Текст книги "Правдивая история Деда Мороза"

Пятьдесят лет подряд

Из истории

Самое главное, что случилось за эти 50 лет, – страна под названием СССР перестала существовать. В 1991 году она распалась на 15 независимых государств. Теперь в России и других «осколках» Советского Союза руководить стали не царь и не Коммунистическая партия, а президенты – в каждой стране свой.

Ну а больше ничего рассказывать не будем. Если хотите узнать, как прошла вторая половина XX века и начало века XXI, поспрашивайте у родителей. Они всё это видели своими глазами. А кое-что вы и сами видели. Да и сейчас видите.

Так что давайте уже на историю не отвлекаться, а читать дальше.

Следующая пара десятков лет пролетела для Деда Мороза и Снегурочки быстро. Хотя количество писем, телеграмм, открыток, посылок, записок перевалило за сотни тысяч.

Каждый год Дед Мороз думал, что справиться с таким количеством заказов невозможно, и каждый год поражался, когда Главный Птёрк приносил ему отчёт – бумажку, на которой нарисованы все-все принесённые звёздочки.

– У нас, птёрков, знаешь какой учёт! Ни одна звёздочка мимо не пролетит! Это была пятьдесят тысяч триста сорок шестая, нет, седьмая, и ещё две потом… Так, вы не толпитесь, по очереди выпускайте, я не успеваю считать! Триста сорок девять! Десять! Тьфу… Триста сорок десять… Так, вы двое, вы уже выпустили? Значит, триста пятьдесят две…

При этом на бумажке вместо циферок Главный Птёрк хвостом рисовал всякие рожицы, фигурки и прочие загогулины.

В новогоднюю ночь Морозовым приходилось плотно занавешивать окна, потому что звёзды сыпались на них без перерыва.

В семидесятых годах у Морозовых появилась дача за городом, и стало проще. На Новый год они съезжали туда вместе со всей оравой птёрков и охлей и никого не смущали бесконечным фейерверком.

А вскоре у Морозовых появилась новая традиция.

Однажды перед Новым годом Морозов читал записки и наткнулся на такое письмо:

«Дорогой Дедушка Мороз!

Я знаю, ты живёшь далеко от меня, но я тебя очень сильно люблю и жду в гости!

Приезжай, пожалуйста, а то Маринка говорит, что тебя нет. А ты приедешь, и все увидят, что ты есть и ты живой!

Мама сказала, что напечёт тебе пирожков. Ты какие любишь, с капустой или с картошкой?

И Снегурочку с собой возьми, она такая красивая!

Люба Емельянова».

Сергей Иванович задумался, долго мял в руках записку.

– Ну и что мне делать? – спросил он наконец у Маши и птёрка. – Желание выполнять нужно. Откуда записка-то?

– Из Киева.

– Ну и что, придётся в Киев лететь?

– А почему бы и не слетать? – Птёрк потянулся. – Хороший город.

– А Ленинград?

– А что с ним случится? Вы езжайте прогуляйтесь. Записочки мы тебе и в Киев принесём, а вы там по утренникам походите. По Крещатику прогуляйтесь, желания повыполняйте. Тебя же все дети любят, не только ленинградские!

Тяжело было решиться покинуть родной город, но, решившись, Дед Мороз со Снегурочкой ни разу об этом не пожалели.

В Киеве их ждала потрясающая встреча – сотни детей, новые люди, куча желаний…

И начиная с этого года Морозовы теперь перед Новым годом обязательно устраивали себе командировку, а то и несколько. Делалось это так: Главный Птёрк выуживал из огромной горы писем одно, читал адрес, и Морозовы отправлялись в гости.

Где они только не побывали! Минск, Москва, Иркутск, Ужгород, Саратов, Рига, Душанбе, десятки маленьких городков, которые они просто проезжали по дороге. Вокзалы, аэропорты, поезда, самолёты – в любом месте огромной страны мог оказаться настоящий Дед Мороз.

Вообще с Новым годом всё обстояло просто отлично, но с бытом было сложнее. Пятьдесят недель в году Морозовы были обычными людьми. И всё бы ничего, но они не старились. И если Маша приходила устраиваться на работу тридцатипятилетней женщиной, то через двадцать лет все её сослуживицы начинали, мягко говоря, недоумевать.

С соседями тоже возникали сложности. После войны в их любимом доме по улице Чайковского не осталось практически никого, кто помнил довоенное время. Кто погиб, кто переехал, кто не вернулся из эвакуации. Единственная бабушка, которая осталась с тех времён, жила в соседней квартире. Она периодически пыталась рассказывать своим внукам, что, мол, вот тётя Маша – она моя ровесница, мы с ней, помню, в молодости вместе на рынок бегали… Но поскольку бабушке было уже хорошо под 90, её слова никто не воспринимал всерьёз.

Связь с родственниками Морозовы не поддерживали с войны – водить за нос близких людей было бы тяжело да и неприятно. Сергей Иванович и Маша понемногу смирились с потерей родственных связей, да и родственники, судя по всему, считали, что Морозовы погибли в блокадные годы.

Но однажды в субботу, когда Маша вышла в магазин, в дверь позвонили. Сергей Иванович открыл и увидел мужчину лет сорока пяти с неуловимо знакомой внешностью.

Увидев Морозова, мужчина отчего-то крайне удивился и спросил:

– Сергей Иванович?! Дядя Серёжа?!

Вообще-то Сергей Иванович никогда не врал, Деду Морозу это не к лицу, но тут вдруг занервничал и зачем-то сказал:

– Нет. Козлов Пётр Максимович.

Мужчина похлопал глазами и пробормотал:

– Ой, конечно… Просто вы очень похожи.

Гость по-детски шмыгнул носом, и тут Морозов сообразил, откуда ему знакома внешность этого человека: перед ним стоял внучатый племянник Андрюша! Тот самый, которому он в далёком 1935 году рассказывал про рождественскую ёлку.

– Извините… – сказал повзрослевший Андрюша. – Тут до вас семья жила. Морозовы. Они в блокаду погибли… или не погибли, но пропали. Может, какие-нибудь документы остались? Или они адрес оставили? Или вы знаете… – тут он запнулся, – где они похоронены?

Сергею Ивановичу страшно захотелось обнять племянника, рассказать ему всё, но… Слишком фантастически прозвучала бы эта история.

Поэтому Морозов сказал:

– Извините, ничем помочь не могу. Мы тут недавно живём. А до нас какая-то пожилая дама жила.

– Её не Мария звали? – в глазах Андрюши загорелась надежда.

– Нет, Елизавета, – второй раз в жизни соврал Сергей Иванович.

– Простите, – поник гость. – Просто… Очень вы на него похожи. А можно я войду?

«Конечно!» – чуть было не ответил Сергей Иванович, но спохватился. А если Маша вернётся? Опять врать, что просто похожа?

Поэтому Морозов смутился, но соврал в третий раз:

– Извините… я сейчас сам уходить собирался…

– Да? Жаль… – Андрюша ещё раз по-детски шмыгнул носом и достал из кармана записную книжку. – А можно я свой адрес и телефон оставлю? Вдруг они объявятся.

Андрюша писал крупным, почти детским почерком и говорил, словно оправдываясь:

– Дядя Серёжа… Сергей Иванович – он… Он очень много значит для меня… И я очень бы хотел сына с ним познакомить… Передайте им, если найдутся, ладно?

Морозов принял записку и в ответ смог только кивнуть.

Вечером этого дня Морозовы долго сидели на кухне и листали семейный альбом. Вся квартира пропахла валерьянкой – Маша, услышав о визите внучатого племянника, очень разнервничалась, даже расплакалась, пришлось её отпаивать успокаивающим.

– Это мы трамвай пускали, помнишь? – Сергей Иванович погладил старую, дореволюционную ещё фотографию.

– А это наш тогдашний дом, – вздохнула Маша. – Я недавно проходила мимо него, он совсем не изменился.

– А это Света с семьёй! – Морозов ткнул пальцем в семейство, которое застыло в торжественной позе. – Смотри, Ванечка… Гимназист. Интересно, где он, хоть бы знать, в какой стране живёт… А Наташка какая смешная! А теперь у неё сын взрослый… Даже не взрослый – пожилой, считай. По виду мы с ним одногодки.

На глазах у Маши опять выступили слёзы.

– Машенька, – Сергей Иванович погладил жену по руке, – я тоже очень хочу их повидать, поговорить, правнуков понянчить…

– Уже, наверное, праправнуков…

– Тем более. Но представь, что они подумают, если мы к ним заявимся?

Маша только головой покачала. Понятно, что ничего путного из этого не получится. Морозовым за восемьдесят, а выглядят они на сорок, не больше.

– Только родственников перепугаем, – согласилась Маша.

– Одного я уже перепугал сегодня. Смотрел на меня, как будто привидение увидел.

– Знаешь что, – решительно сказала Маша, – надо отсюда переезжать. Вдруг ещё кто-нибудь из родных захочет нас разыскать. Да и соседи в конце концов начнут беспокоиться, чего это мы не стареем.

– Надо, – Сергей Иванович поцеловал жену в мокрые от слёз глаза, – ты у меня умница.

– Только у меня просьба, – Маша жалобно посмотрела на мужа, – можем мы в наш старый дом переехать? Там нас вряд ли кто искать будет.

– Ну… если там кто-нибудь будет квартиру менять… если она нам подойдёт…

– Ты же у меня волшебник!

– Волшебник… – Сергей Иванович покосился на зелёные деревья за окном. – Только я на Новый год волшебник, а сейчас июль.

– Ну пожа-а-алуйста, – попросила Маша и часто-часто заморгала.

Морозов рассмеялся:

– Я попробую.

Неизвестно, то ли Сергей Иванович наколдовал или им просто повезло, но в старом доме действительно оказался подходящий вариант обмена. Переехали уже через месяц, так что к Новому году успели обосноваться на новом месте.

Морозов после войны продолжал работать в трамвайном депо. И хотя борода немного маскировала возраст, ему тоже пришлось оттуда уйти, чтоб не задавали лишних вопросов. Перешёл на завод, работал в конструкторском бюро. Скучал по любимой работе ужасно, но надеялся, что ещё вернётся, как только там сменится очередное поколение работников.

Маша работала в школе, всё ещё преподавала в начальных классах. И работа ей нравилась, и дети её любили. Единственная сложность – договориться об отпуске зимой. Не могла же она, в самом деле, прийти на урок Снегурочкой! Но с годами коллеги привыкли к этой странности, подменяли её по очереди.

Однажды Маша приходит с работы и смеётся:

– Серёж, представляешь, пришла сегодня комиссия из роно, начали меня учить урок проводить. Говорят, на правах старших… Да у меня педагогический стаж больше тридцати лет, и я им чуть об этом не сказала… А потом подумала, что надо бы как-нибудь свою трудовую книжку выкрасть из бухгалтерии. Да и паспорт, наверное, опять пора терять.

Если бы не беспорядок в советских учреждениях, Морозовым бы тяжело пришлось. Но поскольку бумаги и документы в этих самых учреждениях регулярно терялись, а у Морозова хватало обаяния и мудрости, чтобы убедить любую начальницу паспортного стола в чём угодно, то со временем это стало даже весело.

– Я не знаю, кто у вас это заполняет, – гремел Морозов, подавая заявление на новый паспорт в 1985 году, – вы посмотрите, что у меня здесь написано, дата рождения тысяча девятьсот двенадцатый год. Вы что, хотите сказать, что мне семьдесят три года?

Морозов мысленно смеялся, вспоминая, что в 1912 году он уже был вполне зрелым мужчиной. Начальница паспортного стола предположила, что по невнимательности 12 написали вместо 42. На том и порешили.

Так они и жили в новой квартире с новыми паспортами. Работу Маша тоже сменила, ушла во Дворец пионеров, вела сразу несколько кружков.

И если всё человечество активно готовилось к встрече нового века и нового тысячелетия, то Морозовы этой датой интересовались несильно. Они гораздо больше ждали 2012 года. В этом году пройдёт ещё 50 лет их волшебства. И скорее всего, нужно будет снова пойти в Косой переулок и снова заново стать Дедом Морозом и Снегурочкой.

Столетний юбилей. Перед Новым, 2012 годом

Из будущей истории

Эту часть книги мы писали за пять лет до 2012 года, но, как показал опыт, почти во всём угадали. Разве что некоторые словечки ушли в прошлое, уступив место другим словечкам.

– Спасибо, – говорила Маша в беленький телефончик, усеянный снежинками, – и вас также… Да, тренинги возобновятся только после десятого января… Извините, у меня каждый год рождественские каникулы… Мне очень жаль… До свидания.

– Маша! – донеслось из соседней комнаты. – Ну откуда такие олухи берутся!

Маша вздохнула и пошла разбираться. Она даже догадывалась, о ком идёт речь.

Муж недавно завёл собственный дневник в интернете и теперь всё свободное время посвящал ему.

Поначалу Сергей Иванович отнёсся к компьютеру как к обычному электроприбору. Изучил, разобрал-собрал несколько раз, посмотрел, что внутри, и быстро к нему остыл.

Морозов любил работать руками, а в последнее время его увлечением стали модели старых поездов. Мелкая кропотливая работа – он готов был заниматься этим целыми днями. Дома накопилось довольно много крошечных железнодорожных составов. Вот этому он посвящал всё свободное время. А компьютером пользовалась Маша.

Она и показала мужу в сети старые фотографии Питера, куда их выложили какие-то ребята, патриоты своего города. И всё! Морозова засосало во Всемирную паутину. Сначала он просто бродил по сети, читал, изредка отвечая на вопросы по истории города. Потом начал писать и выкладывать небольшие очерки. Через некоторое время ник Дед_Мороз стал самым уважаемым среди историков и почитателей Питера.

Однажды Сергей Иванович выложил где-то на форуме фотографии своих маленьких поездов, захотелось ему похвастаться. И начался фурор. Ему писали, его теребили, оказалось, что в сети полно коллекционеров; готовые модели распродались буквально за неделю, причём по таким ценам, что Сергей Иванович только диву давался.

Он немедленно уволился с работы и стал неплохо зарабатывать созданием эксклюзивных механических игрушек. Чаще всего поездов.

Морозов очень полюбил интернет. В нём он мог не прикидываться, в нём он описал всю историю своей жизни начиная от рождения в 1872 году. Его рассказами про Первую мировую и дореволюционный Питер зачитывались.

– Дед_Мороз, пеши исчо!!!

– Уважаемый Дед_Мороз, когда читаешь ваши рассказы, то кажется, что вы на самом деле там были…

Сергею Ивановичу было лестно и интересно, он радовался как ребёнок и «песал исчо».

Вторым интернет-проектом, который оказался даже живее блога, стал собственный сайт Деда Мороза.

Туда Морозов напихал уйму интересной информации: фотографии и рисунки старых ёлочных игрушек, рассказы о ёлках, костюмы, песни, стихи, а главное – любой ребёнок мог написать электронное письмо и заказать себе подарок.

Целая бригада птёрков перед Новым годом ежедневно распечатывала на принтере почту, а распечатки приносила Деду Морозу – выполнять желания. Охли к компьютеру не лезли, говорили, что они – девочки и ну их, эти железяки. Ещё лапка в принтере застрянет…

Так вот, в последнее время в блог Морозова начал наведываться какой-то самонадеянный тип под ником Великий Дракон, который обвинял Сергея Ивановича в некомпетентности. Например, он не верил, что сто лет назад по льду Невы ходил трамвай.

– Я ему уже фото послал! – Морозов, завидев жену, начал яростно тыкать пальцем в монитор. – А ты смотри, что он пишет!

«Опять монитор мыть придётся», – вздохнула про себя Маша и послушно принялась читать очередное сообщение недоброжелателя. Оно гласило:

«Бугага! Фтопку! В Шопе такой ужос фпятьминут клипаится! Фотошоп рулит!»

– Что за бред? При чём тут фотошоп?! – продолжал возмущаться Сергей Иванович. – И почему он рулит? Куда рулит? Чем рулит?

Маша недавно провела серию мастер-классов по сетевому этикету, поэтому терпеливо объяснила:

– «Рулит» – значит… очень хороший. Раз «рулит», значит, задает тон, лидирует.

– Ну вот, – пробурчал Морозов, – а для меня и «рулит» до сих пор неологизм. В моё время не рулили, а правили. Почему не говорят «фотошоп правит»?

– Потому что, – ещё терпеливее ответила Маша, – это не от русского «рулить», а от английского rules, что на сленге означает «доминировать».

– И всё-то ты знаешь! – с некоторой даже завистью вздохнул Сергей Иванович.

Маша рассмеялась и ответила:

– Ну, за сто лет жизни многое можно освоить!

Маша действительно знала и умела очень много. Огромный стаж работы в школе, потом ещё столько же во всяких кружках. Потом, когда менять работу стало просто не на что – её знал уже весь город, – занялась образованием. В разных коммерческих вузах выучилась на психолога и менеджера. В последнее время вела тренинги для детей и взрослых. Но в целом всё это складывалось в идеальную Снегурочку. Маша не просто знала детей, она их чувствовала. Она, как локатор, ловила детские настроения и точно знала, что нужно сделать, чтобы детский праздник пошёл так, как ей хотелось. Она на самом деле стала волшебницей, потому что угадывала детские желания часто даже раньше самих детей.

Сергей Иванович занёс руки над клавиатурой для грозного ответа, но Маша осторожно поцеловала его в затылок. Это, как всегда, помогло. Морозов остыл и набирать ответ передумал.

– Ну вот как бороться с этими идиотами?

– А никак. Смотри, за тебя уже борются.

Маша кивнула на экран. Действительно, там появилось два отзыва на сообщение Великого Дракона.

«Молодой человек! – писал пользователь AlexProff. – Ваш тон совершенно неуместен. Дед_Мороз – признанный авторитет в истории отечественного машиностроения…»

И так далее в том же духе.

Этот отзыв Сергея Ивановича немного успокоил. А уж когда начал читать следующий, то расплылся в улыбке.

«Морозов крут! Мне папа на аукционе купил паровозик который он сделал так супер!!!!!!! У него все детали настоящие, не то что китай какой-нибудь! И топка настоящая!..»

Правда, тут молодой поклонник тоже сорвался на фразы «самаво тибя фтопку!» и «аффтар жжот как афтаген!», но Морозову всё равно было приятно.

– Вот видишь, – сказала Маша, – какие у тебя защитники. Без тебя справятся. А у нас есть важное дело.

Сергей Иванович оторвался от монитора и потянулся. Декабрь подходил к концу, пора было превращаться в Деда Мороза.

– Слушай, – сказал Сергей Иванович, выключая компьютер, – а что если не пойти?

Маша улыбнулась. Она давно уже не попадалась на такие розыгрыши.

– Сколько можно! – продолжал Сергей Иванович. – И без нас дети не пропадут.

– Хорошо, – сказала Маша, – давай одевайся. Сегодня не холодно, можно пойти в куртке.

– Понятно, – усмехнулся Сергей Иванович, – розыгрыш не удался.

На сей раз они почти не волновались, когда волшебные способности пропали. Им даже не потребовался визит птёрка и охли, чтобы вспомнить о Косом переулке. Собственно, они о нём теперь никогда не забывали.

Сергей Иванович подошёл к окну и посмотрел на улицу. Вспомнил пейзаж столетней давности – память у него была молодая, цепкая. Попытался сравнить. И решил, что раньше, конечно, было мило и уютно, но теперь всё-таки лучше.

До Косого переулка шли пешком, как и тогда, век назад. Почти не разговаривали, только иногда касались друг друга пальцами и улыбались. Рассматривали прохожих. Маша, видимо, тоже вспомнила, как оно всё было в 1911 году.

– А лучше стало, – сказала она. – Помнишь гимназистов?

И кивнула на компанию школьников. Они совсем не были похожи на застёгнутых на все пуговицы «гимназёров» – одеты во что-то яркое, говорят громко и уверенно, смеются…

– Помнишь, – улыбнулся Морозов, – мы думали, что будет, если букву «ять» отменить? На пользу пошло, оказывается!

– А шляпок теперь вовсе не носят, – почему-то грустно произнесла Маша.

Сергей Иванович не сразу понял, к чему это, потом вспомнил – Маша в тот вечер шла и пыталась представить, какие поля будут у шляпок будущих модниц.

– И Сергиевского собора уже давно нет. Жаль. Красивый был собор, – продолжала Маша. – Помнишь, мы думали, он будет стоять вечно?

– Ну, мы тогда много ещё не знали. Ни про революцию, ни про войны.

Морозов шёл и присматривался к людям. Не только дети – все люди стали за сто лет ярче и смелее.

– А счастливее они стали? – подумал вслух Морозов.

Маша не переспросила, поняла, про что он.

– Конечно! Ведь к каждому из них в детстве приходил Дед Мороз. И они знали – что бы ни случилось, а Дед Мороз не подведёт.

– Убедила, – усмехнулся в бороду Сергей Иванович, – пройдёмся по переулку!

– Как же так? – Маша с надеждой смотрела на мужа. – Как же мы пройдём?

Косой переулок представлял собой печальное зрелище – всё перекопано, то есть вместо переулка – один огромный котлован, тщательно огороженный со всех сторон забором.

– Что это? – потрясённо спросила Маша.

– Авария. Коммуникации меняют, – раздался голос за спиной. – За день раскопали, теперь месяц зарывать будут.

Пожилая женщина, сказавшая это, подождала реакции, не дождалась, покачала головой и прошла мимо.

Сергей Иванович и Маша были погружены в изучение неожиданного препятствия.

– Так, через забор мы перелезем, это легко, – сказал Морозов. – Будем сидеть в яме. Какая разница: сидеть в переулке или ходить по переулку?

Он внимательно осмотрел празднично одетую жену.

– Бегом домой переодеваться!

И они побежали. Решили поймать такси, проехали два квартала, застряли в дикой пробке, вылезли из машины и побежали дальше. Ворвались в квартиру – натянули джинсы, старые сапоги, тёплые куртки – рванули назад. Обратно повезло – кусок дороги удалось проехать на машине, только от Литейного опять бежали, нервно поглядывая на небо. Пришла туча?

Тучи не было, ходили по горизонту облака, но совершенно не снежные. И вообще погода была не предновогодняя – слишком тепло, а с утра вообще шёл дождь.

Маша прилипла к забору и сказала:

– Увидим тучу – полезем в яму.

Прошёл час, тучи не было.

Маша с Сергеем Ивановичем вышли к Неве, чтобы лучше было видно небо, и увидели, что далеко за городом сверкают зарницы.

– Гроза в декабре? – изумился Сергей Иванович. – Совсем с климатом стало плохо!

– Да, всё плохо. И не только с климатом! – Птёрк, как всегда, возник неожиданно.

На этот раз он появился на плече у Маши.

– Это не гроза, это наша туча. Сегодня на Невском какой-то детско-спортивный праздник. Был приказ обеспечить хорошую погоду.

– И?

– Расстреляли нашу тучу.

Птёрк произнёс это таким тоном, словно хотел сказать: «Расстреляли всю нашу семью». Впрочем, в каком-то смысле так оно и было.

Морозовы стояли молча минут пять, пытаясь осознать… Получалось плохо. Первым ожил Сергей Иванович.

– Снег где-нибудь прошёл?

– Нет, рассеялся.

– То есть ни на кого не попало?

– Пару птиц зацепило. Но толку от них никакого.

– И что теперь будет?

– Будем ждать ещё пятьдесят лет. – Птёрк сидел, печально свесив лапки, но пытался бодриться.

– А дети? – взревел Дед Мороз.

– А мы? – воскликнула Маша. – Мы ведь можем и не дождаться! Обычные люди не живут по сто лет!

Морозовы просидели в переулке до поздней ночи. Маша то плакала, то начинала надеяться на лучшее; Сергей Иванович курил, первый раз со времён Первой мировой войны. Птёрк встречал своих сородичей.

Если бы люди могли их видеть, то увидели б тысячи, тысячи печальных рожиц птёрков и охлей, толпой стоящих вокруг своего Деда Мороза.

Надежда погасла после того, как пробило полночь.

– Пошли домой, – внезапно хриплым голосом сказал Сергей Иванович, – нечего здесь мёрзнуть.

– И что мы будем делать? – спросила Маша.

– Бороться! Эй, печальное царство, вы с нами? Вам же вроде нельзя показываться обычным людям…

– Нельзя, но мы с тобой. Мы без тебя не можем! А вдруг ты что-нибудь придумаешь, а?

Придя домой, Сергей Иванович сбросил только куртку и сапоги и уселся за компьютер.

– Ну что, – сказал он преувеличенно бодрым голосом, – в нашем распоряжении новые технологии. Ещё пятьдесят лет назад то, что случилось, было бы катастрофой, а сегодня…

Морозов наткнулся взглядом на толпу птёрков и охлей, которые слушали его лекцию открыв рот. Маленькая охля в первом ряду даже записывала что-то в крохотный блокнотик.

Сергей Иванович споткнулся на полуслове, засмеялся и продолжил уже нормальным тоном:

– Помогать будете?

– А то!

– Тогда за работу!

Морозов довольно быстро всё организовал и придумал. Проще всего было с интернет-заказами. Пришлось только купить ещё один компьютер и посадить за него маленьких помощников. Они взялись за дело с энтузиазмом. Четверо птёрков покрупнее таскали туда-сюда мышку, на клавишах которой восседали ещё двое – один на правой, второй на левой.

Ещё несколько охлей топтались по клавиатуре, а руководил всем Главный Птёрк, оседлавший спинку компьютерного кресла.

– Пять шагов влево! – командовал он. – Два вперёд! Не назад, а вперёд! От меня два шага! Стоп! Левый – клик!

Услышав это, один из птёрков подпрыгивал и с громким щелчком приземлялся на левую кнопку мыши.

– Хорошо! Эй, на клавиатуре! Не спать! Контрол це! Одновременно, бестолочи!

Доставить все получаемые электронные письма родителям детей было очень трудоёмкой задачей, но вполне выполнимой. Те письма и записки, которые приходили обычной почтой, тщательно сортировались. Частично, с посыльными охлями, они отправлялись родителям, частично переправлялись в благотворительные организации.

Квартира Морозовых превратилась в настоящий штаб. Не прекращая трезвонили штук десять телефонов, стучали клавиатуры двух компьютеров, работали принтеры, ксероксы и факс. Птёрки и охли освоили уже всю офисную технику, бодро отвечали по телефону, резво вели переговоры. Хорошо, что маленьким помощникам не нужно спать. Они работали круглосуточно.

Но хотя они работали не покладая рук, по мере приближения Нового года нарастало отчаяние. Те заказы, которые они могли обработать, – капля в море. Морозов всех уверял, что это не главное, что нужно успеть сделать хоть сколько-нибудь – и это уже будет победа. Но глядя на гору писем, в которых были невыполнимые теперь желания, он мрачнел и сжимал зубы.

Что ему стоило раньше сделать так, чтоб на день рождения Катеньки была хорошая погода! Да ничего не стоило! Полсекунды работы!

Что ему стоило год назад сделать так, чтоб Саша заняла первое место на соревнованиях по фигурному катанию! Полсекунды на то, чтоб представить себе, как упорно она тренируется, и ещё полсекунды на то, чтоб увидеть её с золотой медалью.

А теперь и эти и ещё сотни других писем лежат грудой в углу и выглядят немым укором.

Новогодняя ночь приближалась, Морозов бродил по дому мрачнее тучи. Дымил как паровоз. Птёрки за соседним компьютером придумали специальный вентилятор, чтоб отгонять от себя дым в окошко, а то им временами плохо был виден монитор.

Маша дома практически не появлялась, она носилась по городу, организовывала утренники, нанимала актёров на роль Деда Мороза.

31 декабря утром она оглядела квартиру, заваленную бумагами, своего мрачного, заросшего щетиной мужа, птёрков с воспалёнными глазами и сказала:

– Всё, через десять минут я обесточу квартиру. Мы уезжаем на дачу встречать Новый год.

Как ни странно, Сергей Иванович послушался. Видимо, сам понимал, что большего они сделать уже не успеют.

– В Петропавловске-Камчатском полночь! – объявил диктор телевидения.

И тут же грянула какая-то разухабистая поп-группа.

Какое отношение она имела к полуночи и Петропавловску, было не очень понятно, но, видимо, всё это должно было создавать атмосферу праздника.

Если бы группа пела в прямом эфире и могла бы через экран заглянуть на дачу Морозовых, то от их задора не осталось бы и следа. В тоске, которую излучал Морозов, можно было утопить страну размером с Голландию. Или десяток Лихтенштейнов.

Маша была при деле, она готовила и накрывала на стол. Никакого оливье – пироги, заливная рыба, всё, как сто лет назад. Видимо, ей очень хотелось вернуться в прошлое, в то время, когда всё только начиналось.

Главный Птёрк долго топтался вокруг Морозова, не решаясь начать разговор.

– Попрощаться хочешь? – не выдержал Сергей Иванович.

– А ты откуда знаешь?

– Вид у тебя уж больно трагический…

– На себя посмотри!

Помолчали.

– Маше не говори, – попросил Сергей Иванович. – Я давно догадался, что вы после Нового года исчезнете, а она, похоже, ещё во что-то верит…

– Женщины, они вообще странные существа. – Главный Птёрк махнул головой в сторону Маши и огромного количества охлей, которые помогали ей по хозяйству. – Всё бегают чего-то, крутятся… Надеются на что-то…

Помолчали.

– Впрочем, мы не лучше, – восстановил справедливость Морозов.

Новый год шёл по необъятным просторам бывшей Российской империи, бывшего Советского Союза, а теперь Содружества Независимых Государств и прилегающих к нему стран.

В телевизоре, как торнадо, бушевало веселье, поддельные Деды Морозы по всем каналам поздравляли всех с новым счастьем.

– А здорово было, как в Первую мировую на фронте в футбол играли! – вдруг встрепенулся птёрк. – Игроки друг друга ни бельмеса не понимают, все на разных языках говорят, а как мяч в руки взяли, так сразу словно на одном языке залопотали! Игроки орут на немецком, судья на английском со словарём…

– А помнишь ту девочку, в блокаду, которую мы на улице нашли. Если бы не ты, она бы умерла…

– А помнишь, как ёлки восстановили!

– А помнишь…

К Морозову и Главному Птёрку потихоньку подтягивались другие птёрки и охли, через некоторое время разговор перестал быть траурным, Морозов даже начал смеяться общим воспоминаниям, а когда пришло время открывать шампанское, сказал:

– Если б я мог загадать последнее желание, я бы пожелал, чтоб кто-нибудь обязательно прошёл по Косому переулку через пятьдесят лет. И чтобы у этого кого-то хватило сил и мудрости, чтобы правильно использовать свой дар.

Пробили куранты, Морозов залпом осушил свой бокал и аккуратно поставил его на стол. Маша же не сводила глаз с входной двери.

– Всё, – успел сказать Морозов, – хватит ждать чуда!

– Да, хватит, – подтвердила Маша, – бегом на улицу.

Как Морозов оказался во дворе, он так и не понял, – видимо, в порыве Маша вытащила его туда на руках, использовав как таран, чтобы открыть дверь.

А там, во дворе, уже сидели сотни, тысячи, десятки тысяч, а может, и сотни тысяч птёрков и охлей.

– Три-четыре, выпускай!!! – заорала охля, которая сидела у Снегурочки на плече.

И сотни, тысячи, а может, и сотни тысяч разноцветных звёздочек взмыли вверх. И сотни тысяч маленьких птёрков и охлей начали напевать знакомую мелодию. А потом разноцветные искорки смешались со снегом и заблестели и на волшебном платье у Снегурочки, и на красивой окладистой бороде Сергея Ивановича.

Ошарашенный Морозов стоял как истукан в центре этого фейерверка, Маша ревела в три ручья, охля вытирала ей слёзы красивым кружевным платочком.

– Вот видишь, – говорила она, – всё получилось, а ты боялась, что не получится…

– Но откуда?! – ожил Морозов. – Откуда звёздочки? Я же не наколдовал ни одного желания!

– А это неважно, – сказала охля, – дети верят в тебя, они уверены, что их желания выполнил ты. Пока они верят – ты волшебник. Правда, Снегурочка? Это всё она придумала! – Охля кивнула головой в сторону заплаканной Маши.

– Мы это на третьем курсе по психологии проходили, – Маша шмыгнула носом, – сто лет живи, сто лет учись!