Текст книги "Битвы, изменившие историю"

II

В этот период бессмысленных мелких свар установившийся на полуострове характер военных операций значительно отличался от действий, типичных для других регионов средневековой Европы и Азии. Численность воюющих соединений уменьшилась настолько, что крупномасштабные операции, как взятие городов, стали затруднительны, повсеместно распространилась практика взаимных набегов; главной защитой против набегов стали замки.

В Испании набеги превратились в обычное дело, намерение обогатиться за счет иноверцев всегда считалось законным и нравственным, и если христианский король Арагона нанимал себе отряд воинов-мусульман, то христианский король Кастилии всегда мог приказать напасть на них как на мусульман, а не арагонцев. Основной добычей в этих набегах были крепостные крестьяне; можно было поселить их на своих землях и сделать источником почестей и выгод. Построенные для защиты серфов замки были более многочисленны, чем в остальной Европе, и даже деревни строились почти как крепости из тесно расположенных каменных зданий небольшого размера, из которых земледельцы уходили утром, а в сумерках возвращались.

Типичные для других регионов тенденции в Испании усугублялись характером военной силы, принимавшей участие в набегах. Пехота была слишком малоподвижной; в стране, где средний класс существовал лишь в промышленных и торговых городах, резервы для этого рода войск были малочисленны. Эффективным инструментом была конница, количественно превосходившая пехоту примерно в четыре раза. Техническая слабость также не давала пехоте выйти вперед; лишь недавно в Италии и Дании был изобретен арбалет, который еще встречался очень редко, и в Испании его умели плохо изготавливать. Там растет мало деревьев таких пород, из которых может выйти хороший большой лук. Обычным оружием был турецкий роговой лук, короткий, из обшитого кожей дерева; его использовали всадники для стрельбы с близкой дистанции. Иными словами, пехота не располагала метательным оружием, которое могло бы заставить конницу держаться на расстоянии, а также не обладала ни умением, ни снаряжением, чтобы обороняться пиками. Типичное боевое построение, если дело доходило до битвы, выглядело следующим образом: на передней линии выстраивались вооруженные копьями пехотинцы, опустившись на левое колено. Сразу за ними помещались лучники для ведения боя с передовыми подразделениями. Когда кончались стрелы или в другой подходящий момент пешие воины уступали дорогу коннице, которая начинала настоящее сражение.

Поскольку Испания страна с неровным рельефом, всадники преимущественно ездили на верховых мулах, особенно мусульмане. В основном их вооружение состояло из копий и мечей, на тактику конницы в значительной мере повлияли оставшиеся в наследство от Халида приемы. Нехватка хороших луков дала начало развитию особого вида легкой конницы – хинетов. Вместо лат они надевали толстые стеганые кожаные куртки и были вооружены дротиками длиной около трех футов с семидюймовым металлическим наконечником, вызывавшим восхищение многих военных археологов. Они били точно в цель и наносили смертельные раны.

В путанице набегов и стычек христианские державы начали получать некоторые преимущества. Более прочная промышленная основа позволяла христианам облачаться в лучшие доспехи; а их оппоненты крепко держались за традиции и суеверия; они считали, например, что обшитый шкурой атласской антилопы щит не может пронзить никакое оружие. Осадные орудия у христиан были лучше и применялись с большей эффективностью. Племенная организация мусульманских армий уступала христианской системе «рыцарь – оруженосец», ибо христианские рати были открыты для всех, кто обладал достаточной сноровкой и умением, тогда как состав мусульманского войска определялся жребием рождения. Несмотря на семейные распри при передаче власти, у христианских народов было больше последовательности и порядка, чем у мусульман, где любой чиновник мог лелеять надежду на то, чтобы самому стать государем.

К концу столетия Кастилия перешла линию оливы и взяла Толедо. Сарацинская Севилья и большая часть юго-восточных земель платили дань; Рамон Беренгар, граф Барселонский дошел почти до самого Эбро. Положение мусульман так осложнилось, что вожди тейпов предприняли исключительный шаг; они объединились, и послы правителей Бадахоса, Севильи, Гранады и Кордовы отправились просить помощи у своих африканских единоверцев.

III

Надо признаться, это было опасно. Пока владения испанских мусульман дробились на доли, мурабитские берберы, или Альморавиды, создали в Западной Африке мощную империю на волне религиозного возрождения. Она раскинулась от Сенегала до Алжира. Как это бывает в мусульманских странах, религиозное возрождение сопровождалось вспышкой милитаристских настроений и развитием военной силы. На тот момент империя Альморавидов была самым мощным мусульманским государством в мире, и обращение из Испании означало долгожданную возможность дать выход его энергии.

Тогда берберы под предводительством своего императора Юсуфа ибн Ташфина при помощи племенных вождей разгромили Альфонсо Кастильского в крупном сражении у Бадахоса. Кастильцы понесли такие тяжелые потери, что христианское наступление было остановлено, а кое-где повернуто вспять. Но вдруг оказалось, что сарацинские правители вызвали не только военную помощь. Вместе с ибн Ташфином в большом количестве пришли факихи[5]5
  Ф а к и х – «знающий», богослов-законовед.


[Закрыть], которых можно сравнить с религиозными ортодоксами или пуританскими проповедниками. Они пришли в ужас от той свободы вероисповедания, которую испанские мусульмане даровали иудеям и христианам. В то же время берберские горцы ибн Ташфина обрадовались богатствам и роскоши, которые нашли в Испании, и чувствовали себя как дома. К 1111 году при правлении наследника ибн Ташфина Али мелкие племенные владения, за исключением северо-восточных, были стерты с лица земли, и мусульманская Испания со столицей в Кордове влилась в государство Альморавидов.

Продолжались пограничные войны в виде обычных набегов; арагонцам удалось подчинить Сарагосу, кастильцы удержались в Толедо. На этом дело остановилось; на протяжении всей середины XII века христианские королевства страдали от династических раздоров, ввергнувших их в состояние анархии, а на мавританской стороне полуострова Альморавиды променяли привычки военного времени на удовольствия цивилизации. Чаще всего они выходили победителями в приграничных стычках, но почти не расширили территорию и, утопая в роскоши, лишились поддержки ортодоксов на родине. Альморавидскую империю начали сотрясать движения за независимость, которые разрывали ее на части. Племенные княжества вернулись, так происходило на севере и юге.

Потом произошло другое. Пока поздние Альморавиды в Испании грызлись между собой, в Атласских горах появился юноша по имени Абу Мухаммед ибн Тумар, сын фонарщика, выступивший против роскоши и отхода от заветов Корана. Он называл себя пророком, утверждал, что ему было откровение, призывал народ громить винные лавки и провоцировал общественные беспорядки, в которых пострадало немало нарядно одетых людей. В людях, принадлежащих тому классу общества, что и Мухаммед ибн Тумар, легко пробудить аскетический фанатизм. Как Мухаммеду, ему повезло обратить одного человека, обладавшего большими военными и административными способностями – Абд-эль-Мумина. Когда Мухаммед ибн Тумар удалился от мира и стал проводить время в молитвах, Абд-эль-Мумин взял власть в свои руки. В течение двух лет после смерти пророка из его отшельнической кельи продолжали приходить откровения, неизменно говорившие в пользу Абд-эль-Мумина. Северную Африку захлестнуло новое, подобное океанскому течению движение. К 1149 году Абд-эль-Мумин стал эмиром Марокко, а когда в 1163 году он умер, его владения уже граничили с землями Альморавидов.

Эти аскеты с имперскими настроениями известны под именем Альмохадов или «унитариев». Абд-эль-Мyмину наследовали сын и внук, оба способные и фанатичные. Их передовые отряды достигли Испании в 1146 году, а к 1172 году Альмохады поглотили все мусульманские области Пиренейского полуострова.

Альмохады отличались следующим от Альморавидов: они не стали переносить столицу из Атласских гор, откуда пришли, и потому не так легко поддавались запрещенным искушениям; жестко обходились с евреями и мосарабами, которые тысячами переселялись в христианские государства.

К 1195 году стабильный союз Испании и Африки существовал уже на протяжении трех поколений, Альмохадам удалось максимально развить присущие религиозному фанатизму военные качества. В тот год Йакуб, альмохадский властитель, впервые обрушил всю мощь соединенных африкано-испанских вооруженных сил на северную границу.

IV

Иакуб нацелился на Кастилию, где правил король Альфонсо VIII, замечательный человек, самым замечательным качеством которого было его везение. Сначала ему повезло, что он стал королем. Его дед объединил королевства Кастилии и Леона, но после его смерти земли, как обычно, разделили между наследниками. Не прошло и года, как умер отец Альфонсо, оставив маленького сына несовершеннолетним королем – полутора или трех лет от роду (тут есть некоторые разночтения). В ту эпоху коронование младенца действовало как приглашение: Леон и Наварра стали захватывать кастильские замки и города, а знатные роды вели друг с другом войны, пытаясь получить регентство.

Обычно в таких случаях от ребенка просто избавляются; но Альфонсо удалось не только выжить, а даже получить превосходное образование. Последним, вероятно, он обязан роду Лара, который в течение долгого времени занимал ведущее положение в борьбе за опеку над наследником, соперничая с родом Кастро. Королю едва исполнилось десять лет, когда он отделался от семьи Лара. Сразу вокруг него образовалось кольцо бескорыстной патриотической преданности, которая возможна только в Испании. Казалось, что все испанские гранды только и ждали появления Альфонсо, чтобы лишить влияния семьи Кастро и Лара. Окруженный кавалькадой всадников, которые с каждой минутой прибывали в числе и важности, юный король объехал владения, лично принимая присягу у дворян (это имело большое значение в Средние века), и вырвал столицу Толедо из рук Лара.

Прошло несколько лет, прежде чем молодой человек стал полновластным хозяином в своем государстве, и судьба снова сделала Альфонсо подарок: в эти годы внимание Альмохадов было приковано к южным областям, где они разбирались с тейпами. Ему повезло и в том, что у него родилась дочь, которую он поторопился ввести в игру, выдав за своего тезку Альфонсо II, правителя Арагона. Арагонское королевство в тот момент не имело честолюбивых амбиций; к нему перешло наследие графов Барселоны, чьи интересы больше лежали за Пиренеями. Брачный союз Арагона с Кастилией оказался эффективнее большинства таких союзов; счастливец Альфонсо Кастильский получил помощь и вернул себе отнятое Леоном и Наваррой. К 1175 году он набрал достаточную мощь, чтобы убедить остальные христианские королевства в том, что выгоднее биться с маврами, чем друг с другом. Наступление на юг возобновилось.

Средневековая Испания

К тому моменту военное положение приобрело новый элемент в виде недавно сформированных военизированных орденов Калатравы, Сантьяго и Алькантары. По причине, которая должна заинтересовать историков общества (как линия оливы – историков экономики), военные сообщества, соблюдавшие безбрачие, всегда имели успех, начиная с мамертинов и вплоть до янычар. В Испании создались условия, благоприятные для их развития. В этих монашеских орденах испанские короли нашли то, чего им раньше не хватало: дисциплинированных профессиональных солдат, чей религиозный пыл не уступал рвению Альмохадов. Их занимали не распри между христианскими королевствами, а только количество убитых басурман.

Вся испанская энергия направилась в сторону мавританской границы, и с 1175-го по 1195 год, в течение двадцати лет, Кастилия и Леон успешно продвигались вперед. Это продвижение не сопровождалось эффектными победами, если не считать таковой осаду и взятие Куэнки королем Альфонсо, но цепь укрепленных позиций неуклонно наступала на юг. Из-за отсутствия средств быстрого сообщения это заметили не сразу, но в конце концов нажим с севера заставил Йакуба и африканскую армию действовать.

Армии Альфонсо и Йакуба столкнулись в Аларкосе 18 июля 1196 года, и кастильский король потерпел оглушительное поражение. Он даже пытался броситься на копья, чтобы покончить с жизнью, и его пришлось силой увести с поля битвы. Летописи говорят о 25 тысячах погибших испанцев, что представляется высокими потерями, а средневековые летописцы редко преувеличивали потери своей стороны. Толедо, Алкала-де-Эрманес и Куэнка были взяты в осаду; мусульманские колонны пробирались в глубь Кастилии; государи Леона и Наварры ухватились за возможность урвать несколько замков на севере. Король Альфонсо был вынужден заключить с маврами унизительный мир.

И тут Альфонсо спасло его всегдашнее везение. Йакуб уже находился при смерти, и ему пришлось возвратиться в Африку, чтобы привести дела в порядок. В то же время Альфонсо II Арагонский скончался, и наследство перешло к внуку Альфонсо Счастливого Педро П. Этого молодого человека, которому в момент восхождения на престол было двадцать два года, описывали как «выдающуюся и любопытную личность». В этом был весь он; истинный странствующий рыцарь, словно взятый из рыцарского лэ и популярный среди трубадуров, которые воспели его во множестве баллад. Еще он был известен своими достижениями на любовном поприще; говорили, что как-то раз после бурной ночи перед битвой он даже не смог отстоять мессу, и оруженосцу пришлось подсаживать его на лошадь. Рассказы о несчастьях деда распалили его романтическую натуру; он бросил на весы всю силу, которую мог собрать Арагон, и его вмешательство наряду с приближавшейся кончиной Йакуба сделало возможным перемирие.

Обе стороны полностью отдавали себе отчет в том, что это было именно перемирие, а не мир, и обе стороны воспользовались им для того, чтобы собраться с силами и привести противостояние к желаемому результату. Наступил 1200 год, когда Альфонсо Кастильский счел себя достаточно сильным, чтобы нарушить перемирие. Годом раньше место Йакуба занял его сын Мухаммед аль-Назир, проповедовавший священную войну против неверных. Это был период относительного застоя на мусульманском Ближнем Востоке; тюрки-сельджуки распались на мелкие владения; византийская империя и государство крестоносцев в Палестине достаточно окрепли, чтобы мусульмане временно сочли нецелесообразным нашествие в те земли, и среди воинов началась безработица. Как утверждается (вероятно, неточно), Мухаммед аль-Назир мог бы набрать армию в 600 тысяч человек от Персии до Нубии.

Тем временем христианам тоже пришло в голову заняться священной войной с неверными. Архиепископ Родриго Толедский, один из самых воинственных прелатов Средневековья, отправился в Рим, заручился одобрением папы Иннокентия III, провозгласившего крестовый поход и даровавшего отпущение грехов его участникам, и объехал королевские дворы Западной Европы, призывая к борьбе за правое дело. Реакция превзошла все ожидания: весной 1212 года в Толедо съехались 60 тысяч рыцарей, причем это число, видимо, преуменьшено, поскольку не учитывало свиты каждого рыцаря. Рыцарское окружение удваивало или утраивало общее количество воинов.

Не все они остались. Снабжение внушительного воинства, должно быть, тяжким бременем легло на жителей и казну небольшого города, да и французским рыцарям быстро опротивели гордыня кастильцев и отсутствие возможностей поживиться за счет вылазок. Когда король Альфонсо выступил на юг, чтобы испытать силы, он располагал контингентами всего королевства и рыцарских орденов, небольшой отряд вел наваррский король Санчо Сильный, и довольно большое войско возглавлял романтический герой Педро Арагонский. Христианская Испания еще никогда не созывала такой большой рати. Ей предстояло встретиться с самой большой армией, когда-либо собранной маврами. Битва обещала быть решающей.

V

У Мухаммеда аль-Назира была своя стратегия, а разведка, по всей вероятности, работала лучше, чем можно было ожидать. Мусульманская армия рассредоточилась для осады замков. Когда передовые части сообщили о стычках с отрядами Альфонса при Малагоне, Калатраве, Аларкосе (христиане, видимо, направились вниз по долине Буллаке), вождь мусульман отошел за горную цепь Сьерра-Морена и поставил сильные заставы на всех перевалах. Он отлично понимал, что серьезным недостатком рыцарского войска было отсутствие координации и неразрешимость проблемы снабжения во время долговременной военной операции. Он намеревался навязать неприятелю бой за перевалы в неблагоприятных условиях или (что вероятнее) заставить его отправиться восвояси. Позиции аль-Назира находились недалеко от его баз, городские хранилища полнились продовольствием, он обеспечил всем необходимым даже отдаленные пункты на островках Гвадалквивира. На обратном пути он мог отвоевать все, что оставил в долине Гвадианы, и продолжить наступление в глубь Кастилии.

Армия Альфонсо пыталась перейти горную преграду в разных местах, но нашла перевалы блокированными и неприступными. Состоялся военный совет, на котором Санчо Наваррский и Педро Арагонский рекомендовали отступить и напасть на удерживаемые мусульманами замки, которые до той поры христово войско обходило. Единственный, кто поддержал короля в его решении продолжать наступление, был архиепископ Толедский. И вдруг, как утверждает испанская легенда, откуда ни возьмись появился пастух, который предложил показать воинам дорогу в обход перевалов. Предложение было принято; армия двинулась на юг, испытывая значительные трудности, преодолела горную гряду и предстала перед мусульманами.

Здесь в истории любопытный пробел. Почему Альфонс сразу не атаковал противника? Мухаммед аль-Назир не мог иметь в распоряжении все свои силы, к тому же, скорее всего, отсутствовали всадники, его лучшие воины. Сомневаться насчет места сражения тоже не приходилось. Мусульмане стояли на единственной хорошей дороге в долину Гвадалквивира; слева были зубчатые лесистые утесы; если бы христиане попытались пройти справа, мусульманское войско оказалось бы у них с фланга и тыла. Но по неизвестной нам причине испанцы провели целых два дня в молитвах и советах, прежде чем принять решение о нападении.

В эти два дня мавры закрепились на позициях на южном берегу речушки Кампана-Ронегадеро, бежавшей по долине с запада на восток чуть севернее места, где сейчас стоит город Ла-Каролина. Эта местность известна под названием Лас-Навас-де-Толоса. По-испански «навас» – небольшая равнина между холмами; в долине реки их было много, и стоит представить себе, как мавританское войско выстраивалось спинами к поросшим кустарниками каменистым склонам. Как говорит история, в первых рядах у них стояли до 100 тысяч всадников и значительное число пехотинцев. В центре, за скрепленным тяжелыми железными цепями частоколом, встал сам Мухаммед с Кораном в одной руке и мечом в другой, окруженный пешими воинами, адъютант держал над его головой балдахин, который был официальным знаменем армии.

Его силы стояли одной сплоченной массой; христиане выстроились типичными для средневековой армии тремя «баталиями», в центре король Альфонсо с архиепископом Родриго и рыцарями Сантьяго и Калатравы, Педро Арагонский слева, Санчо Сильный справа. Перед архиепископом несли эмблему – громадный красный крест со щитом у основания. Наступило 16 июля 1212 года.

Командиры христианского войска подали сигнал к началу битвы. Должно быть, дело началось предварительной перестрелкой и традиционными вызовами на поединок. За первоначальным этапом последовало ожесточенное сражение отнюдь не по рыцарским правилам, когда воины сходились в рукопашном бою: стоило одному отступить, как другой тут же бросался вперед. План битвы, как план шахматной партии, отсутствовал; о какой-либо тактике говорить не приходится. На флангах испанские рыцари постепенно оттеснили мавров назад, и чем дальше мусульмане отступали, тем хуже становилось их положение. Они были вынуждены отходить в лесистую и каменистую местность, теряя подвижность, и преимущество оказывалось на стороне рыцарей с их тяжелыми доспехами и мечами. Надо думать, Альмохады не намерены были так просто сдаться, поскольку схватка продолжалась почти весь день. В центре, в месте концентрации мусульманских сил, ситуация складывалась по-другому. Рыцари-калатравцы едва не были полностью уничтожены, и ряды христиан стали отступать.

Король Альфонсо обратился к архиепископу, крикнув: «Придется нам погибнуть здесь!» – «Нет, сир, – ответил Родриго, – здесь мы победим и будем жить!» Родриго оказался лучшим провидцем, чем король, или он заметил, что удар мусульман по центру пришелся на пеших копьеносцев, поддержанных рыцарями Сантьяго; и на этот раз средневековая пехота не отступила. Взвилось знамя креста; последовала новая свирепая атака в направлении Мухаммеда, и Санчо Сильный справа сам проложил дорогу сквозь окованный цепями частокол. Гвардия аль-Назира дрогнула; знамя его поникло, и потеря этого символа произвела обычный эффект на восточную армию. День закончился резней. Летописи говорят о 185 тысячах убитых мусульман; это преувеличение, но не очень большое.