Текст книги "Последние Каролинги"

Пятнадцать лет назад, во время Нормандской войны, шайки язычников-датчан, состоявших на службе у Ричарда, опустошили не только область Шартра, но еще и граничащие с Нормандией земли Бретани. Напуганный их приближением, Сальватор, епископ Алета (Сен-Мало), забрал мощи святого Самсона и святого Маглуара, епископа Доля, и в сопровождении Юнана, аббата Леона, бежал в Париж. Там он оставил мощи в безопасности, возле герцога Франции, который сохранял нейтралитет по отношению к Нормандии и который к тому же долгое время прибывал в дружеских отношениях с епископом Бретани. Когда мир был заключен, естественно, что бретонцы захотели вернуть святыни, но Гуго Капет вынудил их оставить ему мощи святого Маглуара. Гуго перевез их в монастырь святого Варфоломея, расположенного на острове Сите возле дворца в Париже, изгнал каноников и заменил их монахами, которых щедро одарил. Лотарь и Людовик V подтвердили эти дарения, по просьбе Гуго, которого они называли «весьма знаменитым герцогом».

Нанеся поражение Оттону II, возобновил ли Лотарь свои попытки присвоить себе Камбре? Этого нельзя утверждать. Смерть Тедона в конце 978 года навлекла на епископство Камбре все возможные несчастья, какие только могли произойти в эти смутные времена из-за вакантного епископского места. Лотарь присвоил себе имущество епископства Арраса, которое тогда, как уже говорилось выше, было объединено с Камбре, но входило в Западно-Франкское королевство. Может быть, поступая таким образом, Лотарь просто воспользовался правом регалии;[147]147
  Это право не было неизвестно Каролингам. О нем упоминается в капитуляриях Карла Простоватого; Гинкмар в письмах к папе Льву IV жаловался на алчность королевских чиновников, проявлявшуюся всякий раз, когда епископская кафедра пустовала. Единственные епископства, на которые Лотарь сохранил право назначать своих кандидатов, находились (кроме Реймской епархии) в Бургундии и Шампани, как раз те, где Капетинги, его преемники, еще долго пользовались правом регалии без сомнения, по его примеру.
  Регалия – в данном случае королевское право в период между смертью епископа и назначением его преемника пользоваться имуществом и доходами от епископства. – Коммент. редактора


[Закрыть] но опасались, что это было прелюдией к его вторжению в область Камбре. Оттон II в то время находился слишком далеко, занятый борьбой с поляками, и никакой помощи ожидать от него не приходилось, В этих критических обстоятельствах Годфрид, граф Эно, и Арнульф Валансьенский, две наиболее значимые в Нижней Лотарингии фигуры, решили обратиться за помощью к Карлу Лотарингскому, поскольку титул герцога обязывал того защищать эту страну. Они ему напомнили, что император назначил его управлять Лотарингией, с тем чтобы он противостоял вторжениям своего брата. Они просили его, как можно скорее организовать оборону Камбре, заставить вассалов епископства выполнять свой долг, присягнуть на верность императору и потребовать у них заложников вплоть до возвращения Оттона II, который по приезду назначит нового епископа. Карл охотно принял это предложение. Собрав войска, в сопровождении Годфрида и Арнульфа он отправился в Камбре. Но Годфрид и Арнульф, столкнувшись со своеобразной манерой Карла защищать Камбре, тут же с негодованием покинули его. Ведь Карл начал грабеж церковного имущества, вызвал к себе жену и заставлял ее спать в личной постели епископа, растратил епископскую казну, продавал пребенды,[148]148
  Пребенда – владение, жалуемое церковным лицам. – Коммент. редактора


[Закрыть] наконец, торговал церковными должностями.[149]149
  Без сомнения, Карл слишком очернен в «Деяниях епископов Камбре», чей автор был необычайно враждебен ко всем, кто происходил из Франции. Вот в «Житие св. Гюдилы» Карлу расточают дифирамбы. В «Житие» его называют «преславным герцогом», который старался улучшить положение церквей в Лотарингии. Он смог вырвать у некоего Герменфрида церковь Мортцеля и мощи св. Гюдилы, которые и возвратил в одноименный монастырь.


[Закрыть] Вернувшись в конце концов, император немедленно положил конец этому безобразию. На Рождество в Пёлде он созвал большое собрание, по предложению Ноткера, епископа Льежа, и, с одобрения лотарингцев, назначил епископом Камбре Ротхарда.[150]150
  Ротхард – епископ Камбре в 980–995 гг. – Коммент. редактора


[Закрыть] Тот вошел в город в первое воскресенье Поста (1 марта 980) и спустя немного времени, был рукоположен в епископский сан Реймским архиепископом Адальбероном, его' соучеником и старым другом.

Ротхард, хотя и был человеком с мягким характером, не имел абсолютно ничего общего со своим слабовольным и глупым предшественником Тедоном. Эд де Вермандуа, который не удовлетворился владением Гуи и правом взимать с крестьян и даже горожан Камбре подати, построил укрепленный замок в Винши, всего в четырех милях от города. Ротхард позвал на помощь Годфрида и Арнульфа и разрушил замок. Из-за назначения Ротхарда епископом и поражения его племянника Эда Лотарь утратил все свое влияние на область Камбре, которая вклинивалась «углом» в его королевство и затрудняла сообщение между ланскими и фландрскими владениями.

Связь между Каролингами и кланом Вермандуа становилась все тесней. В 978 г. Лотарь назначил своего племянника Лиудульфа, сына Альберта де Вермандуа, на место епископа Гадульфа в Нойоне и Турне. Лиудульфа посвятили в сан в 979 году. Без сомнения, в это же время король подтвердил, по просьбе нового епископа, реформы, предпринятые им и Сен-Элуа де Ноайон, так же как и его дары этому монастырю. Б течение 980 г., находясь в Лане, Лотарь, по ходатайству Эммы, Асцелина и Гибуина, подтвердил очередное дарение одного аллода в Омуа, в деревне Восьен, сделанное его «любимым и очень верным графом дворца».[151]151
  Граф дворца – высший придворный чин при Каролингах. – Коммент. редактора


[Закрыть] Гербертом из Труа, монастырю Монтирендер. Уже очень пожилой граф Труа вскоре скончался.

В конце этого же года Лотарь назначил епископом Лангра, вместо скончавшегося Видрика (Widricus), другого своего племянника, Брюнона, сына Рено графа Руси и своей сводной сестры Альбрады. Брюнон, которому, вероятно, дали имя в честь его крестного отца, архиепископа Кельна, был в возрасте двадцати четырех лет священнослужителем Реймской церкви. Посвященный Бушаром, архиепископом Лиона, в конце 980 г. в церкви святого Этьена, он был возведен на епископскую кафедру в начале 981 г. Брюнон показал себя одним из наиболее просвещенных прелатов своего времени, играющего важную роль в событиях, которые привели к падению родственников, его дяди Лотаря. А многие годы спустя Брюнон оказал активное сопротивление королю Роберту II, когда тот захотел завладеть Бургундией.

Полезно сказать теперь несколько слов о поведении Гуго Капета в отношении духовенства: все это время он особенно усердно реформировал и обогащал аббатства и церкви. Примером тому послужит проведенная им бенедиктинская реформа в Сен-Маглуар. В 975 г. по просьбе Арнульфа, епископа Орлеанского, он восстановил в орлеанском епископстве аббатство Сен-Жан, прежде пожалованное им одному его вассалу но имени Гуго. Эта хартия содержала в себе любопытные подписи его сына Роберта,[152]152
  Роберт II – сын Гуго Капета, король Франции в 987-1031 гг. – Коммент. редактора


[Закрыть] чье имя появляется впервые в хартиях, его брата Генриха Бургундского, его вассалов, Жоффруа Анжуйского и его сына Фулька Нерра,[153]153
  Фульк Нерра (Черный) – граф Анжуйский в 987-1040 гг., сын Жоффруа Серого Плаща. – Коммент. редактора


[Закрыть] Готье, графа Дрё, и его сыновей Готье и Рауля, Бушара, графа Вандомского,[154]154
  Бушар – граф Вандома, Корбейля, Мелена, вассал и ближайший соратник Гуго Капета. – Коммент. редактора


[Закрыть] и др. В 979 г. Гуго отказался от титула аббата Сен-Жермен-де-Пре и вместе с Лотарем поставил Гуалона в главе этого монастыря. Спустя несколько лет Капет начал реформирование монастыря Сен-Дени, благодаря хлопотам святого Майёля[155]155
  Майель – четвертый аббат Клюни в 942–994 гг. – Коммент. редактора


[Закрыть] и Одилона,[156]156
  Одилон – третий аббат Клюни в 994-1048 гг. – Коммент. редактора


[Закрыть] аббатов из Клюни. В 980 г. Гуго неожиданно отобрал у графа Фландрского, Арнульфа Юного, укрепленный город Монтрей-сюр-Мер и, волей или неволей, добился у него возвращения мощей святого Валерия и святого Рихария. В свое время мощи святого Валерия были проданы Эршембольдом, клириком этого монастырю графу Арнульфу Старому, который отнял (в 948 г.) Монтрей у Роже, графа Амьенского и вассала Гуго Великого. Мощи святого Рихария, похищенные в 952 г. у аббатства Центулы, были перенесены, также как мощи святого Валерия в фламандский монастырь Сен-Бертен в воскресенье 29 августа 952 года. По случаю перенесения этих святынь Гуго Капетом (2 и 3 июня 980 г.) была устроена грандиозная церемония. Собралось большое количество жителей Понтье, Вимё, Амьенуа, Румуа и со всех местностей между Соммой и Сеной. Религиозный подъем, вызванный перенесением мощей святого Валерия, породил чудо. Мощи, заключенные в серебряную раку, которую приказал сделать Арнульф Юный, перевозили Бушар, граф Вандомский, Корбейский и Парижский и Орландом, виконт Вимё. Когда они прибыли на песчаный берег, в устье Соммы, начался прилив. По легенде, они захотели удостовериться, действительно ли они везут мощи святого Валерия, и бесстрашно вошли в бурные волны; понятно, что волны тут же чудесным образом раздвинулись и позволили им перейти на левый берег Соммы.

Таким образом, поместив мощи святого Валерина прежнее место, в монастырь Легон, Гуго Капет снова переправился через реку и на другой день (3 июня) присоединился к своим слугам, которые по его приказанию с мощами святого Рихария пешком направлялись в Центулу. Когда процессия находилась не более чем в одном лье от аббатства, Гуго Капет спешился и босой, на своих плечах понес к алтарю раку со святыней. Герцог Франции довершил свой набожный труд, реформировав монастырь Сен-Рикье с помощью Ангеррана, монаха из Корби, затем изгнал каноников монастыря святого Валерия и на их месте разместил монахов, настоятелем же монастыря назначил Рестольда, монаха из Сен-Люсьен де Бове, и щедро их одарил. Признательные монахи сочинили легенду к вящей выгоде их благодетеля. Согласно этой легенде Гуго якобы действовал исключительно по приказу святого Валерия, который однажды явился к нему во сне и предрек, что потомки Капета станут королями и будут царствовать до седьмого колена.

Доброе согласие между Лотарем и Гуго продолжалось недолго. С конца 979 года Гуго начал вызывать подозрения у короля. В итоге Лотарь не получил никакой существенной пользы от борьбы с Оттоном II; он хорошо осознавал, что, будучи ограниченным в средствах и окруженный ненадежными вассалами, пока не может помышлять о новой попытке отвоевать Лотарингию. Внезапное нападение в июне 978 г. показало, что тогда король рассчитывал скорее на хитрость, чем на силу. Дело потерпело неудачу, и Лотарь сожалел, что вынужден был без пользы поссориться с императором. Он боялся, что Гуго может легко поддаться подкупу или на посулы Оттона II. Не окажется ли таким образом король зажат между герцогом Франции и императором, к коему присоединится Реймсский архиепископ? Что станет с ним тогда? Он будет раздавлен, невзирая на поддержку клана Вермандуа, как это случилось с его отцом, Людовиком IV. Взвесив все эти доводы, в конце 979 г. Лотарь решил помириться со своим кузеном Оттоном II. Приступить к переговорам было непросто. Действовать приходилось с большой осторожностью, чтобы герцог Гуго ничего не узнал и не опередил его. Таким образом, Лотарь тайно отправил послов к Оттону, чтобы предложить ему мир. Возможно, что Реймсский архиепископ, был официальным посредником. Оттон намеревался тогда отправиться в Италию и с радостью принял. предложение Лотаря встретиться на границе двух королевств, в деревне Маргю-сюр-Шьер. В начал июня 980 года Лотарь и его сын Людовик V прибыл в назначенное место и преподнесли императору богатые дары; Лотарь и Оттон подали друг другу руки, обнялись и поклялись в дружбе и союзничестве. В результате этой встречи Лотарю пришлось отказаться от всех своих прав на Лотарингию. После короли расстались, чтобы больше уже никогда не увидеться. Каролинги вернулись в Лан, а Оттон отправился в Италию, ставшую его последним пристанищем.

Глава V
С мирного договора в Маргю до смерти Лотаря
(980–986)

Если внезапное нападение Лотаря два года тому назад можно охарактеризовать как безрассудство, то тайный и почти постыдный мир в Маргю – это серьезная ошибка. Из-за него Лотарь потерял престиж, который приобрел в борьбе с императором, и последствия этого мира оказались вполне предсказуемыми – он потерял уважение большинства своих подданных. Стремясь не допустить сомнительного объединения между Оттоном II и Гуго и избежать в будущем предполагаемого столкновения с герцогом, Лотарь вместо этого навлек на себя его гнев. Король должен был понимать, что о его договоре с Оттоном рано или поздно станет известно, и тогда Гуго не упустит возможности тоже вступить в союз с императором. Лотарь в действительности рассчитывал на поддержку Оттона. Но он зря обольщался на его счет. Цель Оттона заключалась в том, чтобы одного за другим ослабить своих старых врагов; впрочем, он не мог оказать помощь Лотарю, так как почти сразу же после встречи в Маргю уехал в Италию.

Вернувшись в Лан, Лотарь отдавал себе отчет, что тайна вскоре раскроется. Тогда, совершая ошибку за ошибкой, он стал держать герцога Франции в стороне ото всех дел, решая все вопросы единолично со своими приближенными. Случилось то, что должно было неизбежно случиться. Очень скоро стало известно, что король тайно заключил мир с Оттоном II. Это известие вызвало бурное недовольство среди сеньоров. Многие в порыве возмущения перешли на сторону герцога Франции, которого считали тяжко оскорбленным тем, что король заключил мир без его ведома.[157]157
  Рихер (131, гл. II, 81) называет его «миром, достигнутым хитростью». На протяжении этого повествования, как и а дальнейшем развитии событий, он выражает свою симпатию Гуго, несмотря на преданность Каролингам, которой он следует по традиции. Историк не прекращая упоминает о «хитростях» Лотаря (131, гл. III, 78, 81, 86, 88, 89); лица, которые предлагают Эмме и Лотарю устроить Людовика в Аквитании, названы им «весьма коварными», так как они не выслушали мнение Гуго Капета, и т. д. Поведение Лотаря было вероломным по представлениям того времени, Он не имел права принимать столь важное решение без согласия магнатов и особенно герцога Франции, своего рода вице-короля этой страны. По крайней мере, именно так я истолковываю фразу «это событие необычайно опечалило сердце франкских князей» из «Санской истории франков». О. Тьерри, Мартен, Мурен и т. д. объясняют ее национальным чувством, оскорбленным отказом от Лотарингии. Сомнительная гипотеза. Рихер просто говорит (II, 81) «возмущенные из-за герцога, негодовали» – из-за герцога, заметим, а не из-за родины. Разве эти предполагаемые патриоты тут же посоветовали Гуго попытаться отбить Лотарингию? Совсем наоборот, примириться с императором, почти стать его вассалом. Один из самых надежных помощников Лотаря в его попытке захватить Лотарингию в 985 г. был граф Шартра Эд. Был ли он побуждаем патриотизмом? Конечно, нет, ибо он же в 992 г. составил заговор с целью отдать Францию в руки Оттона III (131, гл. IV, 97). Нам следует не переносить в X в. наши представления из XIX в. и признать, что патриотизм в нашем понимании слова тогда еще не существовал Основой общества являлось не национальное сознание, а верность Сеньору и Королю. Если Лотарь и навлек на себя возмущение французских сеньоров, то только потому, что ранил их гордость и оскорбил интересы (так как сам же обещал им богатые владения в Лотарингии). Задел ли он их патриотизм? Я в этом сильно сомневаюсь.


[Закрыть] Гуго Капет использовал недовольство, вызванное поведением короля, но из-за свойственных ему благоразумия (граничившего со слабостью) и нерешительности (граничившей с бездействием) сначала скрыл свою злобу и, следуя неизменной привычке,[158]158
  Рихер пишет (131, гл. Ill, 81): «по своему обыкновению советоваться со всеми (герцог) вызвал к себе сеньоров и повел с ними речь». Эта привычка спрашивать совета у своих вассалов является постоянной чертой Гуго Капета и его наследников. Некоторые ученые желали видеть в королевских советах из наших героических песен исключительно архаическую традицию, восходящую к Германии времен Тацита. Правда же заключается в том, что обычай принимать решение только после согласия вассалов был распространен при Капетингах. Это даже превратилось в настоящую обузу: Людовик Святой в разгар битвы был неспособен сам принять решение и додумался до того, что послал своих сержантов искать вовсю сражавшихся рыцарей, чтобы испросить у них совета. Становится понятно, что предполагаемая архаическая черта из наших героических песен попросту отвечает реальности.


[Закрыть] спросил совета у своих вассалов. Он пожаловался на обман, приписал себе полностью заслугу в поражении Оттона II в 978 году и спросил у вассалов, которые «ему всегда помогали и клялись в верности», как вести себя впредь. Знатные сеньоры (primates) объяснили ему, что он не сможет бороться с Лотарем, поскольку того поддерживает Оттон, и ему следует в свою очередь снискать расположение императора. Это было нетрудно, т. к. Оттон знал, что Гуго превосходит Лотаря в военной силе и богатстве, к тому же, как и Лотарь, герцог был связан с ним кровным родством. Поэтому Гуго Капет тайно отправил к Оттону, находившемуся тогда в Риме, послов с предложением о мире и союзничестве. Оттон благосклонно принял эти предложения, но прежде чем принять окончательное решение, потребовал от герцога личной встречи. Объятия и клятвы, которыми он обменялся с Лотарем меньше года назад, были им уже основательно забыты. Гуго так желал заключить союз с императором, что после ответа Оттона II он принял решение отправиться в Италию, несмотря на длительность путешествия и подстерегающие в пути опасности. Он взял с собой только небольшое число приближенных, необходимое для путешествия, но приказал ехать с ним двум своим лучшим советникам, Арнульфу, епископу Орлеанскому, и Бушару, графу Вандомскому.[159]159
  Бушар, граф Вандома, был воспитан при дворе герцогов Франции и навсегда остался их верным сторонником. Когда Эймон, граф Корбейля, скончался во время паломничества в Рим, Бушар женился на его вдове Елизавете и получил за ней в приданое графство Корбейль и Мелён; кроме того Гуго пожаловал ему аббатство Сен-Мор де Фосс и даже графство Парижское.


[Закрыть] В марте 981 года Капет отправился в Рим. Свидание герцога Франции и императора проходило в строжайшей тайне, на нем присутствовал только епископ Орлеанский в качестве переводчика, поскольку Гуго не знал латыни. Оттон постарался не вспоминать о прошлом и дал согласие на союзничество. Радушный разговор длился долго, что не помешало императору устроить ловушку своему новому другу; когда свидание подошло к концу, уже выходя из комнаты, Оттон оглянулся на свой меч, который нарочно оставил в кресле. Герцог Франции неосмотрительно нагнулся, чтобы взять его и поднести императору, но тут двери зала распахнулись, и присутствующие чуть было не увидели Гуго в позе вассала императора, с его мечом в руках. Хитрый епископ Орлеанский сразу же разгадал замысел императора. Он бросился к своему сеньору, выхватил из его рук меч, и сам понес его за императором. Оттона настолько восхитил этот поступок, что говорили, будто он часто рассказывал о нем своим приближенным, хваля Арнульфа. Этот случай, впрочем, не испортил добрых отношений двух союзников. Будучи человеком набожным, Гуго использовал свое пребывание в Риме, чтобы помолиться в соборах Святого Петра и Святого Павла, и добился, 1 апреля от папы Бенедикта VII подтверждения реформ, которые он провел в прошлом году в аббатстве Сен-Валери-сюр-Сомм. Гуго Капет простился с императором, и тот дал ему эскорт до Альп.

Можно себе представить гнев и беспокойство, охватившие Лотаря, когда он узнал об отъезде Гуго в Италию. Он использовал все средства, чтобы остановить опасного врага. Лотарь написал Конраду, королю Бургундии, своему дяде, умоляя его задержать герцога, когда тот будет пересекать его владения. Королева Эмма, со своей стороны, отправила письмо того же содержания матери Аделаиде и описала ей приметы Гуго. Герцог догадывался о возможных происках короля и постарался вернуться поскорее. Однако, когда он переходил через Альпы, то заметил, что все проходы охраняются, Но ему удалось обмануть шпионов короля Конрада, поменявшись одеждой с одним конюхом из свиты и прилежно выполняя его обязанности. Лишь раз он подвергся серьезной опасности. Однажды вечером он едва не был узнан в одном трактире. Хозяин, подсматривавший в дверную щель, увидел ложного конюха, окруженного слугами, которые готовили ему постель, помогали раздеться, омывали ноги. К счастью, люди Гуго Капета заметили, что их выследили. Они пригласили хозяина войти, и едва он переступил дверной порог, как оказался в окружении слуг герцога, которые направили на него острия мечей, грозя убить его, если он издаст хоть один звук. Несчастный, связанный по рукам и ногам, с кляпом во рту, провел в таком положении ночь, На следующее утро его втащили на лошадь и освободили только когда герцог находился уже в безопасности.

Возвращение герцога послужило сигналом к войне. В средневековье войны чаще всего заключались не в генеральных сражениях, а в хитростях, всевозможных кознях, которые строили противнику. В таких войнах оба лагеря не искали возможности сразиться, а разоряли друг друга, громя вассалов и крестьян соперника. С обеих сторон вассалы устали от этой разрушительной и бессмысленной борьбы; они заставили короля и герцога устранить советников, побуждающих продолжать войну. Тогда Гуго Капет и Лотарь уступили более мудрому решению, прекратили вражду и примирились.[160]160
  Рихер (131, III, 89–90) преувеличивает, утверждая, что распря длилась многие годы. Она продлилась чуть более года, поскольку, согласно его же свидетельству (III. 91–93), Гуго и Лотарь примирились во время воцарения Людовика в Аквитании; оно же произошло в 982 г., а Гуго вернулся из Италии самое раннее в конце апреля 981 г.


[Закрыть]

Неожиданно Каролингам представился случай в значительной степени расширить свою власть. Кто-то, по наущению Жоффруа, графа Анжуйского, посоветовал королеве Эмме женить ее сына на Аделаиде, вдове самого могущественного сеньора центральной Аквитании, Этьена, графа Жеворданского, приходящейся сестрой графу Жоффруа.[161]161
  Аделаида – дочь Фулька II Доброго Анжуйского, род. в 950 г. Первым браком сочеталась с Этьеном, графом Жевордана и Бриуда (ум. в 975 г.?), вторым – с Раймундом, графом Тулузы (ум. в 978 г.), третьим – с Людовиком V (развелись в 982 г.), четвертым – с маркграфом Прованса Гильомом Арльским (970–993/994 гг.). Ум. в 1026 г. – Коммент. редактора


[Закрыть] Они убедили ее, что этот брак даст возможность сосредоточить власть над Аквитанией и Готией в руках ее сына Людовика, поскольку, в силу прав своей жены, он будет владеть наиболее укрепленными городами страны. Кроме того, у этого плана имелось еще одно преимущество, ибо он позволял, в случае необходимости, напасть на Гуго Капета с тыла, владения которого таким образом оказались бы в кольце владений Лотаря и Людовика V. Лотарь согласился со всеми этими предложениями, но посвящать в свои замыслы герцога Франции, а тем более советоваться с ним не стал. Когда Гуго известили об этих делах, он подавил злобу и не противоречил. Приготовления для воцарения Людовика V в Аквитании были колоссальными. Созвали знать, загружали всевозможными продуктами телеги, забрали с собой королевские инсигнии. Лотарь, Эмма и Людовик в сопровождении большого количества всадников направились в Аквитанию к Вё-Бриуд. Аделаида приняла их с великими почестями, и в день бракосочетания с Людовиком V она была коронована епископами – вероятно, Гуго, главой архиепископства Буржского, сыном Тибо Плута, Бегом, епископом Клермона, и Ги, родным братом новой королевы Ги, епископом Пуи.

Оставляя своего сына править в центре Аквитании, Лотарь нисколько не отказывался от суверенитета над этой областью, равно как и над Готией и Испанской Маркой. Ведь именно к нему обращались аббаты этих регионов с просьбой подтвердить их право на владения и иммунитет, Король находился в Броссаке на Альере, когда, по просьбе Ильдезинда, епископа Эльна и аббата монастыря Сен-Пьер де Розес, он подтвердил владения этого монастыря. Находясь в Пареньтиняке на Альере, в двадцати километрах на север от Броссака, он даровал те же милости Сениофреду, аббату Риполя.

Лотарь допустил ошибку, оставив без помощи и совета своего сына, совсем юношу, который женился, едва достигнув пятнадцати-шестнадцати лет. Разница в возрасте между Людовиком и Аделаидой с самого начала не способствовала их взаимопониманию. Вскоре они перестали жить под одной крышей и встречались только время от времени. Молодой, легкомысленный Людовик V очень быстро растратил все свои средства и оказался в такой нищете, что не мог больше содержать воинов, а также обеспечивать свои личные нужды. Мечты о господстве в Аквитании очень быстро рассеялись. Присутствие Людовика в этих краях вовсе не усилило власть Каролингов, но подорвало ее авторитет и сделало из нее всеобщее посмешище. Лотарю пришлось смириться с совершенной ошибкой и отправиться к своему сыну, где он его оставил чуть меньше двух лет назад. На обратном пути в Бриуд он посетил Лимож и приказал Гигу, аббату Сен-Марсьяля, окружить аббатство стенами. Что касается Аделаиды, то она, не чувствуя себя в безопасности при французском дворе, бежала в Прованс и вышла замуж за Гильома I, графа Арльского, еще при жизни Людовика V. Затея, которая обещала способствовать укреплению авторитета Каролингов, привела совсем к противоположному результату. Со следующего года внимание Лотаря было направлено совершенно в иную сторону. Неожиданно произошли события, которые увлекли его и заставили отказаться от планов в отношении Аквитании.

Вторгнувшись в Италию, Оттон намеревался завладеть Апулией и Калабрией, которые являлись приданым его жены Феофано,[162]162
  Феофано – византийская принцесса, с 972 г. супруга императора Оттона II. – Коммент. редактора.
  Аделаида – дочь Рудольфа II, короля Загорской Бургундии, супруга короля Италии Лотаря, с 950 г. – супруга Оттона I, германского короля и императора. – Коммент. редактора


[Закрыть] сестры восточных императоров, Василия II и Константина VIII. Его планы натолкнулись на сильное сопротивление. В течение двух лет он сражался с византийцами и сарацинами, 13 июля 982 года они нанесли ему ужасное поражение; императорская армия была уничтожена в Калабрии, в устье Кораса. Оттону удалось спастись вплавь. Его подобрал византийский корабль, но он смог обмануть команду и укрыться в Боссано, где оставались в безопасности императрица и епископ Меца Теодорих. Калабрия и Апулия остались в руках врагов. В довершение всех несчастий, взбунтовались датчане и славяне. Присутствие императора было более необходимо в Германии, чем в Италии, где он упорно оставался еще в течение года. Он хотел отвоевать Южную Италию. Но ему не было суждено осуществить свой замысел. В течение нескольких дней он страдал от лихорадки, после чего скончался (Рим, 7 декабря 983). Оттону II тогда исполнилось двадцать восемь лет.

Правление Германией перешло к его трехлетнему сыну, Оттону III. Он бы коронован в Ахене 25 декабря, в соответствии с обещаниями, сделанными ранее немецкими и итальянскими сеньорами на собрании в Вероне (I июня 983), когда еще не знали о кончине ого отца.

Весть о смерти императора дошла до Германии лишь в последние дни декабря или начале января 984 г. и тут же повлекла за собой весьма значительные последствия. Как только Оттон умер, а его сына некому было воспитать и защитить, многие сеньоры и думать забыли о повиновении ребенку, другие же оставались ему верны и, не без оснований, хотели приставить опекуна к маленькому Оттону Ш. Кандидатуры его матери Феофано и бабки Аделаиды мало подходили на эту роль, в особенности первой, которая по происхождению была гречанкой. Еще два года назад она обнаружила настроения, оскорбительные для германцев; узнав о разгроме имперской армии в Калабрии, ее первым желанием было посмеяться над поражением своего мужа и восхвалить победу своих соотечественников, византийцев. Все опасались, что под ее влиянием Оттон III, которого уже называли греческим ребенком, станет чуждым своей родной стране. Будущее показало, что это мнение было небезосновательным.

Во главе партии недовольных находился герцог Баварский, которого еще называли Гезилон,[163]163
  Генрих Баварский (Гезилон) – двоюродный брат Оттона II, герцог Баварии с 955 г.; лишен герцогства после мятежа против императора 976 г. – Коммент. редактора


[Закрыть] он приходился кровным двоюродным братом покойному императору. Он не переставая волновал Германию своими мятежами еще во время правления Оттона II. В 974 г. его хитростью заманили в ловушку, затем выпустили на свободу, в 976 г. он снова взбунтовался, но без особого успеха. Его лишили Баварии, заключили под стражу и поручили охране Фолькмара, епископа Утрехтского. Когда после смерти императора его выпустили на волю, Генрих тут же выпросил у Барина, архиепископа Кельна, юного Оттона, ссылаясь на свои права опекуна. В один миг Генрих оказался во главе могущественной партии, состоящей из германских и лотарингских недовольных, авантюристов и изгнанников Генрих вовсе не был бесталанным и вульгарным властолюбцем. Он подкупал знатностью своего имени, известностью, своим красноречием и деньгами. Таким образом, ему удалось по первому зову привлечь людей, таких, как Барина, архиепископ Кельна, Экберта Трирского, Гизелера Магдебургского, епископов Баварии, наконец, Теодориха Мецкого.

Так как считалось, что императрицы Аделаида и Феофано, задержавшиеся в Италии, в Павии, не могли защитить юного Оттона Ш, Генрих Баварский был близок к тому, чтобы стать повелителем Германии. Его замыслы уже начали претворяться в жизнь. Он собрал 16 марта 984 г. в Магдебурге своих сторонников и в следующее воскресенье, в праздник Пасхи (23 марта), находясь в Кведлимбурге, был единодушно провозглашен ими королем. Этот преждевременный и неразумный поступок вызвал абсолютно противоположный эффект, нежели ожидали приверженцы Генриха. Если бы герцог Баварский удовлетворился титулом регента и опекуна, то весьма вероятно, что ему удалось бы сохранить свое влияние в Германии в течение долгих лет; но его попытка захватить корону вызвала всеобщее возмущение.

Был единственный человек, который только того и ждал, что Генрих разоблачит себя, чтобы воплотить в жизнь свои замыслы, человек, который создал для борьбы с герцогом Баварским мощную и готовую к решительным действиям коалицию; им был архиепископ Реймса, Адальберон. Как большинство прелатов Лотарингии, а он был родом из этой страны, Адальберон полностью предан идее римской империи и сохранения династии Оттонов. Разве не была эта династия покровительницей и благотворительницей Церкви?

Среди наиболее выдающихся сторонников Отгона III были как миряне (герцоги Бернхгард Саксонский, Конрад Швабский, Генрих Юный, который заменил Генриха-Гезилона в герцогствах Баварском и Каринтийском, наконец, брат Адальберона, Годфрид, граф Эно и Вердена), так и церковники: Виллигиз, архиепископ Майнца, Ноткер, епископ Льежа, Ротхард, епископ Камбре, Герард, епископ Туля. Но самым деятельным, умным и преданным среди них, несомненно, был архиепископ Реймса. Он очень помог в переговорах, которые последовали через его старинного преподавателя и друга Герберта, вернувшегося в Реймс в начале 984 г. Герберт вернулся в Реймс в конце 980 г. после своей поездки в Италию и диспута с Отриком. Но надолго он там не задержался. В начале 983 г. Оттон II, пораженный знаниями Герберта, назначил его управлять Боббио, одним из самых богатых и могущественных аббатств Италии. Аббатское правление Герберта протекало в очень беспокойной обстановке. У него имелось немало недругов: Петроальд, прежний настоятель Боббио, который, после того как его сместили с должности, снова оказался в положении простого монаха, мелкие соседские сеньоры, у которых Герберт хотел отобрать земли, проданные им его предшественником, и, наконец, епископ Петр Павийский. Герберт также настроил против себя императрицу Аделаиду, мать императора, запрещая потакать просьбам ее любимцев. Вокруг аббата Боббио нарастало недовольство. Восшествие его врага, Пьера Павийского, на папский престол, смерть Оттона II и последующие волнения сделали положение Герберта невыносимым. Он понял, что необходимо покинуть Италию, и решительно вернулся в Реймс, где протекли самые счастливые годы его жизни. С начала 984 года он находился возле Адальберона. Судьба привела его как раз вовремя на место, где он в течение многих лет мог играть важную роль в отношениях Франции и Германии. Его имя впредь неотделимо от имени архиепископа, при котором он состоял секретарем, советчиком, другом, а часто и вдохновителем. Его преданность Оттонам не уступала преданности архиепископа и оставалась непоколебимой.

Эти два человека с успехом приступили к делу. Им удалось, не совсем ясно как, заинтересовать Лотаря в спасении юного Оттона. Гезилон пытался взять управление Лотарингией в свои руки, что весьма тревожило Лотаря. Ловкий архиепископ заставил короля Франции действовать в интересах Оттона III. Лотарь предложил себя в качестве опекуна для этого ребенка, поскольку приходился ему двоюродным дядей, и высказал желание воспрепятствовать Генриху Баварскому в захвате Лотарингии. Благодаря своей семье, Адальберон был очень влиятельным лицом в этой стране, поэтому сумел посодействовать там укреплению авторитета Лотаря и вынудить главных сеньоров Лотарингии принести королю клятву верности и выдать заложников. Спустя всего лишь год, ему пришлось в этом раскаиваться, но пока они с Гербертом радовались, что заручились поддержкой короля Франции и расстроили планы Генриха на опеку Оттона Ш. В первые месяцы 984 г. Герберт написал следующее письмо одной даме по имени Имиза, которая состояла в свите императриц, постоянно проживавших в Павии: «Для меня великая честь быть знакомым и достойным дружбы столь уважаемой женщины. Мои французы (Galli met) не устают восхищаться столь продолжительному постоянству вашей верности. Я прекрасно понимаю, что вы настолько предусмотрительны, что не нуждаетесь в советах; но поскольку мы чувствуем, что вы соболезнуете нашему несчастью, считаем разумным, дабы вы и мы направили послания и письма к папе и тем, кто полностью или частично является нашими сторонниками и союзниками, чтобы они могли разделить с нами радость, с Божьей помощью, подобно тому, как мы готовы разделить с ними горе. Повидайте мою государыню Феофано и скажите ей, что французские короли на стороне ее сына. И у них нет иной цели, кроме как уничтожить тиранию Генриха, который, прикрываясь ролью опекуна, на самом деле сам стремиться узурпировать королевскую власть» (82, № 22).

В июне он писал Герольду, аббату Орильякскому, своему первому наставнику: «Наш приемный отец (так я осмеливаюсь его называть) Реймсский архиепископ Адальберон, всецело поглощен важными государственными делами, как вы могли догадаться из-за опоздания этого посланника и отсутствия его /Адальберона/ в настоящий момент в Реймсе, вызванного ситуацией в королевствах. Поскольку он принимает заложников от князей Лотарингского королевства, заставляет повиноваться сыну императора /находящегося/ под опекой (cllentella) короля Франции, и препятствует Генриху управлять Галлией (Лотарингией), у него не хватает времени передать вам то, что было бы достойно вас. Но я полагаю, вам было бы приятнее получить от него не старое, вытканное золотом одеяние, которое ему стыдно посылать вам из-за нехватки времени, а новое, к которому он присоединит епитрахиль, вышитую золотом, и подобные тому предметы. Что происходит в вашем королевстве (Аквитании), каковы дела или планы у Гуго-Раймунда?[164]164
  Гуго Раймунд – вероятно, речь идет о Раймунде II, графе Руэга в 961, 972–984 гг. – Коммент. редактора


[Закрыть] Он /Адальберон/ желает, чтобы вы известили его об этом, мы же разделяем это желание. Мы будем рады любому вашему решению» (82, № 35).

Адальберон приложил все усилия, чтобы перетянуть архиепископа Трирского, Экберта, второго сына Теодориха, графа Голландии, на сторону Оттона III, Экберт обзывал ребенка греком, и Адальберон отправил ему послание, написанное Гербертом (март-май 984): «Распад вашего государства, произошедшее из-за равнодушия некоторых людей, одновременно внушает нам отвращение и стыд, ведь мы чувствуем глубокую привязанность к вам и нашей общей родине. Разве мало развелось королей, что вы еще нового хотите поставить над сыном вашего государя? Вы обзываете его «греком». Уж не потому ли вы хотите последовать греческому обычаю и избрать второго короля. Что случилось с самой святой преданностью? Разве вы забыли о щедро розданных Оттонами милостях? Призовите свой великий ум, вспомните о знатности своего происхождения, из страха навечно опозорить свой род. Если вы больше не чувствуете себя в безопасности, находясь в Трире, в Реймсе хватит места обоим» (82, № 26).