Текст книги "Меридон, или Сны о другой жизни"

Глава 11

Я ожидала, что сейчас увижу Кэти в разорванной юбке и с исцарапанными щеками. Ни одна обитательница работного дома или уорминстерская потаскуха не могли превзойти мою сестру по части драк. Но когда я наконец взобралась по лестнице и открыла дверь, то увидела, что Кэти и Данди мирно сидят бок о бок на кровати и беседуют.

– Он просунул руку мне под рубашку, вот так, – рас сказывала Кэти под восторженное хихиканье Данди.—

А я ему говорю: «Что это ты там ищешь, Джек?»

Данди покатилась со смеху, словно услышала что-то необыкновенно остроумное.

– А он что?

– А он взял мою руку и сунул ее себе в штаны, – с триумфом завершила Кэти свой рассказ.

– И? – Данди едва дышала.

Острое, как у хорька, личико Кэти стало похотливым.

– Он так горяч, – сказала она. – У него там все как у хорошего жеребца.

По лицу Данди промелькнула тень откровенной зависти. Но она, сделав над собой усилие, весело рассмеялась.

– Жалко, что я вошла и испортила вам вечер, – легкомысленным тоном сказала она. – А ты бы переспала с ним, если бы я вам не помешала?

– Конечно! – сразу отозвалась Кэти. – Я тоже была возбуждена.

Они с Данди свалились друг другу в объятия в пароксизме смеха. Но я встретилась с Данди глазами и увидела, что на самом деле ей вовсе не смешно.

– Удивляюсь, как он осмелился, – наконец проговорила она. – Когда мы с Мери присоединились к шоу, его отец предупредил нас, чтобы мы не заводили тут никаких романов.

Улыбка Кэти стала житейски умудренной.

– Не могу назвать это романом, – ответила она. – Это скорее забава. Мы с ним не новички в этих делах и не собираемся разводить тут церемонии. Мистер Гауэр не разрешил мне забавляться в деревне, но он ничего не говорил мне о доме.

– Скажи, ты неравнодушна к Джеку? – резко спросила Данди.

Кэти лениво рассмеялась, закинув руки за голову и запустив пальцы в волосы.

– Минуту назад я действительно была к нему неравнодушна, но сейчас я о нем и не думаю. Если мне очень захочется, я сбегаю на вечерок в деревню. Там есть двое парней, с которыми я близко знакома. Они подождут меня у изгороди, куда мистер Гауэр не догадается заглянуть. И к тому же не пожалеют для меня пенни.

Улыбка Данди была все такой же теплой, как лед в ведре по утрам.

– Тогда, может, ты откажешься от Джека? – вкрадчиво поинтересовалась она. – Я с прошлого лета положила на него глаз. Его отец сказал «нет», и он ни на что не осмеливается. Откажи ему, если он придет опять, хорошо? Ради меня, Кэти?

Кэти закинула назад свою хорошенькую головку и громко рассмеялась.

– С чего бы это? – спросила она. – Я что, бесчувственная корова? Мне очень понравилось то, что у него между ног. Вряд ли я заставлю себя сказать ему «нет».

– Я заплачу тебе, – терпеливо продолжала Данди. – Я дам тебе больше денег, чем ты когда-либо в жизни держала в руках.

Кэти фыркнула.

– Тебе удалось сберечь пару пенсов, да, Данди? Или ты стащила кошелек у мистера Гауэра?

– Я дам тебе гинею, – невозмутимо пообещала Данди. Она услышала мой вздох и твердо глянула мне в глаза. – Я заплачу тебе целую гинею и отдам ее, когда мы приедем в Уитсен.

– Откуда у тебя гинея? – Кэти была поражена в самое сердце.

– Мы гораздо богаче, чем ты думаешь, – гордо ответила Данди. – Например, у Мери есть своя собственная лошадь. И мы скопили десять гиней и несколько шиллингов на мелкие расходы. Ты ведь прямо из работного дома и не понимаешь, что такое работать в цирке. Мери может заработать кучу денег, выступая с лошадьми. Это только в этом году мы выступаем с Робертом Гауэром, на следующий год мы станем выступать одни. Короче говоря, я предлагаю тебе гинею. Только убери свои ручки от Джека.

– Данди, – предостерегающе сказала я.

Но уже было поздно. Кэти сплюнула в свою грязную ладошку, и они ударили по рукам. Данди поднялась и, подойдя к зеркалу, распустила волосы.

– Только смотри, я узнаю, если ты меня обманешь.

Кэти удовлетворенно откинулась на свой тюфяк.

– Я тебя не обману, – презрительно процедила она. – Держи своего Джека при себе. У меня есть любовники, которых мне не надо покупать. Будь счастлива.

Я думала, что Данди взорвется от этой насмешки, но ее лицо оставалось спокойным.

– Мне еще надо облапошить его отца, – задумчиво сказала она, будто про себя. – Купить тебя – это только начало.

Она скинула платье и стала причесываться. Но затем, увидев на своей шее грязь, послюнила палец и стала оттирать ее.

Я молча сидела в стороне. Кэти поднялась, надела вместо брюк юбку и, оглядев нас с сестрой, молча вышла из комнаты.

– Целая гинея, – со вздохом сказала я.

Данди отвернулась от зеркала и протянула ко мне руки.

– Не смотри на меня так, Мери, дорогая. Если я подцеплю Джека и выйду за него, нам не нужны будут твои жалкие десять гиней, мы станем хозяйками этого дома и целого шоу.

– Если ты будешь так себя вести, – жалобно сказала я, – то у нас только эти гинеи и останутся. Роберт ведь предупреждал тебя и Джека, и ни один из вас не возразил даже шепотом. Он прогонит нас обеих. И куда нам тогда деваться? Все, что у нас есть, – это норовистый конь без всякой дрессировки, твой номер на трапеции без всякой трапеции и мой до конца не подготовленный номер на неоседланной лошади.

Данди подошла ко мне, но я жестом отстранила ее. У меня от ушибов все еще болело тело, да я и не хотела ее объятий.

– Ты никогда не выйдешь за него, Данди, – уверяла я сестру. – Если ты очень постараешься, он тебя, может, и трахнет, но тут же забудет об этом.

Данди медленно, многозначительно улыбнулась мне. Затем полезла под матрац и вытащила оттуда полотняный мешочек.

– Роберт однажды посылал меня к одной мудрой женщине, – сказала она. – Я солгала и назвала ему двойную цену. За эти деньги она рассказала мне, как можно избавиться от нежелательного ребенка. И как жить с мужчинами и не беременеть. И… – Тут она развязала шнурок и показала мне мелко истолченные листья какой-то травы. – И она продала мне вот это.

– Что это? – спросила я и поскорее уселась обратно.

Я вдруг почувствовала ужасную слабость. У меня заболели не только ушибы, но и сердце, как будто бы на нас надвигалась страшная опасность, а я не могу защитить Данди от нее.

– Это приворотное зелье, – торжествующе объявила Данди. – Старуха догадалась, что я цыганка и знаю, как с ним обращаться. Я приворожу Джека, Мери, он будет увиваться за мной, и тогда он упросит своего отца разрешить нам пожениться.

Я прислонилась к стене и закрыла глаза. Уже наступила ночь, и комната освещалась только светом камина.

– Ты сумасшедшая, – устало сказала я. – Роберт Гауэр никогда не отдаст тебе Джека.

– А вот тут ты ошибаешься! – Данди торжествовала. – Все заметили, как Роберт относится к тебе. Даже Джек сказал, что его отец беспокоился о тебе, словно ты его родная дочь. Он добрее к тебе, чем к кому-либо из нас. И мой ключ к Роберту Гауэру – это ты, Мери. Он хочет, чтобы ты всегда работала на него и тренировала его лошадей. И скоро он поймет, что единственный путь удержать тебя лежит через свадьбу. А так как ясно, что ты никогда не выйдешь замуж, значит, остаюсь только я. То есть мы с Джеком, – заключила она.

Я опять закрыла глаза и стала думать. Это показалось мне вполне возможным. Роберт Гауэр и вправду относился ко мне как к собственной дочери. Один счет хирурга составил целые фунты. Я умею хорошо дрессировать лошадей, и я выиграла для него целое состояние на ярмарке в Солсбери. Правда, все, что у меня есть, – это Кей, но с ним мы могли бы подготовить замечательный номер. Данди пока только ученица, однако такого аттракциона с трапецией нет больше нигде в мире. Она – единственная летающая девушка.

Тут я остановилась и открыла глаза. Данди спрятала мешочек с травами и теперь завязывала свой передник.

– Тебе никогда не уломать Роберта, – убежденно сказала я. – Даже за тысячу лет. Единственный, кому это, может, удалось бы, – это Джек. Но он не пойдет против отца.

Лицо Данди было безмятежным, как майское утро.

– Пойдет, – доверительно произнесла она. – Когда он станет моим любовником, он сделает ради меня все.

Я бы продолжала спорить, но у меня совсем не осталось сил. Я знала, что Данди нуждается в защите и помощи сейчас более чем когда-либо. Даже когда мы втроем вышли из дома, я могла бы сказать Кэти, что обещанная гинея – моя и что я не стану отдавать ее. Пускай она путается с Джеком с полного моего согласия.

Но я устала и была больна, и к тому же мне все почему-то стало безразлично. Я только молча следила, как Данди открывает мешочек и украдкой насыпает траву в чай Джека. Я позволила ей идти своим путем, хотя что-то упорно говорило мне об опасности. Но я не имела сил спасти Данди от самой себя.

Мое подавленное настроение не проходило так долго, что его заметил даже Роберт и вновь заговорил о хирурге.

– Ты где-то растеряла свои улыбки, Мери, – сказал он однажды, когда мы стояли на конном дворе и я собиралась работать с Кеем.

Я решила учить моего конька так, будто он был совсем неопытным жеребенком, начав с того, чтобы водить его на корде. Сейчас он приветливо ржал мне из стойла, но Роберт задержал меня.

– Может, послать за хирургом? – предложил он. – Он, правда, не практикует с сочельника до Крещения, но если я попрошу, он придет.

Я молча смотрела на Роберта. В его глазах таилась теплая улыбка, и лицо светилось добротой.

– Роберт, – прямо начала я, – может быть, вы разрешите мне стать вашим партнером в бизнесе? У меня есть десять гиней, те, что вы мне подарили, и мы могли бы работать вместе. Вы не хотите, чтобы мы с Данди были вашими партнерами?

Роберт молча смотрел на меня одно мгновение, будто не понимая, о чем я говорю. Но затем я увидела, как холод разлился по его лицу. Он зародился в глазах, из которых исчезли теплые лучики. Его взгляд стал жестким и холодным, как у человека, которого пытаются надуть. Затем с губ исчезла улыбка и рот стал узким и злым. Даже его профиль заострился, и мне показалось, что я вижу лицо того разоренного и голодного крестьянина, который оттолкнул от себя женщину, пытавшуюся удержать его своей любовью.

– Нет, – наконец выдавил он из себя, и его голос стал ледяным. – Это мое шоу, только мое, и один Бог знает, как тяжело оно мне досталось. И я никогда и ни с кем, кроме Джека, не стану им делиться. Оно не уйдет из моей семьи. Я буду хорошо платить тебе и Данди, но брать вас в партнеры я не стану.

На мгновение выражение его лица стало почти умоляющим, будто он просил меня понять его страсть.

– Я так долго шел к нему, – продолжал Роберт. – Я сделал такие вещи, за которые мне придется держать ответ перед Богом… – Тут он оборвал себя, и мне показалось, что в его ушах звучит голос женщины, умолявшей не бросать ее. – Я не буду ни с кем делиться, Мери. Это не в моей природе.

Помолчав, я протянула ему руку.

– Не сердитесь, пожалуйста, – попросила я. – Можно, я задам вам один вопрос?

Его лицо еще больше замкнулось.

– Какой?

На мгновение я разозлилась на себя за то, что вынуждена стоять на ветру и просить человека простить мне еще не высказанный вопрос. Агрессивная женственность Данди принуждала меня играть рабскую роль перед людьми, которых я уважала. Видимо, что-то отразилось на моем лице, потому что Роберт вдруг усмехнулся.

– Праздное любопытство не характерно для тебя, Мери. Тебя беспокоят отношения между твоей сестрой и этой потаскушкой из Уорминстера?

Невольно я рассмеялась.

– Нет, конечно, – ответила я. – Но я знаю, что мой вопрос вам не понравится.

– Говори же. – Казалось, он устал от моих загадок.

– Я хочу получить свою долю в шоу, – опять повторила я. – Но если вы не хотите принимать туда чужих, то, может, стоит поженить Данди с Джеком? Я знаю, у вас на него другие планы, но они выступают вместе, у них все отлично получается, и они могут зарабатывать хорошие деньги. Для вас единственный путь удержать Данди – это выдать ее за Джека. А если она уйдет, то и я уйду.

Глаза Роберта пусто смотрели мимо меня.

– Нет, – отрезал он. – Незаменимых женщин нет. Если у Данди есть лучший вариант, она может убираться. И ты вместе с ней. Было время, когда я любил тебя как родную дочь, Мери. Однако я сумел расстаться даже со своей собственной дочерью и ни разу не пожалел об этом. Если ты не можешь работать со мной за жалованье, тогда уходи. Я просто отложу на сезон свои планы. И скорее я откажусь от них навсегда, чем увижу своего Джека с твоей сестрой. – Его голос звучал громче. – Вы просто пара мокрохвостых цыганок, а она ведет себя как сука во время течки. Лучше я увижу вас обеих мертвыми у своих ног, чем позволю ему жениться на ком-нибудь из вас и замарать вашей цыганской кровью мою семью.

Я глубоко втянула в себя морозный зимний воздух и сделала Роберту почтительный реверанс.

– Благодарю вас, сэр, – сказала я, будто он подарил мне фартинг.

Теперь я все поняла.

Я отвернулась и пошла к своей лошади. Слепая от ненависти, я набросила на нее поводок и открыла перед ней дверь. Я прошла мимо Роберта – Роберта, который был так добр ко мне и который держал меня, когда хирург вправлял мне руку, – я прошла мимо него, словно не видя. Мои глаза застилал красный туман, и мне подумалось, что если бы я осмелилась плюнуть на его ботинки, то вместо слюны была бы кровь. В глубине души я знала, что только неуместные желания Данди довели меня до этого идиотского разговора о свадьбах и прибылях. За долгие теплые летние дни, проведенные в фургоне Роберта, и за часы тяжелой работы этой зимой я привыкла считать наши интересы общими. Глупая похоть Данди ослепила меня так же, как ее. И мне понадобилась оплеуха Роберта, чтобы отрезветь.

Он смотрел на меня, как смотрят на ничтожную служанку. Он говорил со мной так, как почтенный землевладелец разговаривает со всякой швалью. Работа, которую я сделала для него, и все удары, которые приняла ради него, ни на йоту не изменили того факта, что он за грош купил меня у отца вместе с пони и развратной девкой. Я прошла мимо него с крошечной надеждой в сердце, что я сумею построить мостик к миру достойных людей. Я не буду грязью на дороге.

Когда я вела Кея на выгон, я тосковала по Вайду с той же силой, с которой тосковала по нему, лежа в моей завшивленной койке и слушая перебранку между отцом и Займой. Там я была чужой. Но здесь я тоже чужая. Я буду чужой везде, пока не обрету свою собственную землю. Другого пути для меня нет. Я должна сама прокладывать себе путь наверх. Я должна найти свой Вайд.

Я вывела Кея во двор, и мы начали работать. Он был либо новичком в дрессировке, либо забыл все, чему его учили. Я работала с ним все утро, хотя едва могла шевелить пальцами и мои щеки застыли от холода. Но когда я пошла на кухню позавтракать, они оказались красными и растрескавшимися. Я все утро проплакала, даже не замечая этого.

Наступление Рождества прошло незамеченным для нас. С того самого разговора на конюшне Роберт был с нами словно чужой и едва замечал нас. В рождественское утро он молча прокатил серебряную монетку по столу Джеку; Кэти, Данди и мне он подарил по трехпенсовику, миссис Гривс – отрез материи на платье, а Дэвиду – пару хороших, но уже ношенных перчаток.

На этом праздник закончился, и мы все разошлись работать. Я вернулась к лошадям, а остальные отправились упражняться на трапеции. Пони, купленные нами на ярмарке в Солсбери, оказались очень послушными, и Роберт научил меня управлять их упряжкой одной рукой, держа в другой кнут. Мы с ним подготовили довольно удачный номер: пони все вместе вбегали на арену, а затем разделялись на две группы, расходясь через одного и образуя круг, причем я постоянно теряла самого маленького из них, который попадал то в одну, то в другую группу. Пока они танцевали и раскланивались, каждый на своем месте, я улыбалась публике, стоя спиной к лошадям и якобы доверяя их умению. В действительности я совершенно не испытывала этого чувства.

С пони я работала каждое утро перед завтраком, пока Роберт наблюдал за тренировками в сарае либо занимался счетами у себя в кабинете. Позавтракав, мы выводили на поле Блубелли и нового коня, которого звали Морис, и там я отрабатывала вольтижировку. Блубелли прошел долгие годы тренировки с Джеком и останавливался, как только я после неудачного прыжка падала на землю.

– Не подпрыгивай! – раздраженно учил меня Роберт, стоя в центре поля и попыхивая трубкой. – Дай лошади бежать с удобной ей скоростью. Все, что от тебя требуется, – это стоять неподвижно, как ты стоишь на земле. Она сама сделает все остальное.

До этого я научилась стоять на неоседланной лошади, когда Джек придерживал меня, теперь же училась делать это без посторонней помощи. Сначала цепляясь мертвой хваткой за страховочную уздечку, но постепенно – а мы тренировались каждый день, невзирая на погоду, – я научилась отпускать уздечку, поддерживая равновесие с помощью рук, высоко подняв голову и улыбаясь заученной улыбкой.

После полудня Джек присоединялся к нам, закончив упражнения на трапеции. Данди и Кэти оставались разучивать новый трюк, предложенный Дэвидом: пока Данди, совершив полет, прыгала в руки к Джеку, Кэти ловила отброшенную ею трапецию. Затем Данди, выполнив сальто, спрыгивала в сетку, а Кэти, в свою очередь, летела над ареной к Джеку и либо тоже спрыгивала в сетку, либо возвращалась на оставленную платформу. Все признавали, что выглядит это замечательно. Все, кроме меня, ибо я даже не могла смотреть на этот ужас.

К концу декабря Дэвид добился всего, что намечал, и заработал обещанную премию. Он вручил Роберту хорошо натренированную труппу: юношу, выполняющего поддержку, и двух акробаток, делающих каждый трюк практически без ошибок. Кроме того, Дэвид научил их выполнять множество сальто и поворотов в сетке. Дальнейшее они уже могли совершенствовать сами.

Последние несколько дней Дэвид занимался со мной на учебной трапеции. Если не требовалось подниматься на высоту, я вполне справлялась со своими задачами. Я научилась работать на трапеции вниз головой, уцепившись только одной ногой, раскачиваться в позе «птичье гнездо» и спрыгивать с трапеции, сделав в воздухе что-то наподобие шпагата. Роберт намечал, что я буду выполнять эти трюки под настоящей трапецией после антракта, для того чтобы подогреть нетерпение публики. Я не имела никаких возражений, единственное, что я хотела, – это не расставаться с бриджами.

– Ради всего святого, Меридон, – раздраженно говорил Роберт. – Нельзя выступать на арене в костюме конюха. Тебе следует надеть короткую юбочку и нарядный корсаж, оставив открытыми плечи и часть груди.

– Там и показывать-то нечего, – прошептала Кэти.

Я сузила глаза, но ничего не ответила.

– А не отвлечет ли это внимание от главного выступления? – неожиданно вмешался Дэвид. – Мери будет одета так же, как девушки, а выполнять станет другой номер. К чему это? Лучше оденьте ее как Джека, в облегающие белые бриджи и пышную рубашку. Она будет выглядеть замечательно, а девушки пусть выступают полуобнаженными, если они согласны.

Кэти и Данди ухмыльнулись, а Джек согласно кивнул.

– Нас это гораздо больше устроит, папа, – рассудительно сказал он. – И приличия будут соблюдены, и публика довольна.

– Ладно, – согласился Роберт. – Для девушек я придумал голубые костюмы, а вы с Мери получите голубые шелковые рубашки. Меридон сможет надеть одну из ваших нарядных юбок в своем выступлении на лошади.

– Пусть она надевает что-нибудь свое, – предложила Данди, и Кэти утвердительно закивала.

Ни одна из них не хотела делиться своим великолепием.

– Она очень мило выглядит в зеленом, – заметила Кэти.

Но тут вдруг Дэвид и Роберт отчаянно замотали головами.

– Зеленый цвет приносит несчастье на арене, – объяснил Дэвид.

– Да уступите же ей одну из ваших чертовых юбок, ленивые отродья, – разозлился Роберт.

– Я не буду выступать в короткой юбке, – слабо возразила я. – Я хочу юбку длиной до колен.

Роберт устало кивнул.

– Ладно, что-нибудь устроим. – И он обратился к Дэвиду: – Вы проделали грандиозную работу, Дэвид. Я горжусь вами. И приглашаю всех на сегодняшний праздничный ужин. Миссис Гривс готовит нам замечательный олений окорок.

Дэвид отвесил один из своих актерских поклонов, прижав руку к сердцу.

– Премного благодарен вам, сэр, – церемонно сказал он.

– Так что заканчивайте тут и приходите в гостиную, – велел нам Роберт. – Я позволю вам всем выпить по стаканчику вина, чтобы попрощаться со своим тренером. Вы ему многим обязаны.

Он повернулся и вышел из сарая. Я быстро спрыгнула со своей низенькой трапеции, остальные поторопились сделать то же самое. Тут Дэвид подозвал нас всех к себе.

– Послушайте меня, пожалуйста, внимательно, – серьезно обратился он к нам, и в его голосе чуть заметнее стали нотки валлийского акцента.

Сначала он обратился к Джеку:

– Запомни, что я тебе сейчас скажу. Следи за оборудованием. Ты мужчина, и это на твоей совести. Опоры выполнены хорошо, я и сам пользуюсь такими же. Но сетка – это новая идея, и я не знаю, как долго она протянет. Проверяй ее почаще, бросая на нее мешки с сеном. Ваши жизни зависят от ее надежности. Не забывай это.

Джек кивнул, его лицо было серьезным.

– Ты командуешь номером и отбиваешь такт, – говорил ему Дэвид. – Но если девушки оказались не готовы или выбились из ритма, не заставляй их бросать трапецию. Пусть они возвратятся обратно на платформу. Это не твоя обязанность – ловить их во что бы то ни стало. Каждый трюк должен быть точно рассчитан.

Джек все слушал очень внимательно. Тогда Дэвид повернулся к Кэти и Данди.

– Не делайте за него его работу, – продолжал он. – Ему платят за то, чтобы он поддерживал вас. Вы только должны оказаться в нужном месте, чтобы он мог поймать вас. Если его там нет, возвращайтесь обратно или спрыгивайте в сетку и мягко приземляйтесь на спину.

Кэти и Данди кивнули, послушные, как ученицы в школе.

– Доверяйте Джеку.

При этих словах дрожь почему-то пробежала по моему телу.

– Вы должны лететь к нему так, будто любите его всем сердцем и уверены, что он там, где должен быть. Доверяйте ему, как самим себе.

Когда Роберт выходил, он оставил дверь приоткрытой, и сейчас она внезапно распахнулась. В комнату ворвался ледяной ветер, и вместе с вихрем снежинок к нам влетела какая-то большая белая птица. Это оказалась амбарная сова с выпученными от яркого света глазами и огромными крыльями. Она совершенно бесшумно облетела всю комнату, вертя головой по сторонам и отыскивая выход. Сова пролетела прямо над Данди с Джеком, едва не задев их крылом. Тень от огромной птицы упала на лицо Данди, и оно на мгновение стало черным. Данди притворно вскрикнула и прижалась к Джеку. Со следующим порывом ветра дверь опять распахнулась, и сова вылетела. Я прижалась к стене и почувствовала, как смертельный ужас сжал мое сердце.

– Мой бог! – воскликнула Кэти. – Это было какое-то привидение.

Я видела, как Дэвид испуганно прижал руки к щекам, а затем зажал рот ладонью.

– Это всего лишь амбарная сова, которая пыталась спастись от холода, – успокаивающе произнес он. Но мне показалось, что его слова звучат натянуто. – Скоро пойдет снег, бежим-ка домой к теплому ужину. Завтра мне придется готовить его уже самому.

Дэвид глянул на меня, и его ослепительная улыбка угасла, когда наши глаза встретились.

– Ты голодна, Мери?

Он старался не подать виду, что на минутку поддался суеверным страхам. Я с усилием оторвалась от стены и шагнула к нему.

– Ужасно.

Мой голос был странно тонок, но никто ничего не заметил. Речь Дэвида затронула какие-то струнки в сердце каждого. Весь их номер строился на безоглядном доверии друг к другу. Дэвид хотел, чтобы без него они работали так же ровно. Он словно благословлял новую труппу на самостоятельную работу. И не стал пугать их глупыми предрассудками цирковых кочевников.

Мы затушили все лампы в сарае, оставив одну, которая должна была освещать нам дорогу к дому, и вышли во двор. Я поискала глазами белую сову, но ее уже не было.

За ужином все слегка наклюкались. Роберт стал сентиментальным и потребовал исполнения печальных баллад. Дэвид объявил, что каждый валлиец от рождения наделен талантом петь, и решил тут же представить очевидные доказательства этого факта. Данди очень мило станцевала с поднятыми, как всегда, юбками. Кэти спела непристойную трактирную песенку. Мы же с Джеком стали почему-то угрюмо замкнуты, хотя выпили не больше двух рюмок вина.

В одиннадцать часов Роберт поднялся из-за стола.

– Завтра на работу, как обычно, – объяснил он.

– Я уеду завтра еще до того, как вы проснетесь, – сказал Дэвид, тоже вставая. – И я хочу попрощаться с вами сейчас.

Он широко раскинул руки и обнял нас всех троих. Сначала он наклонился к уху Кэти и тихо прошептал ей что-то, отчего она зарделась и захихикала. Данди он прижал прямо к сердцу и отпустил со словами:

– Держи свои мозги при себе. Если видишь, что трюк не выходит, падай в сетку. И не ленись! Тренируйся каждый день!

Затем Дэвид обернулся ко мне и тоже обнял меня.

– Мне жаль, что я не сумел научить тебя работать на высоте, – сказал он. – Но еще больше мне жаль, что ты упала.

– Будут и другие падения, – пожала я плечами, подумав о Кее, которого собиралась приучать к седлу.

Он не стал обниматься с Джеком, только взял его за плечи и заглянул в глаза.

– Ты теперь отвечаешь за девушек, – серьезно произнес он. – Их безопасность в твоих руках. Ты можешь мне поклясться своей жизнью, что все сделаешь ради этого?

Джек моргнул, удивленный тоном Дэвида.

– Да, – просто сказал он. – Я сделаю все, что смогу.

Я почувствовала, как сжимаются в кулаки мои пальцы, как всегда бывало в минуты страха. Дэвид не отрываясь смотрел в лицо Джеку, затем отвел глаза и улыбнулся.

– Ну, удачи всем вам, – сказал он и кивнул Роберту поверх наших голов. – Вы знаете, где меня найти. Если что-нибудь понадобится, я всегда соглашусь еще поработать с ребятами.

Роберт поднялся из-за стола и широко улыбнулся Дэвиду.

– Я вам очень признателен, – сказал он. – Все получилось лучше, чем я рассчитывал.

Дэвид еще раз взглянул на нас, гостиная выглядела необыкновенно уютно, собака спала в своей корзинке, пушистая кошка грелась у очага. Но тут мы открыли заднюю дверь, и в комнату ворвалась струя холодного воздуха. Кэти и Данди, накрыв головы шалями, со смехом выбежали во двор. Я, безразличная к снегу, помедлила минуту в дверях. Дэвид смотрел на меня, выжидая.

– Это что-нибудь означает в цирке, – спросила я, – когда в комнату влетает сова и кружит над кем-нибудь? Или вообще когда влетает птица?

Улыбка Дэвида была беззаботной.

– Ровным счетом ничего, моя маленькая суеверная цыганочка, – шутливо сказал он. – Отправляйся, пожалуйста, в постель, а то замерзнешь. И постарайся не падать со своих лошадей. Если ты беспокоишься о Данди, то в этом нет необходимости. Я сделал все, что мог, и она отлично знает свою работу.

Не вполне успокоенная, я кивнула.

– Значит, все в порядке? – спросила я.

– Все в порядке, – сказал он и, наклонившись, поцеловал меня в лоб.

Вопреки своему обыкновению я не отпрянула, чтобы избежать его прикосновения.

Едва я шагнула за дверь, как ветер ударил мне в лицо и целая горсть снежинок ослепила меня. Пригнув голову, я побежала к конюшням. Дэвид сказал, что все в порядке. Дэвид сказал, что птицы ничего не значат и то, что тень совы упала на лицо Данди, тоже совсем пустяк. Если бы это было опасно, Дэвид предупредил бы меня.

Я вихрем взлетела по ступенькам, скинула в холодной комнате одежду и нырнула в постель. Мне не хотелось больше ни о чем думать.