Текст книги "Наш человек в Киеве"

– А они вас не напрямую будут бить, тут вам оружие не поможет. Они издалека будут душить: санкциями, судебными исками, блокадами разными. А как прижмут вам экономику, начнут изнутри мутить, чтобы вы сами себя уничтожили. Как мы на Украине.

– Вы сейчас чего от меня хотите? – я откровенно устал с ним спорить.

– Пойдёмте к полицейским, попросим вывести людей из здания. А потом поужинаем с вами. Мне ещё очень многое вам нужно рассказать.

Мы пошли сначала к главному входу, но там полицейских не нашлось. Тогда мы вернулись к служебному и там обнаружили толпу не меньше, чем на митинге с той стороны. Эта толпа, как ни странно, по большей части состояла из вменяемых людей – сюда, похоже, пришли обычные киевляне, привлечённые сообщениями из СМИ о ситуации вокруг телеканала «Интер». Впрочем, возможно, там были и родственники заложников.

У самого входа, возле металлической решётки, снова дежурили около десятка нациков в чёрных балаклавах, подпирая плечами запертые ворота.

Рядом стояли полицейские числом не меньше взвода.

Мы подошли поближе и услышали дискуссию между всеми участниками событий.

– Что это такое, почему какие-то мужланы не дают выйти на улицу нормальным людям? – кричала на полицию интеллигентного вида женщина в дорогом с виду шёлковом платье в пол, бархатных туфлях и сумочкой от модного бренда.

Женщину одобрительными криками поддержала толпа горожан. Толпа даже несмело напирала на нациков, осторожно, исподволь, отжимая их от калитки.

– Не нагнетайте, уважаемые граждане, соблюдайте порядок, – доносилось со стороны полиции.

– Никто отсюда не выйдет, пока не покажет народу украинский паспорт, – гавкали своё нацики.

Мы с Борисом Лазаревичем пробились к полицейским.

– Господа полицейские, почему вы допускаете такое безобразие? – спросил Борис Лазаревич у ближайшего офицера.

– Никаких безобразий мы не допускаем, – тут же завершил дискуссию офицер, отворачиваясь от него и моей камеры.

– Люди не могут выйти, им же мешают, это не безобразие? – кричали ему в ответ из толпы.

– Все имеют право на самовыражение, у нас демократия, – отвечал не моргнув глазом офицер.

Нацики весело гоготали. Их ничуть не смущало неравенство сил – десяток против двух-трех сотен горожан. Наци осознавали свою силу и бравировали ею. Когда толпа нажала на них чуть сильнее, чем следовало, тут же последовал ответ – ближайшим к ним гражданам прилетело несколько жёстких пощёчин по лицу, и толпа испуганно откинулась назад сразу на несколько метров от калитки, за которой так и стояли с унылыми лицами работники телеканала.

– Да как вы смеете! – взвизгнула женщина в дорогом платье.

– А вот так и смеем, – услышала она ответ.

– Граждане, соблюдайте порядок, – спокойно откликнулись на инцидент полицейские.

У меня сели аккумуляторы в камере, и я сказал Борису Лазаревичу, что ухожу.

– Я остаюсь, – ответил он, гордо вскинув голову, но торопливо роясь при этом в карманах.

– Вот моя визитка. Не уезжайте из Киева, пока не поговорите со мной, я вам обеспечу массу интереснейшего материала, – пообещал он.

Я забрал визитку и пошёл в сторону Пушкинской улицы.

Вечером, отписывая из дома итоговый репортаж, я нашёл в Сети массу интереснейшего материала, от которого меня уже мутило. Так, коллеги сообщали, что одной из сотрудниц телеканала нацики сломали ногу, когда она пыталась убежать из горящего здания. Её потом показали ещё и по телевизору – врачи несут на носилках бледную женщину со стиснутыми от боли губами, а за кадром цитируют последнюю речь Порошенко, в которой он обвинил в случившемся «российских провокаторов».

Потом пришло сообщение, что Аваков отдал приказ убрать полицию от всех офисов «Интера», а националисты провозгласили бессрочную блокаду телеканала.

И совсем уже ночью пришло известие, что владельцы канала согласились на все условия националистов: увольнение тех, кого нацики считают пророссийскими или антиукраинскими сотрудниками (список прилагался, и в нем я увидел Бориса Лазаревича), и допуск специальных комиссаров от нациков на редакционные планёрки, на которых те будут одобрять или запрещать подготовку конкретных тем.

Глава 5

Инженер Георгий Макаренко позвонил мне в неурочное время, вечером в четверг, сообщив, что все силы их частного охранного предприятия перебросили на стройку в Святошинский переулок, где уже неделю шла какая-то мутная возня между застройщиком и националистами из батальона «Азов». По слухам, националисты требовали с застройщика миллион евро, обещая в противном случае погромы, застройщик жаловался в мэрию и требовал поддержки и порядка на одобренной властью стройплощадке.

– Не мог бы ты, мил человек, если, конечно, тебя не затруднит, привезти мне смену чистого белья и одежды. Всё лежит в шкафу в коридоре, в нижнем ящике, там любой комплект сгодится, все расфасовано по пакетам. Мне вот срочно понадобилось, сам в таком виде никуда ехать не могу, понимаешь, нет? – попросил Георгий Степанович.

Оказалось, что инженер второй день охраняет эту скандальную стройку вместо супермаркета, и вот сегодня туда явились нацики буквально с дерьмом в пакетах, атакуя несчастных охранников таким вот омерзительным способом.

Я, конечно, согласился помочь. В ящиках шкафа действительно нашлось огромное количество комплектов одежды, аккуратно расфасованных по пластиковым пакетикам, а также прочего добра вроде запасов каких-то ржавых металлических крюков, отрезов истлевшей от старости ткани и даже противогазов – пенсионер оказался необычайно запасливым. Я взял на всякий случай два комплекта белья и рабочих комбинезонов, захватил свою камеру без штатива и отправился в Святошинский переулок.

Уже на подходе к территории стройки стало ясно, что власти готовятся к серьёзному противостоянию – я насчитал больше десяти автобусов с полицией и столько же грузовиков с национальной гвардией, припаркованных по периметру забора, окружающего стройку. Кроме того, с той стороны забора встали рабочие в строительных касках с убедительными инструментами в руках – я рассмотрел молотки, разводные ключи и даже одну бензопилу.

Но и противная сторона представляла собой внушительную силу – в вечернем сумраке было видно не меньше тысячи спортивного вида молодых людей, многие из которых были в синих майках с надписью жёлтым: «Азов».

Боевики вели себя развязно – громко орали матерные лозунги, демонстративно отливали, когда приспичит, на строительный забор, не стесняясь камер репортёров, хамили и прямо угрожали полицейским и строителям.

– Ты пойдёшь домой, сволочь, а мы тебя здесь встретим и отметелим, как свинью. Что смотришь, глазёнками своими лупаешь? Эти глазёнки у тебя повыколупаем сейчас! Прямо сейчас тебя кончим здесь, скотиняка!

Я не представляю страны, где подобное обращение к полицейскому осталось бы безнаказанным, но на Украине после февральского переворота это стало нормой. Полицейские откровенно боялись отвечать даже словесно на такие вызовы, они опускали глаза, стыдливо теребили свои форменные балаклавы и чаще всего отступали как минимум на шаг от агрессора. Таким нехитрым способом боевики легко отжимали любую занятую полицией территорию, даже не утруждая себя физическими упражнениями.

Я быстро нашёл будку охраны, но в ней оказалось пусто. Впрочем, охранников я тут же нашёл по запаху – они стояли возле уличного пожарного крана неподалёку, пытаясь под тонкой струйкой воды очиститься от националистического дерьма. Я разглядел Георгия Степановича и окликнул, протягивая пакеты с одеждой.

– О, спасибо, Игорь. Видишь, что у нас тут творится. Совсем охренели, скоты, – он сказал это во весь голос, и на него тут же испуганно шикнули все трое других охранников, занятых тем же.

– Да срать я на них хотел, скоты они есть скоты, – разошёлся Георгий Степанович.

– Пока мы срём на тебя, дед, – насмешливо крикнул один из нациков, стоящий неподалёку. Вокруг раздался весёлый гогот, но снова атаковать пожилых охранников нацики не стали, ограничившись тошнотворными оскорблениями.

Георгий Степанович ушёл переодеваться, и я попрощался с ним, придерживая камеру свободной рукой за спиной. Не то чтобы я решил скрывать свою профессиональную принадлежность – это было бессмысленно, рано или поздно он увидит меня по телевизору – а просто, чтобы избежать ненужных сейчас расспросов.

Через пару минут началась первая атака на ворота стройки, и я потерял охранников из виду. Толпа националистов, доселе аморфная, пришла в организованное движение, подчиняясь командам невидимых десятников. Выстроившись клином, несколько сотен боевиков пошли к воротам, скандируя неизбывное: «Слава Украине! Смерть ворогам!»

Вороги выглядели убедительно: не меньше сотни полицейских в чёрных блестящих шлемах с защитным забралом и бронежилетах, ещё несколько десятков национальных гвардейцев в камуфляже, тоже в бронежилетах, а также десятка два строителей.

Все эти мощные силы встали друг напротив друга, и я поднял камеру на плечо, надеясь снять эпическую битву, но внезапно ряды полиции дрогнули и внушительного вида мужчины в чёрных блестящих шлемах побежали что есть силы к спасительным автобусам, стоящим неподалёку.

Боевики встретили эту победу разочарованным гулом оскорблений. Те, кто дотягивался, успевал пнуть ногой пробегающего мимо полицейского, остальные просто орали всё, что придёт в голову.

Уже через минуту толпа националистов стояла перед воротами, возле которых осталась символическая горстка национальных гвардейцев – преимущественно офицеры. Солдаты, как и только что полиция, разбежались, как дети перед грозой.

– Ну что, служивые, хотите получить от нас по морде? Сейчас получите, готовьтесь, твари! – раздалось из толпы.

Несколько рослых офицеров неожиданно ответили на этот вызов, выхватив из толпы нациков ближайшего наглого молодчика и жестоко отдубасив его дубинками прямо на глаза у толпы. Они били его профессиональными, точными движениями, строго по болевым точкам, в несколько секунд обездвижив юного боевика.

Я снял эту сцену с неожиданным для себя удовольствием. Молодчик громко скулил, лёжа на земле со сломанной или вывихнутой ногой и прикрывая руками окровавленную голову, а толпа его соратников вдруг застыла рядом в молчаливом ужасе.

– Ну что, твари, готовы получить ответку?! – с весёлым бешенством спросил один из офицеров, обращаясь к ближайшим к себе нацикам, и те вдруг сделали непроизвольный шаг назад, настолько яростно блестели глаза у офицера, сжимавшего резиновую дубинку в огромных мускулистых руках.

Но тут под софиты этой сцены вышел рослый бородатый молодой человек, тоже в фирменной майке «Азова». В свете строительных прожекторов я опознал Андрея Билецкого, лидера националистического батальона.

– Братва! Перед нами стоят гнусные вороги, защитники продажных властей. Они хотят распродать всю нашу родную Украину нашим извечным врагам, русским хамам, ватникам и прочей сволочи, а ещё донецким сепаратистам. Не позволим врагу топтать родную землю, обрушим свой святой украинский кулак на морды наших врагов! Вперёд, слава Украине, смерть ворогам!

Он пошёл первым, и за ним тут же пошла тёмная злая масса, легко смяв десяток офицеров, пытавшихся держать строй перед воротами.

Ворота раскрылись, и там, уже на стройплощадке, толпу встретили два десятка строителей. Как ни странно, разводные ключи и прочие подручные инструменты, а, скорее всего, отчаянная злоба работяг, помогли остановить боевиков. Те не смогли пройти дальше створа ворот, оттаскивая контуженых соратников с поля боя, но падая рядом под ударами разозлённых донельзя строителей. А когда один крепкий на вид строитель завёл свою бензопилу и вышел к центру воротам с той стороны, толпа юных националистов снова отхлынула назад.

Билецкий ещё вещал что-то бодрое, настойчиво призывая идти вперёд, но в шуме бензопилы его было не очень и слышно. Под прикрытием работающей бензопилы рабочие снова закрыли ворота, встав с той стороны в угрожающих позах.

Потом к воротам снова вернулась нацгвардия и даже полицейские, числом до взвода, после чего националисты пошли в обход вдоль забора, выискивая там слабые места в свете своих ручных фонарей.

Я, как и другие репортёры, пошёл вслед за нациками и, как оказалось, не зря – метрах в тридцати в стороне от ворот они обнаружили ущербную, обломанную сверху плиту забора, над которой не было колючей проволоки. С радостными воплями толпа полезла на штурм, карабкаясь по торчащей из бетона арматуре. Когда на место добежали полицейские с этой стороны и строители изнутри, плиту уже уронили, быстро подкопав её основание сапёрными лопатками. Да, у нациков были с собой даже сапёрные лопатки – вот что значит профессиональная подготовка к операции.

В проломе снова, как ранее в воротах, сошлись две противоборствующих силы, но в этот раз националисты, видимо, обратив внимание на множество телекамер, применили гнусный приём – они выставили вперёд невесть откуда взявшуюся белокурую девушку и седого старика. И девушка, и старик принялись надсадно орать, что им ломают руки и всячески делают больно, хотя, стоя в шаге от них, я видел, что силовики к ним даже не прикасаются.

– Стоять! Не давить меня! – надрывался фальшивым криком старик.

– Женщину давят! – кричала девушка.

– Куда вы старого человека давите, подонки! – кричали вокруг погромщики.

Девушка и старик принимали красивые жертвенные позы. Было видно, что они понимают – им ничего не грозит, кроме попадания на обложки журналов и первые полосы новостных сайтов.

Тем временем на полицию снова начались атаки – под жалостливые крики деда и белокурой бестии молодчики принялись их по-настоящему пинать, пробивая с ноги разнообразные удары, буквально отрабатывая лоукики, маваши гери и прочие популярные в единоборствах атаки на нижнем уровне.

Очень быстро стало ясно, что защитных раковин на полицейских не было, поэтому удары в район паха быстро деморализовали правоохранителей. Через десять минут после начала этой атаки я услышал команду «по машинам», и все силовики, включая нацгвардию, быстро отступили в автобусы.

Потом пришёл черед строителей и охранников – их просто задавили массой. Дальше мы все, непричастные, просто наблюдали за разгромом стройки – нацики обливали бензином строительную технику и тут же поджигали её, рушили забор там, где это было легко, и вообще, развлекались на стройплощадке, как могли.

Интересно, что часть стройплощадки занимала парковка для автомашин местных жителей, от имени которых якобы действовали националисты. При этом боевики на моих глазах облили бензином и подожгли несколько автомобилей этих самых местных жителей.

Я доснимал сюжет до полной разрядки аккумуляторов, а потом, уже в такси, дослушал по радио эту историю до конца.

«В отделе коммуникации ГУНП Киева сообщают, что вечером в Святошинском районе возник конфликт между группой лиц в камуфляже и представителями застройщика. В ход пошли камни, петарды и взрывпакеты. Горели шины.

– На месте между конфликтующими сторонами находятся правоохранители, которые пытаются урегулировать ситуацию и не допустить эскалации конфликта и тяжёлых последствий. Дежурят пожарные и бригады „скорой“. Информация о пострадавших уточняется, – сообщила журналистам начальник отдела коммуникации полиции Киева Оксана Блищик. Также Блищик напомнила, что полиция уже расследует два уголовных производства в связи с событиями в Святошино. Дела расследуются по части второй статьи 296 (хулиганство) и части первой статьи 279 (блокирование транспортных коммуникаций) уголовного кодекса Украины. – Все виновные будут строго наказаны, – подчеркнула Блищик».

Глава 6

Рано утром в пятницу меня разбудил телефонный звонок Георгия Степановича.

– Хочу подъехать к тебе, посоветоваться, – сказал он каким-то совсем мёртвым, обречённым голосом, и я тут же вскочил с кровати и понёсся в ванную, понимая, что он уже ждёт под дверями.

Через пару минут я уже отворял двери и провожал Георгия Степановича на кухню к любимому креслу.

Я опасался, что ему минувшим вечером могло сильно достаться, но внешне он выглядел вполне здоровым, ни царапин, ни синяков. Однако его бородка клинышком заметно подрагивала, когда он, отвернувшись от меня, смотрел в окно. Дрожали и руки, которыми он прикуривал сигарету.

После очень долгой паузы, когда его сигарета почти догорела, он, наконец, сказал:

– Не думал, что на старости лет придётся бежать из своей страны. Но вот, похоже, придётся.

Я молчал, ожидая подробностей, но он вдруг сорвался и зарыдал в голос, выкрикивая бессвязные рваные фразы:

– …Разве мы что-то не так делали… Закон же есть, порядок должен быть… Такое паскудство, слов нет… Просрали страну, нет у нас никакой власти, кто сильней, тот и прав… Откуда такие деньги, где я их возьму…

Я с утра вообще-то не пью, но тут пришлось достать початую бутылку водки, которую мы с Георгием Степановичем не договорили с прошлых выходных, и плеснуть ему и себе на донышко стаканов.

Мы выпили не чокаясь, и он рассказал о проблеме внятно.

– Вчера, во время нападения на объект, одному из этих гондонов якобы ногу сломали. И вот эти сволочи нашли списки охранников и всех наших ночью обзвонили. Сказали, что каждый из нас должен заплатить этому раненому по миллиону гривен! Каждый – по миллиону! На лечение и моральную компенсацию. То есть, когда они меня дерьмом обливали, это было нормально, а когда ответку получили, им деньги подавай! Скоты! Ну где справедливость, скажи?! И ведь мы не трогали эту падаль, им вроде как вояки накостыляли. Но вояк они не достанут, вояки могут ответить, а вот к нам, пенсионерам, у них счёт! – он снова затрясся от неслыханной обиды, и я быстро разлил остатки водки по стаканам.

Мы снова выпили, и я попытался его успокоить.

– Никакой суд вам не присудит ни миллиона, ни тысячи гривен. Сначала надо будет доказать, что это именно вы сделали, что вы ему ногу сломали, доказать, каким образом. А потом высчитать соразмерную сумму – на лечение и прочее…

– Да какой суд, нет у нас никаких судов, нет у нас никакой власти вообще! – он даже вскочил с кресла от возмущения. – Они по домам пойдут, бить будут всех, жечь, калечить, пока им деньги не отдадут. Никаких судов им не надо для этого!

– Вы же сдаёте квартиру по месту прописки, вам точно не прилетит, – напомнил я очевидное.

Он горько скривился и, обречённо махнув рукой, вернулся в кресло.

– Тебе прилетит, тоже ничего хорошего. Да и меня на даче найдут. Им человека найти – раз плюнуть, они же все под Аваковым, на них целое МВД работает. Уезжать мне надо, других вариантов нет. В Россию – а куда ещё? Эту квартиру продам, у вас куплю, в Москве или Питере, хоть поживу на старости лет нормально, без придурков на улицах.

Я прогулялся к холодильнику за второй бутылкой, выставил классическую славянскую закуску – шмат сала, пучок лука, буханку чёрного хлеба. Через полчаса Георгий Семёнович уже успокоился, и я разложил ему по полочкам реальные перспективы.

– Квартиры в Киеве каждый год только дешевеют. За эту однушку, пусть и в центре, вы получите максимум пятнадцать тысяч долларов. Ну, может, двадцать – но это потолок. За эти деньги в Питере или, тем более, в Москве, вы не купите даже комнаты в коммуналке. А ведь надо будет ещё на что-то жить. На что вы будете жить? На украинскую пенсию в три тысячи гривен?

– У меня две с половиной, – тут же поправил меня он и задумался.

Надо сказать, ему ещё повезло – у него была своя квартира, которую он мог сдавать. У многих пенсионеров не было и этого, а ведь только коммунальных платежей по новым тарифам за эту квартиру я ежемесячно вносил почти столько, сколько составляла его пенсия – две тысячи сто гривен.

– А останусь тут, могут же квартиру отобрать, – вдруг пришло ему в голову.

– Скажете, что продали мне. Я им, если что, тоже буду говорить, что вы всё продали и уехали в Таиланд.

– А вдруг вам от них достанется?

– Мне им предъявить нечего, – соврал я, стараясь не вспоминать о прошлых угрозах от боевиков «С14».

– Ну, давай так попробуем, – согласился в итоге он, потом допил свою водку и встал с каким-то особым, торжественным лицом.

– Спасибо тебе, Игорь. Я думаю, мне бы надо сделать тебе скидку с квартплаты.

Я тоже встал и успокоил его, как мог.

– Не надо мне скидки, думайте о себе. Откладывайте деньги, покупайте валюту, накопите пять-семь тысяч долларов. Как станет невмоготу, спокойно уедете на полгода куда-нибудь в недорогую страну. Здесь про вас за это время забудут и отстанут. А из охранников увольняйтесь, не для пенсионеров на Украине такая нервная работа.

Он кивнул, торжественно пожал мне руку и, слегка пошатываясь после 0,7 на двоих, направился к выходу.

Перед самой дверью он, конечно, притормозил и сказал мне на прощание:

– Если ты и дальше будешь таким честным, работящим и порядочным, то после смерти попадёшь в СССР.

Он ушёл, а я остался думать о своей судьбе.

Днём пришла новость о новом противостоянии в Киеве – по телевидению прошли кадры грандиозной битвы возле офиса «Киевгорстроя» между рабочими, одетыми в оранжевые жилетки, и толпой националистов из батальона «Азов». Оказалось, «Киевгорстрой» – та самая организация, что получила разрешение на строительство дома в Святошинском переулке. Не получив отступных после погрома на стройке, нацики с утра пришли за деньгами к главному офису застройщика.

Поразительно – это публичное вымогательство подробно освещалось местной прессой, включая национальные телеканалы, при этом власти ограничивались ритуальными увещеваниями, практически не вмешиваясь в ситуацию. На это жаловался в кадре представитель компании, некий Дмитрий Кальпа, укоряя власти в целом и полицию в частности за бездействие.

– Мы отбили первый штурм, но они обещают второй и третий – пока не войдут внутрь и не разгромят наш офис. Я задаю очевидный вопрос киевской мэрии: где представители власти здесь, где полиция? Нам что, брать в руки оружие, чтобы защитить себя от погромщиков? Мы сейчас обратились ко всем нашим подрядчикам – приезжайте сами и пригоняйте сюда тяжёлую строительную технику, будем защищаться самостоятельно. Но мы предупреждаем власти – за все возможные последствия, включая гибель и ранения людей, ответственность ляжет на вас.

Я понял, что придётся ехать, несмотря на своё не очень адекватное состояние.

Впрочем, пока я ехал на место в такси по пятничным киевским пробкам, мне удалось протрезветь практически полностью.

На огромной площади перед десятиэтажным офисом «Киевгорстроя» стояло цепью несколько десятков бульдозеров, самосвалов и даже парочка самоходных строительных кранов. Вокруг техники, как и положено, согласно военной науке, находилась пехота – сотни рабочих в оранжевых жилетках и касках.

Представителя застройщика я узнал сразу – пухленький короткостриженый грудастый мужичок давал очередное интервью местным журналистам. Я пристроился с камерой рядом, к явному неудовольствию оператора телеканала «1+1», судя по наклейке на камере. Этот оператор сначала выразительно пучил на меня свои белёсые глазёнки, а потом начал откровенно толкаться, мешая съёмке. Сам-то он, скотина, снимал со штатива, и ему эта борьба совсем не мешала снимать нормальную картинку, а вот у меня господин Дмитрий Кальпа в результате весь подёргивался и странно для зрителя мельтешил в кадре. В конце концов я пнул жадного до эксклюзивов оператора носком туфли чётко под коленную чашечку, и он беззвучно осел на асфальт, ещё больше выпучив на меня свои мерзкие глазёнки. Пока он отдыхал на асфальте, я, тоже молча, показал ему сверху кулак. Молчали мы, чтобы не портить звук в синхроне представителя «Киевгорстроя» – хотя бы здесь у нас с ним было полное взаимопонимание.

– Полиция обязана вмешиваться в подобные ситуации, но она только страдает от нападавших. Нападать на застройщика – это тем более бред. Полиция обязана возбудить уголовные дела. Если мы перейдём в полную анархию и нами будет править улица, нападать на коммунальные предприятия, это ничем хорошим не закончится. Мы понимаем, для чего это делается – чтобы отжать бизнес «Киевгорстроя». А раз в деле замешан «Азов», то отсюда торчат уши Авакова. Это очевидно – Аваков управляет этим рейдерским захватом. При этом «Киевгорстрой» – это тысячи рабочих мест, это десятки подрядчиков, это миллионы гривен налогов. Почему какая-то непонятная организация может позволять себе такие нападения? Это вопиющий случай, не понимаю, почему власть бездействует, – возмущался тем временем представитель застройщика на две наши камеры.

Потом Дмитрий Кальпа ушёл в офис, и сквозь стеклянные витрины здания было хорошо видно, как он раздавал персоналу команды по организации обороны. Впрочем, судя по вчерашней провальной обороне стройки, толпу националистов «Азова» не может остановить даже бетонный забор с колючей проволокой, так что стеклянные витрины не задержат этих бабуинов больше чем на пару минут.

Я побродил вокруг здания, снимая перебивки, и ко мне вдруг сам подошёл рабочий.

– Вы ведь журналист? Хочу обратиться ко всем гражданам Украины, чтоб они знали, что тут творится беспредел. Мы сами собрались и приехали сюда со строек, чтобы защищать нашу компанию. Что мы будем делать без работы, как будем кормить свои семьи? Мы тоже патриоты, у нас тут есть бывшие атошники. Мы также собираем помощь тем своим ребятам, которые сейчас воюют на Восточном фронте. А люди из «Азова», хоть они и говорят, что патриоты, на самом деле действуют незаконно. Они мешают строителям. А где нам ещё работать, работы сейчас на Украине нет нигде, особенно на периферии, – немного путано, зато очень эмоционально высказался он.

Потом ко мне подошёл Кальпа.

– Я вот что забыл сказать, очень важное. Эти громилы из «Азова», они все работают на Авакова. Поэтому и полиция ничего не делает, и громилы делают, что хотят. А хотят они отступных. Вы должны понимать, что наша компания «Киевгорстрой» подвергается атаке вымогателей. Если мы им заплатим порядка миллиона евро, они отстанут и примутся за других. Наши инвесторы пока держатся, не платят, вот в итоге имеем вот эти погромы, – объяснил он мне, но повторить это обвинение на камеру отказался, заявив, что «обсудит все сначала с юридическим департаментом своей компании».

Он снова ушёл в офис, командовать обороной, а я обнаружил возле площади уличное кафе и уселся там за столиком в ожидании второй атаки боевиков.

Официант, юный хипстер с фиолетовыми волосами и тату на всех видимых местах, принял у меня заказ и в два приёма принёс из кухни мой обед, сгибаясь тонким тельцем даже под тяжестью тарелки с супом. Расставив тарелки, он покосился на кофр с камерой и несмело спросил:

– Вы журналист, да? Не подскажете, что тут у нас на площади с утра происходит? Технику нагнали, рабочие стоят, утром, говорят, драки были. Это из-за чего всё, вы не знаете?

Интересно, что он принимал и оформлял заказ при помощи смартфона. То есть ему нужно было бы буквально нажать одну кнопку, чтобы получить ответы на все свои вопросы и даже просмотреть видео от очевидцев событий, наверняка уже выложенное коллегами. Но ему неохота было это делать – ему проще спросить у клиента. Поколение снежинок, чёрт бы их побрал. Ничего толком не умеют и ничего по-настоящему не хотят. Я думал, такие водятся только на Западе и в России, но нет – вот и на Украине завелись. Значит, не так уж тут всё плохо, если выживают вот такие экземпляры.

– Нацики вымогают бабло у работяг, – объяснил я ему коллизию просто, как мог.

– А, националисты, эти отморозки. Понятно.

– Ненавижу их, – сказал потом он мне, чуть понизив голос.

– Бьют ваших?

– Даже не в этом дело, хотя в этом тоже, – отозвался он с мукой на лице. – Проблема в том, что они тупые животные. С людьми можно договориться, а с животными нельзя.

– Займитесь спортом сами или наймите спортсменов, организуйтесь, давайте отпор коллективно, работайте с прессой, – начал подсказывать ему я, но он только горестно махнул рукой и ушёл в зал.

Понятный экземпляр – ему нужно жаловаться на несовершенство мира, но делать хоть что-то, чтобы этот мир изменился к лучшему, сам он не будет.

На столике рядом оказалась бесплатная городская газета, и под жаркое в горшочке я начал неторопливо её читать. Заголовки меня потрясли настолько, что жаркое я отставил в сторону.

«В киевском зоопарке поселились ветераны Майдана», «В московской школе на уроке биологии микроскоп высосал девочке глаз», «Видеозаписи выступлений украинских спортсменов продают в голландских порно-магазинах», «Львовские вороны выклевали депутату „Свободы“ на лысине свастику», «Материться на улицах Киева можно будет только в специальный мешочек», «В Киеве на двадцать процентов выросло число детей, зачатых в автомобильных пробках», «В шведских школах введут принудительную дефлорацию», «Россиян зомбируют сигналами точного времени, заставляя верить Кремлю».

До меня не сразу дошло, что я читаю юмористическую рекламную газету, стилизованную под новостную прессу. Абсурд реальной украинской жизни настолько причудлив, что в серьёзность некоторых подобных заголовков начинаешь действительно верить.

Правда, кроме заголовков, больше ничего примечательно в газете не обнаружилось – реклама сетевого маркетинга, сомнительных инвестиционных фондов и бесчисленные объявления о продаже всего, от детских кроваток до крупных агрофирм.

С моего столика было отлично видно не только вход в центральный офис «Киевсгорстроя», но и весь проезд к нему. И вот по этому проезду сейчас маршировало около роты полицейских. Власть, наконец, решила продемонстрировать киевской публике своё наличие.

Работяги встретили полицейских дружным свистом и улюлюканьем. Я расплатился за обед и пошёл на шум, на ходу включая камеру.

Впрочем, ничего интересного я там так и не снял, безрезультатно потеряв в итоге несколько часов в пустом ожидании. Нацики на обещанный второй штурм так и не явились, а записывать однотипные интервью с работягами мне быстро наскучило.

Зато, вернувшись к вечеру в свой тихий дворик на Пушкинской улице, на дверях квартиры я прочитал свежую надпись, сделанную баллончиком по резной деревянной облицовке:

«С тебя миллион гривен, мразь!»