Текст книги "Луна и Смерть"

Пустошь.

 
Голос.
 
 
Амарго.
Вербная горечь марта.
Сердце – миндалинкой горькой.
Амарго.
 

Входят трое юношей в широкополых шляпах.

 
Первый юноша. Запоздали.
Второй. Ночь настигает.
Первый. А где этот?
Второй. Отстал?
Первый (громко). Амарго!
Амарго (издалека). Иду!
Второй (кричит). Амарго!
Амарго (тихо). Иду.
Первый юноша. Как хороши оливы!
Второй. Да.
 

Долгое молчание.

 
Первый. Не люблю идти ночью.
Второй. Я тоже.
Первый. Ночь для того, чтобы спать.
Второй. Верно.
 

Лягушки и цикады засевают пустырь андалусского лета. Амарго – руки на поясе – бредет по дороге.

 
Амарго.
 
 
А-а-а-ай…
Я спрашивал мою смерть…
А-а-а-ай…
 

Горловой крик его песни сжимает обручем сердца тех, кто слышит.

 
Первый юноша (уже издалека). Амарго!
Второй (еле слышно). Амарго-о-о!
 

Молчание.

Амарго один посреди дороги. Прикрыв большие зеленые глаза, он стягивает вокруг пояса вельветовую куртку. Его обступают высокие горы. Слышно, как с каждым шагом гулко звенят в кармане серебряные часы. Во весь опор его нагоняет всадник.

 
Всадник (останавливает коня). Доброй вам ночи!
Амарго. С Богом.
Всадник. В Гранаду идете?
Амарго. В Гранаду.
Всадник. Выходит, нам по дороге.
Амарго. Выходит.
Всадник. Что ж вы не садитесь ко мне на лошадь?
Амарго. Я на ноги не жалуюсь.
Всадник. Еду из Малаги.
Амарго. В добрый час.
Всадник. У меня там братья.
Амарго (угрюмо). Много?
Всадник. Трое. У них выгодное дело. Торгуют ножами.
Амарго. На здоровье.
Всадник. Золотыми и серебряными.
Амарго. Достаточно, чтобы нож был ножом.
Всадник. Вы ничего не смыслите.
Амарго. Спасибо.
Всадник. Ножи из золота сами входят в сердце. А серебряные рассекают горло, как соломинку.
Амарго. Значит, ими не хлеб режут?
Всадник. Мужчины ломают хлеб руками.
Амарго. Это так.
 

Конь начинает горячиться.

 
Всадник. Стой!
Амарго. Ночь…
 

Горбатая дорога змеит лошадиную тень.

 
Всадник. Хочешь нож?
Амарго. Нет.
Всадник. Я ведь дарю.
Амарго. Да, но я не беру.
Всадник. Смотри, другого случая не будет.
Амарго. Как знать.
Всадник. Другие ножи не годятся. Другие ножи – неженки и пугаются крови. Наши – как лед. Понял? Входя, они отыскивают самое жаркое место и там остаются.
 

Амарго смолкает. Его правая рука леденеет, словно стиснула слиток золота.

 
Всадник. Красавец-нож!
Амарго. И дорого стоит?
Всадник. А хочешь такой? (Вытаскивает золотой нож, острие загорается, как пламя свечи.)
Амарго. Я же сказал, нет.
Всадник. Парень, садись на круп!
Амарго. Я не устал.
 

Конь опять испуганно шарахается.

 
Всадник. Да что это за конь!
Амарго. Темень…
 

Пауза.

 
Всадник. Как я уж говорил тебе, в Малаге у меня три брата. Вот как надо торговать! Один только собор закупил две тысячи ножей, чтобы украсить все алтари и увенчать колокольню. А на клинках написали имена кораблей. Рыбаки, что победнее, ночью ловят при свете, который отбрасывают эти лезвия.
Амарго. Красиво.
Всадник. Кто спорит!
 

Ночь густеет, как столетнее вино. Тяжелая змея южного неба открывает глаза на восходе, и спящих заполняет неодолимое желание броситься с балкона в гибельную магию запахов и далей.

 
Амарго. Кажется, мы сбились с дороги.
Всадник (придерживая коня). Да?
Амарго. За разговором.
Всадник. Это не огни Гранады?
Амарго. Не знаю.
Всадник. Мир велик.
Амарго. Точно вымер!
Всадник. Твои слова!
Амарго. Такая вдруг тоска смертная!
Всадник. Оттого что скоро придешь. А что тебе там делать?
Амарго. Что делать?..
Всадник. И когда ты на месте, на что оно тебе?
Амарго. На что?..
Всадник. Я вот еду на коне и продаю ножи, а не делай я этого – что изменится?
Амарго. Что изменится?..
Всадник. Добрались до Гранады.
Амарго. Разве?
Всадник. Смотри, как горят окна!
Амарго. Да, действительно…
Всадник. Уж теперь-то ты не откажешься сесть на коня.
Амарго. Еще немного…
Всадник. Да садись же! Скорей! Надо поспеть, пока не рассвело… И бери этот нож. Дарю!
Амарго. А-аа-ай!
 

Двое на одной лошади спускаются в Гранаду.

Горы в глубине порастают цикутой и крапивой.

ПЕСНЯ МАТЕРИ АМАРГО

 
Руки мои в жасмины
запеленали сына.
 
 
Лезвие золотое.
Август. Двадцать шестое.
 
 
Крест. И ступайте с миром.
Смуглым он был и сирым.
 
 
Душно, соседки, жарко, —
где поминальная чарка?
 
 
Крест. И не смейте плакать.
Он на луне, мой Амарго.
 

Первые песни

Заводи

Перевод Анатолия Гелескула

 
Кипарис.
(Покой пруда.)
 
 
Тополь.
(Ясная вода.)
 
 
Ива.
(Темная река.)
 
 
Сердце.
(Озеро зрачка.)
 

Затон

Перевод Анатолия Гелескула

 
Я глаза увидел,
где душа скорбела.
 
 
    Белая вербена.
 
 
Я глядел на губы,
в памяти живые.
 
 
    Маки полевые.
 
 
Но узнал лишь тени
смертного покоя.
 
 
    Черные левкои.
 

Вариация

Перевод Анатолия Гелескула

 
Затоны тишины
под отголоском росным.
 
 
Затоны синевы
под листопадом звездным.
 
 
Затоны твоих губ
под поцелуем слезным.
 

Последняя песня

Перевод Анатолия Гелескула

 
    Ночь на пороге.
 
 
По наковальне потемок
месяц рассыпался звоном.
 
 
    Ночь на пороге.
 
 
Сад растворился в напеве,
в отзвуке слов монотонном.
 
 
    Ночь на пороге.
 
 
Если бы встала ты тенью,
словно туман на поляне…
 
 
    Ночь на пороге.
 
 
…знала бы, как я тоскую
в сумерках под тополями.
Под тополями, подруга.
  Под тополями.
 

Лунный серп

Перевод Виктора Андреева

 
В небе так тихо и ясно!
Луна по реке поплыла,
срезая рябь – пусть не морщит
она речного стекла.
А юная ветка луну
за зеркальце приняла.
 

Палимпсесты

Хосе Морено Вилье

Перевод Анатолия Гелескула

I

ГОРОД

 
Извечный гул сосновый
стоит над городком,
но сами эти сосны
давно на дне морском.
 
 
Свистят в округе стрелы,
и войско при щитах,
но битва заблудилась
в коралловых кустах.
 
 
И только отголоски
лесные сберегло
морского небосвода
волнистое стекло.
 

II

ГАЛЕРЕЯ

 
Галереи в доме гулки.
Два сеньора на прогулке.
 
 
  (Небо
  молодое.
  Бледно —
  золотое.)
 
 
…Два сеньора ходят мимо.
Были оба пилигримы.
 
 
  (Небо
  как горнило.
  Синие
  чернила.)
 
 
…Ходят, ходят – и ни слова.
Были оба птицеловы.
 
 
  (Небо
  стало старым.
  Сделалось
  янтарным.)
 
 
…Два сеньора ходят мерно.
Были оба…
 
 
  Всё померкло.
 

III

ПЕРВАЯ СТРАНИЦА

Исабель Кларе, крестнице

 
Сквозная синь,
речной хрусталь.
И столько в небе
стай!
Речной хрусталь,
сквозная синь.
 
 
Как жарок
апельсин!
 
 
Вода.
Небеса.
 
 
Колос едва
налился!
 
 
Небо.
Вода.
 
 
Как еще рожь
молода!
 

Песня («По веткам лавровым прыгают…»

Перевод Виктора Андреева

 
По веткам лавровым прыгают
две голубки. Одна —
нечто иное, как солнце,
другая – луна.
Спросил я: – Голубки, где мне
могила отведена?
– В хвосте моем, – солнце сказало.
– В клюве, – сказала луна.
И я пошел по дороге,
едва ли не падая ниц,
увидел я деву нагую
и мраморных двух орлиц.
Одна из них – это другая,
а дева – никто и одна.
Спросил я: – Орлицы, где мне
могила отведена?
– В хвосте моем, – солнце сказало.
– В клюве, – сказала луна.
По веткам вишневым прыгают
две голубки весной.
Одна из них – это другая,
а обе – нет ни одной.
 

Песни

Темы

Перевод Анатолия Гелескула

 
Мята, змея, полуночь.
Запах, шуршанье, тени.
Ветер, земля, сиротство.
 
 
(Лунные три ступени.)
 

Перевод Виктора Андреева

 
Песня хочет стать светом.
Ее в темноте пронзают
фосфора нити, лунные нити.
А свет о желаньях своих не знает.
В опаловой раме он сам себя
встречает,
себе возвращая.
 

Перевод Анатолия Гелескула

 
День пролетает мимо.
Ночь непоколебима.
 
 
День умирает рано.
Ночь – за его крылами.
 
 
День посреди бурана.
Ночь перед зеркалами.
 

Перевод Анатолия Гелескула

 
Март
уйдет, как вода.
 
 
А январь остается,
январь – навсегда.
 
 
Январь – это звездная в небе метель.
А март на земле – только тень.
 
 
Январь.
(Пережитое встарь.)
 
 
Март.
(Мимолетный азарт.)
 

Густаво Дурану

Перевод Анатолия Гелескула

Земля

 
Девичьи марева
стелют воланы по дну.
 

Небо

 
Ветры вихрастые
прыгают через луну.
 

Перевод Виктора Андреева

 
В небо взгляд.
Четыре голубки над рощей летят.
 
 
Четыре голубки
в небе кружатся,
и тени от них
на землю ложатся.
 
 
На землю взгляд.
Четыре голубки – мертвы – лежат.
 

Перевод Анатолия Гелескула

 
Август.
Персики и цукаты,
и в медовой росе покос.
Входит солнце в янтарь заката,
словно косточка в абрикос.
 
 
И смеется тайком початок
смехом желтым, как летний зной.
 
 
Снова август.
И детям сладок
смуглый хлеб со спелой луной.
 

Перевод Виктора Андреева

 
Солнце – один сосок.
Луна и лазурь – другой.
 
 
Тело: наполовину – коралл,
наполовину – свет с полумглой.
 

Эрнесто Альфтеру

Перевод Виктора Андреева

 
Было их три.
(Явился день с топором.)
Осталось два.
(Прощально птица махнула крылом.)
Одно лишь всего.
Ни одного.
(Нет покрова над родником.)
 

Памяти Хосе Сириа-и-Эскаланте, поэта

Перевод Анатолия Гелескула

1

 
Лунная вершина,
ветер по долинам.
 
 
(К ней тянусь я взглядом
медленным и длинным.)
 
 
Лунная дорожка,
ветер над луною.
 
 
(Мимолетный взгляд мой
уронил на дно я.)
 
 
Голоса двух женщин.
И воздушной бездной
от луны озерной
я иду к небесной.
 

2

 
В окно постучала полночь,
и стук ее был беззвучен.
 
 
На смуглой руке блестели
браслеты речных излучин.
 
 
Рекою душа играла
под синей ночною кровлей.
 
 
А время на циферблатах
уже истекало кровью.
 

3

 
Открою ли окна,
вгляжусь в очертанья —
и лезвие бриза
скользнет по гортани.
 
 
С его гильотины
покатятся разом
слепые надежды
обрубком безглазым.
 
 
И миг остановится,
горький, как цедра,
над креповой кистью
расцветшего ветра.
 

4

 
Возле пруда, где вишня
к самой воде клонится,
мертвая прикорнула
девушка-водяница.
 
 
Бьется над нею рыбка,
манит ее на плесы.
«Девочка», – плачет ветер,
но безответны слезы.
 
 
Косы струятся в ряске,
в шорохах приглушенных.
Серый сосок от ветра
вздрогнул, как лягушонок.
 
 
Молим, мадонна моря, —
воле вручи всевышней
мертвую водяницу
на берегу под вишней.
 
 
В путь я кладу ей тыквы,
пару пустых долбленок,
чтоб на волнах качалась —
ай, на волнах соленых!
 

Студенческая резиденция,

1923

Песни для детей

Наталите Хименес

Перевод Артема Андреева

 
Мне подарили ракушку.
 
 
И я смог услышать вскоре,
как внутри нее поет море.
Море плещет
в сердце моем,
и рыбки блещут
в нем серебром.
 
 
Мне подарили ракушку.
 

Мадмуазель Тересите Гильен, разучивающей на пианино гаммы

Перевод Виктора Андреева

 
Муж ящерки плачет и плачет.
И ящерка плачет и плачет.
 
 
В большие платки носовые
мокрые мордочки прячут.
 
 
Колечко свое обручальное
ящерки потеряли.
 
 
Ай-яй, укатилось колечко —
отыщешь его едва ли.
 
 
О, дивное небо дневное
в радужном многоцветье,
 
 
и жаркое круглое солнце
в ярко-желтом жилете, —
 
 
вы, небо и солнце, взгляните,
взгляните, увидите сами:
 
 
две ящерки плачут и плачут,
исходят от горя слезами.
 

Перевод Виктора Андреева

 
Серым был небосклон,
сделался серым
Грифон.
И курочка Куд-Куда
серая —
хоть куда.
 
 
Чтобы стать серым на сером,
и я покрасился серым.
О, как же я засверкал
серый на сером!
 

Рите, Конче, Пепе и Карменсите

Перевод Анатолия Гелескула

 
Вечер оделся в холод,
чтобы с пути не сбиться.
 
 
Дети с лучами света
к окнам пришли проститься
и смотрят, как желтая ветка
становится спящей птицей.
 
 
А день уже лег и стихнул,
и что-то ему не спится.
Вишневый румянец вспыхнул
на черепице.
 

Андалусские песни

Перевод Анатолия Гелескула

 
Под луною черной
подпевает шпорам
ремешок наборный…
 
 
(Вороной бывалый,
не дождаться мертвому привала!)
 
 
…Словно плач заводят.
Молодой разбойник
уронил поводья.
 
 
(Вороной мой ладный,
о, как пахнет лепесток булатный!)
 
 
Под луною черной
заплывает кровью
край дороги горной.
 
 
(Вороной бывалый,
не дождаться мертвому привала!)
 
 
На тропе отвесной
ночь вонзила звезды
в черный круп небесный.
 
 
(Вороной мой ладный,
о, как пахнет лепесток булатный!)
 
 
Под луною черной
дальний крик горючий,
рог костра крученый…
 
 
(Вороной бывалый,
не дождаться мертвому привала!)
 

Перевод Виктора Андреева

 
– Ежевика, со своих ветвей
ягод для меня не пожалей.
 
 
– Ежевичные в шипах кусты.
Я люблю тебя, коль любишь ты.
 
 
– Кровь на пальцах, но не стану плакать.
Дай попробовать твоих мне ягод мякоть.
 
 
– Ягоды тебе согласна дать я,
если выдержишь мои объятья.
 
 
– Ты куда уходишь, ежевика?
– Отыскать хочу любви великой.
 

(Моя Лусия, речку вброд переходила?)

Перевод Виктора Андреева

 
Три тополя высоких
с единственной звездой.
 
 
Лягушками искусан
покой воды речной —
как будто тюль запятнан
зеленою слюной.
 
 
Дерева засохшего
наклоненный ствол
в речке – круг за кругом —
молодо расцвел.
 
 
И вздохнул я, взгрустнув на закате,
об одной мавританке в Гранаде.
 

Перевод Анастасии Миролюбовой

 
Кордова.
Одна и далека.
 
 
Черный конь, багровый месяц,
в сумке – горсть оливок горьких.
Кордовы мне не видать,
хоть знакомы все дороги.
 
 
По равнине – черный конь,
месяц по ветру двурогий,
с Кордовы, с высоких башен,
смерть моя взирает строго.
 
 
Ай, как дорога петляет!
Ай, мой конь быстроногий!
Ай, смерть меня ожидает
до Кордовы. На дороге.
 
 
Кордова.
Одна и далека.
 

Перевод Виктора Андреева

 
Любить, как люблю я тебя, —
ох, до чего же тяжко!
 
 
Мне все причиняет боль:
воздух,
сердце,
рубашка.
 
 
Кто бы купил у меня
пояс с тяжелой пряжкой
и нити безмерной тоски —
сшить для рыданий платки?!
 
 
Любить, как люблю я тебя, —
ох, до чего же тяжко!
 

Перевод Анатолия Гелескула

 
  Де́ревце, деревцо́
  к засухе зацвело.
 
 
Девушка к роще масличной
шла вечереющим полем,
и обнимал ее ветер,
ветреный друг колоколен.
 
 
На андалусских лошадках
ехало четверо конных,
пыль оседала на куртках,
на голубых и зеленых.
«Едем, красавица, в Ко́рдову!»
Девушка им ни слова.
 
 
Три молодых матадора
с горного шли перевала,
шелк отливал апельсином,
сталь серебром отливала.
«Едем, красотка, в Севилью!»
Девушка им ни слова.
 
 
Когда опустился вечер,
лиловою мглой омытый,
юноша вынес из сада
розы и лунные мирты.
«Радость, идем в Гранаду!»
 
 
И снова в ответ ни слова.
Осталась девушка в поле
срывать оливки в тумане,
и ветер серые руки
сомкнул на девичьем стане.
 
 
  Де́ревце, деревцо́
  к засухе зацвело.
 

Перевод Виктора Андреева

 
Ухажеришко,
ухажер.
До каких же терпеть тебя пор?!
 
 
Я на ключ запираю дверь,
не войти тебе в дом мой теперь.
 
 
И всегда я теперь начеку,
привязала ключ к пояску.
 
 
Неразлучна я с пояском,
надпись вышила я на нем:
 
 
«Никогда не буду с тобой».
Обходи-ка мой дом стороной!
 
 
Ухажеришко,
ухажер.
До каких же терпеть тебя пор?!
 

Вариации

Перевод Виктора Андреева

 
Не хотел.
Не хотел и слова сказать.
 
 
Но увидел в глазах твоих
два деревца чудны́х.
Смешливых, ветреных, золотых.
 
 
Их взгляда не удержать.
Не хотел.
 
 
Не хотел и слова сказать.
 

Перевод Виктора Андреева

 
Уходили люди,
приходила осень.
 
 
Уходили люди
в зеленя и просинь.
Петухов, гитары
унося с собою,
уходили люди
в царство полевое.
Там родник струился
и река сверкала.
И в груди от счастья
жарко сердцу стало.
 
 
Уходили люди
в зеленя и просинь.
В желто-звездном свете
приходила осень —
с птицами печали,
с дождевой водою.
И склонялась низко
сонной головою.
Стынущему сердцу
счастия не будет.
 
 
Приходила осень,
уходили люди.
 

Для Аны Марии Дали

Перевод Анатолия Гелескула

 
Все дрожит еще голос,
одинокая ветка,
от минувшего горя
и вчерашнего ветра.
 
 
Ночью девушка в поле
тосковала и пела —
и ловила ту ветку,
но поймать не успела.
 
 
Ах, луна на ущербе!
А поймать не успела.
Сотни серых соцветий
оплели ее тело.
 
 
И сама она стала,
как певучая ветка,
дрожью давнего горя
и вчерашнего ветра.
 

Перевод Виктора Андреева

 
Апельсин и лимон.
 
 
Ах, я любовью
сражен!
 
 
Лимон, апельсин.
 
 
Ах, лишь она —
властелин!
 
 
Лимон.
 
 
(Как лучист
небосклон!)
 
 
Апельсин.
 
 
(Над водою
долин.)
 

Лунные песни

Перевод Виктора Андреева

 
Когда восходит луна,
колокола исчезают
и появляются тропы,
по коим никто не ходит.
 
 
Когда восходит луна,
море скрывает землю
и сердце себя ощущает
островом во вселенной.
 
 
Никто в ночи полнолунья
не будет есть апельсины.
А станут съедать плоды
зеленые, ледяные.
 
 
Когда восходит луна
столикая и всё та же,
серебряная монета
исходит в кармане плачем.
 

Перевод Вероники Капустиной

 
Четыре луны у ночи,
и дерево с тенью глубокой,
и одинокая птица
на дереве одиноком.
 
 
Следы твоих губ напрасно
на коже своей ищу я.
Родник посылает ветру
нежные поцелуи.
 
 
Я держу на ладони
«нет», что сказала ты просто,
держу, как лимон холодный
из белого воска.
 
 
Четыре луны у ночи
над деревом одиноким.
Любовь моя – словно флюгер
на острие иголки.
 

Перевод Анатолия Гелескула

 
Ива дождя,
плакучая, легла.
 
 
О, лунный свет
над белыми ветвями!
 

Эрот с тросточкой

Перевод Анатолия Гелескула

 
Не хочу я ни лавров, ни крыльев.
Белизна простыни,
где раскинулась ты, обессилев!
 
 
Не согрета ни сном,
ни полуденным жаром, нагая,
ускользаешь, подобно кальмарам,
глаза застилая
черной мглою дурманною,
Ка́рмен!
 

Перевод Виктора Андреева

 
Под олеандром, изнемогая,
ты столь некрасива, нагая.
 
 
Тело твое в искании
желтого цвета Испании.
 
 
Ты – из французского края,
и ты некрасива, нагая.
 
 
Укрыть наготу я готов
плащом прекрасных стихов —
 
 
красно-зеленым, зеленым и красным.
Нам вместе не быть, столь разным!
 

Перевод Виктора Андреева

 
На берега реки
росой сумрак ночи лег,
а на груди Лолиты
умирает любви цветок.
 
 
Умирает любви цветок.
 
 
Ночь, нагая, поет,
и голос ее высок.
В реку вошла Лолита,
струится вдоль тела поток.
 
 
Умирает любви цветок.
 
 
Ночь серебра и аниса;
уже светлеет восток.
Серебро воды и зеркал.
Анис твоих белых ног.
 
 
Умирает любви цветок.
 

Запредельность

Перевод Анатолия Гелескула

 
Высокие стены.
Широкие реки.
 

Фея

 
Пришла я с кольцом обручальным,
которое деды носили.
Сто рук погребенных
о нем тосковали в могиле.
 

Я

 
В руке моей призрак колечка —
и я прикасаюсь смятенно
к соцветьям бесчисленных пальцев.
Кольца не надену.
 
 
Широкие реки.
Высокие стены.
 

 
Оставьте кольцо
в затоне.
 
 
(Дремучая ночь на плечи
уже мне кладет ладони.)
 
 
Сто лет я живу на свете.
Оставьте. Напрасны речи!
 
 
Не спрашивайте без проку.
 
 
Закиньте кольцо
в затоку.
 

 
Если умру я —
не закрывайте балкона.
 
 
Дети едят апельсины.
(Я это вижу с балкона.)
 
 
Жницы сжинают пшеницу.
(Я это слышу с балкона.)
 
 
Если умру я —
не закрывайте балкона.
 

Любовь

Перевод Анатолия Гелескула

 
Четыре граната
в саду под балконом.
 
 
(Сорви мое сердце
зеленым.)
 
 
Четыре лимона
уснут под листвою.
 
 
(И сердце мое
восковое.)
 
 
Проходят и зной, и прохлада.
Пройдут —
и ни сердца,
ни сада.
 

Перевод Анатолия Гелескула

 
Уже распустился
подснежник зари.
 
 
(Помнишь сумерки
полночи летней?)
 
 
Разливает луна
свой нектар ледяной.
 
 
(Помнишь августа
взгляд последний?)
 

Энрике Дурану

Перевод Бориса Дубина

 
Что за тайна в весне таится,