Текст книги "Суа сонка – птичка цвета неба"

– Глаза цвета ясного неба…

Голос звучал мягко с возможной ноткой увлеченности. При дневном свете в солнечную погоду глаза девушки светло-голубые, чистые, с уменьшенными зрачками, позволяя усилить эффект цвета и показать во всей красе. Иви стеснялась, ведь голову как раз посетило схожее о противоположных, светло-карих с добавлением зеленоватого оттенка глазах Сэмти.

– Как прошла ночь? –поинтересовался мужчина.

Иви в замешательстве решила немного солгать или, лучше сказать, приукрасить о бессонной ночи.

– Хорошо, спасибо, комната замечательная… – улыбнулась она сквозь трепещущую легкую дрожь.

Сэмти увёл взор чуть в сторону, не спеша с осторожностью протянул руку к голове девушки, заставляя ее заволноваться и глубоко задышать. Мужчина снял с прядки случайно попавшее туда зеленое перышко птички. Опускаясь, ладонь слегка коснулась щечки, дотронувшись до неё пушком и держащими его пальцами. Первым – Иви ощутила щекотку и интуитивно следом приложила свою кисть. Трогательный и волнующий момент вновь охватил. Сэмти показал красивое перышко в ладони и сдул. Воздушное, оно полетело мимо и закружилось на ветерке. Девушка улыбнулась. Казалось бы, мужчина заинтересован, но он осознает каждый момент и происходящие внутри него изменения с ощущениями. Сэмти должен держать себя в руках, не поддаваться окутывающим вожделенным чувствам и необдуманным эмоциональным поступкам. На крыльце тем временем стоял Сахэн, наблюдая. Его спугнул звонкий голос Давы, и мужчина не мог допустить догадок главного о своем подслушивании, поэтому пришлось спуститься вниз, не подавая виду. Сахэн плавно кивнул, приветствовал Сэмти и намекнул на просьбу сказать. После полученного взором одобрения, с положительным настроем поведал:

– Мужчины собираются.

На подходе Лео и Дава. Иви поблагодарила за теплый приём и первой откланялась, уходя на тропу. Сэмти молча кивнул с желанием взглянуть напоследок, но не позволил себе и сдержался, устремив глаза вперед в никуда. Парень радостно продемонстрировал браслет, вызывая недоумение у Сахэна, и, тоже попрощавшись, последовал за сестрой. Дава осталась позади и махнула с ноткой грусти, ведь девушка так быстро привыкла к забавному гостю, прониклась и, кажется, начала влюбляться. С этими мыслями она забыла про золотую шкатулку в другой опущенной руке, а когда Сахэн спросил о вещи, то ахнула и суетливо побежала по тропе. Гости уже сели верхом и поехали, но, мечтательный и охваченный чарами Давы, парень постоянно оборачивался посмотреть, не вышла ли она и не смотрит ли также вслед. В один из таких моментов Лео заметил бегущую девушку и остановился. Он поведал сестре, и к машущей шкатулкой Даве вернулась сама Иви.

– Подарок забывать! – восклицала местная, не успевая отдышаться.

Девушка взяла шкатулку и сердечно поблагодарила подружку, поспешив домой. По дороге Лео воодушевленно с дивой рассуждал о многом случившемся, новом и столь необычном. Сразил праздник дождя, парень никак не мог прийти в себя после удара грома и неожиданного ливня. Иви же предположила о прогнозе людей дождя заранее, ведь Сэмти говорил – нужно уметь слушать природу, и она подскажет, либо это просто совпадение, девушка и сама не знала, как еще объяснить чудо, а возможно, магию…

Этим же утром в дом Эдриана пришел лекарь дикарей. Мужчины ожидали в гостиной, Гидеон нервничал, но скрывал, прикрываясь недоверием. Он сидел в кресле, слева и справа – диваны, куда присели остальные. Дональд как раз интересовался, дал ли Эдриан имя дикарке. Мужчина пока думал, ведь ее настоящее неизвестно, да и не интересует. В мыслях были просто Энни или Эн.

– Эй! – шутливо предложил Гидеон, отвлекая себя от нервозности.

Мужчины засмеялись, а хозяин вдруг принял идею. Девица завела пожилого маленького мужчину. Длинный мочалистый волос, собранный комком сзади, седая бородка, лохматые торчащие брови, маленькие темные глаза. Из одежды лишь кусок грязной рваной ткани в виде балахона чуть ниже колен, без рукавов с большим вырезом горловины. Ноги босые и очень грязные, как и руки. Гидеон сразу смутился, появилось отвращение, он принялся отмахиваться и упираться.

– Уже пришел, – уверил Эдриан с уговором.

Лекарь присел на колени возле кресла и, прищуриваясь, рассмотрел пострадавшего. Рядом подоспела девушка, оказавшись возле ног Виланда, сидящего на соседнем диване с краю. Мужчину снова одолели воспоминания о прошлой ночи. Старик на своем языке очень тихо поделился с местной, та начала объяснять, насколько могла.

– Змея да! – произнес два слова, услышанные от Эдриана ранее.

Согласие она уже давно ухватила, особенно в постели, а вот чешуйчатой мужчина обзывал свою жену, изображая при этом змею рукой.

– Змея? Змея поможет ему? – уточнил хозяин, жестикулируя.

Девушка оттянула кожу на своей руке, тогда Эдриан улавил суть.

– Прикладывать змея, цвет там!.. – воскликнула местная, объясняя, и показала на землю за окном.

– Что? – недоумевал Дональд.

– Поверь, они знают, что советовать! – убежден Эдриан, вытянув указательный палец вверх. – Тебе нужна змея зеленого окраса, как трава!

Лекарь о чем-то поинтересовалась, затем девушка сказала:

– Как огонь на тебе?

Эдриан кивнул.

– Она имеет ввиду, как случился ожог, слово огонь умничка запомнила по свечам, что зажигает вечерами, – радостно похвалил хозяин.

Гидеон был в замешательстве с чего начать рассказ.

– Эээ… суп и чай, хоть и супница далеко стояла, но вылилась больше всего именно на меня, – поделился пострадавший и, прокручивая в голове, снова недоумевал.

Дональд, поджав губы, покрутил головой, после добавляя:

– Тот ужасный вечер с дикими гостями просто сулил закончиться плохо!

Затем он показал рукой ветреный вихрь и изобразил гром.

– Бум, бум, совершенно внезапно! – продолжил. – Яркий невероятный разряд, словно тот символ на украшении их главного…

– О, остроумный и таинственный вожак! Как его имя там… – прищуриваясь, притворно вспоминал Гидеон, хмуря брови.

Дональд кивнул и напомнил:

– Сэмтѝ. После сравнения с нелепым именем лошади девчонки я отлично запомнил!

Разговор продолжался, а вот лекарь неожиданно засуетился, на лице появилось возбуждение, он задёргался на месте и рывками оживленно начал вещать девушке. Отвлекаясь, Гидеон обратил внимание на резкое изменение. Насторожился и Эдриан.

– Что? – спросил девицу, разводя руками.

– Ему нечто послышалось? – додумывая, задался вопросом Гидеон.

Местная повернулась к Дональду, тыкнула пальцем и переспросила:

– Язык болтать имя?

Гидеон от удивления и ошеломления даже двинулся ближе на край кресла. Дональд сразу растерялся, но, понимая, повторил с ноткой неуверенности и вопроса. Лекарь с содроганием обратился к девушке, сжимая и разжимая нервно кулаки дергающихся рук. Она тоже взволновалась и уточнила:

– Это имя быть в твой дом?

Лицо Гидеона стало заметно серьёзнее, гость много раз кивнул в ответ со словом «да».

– Ты его знаешь? Он знает, кто такой Сэмти? – настойчиво переспросил, яро желая получить результат.

Лекарь приложил указательный палец к губам, советуя быть тише либо не говорить вслух, предположительно, только слово «сэмти».

– Да, – произнесла девица, догадавшись о речи по мимике и знакомому слову «знать».

Лекарь внезапно стянул балахон с левого плеча и на груди показал выжженный рисунок неширокой молнии с парой резцов по краям, примерно десять сантиметров в длину, острым концом вниз. Гидеон выпучил глаза, скатываясь с края кресла на пол и уже позабыв о брезгливости.

– Вот дьявол! – возгласил эмоционально.

Дональд встал и подошёл ближе, обойдя диван.

– Очень схожий символ, что был на одном из браслетов вожака… – узнав, поведал мужчина.

Он обвёл правую руку выше локтя, таким образом поясняя лекарю. Тот согласился, знающе тыкая пальцем.

– Чем, собственно, вызвана столь бурная реакция? Они враждуют? – вмешался Виланд.

– Такое ощущение, они скорее боятся его, – дополнил Эдриан.

Гидеон резко схватил лекаря и развернул к сидящим мужчинам позади на диване.

– Видишь! Вожак выжигает на людях свой символ! Поэтому-то они и знают, как спасаться от ожогов! – злостно воскликнул. – Я с самого начала был уверен, что этот вожак опасен и явно приезжал не с добрым посылом! – доказывал сквозь бурлящие эмоции.

Весьма сильный и большой ожог, даже будучи заживленным, всё равно оставляет видимый след. Представив произошедшее с бедолагой, его мучения и боль, Виланд пришёл в шок.

– Настоящий монстр! – высказался Дональд о вожаке.

– Настоящий дикарь! – добавил взбудораженный Гидеон с тяжелым дыханием. – А ты впустил его в дом! – обратился осуждающе к Виланду.

Тот в явном замешательстве.

– Скажи ему, – показал Гидеон на лекаря, повелевая девушке. – Мы (пальцем на себя и мужчин), можем помочь вам (пальцем на них), вожак победить, убить (изображает стрельбу).

Лекарь и сам понял и вдруг поклонился в ноги мужчине, словно спасителю.

– Не гони лошадей, – образно останавил Дональд, – Мы еще ничего толком не знаем…

– Для меня всё ясно! – уверил Гидеон.

Он также начал обдумывать связь между символом молнии, внезапным ненастьем и крутящимся воспоминанием о тучном вихре перед ожогом.

– Почему молния? – задался пострадавший и показал вверх словно в небо. – Гроза и разряд?

Виланд ничего не понял из сказанного, а вот девушка уловила и попыталась объяснить:

– Бум, бум, свет (показывает на грудь лекаря), есть вожак…

– Я не сообразил, о чем она… – поделился Дональд.

Гидеон очень серьезно задумался.

– Пока ясно, что существует некая связь между ним и его грозовым символом, которым этот дикарь калечит людей… Он опасен! – сказал мужчина.

– Полагаю, ты прав, – подтвердил Дональд.

Эдриан кивнул. Мужчины принял решение вернуться домой сегодня. После узнанного Дональд забеспокоился и изменил мнение, предложив увезти половину стройматериалов, а остальные в следующий раз. Вот только он зря волновался: в долгожданное отсутствие супруга София ни разу не вспомнила о нем и планировала встретиться очередной ночью с Антонио, но замысел провалится, когда путешественники появятся на горизонте. Днем Мэри передала сообщение кучера о выходе из дома рано утром, когда еще только начало расцветать, седьмой дочери мистера Вормонда, ей не больше пятнадцати лет.

По возвращении Иви и Лео поставили лошадей в стойла тихой конюшни. В восторге и переполненный эмоциями парень неожиданно поскользнулся на мокром полу, где стояло ведро с водой для животного, и, ахнув, понял, что он без обуви.

– Ой, я позабыл про туфли! – воскликнул.

Иви закрыла дверцу стойла Санти, высота которой около пояса.

– Как так? – удивилась она.

– Ну как… снял, а без них столь удобно… я и оставил там у беседки… – поделился как ни в чем не бывало.

Сестра негодовала, опасаясь за последствия, если кто-то в доме увидит его босым с темными пятками. Пара не подозревала о затаившемся за последним стойлом у стога травы Антонио.

– Обувь забыл, а браслет не забыл! – попрекнула девушка с добрым посылом.

– Значит, судьба снова вернуться! – радостно повествовал Лео. – Кстати, браслет надо спрятать под рукав, – раскатал его до кистей.

Но, будучи в замешательстве своих чувств к диковинному мужчине, Иви отрицательно покрутила головой.

– Слишком частый гость уже не долгожданный гость! – уверила она, опуская мечтательного брата.

Парень вдруг задумался, прищуриваясь.

– Хм… – произнёс. – А не потому ли ты так стала говорить, когда появилась некая Вэи… – бросал намеки, догадываясь о заинтересованности сестры и ее скрываемом недовольстве.

Конечно же, эмоциональная девушка сразу округлила глаза и беспокойно воспротивилась, отвечая многими отрицательными фразами с рывками.

– То-то и оно… – спокойно с улыбкой убедился Лео.

– Не место для обсуждения, я ухожу! – добавила возбужденная Иви и пошла к выходу.

Антонио уловил суть разговора, хоть и слышал не все фразы, и собирался при возможности передать Мэри. Прошмыгнув через задний вход, ребят заметил только Энтони, который вообще всё подмечал и знал про всех практически все секреты.

Незадолго до этого, во дворце, в открытой гостиной собрались шесть приближенных к Сэмти мужчин. Он, как главный, сидел на подушке по центру, первым по левую сторону от него советник по имени Гирла̀м – отец Давы и ее брата. Далее сидящий когда-то после Белинды при первой встрече серьезный зрелый мужчина, зовут его Фанрѝм, и последний уже известный Сахэ̀н. По правую руку – зрелый совсем слегка седоватый отец Рийян по имени Крунта̀п с экстравагантным высоким пучком из волос на макушке и большими висячими серьгами керамическим шаром, а вторые рядом состоят из полого серебряного наконечника стрелы в форме треугольника. За ним помоложе советник Каятѝл – отец юной Поллэи, что подносила вино в беседку и на террасу гостям; ему около сорока двух лет. И еще один мужчина средних лет вроде Сахэна, по имени Ранка̀о с длинным распущенным волосом. В общем выражение его лица спокойное, как и показываемый нрав, взгляд открытый и доброжелательный. Внешний вид советников разбавлял неординарный Крунтап; помимо прически и сережек, персона носила много керамических и стеклянных браслетов от запястья и почти до локтя, другие сплетены из веревочек или кожи, при движении они звенели и шумели; браслеты были и на ногах. Штаны у него укороченные, выше колен, пояс длинный с кисточками на концах. На пальцах левой кисти имеется нечто вроде кольца, оно надето на средний, но верхушка охватывает указательный и безымянный с узорным рисунком и вставками синих, голубых, черных и красных камней. А на правой кисти во весь средний палец две соединённые морды расами с открытыми пастями и клыками, обрамленные серебряными узорами.

У мужчин стояли стаканы с заваренным травяным чаем, у кого-то с вином, а также ягодные и фруктовые десерты. Подоспел Та с подушкой, присаживаясь справа от Сэмти, но чуть позади «стола». Главный поинтересовался происходящим у людей и вокруг. Крунтап сразу поднял руку с желанием высказаться и, получив разрешение, сказал:

– Старейшина Им поведала о бесполезности ее наставлений жене Анона, как и ему самому. На сей раз он отхлестал жену прутом до крови на ногах!

– Я видел, там совсем не до крови, прут был с длинными листьями, битьё было похоже скорее на их игру, – поправил Та, будучи свидетелем.

Сэмти выдержанно слушал с обдумыванием.

– Я предлагаю отослать его на два месяца! – уверенно заявил, как всегда, серьезный Фанрим. – Сколько можно тянуть, он выказал неуважение даже Им!

Главный продолжал выслушивать, показывая ладонью согнутой руки на интересующее его мнение отца Давы. Он часто полагался именно на предложения Гирлама, считая мужчину очень уравновешенным и мудрым.

– Думаю, три недели вполне хватит, исходя из того, что они оба хороши и жена также нападает, последний раз видели, как она била его золотым украшением… – поделился спрошенный советник.

Фанрим молча вздохнул, не соглашаясь. Вмешался молодой и порой хлёсткий Сахэн.

– Хотя бы четыре! – негодуя, прибавил. – И ее наказать, помимо скуки без мужа, дабы неповадно было!

– И что ты предлагаешь? – поинтересовался вполне спокойно Каятил и сделал глоток чая.

– Ему как минимум четыре недели изгнания, а у нее забрать всё золото, дабы не смела больше подобным образом его использовать! – твердо внес предложение слегка взбудораженный Сахэн.

Фанрим кивнул, назвав идеи подходящими и разумными. Одобрил и Крунтап, вытирающий после глотка вина подбородок. На лице его были необычные усы в виде прямой короткой полоски над губой и укороченная узенькая бородка, которую мужчине красит специальной краской жена, дабы не было сильно видно седины. Каятил, отец юной Поллэи, в большинстве доверял мнениям Гирлама, поэтому пока воздержался. Та пробормотал главному:

– Они сегодня снова помирились и уже живут мирно…

Сложная пара средних лет без детей вызывает у людей недоумение, их образ жизни и некая своя любовь не разделяются некоторыми остальными, их частые ссоры и драки, а затем следующие примирения порой даже пугают. Сэмти понимал это, как и то, что наказания для любителей боли мало чему научат. Отослав из общины Анона, они заставят жену скучать и сходить с ума, но насколько хватит исправления по возвращению мужа домой… Два, три дня и опять заново. Лишить золота – значит вовсе не решить проблему, они найдут другие предметы для драки, ведь всем известно – данная пара не зациклена на украшениях.

– Она не дорожит золотом… – подтвердил мысли Сэмти Крунтап.

– Пусть тогда она в отсутствие мужа посещает старейшин каждый день и слушает их учения, – добавил спокойно Гирлам.

– Уже посещала, – тихо уточнил Ранкао без негодования на лице.

– Каково твое решение, Сэмти? – поинтересовался спустя минуты Каятил.

Пока вопрос задавался, Сахэн шептался с Фанримом и Ранкао. Он сильно желал проучить Анона, как и его жену, взывая выбрать свой метод. Главный внезапно озвучивает:

– Каятил, вели им поменять свой дом на другой, что находится ближе к окраине и где нет соседей с детьми. И если они желают вести свой образ жизни, то выход только такой.

Фанрим держал в себе иное мнение и вздохнул. Сахэн опустил голову и переглянулся незаметно с Ранкао, не понимая всем видом принятого решения. Его нрав похож на первого зрелого советника, однако в силу молодости и своего склада ума часто проявляется в жесткой и резкой форме с некоторыми эмоциями. А вот отец Давы умеренно кивнул и дополнил:

– Наилучшее мирное решение ситуации. Займутся делом и отвлекутся от себя, а если дом им не уступят, пускай строят себе новое жилище, вот такой труд им точно станет уроком…

Выслушав, Крунтап тоже изменил мнение.

– Умно. Не будут мешать соседям и всем хорошо, – убежден теперь он.

Сэмти закрыл вопрос, а переходя к следующей ситуации, внезапно посмотрел на Сахэна, чье выражение лица веяло молчаливым неодобрением, но прячущимся внутри. Обращаясь к нему и отвлекая от мыслей, главный спросил:

– Какие у тебя отношения с Патанѝт?

Сахэн резко повернулся, окутало волнение от странного вопроса о девушке, в которую он якобы влюблен, ту, что с кудрявым волосом подходила с просьбой помочь.

– Хорошие, мы проводим время… – ответил не совсем решительно мужчина, обдумывая слова.

– Она так не считает и желает проводить с иным человеком, – добавил твердо, но сдержанно Сэмти. – И если у тебя не получится уважительным путём завоевать ее расположение, то придётся отпустить, – объяснил с нотками вразумления и даже повеления.

Сахэну показалось, его тыкают носом и давят на него, заведомо осуждая. Он пытался получить понравившуюся девушку, но забывал и терял положенные методы, начиная действовать с напором и настойчивостью, чем пугал, тем более она намного младше.

– А кто же сказал, что мой путь не уважителен к ней? – удивился и недоумевал данный советник.

– Тебе лучше знать, почему девушка тебя боится, – ответил чуть более серьезно Сэмти.

Сахэн взволнованно переглянулся с остальными, поведение Патанит возмущало, ведь он считал свое отношение к ней более, чем хорошее, так как дарил ей и ее семье подарки, защищал и предлагал лучшую жизнь в самом дворце. Мужчина понимал о неоцененности семьёй всех своих поступков. Видя нотки недовольства, вмешался Крунтап.

– Сэмти прав, если девушка откажет тебе, то придется отпустить и не навязывать себя, – поддержалт, чуть морща лоб с характерным нависанием бровей, но имеющим под собой некую сочувственную форму, нежели кажущуюся колкость или деловитость.

Пока он делал глотки вина, Сахэн вдруг решил ответить, чтобы выгородить себя с воспринятой осудительно речью и напомнить «правильному» мужчине.

– Сказанное тобою напоминает ситуацию с твоей Рийян, не так ли?.. – произнёс советник, словно щёлкая по носу позабывшего о поведении собственной дочери.

Крунтап краем уха слышал о безответной влюбленности Рийян в парня, который уже дал отказ, но девушка не сдается и пробует снова, в том числе падая перед ним в неудачные обмороки. Гирлам предосудительно покрутил головой, ему показались лишними слова Сахэна. Отец Рийян вытянул указательный палец с частью кольца на нем в сторону мужчины и возмущенно высказался:

– Ты не можешь сравнивать себя и молодую девчонку!

– Тем более в той семье очень бы хотели союза Рийян с сыном, в отличие от родителей Патанит, – дополнил Каятил.

Сахэн продолжал негодовать и даже злится, но, держа эмоции в себе, сейчас не мог выказать свой пыл при всех и особенно в присутствии Сэмти. Однако мужчина удивился, какой отец будет против столь выгодного союза с таким человеком, как он… только глупец.

– Раз уж разговор в таком направлении, то почему молчишь ты, Гирлам? – вдруг обратился Сахэн, а остальные непонимающе смотрели. – Ты ведь тоже высказывался против общения дочери с чужеземцем, особенно ставшее довольно близким в последний раз на празднике… Все видели, как она брала его за руку… – рассказывал с ноткой упрёка.

Молодого успокоил Каятил, дабы тот не говорил лишнего и не высказывался грубо о гостях.

– Да, они гости, но факт того, что они чужеземцы остается, и я не считаю данное слово оскорбительным! – отстаивал позицию Сахэн.

– Он прав! – заступился Фанрим, уверенно заявив. – Они гости, но чужие нам, а Даву и я видел, держащую руку того парня. Она веселилась и танцевала близко к нему! – утверждал, не сильно жестикулируя одной рукой.

Та не понравилась дорожка, на которую зашел беседа, помощник взволнованно поглядывал на главного, бдя за реакцией, ведь гости так или иначе его. Сэмти пока молчал и, как обычно, сначала выслушивал имеющих право на своё мнение, но внутри ощущал беспокойство, что речь зайдет об Иви. Гирлам в замешательстве, отец знал свою открытую и эмоциональную дочь, она со многими ведет себя так, как чувствует, не задумываясь о плохом и не имея каких-либо лишних посылов. Спустя мгновение Сахэн произнёс:

– Получается, вы против моих дальнейших ухаживаний за Патанит… моих подарков ей, ведь я терпелив, а знакомы мы давно. Даже наши гости уже получили дорогие подарки… – построив предложение специально без уточнений и оставив его незаконченным, он дал молчаливый, но явный намёк.

Осмеливаясь припомнить о золотой шкатулке, Сахэн тем самым бросил нотку упрёка и не разделения поступка, слова также показались тонким намеком на сравнение намерений и мотивов между его ситуацией и ситуацией с чужеземкой. Все догадались, о чем речь, Каятил вздохнул, опасаясь неверного поведения друга. Гирлам медленно закрутил головой.

– Сахэн, подарки гостям это не наше дело, они преподносятся тем, кому хочется подарить, ведь так? – произнёс Крунтап сдержанно, но со своим деловитым видом.

– Но он прав в недоверии чужим! – с твердой речью и клокочущими эмоциями подтвердил Фанрим. – Мы их совсем не знаем, и Сэмти с Та очень рисковали, поехав на встречу тем опасным людям! У них оружие и явно недобрые посылы, веди они вырубают наш лес и истребляют наших животных! – продолжил вещать и жестикулировать рукой.

– Мы говорили о подарках гостям, а не об остальных, приехавших в наши края, – вмешался с напоминанием Каятил.

Фанрим обратился к главному более спокойно и воздержанно.

– Сэмти, мы считаем, что нужно быть осторожными с гостями и, привечая их у нас, не забывать об их изначальном происхождении. Они не из наших… – поведал обеспокоенно.

По большому счету Крунтап согласен и кивнул, поддержали Сахэн и Ранкао.

– Фанрим и Сахэн, так сказать, позволили себе высказать мысли, мы все лишь переживаем за наших людей и их безопасность, – уточнил отец Рийян, пытаясь сгладить напряженный разговор.

– Парень, который не умеет держать в руках палку, – для нас не опасен, как и девушка. Опасен лишь их язык, которым они могут навести на нас своих, – добавил Гирлам. – На вид они милые и добрые, а что скрывается дальше мы пока не уверены.

Вступил главный.

– Ты верно подметил, – произнёс умеренным тоном он, показывая ладонью на мужчину. – Ключевая фраза – мы не уверены. Опасаться можно и иногда даже нужно совместно с высказыванием мнения, но… (пауза и взгляд на Сахэна) не брать на себя лишнего надуманного величия…

Чётко высказав позицию по отношению к поведению Сахэна и остальных советников, берущих на себя право упрекать главного в его решениях, он осадил их и дал понять, что надо успокоить свой пыл. Присутствующие замолчали, Гирлам согласился, а Сахэн и Фанрим мысленно негодовали. Ранкао тоже был накручен мужчинами уже до разговора и теперь не особо разделял воззрение главного к чужакам, но не смел высказываться и, как часто бывает, просто отмалчивался и слушал, мотая на ус.

– Данный разговор окончен, из всего множества сказанного сутью остаются мои слова по поводу Патанит, – добавил в конце Сэмти, не меняя довольно невозмутимого выражения лица.

Обычно главный разговаривал и вел себя уравновешенно, не используя в обыденной жизни пыл или суровость, а крик и подобие нервозности ему вообще были чужды. Подход и манера поведения – философские, но при этом уверенные и повелевающие. Крунтап кивнул и посмотрел на Сахэна. Затем главный сказал:

– В моё отсутствие за старшего будет Гирлам.

Некоторые снова тихо вознегодовали. Сахэн надеялся, на сей раз Сэмти даст ему возможность показать себя и свои достоинства в ответственном назначении, однако после встречи главный изменил решение, оставив его лишь заменять себя на уроках самообороны. Не оспаривая, мужчины разошлись, но, оставшись наедине с Фанримом и Ранкао по пути на одной из троп, Сахэн всё же высказался.

– Гирлам слишком мягок для решения многих серьезных вопросов!

– Это верно! – поддержал Фанрим.

– Он даже не может повлиять на свою дочь, что говорить об остальных, – дополнил Сахэн.

– Его любят люди и старейшины, он бесконфликтен и мудр, – напомнил Ранкао. – А ты порой не сдержан, сегодня сказал лишнего, думаю, стоит извиниться перед Сэмти… – предложил он.

Но Сахэн так не считал, ведь он единственный озвучил правду, о которой все и так знали, только не смели высказать вслух при главном.

По прошествии дней Иви начала очень скучать по изумляющему мужчине, снова смотрела долгими часами в окно и невольно ждала птичку или доставала спрятанную шкатулку и любовалась серьгами. При каждом воспоминании о нём охватывало невероятное возбуждение, спирало дыхание и бежали мурашки. Девушка всеми силами пыталась себя отговорить, забыть, попробовать начать новую реальную жизнь, как все вокруг. Ей нужно вернуться в своё окружение и следовать положениям в данном обществе. Иви манили чувства к Сэмти столь сильно, что пугали и страшили её, а после пережитого позора и унижения с мистером Лангом она боялась вновь потеряться с разбитым сердцем, ведь понимала, оступившись еще раз, оно не выдержит удара и просто разорвётся, а если еще кто-то догадается о связи с местным, то вовсе заклюют, загонят в угол и затопчут. Иви не имела больше права на ошибку, повторения прошлого.

Девушка как-то проходила мимо комнаты брата и заглянула от любопытства. Он, как обычно, крутился возле мольберта, сестра вошла и увидела рисунок символа воды, но не такой, как был на лбу, а с добавлением фантазии художника. Там была изображена капля, перевернутая вниз, как и было, над и под ней большие мужские кисти рук, ладони выгнуты дугой, словно держат ее между. Внизу характерные волновые линии жизней, а вот внутри капли, вместо кривой вертикальной, сидит девушка со стеклянным сосудом, напоминающая Иви. Длинный волос колышется, на ней блуза и юбка, схожие с теми, надетыми на праздник, руки держат сосуд внизу, глаза закрыты. Рассмотрев со смятением, сестра иронично поинтересовалась:

– Что это означает, уважаемый художник?

Лео поправил очки и, отвлекаясь от перебирания листов на столе, ответил:

– О, это же символ…

Иви не устроил столь короткая речь.

– Я вижу, а как объяснить меня и руки?

– Так это ведь и есть смысл символа, ты разве не знаешь его пояснение?

Сестра отрицательно покрутила головой.

– Дава поделилась: перевёрнутая капля, потому что Сэмти взывает к дождю находясь на земле; дуговые линии над и под каплей это его ладони, держащие воду, именно так он и делал, переливая ее. Волнистые внизу ты уже знаешь, а та вертикальная изогнутая внутри олицетворяла различные отражения в воде, которыми может быть что угодно, будь то небо или деревья, или человек…

– Или я… – вмешалась удивленно Иви.

– Ну да, я представил там в ладонях Сэмти отражающуюся именно тебя, – поделился с улыбкой.

– Однако, у вас фантазия, художник… – произнесла девушка шутливо, но якобы негодуя.

На самом деле она вновь ощутила дрожь при одной только мысли о мужчине и его руках, в которых желала бы оказаться. К слову, брат также поделился о новых местных терминах, которые пелись в песне на празднике. Одно из них ра̀нимо, что значит дождь, вантомо̀ – вода, ва̀ра – приходить, идти, пойти, а ита̀мо – просить, прошу.

– Сестренка, новые занятия с палкой уже проходят… – намекнул Лео. – Ита̀мо ва̀ра, – пробормотал он, пытаясь использовать местные слова, хоть и не имел понятия о грамматике.

Иви вздохнула, не зная, как ответить. Она многим делилась с братом, но вот признаться о чувствах и метаниях не готова. Перед сном она вдруг обратила внимание на кровать и обнаружила немного сдвинутый матрас, прихвативший кусочек нижней левой шторы с балдахина, чего не замечалось ранее. Это показалось странным, так как тяжёлая вещь не могла сама по себе поменять положение… Девушка залезла на край кровати и заглянула на верхушку навеса, проверив, на месте ли спрятанное там у одной из плашек подкинутое колье. Благо вещь была на месте.

Узнав о беседе пары в конюшне, София и подозревать не могла об их столь близких отношениях с дикарями. Она вынашивала план раскрытия секрета, но так, чтобы во вред и Белинде. Гидеон рассказал мистеру Кингу и Люси историю с лекарем, мужчина яро настраивал против местных и их вожака, уверяя в его опасности, грозящей всем. С приближением дня рождения Виланда Белинда усердно репетировала своё выступление, Люси высказала мнение о добавлении Иви с игрой на арфе, соединив таким образом исполнение. Но идея сулила гораздо больше сложностей для плохо играющей Белинды, ведь теперь ей придется комбинировать с еще одним инструментом. Виланд первое время испытывал чувство вины за измену, но позже снова окутали пошлые мысли, фантазируя как о местной дикарке, так и о Мэри. Тем более служанка часто попадалась на глаза и словно закидывала некие намеки или даже флиртовала в отсутствие свидетелей. А вот Гидеон, напротив, пытался забыть о проведенном времени с сумасшедшей и старой Сусанной. Мужчина не поверил лекарю о помощи змеи при ожоге, но, каждый раз смотря на себя в зеркало и видя уродливую красноту с шелушащейся кожей, начинал менять мнение. Одним вечером он проходил мимо веранды и, заглянув туда, увидел сидящую Иви. Рядом наклонился Энтони и о чем-то тихо говорил.