой-мушкетер! От которого и требовалось-то всего-навсего огреть насильника по затылку эфесом шпаги, затем поднять на руки спасенную принцессу и, сказав банальное: «Отныне и на всю жизнь я ваш мушкетер», – поцеловать ее в дрожащие губы.

Ох, как же тяжело было вновь и вновь наблюдать за съемками тех сцен ему, Сергею Фролову! Ему, каскадеру, заменяющего в смертельно опасных эпизодах того самого героя-мушкетера Дмитрия Красавского, у которого на самом деле в жизни не хватало сил даже на то, чтобы без видимых усилий поднять с земли девушку…

– Ты? – Наташа смотрела на Фрола широко раскрытыми глазами, машинально закрывая ладонями груди, наверное, забыв, что она обнажена полностью. – Что все это значит? Что со мной?

– Я бы тоже хотел это знать, Наташенька, – приближаясь, Фрол не мог оторвать взгляда от ее фигуры. Когда между ними осталось три шага, Наташа начала робко отступать, но он в два прыжка оказался рядом и схватил ее за плечи. Она вся тряслась. Наверное, и от холода, и от страха.

– Не бойся. Здесь без меня есть, кого бояться.

– Что происходит, Фрол? – она клацнула зубами и поежилась. Ее карие чуть раскосые глаза были совсем рядом.

– Мы оба, кажется, попали в какую-то ловушку, Наташенька. И подстроил ее тот самый старик. Максим Николаевич.

– Ты не вернулся через час. Я заперла машину и пошла к нему в назначенное время. Он открыл дверь, провел меня в комнату, предложил присесть в кресло и… все! Я очнулась вот здесь. Совсем голая…

– Ты замерзла? Я дам тебе плащ, – сказал он, начиная развязывать тесемки. Узел поддался не сразу, только после того, как вмешались пальцы девушки. Каскадер подумал, что когда отдаст ей плащ, сам останется, в чем мать родила. В это время рука Наташи легла ему на плечо, и он почувствовал, что начинает краснеть.

– Фрол, кто это? – спросила она с тревогой. Он, наконец, поднял голову. Наташа смотрела ему за спину. А в следующее мгновение и его, и ее накрыла сеть.

Сзади раздались торжествующие крики. Фрол, не оборачиваясь, догадался, что врагов не менее трех человек, и мгновенно оценил обстановку. Из сети, пока она еще не затянута, он мог бы выбраться за шесть секунд. Но сейчас рядом была Наташа, а бросать ее Фрол не собирался.

– Спокойно, Наташенька, – сказал он и, наконец-то развязав тесемку, обернул плащом девушку. Она прижалась к нему, и он быстро связал тесемки у нее за спиной. В это время на его голову обрушился удар. Теряя сознание, Фрол успел отметить, что Наташа крепко подхватила его под мышки, не позволяя упасть…

* * *

Фрол очнулся от раздававшихся неподалеку криков. Кричала Наташа. Он вмиг очутился на ногах, несмотря на связанные за спиной руки. Наташа была поблизости. Ее вытянутые вперед руки прижимал к земле какой-то толстый парень; животом она лежала на подставленном колене другого парня, который с довольной ухмылкой держал одной рукой Наташу за волосы, задирая голову, а другой жадно тискал ее груди. Третий мужик насиловал Наташу сзади. С каждым толчком она издавала слезный крик.

Так вот в какое кино пригласил их старик! Что ж, надо достойно сыграть свою роль!! С помутневшим взором Фрол рванулся к Наташе, но тут же растянулся на земле, споткнувшись о подставленную кем-то ногу.

– Лучше не рыпайся, пришлый, – сказали сверху. – Заработаешь пару тумаков по балде и ничего больше.

Не вставая с земли, Фрол напряг мышцы и понял, что самому освободиться из наброшенной сети будет очень непросто. Но и спокойно терпеть криков девушки он не мог.

– Отпустите ее! – закричал он.

– Куда? – насмешливо спросили сверху. – Теперь она подданная Горного королевства и собственность капитана Евдоккима. Может быть, когда-нибудь он ее кому-нибудь отпустит. Или продаст…

Сжавшись пружиной, Фрол крутанулся на месте, врезав ногой говорившему куда-то в область живота. В следующую секунду вскочил, а еще через секунду вновь лежал на земле, получив сзади крепкий удар «по балде».

Глава третья
Просветительная беседа

– Так, Галлузо, вели этого перевести в казарму к черни и после обеда – вместе со всеми на строительство. Давай сюда второго и, насколько я знаю, последнего?

– Да, господин барон, последнего, – щуплый мужчина неопределенного возраста взял под локоть сидевшего на табуретке молодого человека с совершенно охалпевшим выражением лица и вывел его за дверь. Не прошло и минуты, и так же под локоть лейтенант Галлузо ввел в комнату Фрола со связанными руками, одетого всего лишь во что-то наподобие набедренной повязки. После чего, поклонившись господину барону, оставил их вдвоем.

– Садитесь, мой дорогой, – предложил барон.

Фрол, придерживающийся избитого мнения, что лучше сидеть, чем стоять, опустился на табуретку.

Обстановка в комнате была немногим насыщенней, по сравнению с той, в которой он провел почти сутки, то есть вчерашний вечер, ночь и половину сегодняшнего дня. Если в его камере без крыши, но со стенами высотой почти в два человеческих роста, была всего лишь лежанка, сплетенная из веток, то здесь из предметов мебели были только стол и две табуретки. Стены, такого же, как в камере цвета поблекшего золота, здесь были гораздо ниже, – при желании можно было ухватиться за верхний край стены, просто подпрыгнув. Фрол посмотрел по углам. «Туалета», представлявшего собой вырытую в земле ямку, прикрытую крышкой, также сплетенной из веток, здесь тоже не наблюдалось. Да еще в двери отсутствовало узкое отверстие, какое было в камере, в которое ему вчера вечером и сегодня утром просовывали глиняную миску с кашей и еще одну миску – с водой.

Вчера, очнувшись в той самой камере без крыши, с жуткой головной болью, он посчитал за лучший вариант – как можно меньше двигаться. Незаменимым лечением от любых потрясений – и физических, и моральных, для Фрола всегда был сон. В свое время он выработал эту способность – уметь заставить себя заснуть в любое время суток и при любых условиях, несмотря на жару, холод, сырость, шум, отсутствие нормальной постели… Потому-то он и проспал все свое заключение, потратив время бодрствования лишь для того, чтобы справить нужду, да подкрепиться нехитрой снедью, выдаваемой молчаливым и невидимым тюремщиком. И сон оказал свое целебное действо: голова болела лишь временами, а значит, и нагромождение вчерашних событий Фрол мог выстроить в хронологическом порядке. Правда, понять происходящее это все равно не помогало.

– Меня зовут Волленвейдер. Звание – майор, титул – барон, – представился сидевший по другую сторону стола мужчина лет пятидесяти, судя по всему, не последний здесь начальник. – В настоящий момент ради вас я исполню должность просветителя.

Помимо кольчуги, доходящей просветителю до пояса, на запястьях у барона имелись широкие браслеты, также сплетенные из небольших колечек. Лежавший на столе плащ с нарисованными золотистыми ромбиками, выглядел, как новый.

– Ваше, допустим, имя? – спросил Волленвейдер.

– Допустим, Фрол. То есть, Сергей Викторович Фролов. Звание – сержант запаса. Титула пока не имею, – Фрол поморщился от приступа боли.

– Пока! – хмыкнул барон. – Что ж, у вас, допустим, все еще впереди. А на сегодняшний день ваше звание – чернь, а имя… ну, пусть так и остается Фролм.

– Фрол, – поправил Сергей.

– Мне все-таки больше нравится – Фролм.

– Можно подумать, господин Волен…

– Барон Волленвейдер.

– …господин Волленвейдер, вы имеете право изменить мое имя!

– Если наш сегодняшний разговор, допустим, состоится, то над своим новым именем можете сами ломать себе голову. Если же разговора не получится, то до вашего имени никому не будет дела. Ведь, допустим, уже сегодня вас можно будет скормить рыбам. Хотя, мне бы этого не хотелось. С виду вы вполне крепкий и здоровый человек, а значит, в недалеком будущем сможете стать неплохим бойцом его величества короля Халимона. Но, все по порядку…

Волленвейдер наклонился и поднял с пола кожаную сумку, достал из нее такую же кожаную фляжку и сделал несколько неторопливых глотков. После чего сразу стал называть Фрола на «ты»:

– У тебя, Фролм, допустим, есть выбор. Ты бесхитростно отвечаешь на несколько простых вопросов: какие вчера, не сегодня, а вчера были число, месяц, год, как выглядел человек, с которым ты в последний раз виделся, до того, как очутиться на Нейтральном острове, рассказываешь еще кое-какие детали… Ну а потом я отвечу тебе на твой основной вопрос…

– Что со мной произошло? – спросил Фрол.

– Вот именно, – расплылся в улыбке Волленвейдер, – этот вопрос мне больше всего по душе. Почти все пришлые первым делом кричат: «Какое вы имеете право?» или: «Вы за это ответите!» или: «Позовите моего адвоката!». Смешно. Мне и самому двадцать лет назад хотелось вот также бестолково кричать и ругаться. Но я этого не сделал, а задал примерно такой же вопрос, что и ты, Фролм.

– Ну, и что же вам ответили?

Волленвейдер вновь улыбнулся, выжидательно глядя на Фрола. Тот пожал плечами – в конце концов, почему бы не сказать, какое вчера было число? Какая в том тайна? Да и про старика, почему бы, собственно, не рассказать. Ведь, насколько можно было судить, именно из-за этого Максима Николаевича, он оказался втянут в какую-то непонятную и довольно неприятную историю. Пусть это и была неожиданная режиссерская находка, – в таком кино Фролу сниматься не улыбалось…

– Значит, ты утверждаешь, что Творец показывал тебе мир за стеной снаружи? – напрягся Волленвейдер, после того, как Фрол дошел до момента, когда Максим Николаевич предложил посмотреть в работающую на воспроизведение камеру.

– У старика в комнате был огромный макет местности, какие делают, к примеру, для игрушечных железных дорог. Только на том макете никаких железных дорог я не увидел. Зато там были горы, поля, дороги, строения. Без камеры разобрать мелкие детали я не смог. А вот в камеру увидел, как какие-то вояки с повязками на лицах напали на повозку, но охранявшие ее солдаты отбили атаку. Да, при этом один из защищавшихся отрубил нападавшему ухо…

– Как они были, допустим, одеты?

– Я особо не обращал внимания. Но похуже, чем вы. А у того, который отрубил ухо, был такой же плащ с таким же крестом на спине, как у вашего охранника. Только цвета другого – типа, фиолетового.

– Крест, как у лейтенанта Галлузо?

Фрол утвердительно кивнул.

– Когда ты говоришь, это было?

– Вчера.

– Что видел еще?

– Потом этого в плаще окружили радостные женщины и, вроде бы, все. Пока я за всем этим наблюдал, старик нес какую-то чушь, а потом стал угрожать мне каким-то приборчиком с кнопками, типа пульта дистанционного управления. Он называл его «выборочным преобразователем». Ну, и все. Потом я очнулся на острове, перешел по мосту на берег, а там меня хотели схватить какие-то люди. От них я благополучно удрал, да еще плащом разжился…

– Плащом капрала Лесного королевства, – уточнил Волленвейдер.

– Мне совершенно по барабану, какого там королевства. Этот Мордан пытался меня связать, но ничего у него не вышло.

– Мордан, значит… И что же, допустим, было дальше? – казалось, рассказ потерял для Волленвейдера интерес.

На самом деле, сидящий перед ним Фрол был первым пришлым, конечно же, за исключением Его преосвященства, кардинала Маная, который утверждал, что видел мир за стеной с другой стороны. Более того, утверждал, что видел его через работающую на воспроизведение увеличивающую камеру! То, что этот пришлый оказался на земле Горного королевства, – немалая удача.

– Хорошо, – прервал он рассказ, когда Фрол дошел до момента пленения его и Наташи. – Дальше мне все известно.

– Но мне неизвестно, где Наташа, где я, что…

– Стоп! Сначала отвечу на твой недавний самый первый вопрос. С тобой произошло то же самое, что и с большинством живущих в мире за стеной. – Волленвейдер выдержал небольшую паузу, испытывающе глядя на реакцию Фрола, но тот смотрел на него с не меньшим любопытством.

– Тебя, как и меня, как и эту девушку… Наташу, как и всех нас, потустенных, преобразовали. То есть уменьшили раз, допустим, в сто.

– Стоп! – Волленвейдер поднял руку, не дав Фролу нечего сказать. – Так называемый макет, который ты видел в камеру, и есть наш мир. Весь мир. И ты отныне и навсегда будешь жить в этом мире.

Фрол пожал плечами. Что-то частенько он стал встречать не совсем нормальных людей. А, может, это все последствия позавчерашнего банкета? Галлюцинации, белая горячка или что там еще бывает у алкашей? Но он-то не алкаш. Может, просто отравился?

– Мир за стеной и очень мал, и, в то же время, огромен, – меж тем рассказывал Волленвейдер. Это было похоже на школьный урок, когда учитель объясняет закон, открытый кем-то тысячу лет назад. Все коротко и ясно, если, конечно, принимать ту игру, которую приняли учителя.

– В действительности, как тебе и самому, допустим, удалось убедиться, будучи еще там, – он показал большим пальцем себе за плечо, – Мир за стеной это всего лишь половина большой комнаты. И сотворил его – он. Творец! Своей волей Творец прекратил наше существование в нормальном человеческом мире, но не дает умереть здесь, за стеной. Он все видит, все может, любой из нас в его полной власти. Просто здесь жизнь протекает не как в двадцать первом веке, а представляет собой что-то среднее между рыцарством и, допустим, временами мушкетеров. Здесь отсутствует привычные тебе, так называемые, «блага цивилизации», и даже огонь в мире за стеной запрещен. Но страсти здесь горят еще те, – Волленвейдер довольно усмехнулся.

– И как долго? – тоже позволил себе усмехнуться Фрол, вызвав новый приступ головной боли. – Как долго они здесь горят?

– Почти сорок лет, – как ни в чем, ни бывало, ответил Волленвейдер. – У старых дворян, то есть первых пришлых в мир за стеной уже выросли внуки, а вскоре зародится и новое поколение…

– Не зародится, – перебил Фрол, глядя Волленвейдеру в глаза.

Поверить этому э-э… барону-майору можно было лишь, как он сам выражается – «допуская», что все это игра, которую снимают скрытые камеры. Что ж, почему бы и не сыграть по их правилам? А за Наташу, за головную боль и за ночь в камере они еще ответят.

– Не зародится? – удивился Волленвейдер.

– Не-а, – Фрол позволил себе произнести это с некоторой долей издевки и закинул ногу на ногу. Только сейчас до него дошел общий смысл, который пытался донести до него старик Максим Николаевич. – А если и зародится, то в ближайшем будущем всей жизни в вашем мире за стеной, хана наступит. Ведь этот ваш Творец буквально на ладан дышит.

– Да, он в преклонном возрасте, и что? – нахмурился Волленвейдер.

– А то, что Максим Николаевич мне четко дал понять, что жить ему осталось считанные дни. Ну а после этого… сами понимаете. Если никто не придет ему на смену, то, как сказал один мой любимый артист: «По-татарски – ёк, а по-русски – нет ничего»…

Фрол удивился, перемене, в лице собеседника. Чтобы так играть, надо быть очень хорошим артистом. Может быть, эта самая режиссерская находка и в самом деле неплоха?

– И, между прочим, господин Волленвейдер, этот ваш Творец сказал, что специально выбрал меня, чтобы сделать новым богом. И еще. Он показал мне, как пользоваться этим самым уменьшающим и увеличивающим выборочным преобразователем. И даже сказал, в каком именно месте перед своей смертью этот прибор оставит…

Глава четвертая
Типичная боевая вылазка

– Здесь ведь вот какая штука, господин Винсепто. Строительство новой крепости барона Ольшана лучше всего остановить, убрав самих строителей. Конечно, еще лучше было бы разобрать ее по кирпичику и ими укрепить Рубежную крепость вашего батюшки, графа Бовдо. Она ведь, по сути, маловата и слабовата. Я имею в виду высоту стен и их укрепленность. Ну и сколько она сможет продержаться, если барон выдвинет против нее все свое войско? Ну, перебьете вы половину, а потом все. Крепость захвачена…

Небольшой отряд всадников медленно двигался по дороге вдоль редкого леска. Впереди на некотором удалении ехали двое – дозорные. За ними – граф Винсепто и годившийся ему в отцы упитанный полковник Трофф. Чуть дальше – телохранитель графа капрал Рустам и телохранитель полковника лейтенант Калинник ехали по бокам большой повозки, управляемой угрюмым возничим, которого звали Жмур. Из всего отряда говорил до сих пор лишь один человек – полковник Трофф:

– Нет, конечно же, чуть что, из крепости Пентакля графа Ткача по тревоге нам тотчас же вышлют подмогу. И, конечно же, его бойцы – одни из лучших бойцов Лесного королевства отобьют и разобьют армию барона Ольшана. Но! – Полковник поднял указательный палец. – По сути, помощь они смогут оказать лишь в том случае, если Рубежная крепость не окажется в окружении.

Ну, а чтобы этого не допустить, необходимо построить напротив Рубежной еще одну крепость. А еще лучше – расширить Рубежную, чтобы стены ее упирались в горы. Тогда для наших противников никакого маневра не останется. Вот так-то… Я вашему батюшке давно об этом говорил, но он все ждет чего-то.

А ведь, что стоит тому же барону Ольшану нашу Рубежную захватить? Да ничего сверхсложного! Накопит пришлых, чтобы выставить их, как щит для своих бойцов, – и вперед, за короля Халимона! Горные пришлых не жалеют, не то, что мы. Да и у пришлых выбор появляется: либо загибаться от голода, да от черного труда, либо один раз рискнуть и в бою поучаствовать, чтобы, если в живых остаться, бойцом стать…

– Да, приток пришлых в Горное королевство раза в три больше. И с этим ничего не поделаешь, – вздохнул Винсепто.

– Естественно, – подхватил полковник. – Вы же знаете, – я, как и все попал в этот мир с Нейтрального острова. И пошел не под горку, как вроде бы предполагалось, а наоборот. Мне сначала хотелось осмотреться, а уж потом решение принимать.

– Послушайте, полковник, – граф Винсепто прикрыл глаза и продекламировал:

 
Стоит ли подниматься в гору?
Которую гораздо проще обойти…
Но, кто знает,
Сколько бед предстоит пережить
При кажущейся легкости пути?
 

– Да, – выдал полковник Трофф, немного подождав и догадавшись, что продолжения стихов, которые так любил сочинять молодой граф, не будет. – Я тоже говорю, чего мол, сломя голову бежать, куда глаза глядят? Может там, впереди вообще пропасть! Осмотреться сначала надо…

– Во-о-т. В этом и есть закономерность. К нам, в Лесное королевство попадают не те, кого, словно безмозглых овец ноги несут, а те, кто готов решение принять. Поэтому наши бойцы не идут ни в какое сравнение с бойцами горных.

– По сути, целиком и полностью с вами согласен, – закивал полковник. – Ну а сейчас, давайте-ка, рекогносцировочку осуществим.

Цель и план вылазки были просты. По возможности, истребив или пленив вражеских бойцов, освободить недавних пришлых, строящих новую крепость, и, посадив их на повозку, убраться восвояси. Благодаря заранее проведенной разведке, лесные хорошо знали, сколько черни задействовано на строительстве, сколько бойцов их непосредственно охраняет, и сколько приблизительно имеется бойцов в крепости Квадро барона Ольшана, которые могут прийти на помощь надсмотрщикам. Главным для нападавших, как небезосновательно считал полковник Трофф, была внезапность и скорость.

* * *

Сразу после просветительной беседы, Фрола отвели во все ту же камеру-одиночку, в которой он провел почти сутки. И так же, как накануне, после небогатого разнообразием обеда, Фрол, руки которого так и оставались связанными (хорошо хоть веревка была затянута не слишком сильно) прилег на лежанку из сплетенных веток и вновь постарался уснуть. А что еще оставалось делать? Не побег же устраивать! Знать бы, в какую сторону бежать…

Что бы там ни говорил барон с дурацким именем, это место, этот «мир», куда перенесся Фрол и в самом деле был необычным. Скала, на которой он очнулся, вода, ее окружавшая и в ней невиданных размеров рыбина, мосты, по которым перебегал… даже пол и стены в его одиночке без потолка, были какими-то… искусственными? А далекое блеклое небо над головой, небо без единого облачка, в котором попеременно светят то три, то два, а то и одно солнце – это, что означает?! Огромную съемочную площадку под куполом которого зажигают прожекторы, – больше ничего на ум не приходило.

Но как объяснить ту правдоподобную драку, которую он был вынужден затеять, с неким Морданом? А сцена, когда насиловали Наташу? Неужели это тоже были съемки скрытой камерой?! Но Фрол мог голову дать на отсечение, что насиловали Наташу по-настоящему. Так же, как по-настоящему били его самого…

Фрол все-таки заставил себя уснуть, иначе голова начала бы болеть от лезущих в нее мыслей.

Проснулся, судя по всему, утром, от стука в окошко камеры, в которое просунули все те же миски с безвкусной едой и не очень приятной на вкус водой. Привередничать Фрол не стал, все съел, все выпил. Выспался он, несмотря на жесткое ложе, неплохо, да и голова почти перестала болеть. Самое время было продумать дальнейшие действия в зависимости от предстоящих событий. Но оказалось, что все уже продумали за него.

Дверь открылась, и в камеру вошли трое, среди которых Фрол узнал лейтенанта Галлузо. Двое крепко ухватили его за руки, а Галлузо ловко и быстро связал ему ноги – не вместе, а так, чтобы была возможность делать по одному короткому шажку. После чего веревку на руках Фрола развязали и каскадера вывели из камеры.

Он хорошо сознавал, что даже только со свободными руками вполне может одолеть троицу бойцов. Достаточно было вырубить хотя бы одного и завладеть его шпагой. А дальше – дело техники. Возможно, именно этого требовал сценарий фильма, в котором его снимают скрытой камерой? Но Фролу не было дела до сценария, в который его до сих пор не посвятили…

* * *

Тюрьма оказалась маленькой. Идя по коридору, Фрол насчитал всего девять дверей, шесть из которых были с закрытыми окошками и ничем не отличались от двери, что вела в его камеру-одиночку. Седьмой была комната, где его допрашивал барон Волленвейдер. Восьмая дверь была открыта; проходя мимо, Фрол успел заметить пяток арбалетов, рядком прислоненных к противоположной стене, и сделал вывод, что это что-то типа комнаты дежурного.

Девятая дверь вела на улицу. Порога в тюрьме не оказалось, да собственно, и разницы в тверди под ногами Фрол не почувствовал – на улице была такая же утрамбованная земля.

Оглядеться Фролу не позволили, не очень вежливо подтолкнули в спину, да так, что он едва не упал. Фрол обернулся на грубияна, чтобы сказать пару ласковых, и чуть не напоролся глазом на острие шпаги.

– Передвигай мослами, пришлый! – рявкнул надсмотрщик и взмахнул шпагой перед лицом, заставив Фрола отпрянуть. На этот раз ноги заплелись, сохранить равновесия не удалось, и он упал на задницу.

Презрительно ухмыляясь, надсмотрщик покачал шпагой вниз – вверх:

– Стендап, пришлый, и шнель на арбайтунг, пока пяток горячих не заработал!

Фрол, намеренно стараясь показать свою неуклюжесть, поднялся, в то же время, концентрируя силы, чтобы броситься на обидчика… Хлесткий удар обжег лопатки каскадера, и ему сразу стало понятно значение «пяток горячих». Подавив готовый вырваться крик, Фрол медленно развернулся к ударившему. Еще один удар по лопаткам, заставил его, застонав, изогнуться дугой и упереться грудью в подставленную шпагу. И в шею сзади тоже надавили острым.

– Замри и слушай, – сказал второй надсмотрщик, глядя на него, как на приговоренного к смерти. – Ты – пришлый. А, значит, – никто, чернь. И нам, бойцам Горного королевства, пюлювать, что ты только позавчера появился в мире за стеной и ничего пока не понимаешь. И нам глубоко и далеко пюлювать на твои эмоции, жалобы и стоны. Сегодня для нас важны только твои руки, которыми ты будешь строить крепость для барона Ольшана. Ты будешь строить беспрекословно, подчиняясь любому нашему приказу. И эти мои слова первое тебе предупреждение. После второго получишь пяток горячих. И запомни, третьего предупреждения не будет, – озеро рядом, а рыбки всегда жрать хотят…

– Капрал Вьювец, Симага, что вы там застряли? – крикнул лейтенант Галлузо. – Давайте, пошевеливайтесь!

– Идем, господин лейтенант, – капрал Вьювец убрал шпагу от груди так ничего и не сказавшего Фрола, и кивком дал понять, чтобы тот следовал за ним. Одновременно сзади острие шпаги недвусмысленно надавило на шею, и пленник был вынужден подчиниться приказу.

«Какое же это кино? – вновь задался вопросом Фрол, семеня за надсмотрщиком. – Спина вся горит от ударов, наверняка, до кровищи располосовали. А эти двое, которые его били, что-то мало похожи на артистов. То есть, слишком уж естественно у них все получается; чтобы так играть, надо быть артистом с большой буквы».

Они пересекали большой квадратный двор, окруженный стенами высотой примерно в три человеческих роста, с четырьмя возвышавшимися башнями по углам. На стенах несли охрану бойцы с арбалетами на плечах. Внутри крепости имелось несколько строений – без крыш, но с небольшими оконцами. «У них здесь, что, никогда дождя не бывает?» – задался вопросом Фрол, и отметил, что никто из обитателей крепости не носит головной убор. Он посмотрел вверх – с неба светило два солнца-прожектора…

Подойдя к распахнутым воротам, лейтенант Галлузо, сказав что-то на ухо капралу Вьювецу, вскочил на коня, неспешно покинул крепость и повернул налево, в сторону видневшихся вдалеке домиков. Фрола тоже вывели из ворот, но повернули направо, и повели воль стены крепости. Дойдя до башни, вновь повернули направо и вновь пошли вдоль стены в сторону следующей башни, туда, где как раз велось строительство.

Работали четверо. Их охраняли двое – с арбалетами. Пришлые, одетые так же, как и Фрол, то есть исключительно в набедренные повязки, брали с повозки, у которой остановился капрал Вьювец, увесистые кирпичи-блоки, и, перенеся несколько шагов, укладывали их в ровную линию.

Линия вела от башни – вдоль леска, по направлению к дереву, одиноко растущему на возвышенности шагах в ста от крепости. По всей видимости, строительство началось сравнительно недавно; кирпичи-блоки, уложенные в ряд, образовали прямую линию, длиной шагов двадцать и высотой примерно по пояс взрослого человека.

Не успел Фрол подумать, каким же образом эти кирпичи будут крепиться друг к другу, как один из рабочих, весь какой-то кургузый мужик, уложив очередной кирпич, подошел к висевшему на треноге чану зачерпнул из него половником на длинной ручке и стал поливать кладку тягучей жидкостью коричневатого цвета.

– Что хавальник разинул, пришлый? – Фрол ощутил очередной тычок в спину, по горящим ранам. – Вперед, за работу! Хватай с повозки кирпич и тащи, куда все тащат!

Сжав зубы, Фрол сложил руки на груди. Работать он не собирался. Не то чтобы, не уважал простой физический труд, просто – из-за упрямства. И пусть ему всыпят сколько угодно горячих…

А вот с тем, чтобы всыпать, не залежалось. Надсмотрщики, несомненно, поднаторели в искусстве принуждать к работе посредством «кнута», вот только вместо кнута использовали настоящие шпаги. Фрол готов был взвыть от обрушившейся на спину боли.

– Еще, пришлый? – с издевкой спросили сзади. И, не дожидаясь ответа, вновь ударили по спине!

Терпению Фрола пришел конец. Словно в падении он навалился грудью на телегу и ухватился за ближайший кирпич. Весил кирпич прилично, но чтобы с разворота добросить его до этого гаденыша Симаги, сил у него хватит. Фрол кинул взгляд на других надсмотрщиков и первым увидел вылетевших на опушку всадников.

Их было четверо, и скакали они очень быстро, но двое надсмотрщиков все же успели разрядить арбалеты. Впрочем, выпущенные стрелы не принесли всадникам никакого вреда. А дальше все произошло очень быстро.

– Пришлые, Лесное королевство несем вам свободу! – крикнул вырвавшийся вперед всадник и с размаху полоснул шпагой по горлу ближайшему надсмотрщику, который на свою беду слишком долго перезаряжал арбалет.

Второй надсмотрщик отбросил арбалет, выхватил шпагу и отразил мощнейший удар сверху командира нападавших, но спастись от удара в грудь оказавшегося тут как тут молодого парня не смог.

– Я сделал его, граф Винсепто! – потряс шпагой молодой всадник.

Капрал Вьевец, поучавший Фрола, как тот должен вести себя в мире за стеной, даже не подумал оказать сопротивление. С поднятыми вверх руками он рухнул на колени, словно ожидая удара, что и произошло буквально через секунду. Оглушенный эфесом шпаги, Вьювец ткнулся ничком в землю, а ударивший его всадник моментально спешился и принялся связывать ему руки.

Но Фрол этого уже не видел. Увесистый кирпич тоже бывает неплохим оружием, особенно когда враг, в прямом смысле, дышит тебе в спину. Симага все-таки успел отпрыгнуть, чем сохранил себе жизнь. Но только не здоровье – кирпич угодил ему в колено и, судя по воплю, которым огласились окрестности, стало ясно, что в отношении Симаги Фрол, как минимум, отомщен.