Текст книги "Битвы, изменившие историю"

V

Почти 70 тысяч солдат Мака погибли или попали в плен, но трудности Наполеона только начинались. Линии его коммуникаций протянулись на сотню миль до Рейна, и для сохранения их требовалось немало войск; также пришлось отправить значительную силу, чтобы защитить от австрийцев южный край в Тироле и Италии. В конце октября, прежде чем стало возможно наступление вниз по Дунаю, Кутузов прибыл в Вену с первой русской армией. В течение следующих шести недель продолжалось маневрирование по долине Дуная, которая стоит у восточных ворот Европы. После провала в Ульме и прибытия контингента во главе с Буксгевденом и императором русские составили большую часть союзных сил и получили возможность задавать стратегический тон. Они весьма шокировали австрийцев тем, что предложили временно оставить позиции и даже Вену врагу, но настояли на своем и, отступая с боем, в конце ноября завели французов через горы в Богемию.

Немаловажную роль в этой ситуации сыграло жесткое дипломатическое давление на Пруссию со стороны Австрии и России, которые добивались, чтобы она прибавила к Лиге мира 180 тысяч своих солдат, вымуштрованных в манере Фридриха Великого. Давление достигло пика; когда французские и союзные патрули мерились силами на дороге между Брюнном и Ольмюцем, прусский министр иностранных дел находился в штаб-квартире Наполеона с ультиматумом, и союзники знали об этом. Они также отдавали себе отчет в том, что дальнейшее отступление к резервам дало им численное превосходство в полевых силах (достоверные сведения говорят о 850 тысячах против 70 тысяч), что французская кавалерия в течение нескольких дней проявляла мало инициативы и продвижение французской пехоты прекратилось. Казалось, Наполеон сожалеет о том, что ему пришлось так удалиться от своих баз, и готовится к отходу. Ударить его в момент сомнений значило не только воспользоваться моральным и численным преимуществом, но и безусловно заставить Пруссию вступить в войну. Полковник Вейротер, начальник австрийского штаба, получил задание составить план сражения.

Патрули установили местонахождение французов, протянувшихся линией с северо-востока на юго-запад поперек дороги между Брюнном и Ольмюцем. Они заняли возвышения с крутыми склонами, но плоскими вершинами, прямо за ручьем Голдбах, который питает несколько небольших прудов, тогда покрытых льдом. На восток от ручья расположен высокий холм Працен, перед ним стоит селение Аустерлиц, которое французы сначала удерживали и потом оставили, это была одна из причин считать, что они решились на отступление. У деревни Сокольниц на французском берегу Голдбаха занятые ими высоты поворачивали на юго-запад в сторону дороги, которая вела на юг к Вене. По этой дороге шли коммуникации Наполеона, и Вейротер, хорошо усвоивший доктрину Фридриха Великого, заметил, что эта ситуация дает ему прекрасную возможность для косой атаки в стиле Фридриха, направив основной вес против правого, чувствительного, фланга французов.

В подробностях план был таков: австрийский генерал Кинмайер с австрийской кавалерией и несколькими частями легкой пехоты должен был близко подойти к прудам и обойти правый фланг французов у аббатства Райгерн, стоявшего у дороги Брюнн – Вена. Русский генерал Дохтуров, командующий восемью с половиной тысячами солдат, должен был ударить по крайнему правому флангу французов; генерал Ланжерон, французский эмигрант на русской службе, с 12 тысячами человек должен был атаковать следующие далее позиции у Сокольница; генерал Пржебышевский с 14 тысячами – напасть на Сокольницкий замок, находившийся вверх по течению от деревни. Пока тройная атака сокрушает правое крыло французов, их центр должен был сдерживать генерал Багратион, части которого подойдут вдоль дороги Брюнн – Ольмюц и ударят по Сантону, небольшому круглому холму, при поддержке 6 тысяч австрийской кавалерии и восьми с половиной тысяч русской императорской конной гвардии под началом великого князя Константина. За Праценом скрывались еще 25 тысяч солдат – тяжелая колонна русского генерала Милорадовича и австрийца Коловрата; они должны были следовать за частями Дохтурова, Пржебышевского и Ланжерона, чтобы сокрушить оборону противника, после того как будет разбит его правый фланг.

План был изложен на военном совете ночью 2 декабря 1805 года, и атаку назначили на рассвет. Действительно, такой план мог бы задумать сам Фридрих Великий, и был в нем только один изъян: именно таких действий и хотел Наполеон от союзников. Ввиду прусской угрозы победа была ему даже еще нужнее, чем союзным войскам, и он собирался не просто одержать победу, но нанести врагу сокрушительный разгром. Левый фланг Наполеона не доходил до Сантона; там он поставил маршала Ланна с тремя тяжелыми, очень хорошими дивизиями, приказав им не отступать ни на шаг. Справа вдоль холмов от Сокольница до аббатства Райгерн он поставил своего лучшего боевого маршала Даву с приказом держаться во что бы то ни стало; остальная армия, свыше 40 тысяч человек, расположилась во впадине между Сантоном и Сокольницем, словно сжатая пружина, готовая сорваться, словно торпеда в ожидании пуска. Тем вечером французский император проехал вдоль фронта, солдаты зажигали соломенные факелы и приветствовали его криками. Он обратился к ним со словами: «Прежде чем наступит завтрашняя ночь, я возьму эту армию» – и показал туда, где союзники заняли те позиции, на какие он рассчитывал.

Аустерлиц; ситуация в представлении русских и австрийцев, их план

Как только занялось туманное утро, с левого фланга союзников (правого французов) загрохотали пушки. Кинмайер обнаружил, что ему не хватает места, чтобы развернуть конницу на крайний фланг. Когда колонна Дохтурова пересекла Голдбах, она была встречена снайперами, залегшими на покрытых виноградниками склонах, и замедлила ход. Ее положение осложнялось тем, что соседние колонны занимали слишком много места, и никто не мог как следует развернуться. Русские пошли в бой с обычной для славян решимостью, Ланжерон даже взял Сокольниц в такой ожесточенной битве, что обе стороны стреляли поверх гор из трупов. Но нападавшие не сумели воспользоваться численным превосходством, и в тот момент, когда они начали подступать к Сокольницкому замку, Даву обрушился на них яростным штурмом тяжелой кавалерии. В восемь утра наступление против французского правого фланга остановилось.

В тот же час солнце – солнце Аустерлица, как позже назвали его, – пробилось сквозь тучи, и Наполеон, кинув взгляд через ясную долину на Працен, сказал маршалу Сульту:

– Сколько вам потребуется, чтобы добраться до тех высот?

– Меньше двадцати минут.

– В таком случае подождем еще четверть часа.

Он ждал, пока дым и грохот поднимались над долиной, где Даву дрался против трех союзных колонн, и потом пустил свою торпеду, когда Милорадович начал спуск по восточному краю Працена, идя на помощь левому флангу союзников. Его люди шли неразвернутой колонной, таща пушки в хвосте. Когда тысячи французов перешли через Працен, союзники попытались наспех построиться в линию, но были смяты; сотни и тысячи врагов окружили колонну, и к десяти утра все нагорье принадлежало французам. Союзный центр был стерт с лица земли; правый и левый фланги теперь бились порознь, как отдельные армии.

На правом фланге союзников (левом французов) Багратион обрушился на французскую пехоту, но части Ланна построились в квадрат, а самого Багратиона во фланг атаковали кирасиры, посланные с Працена Наполеоном. К одиннадцати часам союзное правое крыло было разбито.

Наполеон обратился к левому, где остановились атакующие колонны, обстрелял их артиллерийским и мушкетным огнем и приказал пушками взломать лед на замерзших прудах, по которым кое-кто пытался убежать. К тому времени, когда под вопли сгустились сумерки, австрийцы и русские потеряли 30 тысяч человек, весь свой багаж, пушки, провиант, амуницию и транспорт. Кампанию можно было считать законченной.

Аустерлиц; реальная ситуация и контрнаступление Наполеона

VI

Аустерлицкое сражение оказалось решающим в двух отношениях, военном и политическом. Наполеон внес изменения в искусство войны, в способы достижения победы в битве, введя большую тактику. Во времена Густава-Адольфа, Фридриха Великого, даже в ранних наполеоновских битвах командующий имел возможность передумать в ходе сражения, например послать подкрепления на фланг или сменить направление атаки. В Аустерлице это было неосуществимо; с того момента, как началось сражение, основным частям неизбежно пришлось действовать по намеченному плану.

Наполеон был первым, кто понял, что армии стали слишком велики для оперативных изменений, что линию фронта в 70 тысяч человек и семь миль длиной ни взгляд, ни ум не может контролировать непрерывно. Часто армии восточных народов бывали даже больше тех, что бились при Аустерлице, но их полководцы не старались внести в сражение какую-либо скоординированную тактическую схему; дело состояло лишь в том, чтобы сойтись и дальше ждать, чем кончится битва. На поле Аустерлица проявилась новая система, позволяющая осуществлять четкое управление огромными национальными армиями, которые стали продуктом всеобщей воинской повинности, введенной после Французской революции.

Но это знание досталось ему дорогой ценой. Большая тактика Наполеона предполагала, что соединения до 15 тысяч человек должны действовать согласно назначенному плану и не имели права отойти от него, пока не выполнят задачу. (Колонны атакующих на Працене все же развернулись в другом направлении, но не раньше, чем уничтожили Милорадовича.) Такая тактика не только подразумевала предварительное планирование хода битвы, но и требовала, чтобы подчиненные командиры проявляли лишь ограниченную инициативу. Во всяком случае, так было в дни Наполеона, прежде чем кто-либо, кроме него, понял значение новой тактики.

Одну из причин конечного военного упадка наполеоновской империи можно увидеть в том, что подчиненные не имели возможности проявить инициативу, что младший офицерский состав, бравший инициативу в свои руки, не имел возможности ее развить. В основном наполеоновских маршалов критикуют за то, что они умели возглавить, но не руководить. Конечно, Даву и Массена были исключениями; но при стремлении Наполеона распространить приемы большой тактики на стратегическое планирование и самолично управлять армиями, действующими на всей территории Европы, даже эти двое никогда не имели шанса наилучшим образом применить свои умения и опыт. Можно сказать, что Французская империя погибла по той причине, что у нее был только один человек, способный командовать армией в 50 тысяч человек и больше, а изобретенная им большая тактика не позволила ему взрастить себе преемников. Когда союзники победили Наполеона, они разгромили все его армии, кроме той, которой командовал он сам. В союзных войсках не было равных ему полководцев, но было много равных его маршалам.

И все же недостаток наполеоновского метода заключался не в самом методе, а в его воплощении, например в коммуникациях. Во время испанских кампаний офицеры получали точные и подробные приказы, требовавшие от них следования определенному курсу, и продолжали получать такие приказы, хотя они больше не учитывали изменившейся обстановки. Наполеон изобрел нечто новое, но не обладал инструментом, который позволил бы применить это на более значительном поле битвы, чем Аустерлиц, а он пытался применять свое изобретение везде. Французская империя рухнула вследствие этой ошибки; но лишь Французская империя, но не Французская революция и те перемены, которые она принесла.

Если концепция всемирного государства погибла в Люцене, а концепция всегерманской империи в Торгау, то в Аустерлице потерпели крах имперские притязания на владычество в тех землях, которыми в незапамятные времена владел Карл Великий, император Священной Римской империи. До кампании 1805 года эти притязания оставались, как бы туманны они ни были. Георг III Английский по-прежнему считался курфюрстом Ганновера, Максимилиан-Иосиф – курфюрстом Баварии, оба теоретически имели право на управление империей. Но после этой кампании Священная Римская империя превратилась в призрак, который бродил по Европе еще в течение ста тринадцати лет, прежде чем окончательно пасть, но ее судьба на самом деле решилась на поле Аустерлица.

Больше не было ни одной реальной точки опоры для влияний, представленных Фридрихом Генцем, как и для любой силы, которая могла бы оспорить идеи Французской революции, упроченной Наполеоном. Война продлилась столько, сколько он был у власти, но и война не помешала упрочению. После того как союзники отделались от человека, названного ими «чудовищем», они поняли, что могут только замаскировать оставшееся после него прочное здание. Возникло новое общество; и остальная Европа смогла только избавиться от того, кто сделал это общество жизнеспособным.

Глава 15
Что решил Виксберг

I

Вначале никто не понял значения Виксберга. Он даже не играл существенной роли в системе фортификационных сооружений, которыми Конфедерация надеялась защитить свои естественные границы на западе и оказать давление на северные штаты бассейна Миссисипи, закрыв выходы для их товаров. Такова была первоначальная концепция: наземная блокада водного пути. Для 1861 года этот проект казался вполне разумным. С тех пор как после революции дела на старом Северо-Западе пошли на лад, река Миссисипи стала естественным средством доставки тамошней пшеницы, говядины, свинины, древесины и даже питтсбургских промышленных товаров. Кое-что сплавлялось в Буффало по озерам для последующей перевозки по каналу Эри, да и железные дороги потянули к долинам стальные щупальца, но главной транспортной артерией оставалась великая река.

Чтобы подчинить верховья реки, Леонидас Полк, генерал 2-го департамента конфедератов сделал бросок на территорию «нейтрального» штата Кентукки и на высоких утесах под Коламбусом основал большую крепость, вооруженную пушками, захваченными при весьма удачном стечении обстоятельств на норфолкской военной верфи. Форты Хенри и Донелсон на реках Теннеси и Камберленд прикрывали тыловые районы. Любопытно то, что они считались достаточными для осуществления подобного прикрытия. Из-за проблем снабжения передвижение войск, как и коммерческие перевозки, полностью зависели от водного транспорта. По общепринятому мнению, серьезное военное наступление в сложных условиях западного Кентукки между Коламбусом и фортом Хенри было невозможно без того, чтобы не поставить под удар тыл и фланги. Ниже Коламбуса на линии Теннеси – Кентукки находились низколежащий и сильно укрепленный Остров № 10 и возвышение на противоположном берегу Теннеси. Между островом и Мемфисом через большие интервалы располагались еще несколько фортов – Пиллоу, Рэндолф, Харрис, – в тех местах, где географические условия обеспечивали поле обстрела для того, чтобы помешать идущим вниз по течению кораблям и заставить их совершать сложные повороты. Даже форту Пиллоу достались сорок пушек; а Виксберг находился так низко по течению, что выполнял функцию сторожевого поста и получил всего лишь несколько орудий.

Концепция стратегии конфедератов 1861 года предполагала, что коммерческая необходимость вынудит Соединенные Штаты начать действия в низовьях Миссисипи, а эту кампанию можно будет прекратить с помощью ряда укрепленных пунктов, подобных тем, что в старых войнах охраняли бельгийскую границу от французов. Концепция имела то преимущество, что в отличие от плоских равнин Европы, где вторгшиеся войска могли наступать в любом направлении, армия Соединенных Штатов была вынуждена действовать вдоль Миссисипи, получая поддержку по воде.

Таким положение дел представлялось в Ричмонде Джефферсону Дэвису, выпускнику Вест-Пойнта и книжному воину. Казалось, что ноябрь 1861 года подтвердил правильность стратегии, когда северяне на нескольких канонерках спустились вниз по реке и временно смогли оккупировать Белмонт, расположенный против Коламбуса, но были легко отброшены назад. О том, чтобы защищать реку на самой реке, конфедераты начали задумываться не раньше, чем пошли слухи, что в Каире и Сент-Луисе янки строят боевые корабли. После это в Мемфисе были заложены два мощных бронированных таранных судна типа «Вирджинии» (бывший «Мерримак»). В Новом Орлеане было управление по военноморским делам, но оно заведовало исключительно зоной между городом и морем. Когда в конце 1861 года в Новый Орлеан прибыл генерал Мэнсфилд Ловелл, чтобы принять командование над новоорлеанским военным округом, вопросы морской обороны на реке привели его в такое беспокойство, что он захватил двенадцать речных судов и превратил их в тараны, укрепив бревнами и тюками прессованного хлопка. Большая их часть была передана армии и отправилась в Мемфис в качестве «речного оборонного флота».

Причиной было то, что к тому времени, когда суда были готовы, действия северян в долине Миссисипи приняли совершенно иную форму, нежели предполагала исходная стратегическая концепция конфедератов. Их основные приемы были скорее прочувствованы, чем продуманы, но начали развиваться довольно рано – осенью 1861 года, когда бригадный генерал У.С. Грант, осуществлявший военный контроль над несколько неопределенной местностью из Каира, что в штате Иллинойс, вошел в контакт с коммодором А.Х. Футом, посланным на запад возглавить миссисипскую эскадру.

Эскадра начала действовать еще летом, ее главные элементы были продуктом ума и напористости такой выдающейся личности, как Джеймс Б. Идз, который мальчишкой торговал яблоками, а потом научился водолазному и инженерному делу и стал миллионером. Эскадра состояла из девяти канонерских лодок, предназначенных для борьбы с береговыми фортификационными сооружениями. Со своей железной обшивкой они очень походили на черепах и имели по три тяжелые пушки в носовой части и по четыре 32-фунтовых орудия на каждом бимсе. Фут сразу поладил с Грантом и одолжил ему две построенные раньше деревянные канонерки для белмонтской операции. Это был настоящий набег, задачей которого было отвлечь внимание от действий северян в других местах. Когда южане подошли к берегу со стороны Миссури и попытались разогнать небольшой отряд Гранта, тяжелые орудия охладили их воинственный пыл.

Долина Миссисипи

Различия представлений о том, что случилось в Белмонте, привели к немаловажным последствиям. Стратеги конфедератов утвердились в своем мнении, что реку можно блокировать фортами. Грант убедился, что корабельные орудия можно перемещать с такой скоростью и в таком числе, что при одновременной пехотной атаке против них не устоят никакие полевые силы. Иными словами, он уже в то время пришел к концепции общевойскового боя, пусть элементарной; он взялся за нее в начале февраля 1862 года, как только позволили освобожденные ото льда реки.

Но он решил не спускаться по Миссисипи, как того ждали конфедераты. В январе данные разведчиков, обследовавших Теннеси вверх по течению, убедили его в слабости форта Хенри. Не без труда он убедил командующего округом генерала Х.У. Холлека разрешить ему атаковать форт и отправился вверх по реке на семи канонерках Фута. 6 февраля, пока солдаты пробирались по затопленной местности и лесу к тылу крепости, корабельные орудия расстреляли ее в щепки, и Грант успел как раз вовремя, чтобы узнать о сдаче форта.

Дальше Грант поступил обычным для него образом: не спрашивая у Холлека новые разрешения, он телеграфировал, что собирается взять Донелсон, и повел солдат к месту, а канонерки шли в обход по рекам. Форт Донелсон представлял собой совершенно иное сооружение, чем форт Хенри, и стоял не на уровне воды, а располагался на высоком отвесном берегу, и его пушки господствовали над речной излучиной. По этой причине, когда 14 февраля канонерки приблизились к форту, на их верхние не защищенные броней палубы обрушился навесной огонь, и флотилии пришлось отступить, не причинив особого ущерба форту, а несколько канонерок были выведены из строя.

Но во время обстрела Грант подошел к форту с тыла. Защитники совершили вылазку, окончившуюся неудачей, Грант нанес ответный удар и взял несколько укреплений, сделав форт непригодным к обороне. 16 февраля Донелсон сдался с 15 тысячами человек.

Это событие стало поворотным пунктом гражданской войны на Западе. Конфедерация южных штатов испытывала постоянную нехватку людей, и потеря донелсонского гарнизона была для нее серьезным ударом. Еще тяжелее ударило по ней то, что система обороны конфедератов оказалась несостоятельной и северяне получили возможность доставлять предметы снабжения по западным рекам. Канонерки беспрепятственно прошли по Теннеси в Алабаму, а на Камберленде взяли Нэшвилл без участия сухопутных сил. Опыт показал, что навесной огонь расположенной на высотах артиллерии способен нанести им значительный ущерб; однако при их поддержке сухопутные войска могли захватить вражеские батареи с тыла.