Текст книги "Подмененная"

– Ты права, – согласилась бабушка.

Ли закивала. Я заглянула в ее глаза, полные ненависти, и с ужасом поняла, что она полна решимости убить Патрика.

Позже бабушка сказала мне:

– Уж очень она разошлась. Конечно, она ухаживала за Белиндой с первых дней ее жизни и относится к ней, как к родной. Надеюсь, что слухи об этой истории не разойдутся. Это убило бы Джошуа.

– Все это не правда, бабушка. Я сердцем чувствую.

– Мы знаем Патрика много лет, и это как-то не правдоподобно. Но если все же так и было… нужно подумать о других детях, защитить их.

– Должно быть какое-то объяснение.

– Я того же мнения. Не следует предпринимать поспешных действий. Твой дедушка считает, что нам нужно просто выждать несколько дней.

– Выждать? А чего мы этим добьемся?

Тем не менее, я чувствовала, что нам необходимо уехать. Это было нужно и мне самой.

Я написала Патрику. Мне пришлось извести немало бумаги, прежде чем получился окончательный вариант:

«Дорогой Патрик!

Я возвращаюсь в Лондон. Я не могу оставаться здесь. С того самого дня я чувствую себя несчастной.

Знаю, что и ты тоже. Сейчас я в замешательстве и не представляю, что тебе сказать. Бабушка с дедушкой считают, что мне лучше на некоторое время уехать. Мне не хочется верить в случившееся. Я стараюсь не верить. Иногда мне кажется, что все это – совершенная нелепость.

Попытайся понять меня. Дай мне время.

Ребекка.»

Он ответил мне:

«Дорогая Ребекка!

Я вижу, что ты сомневаешься во мне. Не понимаю, как ты можешь верить в такое. Мне казалось, что ты любишь меня. Теперь я вижу, что ошибался.

Значит, за все эти годы ты так и не узнала меня, если допускаешь, что я способен напасть на ребенка.

Все это грубо сфабрикованная ложь. Но ты предпочитаешь верить другим, а не мне.

Патрик.»

Я плакала над этим письмом. Мне хотелось поехать к нему и утешить, сказать, что я буду любить его, что бы с ним не случилось.

Но я не смогла сделать этого. Я понимала, что все время буду искать в нем тайные пороки. Я думала о слабостях мужчин. Бессмысленно было ставить их на пьедестал, считая их безупречными, благородными рыцарями. Как ни странно, я постоянно вспоминала о Бенедикте Лэнсдоне, о том, как они с моей мамой любили друг друга, что не помешало ему в свое время жениться на другой ради золотого рудника. Мама знала об этом и простила его.

Я не была готова принять какое-либо решение.

Итак, вместе с Белиндой, Люси, Ли и мисс Стрингер я покинула Кадор и отправилась в Лондон.

Чем ближе мы подъезжали к Лондону, тем больше я жалела о том, что не осталась. Меня безудержно тянуло назад. Если бы я смогла встретиться с Патриком, то объяснила бы ему, что, как мне кажется, произошла какая-то ужасная ошибка. Теперь, удаляясь от него, я все яснее понимала, что он не мог сделать ничего подобного.

Я наблюдала за Белиндой. Она была бледна и сидела с закрытыми глазами. Люси выглядела слегка растерянной. Мы объяснили ей, что Белинда плохо себя чувствует и не надо ее беспокоить.

Мисс Стрингер ничего не знала о случившемся.

Боюсь, она стала бы настаивать на официальном обвинении против Патрика. Представляю, какой бы она вынесла вердикт.

Что касается Ли, то весь ее темперамент переключился на защиту. Она не сводила глаз с Белинды.

Возможно, она осуждала себя за то, что не углядела за ребенком, надумавшим вечером отправиться к Мэри Келлоуэй.

Мне хотелось сказать, что никто не винит ее за это.

Мы все знали, как упорна бывает Белинда, и, если уж ей захотелось посетить Мэри, она нашла бы способ сделать это.

Наконец мы добрались до Лондона.

Бенедикт был дома. Ему не сообщили о причине нашего приезда. Я сказала бабушке, что об этом не нужно беспокоиться. Он вообще не заметит нашего присутствия.

Нас уже ждал экипаж. Я чувствовала себя ужасно, и единственное, что мне хотелось, – сесть на первый же поезд до Корнуолла.

Когда мы вошли в дом, Белинда несколько повеселела. Они оказались правы. Ей было необходимо побыстрее уехать оттуда.

Впереди ожидало множество дел: распаковать вещи, накормить и разместить детей.

Я заметила, что Белинда ест все без разбору, что ставят перед ней. У нее был очень усталый вид, и я предложила Ли пораньше уложить детей спать.

Селеста обрадовалась мне, но она вызвала у меня воспоминания о Жан-Паскале, хотя ужас, пережитый мною в Хай-Торе, меркнул перед гораздо большей трагедией.

Обычно в таких ситуациях люди начинают думать о маловажных вещах, чтобы хоть на время забыть свою беду, и я стала размышлять о том, что же произойдет с Хай-Тором. После этого мои мысли неумолимо вернулись к тем счастливым дням, когда мы мечтали о жизни в этом доме.

Ужинала я с Бенедиктом и Селестой. Разговор шел в основном о Корнуолле и о бабушке с дедушкой.

Бенедикт всегда интересовался делами в Корнуолле, становясь при этом печальным, потому что Корнуолл напоминал ему о моей матери. Именно в Корнуолле они познакомились, когда были еще детьми. Об этих местах он говорил с грустью, и Селеста не могла не замечать этого.

Встав из-за стола, я поспешила в свою комнату.

Вероятно, Седеете хотелось поговорить со мной, но сегодня мне было этого не выдержать. Я продолжала вспоминать Жан-Паскаля (в конце концов, он был ее братом), а мне хотелось по мере возможности выбросить его из головы. Я помнила о том, что время от времени он будет появляться в нашем доме и мне придется избегать его.

Впереди меня ожидало еще много неприятных проблем, и мне хотелось подумать о них в одиночестве.

Селеста сказала:

– Конечно, ты устала. Мы поболтаем завтра утром.

Я была благодарна ей за это.

Поднимаясь наверх, я проходила мимо кабинета Бенедикта. В это время дверь открылась, он вышел и сказал мне:

– Ребекка, я хотел бы поговорить с тобой. Ты не возражаешь?

Я прошла за ним в кабинет, и он захлопнул дверь.

Испытующе посмотрев на меня, он сказал:

– Что-то случилось, не так ли?

Я замялась:

– Ну… Белинда не очень хорошо себя чувствует.

– Да, это я понял. А ты? Ты сама неважно выглядишь.

– Неужели?

– Похоже, ты чем-то удивлена.

– О… Я удивлена тем, что вы это заметили.

– Я все замечаю, – улыбнулся он. – Я хочу, чтобы у тебя все было в порядке.

– О, благодарю вас.

– Я понимаю, что не слишком ярко демонстрирую свои чувства, но это вовсе не значит, что я безразличен.

– В самом деле?

– Да. Мне хотелось бы… – Он пожал плечами. – Я хочу, чтобы ты знала: если есть что-нибудь…

– Что-нибудь?

– Какой-нибудь способ помочь тебе…

– Спасибо, я не нуждаюсь в помощи. У меня все в порядке.

– Все-таки не забывай о моих словах. Твоя мать хотела, чтобы мы были друзьями. Она всегда этого хотела.

Я была изумлена: Бенедикт смотрел на меня чуть ли не умоляюще. Он продолжал:

– Я, видишь ли… я просто хочу, чтобы ты знала: если я могу быть тебе хоть чем-нибудь полезен, то ты всегда можешь рассчитывать на меня.

На секунду я забыла обо всем остальном. Что случилось с этим человеком? Конечно, в марте были выборы и мистер Гладстон, его кумир, стал премьер-министром. Возможно, Бенедикта ожидал пост в правительственном кабинете. Должно быть, от этого мир стал казаться ему более уютным местом. Он даже заметил меня… и Белинду.

Прошла неделя, но трагедия не потеряла своей остроты. Сидя в одиночестве в своей спальне, я часами размышляла. Мне следовало остаться в Корнуолле.

Однако Белинду необходимо было оттуда увезти. Вместе с ней должна была ехать Люси, а за Люси ответственность несла я. Она не имела никакого отношения к;

Бенедикту. Я не могла позволить ей уехать без меня.

И все-таки сердцем я рвалась в Корнуолл, к Патрику.

Мне хотелось написать ему, что мне все равно, что бы он ни сделал, точнее, было бы все равно в любом другом случае. Пусть бы он был вором, пусть бы даже убил кого-нибудь, но думать именно об этом было для, меня невыносимо.

Мы поговорили с Селестой, у которой были собственные проблемы. Она сказала мне:

– Ты несчастна, но не хочешь говорить об этом.

Я покачала головой.

– Любовные дела?

Я кивнула.

– Кто-то в Корнуолле. Наверняка это Патрик Картрайт. Я всегда считала его превосходным молодым человеком. Значит, что-то пошло не так?

– Да, – ответила я, – все пошло не так.

– Моя бедная Ребекка! И ты любишь его?

– Да.

– Как все это печально! Жизнь бывает жестокой, не правда ли? Любить и быть отвергнутой – это ужасно.

Я молчала, думая о Патрике. Ведь это я отвергла его. Мы клялись друг другу в том, что наша любовь будет длиться вечно, но первое же дуновение холодного ветра развеяло ее.

– По крайней мере, – сказала Селеста, – ты вовремя это выяснила. В отличие от…

Я переключилась со своей беды на ее трагедию. Она продолжала:

– Я знаю, что говорить об этом больно, ведь прошло так мало дней. Со временем боль не уходит, но говорить об этом легче. Ты тоже страдаешь…

Я взяла ее за руки. Она добавила:

– Порой я думаю, как жить дальше. Когда он уезжает, мне становится легче. Тогда удается обманывать себя… немножко. Но когда он здесь и так явно показывает… тогда я спрашиваю себя: зачем он на мне женился?

– Должно быть, он любил тебя, иначе бы не сделал этого.

– Он сделал это, как бы правильнее сказать, без размышлений.

– Под влиянием минуты. Только я не верю, что он может в таких вопросах действовать поспешно. Должно быть, он считал, что вместе вы будете счастливы.

– Возможно. Поначалу я и сама так считала… но он продолжает любить ее. Он не может забыть.

– Он по-прежнему ходит в запертую комнату?

Она кивнула:

– А я, печальная и одинокая, поджидаю мужа, которому не нужна.

– Моя бедная Селеста!

– Мне нужна любовь. Я не создана для одиночества, – Быть может, со временем…

– Со временем? Прошли годы с тех пор, как она умерла… но она остается с ним. Все так, будто она продолжает жить в этом доме. Не знаю, долго ли я выдержу… – Она уставилась в пространство. – Я могла бы завести любовника… или лишить себя жизни… ему было бы все равно.

– Ах, Селеста, не нужно так говорить.

– Видишь ли, я люблю его. Я нуждаюсь в нем так же, как он нуждается в своей покойной жене. Мы оба в тупике, в поисках невозможного.

– Все, в конце концов, наладится, – Возможно, – согласилась она. – Это слово не наполняет меня надеждами.

– Наверное, не стоит слишком привязываться к людям. Иногда это причиняет боль.

Селеста кивнула.

– И все-таки он любил тебя, раз женился, – настаивала я.

– Ему нужна была жена. Я умею принимать его гостей. Это помогает ему делать карьеру. Я похожа на его первую жену. Он женился на ней ради золота.

– Я думаю, он испытывает к тебе привязанность, но, видишь ли, с моей матерью у него были особые отношения… он действительно не может забыть ее.

– Я постоянно чувствую здесь ее присутствие.

– Да, я понимаю…

И между нами с Патриком встала преграда, как между Селестой и Бенедиктом встала тень моей матери.

Очень может быть, что я правильно поступила, уехав оттуда. После случившегося мы никогда не сможем быть счастливы. Это воспоминание всю жизнь будет всплывать в самые неподходящие моменты.

Я была рада уехать из Лондона в Мэйнорли.

Увидев меня, миссис Эмери пришла в ужас.

– Боже милосердный, мисс Ребекка! – воскликнула она. – До чего же вы бледная да и в весе наверняка потеряли. Да, уж это точно, вы же были налитая, как стручочек. Вот что с вами Корнуолл сделал. Ладно, поглядим, как это можно исправить. Мы еще возвратим румянец на щечки да и мяса на косточки нарастим.

Я частенько усаживалась у окна и смотрела на Гермеса в крылатых сандалиях, на пруд, на зачарованную скамью под дубом. Если бы здесь была моя мама, она посоветовала бы мне, что делать.

Приехал Оливер Джерсон. И я, и дети обрадовались встрече с ним. Он относился к тем людям, которые уже самим своим появлением рассеивают грусть.

Он выразил восторг по поводу нашего воссоединения и всем поцеловал руки. Белинда, кажется, впервые забыла о пережитой трагедии. Она весело прыгала вокруг него. Люси была почти также довольна.

– Какая приятная для всех встреча! – сказал Джерсон. – В том, что я сам очень счастлив, я ничуть не сомневаюсь, но радостно сознавать, что другие разделяют мои чувства.

– А почему вы не приехали в Корнуолл? – спросила Белинда.

– Я занятой человек.

– Я знаю, – сказала Белинда. – Вы работаете у моего отца.

– И это очень удачно, потому что это дает мне возможность время от времени встречаться с очаровательными членами его семьи.

Наши глаза встретились, и он тепло улыбнулся мне.

– Я не знал, когда вы возвратитесь из Корнуолла, – сказал он.

– Мы хотели жить там долго, – пояснила Люси. – А потом Белинда заболела.

– Ах, моя бедная! – озабоченно повернулся Джерсон к Белинде.

– Со мной уже все в порядке, – сказала она. – Что мы теперь будем делать?

– Ну, для начала мне придется посовещаться с твоим отцом. После этого я буду свободен часок-другой. Может быть, прокатимся верхом, как в те дни, когда вы еще не бросили меня?

– Мы вас не бросали, – твердо заявила Белинда. – Просто у нас были дела в Корнуолле.

– И теперь вы рады возвращению?

Белинда запрыгала и закивала головой.

– Ну что ж, как говорится, все хорошо, что хорошо кончается. Теперь, если ваше величество изволит простить меня, – к радости Белинды он отвесил в ее сторону изящный поклон, – я обращусь к исполнению своего долга, а позже мы сможем покататься все вместе: мисс Ребекка, Белинда и Люси, а я буду вашим проводником.

– Поторопитесь, – приказала Белинда.

Он вновь отвесил низкий поклон:

– Ваше желание – закон, моя королева.

Как он очаровал ее! Он часто приезжал в наш дом, и Белинда ежедневно высматривала его. По-видимому, она совершенно забыла об этом ужасном происшествии в Корнуолле и вновь стала прежней.

Джерсон и в самом деле стал частым посетителем, как обещал, но в те дни, когда его не было, Белинда становилась угрюмой и несносной. Ли сохраняла невозмутимое спокойствие.. Как она была предана этой девочке! К Люси, наверное, это тоже относилось, но Люси была более послушной, а для Белинды всегда находилось оправдание.

Мы часто катались верхом, и общество Оливера Джерсона оказывалось полезным даже мне. Для детей он постоянно устраивал различные соревнования, гонки проверки наблюдательности, поэтому каждая прогулка становилась для них увлекательным приключением. Они всегда были готовы к каким-нибудь новым заданиям, причем в них пробудился дух соперничества, что, по словам мисс Стрингер, было важно для детей. Она тоже подпала под обаяние чар Джерсона.

Однажды мы отыскали таверну, на которой раскачивалась скрипучая вывеска «Судья-вешатель». Белинда немедленно поинтересовалась:

– Это значит, что он там висит?

– О нет, – ответил Оливер. – Его прозвали вешателем за то, что он приказывал вешать за шею людей.

У Белинды загорелись глаза.

– Давайте зайдем и слегка освежимся, – предложил он.

Мне было немного неприятно вести детей в такое место, но он уверенно взял меня за руку.

– Им здесь понравится, – шепнул он, – Это для них что-то новенькое. Я уверен, что все будет в порядке.

Его обаяние действовало на всех. Он о чем-то поговорил с женой хозяина, та заговорщицки кивнула, и мы уселись в гостиной с нависающими дубовыми балками, которая выглядела очень романтично.

Детям принесли разбавленный сидр, и все взялись за свои кружки. Ни Белинда, ни Люси раньше не бывали в тавернах. Их глаза округлились от удивления, и было ясно, что они считают это настоящим приключением.

Белинде захотелось побольше узнать про судью-вешателя, и Оливер рассказал девочкам о герцоге Монмуте, сыне Карла II, считавшем, что у него больше прав на трон, чем у брата короля, Джеймса, о том, как произошла битва, при которой Монмут потерпел поражение, как его людей захватили в плен и поставили перед жестоким судьей.

– Все западные графства были уставлены виселицами, – говорил он.

Девочки слушали его с раскрытыми ртами. Я подумала: «До чего же дети любят ужасы! Наверное, потому, что еще не вполне понимают их подлинный смысл».

– Вы помните множество забавных вещей, – похвалила Белинда Оливера Джерсона.

Явившись домой, они тут же выложили мисс Стрингер полученные ими сведения о бунте Монмута и о судье-вешателе. Она была довольна.

– Очень познавательно, – сказала она. – Очень полезно для них. Что за прекрасный человек!

Мне постоянно снился Патрик. Я видела, как на его лице появляется выражение ужаса от того, что мы предъявляем ему свои обвинения. Утром после пробуждения первые мои мысли были о нем. Казалось, что он целый день находится возле меня.

Я говорила себе: «Я должна встретиться с ним и сказать, что верю в него. Что бы он ни сделал, я буду любить его».

Я знала, что произошла ошибка.

Нужно было написать ему, попросить у него прощения. Но когда я бралась за письмо, передо мной вставало искаженное страхом лицо Белинды, ее широко раскрытые невинные глаза, ясно говорящие о том, что она не совсем понимает случившееся с ней.

Я все еще пребывала в нерешительности, когда пришло письмо от бабушки.

«Моя дорогая Ребекка!

Надеюсь, тебе стало немножко лучше. Я считаю, что ты поступила правильно, уехав отсюда. В любом случае для Белинды это было необходимо. У нас здесь дела невеселые. Патрик покидает Корнуолл. Наверное, это к лучшему. Я думаю, нам всем надо немножко отстраниться от этого ужаса, попытаться увидеть факты в их реальном соотношении.

Он отправляется в Австралию. Там в Новом Южном Уэльсе открыли залежи олова, и им очень нужны. горные инженеры. Конечно, Патрик еще не окончил курс обучения в колледже, но уже получил определенные знания, а кроме того, у его дедушки неплохие связи в кругах горнодобытчиков, а это играет большую роль. Ему нужно уехать. Прежние отношения не могут продолжаться после всего случившегося. Уехать он может в любой момент, и я не знаю, сколько он будет отсутствовать.

Пенкарроны очень расстроены. Они не знают, в чем дело. Они предполагают, что между тобой и Патриком произошла крупная ссора, и очень опечалены этим.

Мы с твоим дедушкой чувствуем себя весьма неуверенно. Мы не можем заставить себя рассказать им о случившемся. Думаю, его бабушку это просто убило бы, а уж что стало бы с Джошуа – даже не представляю. Они боготворят Патрика. Мы все еще колеблемся, не следует ли нам предпринять что-нибудь по этому поводу, не является ли это нашим долгом.

Все это так ужасно. А вдруг какой-то другой ребенок?

В то же время нам почему-то не до конца в это верится. Как я сказала твоему дедушке, если даже предположить, что Патрик на минуту потерял контроль над собой, то он получил хороший урок.

Он кажется таким несчастным. Неприятное это дело, и я представляю, дорогая, как ты, должно быть, страдаешь. Для тебя лучше всего держаться подальше от этого.

Нам остается лишь ждать развития событий. Возможно, в один прекрасный день все разъяснится. Так или иначе, хорошо, что ты уехала, и ему тоже, думаю, лучше уехать.

Только не знаю, правильно ли мы поступили.»

Письмо выпало из моих рук. Уезжает! В Австралию! Так же, как мои родители уезжали на поиски золота. Моя бабушка уехала туда и пережила там трагедию, а теперь Патрик отправляется искать олово, чтобы выбраться из ситуации, ставшей нестерпимой.

Кто бы мог поверить, что за столь короткое время так резко изменится вся жизнь?

Мне следовало написать ему, но теперь было слишком поздно.

Патрик продолжал жить в моих мыслях. Где он сейчас? Уехал ли уже из Корнуолла? Я могла представить, сколь душераздирающим было его прощание с бабушкой и дедушкой.

Ко мне приехала Морвенна. Она была расстроена.

– Что произошло между тобой и Патриком? – потребовала она объяснений.

– Мы решили, что не можем пожениться… некоторое время.

– Но почему? Вы были так счастливы, так ждали этого. Ведь вы почти купили дом!

– Я понимаю, но все стало иначе. Мы поняли, что совершили ошибку и будет не правильным действовать… поспешно.

– Не могу в это поверить.

Я печально взглянула на нее. Я не могла ничего объяснить ей. Узнав о случившемся, она и ее муж были бы потрясены.

Пусть они думают, что я легкомысленная. В то, что в нашем разрыве виноват Патрик, они все равно не поверят.

И вот теперь он отправлялся в Австралию, туда, где родился. Я видела в глазах Морвенны страх; ее отношение ко мне изменилось. Она была холодной и отстраненной.

Но я не могла рассказать ей.

Миссис Эмери сказала:

– Я прямо не знаю, что случилось с миссис Картрайт. Она сильно переменилась. Наверное, из-за того, что ее сын уезжает в Австралию.

– Да, наверное, – подтвердила я.

Взглянув на меня, она пожала плечами. Все они предполагали, что в отношениях между мной и Патриком все уже определено.

– Ну, о подобных вещах должны беспокоиться те, кого это касается, – таково было резюме миссис Эмери. – Им решать, и никому другому. – Она взглянула на меня с нежностью. – А вам нужно немножко подумать о себе. Мы не хотим, чтобы вы заболели, мисс Ребекка.

– Я о себе позабочусь, – пообещала я.

Я представила, как они, сидя за кухонным столом, обсуждают, почему я так плохо выгляжу.

Бывали моменты, когда мне хотелось бежать из дома и уехать в Корнуолл, чтобы остановить Патрика.

Согласился бы он с этим? Он согласился бы только в том случае, если бы я была полностью уверена в его невиновности.

Только теперь я поняла, насколько сильна моя любовь к Патрику. Но я повзрослела. Я узнала, что такое вожделение, и как может измениться человек под влиянием похоти. Теперь я понимала, как много времени нужно, чтобы узнать человека, и спрашивала себя: «Достаточно ли я знаю Патрика? Знаю ли я о нем все?»

Следовало признать, что я не могла быть в этом уверена. А он потребовал бы от меня абсолютной веры в его невиновность.

Там он попытается забыть обо мне, а я должна постараться забыть о нем.