Текст книги "100 ключевых моделей и концепций управления"

Размышления об инновациях и предпринимательстве

Если нам все же предстоит отреагировать на экологический кризис, описанный в первой части и изображенный на рис. 2.1, это потребует от нас пересмотра, переосмысления и перестройки почти всех характеристик промышленного производства. Конечно же, можно найти немало веских доводов в пользу инноваций даже безотносительно защиты окружающей среды. Если мы создаем нечто новое, на что не способен никто другой, то маржа прибыли будет выше и может появиться новое поколение товаров и услуг (а то и не одно). Тем не менее стимулом к развитию инноваций часто выступает кризис: как говорится, «необходимость – мать изобретений». И мы сейчас говорим не только о товарах, но и о рядовых процессах, связанных с инновациями в условиях устойчивого развития.

На рис. 2.1 показан сад на крыше в Кенсингтоне, созданный для Ричарда Брэнсона, который выставил эту недвижимость на продажу за 200 миллионов долларов. Сады на крыше восстанавливают азотный и углеродный циклы, восполняют запас кислорода и очищают воздух. Кроме того, они озеленяют города, улучшают теплоизоляцию зданий, возвращают природу в городской пейзаж, обеспечивают красивые безмятежные оазисы, на радость людям, и даже могут сохранять дождевую воду и создавать возобновляемую солнечную энергию. В этой главе мы рассмотрим разные подходы к инновациям, касающиеся как новаторского мышления, так и практических инноваций, а также личной креативности и возможностей для команд и организаций. Мы увидим, что, хотя каждый специалист в этой сфере думает по-своему, существует тенденция, которая прослеживается во всех представленных концепциях. Все они показывают два предельно контрастных состояния и затем утверждают, что инновация возникнет в результате их соединения. Отсюда можно извлечь следующий урок: хотя исследователи не сходятся по поводу отдельных элементов, в целом все они считают, что за инновациями всегда стоят абсолютно разные и противоречивые с виду ценности, которые требуют согласования. Возможно, все дело в том, что суть инноваций всегда разная, однако существует некая общая структура.

Рис. 2.1. Сад Ричарда Брэнсона

Модели новаторского мышления

Бисоциация двух или более мыслительных матриц: Артур Кёстлер

Артур Кестлер (1905–1983) переходит сразу к сути вопроса: что такое творческое мышление? И дает следующий ответ: творческие мысли возникают, когда, говоря словами Кёстлера, происходит внезапная «бисоциация двух или более мыслительных матриц», никогда не объединявшихся до того.

Идею бисоциации можно проиллюстрировать на примере истории, которая произошла с древнегреческим философом Архимедом (рис. 2.2), которому царь Сиракуз дал задание выяснить, была ли золотая корона, подаренная гостем, из настоящего золота или же в сплав входили более дешевые металлы. Архимед знал, сколько весила корона и сколько весит золото, но как оценить объем вещи, имевшей настолько неправильную форму? Расплавить ее было все равно что уничтожить. Ученый попал в тупик. Какое-то время спустя он принимал ванну и увидел, что вода, вытесненная его телом, выплеснулась. «Эврика! – закричал Архимед. – Нашел!» Надо было просто поместить корону в воду, а потом измерить объем вытесненной воды.

Рис. 2.2. История об Архимеде и царской короне

Обратите внимание, что ни взвешивание предмета, ни погружение в ванну не являлись для него новым опытом. Ученый многократно совершал и первое, и второе. Что было новым, так это открывшаяся связь между первым и вторым и осознание того, что водная процедура имеет отношение к научному проекту.

По словам Кёстлера, подобный «шок узнавания» возникает при каждом творческом акте. Узнавание имеет место, поскольку весы в лабораториях и ванны с водой довольно хорошо нам знакомы, а шок – поскольку никто еще не связывал две эти вещи, чтобы решить задачу, тоже, кстати, знакомую. Действительно ли металл драгоценный или он только выглядит драгоценным? Не обманывают ли нас? Есть люди, которые не только высказывают новые идеи, но еще и выражают их по-новому – новыми словами, с помощью новой грамматики. Случалось, что их называли сумасшедшими и изолировали от общества.

В представлении Кёстлера о бисоциации человек, подобно Архимеду, сначала застревает, не видя выхода, и ходит кругами, пребывая в сильном расстройстве. Но проблему нельзя решить в одномерном контексте, присущем уже используемому подходу. Она останется неразрешимой до тех пор, пока мы что-нибудь не добавим, – и чтобы добиться успеха, надо потерять терпение! Вода, выплеснувшаяся из ванны, вводит новое измерение, которое рассекает уже имеющееся и позволяет решить проблему.

Кёстлер пишет, что идеи идут рука об руку, пока кто-нибудь не додумается их объединить. И это опять-таки уже знакомые идеи – новой оказывается связь. Но она может прийти в голову нескольким людям практически одновременно.

Итак, Артур Кёстлер упоминает историю об Архимеде и царской короне. В этом случае надо было «бисоциировать» две визуальные матрицы, извлеченные из очень разных контекстов. В первом случае это была решимость справиться с задачей царя. Состояла ли корона из чистого золота? Во втором это было омовение. Когда Архимед сел в ванну, уровень воды поднялся. Должно быть, он видел эту картину сотни раз, но еще ни разу она не вызывала у него ассоциаций с научной работой. И вот ученый понял, что корона, как и его тело, вытеснит объем воды, равный своему объему. Он увидел ответ мгновенно! Эврика!

Как это случилось, показано на рисунке ниже.

Рис. 2.3. Заяц и черепаха

Для того чтобы пришло решение, нужно, во-первых, прекратить слишком сильно фиксироваться на проблеме, во-вторых, расслабиться. В ванне ученый предается отвлеченным мыслям, и именно это помогает ему. Когда он переключается с сознательных усилий на полубессознательные размышления, его разум открывается для новых концепций. И он осознает, что существует связь между ванной и стоящей перед ним задачей.

Заячий мозг, черепаший разум: Гай Клакстон

Гай Клакстон раньше занимался психологией, а теперь занимается наукой о познании. Он проводит разницу между заячьим мозгом и черепашьим разумом (рис. 2.3), и его выкладки подтверждены данными о физиологической активности мозга, которые выглядят на экране компьютера как серии танцующих завитков. Заячий мозг быстрый. Он вычисляет, анализирует, осознает происходящее в нем самом и зависит от языковых особенностей и категорий. Это хороший инструмент для распределения кодированной информации. Черепаший ум, напротив, медленный. Он размышляет, синтезирует, он способен найти новые определения для слов, отменить категории, создать новые и просветить других. Заячий мозг исключает вещи, которые не может воспринять. Черепаший ум принимает все.

Мы уже увидели, что ответ пришел к Архимеду, когда он расслабился в ванне. Он отключил заячий мозг и позволил черепашьему мозгу перебирать события дня. Многие творческие люди считают, что «утро вечера мудренее», и ответ приходит к ним ночью. Заячий мозг предлагает. Он предсказывает и контролирует. Черепаший ум сополагает. Он связывает и понимает. И действительно, Клакстон называет черепаший ум «под-умом». Он более глубок и создает основу. Заячий мозг ищет ответы. Черепаший ум размышляет над правильными вопросами. Первый фокусируется. Второй быстро проглядывает. Часто самые ценные мысли приходят к нам подсознательно.

Заячий мозг лучше всего справляется с задачей, если она ясна и четко определена, но плохо работает в запутанных, туманных и недостаточно определенных случаях. Для этого нам нужны творческие способности или мудрость. Когда у нас есть время, мы можем справиться с довольно трудными задачами. Это помогает объяснить, почему дедлайны, давление и внешние вознаграждения обычно понижают креативность. Они побуждают нас торопиться. В нашей культуре медленные размышления считаются отдыхом, проявлением лени или не самым важным занятием. На вопросы государственного экзамена для выпускников средней школы надо отвечать быстро, и тем, кто не завершает работу вовремя, существенно снижают оценку. Время стало товаром широкого спроса. Клакстон подчеркивает, что креативность – не единая способность. Для нее не существует специального места в мозге – она широко распределена. В ней нет ничего ненормального или извращенного. Это своего рода альтернативная связность. Она охватывает большое количество информации, но ставит под сомнение форму, в которой представлена эта информация, – и играет с ней. Нельзя научиться креативности, но можно повысить вероятность ее появления.

Если посмотреть на характеристики, которые Клакстон приписывает двум типам функционирования мозга, мы обнаружим не только массу дилемм и прочих контрастов, но и возможность одного объединенного разума, в котором заяц и черепаха пребывают в согласии. У этих двух ментальных функций есть противоположные характеристики, которые показаны на рис. 2.4.

Рис. 2.4. Характеристики заячьего мозга и черепашьего ума

Вместе они составляют целостный разум. Не стоит рассматривать латеральное измерение как «хорошее». Бывают времена, когда робость оказывается роковой. Не стоит забывать строки У. Б. Йейтса: «Добро лишилось веры, зло же силы наполнилось и страсти убежденья». Лучше всего знать, когда стоит размышлять, а когда – бросаться вперед. Быстрые действия часто спасали положение.

Вертикальное и латеральное мышление по Эдварду де Боно

Эдвард де Боно – прекрасный пример британского ученого-любителя: он обращается сразу к читательской аудитории и предстает перед ней как гуру инноваций, по большому счету игнорируя профессионалов в социальных науках. Он и сам признает, что его известность растет по мере удаления от Британии. По мнению де Боно, существуют два способа мышления. Доминирующий – так называемое вертикальное мышление. Оно подразумевает рациональный поиск средств для достижения цели и прямолинейные рассуждения в соответствии с причинно-следственными связями. Его часто ассоциируют с левым полушарием мозга и, соответственно, правой рукой. Вертикальное мышление нельзя назвать ни ошибочным, ни единственно верным. Как правило, оно имеет дело с резкими противоречиями, когда оба возможных варианта представляют полную противоположность друг другу.

Но когда этот тип рассуждений останавливает явная дилемма, в которой оба логических вывода имеют недостатки и вызывают протест, проблему иногда помогает решить иной тип мышления. Де Боно называет его «латеральным» и утверждает, что он позволяет объединить две вертикальные логические «шахты». Представьте, например, что вы возвращаетесь к своему автомобилю в очень холодный день и замок замерз. Вставить в него ключ нельзя. Вы пытаетесь растопить лед зажигалкой, но ветер гасит пламя. Это типичный случай «фрустрированной рациональности», который показывает ограничения вертикального мышления.

Только если мыслить латерально, можно увидеть возможность сначала укрыться от ветра, а потом нагреть ключ. Учтите, что этот вариант не отрицает рационального подхода, но скорее дополняет его новым взглядом на ситуацию.

В целом де Боно считает, что при разработке новых технологий в основном задействуют вертикальное мышление, «углубляясь в землю». Но прорывы обеспечивает латеральное мышление. В свою очередь, оно может перейти в вертикально-латеральные формы, которые легче использовать (рис. 2.5).

Рис. 2.5. Вертикальное и латеральное мышление в разработке технологий

Нам стоит думать абсолютно по-новому, объединяя разные логические цепочки. В противном случае наша культура останется культурой споров, в которой принято бесконечно повторять: «Я прав, значит, вы неправы».

Вертикальное и латеральное мышление де Боно довольно просто совместить, и его теория позволяет понять ключевую статью и книгу Томаса Куна «Структура научных революций» (The Structure of Scientific Revolutions). Де Боно описывает парадигму, которая в конкретной дисциплине воспринимается как прямоугольник. В этой парадигме исследуемый объект представляется очевидным – например, считается, что в сфере интересов исследователей находятся исключительно объекты. Это подходит для одних целей, но не для других. Например, звуковые волны, световые волны, мозговые волны и т. д. – это не объекты. Для их понимания нам нужна альтернативная парадигма.

На рис. 2.6 прямоугольник слева символизирует нормальную науку – парадигму, которая используется сейчас. В ней мы мыслим вертикально, используя правое полушарие, или «заячий» мозг. Обратите внимание, что эта парадигма подходит для первой, третьей, четвертой, пятой и шестой частей нашего цикла – «Устойчивого развития», «Стратегии», «Разнообразия», «Клиентов» и «Человеческих ресурсов». Но затем наступает фрустрация! Наш прямоугольник не может объяснить вторую часть – «Инновации». Он не подходит. Именно в таких случаях происходят «научные революции» – все больше и больше данных не укладываются в существующую парадигму. Но чтобы изменить парадигму, надо думать латерально, используя правое полушарие. Это проиллюстрировано справа на рис. 2.6.

Рис. 2.6. Двухосевая схема вертикального и латерального мышления

Будет ли звезда лучше, чем прямоугольник, треугольник или пятиугольник? Затем латеральный мыслитель понимает, что все выкладки, полученные в частях с первой по шестую, укладываются в параллелограмм, который становится более подходящей парадигмой или более инклюзивной моделью. Вместо того чтобы отказываться от второй части, посвященной инновациям, можно включить ее, и тогда исследователям придется окунуться в море перемен в своем мышлении. Отметим, что параллелограмм работает на каждой стадии в процессе сборки в правой стороне схемы. Он делает все, что делал прямоугольник, – и не только.

Мы можем адаптировать эту картину к ранее использованной двухосевой схеме. По вертикальной оси располагается нормальная наука и вертикальное мышление, которое задействует левое полушарие, а на горизонтальной располагаются смена парадигмы и латеральное мышление, которое задействует правое полушарие. Параллелограмм справа вверху – это инновационное решение, по-новому объединяющее парадигмы и находки исследователей. Необъясненные вариации продолжают копиться справа внизу, потому что нынешняя парадигма не может объяснить их и они не могут в нее встроиться. Хотя вертикальное мышление подходит для нормальной науки, мы должны думать латерально и нестандартно, если хотим изменить парадигмы.

Нильс Бор и комплементарность: из чего состоит природа?

Физик-теоретик Нильс Бор (1885–1962) пришел к выводу, что конечную сущность энергии можно рассматривать по крайней мере с двух сторон. Можно воспринимать ее как частицы (крошечные объекты) или волны (расходящиеся круги). Соответственно, детекторы частиц обнаружат частицы, в то время как волновые детекторы найдут волны. Оба варианта верны, и то, что мы «видим», зависит от инструментов. Мы сами можем решить, какие инструменты использовать и стоит ли мыслить левым полушарием, сосредоточенным на составных элементах, или правым, которое видит динамическое целое и тенденции. На рис. 2.7 слева показан преобладающий, левополушарный, вертикальный и ориентированный на частицы подход, а дополнительный, правополушарный, латеральный и ориентированный на волны подход – справа. Музыку можно считать нотной партитурой (слева) или грохочущими звуковыми волнами, которые производит оркестр (справа). Между полушариями существует парадоксальное различие. Представляется, что правое полушарие знает о существовании первого, но левое нередко игнорирует правое. Пациенты с поврежденным правым полушарием часто настаивают, что с ними все в порядке. Пациенты с поврежденным левым полушарием горюют об утраченных способностях. В этой книге мы стараемся с помощью волн спасти нас от ограничений, наложенных частицами и аналитическим мышлением. Чтобы понять инновации, стоит представлять их как интерференцию пересекающихся волн, образующих приятные глазу узоры.

Рис. 2.7. Комплементарное устройство природы

Как же нам быть в мире, который порой имеет волновую, а порой корпускулярную природу – в зависимости от наших инструментов? Здесь важно понять, что нет единственной, «богом данной» реальности. Наши глаза – не зеркала, отражающие эту «реальность». Вся наука и все знания – это взаимодействие между человеческой нервной системой и природными явлениями (см. рис. 2.8).

Рис. 2.8. Взаимодействие между человеческой нервной системой и природными явлениями

Например, цвет – это атрибут не предметов, а нас самих. Мы машем красной мулетой перед быками, но они не различают цветов. Их раздражает сам факт того, что перед ними чем-то машут. Более того, зрение отчасти подчиняется нашим намерениям. Например, когда женщина беременна, она видит больше вещей, связанных с детьми, чем замечала до того. Словом, мы до некоторой степени выбираем, видеть ли волны или частицы, – и используем соответствующие инструменты. Не бывает внимания без намерения. Новаторы видят вещи по-новому, потому что им так хочется и потому что «непроторенная дорога» почти всегда интереснее.

Случайность и эволюция: множество Мандельброта

Одно из самых поразительных и загадочных проявлений Вселенной – необыкновенная симметрия, красота и гармония природного мира. Однако мы все меньше и меньше верим в божественное происхождение объектов в природе. Но если его нет, как же они появились? Откуда взялись колибри, павлин, паутина паука-крестовика, которая в относительном выражении в десять раз прочнее стали и гораздо гибче ее? В самом деле, творения природы с огромным избытком превосходят все созданное людьми-новаторами. Так в чем секрет их появления и может ли бизнес использовать их как пример и объект для подражания? Давайте попытаемся рассмотреть паттерны эволюционного процесса. Французский математик Бенуа Мандельброт (1924–2010), известный благодаря «теории шероховатости» и множествам Мандельброта, попытался симулировать эволюцию с помощью компьютерной программы и получил потрясающие результаты.

Для начала нам необходимо понять фрактальную природу Вселенной. Что такое фрактал? Очевидным примером может послужить дерево. У него есть ствол, сучья, ветки и листья, и оно уникально, поскольку двух одинаковых деревьев не бывает. Его очертания закодированы в каждом листе – прожилки напоминают ветки. Корни похожи на само дерево, только перевернутое. Дерево самоподобное, но другое; закономерное, но исключительное; упорядоченное, но хаотичное; симметричное, но не вполне. Казалось бы, это невозможно – как у природы получается повторять себя и одновременно вносить изменения? Однако это может произойти – и происходит. Более того, книга, которую вы сейчас читаете, тоже фрактальна. Организующий ее цикл постоянно повторяется и меняется.

На рис. 2.9 мы видим фракталы, которые встречаются в природе.

Рис. 2.9. Шесть фрактальных форм и узоров

• Возьмите снежинку (слева вверху). Она уникальна – невозможно найти две полностью одинаковые. Пока кристаллы-затравки падают с неба, они собирают замерзающие частички, пристающие к самым коротким и теплым лучам, и поэтому лучи симметричны, но лишь приблизительно. Снежинка проходит сквозь слои то более холодного, то более теплого воздуха разной влажности, поэтому к ее лучам приклеивается то больше, то меньше частичек – опять-таки в зависимости от состояния воздуха и более-менее симметрично. Но фактор случайности присутствует постоянно. Смена воздушных слоев может быть внезапной, и тогда снежинка опустится на землю, не сформировавшись. В порядке здесь присутствует произвольность, а в случайности – закономерность.

• Справа вверху показаны записанные электроэнцефалографом мозговые волны женщины, решающей математическую задачу в семь действий. Когда она расслаблена, ее мозговые волны тоже фрактальны, но проще и гораздо спокойнее.

• Слева в середине изображены дендриты в человеческом мозге – они похожи на маленькие перевернутые деревья.

• Справа в середине показан пульс здорового человеческого сердца, который постоянно меняется в зависимости от возникающих задач – он одновременно хаотичный и постоянный.

• Слева внизу изображена система кровообращения, которая прогоняет кровь по нашему телу через десятки тысяч крошечных капилляров, и благодаря этому мы краснеем, если смущены или если нас шлепнут.

• Справа внизу – широко известная «Большая волна» с гравюры японского художника Хокусая. Ее форма повторяется в пене гребней. В правом нижнем углу изображен нос лодки, на которой людей (невидимых на этом фрагменте) по воле волн подбрасывает вверх и вниз во фрактальной Вселенной.

Если наши мозги, тела и искусство фрактальны, может быть, бизнес тоже должен быть фрактальным? И как сымитировать разворачивающийся эволюционный узор фракталов на компьютере? Мандельброт вывел математическое уравнение, которое задает последовательность постоянно меняющихся результатов (рис. 2.10).

Рис. 2.10. Математическая формула в центре инноваций

Затем он присвоил числам разные цвета в зависимости от того, насколько быстро они меняются, и в результате получил постоянно преображающиеся и никогда не заканчивающиеся узоры. В схеме Мандельброта возникают непрерывные изменения, отчасти случайный порядок, развивающиеся повторения и все более сложный узор. Все это лежит в сердце инноваций. Узоры, созданные природой, обладают поразительным свойством: для них можно найти математические уравнения и алгоритмы. Компьютер способен изобразить папоротник, цветную капусту, лист и его тончайший скелет, океанские волны, береговую линию. Аниматоры в киностудиях больше не рисуют все это от руки – они используют математические формулы.

Детище Мандельброта представляет собой серию фигур, похожих на черных жуков, но на границах этих фигур видно свечение, подобное свечению полностью затемненного солнца при полном затмении. Если увеличить эти края в сто или тысячу раз, можно увидеть узоры невероятной красоты и разнообразия – и все они будут повторять основообразующий узор из закругленных фигур (рис. 2.11). У Мандельброта получилась весьма ограниченная симуляция эволюционных изменений. Но в то же время это поразительный пример красоты, которую можно получить, положившись на случай.

Рис. 2.11. Диаграмма фракталов

Однако приписывать эволюцию только случайности было бы серьезной ошибкой. Выбор всегда играет важную роль. Вот примеры.

• Представляется, что самки павлина выбирают самцов с самыми яркими радужными узорами на хвосте и что тропические рыбки предпочитают красиво окрашенных партнеров.

• Возможно, что и у людей красивые женщины выбирают настолько же привлекательных партнеров и результат случайности совсем неслучайно передается генетически. Например, мужчина и женщина неожиданно знакомятся, проводят вместе головокружительный отпуск и нечаянно зачинают ребенка – затем решают его оставить и в итоге адаптируются к роли родителей.

Если посмотреть на инновации непредвзято, то мы увидим, насколько важны случайности и счастливое стечение обстоятельств. Вы оказываетесь в нужном месте в нужное время. Кто-то рядом замечает, что доярки не болеют оспой[6]6
  В XVIII веке врач Эдвард Дженнер, заметив, что доярки не болеют оспой, догадался, что они в силу профессии переносят коровью оспу и что, намеренно прививая человеку коровью оспу, можно спасти его от «человеческой». Прим. ред.


[Закрыть], или, подобно Архимеду, вы отправляетесь принимать ванну. Но обычно за видимой случайностью стоит нечто большее. Случай становится «счастливым» не просто так.

Как сказал Луи Пастер, микробиолог и изобретатель пастеризации, «удача благоволит подготовленному разуму». Если не знать, что искать, вы ее просто не заметите.

Новаторы и изобретатели неохотно признают, что им повезло. Они предпочитают рекламировать свои гениальные творения и полностью ставить их себе в заслугу. Однако существуют способы заставить эволюцию работать на ваш бизнес.

В некоторых случаях мы не знаем, почему разработка стала успешной, – тем не менее она успешна. Примерами могут послужить аспирин и пиво Heineken, и мы не меняем их состав. Однако колибри эволюционировала в течение миллионов лет! И здесь на помощь тем, кто хочет использовать опыт природы, приходит симуляция.

Возьмем, например, муравьев в поисках пищи. Они высылают фуражиров в случайных направлениях. Тот, кто вернется первым, оставляет устойчивый феромоновый след, который могут учуять другие муравьи, – потому что он дважды проходит по одному пути. Другие муравьи идут по следу, который пахнет сильнее всего, и, наевшись, повторяют этот процесс. Таким образом, они всегда находят ближайший источник пищи с помощью случайного поиска. Этот метод был позаимствован и воспроизведен в компьютерной симуляции, которая прокладывает маршруты для бензовозов и позволяет найти оптимальный путь для доставки бензина.

Мы знаем, что термиты строят в африканских пустынях сооружения, в которых температура на 20°C ниже, чем на поверхности, а также устроены системы отопления и подземной вентиляции. Архитекторы позаимствовали принципы этих систем, чтобы сэкономить на кондиционировании воздуха. Так называемая биомимикрия переживает бурный рост.

Наконец, мы подошли к взаимному влиянию случая и выбора (рис. 2.12). Архимед твердо намеревался определить ценность царской короны, когда случайно решил принять ванну. Выбор ученого предшествовал случаю. Случай также может предшествовать выбору, как это происходит в процессе эволюции. Одни случайности накладываются на другие, и некоторые выбираются уже после того, как произойдут. Чарлз Дарвин был человеком викторианской эпохи, и ему было комфортнее рассуждать о войне, чем о сексуальности. Он был склонен недооценивать важность роли, которую в процессе эволюции играет выбор полового партнера. На деле мы размножаемся с теми, кого считаем наиболее привлекательными, и, таким образом, сохраняем их гены.

Рис. 2.12. Объединение случая и выбора

Необходимо обязательно учитывать роль случая. Бизнес тесно связан с неопределенностью, и многие случайности на поверку оказываются полезнее, чем казалось поначалу. Как сказал Уайтхед, «всё уже когда-то видел тот, кто этого не открыл». Чтобы совершить открытие, необходимо понимать: случай – наш друг, и это случайное событие – наша удача. Когда исследования показали, что клейкие листочки Post-it никому не нужны, пробную серию решили не выбрасывать, а раздать секретарям. Все знают, чем это закончилось.

Модели инноваций на практике

Навыки против задач и состояние потока: Михай Чиксентмихайи

Переход от мира объектов и частиц к миру волн и воды может произойти довольно неожиданно. Он сопровождается выбросом энергии и всплеском счастья, которые оказывают трансформирующий эффект. Возможно, в нем и кроется секрет инноваций как для команд, так и для отдельных личностей. Психолог Михай Чиксентмихайи рассмотрел две противоположности для команды, решающей задачу: уровень сложности, с которым она сталкивается, и уровень навыков, которые она проявляет в предлагаемых решениях. Обычно мы считаем, что «побеждают» или навыки, или сложность. По логике вещей либо у вас есть навыки для выполнения работы и вы с ней справитесь, либо ее сложность вас подавит. Если команда хорошо подобрана, то ресурсов будет достаточно. В противном случае дело будет провалено. Это мнение нельзя назвать неправильным, но достаточно ли оно? Может быть, оно игнорирует дополнительный источник энергии, который в скрытой форме присутствует у членов команды?

При нормальном «объективном» состоянии дел команда имеет дело либо с одним, либо с другим проявлением дилеммы: задача слишком сложна для навыков команды, или навыки слишком высоки для задачи, так что команда будет скучать. До этого момента мы оставались в «объективной реальности» левополушарной науки, которая имеет дело с частицами. Но порой наступает момент, когда вызов действительно заставляет приобретать навыки, и этот процесс активно стимулируется серьезными усилиями, требующимися для решения задачи. В этом случае объекты сменяются волнами, и возникает прилив радости и ощущение потока – когда две контрастные характеристики сливаются в синергии. Другими словами, вызов «взрастил» навыки, и у нас получилось то, что порой называют «горячей группой» – делясь друг с другом информацией, ее члены создают новые смыслы и решения. Они буквально пышут энтузиазмом и полны желания протестировать свои свежесозданные гипотезы.

Михай Чиксентмихайи представил нам модель урегулирования этой дилеммы, в которой состояние потока стало следствием тесного соответствия задачи и навыков. На рис. 2.13 мы постарались показать это, используя, выражаясь словами де Боно, «водную логику». Мы использовали греческий миф о скалах и водовороте, Сцилле и Харибде, каждая из которых грозит гибелью, если уделить слишком много внимания только одной.

Рис. 2.13. Интерпретация состояния потока в командах

Отметим, что преобладание сложности над навыками затягивает в водоворот беспокойства, в то время как преобладание навыков над сложностью разбивает о скалы скуки. Но если навыки и сложность находятся в оптимальном соответствии, то команда может испытать состояние потока и, возможно, сменить парадигму.

Серьезная игра: Майкл Шраге

Майкл Шраге предложил еще один способ рассматривать инновации при помощи дилеммы – обучающий подход. По его мнению, инновации могут носить по очереди то игривый, то серьезный характер. Свои выводы он строит на основе, заложенной более ранними исследователями игры, например Йоханом Хейзингой, чья книга «Человек играющий» (Homo Ludens) вышла в 1938 году.

Эти авторы указывают, что человек разделяет способность к игре со многими видами животных. Звери возятся вместе и гоняются друг за другом, имитируя погоню за добычей. Дети тоже играют «во взрослых». Когда возникает трудность и необходимо инновационное решение, мы играем с проблемой до тех пор, пока не решим ее. Гораздо дешевле потерпеть поражение в ходе игры или симуляции, чем в реальности.

Способность к театральной игре – показатель цивилизованности. Она позволяет воспроизвести ужасы жизни, страхи человеческого существования и важнейший вопрос «быть или не быть», а также умирать, не умирая, проигрывать, не проигрывая, и исследовать тяжелейший опыт, не страдая в реальности. Игра – это упражнение для воображения. Если мы сумеем сыграть безумие на сцене, это поможет избежать его в реальной жизни, как показано на рис. 2.14.

Рис. 2.14. Игровые симуляции как репетиции острых проблем

Можно рассмотреть убийство Юлия Цезаря как важное историческое событие, из которого все извлекут урок, но не совершать при этом само убийство. Не факт, что у Шекспира были все ответы. Мало какие драматурги ими располагают. Иными словами, вы передаете проблему будущим поколениям. Более того, саму демократию как таковую можно считать игровым конфликтом.