Текст книги "Борьба за власть на Украине с апреля 1917 года до немецкой оккупации"

3. Краевой партийный комитет с.-д. (большевиков)

После оформления Народного Секретариата работа Краевого парткомитета почти полностью была поглощена работой названного Секретариата. Краевой парткомитет почти не созывал пленарных заседаний, все партийные распоряжения проводились президиумом Краевого парткомитета, а обсуждения и решения политических вопросов сосредоточились в Народном Секретариате, куда президиум Краевого входил полностью.

Основной причиной такого положения являлись громадная перегрузка ответственных работников, – рабочий день начинался с 9–9½ час. утра и продолжался до 4–5 час. ночи, – и совместительство работы. Большинство Народных Секретарей, начиная прием с 10 час. утра, до 6 час. вечера не успевали его закончить, и приемная всегда была забита делегациями, требующими личной беседы «с представителем народной власти». К тому же для центральной работы приходилось задерживать самое минимальное число партработников, так как контрреволюционная агитация Ц. Рады, постоянные налеты гайдамаков на местные Советы, аресты и разгромы рабочих организаций и трудность сношения центра с местами – из-за постоянных разрывов агентами Ц. Рады телеграфных и почтовых сношений – требовали присутствия ответственных работников на местах. И больше половины членов Краевого парткомитета находились вне Харькова, а съезд их на пленум крайне затруднялся военными налетами гайдамаков, охватившими всю Украину. К тому же весь президиум Краевого парткомитета входил в Народный Секретариат, и весь Народный Секретариат, за исключением одного тов. Терлецкого, состоял из большевиков, активных работников Украины.

Решения Народного Секретариата принимались, как решения партийные, и только в редких случаях разногласий эти решения проводились через президиум Краевого парткомитета или же путем опроса имевшихся налицо членов Краевого парткомитета.

Отсутствие разногласий в Народном Секретариате и ЦИК, общность Советской и партийной работы, особенно в тот период вооруженной борьбы за власть Советов, также не в малой мере способствовали слиянию работы Краевого парткомитета с работой Народного Секретариата.

Отдел управления ЦИК был, по существу, и организационно-инструкторским отделом Краевого парткомитета. Во главе этого отдела стоял член краевого парткомитета, тов. Тарнагродский, и все партийные распоряжения на места проводились через этот отдел, но только за подписью президиума Краевого парткомитета.

То же положение было и на местах. Там, где Исполкомы состояли из членов нашей организации, работа партийных комитетов сливалась с работой исполкома Совета.

За весь период существования первого Советского правительства ЦИК Советов Украины (с декабря 1917 г. по апрель 1918 г.) пленум Краевого парткомитега собрался всего два раза, да и то не в полном составе. Общеукраинские партконференции с декабря и до занятия немецкими войсками территории Украины не созывались. Это был период беспрерывной ожесточенной вооруженной борьбы за власть Советов.

4. Отношение руководящих партработников (б-ков) Харькова к избранному ЦИК Советов Украины и народному секретариату

Как я уже говорила, харьковские и областные (Донецко-Криворожской Области) ответственные партработники безоговорочно принимали участие в работах Всеукраинского съезда Советов и выборах ЦИК и входили в президиум ЦИК и Народный Секретариат, и не по собственному почину, а по постановлению своих парткомитетов.

Но, несмотря на это, и ответственные товарищи, входившие в ЦИК и Народный Секретариат, и большинство президиума областного Донецко-Криворожского и харьковского парткомитетов с первых же дней существования Советского правительства начали выявлять свое оппозиционное отношение к избранному ЦИК Советов Украины и его Народному Секретариату.

На собраниях Краевого, Областного и Харьковского парткомитетов, созываемых в первое время президиумом Краевого, с целью выяснения причины оппозиционного отношения, ни областники, ни харьковчане действительных причин не указывали, останавливались на мелочах повседневной работы, и заседания кончались ничем, поэтому изжить оппозицию в своей среде путем устранения причин, вызывавших ее, так и не удалось.

И во все время пребывания Советского правительства Украины в Харькове руководящие областные и харьковские[49]49
  Руководящие партработники Харькова вводили в президиум Областного Донецко-Криворожского парткомитета, в Харьковский парткомитет и Исполком Харьковского Совета, так что персонально это были почти одни и те же товарищи.


[Закрыть] партработники не только не оказывали содействия в работе ЦИК и Нар. Секретариата, но значительно осложняли ее и во всем подчеркивали, что за деятельность этих учреждений они ответственности не несут.

Уже в день приезда из Киева делегатов 1-го Всеукр. съезда Советов и членов Краевого парткомитета харьковские товарищи встретили прибывших не скажу чтобы совсем враждебно, но в их отношении проглядывало нескрываемое недружелюбие. И если не говорили прямо, то во всем, далее в мелочах, как устройство на ночевку, давали понять, что приехавшие для них «нежеланные гости».

Этот прием, после дружеского предложения председателя Донецко-Криворожского областного парткомитета, тов. Артема, переехать в Харьков, был полной неожиданностью, тем более что в Киеве с делегатами Харькова никаких разногласий не обнаружилось. И в первый момент трудно было подыскать объяснение этому недружелюбию.

Но на ночном заседании (в день приезда) харьковского парткомитета, президиума Областного и Краевого парткомитета (во время перерыва пленума Совета), харьковичане дали понятъ, что они не дотерпят вмешательства «приезжих» в местные дела. Это если и не было полным объяснением враждебной встречи, то все же серьезным предупреждением. Краевой парткомитет принял это предупреждение и решил быть сугубо осторожным и не допускать и избегать возможности случайных вторжений в местные дела. Но это нелегко было провести в жизнь, оставаясь в Харькове и работая в центральном советском учреждении.

Переговоры о помещении для делегатов Всеукраинского съезда Советов показательны для характеристики отношения харьковских руководящих работников к приехавшим товарищам. Переговоры велись между членами Краевого парткомитета и уполномоченным членом харьковского парткомитета.

В начале переговоров товарищ (харьковчанин) в категорической форме отказал в предоставлении помещения, заявив: «Устраивайтесь, как хотите. Мы не обязаны предоставлять вам квартиры». Неоднократные попытки добиться более благоприятного ответа не приводили ни к чему, и на все доводы получался один ответ: «Я сказал, что помещения у нас нет. Не мешайте мне работать».

Наконец, часа в 2 ночи, после решительного протеста члена Краевою комитета и указания, что о партийных товарищах он не беспокоится, так как, в крайнем случае, они смогут устроиться в коридорах парткомитета, но считает необходимым устроить делегатов съезда, среди которых имеются непартийные и члены других партий (лев. с.-p., укр. c.-д.), что подобные действия своих товарищей чреваты серьезными последствиями и проч., и проч., последовал, после некоторых размышлений и совещания с присутствовавшими при этом разговоре харьковичанами, более благоприятный ответ: «Делегатов устроим в помещении, предназначенном для нашего областного съезда Советов, а вам (Краевому парткомитету) можем отвести камеру в тюрьме». – «С запором и конвоем?» – спросил член Краевого комитета. Товарищ не ответил, суровым взглядом дал понять неуместность вопроса и углубился в разложенные перед ним бумаги.

Предложение товарищами было принято. И подшучивая над «страхами» харьковичан, очевидно, боявшихся нашего соприкосновения с делегатами «их» съезда, и своим «тюремным положением», мы направились по темным закоулкам к знакомым каменным стенам. Старая, но еще не забытая картина: часовые, пропуск, двор – каменный мешок, надзирательница и, наконец, камера, вызвала невеселые воспоминания и заставила с тревогой заглянуть в будущее…

Помещение оказалось крайне нездоровым. Камера была только что отремонтированная и совершенно сырая – за ночь все белье становилось мокрым и спать приходилось не раздеваясь. Испарения свежей штукатурки, грязь в коридоре, отсутствие отливов в уборных отравляли воздух настолько, что к утру все угорали до полусознательного состояния. Но всем этим неудобствам в тот период не придавали значения, и дней 10 товарищи прожили в своем, не совсем обычном для добровольного вселения, помещении. Это общежитие членов первого Советского правительства, предоставленное им своими же товарищами, вызвало немало злорадных замечаний со стороны враждебных нам элементов.

В период работ Всеукраинского съезда Советов никаких размолвок и недоразумений между членами Краевого парткомитета и харьковским парткомитетом не было, и можно было предполагать, что недоброжелательное отношение сгладится в процессе общей работы. Но эти предположения членов Краевого парткомитета оказались слишком оптимистичными.

Вопрос о взаимоотношениях с харьковчанами стал остро уже на первом заседании фракции ЦИК, когда пришлось прервать заседание и передать вопрос о взаимоотношениях на разрешение Краевого и областного парткомитетов.

На заседание Краевого и областного парткомитетов харьковичане, члены ЦИК, не явились, и пришлось обсуждать внесенные ими требования в их отсутствие. При обсуждении областники объясняли требования харьковичан (среди которых были не только члены харьковского комитета, но и члены областного) недоразумением и взяли на себя выяснение и устранение этого недоразумения.

Но и на дальнейших заседаниях фракции харьковчане продолжали настаивать на своем требовании – предоставить им 4 места в Народном Секретариате. Оттягивать выборы Народного Секретариата Краевой парткомитет не считал возможным и предложил фракции ЦИК, ввиду того, что Советскому правительству приходится временно работать в Харькове, идти на всяческие уступки, вплоть до обязательства голосовать за четырех кандидатов, выставленных группой харьковчан, дабы достигнуть соглашения, так как в противном случае работа ЦИК и Народного Секретариата в Харькове крайне осложнится. Фракция приняла предложение Краевого парткомитета, и этим инцидент с выборами Народного Секретариата удалось ликвидировать, но трений с харьковскими товарищами не изжили.

Харьковский комитет в целом не только не оказывал содействия в работе ЦИК и Народного Секретариата, но отдельные члены комитета пользовались всяким поводом, особенно в первые дни, чтобы создать конфликт с работниками советского правительства. И такой повод не замедлил представиться.

С окончанием работ Всеукраинского съезда Советов зал заседаний сейчас же заняли другими совещаниями, и ЦИК остался без помещения для работ. Харьковчане предлагали обратиться в Исполком Совета – в большинстве меньшевистский, который под всякими предлогами оттягивал предоставление помещения, а парткомитет на несколько дней не соглашался дать комнату в своем помещении.

В первые дни члены президиума ЦИК и Народного Секретариата всячески изворачивались, намечали заседания по ночам, когда освобождался зал, днем работали в каких-то темных комнатах, заваленных всяким хламом, а первый манифест писали на подоконниках в коридоре и самостоятельно никаких мер к подысканию помещения не принимали, пытаясь столковаться с харьковчанами, чтобы избежать трений и упреков о вторжении в местную жизнь. Но видя, что вопрос с помещением ни на шаг не продвигается и угрожает срывом работ ЦИК и Народного Секретариата, президиум ЦИК постановил: подыскать самостоятельно помещение и потребовать от Исполкома его освобождения. Это решение совпало с предложением комиссара харьковской Красной гвардии, т. Беленковича (б-к), сделанным от имени его отряда[50]50
  Этот отряд Красной гвардии первый прислал свою делегацию на заседание ЦИК с приветствием вновь избранному Советскому правительству.


[Закрыть], занять для ЦИК любое помещение, так как на меньшевистский Исполком Совета «надеяться не следует».

Помещение было подыскано, но Исполком категорически отказался освободить его, заявив, что «у нас помещений для ЦИК нет». Тогда президиум поручил отряду Красной гвардии, под руководством т. Беленковича, занять помещение буржуазной газеты «Южный Край» с типографией и всеми складами. Этим разрешался и вопрос о печатании «Вестника» ЦИК, так как партком и Исполком категорически отказались предоставить свою типографию, объясняя свой отказ отсутствием технической возможности.

Числа 17 декабря Красная гвардия (кажется, с завода «Всеобщей Комп. Электр.») заняла, без всякого сопротивления, помещение и типографию и установила караул[51]51
  Этот отряд нес охрану помещения ЦИК и Народного Секретариата во весь период Советского правительства.


[Закрыть].

Занятие «Южного Края» было выполнено быстро и организованно, поэтому все помещения редакции, типографии и склада, где имелся большой запас бумаги и все необходимые типографские принадлежности, сохранились в полном порядке. Помещение редакции имело 10 комнат с громадной приемной. Типография великолепно оборудована, с ротационной машиной, большинство рабочих остались у станков, хотя владелец «Южного Края» не жалел денег, чтобы сбить их на забастовку. И ЦИК, и Народный Секретариат сейчас же смогли приступить к работе и начать выпуск своего органа «Вестник».

Но занятие помещения буржуазной газеты без санкции Исполкома вызвало бурю негодования среди членов харьковского комитета. Назначили экстренное заседание областного и харьковского Комитетов и потребовали председателя Краевого для объяснений.

Харьковчане обвиняли приезжих товарищей в желании диктаторствовать и считали, что своими действиями они дезорганизуют местную работу. Никакие уверения в обратном не имели действия, и заседание комитета кончилось ничем. Началась полоса бесконечных заседаний комитета с требованиями объяснений по всякому незначительному поводу. Отсутствие тов. Артема, выехавшего сейчас же после Всеукраинского съезда Советов в Петроград, сильно давало себя чувствовать – он во всех случаях сдерживал оппозицию харьковчан.

После нескольких бесцельных заседаний, президиум Краевого комитета отказался продолжать пререкания и предложил областному и харьковскому комитетам апеллировать к ЦК партии, что и было, по-видимому, сделано. Через некоторое время приехал командированный ЦК РКП. тов. Серго Орджоникидзе, который и взял на себя, – кроме работы основной, – улаживание трений с местными работниками.

С этого момента харьковчане прекратили мелочные придирки и бесконечные заседания с разбором недоразумений. Но оппозиция группы комитетчиков осталась и давала себя чувствовать до последнего дня пребывания ЦИК в Харькове.

Подчинившись требованию ЦК партии прекратить придирки, формально признавая ЦИК Сов. Украины и Народный Секретариат, оппозиция начала проводить в отношении Советского правительства тактику скрытого бойкота. На партийных собраниях и митингах, проходивших под руководством членов комитета, товарищи совершенно замалчивали выборы и работу ЦИК и Народного Секретариата, а когда приезжал член Краевого Комитета, то очень неохотно давали слово, с неизменным предупреждением: «покороче».

Но отношение харьковской парторганизации не соответствовало отношению большинства харьковских комитетчиков. Это выявилось на первом, после Всеукраинского съезда Советов, общегородском партсобрании в связи с сообщениями председателя Краевого парткомитета о решениях Всеукраинского съезда Советов. Президиум собрания (члены Комитета) очень неохотно и после немалых пререканий предоставил председателю Краевого парткомитета слово, но не для доклада, а в порядке общих выступлений, предупредив, что по регламенту оратор имеет 5 минут.

После краткого сообщения о выборах ЦИК и Народного Секретариата и первых мероприятиях Советского правительства председатель прервал оратора заявлением, что время истекло. На это собрание дружно ответило: «Просим не мешать докладчику и время не ограничивать».

Президиум потребовал голосования, и громадным большинством, за исключением нескольких ответственных товарищей и самого президиума, собрание приняло предложение «время не ограничивать». Продолжая доклад, товарищ сообщил о тех затруднениях, которые встречаются в работе в связи с тем, что Исполком Совета не только не идет навстречу, но ставит всяческие препятствия, и указал, что в связи с этим президиуму ЦИК пришлось прибегнуть к поддержке Харьковской Красной Гвардии и помимо Исполкома занять помещение. На это раздались восклицания: «А что смотрит парткомитет?» – «Нужно переизбрать Исполком, он не отвечает требованиям Харьковского Совета раб. депутатов».

По окончании доклада президиум предложил перейти к порядку дня, а заслушанный доклад рассматривать, как информационный. Но собрание потребовало вынесения резолюции, в которой подчеркнуло, что харьковская парторганизация будет всемерно поддерживать избранный ЦИК Сов. Украины и его Народный Секретариат. Резолюцию приняли единодушно, при воздержавшемся президиуме, что немало поразило собрание, неосведомленное об имеющейся в комитете оппозиции.

И во все время пребывания в Харькове парторганизация полностью поддерживала избранное Советское правительство. Оппозицию составляли только некоторые ответственные работники, большинство президиума областного и часть членов Харьковского комитетов. Но оппозиция не выносила своего отношения на общие партсобрания, вела агитацию персонально и, пользуясь своим руководящим положением в организации и Совете, проводила в отношении избранного Советского правительства тактику бойкота.

Группа харьковских и областных товарищей заняла, по существу, ту же позицию в отношении к Советскому правительству, что и харьковские меньшевики, с тою только разницей, что последние вели борьбу открыто и свое отношение обосновывали принципиальными разногласиями, а первая формально признавала, а на деле выступала нередко более непримиримой оппозицией, чем меньшевики.

Действия ответственных харьковских товарищей, имевшие место на заседании Исполкома Харьковского Совета, где по предложению президиума Исполкома в порядок дня поставлен был доклад о работах ЦИК, весьма характерны для тактики оппозиции. Предоставляя слово члену президиума ЦИК, наши товарищи (большинство членов оппозиции комитета входили в Исполком), не меньшевики, потребовали ограничения времени докладчика 10 минутами. Пришлось голосовать, так как товарищи настаивали на этом.

И, не удовлетворяясь ограничением времени, свои же товарищи нашли нужным предупредить: «покороче». Совершенно ничем не вызванное предупреждение, так как докладчик не настаивал на продолжении времени, удовлетворился 10 минутами, оговорившись только, что и содержание доклада будет соответствовать предоставленному времени.

По выступлениям харьковских большевиков в прениях по докладу получалось впечатление, что в Исполкоме наши товарищи более недоброжелательно настроены к Советскому правительству, чем меньшевики. Хотя во всех случаях, когда требовалось содействие Исполкома, товарищи ссылались на меньшевистское большинство Харьковского Исполкома, лишающее возможности провести требуемое решение. По существу все товарищи и не пытались их проводить и, в лучшем случае, оставались пассивными.

В Совете Рабочих Депутатов тактика оппозиции была та же, что и в Исполкоме, с той только разницей, что в Совете харьковские товарищи были более сдержанны. Но эта сдержанность объяснялась отношением Совета. Харьковский Совет в громадном большинстве, не только фракция большевиков, но и беспартийные рабочие, безоговорочно и активно поддерживал Советское правительство. Все предложения и постановления ЦИК в Совете всегда принимались громадным большинством, против численно небольших фракций мелкобуржуазных партий.

На пленумах Совета оппозиция держала себя пассивно, никогда не принимала участия в дебатах с мелкобуржуазными партиями и нередко своими лояльными предложениями, по существу, поддерживала мелкобуржуазный блок. Так, на пленуме Совета, когда фракция большевиков внесла предложение принять резолюцию приветствия избранному ЦИК, то первыми с возражениями выступили члены комитетской оппозиции, мотивируя свои возражения тем, что делегаты Харьковского Совета принимали участие в выборах ЦИК и «само собой разумеется, что Харьковский Совет поддерживал его, поэтому принимать резолюцию совершенно излишне». Это предложение полностью отвечало желаниям мелкобуржуазных партий. Отношение членов Исполкома большевиков, руководящих работников харьковской парторганизации, не могло остаться незамеченным большинством Совета и, особенно, нашей фракцией. И в дальнейшем фракция большевиков, не сочувствуя поведению верхов парторганизации, перед каждым пленумом Совета присылала свою делегацию в президиум ЦИК с просьбой прислать своего представителя, ввиду того, что на протесты меньшевиков по поводу действий Советского правительства отвечать им будет некому.

Действительно, не было случая, чтобы на протесты меньшевиков против действий ЦИК выступали с возражением руководящие работники-харьковчане. Даже при самых бешеных выступлениях, когда меньшевики встретили Нар. Секр. криками: «жандармы», «палачи», в связи с закрытием радовской газеты и арестом активных деятелей Ц. Рады, товарищи харьковчане сидели в президиуме совершенно безучастно. А когда громадное большинство Совета решительно запротестовало против этих выступлений меньшевиков (выступали исключительно меньшевики – члены Исполкома) и единогласно, против мелкобуржуазных партий, проголосовало немедленное переизбрание Исполкома Совета, товарищи-оппозиционеры внесли предложение отложить перевыборы и создать комиссию, которая должна будет подготовить все для перевыборов. Но фракция большевиков не сдалась и требовала немедленных перевыборов; на это товарищи заявили, что это – дезорганизованные действия, которые комитет не может поддержать[52]52
  Фракция большевиков неоднократно перед этим требовала перевыборов Исполкома, указывая, что в настоящем составе Совета меньшевистский Исполком поддержки не имеет, но большинство комитета отклоняло это требование, ссылаясь на формальную причину – еще не наступил срок для перевыборов, а в частной беседе объясняли свое нежелание переизбрать Исполком тем, что с уходом меньшевиков (новый состав Совета не проведет их) из Исполкома мы потеряем хороших работников, что, в первую очередь, должно тяжело отразиться на всем городском хозяйстве.


[Закрыть]. После избрания комиссии созыв пленума Совета начали под всякими предлогами откладывать, и перевыборы Исполкома затянулись на продолжительное время.

В первое время оппозиция держала себя непримиримо, никакого участия в работах Советского правительства не принимала и отказывалась от всякой объединенной работы. Попытки президиума Краевого парткомитета втянуть харьковичан в общую работу, чтобы в процессе самой работы изживать оппозиционное отношение, или терпели неудачу, или же вызывали неожиданные столкновения.

В конце декабря 1917 г. президиум Краевого парткомитета предложил областному и харьковскому парткомитетам объединить издание и редакцию харьковского областного органа и «Вестника», органа ЦИК[53]53
  Это предложение представляло интерес для харьковских товарищей, так как типография ЦИК имела ротационку, и можно было значительно увеличить тираж газеты.


[Закрыть]. Товарищи на объединенную работу редакций не согласились и приняли только техническое объединение. И тут, только при пользовании одной типографией, вместо содружества получились лишь новые поводы для конфликтов.

Помню, как однажды, идя на работу в 10 ч. утра, мы увидали в продаже все газеты, кроме «Вестника». При входе в редакцию столкнулись с глубоко возмущенным редактором «Вестника», тов. И. Н. Лебедевым, который встретил нас негодующим восклицанием: «Не ожидал, чтобы свои же товарищи устраивали пакости». От него узнали, что харьковчане с первого же дня переезда в здание редакции «Вестника» устраивают всяческие затруднения и ведут скрытую борьбу с редакцией органа ЦИК, – задерживают телеграммы и сообщения из провинции, по ошибке попадающие в их редакцию, отказываются делиться материалами из Д.-К. области, которые ими не используются, и проч., и проч., а «сегодня дошли до того, что сознательно задержали печатанье «Вестника», из желания иметь в Харькове только свою газету». Трения уладили, но товарищеского сотрудничества редакций до последнего дня пребывания ЦИК в Харькове не добились.

Однако чем шире разворачивалась работа ЦИК и Нар. Секр. и росли связи с массами и авторитет Советского правительства на местах, тем менее активны в своем противодействии становились верхи харьковских организаций, и тем меньше оставалось в областном и харьковском комитетах сторонников оппозиции. Ряд комитетчиков, поддерживавших оппозицию, начали входить в работу ЦИК и Нар. Секретариата, некоторые оппозиционеры ушли на фронт и в штаб тов. Антонова-Овсеенко, и оппозиция комитета распылилась, но не изжилась.

То же разложение, что и в Комитете, произошло и в рядах ответственных харьковских работников, сторонников оппозиции. В первых числах января в президиум Краевого Комитета явилась группа военных работников Харькова с т. Петряковским, начальником харьковского гарнизона, с заявлением, что они считают позицию, занятую большинством харьковского комитета, вредной и будут работать в полном контакте с Нар. Секретар. и Президиумом ЦИК.

Довольно быстрому разложению оппозиции не в малой мере содействовало настроение большинства харьковского пролетариата и гарнизона, которые активно поддерживали ЦИК и Народный Секретариат. Рабочие со всеми нуждами шли не в харьковский исполком, а обращались прямо в Президиум ЦИК. На собраниях и митингах представителей Советского правительства встречали всегда дружески-доброжелательно. Рабочая Красная гвардия и воинские части, расположенные в Харькове, активно поддерживали ЦИК, безоговорочно исполняя все его предписания.

Оппозиция харьковского комитета не имела влияния на пролетарские массы, ею воспользовались, главным образом, мелкобуржуазные партии и враждебные нам элементы, которые использовали трения в среде большевиков в своих контрреволюционных целях. Эти слои даже пускали в ход всяческие провокационные приемы, чтобы усилить антагонизм между местными организациями и Советским правительством. К одному из таких приемов, которым чаще всего пользовались, прибег командир броневого отряда. Этот командир по собственной инициативе явился в Народный Секретариат с заявлением, что броневой отряд, находящийся под его командованием, постановил передать все броневики в полное распоряжение Советского правительства, и «люди» просили его передать, что без приказа Советского правительства они выступать не будут. А на другой день этот же командир отправился в харьковский комитет и заявил, что его вызывали (он явился в Нар. Секрет. без всякого вызова) в Народный Секретариат и предлагали не подчиняться местным властям. К сожалению, некоторые комитетчики ему поверили и потребовали объяснений от Народного Секретариата.

Оппозиционное отношение к ЦИК Советов Украины со стороны группы товарищей объяснялось установившимся в верхах Донецк. – Криворож. и Харьковск. парторганизаций взглядом, что между промышленной Донецк. – Криворож. областью и крестьянской Украиной нет и не может быть никаких общих интересов. Товарищи видели экономическую связь Донецко-Криворожской области с Россией, а национальное единство Украины ими рассматривалось как пережиток старого, сохранившийся в умах националистов. И если с большой натяжкой соглашались признать Украину как автономное государство, входящее в РСФСР, то уж ни в коем случае не включая Донецко-Криворож. область в территорию Украины: Украина, по их мнению, это крестьянская Киевская область – правобережье. Украинский язык им казался совершенно чуждым народным массам. И товарищи не раз указывали членам ЦИК, что издание газеты на украинском языке – непроизводительная трата бумаги, так как массы ее читать не могут. Поэтому, когда встал вопрос о государственной власти на Украине, они склонялись к присоединению к России или образованию Донец-Криворож. Советской республики со своим ЦИК и Нар. Секретариатом и меньше всего стремились к созданию ЦИК Советов Украины. Но ввиду переезда Всеукр. Съезда Советов в Харьков и директив ЦК партии, товарищи подчинились, но остались при старом взгляде. Отсюда формальное признание ЦИК и его Нар. Секретариата, а по существу оппозиционное отношение. Партийная дисциплина требовала подчинения, и товарищи не вели открытой агитации, но во всех своих действиях не скрывали своего отношения и в партийных рядах старались провести решение за образование Донецко-Криворожской Советской республики.

На партийной областн. конференции, вскоре после Всеукраинского съезда Советов, группа товарищей во главе с Эпштейном-Яковлевым предложила резолюцию за выделение Донецко-Криворож. области и настаивала на ней. После долгих споров, главным образом с Краевым парткомитетом, сколько помнится, приняли компромиссное решение. Но в конце января на областном Донецко-Криворож. съезде Советов товарищи провели резолюцию о выделении и образовании своей республики.

Этим стремлением «выделиться» объясняется и тактика комитетчиков в отношении к харьковским меньшевикам. Последние стояли за отделение, и товарищи до поры до времени не хотели с ними обострять отношений.

Что же касается недоброжелательного отношения верхов Донецко-Криворож. областной парторганизации к Краевому парткомитету, то это объясняется не столько принципиальными разногласиями, сколько отсутствием связи в предшествовавший период между партработниками правобережья и левобережья. Оба областные партобъединения юго-западной области – правопобережья и Донец. – Криворожского левобережья – оформлялись и работали совершенно самостоятельно, не имели между собой постоянной органической связи и каждая сносилась самостоятельно с ЦК партии. Хотя в ноябре представители Донец. – Криворожского и харьковского комитетов и принимали участие в выборах Краевого комитета, но войти персонально в Краевой комитет отказались, – формально, как бы признали его высшим партийным органом на Украине, но по существу считали Краевой комитет только организацией правобережья, такой же равноправной, как и Донец. – Криворож. обл. парткомитет. А с выборами ЦИК создавались условия, ставившие Донец. – Криворож. областной комитет (в который входила харьковская организация) в положение, подведомственное Краевому парткомитету. Это вызывало особую нервозность харьковчан и опасения, что Краевой комитет будет вмешиваться в деятельность харьковского комитета.

Враждебный же прием приезжающих товарищей в тот период был обычным явлением на Украине. При всяких отступлениях и наступлениях своих же товарищей встречали как оккупантов, или же как негодных работников. Это была своего рода болезнь, временно охватившая в дальнейшем все парторганизации Украины.

Но каковы бы ни были причины, вызвавшие оппозицию, это дела не меняет. Отсутствие активной поддержки со стороны руководящих харьковских товарищей крайне усложняло работу Советского правительства и Харькове. Будь другое отношение верхов парторганизации Донец. – Криворож. области, не было бы перебоев в работе ЦИК, так как не пришлось бы сейчас же после падения Ц. Рады переезжать в Киев и в дальнейшем не приходилось бы перекочевывать ЦИК и Народному Секретариату из города в город. Не пришлось бы затрачивать в самый трудный момент время и силы на изживание конфликтов в своей среде, и крайне ограниченный численный состав работников мог бы быть пополнен ценными работниками Харькова. С активной поддержкой харьковского комитета Харьков стал бы опорой Советского правительства, застрельщиком в проведении всех мероприятий и примером для непролетарских губерний Украины.