Текст книги "Привилегированное дитя"

– Да, – счастливо согласилась я, и мое сердце подпрыгнуло при мысли, что именно в Экре начнется счастливая жизнь, в которой не будет ни хозяев, ни сквайров, а будем мы: Джеймс, я, наши дети. И рядом будут жить Клари Денч, Мэтью Мерри, их дети и все дети деревни. И все мы станем просто соседями.

– Если бы вы двое держались за руки над столом так же успешно, как вы это делаете под ним, то я могла бы не ощущать свое присутствие чем-то излишним, – сухо заметила Марианна, и мы отпустили руки и рассмеялись, как напроказившие дети.

– Твое присутствие совершенно не лишне, – возразил Джеймс и, подойдя к окну, поцеловал сестру. – Во всяком случае, ты очень украшаешь наше общество. Расскажи нам, пожалуйста, что говорил сегодня доктор Филлипс, – попросил он, усаживаясь рядом и забирая у нее газету. – Джулия собирается к нему завтра и намерена сообщить ему, что отказывается от дальнейших визитов. Во-первых, ее ждут дома, а во-вторых, после того как она прекрасно себя чувствовала без его присмотра эти дни, я пытаюсь убедить ее, что она не только здорова, как любой человек в мире, но еще и здоровее многих.

Марианна лукаво улыбнулась мне.

– Если не считать вашего странного увлечения моим братом, то я согласна с этим. – Затем ее лицо погрустнело. – Доктор Филлипс очень старается помочь мне с моим недугом. Ему нельзя отказать в добросовестности, но несмотря на это, я бы очень хотела, чтобы он оставил все по-прежнему. Если бы я оказалась на необитаемом острове, то, проголодавшись, я стала бы есть как нормальные люди. Все это только потому, что меня вечно стараются накормить, и когда я отказываюсь, то все смотрят на меня и спорят со мной. С тех пор как я посещаю доктора Филлипса и мама всем рассказала про меня, мне стало еще хуже.

– Когда мы поженимся и устроим райские кущи в самом сердце Суссекса, ты приедешь к нам и мы вообще не станем тебя кормить, – любовно пообещал Джеймс. – Совсем не будем кормить целыми днями, пока ты не станешь мечтать о кусочке черствого хлеба как о лакомстве. И никто не станет там смотреть на тебя или задавать вопросы.

Мариана вздохнула:

– Я с нетерпением ожидаю возможности стать вашим первым гостем, но не слишком ли ты торопишь события, Джеймс. Помолвка еще даже не объявлена, и я уверена, что Джулия еще ничего не рассказала маме.

– Я просто не могу сейчас это сделать, – ответила я. – Она все еще так больна и слаба, что я не хочу волновать ее. Мама сразу же начнет планировать приемы и наряды. Ей необходимо как следует набраться сил перед тем, как начать такую кампанию.

– И поэтому тебе приходится присматривать за нами, – вставил Джеймс. – Не найдешь ли ты завтра время пойти с Джулией к доктору Филлипсу? После обеда мы отправляем экрских нищих детей домой, и Джулия сначала хотела бы побывать у него.

Марианна согласилась сопровождать меня к доктору, а потом отправиться вместе со мной в гостиницу посмотреть на отъезд экрской четверки.

– Может быть, вы бы хотели, чтобы я пошел с вами к доктору? – тихо поинтересовался у меня Джеймс при прощании, пока Марианна медленно завязывала ленты своей шляпки перед зеркалом в холле.

Я заколебалась. Был большой соблазн согласиться и принять его помощь. Но я помнила свой крупный успех в модном магазине миссис Вилльямс и стремилась повторить его.

– Нет, – отказалась я. – Завтра и так много дел. Лучше мы встретимся прямо в гостинице, когда я освобожусь от ярма власти доктора. Я постараюсь по возможности вежливее отказаться от его услуг. Это будет справедливо, ведь он так много уделял мне внимания, делая все, что в его силах, чтобы помочь мне. Я, конечно, немного трушу, но не думаю, что это будет хуже, чем у миссис Вилльямс. Хуже не может быть ничего.

– Да, и я тогда вам здорово помог, – воскликнул Джеймс и, взяв обе мои руки, поцеловал одну из них, а другую прижал к щеке. – Думайте, пожалуйста, обо мне до завтра. Я совсем не могу спать из-за мыслей о вас.

Поцеловав меня быстро в губы, он выпрямился и скорыми шагами вышел в холл, подхватил Марианну, и они ушли.

– До завтра, у доктора! – крикнула на прощанье Марианна уже со ступенек. – Не опаздывайте.

И я действительно не опоздала, так как, вылетев из дверей ровно в девять, бежала всю дорогу. И успела прийти раньше Марианны. Когда надутый лакей ввел нас в гостиную и мы напоминали себе двух мух, пойманных толстым пауком, было всего лишь пять минут десятого.

Марианна уселась в кресле у окна, там, где обычно сидела моя мама, а доктор Филлипс поманил меня к креслу у камина. Я осталась стоять.

– Я пришла поблагодарить вас за все, что вы сделали для меня, и попрощаться с вами, – начала я. – Моя мама неважно себя чувствует, и, как только она поправится, я хотела бы увезти ее домой. Меня зовут туда дела.

Доктор Филлипс прекратил неторопливо прохаживаться позади массивного письменного стола и, скрестив на груди руки, уставился на меня.

– Пвинятое вами вешение не кажется мне вазумным, – заговорил он мягко. – Оно совевшенно нева-зумно. Вы посоветовались с вашей мамой? Нет? Вы написали вашему дяде? Нет? – Тут он снисходительно улыбнулся мне. – Такие вещи лучше всего делать, обсудив их либо с водителями, либо с опекунами. Когда вы пвишли ко мне, вы ствадали от целого вяда галлюцинаций. Тепевь я счастлив сообщить, что дело пошло на лад. Думаю, что у вас не было больше подобных снов и видений с тех нов, как вы стали посещать меня? И ничто больше не поет в вашей голове? – Тут он одобрительно кивнул самому себе. – Мы достигли значительного пвогвесса. Надеюсь, что вы пвидете сюда опять, когда ваша мама попвавится, и мы станем пво-должать столь успешно начатое лечение.

– Нет! – спокойно возразила я. Это оказалось гораздо хуже, чем в магазине, потому что я не чувствовала гнева, охватившего меня тогда. – Нет, – повторила я. – Я не приду сюда больше и скажу вам почему. – Мои руки дрожали, и я спрятала их в муфту, чтобы доктор Филлипс не увидел этого. – Вы ожидали, что мои сны прекратятся, а вместе с ними прекратятся и видения, посещавшие меня. Но если бы вы преуспели в этом, я не была бы больше Джулией Лейси, я была бы кем-то совсем другим. И я не уверена, что стремлюсь к этому. А также не уверена, что вы отдаете себе отчет, в чем тут дело. Вы думали, что перед вами глупенькая девушка, страдающая галлюцинациями. Я же считаю, что я – человек, наделенный особым даром, если хотите, опытом предшествующего поколения. И я сопротивляюсь тому, что вы пытаетесь лишить меня его, так же как я сопротивлялась бы тому, кто пытался бы лишить меня денег.

– Что-нибудь пвоизошло? – задал точный вопрос доктор.

– Да, – честно ответила я. – В одном из факельщиков Бата я узнала мальчишку из Экра, одного из тех, которых забрали оттуда десять лет назад и кого я никогда прежде не видела. Я услышала голос, который говорил мне: «Забери его, забери его домой». И я действительно собираюсь увезти его к себе.

Доктор Филлипс не шевельнулся, но глаза его заблестели острее.

– И вы считаете это очевидным доказательством того, что называется втовым звением? – спросил он.

У меня вырвался легкий смешок, и я пожала плечами.

– Не знаю! Мне безразлично, как это называется. Это для меня так же естественно как видеть цвет неба или слышать звуки музыки. И я не позволю лишать меня этого только потому, что другие не знают, что это такое.

Доктор Филлипс кивнул и поднялся на ноги.

– Очень ховошо, – согласился он. – Но позвольте мне пведупведить вас. Может быть, вас и посещают таинственные видения, но нельзя быть обычной леди и иметь галлюцинации. Вы должны следовать условностям света и его законам.

– Хорошо, – сказала я. – Благодарю вас.

Тут Марианна шагнула вперед и стала рядом со мной.

– Я тоже пришла попрощаться с вами, – тихо произнесла она. Я увидела, что ее лицо побледнело, но не утратило выражения решимости. – Благодарю вас за работу, которую вы провели со мной. Но я хотела бы иметь возможность сама обдумать, что со мной происходит.

Доктор Филлипс грузно опустился на стул и воззрился на нас обеих.

– Вся моя система покоится на том, что пациент обдумывает пвоисходящее в его голове.

– В моей голове ничего необычного не происходит, – храбро продолжала Марианна. – Мои проблемы заключаются в том, что моя мама несчастна и папа плохо с ней обращается. А единственное время, когда мы видим его, – это за столом. И происходящее меня так расстраивает, что я не могу есть. Но мой отец платит вам гонорар, и поэтому вы никогда не хотели принимать такое простое объяснение. Я это прекрасно понимаю, но это не причина для меня признавать свою несуществующую вину и считать себя виновной в неудачном супружестве моих родителей. Я не ем дома потому, что там я несчастна. А несчастна я потому, что отец несправедлив к маме и они выбрали обеденное время для сведения своих счетов. И больше я не стану, сидя в этом кресле, жаловаться, плакать и обвинять себя во всем.

– Да, да, – проговорила и я. Мне хотелось закричать «ура!» и подбросить в воздух мою шляпку.

Доктор Филипс опять встал во весь рост и без удовольствия посмотрел на нас.

– Если таковы новые вадикальные женщины, то не могу сказать, что мне они по душе, – хмуро проговорил он. – Передайте вашим мамам, что я вышлю им счета по почте и что я, а не вы, медам, решил пвеввать наши дискуссии. Вы обе мне чвезвычайно непвиятны.

Я проглотила колкий ответ, просившийся мне на язык, и присела в почтительном реверансе. Затем мы с Марианной оставили этот дом и быстрым шагом пошли к гостинице. И, только завернув за угол, мы начали хохотать, прыгать и поздравлять самих себя с освобождением.

Дети из Экра находились в восторженной спешке сборов в дорогу. Все их новые приобретения, сделанные благодаря заботам Джеймса, уместились бы в одной небольшой коробке, но бес частной собственности уже попутал их и наделил каждого отдельной поклажей. Нат приобрел почти нормальный цвет лица, за исключением странных черных кругов вокруг глаз. В своем новом костюме он выглядел очень мило. Рози Денч была все еще бледненькая и тоненькая, но болячки вокруг рта исчезли, и она совсем не кашляла. Джимми Дарт суетился вокруг них, хлопотливый, как воробей. Я бы не узнала в них ту обреченную четверку в страшной грязной комнате. Но я не видела Джули.

– Она не поедет, – объяснил Джимми, и его лицо потеряло радостное выражение. – Она не поедет с нами. Сейчас она сидит у себя и даже не хочет выйти к обеду. Мы сами только что узнали о ее решении.

Я огляделась в поисках Джеймса.

– Пусть ее, – мягко сказал он. – Она не может оставить свою торговлю, к тому же ей не обойтись без спиртного.

– Торговля? – непонимающе переспросила я. – Я понятия не имела, что она работает. Что это за торговля?

Джеймс поморщился.

– Джулия, оставьте это. Я все объясню позже. Она не хочет оставлять Бат, вот и все.

– Нет, – решительно возразила я. – Она – дитя Экра, и мой долг – знать, что с ней происходит. – Игнорируя его протесты, я взбежала вверх по лестнице.

Джули лежала на кровати лицом к стене, полностью одетая. Окно было закрыто, но с улицы доносился шум подъезжающих дилижансов и крики кучеров.

– Джули? – осторожно позвала я.

Она резко повернулась ко мне, и я увидела, что ее глаза такие же красные, как нарумяненные щеки. Она плакала.

– А, это вы, – уронила она.

– Отправляйся в Экр вместе с остальными, – сказала я. – Ты еще успеешь, дилижанс прибудет только в два. Поезжай домой, Джули.

Она села и прислонилась к стене, ее глаза казались осколками экрского камня.

– Я не могу, – был краткий ответ.

– Почему? – переспросила я. – У тебя какие-то проблемы?

– Нет.

– В чем же тогда дело? Почему ты не хочешь ехать домой?

Раздался тихий стук, и в дверях возник Джеймс.

– Спросите лучше у него! – раздраженно выкрикнула Джули. – Спросите-ка его, не спрашивайте у меня. Вы, очаровательная мисс Джулия Лейси, из тех, на которых женятся богатые мужчины. И не просите меня объяснять это вам! Спросите вашего жениха! Поинтересуйтесь у него, куда ходят такие молодые люди, как он, и сколько им это стоит!

Я повернулась к Джеймсу.

– Что все это значит? – я не могла доискаться смысла ее слов.

Его лицо было печальным.

– А ты не можешь бросить все это, забыть и начать в Экре все сначала? – обратился он к ней.

Лицо Джули горело горечью.

– Это единственное, что я умею, – хрипло ответила она. – Маленькая принцесса мисс Лейси позволит мне практиковаться в этом занятии в Экре? И будут ли у меня там клиенты?

– В каком занятии, Джули? – я просто задыхалась и чувствовала, что ее злоба особенно сосредоточена на мне. А между Джеймсом и ею словно бы существовало какое-то взаимное понимание, и это окончательно сбивало меня с толку.

– Маленькая дурочка, – бросила она. И кивнула Джеймсу: – Расскажите ей.

Я повернулась к нему, его глаза светились печалью.

– Она – проститутка. Шлюха.

– Да, именно так я и называюсь, – это заговорила Джули. – Я – уличная девка и продаю свое тело мужчинам. Я делала это, когда мы работали на фабрике, для того чтобы у детей был хлеб. Впервые я сделала это, когда мне было одиннадцать лет. Это было так больно, и я возненавидела это занятие. Но с тех пор я все время этим занимаюсь и научилась выносить это. Иногда я даже нахожу в этом удовольствие. Для меня это единственный способ заработать деньги на хлеб и джин. Если бы я не продавала свое тело – о! снова и снова! – во время нашего пути из Манчестера сюда, когда дети голодали, я потеряла бы их всех, так же как мы потеряли маленькую Салли. Так что теперь можете забрать их домой и оберегать их там. Я же не вернусь туда. Экр – больше не дом для меня. Мне необходим джин и мужчины, которые платят за удовольствие. Я погибла, Джулия Лейси. И хотя я ношу ваше имя, нас разделяет пропасть не меньшая, чем если бы я была рабыней на плантациях.

Моя голова гудела.

– Я ничего не знала, – сказала я Джули, хотя понимала, что это никудышное оправдание. – Я не знала, что такие вещи случаются с такими юными девушками, как ты.

Она издала грубый смешок.

– Тем не менее они случаются. И это такие шлюхи, как я, делают для вас возможным сохранять невинность до свадьбы. Сколько лет этому вашему молодому человеку? Думаете, он невинен? Вы – глупы, Джулия Лейси! У него были десятки женщин. И они были такие же шлюхи, как я! И именно поэтому он может гулять, танцевать, ухаживать за вами и ожидать свадьбы хоть целый год. Разве это не так?

Я обернулась к Джеймсу.

– У вас действительно были женщины? – мой голос прозвучал странно, словно я была тем глупым ребенком, которым они меня считали.

– Да, – сказал он. – Это правда, и я не отрицаю этого. Мне двадцать четыре года, я взрослый человек со своими желаниями, и у меня, конечно, были женщины. Все они были шлюхи. Но я никогда не обижал их и оставлял им значительно больше денег, чем они просили. А что, по-вашему, я должен был делать?

Я заколебалась.

Несчастная девушка, продававшая свое тело подобно куску мяса, переводила свои обвиняющие глаза с одного из нас на другого. И я видела, что человек, которого я любила, был одним из богатых – так же как и я. Он привык получать удовольствия или же удовлетворять свои потребности, никогда не расплачиваясь за это ничем, кроме денег.

– Не знаю, – только и смогла ответить я.

Рожок дилижанса за окном пронзительно свистнул, призывая пассажиров занять свои места. Это напомнило мне о небходимости принять немедленное решение.

– Отправляйся в Экр, – обратилась я к Джули снова.

Она улеглась обратно и отвернулась к стене.

– Нет, – проронила она. И в ее голосе прозвучала протяжная нотка суссекского выговора. – Со мной кончено. Пусть дети едут, и, пожалуйста, найдите для них работу и дом. Для меня уже слишком поздно. Меня погубили Лейси, потом – мельница, дешевый джин, отсутствие работы. Все кончено. Я не хочу видеть вас больше.

Я медленно шагнула к ней и положила руку на плечо Джули. Она сбросила ее так резко, будто я была нищей попрошайкой.

– Если бы меня могло тронуть такое прикосновение, то я утонула бы в слезах, – хрипло сказала она. – Выйдите отсюда, Джулия Лейси, и уведите своего молодого человека. Или оставьте его здесь. Сегодня у меня есть только один шиллинг.

Я открыла сумочку и высыпала все деньги, которые там оказались, на ее постель. Затем, не глянув на Джеймса, я прошла мимо него к двери и вышла.

Мне было нелегко улыбаться и прощаться с детьми, и обещать им, что заказанный дилижанс придет за ними в два часа пополудни, и что мы непременно встретимся в Экре всего через несколько дней. Думаю, мне удалось обмануть их своими улыбками. Но не Марианну.

– Что случилось? – спросила она, когда мы вместе вышли из гостиницы.

– Ничего, – ответила я. – Просто Джули отказалась ехать и расстроила меня. Мне пора к маме, я, пожалуй, найму портшез.

Едва я повернулась, Джеймс оказался у моего локтя.

– Джулия, – обратился он ко мне.

Я молча смотрела на него.

– Я надеюсь, что вы не думаете обо мне слишком плохо, – смущенно начал он. – Это правда, что джентльмены ходят к таким женщинам и что я из их числа. Вы сами достаточно взрослая, чтобы понять, что в нашей жизни все принадлежит тем, кто сумеет предложить лучшую цену. Все в мире продается. Даже маленькие девочки. – Его глаза изучали мое лицо. – Вы разочарованы во мне, – понял он.

– Да, разочарована, – и внезапно я разразилась потоком слов. – Я думала, что вы не такой, как все. Что вы не из тех, кто плохо обращается с бедными. Деньги нельзя назвать справедливой ценой за наслаждение женским телом. Этим не заплатить за падение и гибель женщин, а вы способствовали этому. И ни одна из них не сможет никогда вернуться домой, так же как Джули. И никогда не выйдет замуж, так же как она. Я не думала, что вы – часть этого мира.

Джеймс криво усмехнулся.

– Я не герой, Джулия, увы. Я обычный человек, боюсь, что самый обычный. И вы не должны ставить меня очень высоко, так же как и кого-нибудь другого. Я не лучше, чем наше время.

– Очень мило, таким и оставайтесь, – гневно сказала я. – Я и не думала, что вы герой, но надеялась, что вы особенный человек. А теперь… – я не могла продолжать, мое горло сжимали слезы. – Все испорчено, – сказала я жалобно, как ребенок.

Джеймс обнял меня за талию и повел к портшезу.

– Не говорите так, – тихо попросил он. – Я не верю, что вы на самом деле так думаете, но это ужасно огорчает меня. Я не могу слышать от вас таких слов.

– У меня просто голова идет кругом, – ответила я. – Не знаю, что и думать. Я пойду домой и напишу вам потом.

Он несколько натянуто поклонился мне, будто мы были чужими, и вернулся к Марианне. Она болтала и смеялась, и я увидела, что Джеймс делает над собой усилие, чтобы вслушаться в ее слова. Проходя мимо моего портшеза, она весело помахала мне, но Джеймс только глянул в мою сторону. Но смотрел он на меня так, будто я была кораблем в гавани, уплывающим от него.

Я задернула полог портшеза и закрыла лицо руками. Я не плакала. Я только выдыхала мое разочарование, мою любовь и тоску в теплые ладони и удивлялась, что мир, созданный нами, богатыми и знатными людьми, для себя, дарит нам так мало радости.

Глава 17

Я просила дать мне время подумать, но его совсем не оказалось. Когда я прибыла в портшезе на Гей-стрит, у дверей уже стояла наша карета и лакей выносил мамины сундуки. В холле на столике лежала коричневая трость дяди Джона и его серая шляпа, а в маминой спальне у ее кровати сидел он сам собственной персоной.

Мама полусидела на кровати, накинув пеньюар, с распущенными волосами, и выглядела в тысячу раз более здоровой, чем была утром.

Дядя Джон получил оба мои письма, в первом я сообщала, что мама не совсем здорова и я вызвала доктора, а во втором писала, что она еще не поправилась.

– Конечно, я вынужден был приехать, – рассудительно объяснял он. – Вы обе имеете понятие о гонорарах докторов Бата? Селия, поедемте, прошу вас, домой, где я, так и быть, буду лечить вас бесплатно.

Мама виновато хмыкнула, и этот хриплый звук лишь отдаленно напоминал ее прежний смех.

– Но мы не можем ехать, – сказала она. – У Джулии разгар сезона, и, кроме того, она должна посещать приемы доктора Филлипса.

Джон бросил на меня серьезный взгляд.

– В таком случае, ей следует остаться. Джулия, ты могла бы пожить у своих новых друзей, чтобы продолжить курс лечения?

Я поднялась со стула и, подойдя к окну, принялась вертеть в руках шнур от портьеры.

– Я прекратила визиты к доктору Филлипсу, – сказала я и бросила быстрый взгляд на маму. – Я объявила ему об этом сегодня утром.

Джон, казавшийся очень высоким, застыл, глядя на поленья в камине, и по его лицу я не могла понять его реакцию.

– Как это? – тихо спросил он. – Твоя мама писала мне, что лечение идет очень успешно.

Я покачала головой.

– Это не так. Он пытается внушить мне, будто в том, что я иногда слышу и вижу, нет никакого смысла, но он не в состоянии доказать, что этого не случается вообще.

Дядя Джон согласно кивнул.

– Конечно, он не может доказать, что этого не было, – справедливо заметил он. – Но, Джулия, если ты… Нет, ты совсем уже невеста. Я буду говорить тебе «вы». Если вы знаете, что некоторые вещи не могут произойти, то вы должны признать, что это галлюцинация.

– Никакая не галлюцинация! – вскричала я в порыве раздражения. – Если я уверена, что видела и слышала нечто, то почему я должна позволить другому человеку внушать мне обратное?

– Вы не должны сопротивляться этому, Джулия, – лицо дяди Джона было бесстрастным. – Мы с мамой пришли к выводу, что если вы не излечились до сих пор от ваших галлюцинаций, то вам следует остаться либо здесь, либо в доме доктора Филлипса и продолжить лечение, пока вы не придете к правильному пониманию реальных вещей.

Я задохнулась от страха и посмотрела на маму, моля о помощи. Мама наклонилась вперед, ее лицо стало бледнее, чем оборки на ее пеньюре, но она не отвела взгляда.

– Нет, Джон, – ее голос звучал еле слышно. – Я помню, что я говорила в Вайдекре на следующий день после грозы, когда я испугалась, что Джулия не совсем здорова. Но я наблюдала за ней здесь, в Бате, и убедилась, что она не отличается от своих сверстников. Мы ведь с вами видели, что она действительно спасла коттеджи, которые иначе были бы разрушены и сожжены, и Джулия рассказала мне, как нашла пропавших детей Экра. Я доверяю ей. И я поверила в нее. Если она считает, что визиты к доктору Филлипсу не приносят ей пользу, значит, они ей и не нужны.

– Но вы боялись, что она унаследовала некоторые странности Лейси, – понизив голос, напомнил ей дядя Джон. – Вы боялись Беатрис.

В комнате воцарилось тяжелое молчание, будто одно упоминание ее имени могло вызвать ведьму Вайдекра даже сюда, в Бат, в эти безобидные меблированные комнаты.

– Джулия – моя дочь, и я воспитала ее, – ровно ответила мама. Теперь ее лицо было не то что белым, а даже землистым. – И она поедет с нами домой.

– Но ваша подруга, мисс Фортескью, продолжает посещать доктора Филлипса, не правда ли? – дядя Джон повернулся ко мне. – И вы можете убедиться, что это идет ей на пользу.

– Совсем не идет на пользу, – быстро ответила я. – И она тоже прекратила свои визиты. Он все время заставлял ее чувствовать себя виноватой в чем-то. Так же и со мной. Он мог бы избавить меня от видений и снов, но при этом изменив мою личность, разрушив мое «я».

Дядя Джон собирался ответить, но мама чуть-чуть привстала на кровати.

– Я никогда не восставала против ваших советов, Джон, – виновато прошептала она, – но сейчас я вынуждена сделать это. Прошу прощения.

В два шага дядя Джон оказался у ее кровати и, слегка обняв за плечи, уложил ее на подушки.

– Это я должен просить у вас прощения, – ответил он. – Я совершенно не прав, принуждая вас к разговорам. И мне хорошо известно, что значит для человека быть высланным из дома по обвинению в сумасшествии. Простите меня, Селия. Джулия действительно ваша дочь, и вам принадлежит решающее слово в ее воспитании. – Тут он взглянул на меня. – И вы тоже простите меня, Джулия. Я хочу только лучшего для вас. Вы хотите поехать домой? Или останетесь здесь у ваших друзей?

– Поеду домой, – без малейшего колебания ответила я. Теперь, когда я не была уверена в Джеймсе, мне совсем не хотелось оставаться здесь.

– Тогда с этим покончено, – мирно согласился дядя Джон. – Давайте отвезем вашу маму домой и посмотрим, как пойдут дела в Вайдекре.

Он подавил свое недовольство и улыбнулся мне.

– Не могу отрицать, что я буду рад вашей помощи дома. Ричард вернулся в университет три недели назад, и мистер Мэгсон нуждается в помощниках во всем, что касается земли. Я-то в этом не слишком разбираюсь. И если вы этого хотите, Джулия, то мы с вашей мамой хотим того же. Никто из нас не собирался превращать вас в другое существо. Вы нам и такая очень нравитесь.

– Та ночь, когда упал шпиль церкви… – заговорила я. Дядя Джон замер и взглянул на меня. – Это действительно было предчувствие. У меня есть такой дар.

Он пожал плечами и улыбнулся.

– Что ж, очень хорошо. Думаю, я должен принять это. Пока нет более разумного объяснения.

– Вы должны принять и меня, – продолжала наседать я. – Пусть я похожа на Беатрис, пусть я обладаю странным даром, пусть я не совсем такая девушка, как вам бы хотелось.

Дядя Джон кивнул:

– Хорошо, принимаю.

И с этим мы уехали домой, в Вайдекр. Дядя Джон управлял компанией своего отца в Индии далеко не бесплатно. И поэтому он как само собой разумеющееся принял тот факт, что я хочу возвратиться домой в сопровождении наемной кареты с экрскими детьми. Я послала Джимми записку о том, чтобы они ждали нас около гостиницы в дилижансе, и мы принялись укладываться. Дядя Джон сам снес и погрузил мамины вещи в карету, а Мэг укладывала мои, пока я была в спальне. Джон хотел, чтобы мы уехали сразу и могли переночевать в Солсбери. На следующий ночлег мы должны были остановиться в Уинчестере и на третью ночь уже быть дома.

Я проверила, не забыла ли Мэг забрать мои кружева, отданные в стирку, и спустилась в гостиную, чтобы написать Джеймсу. Я не знала, что передать ему, и просто сообщила, что приехал дядя Джон и собирается увезти нас с мамой домой. Я обещала написать ему либо с дороги, либо сразу по приезде. Если бы я могла придумать какую-нибудь причину, которая задержала нас в Бате до следующего дня, я нашла бы возможность встретиться с Джеймсом. Но дядя Джон вошел в гостиную, пока я писала, и сказал, что он тревожится о мамином здоровье и хотел бы как можно скорее доставить ее домой, в привычную обстановку, под заботливый присмотр слуг и его собственную опеку.

С этим едва ли можно было спорить, поэтому я только кивнула и послала лакея с запиской к Деншамам.

Но мне следовало бы знать Джеймса лучше. Когда я спустилась к экипажу, поддерживая маму за талию, Джеймс уже стоял у кареты и беседовал с дядей Джоном. И как только мы усадили маму и я убедилась, что она в тепле и покое, Джеймс повелительно взял меня под руку и отвел в сторонку.

– Простите, пожалуйста, мое появление без приглашения, – некоторое напряжение в его голосе заставляло его звучать формально.

Я кивнула, ожидая, что последует за этими словами.

– Джули права, – смущенно начал он. – Все мужчины, так же как и женщины, имеют желания. Но девушкам, которых воспитывают как будущих леди, не дозволяется удовлетворять их. Однако, я думаю, мы оба понимаем, что они от этого не исчезают.

Я невольно сделала протестующий жест.

– Не совсем так, – сказала я.

Джеймс поймал мою руку и сильно сжал ее.

– Я не стану говорить, что для мужчин это совсем не так, но мир сделал для них эту проблему гораздо проще.

Мое лицо приобрело замкнутое выражение, и я принялась смотреть в сторону, мимо Джеймса.

– Для меня непереносима мысль о том, как с ней обращались, – заговорила я. – И как может человек, считающий себя справедливым, обращаться с другим человеческим существом, тем более молодой девушкой, подобным образом.

Он кивнул, его голова была низко опущена.

– Я сильно виноват перед вами, – сказал он. – Но хотел бы все объяснить. Это совсем не похоже на те чувства, которые я испытываю к вам. Меня учили – и я думаю, так учат многих мужчин, – относиться к этой проблеме, как к удовлетворению аппетита: удовлетворять похоть по мере ее появления. Так же, как чувство голода.

Я попыталась забрать свою руку, но Джеймс не отпускал ее.

– Пожалуйста, выслушайте меня, – настойчиво попросил он. – Но теперь я вижу, что это неправильно. Я попытаюсь справиться с собой, так же как справляются женщины. Если это, конечно, возможно. Я заставлю мое сердце и мои желания следовать одним курсом. И я не хочу любить одну женщину и идти при этом к другой. Если вы простите мне один этот раз, то он будет последним.

Я пристально смотрела на него, хотя мои глаза были полны слез.

– А если бы вдруг оказалось, что я не невинна, вы бы нашли в себе силы так же легко простить меня? – с горечью ответила я вопросом на вопрос. – Если бы я сказала вам, что совершила ошибку, но больше ее не повторю?

Джеймс заколебался, его врожденная честность мешала ему солгать и на этом закончить спор. Он сокрушенно улыбнулся.

– Надеюсь, я нашел бы в себе силы признать, что не ваше прошлое, а ваше будущее интересует меня, – сказал он. – Да, я уверен, что мысль о вашей близости с другим мужчиной была бы невыносима для меня, но я постарался бы понять вас. Постараетесь ли вы понять меня?

Я молчала. Старая печальная мудрость Вайдекра говорила мне, что, какой бы ответ я ни дала, наши лучшие дни с Джеймсом миновали.

– Да, – ответила я, уже зная, что все кончено.

Его лицо сразу просветлело. Он наклонился и поцеловал мою руку, затянутую в перчатку, потом, слегка отвернув ее, поцеловал обнаженное запястье, там, где пульс бился быстрее от его прикосновения.

– Благодарю вас, – сказал он. – Я не забуду этого.

Мы постояли еще немного, ничего не говоря. Руки Джеймса дрожали, и он усмехнулся.

– Я готов сейчас упасть на колени у ваших ног и зарыдать, – проговорил вдруг он. – Я был в таком ужасе, что вы мне откажете.

Я улыбнулась одними губами. Я была совершенно уверена, что никогда больше не увижу его.

– Я узнаю, можно ли что-нибудь сделать для Джули, – заговорил он другим тоном. – Я попрошу мою тетушку помочь мне в этом. Джули ведь еще очень молода, и у нее должно быть будущее. – Я кивнула. – Позаботьтесь, пожалуйста о детях в Экре. И непременно напишите мне, как только вы доберетесь домой. Прошу вас, обращайтесь ко мне, если у вас будут какие-то трудности. Какие бы они ни были.

Я хотела было кивнуть и сказать «да». И добавить, чтобы он тоже непременно обратился ко мне, если я буду нужна ему, и ничто более не сможет разлучить нас. Но я промолчала. Свет вдруг померк, словно солнце затмила туча, и голос Джеймса доносился как будто издалека. И я ощутила такую невыносимую боль одиночества, будто бы я осталась одна в целом мире, как будто не было никого, кто любил бы меня или готов был бы полюбить когда-нибудь. Я совершенно точно знала, что Джеймс не приедет ко мне, что он не сможет помочь мне, как бы ни была велика моя нужда в нем.