Текст книги "Полное собрание стихотворений"

«Поднимаю бессонные взоры...»

 
Поднимаю бессонные взоры
И луну в небеса вывожу,
В небесах зажигаю узоры
И звездами из них ворожу,
 
 
Насылаю безмолвные страхи
На раздолье лесов и полей
И бужу беспокойные взмахи
Окрыленной угрозы моей.
 
 
Окружился я быстрыми снами,
Позабылся во тьме и в тиши,
И цвету я ночными мечтами
Бездыханной вселенской души.
 

2 декабря 1896

«Никого и ни в чем не стыжусь...»

 
Никого и ни в чем не стыжусь, —
Я один, безнадежно один,
Для чего ж я стыдливо замкнусь
В тишину полуночных долин?
 
 
Небеса и земля – это я,
Непонятен и чужд я себе,
Но великой красой бытия
В роковой побеждаю борьбе.
 

8 декабря 1896

«Никого и ни в чем не стыжусь...»

 
Вижу зыбку над могилой,
Знаю, – мать погребена,
И ребенка грудью хилой
Не докормит уж она.
Нет младенца в колыбели,
Крепко спит в могиле мать,
Только зимние метели
Станут зыбку подымать.
 
 
Эта зыбка и могила, —
В них мой образ вижу я:
Умерла былая сила,
Опустела жизнь моя, —
Кто-то вынул сон прекрасный
Из души моей больной
И томит меня безгласной,
Бездыханной тишиной.
 

9 декабря 1896

«Надо мною жестокая твердь...»

 
Надо мною жестокая твердь,
Предо мною томительный путь,
А за мною лукавая смерть
Всё зовет да манит отдохнуть.
 
 
Я ее не хочу и боюсь,
Отвращаюсь от злого лица.
Чтоб ее одолеть, я стремлюсь
Расширять бытие без конца.
 
 
Я – царевич с игрушкой в руках,
Я – король зачарованных стран.
Я – невеста с тревогой в глазах,
Богомолкой бреду л в туман.
 

14 декабря 1896

«Я лицо укрыл бы в маске...»

 
Я лицо укрыл бы в маске,
Нахлобучил бы колпак
И в бесстыдно-дикой пляске
Позабыл бы кое-как
Роковых сомнений стаю
И укоры без конца —
Всё, пред чем не поднимаю
Незакрытого лица.
Гулкий бубен потрясая
Высоко над головой,
Я помчался б, приседая,
Дробь ногами выбивая,
Пред хохочущей толпой,
Вкруг литого, золотого,
Недоступного тельца,
Отгоняя духа злого,
Что казнит меня сурово
Скудной краскою лица.
Что ж меня остановило?
Или это вражья сила
Сокрушила бубен мой?
Отчего я с буйным криком
И в безумии великом
Пал на камни головой?
 

l7 декабря 1896, 15 декабря 1896

«Злое земное томленье...»

 
Злое земное томленье,
Злое земное житье,
Божье ли ты сновиденье
Или ничье?
 
 
В нашем, в ином ли твореньи
К истине есть ли пути,
Или в бесплодном томленьи
Надо идти?
 
 
Чьим же творящим хотеньем
Неразделимо слита
С неутомимым стремленьем
Мира тщета?
 

26 декабря 1896

«На меня ползли туманы...»

 
На меня ползли туманы
Заколдованного дня,
Чародейства и обманы
Выходили на меня,
Мне безликие грозили,
Мне полуденная мгла
Из дорожной серой пыли
Вихри зыбкие вила.
 
 
Но таинственное слово
Начертал я,на земле, —
Обаянья духа злого
Робко замерли во мгле.
Без меча вошел я смело
В ту заклятую страну,
Где так долго жизнь коснела
И покорствовала сну.
 
 
Вражья сила разливала
Там повсюду страх и тьму, —
Там царевна почивала,
Сидя с прялкой в терему,
Замерла у дивной пряхи
С нитью тонкою рука;
Ветер стих на буйном взмахе,
Ставнем двинувши слегка.
 
 
Я вошел в ее светлицу,
Победитель темных сил,
И красавицу девицу
Поцелуем разбудил.
Очи светлые открыла
И зарделась вдруг она,
И рукой перехватила
Легкий взмах веретена.
 

10 февраля 1897

«За мельканьем волшебных узоров...»

 
За мельканьем волшебных узоров
Я слежу в заколдованной мгле,
И моих очарованных взоров
Не прельщает ничто на земле.
 
 
Обаянья мои как вериги,
Я страданий моих не боюсь.
Мудрецам, изучающим книги,
Я безумцем порочным кажусь.
 
 
Но моя недоступна ограда,
Стережет меня крепко печаль.
И в печали, и в тайне – отрада,
И надежд простодушных не жаль.
 

20 февраля 1897

«Не ужасай меня угрозой...»

 
Не ужасай меня угрозой
Безумства, муки и стыда,
Навек останься легкой грезой,
Не воплощайся никогда.
 
 
Храни безмерные надежды,
Звездой далекою светись,
Чтоб наши грубые одежды
Вокруг тебя не обвились.
 

7 марта 1897

«Порою туманной...»

 
Порою туманной,
Дорогою трудной
Иду!
О друг мой желанный,
Спаситель мой чудный, —
Я жду!
Мгновенное племя,
Цветут при дороге
Мечты.
Медлительно время,
И сердце в тревоге, —
А ты,
Хоть смертной тропою,
В последний, жестокий
Мой день,
Пройди предо мною,
Как призрак далекий,
Как тень!
 

7 марта 1897

«Ты печаль,но мерцала...»

 
Ты печаль,но мерцала
Между ярких подруг
И одна не вступала
В их пленительный круг.
 
 
Незаметная людям,
Ты открылась лишь мне,
И встречаться мы будем
В голубой тишине,
 
 
И, молчание ночи
Навсегда полюбя,
Я бессонные очи
Устремлю на тебя.
 
 
Ты без слов мне расскажешь,
Чем и как ты живешь,
И тоску мою свяжешь,
И печали сожжешь.
 

26 марта 1897

«Над безумием шумной столицы...»

 
Над безумием шумной столицы
В темном небе сияла луна
И далеких светил вереницы,
Как виденья прекрасного сна.
 
 
Но толпа проходила беспечно,
И на звезды никто не глядел,
И совхоз их, вещающий вечно,
Безответно и праздно горел.
 
 
И один лишь скиталец покорный
Подымал к ним глаза от земли,
Но спасти от погибели черной
Их вещанья его не могли.
 

28 марта 1897

«Постройте чертог у потока...»

 
Постройте чертог у потока
В таинственно-тихом лесу,
Гонцов разошлите далеко,
Сберите живую красу —
 
 
Детей беспокровных,
Голодных детей
Ведите в защиту дубровных
Широких ветвей.
 
 
Проворные детские ноги
В зеленом лесу побегут
И в нем молодые дороги
Себе обретут.
Возделают детские руки
Эдем, для работы сплетясь, —
И зой их веселые звуки
Окличет, в кустах притаясь.
 

8 апреля 1897

«Я не спал, – и звучало...»

 
Я не спал, – и звучало
За рекой,
Трепетало, рыдало
Надо мной.
 
 
Это пела русалка,
А не ты.
И былого мне жалко,
И мечты.
 
 
До зари недалекой
Как заснуть!
Вспоминал я жестокий,
Долгий путь.
 
 
А русалка смеялась
За рекой, —
Нет, не ты издевалась
Надо мной,
 

8 апреля 1897

«Близ одинокой избушки...»

 
Близ одинокой избушки
Молча глядим в небеса.
Глупые стонут лягушки,
Мочит нам платье роса.
 
 
Все отсырели дороги, —
Ты не боишься ничуть
И загорелые ноги
Так и не хочешь обуть.
 
 
Сердце торопится биться, —
Твой ожидающий взгляд
Рад бы ко мне обратиться, —
Я ожиданию рад.
 

11 апреля 1897

«Живы дети, только дети...»

 
Живы дети, только дети, —
Мы мертвы, давно мертвы.
Смерть шатается на свете
И махает, словно плетью,
Уплетенной туго сетью
Возле каждой головы.
 
 
Хоть и даст она отсрочку —
Год, неделю или ночь,
Но поставит все же точку
И укатит в черной тачке,
Сотрясая в дикой скачке,
Из земного мира прочь.
 
 
Торопись дышать сильнее,
Жди – придет и твой черед.
Задыхайся, цепенея,
Леденея перед нею.
Срок пройдет – подставишь шею, —
Ночь, неделя или год.
 

15 апреля 1897

«В поле не видно ни зги...»

 
В поле не видно ни зги.
Кто-то зовет: «Помоги!»
Что я могу?
Сам я и беден и мал,
Сам я смертельно устал,
Как помогу?
 
 
Кто-то зовет в тишине:
«Брат мой, приблизься ко мне!
Легче вдвоем.
Если не сможем идти,
Вместе умрем на пути,
Вместе умрем!»
 

18 мая 1897

«Ускользающей цели...»

 
Ускользающей цели
Обольщающий свет,
И ревнивой метели
Угрожающий бред...
 
 
Или время крылато?
Или сил нет во мне?
Все, чем жил я когда-то,
Словно было во сне.
 
 
Замыкаются двери,
И темнеет кругом,
И утраты, потери,
И бессильно умрем.
 
 
Истечение чую
Холодеющих сил,
И тоску вековую
Беспощадных могил.
 

15 июня 1897

«Придешь ли ты ко мне, далекий, тайный друг...»

 
Придешь ли ты ко мне, далекий, тайный друг?
Зову тебя давно. Бессонными мечтами
Давно замкнулся я в недостижимый круг, —
И только ты один, легчайшими руками
Ты разорвешь его, мой тайный, дальний друг.
 
 
Я жду, и жизнь моя темна, как смутный бред.
Толпятся чудища перед заветным кругом,
И мне грозят они, и затмевают свет,
И веют холодом, печалью да испугом.
Мне тяжко без тебя, вся жизнь моя как бред.
 
 
Сгорает день за днем, за ночью тлеет ночь, —
Мерцает впереди непостижимым светом
Гора, куда взойти давно уж мне невмочь.
О милый, тайный друг, поверь моим обетам
И посети меня в тоскующую ночь.
 

15 июня 1897

Утешающий свет

 
В темный час на иконы
Безнадежно гляжу,
И закрыты каноны,
И молитв не твержу.
 
 
Безобразны и дики
Впечатления дня.
Бестревожные лики,
Утешайте меня!
 
 
От бесстрастного взора
Прямо в душу мою
Я греха и позора
Никогда не таю.
 
 
Не от мира исходит
Утешающий свет,
И не к жизни приводит
Нерушимый завет.
 
 
Что мне мир. Он осудит
Иль хвалой оскорбит.
Темный путь мой пребудет
Нелюдим и сокрыт.
 

30 – 31 июля 1897

«Мелькающие годы...»

 
Мелькающие годы,
Томителен ваш лад,
Как поздней непогоды
Тоскующий наряд.
 
 
Протягивая руки,
С надеждою в глазах,
Несбыточной науки
Я ждал, в ночных путях, —
 
 
И чар полночных сила
Несла мне свой покой,
И сердце примирила
С безвыходной судьбой.
 
 
Но я, неблагодарный,
Уставший тайной жить,
С насмешкою коварной
Стал тайну поносить, —
 
 
И в мир полдневной скуки
Бежал поспешно я
От радостной науки
Ночного бытия.
 
 
И сердце взволновалось,
В огне внезапном кровь, —
Нежданная примчалась
Проказница – любовь.
 
 
Но крик ее веселый
Меня остановил,
И стан ее дебелый
Мечты мои убил.
 
 
Я робко отрекаюсь
От злых ее тревог
И быстро возвращаюсь
В полночный мой чертог.
 

15 августа 1897

«Час ночной отраден...»

 
Час ночной отраден
Для бесстрашного душой.
Воздух нежен и прохладен,
Темен мрак ночной.
 
 
Только звезд узоры
Да вдали кой-где огни
Различают смутно взоры.
Грусть моя, усни!
 
 
Вся обычность скрыта,
Тьмою смыты все черты.
Ночь – безмолвная защита
Мне от суеты.
 
 
Кто-то близко ходит,
Кто-то нежно стережет,
Чутких глаз с меня не сводит,
Но не подойдет.
 

16 августа 1897

«Полуночною порою...»

 
Полуночною порою
Я один с больной тоскою
Перед лампою моей.
Жизнь докучная забыта,
Плотно дверь моя закрыта, —
Что же слышно мне за ней?
 
 
Отчего она, шатаясь,
Чуть заметно открываясь,
Заскрипела на петлях?
Дверь моя, не открывайся!
Внешний холод, не врывайся!
Нестерпим мне этот страх.
 
 
Что мне делать? Заклинать ли?
Дверь рукою задержать ли?
Но слаба рука моя.
И уста дрожат от страха.
Так, воздвигнутый из праха,
Скоро прахом стану я.
 

18 – 20 августа l897

«Под звучными волнами...»

 
Под звучными волнами
Полночной темноты
Далекими огнями
Колеблются мечты.
Мне снится, будто снова
Цветет любовь моя,
И счастия земного,
Как прежде, жажду я.
Но песней не бужу я
Красавицу мою,
И жажду поцелуя
Томительно таю.
 
 
Обвеянный прохладой
В немом ее саду
За низкою оградой
Тихохонько иду.
Глухих ищу тропинок,
Где травы проросли, —
Чтоб жалобы песчинок
До милой не дошли.
Движенья замедляю
И песни не пою,
Но сердцем призываю
Желанную мою.
 
 
И, сердцем сердце чуя,
Она выходит в caд.
Глаза ее, тоскуя,
Во тьму мою глядят.
В ночи ее бессонной
Внезапные мечты,
В косе незаплетенной
Запутались цветы.
Мне снится: перед нею
Безмолвно я стою,
Обнять ее не смею,
Таю любовь мою.
 

23 августа 1897

«Суровый дpyг, ты недоволен...»

 
Суровый дpyг, ты недоволен,
Что я грустна.
Ты молчалив, ты вечно болен, —
И я больна.
 
 
Но не хочу я быть счастливой,
Идти к другим.
С тобой мне жить в тоске пугливой,
С больным и злым.
 
 
Отвыкла я от жизни шумной
И от людей.
Мой взор горит тоской безумной,
Тоской твоей.
 
 
Перед тобой в немом томленьи
Сгораю я.
В твоем печальном заточеньи
Вся жизнь моя.
 

24 августа 1897

«Выйди в поле полночное...»

 
Выйди в поле полночное,
Там ты стань на урочное,
На заклятое место, —
Где с тоской распрощалася,
На осине качалася
Молодая невеста.
 
 
Призови погубителя,
Призови обольстителя,
И приветствуй прокуду, —
И спроси у проклятого
Не былого, не знатого, —
Быть добру или худу.
 
 
Опылит тебя топотом,
Оглушит тебя шепотом
И покатится с поля.
Слово довеку свяжется,
Без покрова покажется
Посуленная доля.
 

27 августа 1897

«Закрывая глаза, я целую тебя...»

 
Закрывая глаза, я целую тебя, —
Бестелесен и тих поцелуй.
Ты глядишь и молчишь, не губя, не любя,
В колыханьи тумана и струй.
 
 
Я плыву на ладье, – и луна надо мной
Подымает печальный свой лик;
Я плыву по реке, – и поник над рекой
Oпeчаленный чем-то тростник.
 
 
Ты неслышно сидишь, ты не двинешь рукой,
И во мгле, и в сиянии даль.
И не знаю я, долго ли быть мне с тобой,
И когда ты мне молвишь: «Причаль».
 
 
Этот призрачный лес на крутом берегу,
И поля, и улыбка твоя —
Бестелесное все. Я забыть не могу
Бесконечной тоски бытия.
 

28 августа 1897

«Не думай, что это березы...»

 
Не думай, что это березы,
Что это холодные скалы.
Все это – порочные души.
 
 
Печальны и смутны их думы,
И тягостна им неподвижность, —
И нам они чужды навеки;
И люди вовек не узнают
Заклятой и страшной их тайны.
 
 
И мудрому только провидцу
Открыто их темное горе
И тайна их скованной жизни.
 

29 августа 1897

«Забыты вино и веселье...»

 
Забыты вино и веселье,
Оставлены латы и меч, —
Один он идет в подземелье,
Лампады не хочет зажечь.
 
 
И дверь заскрипела протяжно, —
В нее не входили давно.
За дверью и темно, и влажно,
Высоко и узко окно.
 
 
Глаза привыкают во мраке, —
И вот выступают сквозь мглу
Какие-то странные знаки
На сводах, стенах и полу.
 
 
Он долго глядит на сплетенье
Непонятых знаков и ждет,
Что взорам его просветленье
Всезрящая смерть принесет.
 

8 сентября 1897

«Жаркое солнце по небу плывет...»

 
Жаркое солнце по небу плывет.
Ночи земля утомленная ждет.
 
 
В теле – истома, в душе – пустота,
Воля почила, и дремлет мечта.
 
 
Где моя гордость, где сила моя?
К низшим склоняюсь кругам бытия.
 
 
Силе таинственной дух мой предав,
Жизнью, подобной томлению трав,
 
 
Тихо живу, и неведомо мне,
Что созревает в моей глубине.
 

9 октября 1897

«Келья моя и тесна, и темна...»

 
Келья моя и тесна, и темна.
Только и свету, что свечка одна.
 
 
Полночи вещей я жду, чтоб гадания
Снова начать
И услыхать
Злой моей доли вещания.
 
 
Олово, ложка да чаша с водой —
Всё на дощатом столе предо мной.
 
 
Олово в ложке над свечкой мерцающей
Я растоплю,
И усыплю
Страх, мое сердце смущающий.
 
 
Копоть покрыла всю ложку мою.
Талое олово в воду я лью.
Что же пророчит мне олово?
Кто-то стоит
И говорит:
«Взял же ты олова – злого, тяжелого!»
 
 
Острые камни усеяли путь,
Меч изостренный вонзился мне в грудь.
 

l3 октября 1897

«Долог мой путь утомительный...»

 
Долог мой путь утомительный,
Мрак надо мной,
Слышу я чей-то пронзительный,
Жалобный вой.
 
 
Дышит он злыми укорами,
Горько зовет,
Но над немыми просторами
Друг не пройдет.
 

14 октября 1897

«О владычица смерть, я роптал на тебя...»

 
О владычица смерть, я роптал на тебя,
Что ты, злая, царишь, все земное губя.
И пришла ты ко мне, и в сиянии дня
На людские пути повела ты меня.
 
 
Увидал я людей в озареньи твоем,
Омраченных тоской, и бессильем, и злом.
И я понял, что зло под дыханьем твоим
Вместе с жизнью людей исчезает, как дым.
 

20 октября 1897

«Ты ко мне приходила не раз...»

 
Ты ко мне приходила не раз
То в вечерний, то в утренний час
И всегда утешала меня.
Ты мою отгоняла печаль
И вела меня в ясную даль,
Тишиной и мечтой осеня.
 
 
И мы шли по широким полям,
И цветы улыбалися нам,
И, смеясь, лепетала волна,
Что вокруг нас – потерянный рай,
Что я – светлый и радостный май
И что ты – молодая весна.
 

14 декабря 1897

«Не стоит ли кто за углом...»

 
Не стоит ли кто за углом?
Не глядит ли кто на меня?
Посмотреть не смею кругом,
И зажечь не смею огня.
 
 
Вот подходит кто-то впотьмах,
Но не слышны злые шаги.
О, зачем томительный страх?
И к кому воззвать: помоги?
 
 
Не поможет, знаю, никто,
Да и чем и как же помочь?
Предо мной темнеет ничто,
Ужасает мрачная ночь.
 

18 декабря 1897

«Не могу собрать...»

 
Не могу собрать,
Не могу связать, —
 
 
Или руки бессильны?
Или стебли тонки?
Как тропы мои пыльны!
Как слова не звонки!
 
 
И чего искать?
И куда идти?
Не могу понять,
Не могу найти.
 

20 декабря !897

«Я лесом шел. Дремали ели...»

 
Я лесом шел. Дремали ели,
Был тощ и бледен редкий мох, —
Мой друг далекий, неужели
Я слышал твой печальный вздох?
 
 
И это ты передо мною
Прошел, безмолвный нелюдим,
Завороженный тишиною
И вечным сумраком лесным?
 
 
Я посмотрел, – ты оглянулся,
Но промолчал, махнул рукой, —
Прошло мгновенье, – лес качнулся, —
И нет тебя передо мной.
 
 
Вокруг меня дремали ели,
Был тощ и бледен редкий мох,
Да сучья палые желтели,
Да бурелом торчал и сох.
 

20-21 декабря 1897

«На нем изношенный кафтан...»

 
На нем изношенный кафтан
И шапка колпаком,
Но весь он зыбкий, как туман,
И нет лица на нем.
 
 
Не слышно голоса его,
Не видно рук и ног,
И он ступить ни у кого
Не смеет на порог.
 
 
Не подойдет и не пройдет
Открыто впереди, —
Он за углом в потемках ждет,
Бежит он позади.
 
 
Его никак не отогнать,
Ни словом, ни рукой.
Он будет прыгать да плясать
Беззвучно за спиной.
 

21 декабря 1897

«Белая тьма созидает предметы...»

 
Белая тьма созидает предметы
И обольщает меня.
Жадно ищу я душою просветы
В область нетленного дня.
 
 
Кто же внесет в заточенье земное
Светоч, пугающий тьму?
Скоро ль бессмертное, сердцу родное
В свете его я пойму?
 
 
Или навек нерушима преграда
Белой, обманчивой тьмы,
И бесконечно томиться мне надо,
И не уйти из тюрьмы?
 

21 декабря 1897

«Отвори свою дверь...»

 
Отвори свою дверь
И ограду кругом обойди.
Неспокойно теперь, —
Не ложись, не засни, подожди.
 
 
Может быть, в эту ночь
И тебя позовет кто-нибудь.
Поспешишь ли помочь?
И пойдешь ли в неведомый путь?
 
 
Да и можно ли спать?
Ты подумай: во тьме, за стеной
Станет кто-нибудь звать,
Одинокий, усталый, больной.
 
 
Выходи к воротам
И фонарь пред собою неси.
Хоть бы сгинул ты сам,
Но того, кто взывает, спаси.
 

30 декабря 1897

«Не понимаю, отчего...»

 
Не понимаю, отчего
В природе мертвенной и скудной
Встает какой-то властью чудной
Единой жизни торжество.
 
 
Я вижу вечную природу
Под неизбежной властью сил, —
Но кто же в бытие вложил
И вдохновенье и свободу?
 
 
И в этот краткий срок земной,
Из вещества сложась земного,
Как мог обресть я мысль и слово
И мир создать себе живой?
 
 
Окрест меня всё жизнью дышит,
В моей реке шумит волна,
И для меня и полях весна
Благоухания колышет.
 
 
Но не понять мне, отчего
В природе мертвенной и скудной
Воссоздается властью чудной
Духовнол жизни торжество.
 

7 января 1898

«Чернеет лес по берегам...»

 
Чернеет лес по берегам.
Один сижу я в челноке,
И к неизвестным берегам
Я устремляюсь по реке.
 
 
На небе ясная луна,
А на реке туман встает.
Сияет ясная луна,
И кто-то за лесом поет.
 
 
О ночь, единственная ночь!
Успокоительная сень!
Как пережить мне эту ночь?
К чему мне свет? К чему мне день?
 

29 января l898 Миракс

«Идти б дорогою свободной...»

 
Идти б дорогою свободной, —
Да лих, нельзя.
Moй путь лежит в степи холодной,
Иду, скользя.
 
 
Вокруг простор, никто не держит,
И нет оков,
И божий гнев с небес не вержет
Своих громов.
 
 
Но светлый край далек отсюда,
И где же он?
Его приблизит только чудо
Иль вещий сон.
 
 
Он мне, как счастие, неведом;
Меня ведет
Моя судьба звериным следом
Среди болот.
 

20 августа 1897, 20 марта 1898

«Передрассветный сумрак долог...»

 
Передрассветный сумрак долог,
И холод утренний жесток.
Заря, заря, раскинь свой полог,
Зажги надеждами восток.
 
 
Кто не устал, кто сердцем молод,
Тому легко перенести
Передрассветный долгий холод
В истоме раннего пути.
 
 
Но кто сжимает пыльный посох
Сухою старческой рукой,
Тому какая сладость в росах,
Завороженных тишиной!
 

11 ноября 1894, 4 апреля 1898

«Я иду от дома к дому...»

 
Я иду от дома к дому,
Я у всех стучусь дверей.
Братья, страннику больному,
Отворите мне скорей.
 
 
Я устал блуждать без крова,
В ночь холодную дрожать
И тоску пережитого
Только ветру поверять.
 
 
Не держите у порога,
Отворите кто-нибудь,
Дайте, дайте хоть немного
От скитаний отдохнуть.
 
 
Знаю песен я немало, —
Я всю ночь готов не спать.
Не корите, что устало
Будет голос мой звучать,
 
 
Но калитки не отворят
Для певца ни у кого.
Только ветры воем вторят
Тихим жалобам его.
 

23 декабря 1897, 10 июня 1898

«Под кустами...»

 
Под кустами
Снег лежит,
Весь истаял
И сквозит.
 
 
Вот подснежник
Под ольхой, —
Он в одежде
Голубой.
 
 
Для чего ж он
Так спешит?
Что тревожит?
Что томит?
 

19 июня 1898 Миракс

«Иди в толпу с приветливою речью...»

 
Иди в толпу с приветливою речью
И лицемерь.
На опыте всю душу человечью
До дна измерь.
 
 
Она узка, темна и несвободна,
Как темный склеп,
И тот, кто час провел в ней неисходно,
Навек ослеп.
 
 
И ты поймешь, какое врачеванье
В окно глядеть
Из тьмы души на птичье ликованье
И сметь, и петь.
 

29 июля 1898

«Есть соответствия во всем...»

 
Есть соответствия во всем, —
Не тщетно простираем руки:
В ответ на счастье и на муки
И смех и слезы мы найдем.
 
 
И если жаждем утешенья,
Бежим далеко от людей.
Среди лесов, среди полей —
Покой, безмыслие, забвенье.
 
 
Ветвями ветер шелестит,
Трава травою так и пахнет.
Никто в изгнании не чахнет,
Не презирает и не мстит.
 
 
Так, доверяяся природе,
Наперекор судьбе, во всем
Мы соответствия найдем
Своей душе, своей свободе.
 

2 августа 1898 За Гатчиной

«Если б я был к счастью приневолен...»

 
Если б я был к счастью приневолен,
Если б я был негой опьянен,
Был бы я, как цвет тепличный, болен
И страстьми безумными спален.
 
 
Но легко мне: я живу печален,
Я суровой скорби в жертву дан.
Никаким желаньем не ужален,
Ни в какой не вдамся я обман.
 
 
И до дня, когда безмолвной тенью
Буду я навеки осенен,
Жизнь моя, всемирному томленью
Ты подобна, легкая, как сон.
 

2 августа 1898 За Гатчиной

Окно ночное

 
Весь дом покоен, и лишь одно
Окно ночное озарено.
 
 
То не лампадный отрадный свет:
Там нет отрады, и сна там нет.
 
 
Больной, быть может, проснулся вдруг,
И снова гложет его недуг.
 
 
Или, разлуке обречена,
В жестоких муках не спит жена.
 
 
Иль, смерть по воле готов призвать,
Бедняк бездольный не смеет спать.
 
 
Над милым прахом, быть может, мять
В тоске и страхе пришла рыдать.
 
 
Иль скорбь иная зажгла огни.
О злая, злая! к чему они?
 

3 августа 1898

«В его саду растет рябина...»

 
В его саду растет рябина.
В его дому живет кручина.
На нем изношенный кафтан.
Глаза окутаны туманом,
Как будто налито шафраном
Лицо, и согнут тощий стан.
 
 
Надежда милая убита,
И что от бед ему защита?
Терпеть судьба ему велит.
Перед его печальной хатой,
Враждебной властию заклятой,
Рябина горькая стоит.
 

4 августа 1898