Текст книги "Красавец для чудовища"

Узы

Инга приходила в себя медленно, болезненно принимая боль: острое першение, невозможность глотать, удушье, тяжесть в грудной клетке, разрывающие черепную коробку спазмы в висках. Теплые руки осматривали ее, укол, словно ватное одеяло лекарство притупило все ощущения.

– Пить, – она не узнала свой голос.

– А вот, вот, присядь только, красавица, – пожилая фельдшер скорой и медсестра суетились рядом.

Инга сделала небольшой глоток, больше не позволила боль в горле. Пришлось порывисто сесть. Медик постучала по спине, пробормотала:

– Ну-ну, не скачи только, красавица. Сейчас в больничку съездим, и будешь скакать сколько тебе влезет.

– Как Ольга? – прохрипела Инга.

– А с ней следователь разбирается. Твой-то герой, – подмигнула. – В последний момент успел, ты уж без сознания была. Бабу эту звезданул табуретом и тебя откачивать.

Перед глазами всплыл идеальный профиль, теплые руки, легкие, заботливые. Швецов.

– Мы поссорились, – зачем-то объяснила фельдшеру: женщина упаковывала медикаменты в оранжевый саквояж с белым крестом на боку. Каждое слово давалось через боль и – Он уехал.

– Ну, вернулся, значит, – женщина покосилась на молодую женщину, добавила строго: – Если б не вернулся, упаковывали бы твое тело в черный пластиковый мешок, поняла?

Инга шумно выдохнула, осторожно, небольшими порциями. Заглянула под разорванную блузку – под ребрами синел жуткий кровоподтек. Пальцы опухли и слушались с трудом, Инга попробовала встать.

В спальню заглянул Швецов: растрепанный, с исцарапанной явно женскими ногтями физиономией. Улыбнулся:

– О, очухалась уже? Тебя следователь очень хочет.

– Ольгу задержали?

– Задержали-задержали, – Василий отошел в сторону, пропуская следователя: высоченного тощего блондина с длинным, похожий на птичий клюв, носом.

– Инга Павловна, рад, что вам уже лучше, – неожиданно пробасил. Представился: – Иванов Дмитрий Федорович.

– Ей в больницу надо, – предупредила врач, угрожающе выставив вверх указательный палец: – Пять минут, пока санитар поднимается.

Следователь заставил вспомнить весь сегодняшний вечер, включая обнаружение документов в собственном кабинете и признание уборщицы. Инга смотрела на Швецова, предпочитая рассказывать ему, а не этому чужому мужчине с любопытным носом.

– Ирина и Ольга связаны. Славка, которому я якобы испортила жизнь и разбила семью, и Стас – это одно и то же лицо. Ирина – родственница Ольгиному мужу, у них одинаковая фамилия, – Василий присвистнул. – Ирина что-то подсунула мне в последний день перед декретом, я поэтому отравилась. Они надеялись, что я попаду в больницу и сделать с фирмой будет ничего нельзя. И документы Ирина спрятала. И вирус подселила. Не знаю, кто его создал.

Швецов покосился на следователя. Тот откашлялся, привлекая к себе внимание:

– Вот это как раз ясно. Ольга Звягинцева пока сидела с ребенком освоила новую профессию, несколько курсов он лайн программирования. В ее квартире мы обнаружили методички по созданию таких программ. Компьютер изъят, нам еще предстоит выяснить, как именно Звягинцева сработала. Возможно, у нее есть соучастники-хакеры. А также степень участия Ирины Борисовой в сегодняшнем происшествии.

– Она в положении, – Инга почувствовала себя такой усталой, такой старой и никому не нужной. Отвернулась, уставилась в окно: по стеклу скатывались серые слезы. – Ей нельзя волноваться.

Уже садясь в машину скорой помощи, она, наконец, увидела Ольгу: потрепанная и растерянная, она сразу преобразилась, увидев соседку:

– Думаешь, от меня избавилась, теперь тебе Стас достанется? Я тебя из-под земли достану, если ты к нему подойдешь, поняла? – верещала она, вырываясь от оперативников.

– Сумасшедшая, – прошептала Инга, прохрипела через проезд: – Дался мне твой кобелина!

Инга покачала головой, облокотилась на руку Швецова, притянул к себе и прошептала в ухо:

– На счет этой истории с химчисткой, – она заметила, как вытянулось его лицо, торопливо дополнила: – Я не подумала, что это будет так звучать. Прости меня.

Ее уже усаживали в машину скорой помощи, фельдшер торопился, отгораживал Василия от машины.

Швецов странно смотрел на Ингу, будто прощался. Она поднесла руку к уху, изображая звонок, постаралась улыбнуться.

Он сунул руки в карманы брюк и опустил глаза.

Эпилог

Сто лет не было таких солнечных дней как утро этого понедельника.

Швецов замер, присел на капот серебристой иномарки, подставил лицо солнцу. Мысли, словно кости на деревянных счетах, гулко перебрасывались с одной стороны на другую, не находя ни опоры, ни препятствий.

На душе было пусто. Словно выгорело все. Дымное пепелище осталось, и все.

С утра заехал в «Jus Olympic», забрал документы: кадровик еще не оформила его, растерялась.

– Не переживайте. Пусть все останется, как есть, – улыбнулся ей, забирая трудовую книжку. Прошел в приемную – Инга уже уехала в налоговую, тонкий шлейф ее духов, будоражил воспоминания, тлел в груди. Швецов забрал свои личные вещи и, не дожидаясь ее возвращения, уехал.

Припарковал машину на набережной, немного постоял подставив лицо солнцу, неторопливо подошел к парапету. В темной глади Москвы-реки невесело толпились облака, на гребнях волн уже скопился тополиный пух, покачивался тяжело и лениво. Вдалеке, из летнего кафе, лилась музыка, за спиной шуршали колеса проезжающих автомобилей. Всем все равно.

* * *

Инга выскочила из здания налоговой, чувствуя себя студенткой, нежданно получившей зачет «автоматом». Пузанков расплывался в комплиментах, наслышанный о субботнем происшествии, сетовал на нездоровый Ингин вид – это он еще синяк на гортани не видел, который молодая женщина прикрыла тонким шарфом, – готов был и сроки предоставления документов передвинуть:

– Ну, это уж дудки! – прохрипела Инга и сунула ему под нос десять листов реестра передаваемых документов и тяжело бросила на стол подшитые папки. – Наслаждайтесь! Получи́те, что называется, и распишитесь. И не забудьте разблокировать счета.

Наскоро оформив пропуск, выскочила на крыльцо.

День еще не разгорелся, только начиная растапливать и смешивать в горячем котле ароматы смолистой липы и сирени. Первый тополиный пух щекотал кожу, ложился прозрачным снегом на траву, лип к ногам.

Инга села в машину, достала из сумочки сотовый. Задумчиво погладила большим пальцем черное стекло. Набрала номер – долгое молчание, сигнал сработавшего автомата переадресации и голос Танечки с ресепшен.

– Добрый день, офис компании «Jus Olympic», чем я могу вам помочь?

– Добрый день, Татьяна, это Инга Павловна. Не могу дозвониться до приемной, Василий Андреевич не на месте?

Короткая пауза, замешательство:

– А он сегодня утром приходил, оставил заявление.

– Какое заявление? – не поняла Инга.

– Об уходе. Ну, собственно, его не успели оформить. Поэтому просто забрал документы.

У Инги опустились плечи. Улыбку словно стерли с лица. Перед глазами встала его фигура в окне отъезжающей машины скорой помощи, неопределенный взгляд в сторону, в ответ на ее намек созвониться потом.

Она так и не позвонила ему ни в субботу, ни в воскресенье, когда сбежала из больницы под расписку. Планировала, как увидит в офисе утром, перед поездкой в налоговую. Напялила вишневый комплект. Тот самый. Для особого случая и особого настроения. Но забежала за документами еще до начала рабочего дня, место Швецова пустовало.

А сейчас так же пусто стало в душе.

Инга завела автомобиль, неторопливо выехала с парковки, мысленно прокручивая их недавний разговор. Но ведь он же вернулся, значит, готов был что-то обсуждать. Отчего же ушел сейчас, когда он ей больше всего нужен?!

Инга резко затормозила, едва не пропустив запрещающий сигнал светофора. Автомобиль сзади нервно загудел, водитель красноречиво покрутил у виска.

«Все верно, – кивнула ему. – Я идиотка».

По щекам текли слезы, автомобили сигналили и объезжали ее по соседней полосе. А она, спрятав лицо в ладонях, ревела в голос.

В окно постучали. Инга покачала головой, замахала руками.

– Старший лейтенант Скворцов. С вами все в порядке?

Инга покачала головой:

– Что делать, если очень сильно обидел человека? И он больше не хочет быть рядом с тобой?

Гаишник пожал плечами, виновато оглянулся на напарника:

– Извиняться. Вы, гражданка, автомобиль припаркуйте в карман. А не то поставим на штрафстоянку, – предупредил он.

Инга кивнула.

* * *

Она остановилась во дворе пыльной девятиэтажки недалеко от площади трех вокзалов. Сырой подъезд в строительных лесах, запах краски. Третий этаж. Черный пупырышек звонка. Инга постояла за дверью и решительно надавила на него.

Минутная пауза, Инга хотела позвонить повторно, когда дверь распахнулась, выпустив на лестничную клетку сквозняк. На нее смотрела худенькая молодая девушка, лет двадцати на вид. Потрепанные по последней моде джинсы, вытянутая футболка. Девушка была в инвалидной коляске.

Инга растерялась, уставившись на незнакомку.

– Вам кого? – голос очень тихий, как шелест сухой листвы.

– Мне Татьяна Васильевна Надеждина нужна, она здесь проживает? – Инга с сомнением сверилась с адресом.

Девушка кивнула:

– Здесь, только ее нет, она на работе.

Инга нахмурилась, припоминая график, вроде у уборщицы сегодня выходной.

– А вы кто? – девушка с интересом разглядывала Ингу, неторопливо, будто перебирая драгоценности в бабушкиной шкатулке.

– Я работы.

– С какой из? Мама на трех работах. Понедельник, среда и пятница убирается в торговом центре здесь неподалеку, вторник и четверг по дежурству в клининговой компании, если есть заявки. В выходные в бизнес центре.

– Вот оттуда. Я могу зайти?

Девушка пожала плечами, отъехала в сторону, пропуская внутрь.

– На кухню проходите.

Инга кивнула. Сбросила туфли и прошла по коридору в крохотную, как и все в этих домах, кухоньку, в которой едва поместился стол, два табурета. Вдоль стены замер давно вышедший из моды гарнитур. Вместо подоконника оборудован стол, на котором от стены до стены – широкоформатный монитор, черная клавиатура, графический планшет. С экрана на Ингу смотрела жар-птица с тонким девчоночьим лицом и живым удивленным взглядом. Над верхней губой – трогательный пушок, рыжие волосы сливаются с огнем перьев. В тонких пальцах – ярко-голубой кристалл.

Девушка подъехала к столу:

– Чаю хотите?

Инга отказалась.

– Может быть, оно и к лучшему, что вашей мамы нет. Наверно, мне даже с вами удобнее поговорить будет, – Инга старательно подбирала слова. – Понимаете, ваша мама оказала мне большую услугу, очень. Я хотела бы отблагодарить.

Девушка невесело усмехнулась:

– А так это вы та начальница, которую мама с любовником застукала в субботу? Мама извелась, решила, что вы ее теперь уволите, – в серых глазах девушки мелькнул грустный интерес. Инге отчего-то стало не по себе. Вроде бы девчонка молоденькая, в взгляд как у старухи, сухой и обреченный. – Ничего не надо. Мама не возьмет. У нас все есть.

Девушка посмотрела коротко, но Инге стало совершенно ясно, что разговор окончен.

– Простите, а кто это рисует?

– Я. Вот, нашла себе применение, – девушка впервые улыбнулась, в глазах заискрился интерес.

Инга просветлела:

– А сделаете мне дизайн для сайта? Он у нас такой… знаете, официальный, как у всех, пафосный. А я хочу, чтобы как птица счастья и удачи… Как вот это чудо на вашем мониторе.

Девушка прищурилась.

– Вас как зовут?

– Инга.

– А я Светлана. Позвоните мне на следующей неделе. Но имейте ввиду, я возьму дорого.

– Имейте ввиду, Светлана, вы отработаете каждую копейку, которую в вам заплачу. Недаром меня зовут стервой. И подумайте о таком логотипе, который можно было бы визуализировать в три-дэ. Кажется, я созрела на ребрендинг.

* * *

Панельная пятиэтажка в спальном районе, крохотный, убитый двор с выщербленным асфальтом и покосившимися ограждениями – Инга и не подозревала, что в Москве еще такие встречаются. На парковке в торце дома замерла знакомая серебристая иномарка.

Инга нерешительно потопталась у домофона. Повезло – из подъезда выскочил паренек с щенком лабрадора на поводке. Белобрысый пес торопливо ткнул Ингу носом, шлепнул хвостом по лодыжке и умчался в сторону пустыря:

– Извините! – крикнул раскрасневшийся паренек.

Инга придержала дверь, вошла внутрь. Сердце колотилось так, словно сейчас выпрыгнет из груди. Она поднялась на четвертый этаж, застыла на лестничной клетке, как школьница. Она в восьмом классе очень влюбилась в мальчика из десятого класса. Кажется, его звали Роман. Певец, гитарист и звезда школы. И, вот как сейчас, она топталась под его дверью, не решаясь позвонить. Пулей убегала пролетом выше, если слышала шаги за дверью. А потом увидела его с дылдой из девятого класса, проревела всю ночь. Сейчас она тоже боялась позвонить и увидеть, что ей откроет какая-нибудь дылда. Терлась у перил и тяжело дышала.

Подходила к двери, долго маялась под ней, дотрагивалась до черного пупырышка звонка и тут же с чувством одергивала указательный палец и закусывала нижнюю губу.

«Один, два, три, четыре», – привычно считала про себя.

Дверь внезапно распахнулась, выпустив на лестничную клетку солнечный луч и Швецова. Инга судорожно сглотнула и прижала руку к горлу.

Василий: в широких домашних шортах, без рубашки, волосы убраны в хвост на макушке, тонкий греческий профиль, карие с золотистым блеском глаза, аккуратная бородка в стиле испанских конкистадоров, – такой знакомый и чужой одновременно – облокотился о косяк, прищурился. На непривычно спокойном, почти суровом лице – ожидание.

– Привет, – первой прошептала Инга.

– Привет, – отозвался тихо. В глазах – будто искра от огнива, полыхнула и тут же погасла. – Тут будешь стоять или зайдешь?

Она шагнула к нему, проскользнула внутрь. Здесь также пахло остро бергамотом и иланг-илагом. Инга нервно сглотнула: решительно не понимала, с чего начать разговор. И главное – нужен ли этот разговор ему. Больше всего на свете сейчас она боялась снова стать той восьмиклассницей на лестничной площадке, ревущей от одиночества и досады.

Не оборачиваясь, Швецов прошел в кухню: Инга слышала, как зазвенели чашки и полилась вода.

Прокралась за ним. Прислонилась к стене.

– Мы так и не договорили, – прошептала, исследуя его гладкую спину. Вот сейчас – дотронуться, провести указательным пальцем по рельефу плеча, коснуться губами кожи между лопатками, вдохнуть его аромат.

– Потому что ты опять начнешь говорить про свои деньги, а эта тема меня задолбала, – спокойно, будто передавал за проезд в маршрутке, отозвался Василий. – Кофе будешь?

Инга прикрыла глаза:

– Знаешь, я оказалась не готова к тому, что довериться не могу никому, кроме тебя. Во всем моем окружении ты стал единственным человеком, которому я хочу довериться. Но я все испортила. Хотела сохранить дистанцию, не пускать в свой мир.

– Тебе это удалось.

– Простишь ли ты меня?

Он прислонился плечом к стене справа от нее, посмотрел в упор.

– Зачем?

Вопрос застал ее врасплох. Он внимательно изучал ее, наблюдал, как она по-рыбьи беспомощно открыла рот и закрыла его снова, и ждал.

– Зачем я тебе понадобился? – он скрестил руки на груди. – Знаешь, в тот день, когда тебя увидел первый раз, я увидел ослепительную женщину. Которой хотелось восхищаться и служить. Приносить тапочки. Но я не готов быть твоей половой тряпкой, понимаешь?

Инга в растерянности опустила глаза, не зная, что еще можно сказать. В горле начало першить, в уголках глаз стало предательски влажно. Она шмыгнула носом, оттолкнулась от стены, собираясь уйти.

Он перехватил ее за руку, привлек к себе так, чтобы она оказалась перед ним, чтобы ее распахнутые, в слезной пелене глаза, оказались рядом.

– Но я не готов позволить тебе уйти, – его рука поднялась от запястья к локтю, задержалась на предплечье, скользнула под волосы. – Давай попробуем с начала?

– Давай, – выпустила вместе со всеми тревогами.

Он наклонился, прошептал, невесомо касаясь ее губ:

– Меня зовут Василий Швецов. И я ни за что на свете не буду с тобой работать.

– Точно?

– Точно, – теперь она знала, что такое «безапелляционно».

– Хорошо, можно ли, пока мы на пороге знакомства, ответить на вопрос, который мучает меня уже почти неделю?

Он усмехнулся уголками глаз:

– Ну, валяй, – протянул, уже медленно целуя уголок ее рта, из-за чего у Инги подкосились ноги, а в животе стало горячо и колко.

– Ты делаешь шугаринг?

Поцелуй окаменел на ее шее, лицо Швецова вытянулось.

– Вот щас не понял.

Инга шумно посопела, провела кончиком пальца по гладкой груди:

– Ну здесь чаще всего волосы у мужчин, а у тебя… лысо.

Он прикрыл глаза, втягивая аромат незнакомых, но таких невозможно родных и манящих духов, потерся носом о ее лоб. А в следующее мгновение подхватил на руки:

– Это генетика. После сорока вырастут, – пробормотал, уже толкая дверь в спальню.