Текст книги "Воспоминания. Мемуарные очерки. Том 2"

5. В «Воспоминаниях» (часть II, стр. 232–233) сказано об объявлении, напечатанном в 1806 году противу Наполеона, вроде бесед графа Ростопчина с московскими жителями в 1812 году. Г. Полевой изволит сомневаться, что Ф. Б. читал это объявление, и указывает на XXIX том Собрания законов, где напечатано это объявление. Знали мы об этом, г. Полевой, и справлялись, а на поверку вышло, что это то, да не так! Что было писано для простого народа, то не внесено в Собрание законов. Далее не хотим пояснять, хотя имеем теперь в руках то объявление, о котором говорится в «Воспоминаниях». Ну что было бы, если б все, что было напечатано в 1812 году, внести в Собрание законов и государственных актов? Полноте, г. Полевой, вы не понимаете дела!

6. Г. Полевой изволит печатать, что Ф. Б. в «Воспоминаниях» говорит то, чего вовсе не бывало, и приводит эту небывальщину. Вот она: «1. Что при начале Прусской войны Наполеон чрезвычайно ласкал Пруссию и обещал ей большие выгоды, уговаривая не воевать». Если это неизвестно г. Полевому, то пусть он заглянет в сочинение человека, которому Наполеон в завещании своем на острове Св. Елены поручил написать историю дипломатии своего времени. Этот человек – Биньон, деятельно участвовавший во всех дипломатических делах того времени. Просим г. Полевого прочесть в «Histoire de France, depuis le 18 brumaire (Novembre 1799) jusqu’à la paix de Tilsit (Juillet 1807)» par M. Bignon (1836), главу XXXIX, где в заглавии выставлено: «Démonstrations bienveillantes de Napoléon pour la Prusse»592592
  «Доказательства дружелюбного отношения Наполеона к Пруссии» (фр.).


[Закрыть], и в главе XLVI, стр. 424 и 425; тогда г. Полевой узнает, чего не знал. «2. Герцог Брауншвейгский воротился из похода во Францию, в 1792 году, потому что разбит при Вальми Келлерманом». И это кажется г. Полевому небывальщиной! Милости просим взглянуть в «Histoire des batailles, sièges et combats des Français, depuis 1792 jusqu’en 1815, etc., par une société de militaires et de gens de lettres, et publiée par Pierre Blanchard» (1818), в томе I, на стр. 44 и 56: «Combat de Valmy, 20 Septembre 1792»593593
  «Битва при Вальми 20 сентября 1792» (фр.).


[Закрыть]. Ужели г. Полевому, который пишет «Историю Наполеона»594594
  См.: Полевой Н. История Наполеона: В 5 т. СПб., 1844–1848.


[Закрыть] и разные истории, неизвестно, что герцог Брауншвейгский был разбит при Вальми; что по имени этой победы генерал Келлерман при учреждении империи получил звание герцога Вальмийского, Duc de Valmy; что после сражения под Вальми произошло отступление союзников, retraite des armées coalisées, 30 Sept[embre] 1792 (стр. 52) и, наконец, знаменитая конвенция? Конечно, недостаток продовольствия и болезни были также причиною отступления, о чем и сказано в «Воспоминаниях» (во 2‐м томе, на стр. 225), но если б союзники одержали победу при Вальми, то дела приняли бы другой оборот. Историк Наполеона не знает о последствиях сражения при Вальми и за что Келлерман награжден титулом герцога Вальмийского! Вот уже это так история!

«4595595
  3-й пункт Полевого Булгарин не комментирует.


[Закрыть]. Что Наполеон перед Иенскою битвою, подавив свое огорчение, написал письмо к королю, приглашал его к союзу, предоставляя ему не только Ганновер, но и полное влияние в Северной Германии». Известно всем и каждому, что перед Аустерлицким сражением предложено было королю прусскому занять Ганновер и что Наполеон обещал не вмешиваться в дела Северной Германии, если Пруссия приступит с ним к союзу. Прелиминарные596596
  Предварительные (лат.).


[Закрыть] пункты были уже готовы, но не подписаны, и Наполеон предлагал королю мир, на прежних условиях, в письме к нему из Бамберга, которое король прусский получил незадолго перед Иенскою битвою, уже после Саальфельдского дела. Как историку Наполеона и разных других историй это обстоятельство неизвестно, то и советуем ему прочесть отрывки из письма Наполеона в «Истории» Биньона, стр. 591, а все подробности тогдашних сношений Наполеона с Пруссиею в гл. LXIII. «5. Что после битвы при Заальцбурге (не Заальцбурге, а Саальбурге, г. Полевой; Зальцбург на австрийско-баварской границе, а Заальцбурга не существует и не существовало), Шлейце и З(С)аальфельде пруссаки лишились магазинов, отчего водворились в прусской армии не только недостаток, но даже голод». Тут историк Наполеона и разных других историй пускается в рассуждения: «Как-де мог водвориться голод в прусской армии со взятием Шлейца и З(С)аальфельда, когда Шлейц и З(С)аальфельд были передовые места при расположении прусской армии, магазинов запасных там не было, да и кто учреждает магазины в авангарде!» Искусство ваше в стратегии мы видели, г. Полевой, при расположении битв в драмах ваших «Ермак», «Елена Глинская»597597
  См.: Полевой Н. Елена Глинская: драматическое представление в 5 д. в стихах // Репертуар русского и Пантеон всех европейских театров. 1842. Кн. 2. С. 1–44.


[Закрыть] и т. п., но, уж извините, после этого в руки не возьмем вашей «Истории Наполеона». Тут можно повторить вам стих из «Гамлета»: «За человека страшно!»598598
  Булгарин цитирует фразу из монолога Гамлета (действ. 2, явл. 3) в переводе (1837) Н. А. Полевого:
Стыд женщины, супруги, матери забыт…Когда и старость падает так страшно,Что ж юности осталось?Страшно,За человека страшно мне.  Последняя фраза у Шекспира отсутствует, она сочинена самим Полевым.


[Закрыть] Ведь на поверку выходит, что вы, взявшись написать «Историю Наполеона», вовсе не изучали военной истории наполеоновского времени. Ужели вы не знаете, г. Полевой, что первый и второй планы войны герцога Брауншвейгского были наступательные и что он намеревался начать военные действия на Майне и перейти после к Рейну, полагая, что Наполеон будет стоять в оборонительном положении во Франконии599599
  Франкония – историческая область на юго-западе Германии, часть нынешней федеральной земли Бавария.


[Закрыть] (Биньон, стр. 173). В этой цели на пути были заготовлены значительные магазины в Саальбурге, Саальфельде, Шлейце и других местах, хотя главные запасы собраны были в Дрездене, Лейпциге и Наумбурге. Но когда Наполеон внезапным наступательным движением ниспровергнул все расчеты герцога Брауншвейгского, тогда он должен был принять план оборонительный, и Саальбург, Саальфельд, Шлейц поневоле должны были сделаться передовыми местами, чего прежде вовсе не было в предположении. Что там были магазины, это вы прочтете во всех военных историях: «Le Prince Louis, ignorant encore que Tauenzien avait été la veille chassé de la position de Schleitz, crut devoir défendre Saalfeld où se trouvaient des magasins considérables» (см. Биньона, стр. 594). Т. е.: «Принц Лудовик, не зная, что генерал Тауенцин был прогнан накануне из своей позиции при Шлейце, полагал, что должен защищать Саальфельд, где находились значительные магазины». Ясно ли? Кому верить: Биньону ли, которому Наполеон поручил написать историю своего времени, или г. Полевому, который пишет «Историю Наполеона»? Воля ваша, а уж мы верим более Биньону. Г. Полевой не верит, что в прусской армии водворился недостаток!!! Точно так, милостивый государь, потому что Наполеон из Бамберга быстро двинулся в Саксонию, где были запасы, и принудил прусскую армию отступать к Веймару и Иене путем, где не было ничего заготовлено.

Займитесь историею войн Наполеоновых, г. Полевой; вы все это увидите в печати, потому что так было на деле. «6. Что когда пруссаки дрались при Иене и Ауерштедте, то они были тылом к Рейну, к которому шли фронтом, а французы стояли тылом к Эльбе, а к Рейну лицом. Можете взглянуть на стр. 230, если не верите!» Это поместил г. Полевой в небылицы! О, великий стратегик! Г. Полевой приглашает тех, которые бы не поверили, что это напечатано в «Воспоминаниях», заглянуть на 230 страницу, а мы приглашаем его заглянуть в «Историю» Биньона, на стр. 595, где напечатано: «Par ces marches respectives l’armée Prussienne était complètement tournée; les Prussiens avaient le dos au Rhin; les Français, le dos à l’Elbe». Т. е.: «Этими движениями прусская армия переменила совершенно дирекцию; пруссаки были тылом к Рейну, а французы тылом к Эльбе». Опять спрашиваем: кому же верить, Биньону или г. Полевому? Уж лучше поверить Биньону! А что говорит г. Полевой о параллельном течении Эльбы с Рейном, о поворотах армии, о флангах и углах, все так забавно, что мы не могли не расхохотаться, но не выписываем, потому что это уж слишком… «7. Что в Иенском сражении герцог Брауншвейгский был убит». Попали! Чтоб одним словом сказать, что прусская армия лишилась полководца, смертельно раненого и вскоре потом умершего, мы сказали убит. Нет, не убит, а смертельно ранен и умер вскоре… Это то же, что: нет, не ел, а кушал. Ужасное невежество Ф. Булгарина!

7. Окончив все обвинения в военно-историческом отношении, которых справедливость здесь обнаружена, г. Полевой переходит к изустным преданиям и рассказывает историю о Хвостове и Давыдове по-своему, называя рассказ Ф. Б. небылицею и чем-то вроде сказки о Бове королевиче. Авторитет г. Полевого тот, что он был в то время в Сибири. Позвольте не верить вам, г. Полевой. Когда Хвостов и Давыдов были в Сибири, вам было девять лет от рождения, вы никак не могли знать о ходе дел военных или политических600600
  «Отец мой принялся опять за американские дела (т. е. за торговые дела Компании), но не долго пробыл он (где?) и принужден отказаться от своей должности. Надобно было что-нибудь делать. Еще кровь его кипела деятельностию; средства казались неистощимы. Он завел выделку морских котов и за небольшие деньги, какие успел собрать, решился основать в Сибири фаянсовую фабрику. Имя Веджвуда произносил он с восторгом. Материалы нашлись близ Иркутска: двое каких-то ссыльных мастеров, токарь и лепщик, бывшие некогда на петербургском фарфоровом заводе, были первыми его помощниками» (Очерки русской литературы, соч. Николая Полевого: Несколько слов предварительно, стр. XXVII и XXVIII).


[Закрыть]. Из каких источников почерпал свои известия г. Полевой, который преважно свидетельствует собою, говоря: «Мы сами были тогда в Сибири!» От кого мог слышать о подобных делах девятилетний мальчик? Мы же ссылаемся на всех товарищей и сослуживцев, что о Хвостове и Давыдове точно так рассказывали, как напечатано в «Воспоминаниях». Ведь «Воспоминания» не история. В «Воспоминаниях» припоминается о том, что рассказывали в свое время и что всех тогда занимало. Впрочем, рассказ, находящийся в «Воспоминаниях Ф. Б.», подтверждается современным письмом В. М. Головнина к адмиралу П. И. Рикорду, напечатанным в конце 2‐го тома «Воспоминаний» (стр. 250 и 251), и точно так же рассказывал нам это дело почтеннейший адмирал П. И. Рикорд, при соредакторе и сотруднике «Сев[ерной] пчелы» Алексее Николаевиче Грече, когда уже печатались «Воспоминания». Кому верить, общему ли мнению и самовидцам-современникам В. М. Головнину и его высокопревосходительству Петру Ивановичу Рикорду, или г. Полевому? Уж лучше поверить общему мнению и двум столь почтенным лицам, каковы В. М. Головнин и П. И. Рикорд. Когда идет дело о морских офицерах, то мы верим адмиралам, очевидцам и современникам. Г. Полевой, приводя все обвинения юридически, по пунктам, начиная свои небылицы о Хвостове и Давыдове, говорит: «Начинается тем, что Рязанов не Резанов». А зачем же вы сами, г. Полевой, называете его Резановым, а не Рязановым? В вашей автобиографии, т. е. в книге «Очерки русской литературы», в статье «Несколько слов предварительно», на стр. XXVII, вы пишете: «Напрасно мирил и ладил дело Н. П. Резанов, зять Шелехова, бывший впоследствии камергером, обер-прокурором и потом послом в Японию(и)». Зачем, г. Полевой, ставить это в ошибку, когда вы, бывшие в Сибири, так же пишете фамилию Резанова? В письмах В. М. Головнина к П. И. Рикорду, в приложениях ко 2‐му тому «Воспоминаний», также говорится везде о Резанове, а не о Рязанове.

8. Г. Полевой насмехается и шутит над тем, что в «Воспоминаниях» ссылаются на рассказы маршала Сюшета и прусского майора Коломба. Что ж тут смешного? Полководцы и опытные воины охотно рассказывают о битвах, в которых они участвовали, для наставления молодых офицеров. Притом вы, г. Полевой, поступили несправедливо, приводя при каждом вашем ложном обвинении мнимые ссылки Ф. Б. на Сюшета и Коломба. Ф. Б. ссылался на них только в том, что и французы, и пруссаки дрались храбро при Иене и Ауерштедте, а в других делах Ф. Б. ссылался на книги, выписывая заглавия и указывая на страницы. Г. Полевой удивляется, как мы могли противоречить Биньону на счет мнения его о Питте. Вероятно, г-н Полевой столько же знает Питта, сколько Биньона. Пусть г. Полевой прочтет в «Revue des Deux Mondes» 1845 года статью о политических мужах Англии, а в том числе и о Питте. Надобно, однако ж, знать язык, а читатели «Северной пчелы», может быть, вспомнят, что в этой газете уже обнаруживали познания г-на Полевого во французском языке. Переводя отрывок из Барантовой «Истории герцогов бургундских»601601
  Barante A.-G.-P. de. Histoire des Ducs de Bourgogne de la Maison Valois (1364–1477). Paris, 1824–1826. 13 vols.


[Закрыть], г. Полевой vaisselle (посуду) называл бельем, вывел на сцену сиров Барских, и т. п. А грипусье? Ужели вы забыли это милое грипусье (т. е. gris-poussière, тогдашний модный цвет), от которого несколько месяцев хохотала читающая публика602602
  В ходе полемики «Северной пчелы» и «Московского телеграфа» Булгарин многократно высмеивал плохое знание Полевым французского языка. В «Московском телеграфе» (1825. № 14. С. 309) цвет «gris poussiere» («пыльно-серый») был переведен как «грипусье», что было высмеяно в газете в статье «Письмо красильного фабриканта издателям» (Северная пчела. 1825. № 116. 26 сент. Подпись: Николай Лесной) и стало причиной возникновения прозвища Грипусье (см.: Этьенн Грипусье. Письмо к издателям // Северная пчела. 1825. № 125. 17 окт.). После того как в «Московском телеграфе» (1825. № 15. С. 185, 186) в переводе «Истории герцогов Бургундских» Баранта имена собственные Guy, Le comte d’Eu; Boucicault; sires de Bar были транскрибированы как Гюй Эю, Буссиколь, Сиры Барские, возникли новые прозвища (см.: Этьенн Грипусье, Сиры Барские, Гюй Эю, Буссиколь. Созвездие Рака (Письмо к издателям «С[еверной] п[челы]») // Северная пчела. 1825. № 132. 3 нояб.). Позднее Булгарин вспоминал: «…Николай Алексеевич Полевой, писатель с большим дарованием, но обязанный всем только щедрой матери природе, часто без нужды употреблял иностранные слова, и увлекаясь красноречием французских писателей, невольно излагал свои мысли галлицисмами, особенно в печатных работах. Было время, что “Московский телеграф”, основанный Н. А. Полевым, имел сильное влияние на новое поколение, и молодые читатели “Московского телеграфа” переняли многие из его нововведений. Для примера укажем на слово факт, которое до того сделалось употребительным, что даже принято некоторыми умными писателями» (Ф. Б. Журнальная всякая всячина // Северная пчела. 1850. № 140. 24 июня). Подробнее о полемике 1820‐х гг. см.: Селезнев М. Б. Литературная полемика Ф. В. Булгарина и Н. А. Полевого в 1825–1827 годах // Ф. В. Булгарин – писатель, журналист, театральный критик. М., 2019. С. 302.


[Закрыть]! Г-ну Полевому кажется непостижимым, что Питт не доверял правительству, учрежденному во Франции Наполеоном, и советовал союзникам не прежде мириться с ним, как учредив в ней правительство миролюбивое, чуждое войны и завоеваний, что, впрочем, и сбылось в 1814 году. Виноват ли Ф. Б., что г-ну Полевому кажется все это мудреным!

9. Г. Полевой говорит, что в «Воспоминаниях» встречаются беспрестанно небрежности языка, не указывая, однакож, на них, и намекает, что это случилось по причине отсутствия Н. И. Греча, который бы поправил эти небрежности. Когда дело идет о языке, не вам бы, г. Полевой, говорить, а не нам бы слушать! Конечно, другой скорее заметит небрежность или обмолвку в языке, нежели сам автор, и Ф. Б. не только не спорил, что Н. И. Греч лучше его знает язык, но даже за честь поставляет себе называться его учеником, и весьма был бы рад, если б Н. И. Греч мог пересмотреть каждое его сочинение. За двадцать лет пред сим даже все первоклассные авторы просили друзей своих пересматривать вперед их сочинения и делать заметки, потому что, как выше сказано, у самого автора может ускользнуть то, что другому бросается в глаза. Все писания г-на Полевого, когда он был сотрудником «Северной пчелы», выправлял не один Н. И. Греч, а и Ф. Б., и Алексей Николаевич Греч, и даже корректоры. Ссылаемся на всю редакцию «Северной пчелы» и на рукописи г-на Полевого, хранящиеся у нас. Слог у г. Полевого есть, в этом мы не спорим, а напротив, отдаем ему охотно справедливость, но правильности в языке нет и не бывало, что даже доказывает и критика на «Воспоминания».

Теперь предстоит вопрос: что заставило г. Полевого вооружиться противу «Воспоминаний» Ф. Б. с таким ожесточением, что он даже искажает текст, переиначивает смысл в целых периодах и навязывает на автора то, чего он вовсе не думал? Вот где le pot aux roses603603
  разгадка (фр.), буквально: «горшок с розами».


[Закрыть]! В «Воспоминаниях» Ф. Б. сказано (стр. 246): «Есть у нас драмы, и даже некоторые из них очень хорошие, но русской трагедии в новом вкусе нет. Нет ничего такого, что бы мы могли поставить, хотя на низшей ступени, за “Валленштейном”, “Орлеанскою девою”, “Вильгельмом Теллем”, “Дон Карлосом» Шиллера, “Эгмонтом” и “Гецем фон Берлихингеном» Гёте. Терпенье, подождем!» Кто дерзнул поставить г. Полевого ниже Шиллера и Гёте? Это разгневало ужасно г. Полевого, и он приплел к «Воспоминаниям» все сказанное Ф. Б. в фельетонах «Северной пчелы» о нынешних драмах, писанных якобы стихами, пятистопными ямбами, а в самом деле рубленою и крошеною прозою, и, перемешав все эти суждения, восклицает: «Кончено с русской(ю) драмой(ю)! Внимайте вы все, Кукольник, Хомяков, Розен, Ободовский, Муравьев, Гедеонов, Полевой, Ротчев» и проч. Зачем вы призываете других внимать, когда догадываетесь, что дело идет о вас, г. Полевой? Зачем вмешали вы сюда С. А. Гедеонова! Он написал только одну драму, и прозою604604
  См.: Гедеонов С. А. Смерть Ляпунова: драма в 5 д., в прозе. СПб., 1846.


[Закрыть]; Ф. Б. именно часто благодарил его в «Сев[ерной] пчеле»605605
  См., например, булгаринские фельетоны «Журнальная всякая всячина» (1845. № 289; 1846. № 10).


[Закрыть], и, что всего важнее, драма г-на Гедеонова появилась на сцене, когда «Воспоминания Ф. Б.» уже оканчивались печатанием. В «Воспоминаниях» сказано, что есть драмы хорошие, и точно есть: «Рука Всевышнего отечество спасла» и «Скопин Шуйский»606606
  Кукольник Н. В. Рука всевышнего отечество спасла: драма из отечественной истории, в 5 актах, в стихах / Соч. Н. К. СПб., 1834; Он же. Князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский: драма в 5 актах, в стихах / Соч. Н. К. СПб., 1835.


[Закрыть] хорошие драмы, потому что г. Кукольник поэт. Его драма «Торквато Тассо»607607
  Кукольник Н. В. Торквато Тассо: большая драматическая фантазия, в стихах / Соч. Н. К. СПб., 1833.


[Закрыть], хотя и писана не для сцены, но очень хороша. У г. Кукольника есть и талант, есть и мысль, и чувство; и вся беда в том, что он слишком много, слишком скоро пишет и не внемлет ничьим советам. Г. Ободовский только переводит, и переводит прекрасно; он написал одну драму, и премиленькую608608
  П. Г. Ободовский написал не одну, а ряд пьес: «Великий князь Александр Михайлович Тверской» (шла в Александринском театре в 1836 г.), «Боярское слово, или Ярославская кружевница» (Репертуар русского театра. 1841. Кн. 5), «Русская боярыня XVII столетия» (Пантеон. 1843. Кн. 1), «Царь Василий Иоаннович Шуйский, или Семейная ненависть» (опубл. в: Сто русских литераторов. СПб., 1845. Т. 3). Ошибка Булгарина может объясняться тем, что в 1836 г. он не жил в Петербурге и не видел пьесу, а «Боярское слово…» и «Русская боярыня…» – пьесы одноактные, которые он не брал в расчет.


[Закрыть]. Драм, сочиненных гг. Розеном и Ротчевым, мы не видали609609
  Пьеса Е. Ф. Розена «Осада Пскова» шла в 1834 г. в Александринском театре, когда Булгарин жил в Дерпте, но она была издана (СПб., 1834), и Булгарин мог прочесть ее. Что касается А. Г. Ротчева, то он, по сути, не писал оригинальных пьес. Но его вольные переводы пьес Шиллера имели большой успех, и, поскольку Булгарин критиковал стихотворные пьесы русских авторов, Полевой упомянул его.


[Закрыть], а драмы г. Хомякова и драму г. Муравьева вы же хулили, г. Полевой. Вы написали, т. е. выкроили из польской драмы и повести де Местра, одну только хорошую драму: «Параша Сибирячка», и мы отдавали вам, отдаем и будем отдавать за нее полную справедливость.

На прочее почитаем излишним отвечать. Дело в том, что из множества упреков «Воспоминаниям» в неточности, несправедливости, незнании истории оказалось все несправедливым, и справедлива только одна опечатка в английском слове. Великое же дело сотворили вы, г. Полевой. А чай, как радовались! Давно уже сказал Ф. Булгарин, что благодетели его – враги его, и вот пример, что самый ожесточенный и непримиримый из его противников сел на мели с одною опечаткою, решившись уничтожить, отделать книгу! Покорнейше благодарим!

За похвалы вовсе не благодарим, а за ложные обвинения сто раз повторяем нашу благодарность!

Н. А. Полевой

Полевотип, или Нечто о Воспоминаниях Ф. В. Булгарина

 
Чем тебя я огорчила,
Ты скажи, любезный мой!
 

Русская песня 610610
  Цитируется русская народная песня XVIII в.


[Закрыть]

Статья предыдущая, которую прочитали наши почтенные читатели, была уже в наборе, когда нам принесли 20‐й № «Северной пчелы», и в нем увидели мы ответ «Воспоминаний Фаддея Булгарина напоминаниям Н. А. Полевого», то есть ответ Ф. В. Булгарина на нашу критику его «Воспоминаний». Длинно и тяжело растянулся этот ответ на пяти огромных столбцах «Сев[ерной] пчелы», вытеснил критику, политику, разные известия и грозно устремился – на «Литературную газету»? – скажете вы – нет, на Н. А. Полевого, писавшего критику. «Бедный Н. А. Полевой! Испугается он!» Не бойтесь: Н. А. Полевой чисто русский человек, и ему, как русскому, чувство страха неизвестно. Боится он только худых дел, да того, что на совесть падает, а в остальном помнит русские присловья: «Страшен сон, да милостив Бог!» – «Ступай страху прямо в глаза, страх от тебя побежит!».

Мы решились оставить в «Лит[ературной] газете» статью, писанную нами против заметок в № 13‐м «Сев[ерной] пчелы». Пусть она покажет, чего мы желали от «Сев[ерной] пчелы», в каких отношениях хотели мы быть с «Сев[ерной] пчелою». Не того хочет «Северная пчела», не того хочет Ф. В. Булгарин! Воля их, и мы уж не виноваты. Жалеем сердечно и с прискорбием думаем, что напрасно увлекается добрая «Сев[ерная] пчела» по пути невыгодному. Позднее раскаяние иногда не выкупает мгновения безрассудной отваги.

Ответ еще не кончен – должно ли отвечать на него? Должно, ибо он делится на несколько частей и, предполагая опровергнуть его по всем статьям, мы берем теперь некоторые из них, совершенно отдельные от главного дела.

Но почему говорим мы, что ответ устремлен не на критику «Воспоминаний», а на Н. А. Полевого? Какое тут дело до Н. А. Полевого? Какие могут быть отношения между Н. А. Полевым и «Воспоминаниями» Ф. В. Булгарина? Дело в критике, а не в том, кто писал критику. Н. А. Полевой не думает скрывать, что критика была писана им, но имя его не было подписано под статьею. Или, когда автор ответа читал критику, ex ungue leonem611611
  по когтям льва (лат.).


[Закрыть] он узнал руку, писавшую ее? Или он вспомнил былое и как говорил Пушкин:

 
Воспоминание невольно перед ним
Свой длинный развивало свиток?612612
  Цитируется стихотворение А. С. Пушкина «Воспоминание» (1828).


[Закрыть]
 

Одним словом, почему говорим мы, что по тем или другим причинам ответ устремлен не на критику «Воспоминаний», а на Н. А. Полевого? Не угодно ли прочитать ответ. Так начинается он:

«Сто раз русские журналы повторяли знаменитое восклицание г. Полевого: “Я знаю Русь и Русь меня знает”, равняющееся Цесареву: veni, vidi, vici. Кажется, однакож, что Русь не все знает. С удивлением смотрит она на множество томов, томиков и томишков, которыми известный ей г. Полевой обогащает русскую письменность и книгопечатание, и не знает, почему эти томы, томики и томишки, развозимые, разносимые и рассылаемые по всей Руси, не переходят из пределов письменности и книгопечатания в область литературы. Кстати, мы скажем причину. Есть сочинения, которые производятся головою и сердцем, и есть сочинения, которые составляются руками и смышленостью. Первые, дело ума и чувства, составляют капитал невещественный; вторые, дело рук человеческих, образуют капитал вещественный, что весьма хорошо изложено г-м Полевым в его работе: “О невещественном капитале”. Капитал невещественный принадлежит литературе или, как мы говорим, области изящного, а капитал вещественный письменности и книгопечатанию, составляющим часть той силы, которая необходима для движения гражданских обществ, – промышленности.

Неизвестно нам, знает ли Русь, что в письменности есть инструмент, вроде дагерротипа, посредством которого можно производить многие томы, независимо от науки, размышления и убеждения. Положите на стол несколько стоп бумаги и, например, “Историю государства Российского”, соч. Н. М. Карамзина; наведите инструмент на эту “Историю”, и на бумаге выльется “История русского народа”, наоборот, или превратно, как в дагерротипной живописи. Черты будут те же, но наоборот, т. е. если подлинник смотрел вправо, то сколок смотрит влево, где в подлиннике бело, там в сколке черно, и т. д. Наведя этот инструмент на сочинение Шмитта (Friedrich von Smitt) “Suworow’s Leben und Heerzüge” и на русскую (?) книгу “Победы князя итальянского, графа А. В. Суворова-Рымникского” и проч. (Москва, 1818 года), вы произведете “Историю Суворова”; устремив инструмент на Голикова “Деяния Петра Великого”, на сочинение г. Бантыша-Каменского “Жизнеописание российских фельдмаршалов” и изданную братьями Заикиными книгу “Жизнь русских генералов”, вы будете иметь “Историю Петра Великого”, “Русские полководцы” и проч. и проч. Даже устремив его на красивые тетрадочки под заглавием “Картинки русских нравов”, произведете “Были и небылицы, или Свет и люди, под редакцией Ивана Балакирева” (Н. Полевой). Все будет то же, да не так, т. е. черты и порядок будут те же, но белое будет черным, а черное белым. Инструмент этот, с переменою нескольких оптических снарядов, можно употребить и для сколков созданий воображения. Например, из характера Карла Моора можно вылить для сцены Ермака, из “Коварства и любови” Шиллера русскую “Смерть или честь”, из польской пьесы: “Милость государева” и повести г. де Местра “Парашу Сибирячку”, из романов Вальтер-Скотта и Августа Лафонтена вообще романы и повести, и т. д. Инструмент этот, вровень к дагерротипу, мы называем полевотипом».

Спрашиваем всякого беспристрастного и даже пристрастного читателя: на критику ли «Воспоминаний» или прямо на Н. А. Полевого устремляется ответ? Здесь следуют другие вопросы: что должен делать Н. А. Полевой? Защищать свою литературную известность, доказывать, что его томы, томики и томишки заслужили некоторое внимание соотечественников; что самые враги его отдавали справедливость его некоторым заслугам; что книгопродавцы (в глазах Ф. В. Булгарина это доказательство литературного достоинства книги, о чем он говорил многократно) не отказываются покупать рукописей Н. А. Полевого; что имя его известно в переводах иностранцам613613
  Полевого, в отличие от Булгарина, переводили мало, причем преимущественно в Российской империи. Например, на немецком при его жизни вышли только следующие книги: Polevoj N. Simeon Kirdiapa / Russische Bibliothek für Deutsche. Heft. 1 / C. v. Knorring. Reval, 1831; Idem. Parascha, das Mädchen von Sibirien: Schauspiel übersetzt von C. Mohr. St.Petersburg, 1840; Idem. Der Stammvater der russischen Flotte / Eine russische Begebenheit, dramatisirt übersetzt von C. Mohr. St.Petersburg, 1840.


[Закрыть] (опять важное доказательство литературной славы в глазах Ф. В. Булгарина!); что даже сам Ф. В. Булгарин удостоивал хвалы Н. А. Полевого, даже назвал его когда-то вторым Ломоносовым614614
  Полевой имеет в виду рецензию Булгарина на его «Очерки русской литературы» (СПб., 1839. Ч. 1–2), см. выше примеч. 15.


[Закрыть]? К чему все это? Беден, жалок тот писатель, который должен защищать свою славу или известность! В течение двадцати девяти лет занятий литературою томы составились из того, что писали о сочинениях Н. А. Полевого, и никогда и ничего не писал он в защиту своих сочинений, в защиту достоинства их. Уж, конечно, не трусость заставляла его молчать – нет! уверенность, что тут судьею должна быть публика. Да если бы Н. А. Полевой и доказывал, что он великий писатель, идет ли все это к делу и, повторяем, какое отношение между литературною известностью Н. А. Полевого и его критикою на «Воспоминания» Ф. В. Булгарина? Н. А. Полевой может быть плохим писателем, а критика его на «Воспоминания» дельною. Говорите о «Воспоминаниях», оправдайтесь в замечаниях на них, а какое тут дело до томов, томиков и томишков Н. А. Полевого? Другой вопрос: к чему тут остроумное превращение Н. А. Полевого в какой-то полевотип, инструмент вроде дагерротипа, и уверение, что он переделывает чужое, подражает чужому без науки и размышления? Rira bien qui rira le dernier615615
  Хорошо смеется тот, кто смеется последним (фр.) – французская пословица.


[Закрыть]. Удивляясь обширной памяти Ф. В. Булгарина, разве Н. А. Полевой также не мог бы сказать, что «инструмент», о котором говорит Ф. В. Булгарин, точно существует, но не один, а многие, и кроме «полевотипа» есть еще булгаротип, и что им также можно «производить многие томы», независимо от «науки и размышления»; что стоит положить его на статьи о нравах Жуи – явятся статейки о нравах русских; от книги самовидца Сарагосской осады произойдут «Воспоминания об Испании»; от книг каких-нибудь других писателей – «Россия в историческом отношении»616616
  Россия в историческом, статистическом, географическом и литературном отношениях: Ручная книга для русских всех сословий, Фаддея Булгарина. Истории ч. 1–4. СПб., 1837.


[Закрыть], а от Статистики Зябловского617617
  Зябловский Е. Ф. Российская статистика. СПб., 1831.


[Закрыть] – в статистическом отношении618618
  Россия в историческом, статистическом, географическом и литературном отношениях: Ручная книга для русских всех сословий, Фаддея Булгарина. Статистики ч. 1–2. СПб., 1837.


[Закрыть]; от «Юрия Милославского» – явится «Дмитрий Самозванец», от патриотических драм Р. М. Зотова – «Шхуна Нюкарлеби», от «Парижских тайн» Евгения Сю – «Петербургские нетайны»619619
  Булгарин Ф. Петербургские нетайны: (Небывальщина, в роде правды, из записок петербургского старожила) // Северная пчела. 1843. № 266, 272, 278, 279, 284, 289, 293, 294.


[Закрыть], от «Ос» Альфонса Карра620620
  А. Карр с 1839 г. издавал журнал «Les Guêpes» («Осы»).


[Закрыть] – «Комары»621621
  Булгарин Ф. Комары: Всякая всячина. Рой 1. СПб., 1842.


[Закрыть] Ф. В. Булгарина, и проч. и проч. Но повторяем, к чему все это? К тому только, чтобы тешить свою досаду? В доказательство, что неостроумная выдумка полевотипа нисколько не оскорбляет нас, мы берем на себя название Полевотипа, но, смотрите, почтеннейший Ф. В., может быть, вы раскаетесь в изобретении «полевотипа», да будет поздно – впрочем, продолжим.

«С этим инструментом (Полевотипом) все равно, писать ли историю, издавать ли журнал или составлять драмы: тут нужны только искусство и ловкость, и вы без всякого внутреннего убеждения можете переменять мнение и образ воззрения на вещи и дела. Например, вы сегодня редактор “Сына Отечества”, следовательно, можете порицать сколько угодно “Библиотеку для чтения”, а завтра, определившись в сотрудники “Библиотеки для чтения”, можете смело порицать прежних товарищей своих по изданию “Сына Отечества”, и т. д. Г. Полевой в “Московском телеграфе” порицал все и всех и хвалил только себя и своих сотрудников. Это доказывалось в “Северной пчеле” в продолжение времени, когда издавался “Телеграф”. Переселясь в Петербург, г-н Полевой был попеременно сотрудником “Библиотеки для чтения”, редактором “Сына Отечества”, “Русского вестника”, “Листка для светских людей” и потом сотрудником “Северной пчелы”. “Сын Отечества”, “Русский вестник”… Что о них сказать?.. Mortui, sed non depulti sunt (т. е. «Умерли, но не погребены»). Литературные листки перешли было в другую редакцию, расцвели и снова завяли».

Вот уж это нехорошо, почтеннейший Ф. В., потому что вы вспомнили то, что говорите на 47 стр. введения ваших «Воспоминаний»; вы приняли средство, впрочем, самое невинное, и иногда верное – иногда, но не всегда, и здесь оно вовсе не годится. Оставя в покое «Телеграф» и что доказывалось в «Северной пчеле» – мало ли что не только доказывалось, но даже было доказано и в «Телеграфе» – скажите, что ж тут худого, что Н. А. Полевой был редактором «Сына Отечества» и сотрудником «Библиотеки для чтения», «Русского вестника» и «Северной пчелы»? Нам кажется, это доказательство, с одной стороны, что Н. А. Полевого считали достойным участия в их трудах редакторы упомянутых журналов, и, право, мы не видим тут никакого бесчестия; с другой стороны, здесь доказательство самобытности мнений Н. А. Полевого, ибо именно несоглашение его с литературными мнениями тех изданий, где он участвовал, заставляло его отказываться от участия. Худо то, что Ф. В. Булгарин старается вывесть, будто Н. А. Полевой изменял свои мнения и что от его редакции погибли «Сын Отечества» и «Русский вестник», как будто он не знает, что, принявши «Сын Отечества» в 1837 году с 600 подписчиков, Н. А. Полевой оставил его с 2000, и почему именно оставил! Если история «Русского вестника» ему неизвестна, пусть он спросит у Н. А. Греча. Да что тут спрашивать! Ф. В. очень хорошо все сам знает, для чего ж говорит он не то? Но продолжим.

«Сперва “Библиотека для чтения”, а потом и “Северная пчела” откланялись очень вежливо почтенному своему сотруднику, и вот г. Полевой определился в сотрудники к г. Краевскому (одному из всех журналистов, которому он до сих пор не сотрудничал), и, как мы видели в объявлении, взялся редакторствовать в “Литературной газете”».

Опять намек, что «Библиотека для чтения» и «Северная пчела» рады были отделаться от навязчивого сотрудника! Мы осмеливаемся напомнить Ф. В. Булгарину, что он просил и умолял Н. А. Полевого (на это есть свидетели, есть у Н. А. Полевого и письменные доказательства) продолжать сотрудничество в «Северной пчеле», но Н. А. Полевой вежливо отказался, после чего остался и теперь остается в приязненных отношениях с редакторами «Северной пчелы», Н. И. и А. Н. Гречем. Но «Библиотека для чтения»? Что именно Н. А. Полевой, несогласный с мнениями ее, но также сохраняя взаимную приязнь с редактором ее, отказался сам от участия, ссылаемся на почтенного редактора «Библиотеки для чтения», который и теперь готов допустить мнения и статьи Н. А. Полевого в свой журнал, как с благодарностью готова была принять их, до критики «Воспоминаний», «Северная пчела». «Определился в сотрудники к г-ну Краевскому», сказано довольно неучтиво, но положим, что «определился», не доказательство ли, что А. А. Краевский, которого многие, не понимающие, что можно быть различных мнений и взаимно уважать друг друга, почитали врагом Н. А. Полевого, охотно согласился отдать ему управление редакциею «Литературной газеты», не стесняя его мнений? Ф. В. Булгарин говорит, что будто «всю жизнь прожил он в стеклянном доме без занавесок» (Воспоминания, т. I, стр. 45). Н. А. Полевой в стеклянном доме не жил, и жить не согласится, потому что такой дом ломок, не по русскому климату, да и сам он не пчела, которую, как любопытное насекомое, садят в стеклянный улей, но, положа руку на сердце, может сказать, что дети его не постыдятся ни гражданской, ни литературной жизни своего отца.

«Чем это кончится (сотрудничество в “Литературной газете”), не предсказываем, хотя математически, по данным, и можно было бы вывесть заключение. Если “Литературная газета” не занимательна (что доказывается неуспехом ее), зато уж судьба “Литературной газеты” по крайней мере столько же занимательна, как “Парижские тайны” и “Вечный жид” Евгения Сю! В который раз “Литературная газета” переменяет своего редактора, свой формат и свое направление? По пальцам не сосчитаешь! Теперь г. Полевой взялся поднять газету, так, как он брался поднять журналы “Сын Отечества” и “Русский вестник”…»

Сказанное о «Литературной газете» до нас не касается, но мы знаем одно, что Н. А. Полевой не брался ни ронять, ни поднимать «Литературной газеты», а просто решился посвятить труд и время на образование хорошего, дельного повременного издания и быть свободным при изъяснении своих мнений, которые почитает справедливыми и полезными при нынешнем состоянии русской литературы и критики. Если думает кто-либо, что заведывание редакциею «Литературной газеты» значит признание Н. А. Полевым всех мнений А. А. Краевского, тот ошибается. Самобытность направления была притом первым условием, и такое условие нисколько не удивило г-на Краевского, охотно на него согласившегося.