Текст книги "Воспоминания. Мемуарные очерки. Том 2"

В моих критиках я говорю только о деле, почитая себя не вправе входить в побудительные причины автора. Представляю самый легкий образчик злобных противу меня намеков522522
  К просьбе был приложен номер журнала «Иллюстрация» (1846. № 45), датированный 30 ноября, где в разделе «Еженедельник» (без подписи; скорее всего, автором был редактор журнала Н. В. Кукольник) говорилось, что в «Воспоминаниях» Булгарин рассказывает небылицы и что он плохо знает русский язык.


[Закрыть]. По какому праву «Иллюстрация» без доказательства называет меня лжецом и обманщиком, говоря, что я в моих «Воспоминаниях» выдаю за быль небылицы? Таким образом позволено будет каждому, умеющему написать три строки, подорвать доверие читателей к автору, сказав, без доказательств, что в таком-то сочинении, выдаваемом за правду, – ложь и выдумка!

Во Франции я бы позвал гг. Кукольника, Краевского и Дершау в суд исправительной полиции, но здесь должен обратиться в ценсурный комитет, с покорнейшею просьбою прекратить частые противу меня личности. Пусть действуют противу меня тем же благородным оружием (т. е. пусть критикуют и осмеивают написанное мною), каким я противу них действую. Однажды в статье о сочинении г. Кукольника кем-то кстати было упомянуто о винном спирте, и А. М. Фрейганг вымарал это, и весьма справедливо, опасаясь, чтоб не было применения к автору523523
  Кукольник отличался любовью к спиртному и имел кличку Клюкольник (см.: Соколов П. П. Воспоминания. Л., 1930. С. 78).


[Закрыть]. Напротив, про мое и меня в критике «Отеч[ественных] записок», «Финского вестника» и «Иллюстрации» исчисляются все гнусные пороки, чтоб бросить на меня тень подозрения! За доказательствами дело не станет! Противники мои, не умея подорвать моей литературной репутации, стараются печатною клеветою повредить моей частной репутации, между тем как ни печатно, ни словесно не могут представить никакого доказательства. Долготерпенье мое усиливает их тактику.

Прошу покорнейше позволять печатать всевозможные насмешки над моим слогом, языком, ученостью, но в отношении характера и частной жизни прошу защитить меня настолько же от клевет, насколько «Отеч[ественные] записки», «Финский вестник» и «Иллюстрация» защищаются господами членами ценсурного комитета даже от самых неумышленных выражений, могущих подать повод к намекам. Прошу только равного права в ценсуре с моими противниками, противу которых мне часто запрещается приводить даже полные фразы из их сочинений, как будто их ошибки и неприличия должны быть покрытием, а противу меня и клевета должна иметь свободу в русском книгопечатании!

СПетербург, 3 декабря 1846

Надворный советник Ф. Булгарин524524
  В тот же день, которым помечена просьба, цензорам А. Никитенко и А. Крылову было поручено представить доклад по этому вопросу. Они сочли, что жалоба Булгарина «совершенно неосновательна, ибо не подкрепляется никакими доказательствами, никакими ссылками на подлинные выражения» (РГИА. Ф. 777. Оп. 1. Ед. хр. 1916. Л. 2). В результате на заседании комитета 10 декабря было решено отказать Булгарину в его просьбе.


[Закрыть]

ПОЛЕМИКА Н. А. ПОЛЕВОГО И Ф. В. БУЛГАРИНА ПО ПОВОДУ БУЛГАРИНСКИХ «ВОСПОМИНАНИЙ»

Одним из самых содержательных откликов на «Воспоминания» Булгарина была рецензия Н. А. Полевого. Фоном ее были сложные и противоречивые отношения Полевого и Булгарина.

Познакомились они летом 1821 г., Полевой поместил в булгаринском «Северном архиве» (1824. № 13) рецензию на издание летописи Нестора. Появление у Полевого с 1825 г. собственного журнала и особенно публикация там содержащей серьезные упреки рецензии Н. Полевого и П. Вяземского на изданный Булгариным альманах «Русская Талия» (Московский телеграф. 1825. № 2; без подписи) привели к ухудшению отношений. В «Северной пчеле» были помещены направленные против Полевого памфлет NN (Ф. Булгарина?) «Горе от “Московского телеграфа”» (1825. № 80) и статья Греча и Булгарина «Антикритика на замечание во II-ой книжке “Московского телеграфа”» (1825. № 82). В ответ в качестве приложения к № 13 «Московского телеграфа» вышла брошюра Н. Полевого (без подписи) «Особенное прибавление к “Московскому телеграфу”. Обозрение критических и антикритических статей и замечаний на “Московский телеграф” <…>» (продолжения ее были приложены к № 15, 16), а в «Московском телеграфе» был помещен памфлет Я. Сидоренко [Н. Полевого?] «Матюша – журналоучка, или учение свет, а неучение тьма» (1825. № 15; см. также продолжение в № 22). После этого разгорелась ожесточенная полемика; в «Московском телеграфе», «Северной пчеле», «Северном архиве» и «Сыне Отечества» в 1825–1827 гг. увидели свет десятки материалов на данную тему. По справедливому замечанию К. А. Полевого в его воспоминаниях, «в основании спора не было глубокой литературной идеи, не было какого-нибудь богатого последствиями направления. Хотели оспорить друг друга, или, лучше сказать, обвинить, унизить неприятеля и, конечно, достигли этого хоть отчасти, потому что указывали на ошибки, обмолвки, слабые и смешные стороны <…>»525525
  Николай Полевой: Материалы по истории русской литературы и журналистики тридцатых годов / Ред., вступ. ст. и коммент. В. Н. Орлова. Л., 1934. С. 180.


[Закрыть]. Но был прав и Булгарин, когда указывал, что «это оживило литературу и обратило на нее всеобщее внимание»526526
  Ф. Б. «Очерки русской литературы», сочинение Н. Полевого // Северная пчела. 1840. № 65. 21 марта. Подробнее о полемике см.: Селезнев М. Б. Литературная полемика Ф. В. Булгарина и Н. А. Полевого в 1825–1826 годах // Ф. В. Булгарин – писатель, журналист, театральный критик: Сб. статей. М., 2019. С. 294–312.


[Закрыть].

В апреле 1827 г. Булгарин прислал Полевому на отзыв свои недавно вышедшие Сочинения, сопроводив книгу письмом, в котором предлагал заключить мир. Полевой поместил сочувственный отзыв (Московский телеграф. 1827. № 24), и с 1828 г. их отношения вновь приобрели дружественный характер. Н. Полевой, один из немногих, написал хвалебную рецензию на «Ивана Выжигина» (Московский телеграф. 1829. № 13. Подписана N. N.), сочувственно отозвался он и о 2‐м издании Сочинений Булгарина (Московский телеграф. 1830. № 9). Булгарин дважды с одобрением писал об «Истории русского народа» Н. Полевого (Северная пчела. 1829. № 129, 130; 1830. № 110). Отрицательный отзыв Н. Полевого о «Петре Ивановиче Выжигине» (Московский телеграф. 1831. № 6; без подписи) вновь испортил отношения, началась полемика, и Булгарин раскритиковал роман Н. Полевого «Клятва при гробе Господнем» в статье «Критический взгляд на новые русские романы» (Северная пчела. 1833. № 151–154).

Булгарин так вспоминал о своих отношениях с Полевым в этот период: «…возник в Москве журнал: “Московский телеграф”, который начал издавать покойный Н. А. Полевой. De mortuis aut bene, aut nihil [О мертвых или хорошо, или ничего (лат.)], но я никак не могу промолчать, что “Московский телеграф” первый изобрел роль литературы или, правильнее, письменности, который можно назвать раздражительным, заимствуя выражение из медицины. Н. А. Полевой был человек неученый, но с большими природными способностями, и обладал качеством природно русским, которым Господь наделил великороссиян более, нежели все другие народы и племена. Н. А. Полевой был человек смышленый. Он тотчас смекнул делом и взял за образец “Revue Encyclopédique” (которого издателем был Julien de Paris), бывший тогда в моде, прибавил к своему образцу повести, как говорится, скуки ради, и “Московский телеграф” заговорил обо всем, как сказано было в обозрении литературы за 1824 год (в “Полярной звезде”): от петушьих гребешков до трансцендентальной германской философии, сочинив в то же время высшие взгляды527527
  Булгарин имеет в виду статью А. Бестужева «Взгляд на русскую словесность в течение 1824 и начале 1825 года» в альманахе «Полярная звезда» на 1825 год (с. 488–499).


[Закрыть]. Эти высшие взгляды были приманкою для молодых воробьев, бросающихся на мякину. Успех “Московского телеграфа” в первые годы был огромный, и все недоучившиеся юноши, все претенденты на самородную ученость поступили под его знамена. Не могу и не хочу распространиться об этом предмете, а скажу только, что убежденный в неправильном направлении “Московского телеграфа” и в сбивчивости и запутанности его мнимой философии и учености, я, с друзьями моими и многими из незнакомых мне поборников истинного просвещения, восстал противу “Московского телеграфа” в “Северной пчеле” и “Сыне Отечества”, и борьба эта продолжалась от начала до конца существования “Московского телеграфа”»528528
  Ф. Б. Журнальная всякая всячина // Северная пчела. 1847. № 242. 25 окт.


[Закрыть].

После запрещения журнала Полевого в 1834 г. отношения между ним и Булгариным вновь улучшились, в 1835 г. в «Северной пчеле» была помещена статья Полевого «Посещение московской выставки произведений отечественной промышленности Государем Императором» (№ 131–134), важная для его «реабилитации». В 1838 г. Смирдин, взяв на себя издание «Северной пчелы», а также «Сына Отечества и Северного архива», поручил Полевому редактирование литературной части этих изданий, но из «Северной пчелы» Полевому, после конфликтов с Булгариным, в марте пришлось уйти. В дальнейшем Булгарин еще несколько раз ссорился и мирился с Полевым, то хвалил, то ругал его в печати529529
  См.: Об «Истории русского народа», издаваемой г. Полевым // Северная пчела. 1829. № 129, 130; [Рец. на: Полевой Н. История русского народа. М., 1830. Т. 2] // Там же. 1830. № 110; Критический взгляд на новые русские романы: [о романе Н. А. Полевого «Клятва при гробе Господнем»] // Там же. 1833. № 151–154; Исторические пояснения на замечания Н. А. Полевого о сочинении Ф. Булгарина «Россия» // Библиотека для чтения. 1838. Т. 28. Прил. С. 1–8; «Уголино», драматическое представление в пяти действиях, в стихах и прозе, с пением, соч. Н. А. Полевого <…> // Северная пчела. 1838. № 25, 29, 36; [Рец. на: Новогодник. СПб., 1839] // Там же. 1839. № 80; [Рец. на: Полевой Н. Очерки русской литературы. СПб., 1839] // Там же. 1840. № 26, 32, 65; Журнальная всякая всячина // Там же. 1841. № 207; 1842. № 52, 130, 142, 233, 285; 1843. № 35, 95; 1844. № 107, 217; 1845. № 39, 43; 1846. № 22; и др.


[Закрыть]. Аналогичным образом вел себя и Полевой530530
  См.: Сын отечества и Северный архив. 1838. Т. 1. С. 50, 53; Т. 2. С. 152–153; Сын Отечества. 1840. Т. 1. С. 434–435; Русский вестник. 1842. № 4. Отд. 3. С. 20–27; Отд. 4. С. 46–60. Подп.: Фома Мошкин; Северная пчела. 1843. № 84. Подп.: ZZ, и др.


[Закрыть]. Вместе они начали писать нравственно-описательный роман «Счастье лучше богатырства» (Библиотека для чтения. 1845. Т. 68, 69; 1847. Т. 80–82), оставшийся из‐за смерти Полевого неоконченным.

Републикуемые рецензии были одними из последних печатных выступлений Полевого (Литературная газета. 1846. № 1, 3. 1, 19 янв.). Булгарин 4 января написал Полевому письмо по поводу его краткого отклика на первую часть, после появления рецензии на вторую часть опубликовал «Ответ Воспоминаний Фаддея Булгарина напоминаниям Н. А. Полевого» (Северная пчела. 1846. № 20, 21. 24, 25 янв.), на что Полевой отозвался статьей «Полевотип, или Нечто о Воспоминаниях Ф. В. Булгарина» (Литературная газета. 1846. № 4, 5. 26 янв., 2 февр.). Булгарин, скорее всего, продолжил бы полемику, но на следующий день после публикации последней статьи, 3 февраля, Полевой «упал, как будто пораженный каким-то громовым ударом, на диван; лишился сна, пищи и впал в какое-то небытие нравственное и телесное»531531
  Письмо Н. Полевого брату Ксенофонту от 8 февраля 1846 г. цит. по: Записки Ксенофонта Алексеевича Полевого. СПб., 1888. С. 579–580.


[Закрыть], а 22 февраля умер. По свидетельству П. П. Каратыгина, «на смертном одре, в предчувствии и сознании близкой смерти, Полевой спросил у кого-то из окружающих: “Не сердится ли на меня Булгарин?” Эти слова были последним воспоминанием умирающего о покидаемом навеки литературном поприще»532532
  Каратыгин П. «Северная пчела». 1825–1859 // Русский архив. 1882. Кн. 2. С. 289.


[Закрыть].

Булгарин напечатал некролог ему (Северная пчела. 1846. № 49), ходатайствовал (и успешно) в III отделении о назначении пенсии его семье533533
  См.: Видок Фиглярин: Письма и записки Ф. В. Булгарина в III отделение / Публ., сост., предисл. и коммент. А. И. Рейтблата. М., 1998. С. 482–483.


[Закрыть] и в дальнейшем не раз писал о нем534534
  См.: Северная пчела. 1846. № 67; 1847. № 48; 1849. № 213, и др. Подробнее о взаимоотношениях Полевого и Булгарина см.: Записки Ксенофонта Алексеевича Полевого (по указ.); Полевой Н. А. Дневник // Исторический вестник. 1888. № 3, 4.


[Закрыть].

Н. А. Полевой

[Рецензия на первую часть «Воспоминаний» Ф. В. Булгарина]

Воспоминания Фаддея Булгарина. Отрывки из виденного, слышанного и испытанного в жизни. Часть I. СПб. в тип. Э. Праца, 1845, в 12, стр. XXIII и 332

Дожидаясь выхода 2‐й части, мы только порекомендуем эту книгу любопытству читателей. Впрочем, надобна ли даже наша рекомендация? Чьего любопытства не возбудит жизнь человека, который родился поляком, воспитан в русском кадетском корпусе, после покорения Польши был в русской службе, сражался в русских рядах, увлечен потом судьбою под знамена Наполеона, бился под орлами его в Испании и, когда смолкли битвы, променял саблю на перо, сделался сперва польским, а потом русским литератором, грозным журналистом, и вот уже двадцать пять лет не сходит с боевого журнального поприща535535
  Булгарин печатался в польскоязычных изданиях с 1819 г., в русской печати он выступал с 1820 г.


[Закрыть]? Если записки Ф. В. Булгарина не любопытны, то ничего в мире нет любопытного. Вот почему нам не понравилось предисловие к «Воспоминаниям». Во-первых, открытый бой противникам, оправдание в критиках, жалобы на клевету и проч. Для чего все это? Приближаясь к шестидесяти годам (Ф. В. Булгарин родился в 1789 году), пора укрощать пылкие порывы страстей, а двадцать пять лет бывши журналистом, можно привыкнуть хладнокровно читать критики самые справедливые – об несправедливых и говорить не стоит! Второе, описывая, как писались «Воспоминания», Ф. В. Булгарин говорит: «Я прочел написанное нескольким искренним приятелям… “Печатайте!” – сказали они в один голос. “Печатай! Печатай!” – повторили в семье. Явился мой добрый М. Д. Ольхин и решил: “Печатать!” – Печатаю!» Нам думается, что другие, гораздо более важные причины могли и должны были побудить Ф. В. Булгарина писать и печатать свои «Воспоминания». Ему, и ему именно, надобно было написать и издать свои записки. Какие же были эти причины? А вот поговорим при второй части «Воспоминаний».

Письмо Ф. В. Булгарина Н. А. Полевому 4 января 1846 г. 536536
  Печатается по: ОР РГБ. Музейное собрание. К. 8566. Д. 14. Л. 1.


[Закрыть]

Почтенный Николай Алексеевич.

Пишу к Вам без всякого гнева, хладнокровно, как будто ничего не бывало, – пишу для того, что почитаю это нужным, как и не нравящееся Вам предисловие в моих «Воспоминаниях».

Итак, скажу Вам: лучше бы Вы попросту разругали мою книгу – тогда бы, по крайней мере, не были бы виноваты пред Вашею совестью. Зачем эти nicht bestim[m]t sagen537537
  неопределенные, нечеткие выражения (нем.).


[Закрыть]? Я не Суворов, а больше его гнушаюсь нихтбештимтзагерством538538
  Н. И. Греч так пояснял это слово: «Нихтбештимтзагер, или немецкая немогузнайка – известное выражение Суворова» (Греч Н. И. Сочинения. СПб., 1838. Ч. 4. С. 126).


[Закрыть]! Или кулаком в морду, или братский поцелуй – а зачем это плеванье пятясь назад! Что Вам считать мои годы, как у бракованной лошади, – зачем Вам выставлять на сцену мое полячество, мое наполеонство, не сказав ни слова: хороша или дурна книга – принес ли я пользу русской литературе в 25 лет! Разве это библиография и критика? Вспомните, с каким теплым чувством я говорил о Вас, когда Вы создали свою аутобиографию – я поставил Вас наряду с Ломоносовым539539
  Книгу Н. Полевого «Очерки русской литературы» (СПб., 1839. Ч. 1) предварял текст «Несколько слов от сочинителя», являвшийся автобиографией автора. В отклике на эту книгу Булгарин писал, в частности: «…злейший враг не может отказать в уважении человеку, который с таким усердием, с такою железною волею пробивался, собственными силами, сквозь гранитные стены невежества и тяжких обстоятельств, чтоб выйти на вольный свет просвещения и науки! Это истинно великий подвиг, подвиг Ломоносовский, ежели не более. Ломоносов на первом шагу встретил помощь и все средства к удовлетворению жажды душевной, а Н. А. Полевой, напротив, должен был до тех пор бороться с величайшими трудностями, пока сам себе не создал самостоятельного бытия» (Северная пчела. 1840. № 32. 9 февр.).


[Закрыть] – я говорил как человек – без нихтбештимтзагерства!

Говоря о книге – Вы указали только на то, что Вам не нравится – на предисловие! Честь имею уведомить, что и «Воспоминания» писаны для предисловия, а не предисловие – для «Воспоминаний», и что на чужих языках предисловие выйдет в 12 печатных листов – с именами540540
  Подобной публикации не было.


[Закрыть].

Великий Вы грешник, почтенный Николай Алексеевич, и да простит Вас Бог! Будьте уверенны, что я не трону Вас в «Пчеле», ни Вас, ни «Лит[ературной] газеты», тем паче, что мне сказывали, якобы Краевский просматривает Ваши писания! До этого бы я не дожил – имея [слово нрзб] и Неву под боком!

Я даже не читал сам «Литер[атурной] газеты» – принесли друзья и показали, примолвив: «Esse homo!»541541
  «Се человек!» (лат.) – слова Понтия Пилата об Иисусе Христе; выражение употребляется в значении: вот человек, достойный сострадания.


[Закрыть] О матушка Рассея! Ты изобрела чудную и характеристическую пословицу: водись, а камень за пазухой держи! – Написать бы в гербе России!

Ваш [нрзб; старый друг?] Ф. Булгарин

4 дек[абря]542542
  Булгарин по инерции датировал письмо декабрем, хотя уже начался январь. В декабре 1846 г. Булгарин никак не мог написать это письмо, поскольку рецензия Полевого на первую часть «Воспоминаний» была опубликована 1 января, а 22 февраля 1846 г. Полевой скончался.


[Закрыть] 1846

Н. Полевой

[Рецензия на вторую часть «Воспоминаний» Ф. В. Булгарина]

Воспоминания Фаддея Булгарина. Отрывки из виденного, слышанного и испытанного в жизни. Часть вторая. С. Петербург. 1846 г., в тип. Э. Праца, в 12-ю, 349 стр., с нотами марша

Прочитав теперь две части «Воспоминаний» Ф. В. Булгарина, мы скажем, что давно не читали русской книги, которая в исторической раме, описывая действительность, была бы при том так занимательна подробностями, как вымышленный роман. Прибавьте, что в то же время видите здесь живую, яркую, подвижную картину нравов, и в лицах галерею современников больше нежели за полвека, ибо, не довольствуясь тем, что видел сам, автор рассказывает и то, что слышал от других. Можно вообразить себе, как будет любопытна книга, если автор проведет нас таким образом по всем изменениям своей бурной, деятельной, разнообразной жизни! Не знаем, сколькими томами ограничатся воспоминания Ф. В. Булгарина, а вероятно, томов будет немало, и тем лучше! Нетерпеливо ждем их, ибо, вероятно, интерес рассказа будет возрастать по мере того, как автор будет знакомить нас с дальнейшими подробностями жизни своей. В двух вышедших томах он доводит рассказ только до выпуска своего из кадетского корпуса в октябре 1806 года и выступления своего в поход в рядах русской гвардии в феврале 1807 года. Он изображает нам картину быта польских дворян в конце прошедшего столетия, жизнь кадетскую, петербургское высшее и офицерское общество, описывая свое детство в отцовском доме, воспитание в кадетском корпусе и пребывание прежде и после того в Петербурге. Рассказ прост, добродушен и носит все признаки, что автор говорит искренно. Он не скрывает от нас ни странностей польских панов, ни кадетских проказ своих, ни уланского разгулья с товарищами. Как любопытно будет увидеть автора «в чистом поле под шатрами»543543
  Возможно, измененная цитата из песни в «Димитрии Самозванце» Булгарина «В чистом поле и в шатрах / Бьются и пируют…».


[Закрыть], в кровавых битвах на берегах Алле и потом на скалах Финляндии, и слышать рассказы о его боевой, бивачной его жизни! А потом Париж при Наполеоне, Сарагоса, Березина, Бауцен – мы помним, какое живое участие возбуждал Ф. В. Булгарин, рассказывая отрывки из былого в «Воспоминаниях об Испании» и в «Знакомстве с Наполеоном под Бауценом»544544
  См.: Булгарин Ф. В. Воспоминания об Испании. СПб., 1823; Он же. Знакомство с Наполеоном на аванпостах под Бауценом 21 мая (н. с.) 1813 года: (Из записок польского офицера, находящихся еще в рукописи) // Сын Отечества. 1822. № 41. С. 13–20.


[Закрыть]. Меньше ли любопытен будет рассказ его о литературном поприще за четверть столетия? Тут мы увидим и услышим историю нашей литературы, в которой деятельным участником был и есть Ф. В. Булгарин. Повторим, что сказали прежде: ему надобно было написать свою биографию как поверку, оправдание, разгадку многого. Многие портреты и характеристики обрисованы автором мастерски, а действующих лиц является обширная, разнообразная галерея, начиная от Карла XII, о котором рассказывала автору бабушка, до Лантинга, наставника его в кадетском корпусе, от Ферзена, которого видел автор в детстве, до Дибича, которого знал офицером, Озерова, Крюковского и Яковлева, с которыми был современником, пел и гулял. Мы постараемся передать нашим читателям содержание любопытных «Воспоминаний» Ф. В. Булгарина в особенных извлечениях, а теперь по праву, по невольной, даже грустной обязанности критика хотим, ибо обязаны, заметить некоторые ошибки и недостатки автора. Блажен читатель, читающий просто и не обязанный отдавать другим отчета в своем читаньи! У критика обязанность другая, ибо он должен отчетом своим читателям. Между тем такой отчет нередко ставит критика в положение затруднительное. Не говорим о критикантах, у которых одна обязанность: отделать книгу порядком, и своя публика, которая в восторге, если любимец ее отвалял кого-нибудь – браво! и делу конец!545545
  Скорее всего, Полевой имеет в виду О. И. Сенковского.


[Закрыть] Критикантов должно отделять от критиков настоящих. Здесь совсем другое дело, и обязанность гораздо труднее. Главное не в том, что потребны знание дела, осмотрительность и беспристрастие. Главное в том, что нередко оправдывается русская пословица: «Говорить правду, потерять дружбу». Смешивая голос беспристрастного ценителя с воплем литературных удальцов, многие говорят: отделал, при самых умеренных и осторожных замечаниях. Найдутся друзья, которые рады поработать язычком, а ведь всякий автор человек! Еще Гораций утвердил, что «поэты народ раздражительный»546546
  Цитируются «Послания» Горация (Кн. 2. Послание 2. Строка 102). Ср.:
Много терплю, чтоб смягчить раздражительных племя поэтов,Если пишу я стихи и ловлю одобренье народа;Кончив же труд и опять рассудок себе возвративши,Смело могу я заткнуть для чтецов открытые уши.(Перевод Н. С. Гинцбурга.)  Полевой отсылает к цитате, использованной Булгариным во второй части «Воспоминаний» при рассказе о судьбе В. Озерова.


[Закрыть], а все авторы сродни поэтам. Всего менее можем мы опасаться, что Ф. В. Булгарин почтет наши замечания внушенными неприязнью. Он видит, как почтительно оценили мы его «Воспоминания» и как отдаем мы справедливость их литературному и историческому достоинству. Он сам всегда говорит и твердит нам, что даже нравственный недостаток его составляет страсть к правде, неумолимая правдивость и неуменье скрывать правду. Но ужели он после сего может сердиться за правду? Не верим и будем говорить ее Ф. В. Булгарину, как он говорит ее другим – без запинки!

Мы не будем спорить там, где автор сказывает свое мнение об разных предметах и по нашему мнению решительно ошибается. Так, например, рассуждая (стр. 160–161) о слоге и слогах, автор утверждает, что «пока Карамзин был независимым литератором, был прост, мил, летуч, естествен в слоге, а когда в звании историографа захотел казаться важным, серьезным, красноречивым, по тогдашнему времени, то сделался до 7‐го тома Истории государства Российского надут, напыщен и неестествен в слоге! С 8‐го тома «Истории» Карамзин снова вошел в свой натуральный характер, и, за исключением некоторых мест, слог его в этом и последующих томах естествен и прост». Нам кажется, что мнение автора неверно, а способ изложения этого мнения оскорбителен для памяти бессмертного историографа нашего. Карамзин был независим и был хорош, сделался историографом и захотел казаться красноречивым, по тогдашнему убеждению, когда «педанты верили, что тот слог образцовый, который составлен из периодов», а с VIII тома Карамзин опять исправляется! Повторим: неверно, оскорбительно и прибавим еще – смешно! И когда же было это тогдашнее время? В 1816 году, когда писали Жуковский, Батюшков, наши образцы и учителя, князь П. А. Вяземский, также образец слога в своем роде, когда было лучшее время нашей прозы, когда явились лучшие прозаики наши, Сперанский, Дашков, Гнедич, Греч? И неужели нынешний слог, нынешняя проза наша, хотя бы, например, слог самого Ф. В. Булгарина можно почесть более усовершенствованным, и наших нынешних прозаиков, против которых беспрестанно сражается Ф. В. Булгарин, шагнувшими в понятиях о слоге и прозе далее Карамзина? «Педанты верили и верят, что только тот слог образцовый, который составлен из периодов». Не страшась трех восклицательных знаков, которыми вооружился здесь автор, просим записать нас в педанты и спрашиваем: где нашел он слог или просто речь без периодов? Странные понятия о самых первых началах грамматики!

Не менее странно читать, когда автор утверждает, что «чувство и воображение не только не нужны в делах, но даже вредны», что «в делах нужны только здравый ум, ясное суждение и искусство изложения» и что «нет и не может быть поэзии ни в обществе, ни в службе» (стр. 238, 239). Так может думать только какая-нибудь приказная строка547547
  Так называли мелких чиновников, служащих канцелярий. Приказы – органы центрального государственного управления в Русском царстве; позднее слово «приказный» употреблялось для презрительного наименования чиновников низших рангов.


[Закрыть], поседевшая в приказах, чиновник, который далее своей канцелярии ничего не видит, но не образованный и просвещенный военный и гражданский чиновник. И мы уже вовсе не понимаем, что за общество изображает Ф. В. Булгарин, в котором нет ни поэзии, ни чувства, ни воображения! Если он сам не замечал их ни в службе, ни в обществе, это вина не службы и не общества, а его самого. Зачем же по себе мерять всех! Сердитый на нынешнее общество вообще, автор, описывая быт 1807 года, восклицает: «Образованное общество не было погружено в расчетах и спекуляциях и слова: “Россия”, “слава”, “народная честь” звучали в ушах приятнее золота и пробуждали чувство, не уснувшее глубоким сном на лоне эгоизма» (стр. 246). Смеем уверить и беремся доказать несправедливость такого мнения об нынешнем обществе, которое опять-таки в сущности неверно. Здесь опять довольно будет прибавить, что по собственным своим понятиям или, лучше сказать, по себе, о других судить не должно и что такие элегии о прежнем золотом времени и о современном падении нравов, такие сетования «о братии, в мирской погибшей суете», смешны и жалки!

Входя в психологическо-физиологические суждения о народных характерах и темпераментах, автор восклицает: «Ничего нет забавнее объяснения слов: характер и темперамент, в наших (?) лексиконах. Одни их смешивают, другие говорят такой вздор, что уши вянут!» Следуют открытия автора, что темперамент, живость, веселость французов «суть последствия их легкого (?), приятного климата и пищи», ибо «французский превосходный суп (pot au feu), их пряные приправы, трюфели, чеснок и, наконец, вино способствуют живости, когда, напротив, самый климат Германии, здоровый, но слишком однообразный (?), иногда угрюмый (?), грубая, тяжелая немецкая пища и неумеренное употребление пива способствуют к сгущению крови и какой-то неподвижной холодности!» Не знаем мы определения темпераментов народных и причин, от которых они выводятся в каких-то наших лексиконах, но от определения Ф. В. Булгарина – повторим его слова – невольно «уши вянут!».

Предоставляем другим вступаться за нашу современную драму, уничтожаемую Ф. В. Булгариным. Восхваляя Озерова и уверяя, что ему не было преемников, Ф. В. говорит: «Есть у нас драмы, и даже некоторые из них очень хорошие, но русской трагедии в новом вкусе и в новом духе – нет! Нет ничего такого, что бы мы могли поставить, хотя на низшей ступени, за “Валленштейном”, “Орлеанскою девою”, “Дон-Карлосом” и проч.» Бедная русская драма, да, стократно бедная! выслушай свой приговор и причины его! «Нынешние русские драмы или трагедии (не знаю как их назвать) мне не нравятся!» Кончено с русской драмой! Внимайте вы все, Кукольник, Хомяков, Розен, Ободовский, Муравьев, Гедеонов, Полевой, Ротчев, вы все, внимавшие иногда рукоплескания «нынешнего общества, уснувшего на лоне эгоизма»: вы не нравитесь Ф. В. Булгарину, хоть он иногда и сам похваливал вас! В грозном гневе на русские драмы, «из которых есть даже некоторые очень хорошие», он не пощадил даже самого себя. Литературный Брут! Он забыл даже свою драму, свою «Шхуну Нюкарлеби»548548
  См.: Шкуна Нюкарлеби: Исторический анекдот времени Петра Великого // Репертуар русского театра. 1841. Кн. 10. Паг. I. С. 1–21. Пьеса шла в Александринском театре в сентябре 1841 г.


[Закрыть] и возвел ее на костер осуждения вместе с другими русскими драмами! За что же гнев? Вот за что: «Нас уверяют, что они писаны стихами, пятистопными ямбами, а я вижу в них…» Страшно повторить, что видит в них Ф. В. Булгарин, но так и быть – повторим: «вижу в них напыщенную, раздутую, рубленую, или крошеную прозу, вроде “Гонзальва Кордуанского” или “Кадма и Гармонии” Хераскова. Один писатель (попался, бедняк!), впрочем, талантливый (где гнев, тут и милость – добрый Фаддей Венедиктович!) пошел в наше время еще дальше. Он даже отверг ритм, или размер в своих драмах, на заглавии которых выставлено, что они писаны стихами!!!» Три восклицательных знака! Беда! Это Геркулесова палица549549
  Геракл – персонаж греческой мифологии, сын Зевса, наделенный громадной физической силой и храбростью (в Италии именовался Геркулесом). Один из главных его атрибутов – палица, символ сокрушительной силы.


[Закрыть] в руках Ф. В. Булгарина, с которою он, как мы выше говорили, не страшится даже изгонять периоды из языка. А ты, «один писатель, впрочем талантливый!», внимай и знай: «Стих без меры (ритма) и без рифмы еще хуже, нежели музыка без гармонии». Как, что такое? скажешь ты – рифма в стихах то же, что гармония в музыке? Ф. В. не удостоит тебя ответом и прибавит: «Но в наше время все сходит с рук!» В самом деле, не всегда, но иногда «все сходит с рук», но за что так сердится Ф. В. на наше время? Неужели по привычке всех тех, кому шестой десяток лет на исходе? Но он должен быть выше подобной участи обыкновенных стариков, похожих на подагрика в басне Дмитриева550550
  Имеется в виду басня И. И. Дмитриева «Дряхлая старость» (1803).


[Закрыть]. Осуждать русские драмы за то, что они писаны стихами без рифм… Боже мой! да ведь не все же? Вот «Шхуна Нюкарлеби» писана прозою. Уж не для таких ли прозаических драм оставлен уголок, что из драм есть у нас «некоторые очень хорошие»? Умно, но справедливо ли?

Впрочем, обо всем, что мы здесь мимоходом заметили, о слоге Карамзина, о темпераментах, о деловых людях, о современной драме, о современном обществе и о многом другом, мы спорить не станем и даже не назовем всего этого погрешностями в «Воспоминаниях» Ф. В. Булгарина. Так он думает, так ему кажется. Вольному воля! Но мы не можем пропустить без замечания, что оба тома «Воспоминаний» обилуют – как бы здесь выразиться? – неправдами не неправдами, а ошибками, обмолвками, омылками, как говорят поляки551551
  Omyłka (польск.) – ошибка, погрешность, заблуждение.


[Закрыть], словом, чем-то таким, чего истиной назвать нельзя. И тем строже надобно здесь быть, что автор наперед говорит читателям: «Мои почтенные читатели! верьте мне, что все сказанное в моих воспоминаниях сущая истина. Пусть современники уличат меня во лжи. Где нельзя сказать правды, там я молчу, а не лгу. Вообще в моих “Воспоминаниях” нет ничего выдуманного мною, все здесь справедливо. Я должен пропускать многое, но не обязан прибавлять или искажать истину». Прекрасно, благородно, иначе нельзя, никто и не «обязывает» автора «прибавлять» или «искажать истину», но вот задача: «Ошибиться я мог в числах, в именах, в порядке происшествий, потому что пишу не из книг, но из памяти, но в существе все правда». Здесь трудно положить математическое разделение между ошибкою и неправдою. Что такое ошибка, если не неправда? И если меня уличают в неправде, могу ли я оправдаться тем, что это не «неправда», а ошибка? Дело темное! Вы пишете не из книг, а «из памяти», но, слушая вас, мы вправе сказать: «Говорите, да оглядывайтесь». Память наша слаба, и для чего не заглянуть вам иногда в книгу? Если мы находим такие ошибки, которых простить не можем, в том, что мы знаем, плохое вам извинение, что вы «пишете из памяти»! И кто же нам поручится после того, что в рассказах ваших о том, чего мы не видали и не знаем, нет также – положим, ошибок, чтобы не спорить в словах? Оставя все дальнейшие изъяснения, обращаемся к делу и попросим Ф. В. растолковать нам, например, следующее.

«Император Павел Петрович отозвал Суворова из Италии и генерала Германа из Голландии» (стр. 201). Когда же это было? Известно, что Суворова из Италии не отзывали. Ему велено было идти в Швейцарию и, видя разбитие Корсакова под Цюрихом, он принужден был поневоле оставить Швейцарию. Еще менее могли отзывать Германа, когда он был разбит и в плену! Император Павел не только не думал отзывать войск из Голландии, но, боясь за дарования Германа, послал туда лучшего генерала своего после Суворова, М. Л. Голенищева-Кутузова.

«Император Александр, в угодность первому консулу, отозвал Колычева из Парижа, на гордость которого (гордость Парижа?) он жаловался» (стр. 203). Ф. В. приписывает Колычеву событие с графом Марковым, действительно отозванным за горделивое обращение с Наполеоном, в 1803 году. Колычева просто сменил Марков в звании посла в 1801 году.

На стр. 217 находим, что после Пресбургского мира «император германский лишился прежнего титула и стал называться императором австрийским». Он никогда и не назывался «императором германским», а если речь о титуле «римского императора», то отречение от сего титула последовало не по Пресбургскому трактату, но через полгода потом, августа 6 1806 года, при учреждении Рейнского союза. Пресбургский трактат подписан 20 декабря 1805 года.

«Блистательные победы Фридриха Великого, успехи над русскими при Кунерсдорфе и Цорндорфе» (стр. 221). Помилуйте, Ф. В.! Да если уж и Цорндорфскую битву включать в числу Фридриховых побед, позвольте вам напомнить, что никогда Фридрих не был так страшно разбит, как во Франкфуртской, или Кунерсдорфской битве! Странная будет ошибка памяти, если назвать Полтавскую битву победою Карла XII, а ведь это одно и то же, что Кунерсдорф назвать победою Фридриха!

«Фридрих Великий изобрел конную артиллерию» (стр. 154). Извините! Не бывши военными людьми, мы знаем, и как же вам, военному человеку, не знать, что конная артиллерия есть наше, русское изобретение, которое перенял у нас Фридрих!

Но удивление наше было неизъяснимо, когда на стр. 232–233 читали мы следующее: «Пущено в свет (в 1806 г.) род объявления, без подписи, для воспламенения народа противу нарушителя общего спокойствия Наполеона Бонапарте… Этот современный акт чрезвычайно любопытен и редок. Я удержал в памяти несколько выражений. Начинался он сими словами: “Неистовый враг, Наполеон Бонапарте, уподобишася Сатане…” Представив его (Наполеона) каким-то Картушем, объявляли, что он идет на Россию, и приглашали ополчиться за дом Пресвятыя Богородицы и за царя православного…» Начать с того, что в начале этого акта было сказано, от кого именно издается он. Далее, этот акт не только не редок, и особливо не чрезвычайно редок, но напечатан в «Собрании законов Российской империи», том XXIX, № 22, 394, стр. 928–930. Картушем в нем Наполеона не представляли, а изображали его гордым завоевателем и нарушителем мира, и сражаться «за дом Богородицы» в нем не приглашали.

Уж читал ли полно его Ф. В.? Здесь всего страннее, что Ф. В. удержал в памяти выражение, будто Наполеон «уподобишася Сатане», а этих слов там не было и нет! Как же они удержались в памяти Ф. В.? Вот что значит – «писать из памяти!». Припомнить то, чего вовсе не бывало!

Не знаем, злодейка ли память или что другое виновато, но мы находим в «Воспоминаниях» даже целые ряды событий, представленные превратно и с такими неточностями или неправдами – виноваты, ошибками, что, читая их, не понимаете, как мог допустить их автор. И пусть бы о старине шла речь, а то говорится о том, что делалось почти в глазах автора или рассказывалось ему самими действователями! Говорим не о таких делах, где хотя истина и видна, но можно понимать ее иначе и спорить. Так Ф. В., говоря о Питте и оспоривая, что не личная ненависть к Наполеону и не глубокая политика эгоизма, думавшая только о величии Англии и постигнувшая, что его можно основать только на падении Наполеона и Франции, утверждает, что какое-то аркадское желание552552
  Жители центральной гористой части Пелопоннеса Аркадии занимались в древности скотоводством и земледелием, и в литературе XVII–XVIII вв. их жизнь изображалась как счастливая и беззаботная.


[Закрыть] «утвердить во Франции миролюбивое правительство» руководило Питта. Что тут сказать? Пожалеть, что Ф. В. несправедливо (что легко можно доказать) обвиняет при сем случае Биньона, но убедить его в несправедливости его слов невозможно. Он скажет: «Все так, но я знаю, что Питт иначе думал!» Тогда останется поклониться и сказать: «Может быть, потому что Питта лично мы не знали, и он нам своих мыслей не сказывал!» Нет! в «Воспоминаниях» Ф. В. найдем мы многие места, где он говорит, чего вовсе не бывало, когда истина вполне известна и открыта всем и каждому – указываем для примера на его описание Прусской войны 1806 года: это ряд ошибок, в историческом и военном отношении, ошибок непростительных! Ф. В. говорит, что он рассказывает то, что слышал от маршала Сюше и «одного из лучших прусских офицеров, любимца Блюхерова, майора Коломба». Может быть! Если очевидный свидетель иногда «цветит, украшает, даже иногда творит, не боясь обличения, и скажет нам: я так видел, так слышал – критика безмолвствует», по словам Карамзина553553
  Полевой цитирует Предисловие к «Истории государства Российского». Целиком высказывание выглядит так: «Есть три рода истории: первая современная, например, Фукидидова, где очевидный свидетель говорит о происшествиях; вторая, как Тацитова, основывается на свежих словесных преданиях в близкое к описываемым действиям время; третья извлекается только из памятников, как наша до самого XVIII века. В первой и второй блистает ум, воображение Дееписателя, который избирает любопытнейшее, цветит, украшает, иногда творит, не боясь обличения; скажет: я так видел, так слышал – и безмолвная Критика не мешает Читателю наслаждаться прекрасными описаниями» (Карамзин Н. М. История государства Российского. М., 1989. Т. 1. С. 17–18).


[Закрыть], но могли ль Сюше и Коломб рассказывать Ф. В. следующее: